Текст книги "Страсти Земные"

Автор книги: Вадим Крабов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

   – Конечно! – предложение не радует, но придется потрудиться.

   Как назло устал с этими тренировками, а кому в наше время легко?

   В понедельник резко похолодало. Низкое серое небо просто физически давило, заставляя людишек в летних одеждах прятаться в теплых домах. Временами мелкий холодный дождь с порывами ветра напоминал смельчакам на улице: «Вы сдурели!? Быстро по норам!». Я был из сдуревших, стоял на автобусной остановке вместе с немногочисленными дачниками пенсионного возраста, в основном женского пола. Здесь тоже загородные огороды именовались солидно – дачами. Дачники не выпендривались, все были одеты в осенние куртки, держали зонты, поэтому стояли и не жужжали. В отличие от меня. Я откровенно мерз в своей легкой ветровке. Тратить на тупой обогрев драгоценную ману было жалко, все равно не простыну.

   Стихии жизни не доступен обогрев воздуха вокруг тела, она греет само тело, ускоряя обменные процессы причем без дополнительных затрат питательных веществ. Физический механизм этого явления совершенно непонятен. Говорят, этим эффектом для пыток пользуются друиды: человек чувствует себя как в котле с кипящим маслом, оставаясь при этом совершенно здоровым. Очень выгодно.

   Звонок мобильника застал меня в душе. Зина с час как уехала на работу, а я мылся после тренировки. Подумал, Зина что-то забыла, но посмотрев на пропущенный вызов, удивился – Верес. "И черт меня дернул сказать ему "в любое время"! Поди, место для тренировок подыскал. Что ж, забудем о прошлом и будем считать, что он заново родился. Тем более других людей с магической аурой я пока не встретил и, какой-никакой, но выход на Седого. Если скажет в районе трех подойти – откажусь, мне к четырем к психологу в диспансер. Психоневрологический, блин", с этими мыслями я и перезвонил.

   – Я нашел место, Егор Ронович, – орал он в трубку. Мне пришлось отставить её от уха. Надо же, отчество правильно записал, – на даче у дядьки. В будни там никого из соседей и дача крайняя возле леса, легко медитировать.

   – Ты чего орешь, я тебя прекрасно и без телефона слышу. Когда.

   – К одиннадцати сможете приехать? – сказал уже нормальным, нет, слегка дрожащим от волнения голосом. Вот что значит страсть! Я немного позавидовал его фанатизму.

   – Говори адрес, – ответил я со вздохом. Погода, мягко говоря, не комфортная.

   – Общество "Сибирский ранет", Грибная два. Если с остановки идти, то первый поворот налево и до конца, к самому лесу, а таксисты сами дорогу знают. Я могу вас встретить, – добавил после паузы почему-то упавшим голосом.

   – Я на такси, не переживай, подъеду прямо к дому. На крайний случай созвонимся. Пока.

   Неохота ему встречать, оно и понятно. Середина августа, а вон как похолодало с сыростью в придачу. Сибирь – матушка, ничего не поделаешь. Я сам в Сибири вырос, правда, гораздо западней, не меньше двух тысяч километров отсюда. Природа немного другая, ночи теплее, не тайга, а лесостепи, но один черт и у нас погода была непредсказуемой.

   Узнав по телефону расценки такси, я вспомнил свое изрядно пошатнувшееся финансовое положение, плюнул и поехал на автобусе.

   "Ехать меньше часа", – сообщили две сердобольные старушки на соседних сиденьях. Ничего себе! "Сибирский ранет последняя остановка, а перед этим автобус в три садоводческих товарищества заезжает, а так – недалеко. Молодые были – пешком ходили, верст двадцать всего". Примерно так объяснили мне ситуацию те же словоохотливые пенсионерки. "Пешком" – ради красного словца, не иначе. Я – ничей, к другу приехал, фамилию не скажу, отстаньте.

   До дачи добежал трусцой минут за десять. Заодно и согрелся. Сигналку не раскидывал, жалел ману. Первый уровень это меньше сотни метров в диаметре, а про второй даже не думал.

   Сигналка из стихии жизни это тоже сеть на земле, только она реагирует исключительно на живое и без учета массы. Амулеты не видит. Работать с ней тяжело, требуется опыт для быстрой фильтрации множества помех. Зато она держится очень долго, "питаясь" эманациями маны жизни. Это в Эгноре, а на Земле вряд ли. Но зарекаться не буду, не проверял. Мне проще – Синя сигналы легко отфильтрует, но как вспомню жиденький ручеек из огромного леса, так вздрогну. Ничего, об опасности сразу предупредят и щиты сработают.

   Девочки подсчитали энергию винтовочной пули, сравнили с арбалетными болтами. Первый уровень попадание должен выдержать, но лучше не рисковать.

   Возле дачи, небольшого шлакоблочного домика на полузапущенном участке, стояла праворукая белая тонированная тойота-королла. "Эх, надо было позвонить, чтоб подъехал", само собой пришло в голову, "да нет, я хотел пробежаться. Согрелся, и жить стало веселей! А вот свободным сознанием прошерстить все же стоило, не нравится мне тонировка". Соседние участки были безлюдными, да их и было всего три. "Действительно удобная дача – почти в лесу, в стороне от глаз. Удобно тренироваться". Так рассуждал я, заходя через калитку, и тут увидел бледного Вереса: "Или засаду устроить...", от меня во все стороны мгновенно раскинулась сигналка. Чувство опасности пока молчало.

   Бледный Верес, понурив голову, сидел на детских качелях. Услышав меня, поднял голову и прошептал почти беззвучно: "Беги...". Сзади хлопнула дверь машины. Я не оглянулся, и так видел знакомую ауру "маленького" братка, а сигналка показала ауры Толяна за углом веранды и Мокрого в туалете типа сортир с приоткрытой дверью. Расстояние до всех пять – десять метров и я у всех на прицеле. Сигналка не показывала оружие, но тут и гадать не надо. Чувство опасности по-прежнему молчало.

   Я заговорил первым, медленно приближаясь к Вересу:

   – Что, Саша, сдал меня?

   – Вы не понимаете, – вымученно произнес он хриплым голосом.

   – Ну почему же, отлично понимаю!

   – Стой, где стоишь! – крикнул вышедший из-за стены Толян, – или ты думаешь самый крутой? От пули убежишь? Ма-зи-ла, – презрительно.

   Я остановился, медленно поднял руки и все же закончил:

   – Мафия, – сказал со вздохом, – ноги в цемент и все такое. Кино смотрел.

   – Ты мне пошути еще! – взвизгнул Толик, – Бандерос, – мелкому. А точно, похож! Только с короткой стрижкой, – аккуратно обыщи его. Пушку отложи подальше, на предохранитель поставь, а то он, пидор, верткий! А ты даже не дыши, я быстро стреляю, поверь на слово, – он немного успокоился и почувствовал себя хозяином положения.

   Толян стоял, расставив ноги, глаза прищурены. Правая рука в гипсе висела на перевязи, в левой, согнутой и прижатой локтем к туловищу – пистолет неизвестной модели. Дуло смотрит мне в грудь. Классическая поза стрельбы "от бедра", с пяти метров и слепой не промажет. Сзади щелкнул предохранитель и Бандерос сделал первый медленный шаг.

   – Клешня не болит? – участливо спросил я у Толяна.

   – У-у, падла! – выкрикнул он с перекошенным лицом и чуть опустил ствол.

   Опасность взвыла! "А он точно псих", подумал я, входя в ускорение. Шаг влево и прыжок вперед сквозь привычно плотный воздух. Своей правой рукой хватаю руку с пистолетом, а локтем левой бью снизу под челюсть. Голова дергается назад и тело расслабляется. Вспышка из ствола, затвор отходит назад, отдача дергает руку. Пуля летит быстро, но для меня заметно, вспарывает землю. Я увидел пулю! И боковым зрением замечаю другую, пролетевшую из туалета точно в место, где я стоял. Сразу вторая, ближе ко мне, третья... в Вереса! Он колыхается всем телом и начинает медленно сползать с качелей. Следующая пуля летит в меня! "Автомат!?" Я падаю, но пуля все же задевает "щит жизни", рикошетит и впивается в почти упавшее тело Толяна, точно в голову. В туалет летит "ловчая сеть" и я чувствую, как пустеет моя аура. В два прыжка подлетаю к Бандеросу, который только – только очнулся: сделал шаг назад, развернулся и нагнулся за пистолетом. Со злости пинаю его в горло, ломая гортань и все, что там есть. Не жилец. Звуки вернулись.

   Хрипит и булькает кровью Верес, сучит ногами по земле и царапает её ногтями Бандерос. Его лицо начинает наливаться красно-синим, глаза выпучены. "Почему же аура так быстро опустела?", думал я, подходя к Вересу.

   – Глаза разуй, – в голове раздался голос Сини, – ручками посмотри! У тебя маны еще выше крыши. Хотя согласна, расход непропорциональный, надо изучить это дело. И зачем ловчую сеть третьего уровня вызвал? Там и первого за глаза бы хватило. Вот тебе и лишний расход, но не совсем...

   – Помолчи, – прервал я её рассуждения и потратился еще: реанимацию и мощное исцеление для Вереса. Теперь аура на самом деле опустела больше, чем на три четверти.

   Зачем я это сделал? Сам не знаю. Гранду за предательство голову отрубил, а Вереса лечу. Наверное, потому, что там был сознательный поступок, а здесь... не знаю. Интересно, а сам бы я предал малознакомого человека, которому не клялся и он мне не совсем доверял, если бы мне пистолет к виску приставили? Бр-р! И думать не хочу! Друзей и родных бы точно не предал, а остальных... скорей всего нет, но боюсь зарекаться. Избави нас боже от таких ситуаций!

   А ну-ка! Я внимательно вгляделся в ауру Толяна. Пока живая. Начинает тускнеть и медленно гаснет. "Душа" не отлетела. Отлетела, конечно, но я её не увидел! Стоило же в первый раз нарваться на "чернокнижника"! Действительно грабитель сатанистом оказался. Был бы другой, неизвестно как бы все повернулось. Да что говорить, обещал же себе – скала.

   Не торопясь нашел сотовый Вереса, он оказался у Толяна, удалил себя из книжки, стер исходящий ко мне и входящий от меня вызова. Протер от отпечатков, вложил в руку и ему же в карман. Занялся Мокрым.

   Он всей задницей провалился в очко и продолжал держать в руках укороченный "калаш" с приставленным прикладом, их еще в милиции используют. Прицельно бил, гад. Далеко Мокрого не поволок, прислонил на улице к двери туалета. Воняло терпимо.

   – Фиона, ты случайно не научилась память читать, как Лиона умела.

   – Во-первых, не сама Лиона, а Богиня с неизвестным именем, которая решила спрятаться в её душе, да попала в плен. Человеческая душа – потемки, даже для богов. Во-вторых, я-то научилась снимать недавние воспоминания, но опять-таки через интерфейс – тебя. Слияния случиться не должно, но боюсь рисковать.

   – Ты мне зубы не заговаривай, сможешь посмотреть его недавнюю память?

   – Да. Но ты можешь сойти с ума. А можешь и не сойти. Рискнем? – усмехнулась стихия.

   – Ну, уж нет! – я содрогнулся, – Ладно, так допрошу, по старинке. Синя, приводи его в чувство.

   – Не торопись, торопыга, – снова усмехнулась Фиона, – помнишь, как Лиона внушением работала? Я также умею, устраивает? – она говорила быстро, но и это всем девочкам давалось тяжело им приходилось сильно замедляться для общения со мной вне астрала.

   – Спрашиваешь! Буди, Синя, – меня это более чем устраивало!

   Мокрого окутала синяя сеть и как только он очнулся, к нему протянулась тонкая фиолетовая нить. Взгляд мгновенно стал преданным.

   – Рассказывай все, что случилось после нашей первой встречи, – скомандовал я ему и Мокрый, в миру Макрицкий Виталий Александрович, с радостью запел соловьем.

   Мелкая холодная водная крошка ударила в лицо, пошел холодный, практически осенний дождь. Я не обратил на него внимания.

   Краткое изложение рассказа Мокрого:

   Очухались они быстро. Верес убедил воющего Толяна позвонить отцу. Седой примчался с телохранителями и врачом из травмпункта. При нем не ругался. Загрузили всех в джипы охраны и увезли к Седому домой. С заездом в больницу, где всех еще раз внимательно осмотрели и Толику загипсовали руку. Врач убедил Седого, что ничего страшного нет, класть в больницу никого не нужно, кроме разве что Анатолия, но тогда взбрыкнул Толян. Прилюдно наорал на отца и тот махнул рукой. Зато дома оторвался отец. Как он орал! Аж слюной брызгал. Самое мягкое слово было козлы, на сына добавлялся "недоумок". Трогать Зинку с хахалем запретил, он сам выяснит, кто таков и накажет по-своему. Уж больно ловким оказался и по описанию мутным. Опасается, что как бы это не ему, Седому, предупреждение. Потом всех развезли по домам, но по дороге Толян шепнул Мокрому, чтоб тот с утра потерся возле Зинкиного дома, она у отца живет. Её отец в городе личность известная, одно время главным инженером на фабрике работал.

   Следить он умел, наработал навык за два года работы опером. В итоге, Вересу устроили допрос с пристрастием.

   План Толяна был прост: заманить, захватить и поднести отцу на блюдечке, предварительно конкретно опустив. Буду брыкаться – завалить. Все возражения отвергал и пригрозил, что сам грохнет Мокрого и Бандероса не посмотрит, что с юности дружили. А он может, ему отец все равно ничего не сделает, а сам Седой не обязательно смертью наказывал, тем более Толян обещал все взять на себя. Ну не мог он простить такого оскорбления, никак не мог!

   А ведь я чувствовал, что в этом вызове на "тренировку" не все чисто, но отмел сомнения, единственному магу хотелось верить.

   – Ты его заранее простил, добренький ты наш, – прокомментировала Фиона.

   Я оставил это высказывание без ответа.

   – Значит так, Виталик, это твоя дача?

   – Родителей, – не моргнув глазом, ответил он.

   – Вы приехали пострелять в лесу по бутылочкам. Здесь вы с Бандеросом повздорили и ты... ты боксер? По тебе сразу видно, молодец. Так вот, в пылу ссоры ты его завалил. Он начал подниматься, но ты со злости пинаешь и случайно попадаешь в горло. Увидел, что друг умирает, и у тебя в мозгах помутилось. Так ведь было?

   – Да...

   – Я рад, что у тебя хорошая память. Потом к тебе подбегает Толян и ты локтем, случайно, попадаешь ему под челюсть, он падает. Тебе кажется, что вокруг враги, прячешься в сортир и начинаешь от них отстреливаться. Потом вспоминаешь себя и обалдеваешь от содеянного. Плачешь и вызываешь скорую. Скорую вызовешь через полчаса после моего ухода. Все понял? Повтори.

   Он повторил почти слово в слово.

   – Обо мне забудь. Пойдем, поможешь.

   Мы подняли Бандероса и переложили тело ближе к Толяну. Так, бьет... падает, второй подбегает... а, сойдет. Не должно быть все гладко. Вон и Толян стрелял, а Мокрый об этом не скажет – больной человек!

   Перед уходом Фиона стерла память Вереса за последние трое суток. Стирать – не смотреть, похожую операцию она и в Эгноре делала. Это заняло примерно час. Насквозь промок, хоть выжимай, но оно того стоило. Вдобавок дождь смыл почти все следы, а примятую травку в нужных местах я поднял, потратив еще немного маны.

   – Фиона, а Мокрый не очухается?

   – Конечно, очухается, но не скоро, не раньше месяца.

   К остановке направился в обход, через лес. Мало ли что. Надеюсь, опрашивать пассажиров автобуса не станут.

   "У меня же свидание с психологом!", вспомнил я в автобусе на полпути к городу. Я, кстати, был не один такой мокрый – внезапный ливень многих застал врасплох, "Должен успеть, до него целых два часа. О, вот и скорая, и милиция. Интересно, о чем подумают, когда увидят почти остывшие труппы? Хм, что Мокрый долго приходил в себя! Трупы успели остыть. А тебе, Верес, новой жизни. Надеюсь на тебя. Прошептал же ты мне "беги"".

Глава 5

   С Зиной мы встретились на пороге диспансера. Она была в куртке и под зонтом, я в старых Серегиных шмотках и в отцовской кожанке. Она единственная была мне как раз, в остальных вещах я просто тонул.

   – Ты чего так вырядился, – сходу заругалась Зина, – мы же на прием! Ну вот, зря на час раньше отпросилась, поехали домой.

   – Под дождь попал. А чего тебе не нравится?

   – Все! Как ты не понимаешь!? Ты выглядишь как чучело! Мне стыдно с тобой людям на глаза показаться и уж тем более врачу! Ты зонт не мог найти? Где ты вообще гулял в такую погоду?

   – Гулял в лесу, а не нравится – оставайся здесь, я один схожу, – я всерьез обиделся.

   Вот это наезды! Как из больницы в этих шмотках выводила – нормально, а "в люди" видите ли, нет. Она мне кто, жена? А ведет себя соответствующе. Буйная фантазия у девушки.

   Решительно зашел в здание.

   Зина догнала меня перед кабинетом с надписью: медицинский психолог Аверкиева А.А.

   – Прости меня, Егор, не знаю, что на меня нашло. И совсем ты не чучело! Все чистенько и выглажено. Сам гладил?

   – Сосед, – буркнул и обида прошла, – ладно, давай заходить, что ли.

   Стройная молодая женщина в белом халате поднялась из-за стола и шагнула к нам.

   – Здравствуйте, а я давно вас жду. Вы Егор? – проворковала она.

   Психолог была в возрасте между девушкой и женщиной, ни за что не угадаешь. Примерно под тридцать, но с какой стороны – большой вопрос. Она была заботливо ухоженной и стильной, в ней гармонировало все. Начиная от тщательно обесцвеченных волос без темных корней и кончая педикюром в тон. Про педикюр я соврал, его не было видно в туфлях – лодочках на среднем каблучке, но я уверен в своем мнении. Туфли, разумеется, гармонировали со всей остальной одеждой. Даже белый халат из атласной ткани был пошит по оригинальному эскизу.

   Мой внешний вид – прямая противоположность. Зине снова стало за меня стыдно, а вот девушка не показала виду, но Фиона подсказала – неприятно поражена. Психолог предложила нам сесть за стол напротив:

   – Аверкиева Анжела Андреевна, медицинский психолог, – представилась тем же спокойным воркующим голосом.

   Мы назвали себя.

   – Я слышала о вашей проблеме, Егор, простите, без отчества. Ронович – ваша фантазия, не так ли?

   – Совершенно верно.

   – И ваши отношения с Зинаидой Ивановной не складываются, – тем же доброжелательным тоном.

   Меня презирает, Зину считает дурой. Ну и флаг ей в руки.

   – Причем здесь наши отношения? – сразу возмутилась Зина, – я Егора на обследование привела!

   – А он вам кто: муж – недотепа или малолетний сын? – интонация нисколько не поменялась, – показали куда, он бы один пришел. Правда, Егор?

   Зина сузила глаза и готова была взорваться, на что и рассчитывала стерва, но я заговорил раньше.

   – Зинаида Ивановна зашла меня поддержать, я боялся входить один, вдруг вспомню что-нибудь неприятное. Надеюсь, она не помешает?

   – Помешает, – не согласилась Анжела, – Зинаиде Ивановне лучше выйти, а то вы вольно или не вольно зажметесь.

   Зина вскочила и, бросив "я в коридоре подожду", выскочила из кабинета, хлопнув дверью.

   – Я вас приглашу после беседы, дождитесь, пожалуйста, – чуть повысив громкость, проворковала Анжела вдогонку.

   И началось! Настроение, тревоги, сон, кошмары, что помню, родители и так далее. Почти то же, что и у психиатра. Потом пошли тесты. Запомните, повторите, дополните, выберете цвет и все в этом роде. Заполнил кучу бумаги с ответами на идиотские вопросы. Все делал честно. Мне самому стало интересно узнать о себе что-то новое, и обломился.

   – Когда будут результаты?

   – Я все обработаю, результат передам Веронике Игоревне.

   – Ой, как жаль, хотелось бы узнать о себе.

   – Она вам расскажет, не переживайте. Пригласите, пожалуйста, Зинаиду, мне и с ней необходимо побеседовать. Вы не против? – "как ты меня достал, бомж!", кричали её эмоции, а голос не изменился.

   Нервная у неё работа, не для её характера. И чего здесь сидит?

   – До свиданья, Анжела Андреевна, берегите нервы они, говорят, не восстанавливаются, – сказал я, выходя из двери. Её ответ не расслышал.

   Ждать пришлось полчаса. Зина вышла на удивление довольная.

   – Что, не запугивала? – удивился я.

   Я не подсматривал ни свободным сознанием, ни через астрал.

   – Что ты! Просто мило поговорили о тебе и не только. Веронику Игоревну я с детства знаю, а с ней не знакома. Поехали домой, я голодная – ужас. У нас что-нибудь есть? – резко сменила тему.

   В машине стукнула себя по лбу:

   – Ты меня своим видом совсем из колеи выбил! Знаешь, что я хотела рассказать? Я с работы отпрашивалась, а тут такое... – интригующе посмотрела на меня.

   – Чего такое? – я уже догадался.

   – Помнишь тех козлов, которые к нам прицепились?

   "Заметь, прицепились, а не те, которых я чуть не убил", я мысленно усмехнулся.

   – И...

   – Поубивали они друг друга! Двое в живых остались. Одного закрыли – это он палить начал, один на операции был. Я у девчонок перед уходом спросила, говорят, хирурги удивлены. Ему очень повезло: легкие пробиты, но пуля так артерию развернула, что та закупорилась. Жить будет. Кстати, это самый нормальный из них, Верес.

   Вдруг Зина откинулась на спинку и подозрительно спросила:

   – А где это ты так вымок, что вещи не успел просушить?

   – Ты что, думаешь это я!? – Станиславский сказал бы "верю", – Это такого ты обо мне мнения!? Я их в кафе не убил, а после отомстил!? Лелеял месть, вынашивал планы!? Это так ты обо мне думаешь? Думаешь, я холодный расчетливый убийца!? Тогда нам не по пути. Извини, что вспылил, но я пошел, – с этими словами щелкнул ручкой дверцы.

   – Подожди, Егор, – испугалась девушка, – я совсем так не думаю! Просто... я ничего о тебе не знаю, а ты еще промок до нитки, – на неё, еле сдерживающую слезы, было жалко смотреть. Я уже начал корить себя за концерт, но надо было возмутиться, пресечь, так сказать, на корню.

   – Ладно, – заново захлопнул дверку. Продолжил, "постепенно успокаиваясь", – понимаю тебя, но я гулял в лесу. Люблю лес, почему – не знаю. Как назло – ливень. Вот и все. О тех подонках я и забыл давно.

   – А зря! – Зина повеселела, – они бы попытались отомстить. Все, домой! Слона съем. Не обижайся на меня, хорошо?

   – Проехали. И поехали, сам бегемота проглочу, – ни тебе "поклянись, что ты ни при чем" и все остальное. Действительно хорошо.

   У Михаила Ивановича Мережко, следователя городской прокуратуры, была нелегкая задача. По распоряжению прокурора явным бандитским разборкам на даче надо было придать характер бытовухи. Двойное убийство, один тяжело ранен. Огнестрелы из ранее засвеченного оружия, убит сын председателя совета районных депутатов. Сделать это нелегко, но можно, бумага все стерпит. Главное – не привлечь областную прокуратуру, хлопот не оберешься. Михаил Иванович понимал это прекрасно и полностью поддерживал начальство. Дело в принципе можно считать раскрытым, убийца сознался. Только ментовский следак Хром чего-то мудрит. Он в тот день дежурил на вызовах и поехал с первой бригадой.

   Ну чего человеку надо! И там несоответствие нашел, и здесь. А когда оно гладко бывает? Более того, опросил соседей, а там ближайшие за двадцать домов живут, пенсионеры, и они якобы видели бегущего по улице человека. Он бежал в сторону событий за несколько минут до неясных хлопков. Описать не смогли – далеко находились и не обратили внимания. И не вспомнили бы, ели бы посланный Хромом опер их не разговорил. А туда ли бежал, а был ли он на самом деле тот бегун – неизвестно. Вполне могло померещиться старикам.

   "Вовремя я забрал дело, а то еще что-нибудь накопал бы", думал Мережко, заполняя бумаги. Хром отличался умом, дотошливостью, стремлением найти и главное наказать преступника. За это и ценили но, как говорится: всему свое время и место. "Нужные" дела у него просто забирали. Повозмущается и плюнет – выше головы не прыгнешь. Склонностью к возмущенным рапортам он не отличался.

   Признание есть, улики в целом подтверждают признание, нужная баллистика скоро будет, определят вменяемость обвиняемого и в суд. Дело закрыто.

   Михаил Иванович облегченно откинулся на спинку стула с мягким толстым сиденьем. Геморрой не давал покоя, придется сдаваться эскулапам. Боязно.

   Три дня пролетели незаметно. Я сидел в интернете или в астрале. Зина раз в день забирала у меня ноутбук пообщаться в соц сетях и возвращала обратно. Такой интерес к всемирной паутине я объяснил попыткой найти себя. По-моему она этого боялась, но не препятствовала. Главное, что я дома, остальное потом. Я, ловя на себе её взгляды, понял утверждение Фионы: девушка действительно ждала. Без кокетства. Не то, что мне так прямо стыдно перед Лизой, дома я ей изменил с гостиничной горничной. С Витаром как-то расслабились в поездке, и совестью от этого не страдал, а просто... не хочется Зину обнадеживать. Для неё это серьезно. Да и не до секса мне сейчас. Из дома выходил исключительно в лес на тренировки, предварительно проверив округу свободным сознанием, и на сигналку силу теперь не жалел.

   Похороны прошли с размахом при большом стечении народа. Мэр и безутешный отец двигали речи, поп отпел. На могилах Толяна и Бандероса поставили целые стелы. Город судачил про убийцу, что лучше ему из тюрьмы не выходить – отомстят. Неважно в своем уме он был или с катушек съехал. А могут и в тюрьме достать, и там от братвы не спрячешься.

   Эти слухи передавала мне Зина, да в инете я нарыл несколько блогов из Закутка подписанные крикливыми безличными никами. В них писали те же сплетни, ругали городские власти и утверждали о смычке оной с преступностью. Фактов, разумеется, не приводили. В местной печатной прессе напечатали длинные некрологи, по телевидению и радио прошли повторные передачи о трагедии. Как-то так совпало, что в день похорон на профилактику закрылись все городские увеселительные заведения, на федеральных каналах произошел сбой, а местные передавали только грустную музыку. Такой вот неофициальный траур.

   – Знаешь, как мы назвали твою кровать? – спросила как-то Зина за ужином.

   – Кто мы и какую еще кровать?

   – Медсестры в реанимации койку, на которой ты лежал – заговоренная! – сказала, не дождавшись моего "Как?".

   Сразу пояснила:

   – На ней Верес лежит, и ты представляешь, пришел в себя! Выздоравливает поразительными темпами, как и ты, и память тоже потерял! Представляешь!?

   – Я поражен. Но представь себе, мне нет до него дела.

   – Зря ты так, он вполне нормальным парнем оказался. Меня не помнит совершенно, у него последние несколько дней как отрезало. Разговаривает вежливо и даже не матерится в отличие от соседей. Завтра его в хирургию переведут. Врачи говорят, что такой удачной операции и такого быстрого выздоровления после тяжелого огнестрела давно не видели.

   – Значит, ему повезло, может за ум возьмется.

   – Не знаю, – горько вздохнула Зина, – дружки им уже интересуются и не отпустит его Седой.

   – А вот это уже только от него зависит.

   Зина несогласно покачала головой:

   – Седой вопьется – не отстанет, и сына своего он любил, а в том деле много непонятного.

   – Интересно, – заинтересовался я, – слухи однозначные, Макрицкий всех завалил.

   – Дело-то закрыли, но Сережка мне говорил, что там есть непонятки и Седому кто-то их слил. Он грешит на прокуратуру.

   – А конкретней.

   – Ага, щас! Дождешься от братца подробностей, держи карман шире!

   На этом разговор увял. Уже за мытьем посуды, напомнила:

   – Не забыл, нам в четверг к психотерапевту.

   – Не нам, а мне. В этот раз один пойду, дорогу знаю. Хватит с меня психолога.

   – Кстати, а что ты ей сказал тогда? Она злая была, когда я зашла не то, что раньше: "Ваши отношения с Зинаидой Ивановной не складываются", – проворковала очень похоже, – противно!

   – Ничего особенного, что нервные клетки не восстанавливаются.

   Зина неожиданно закатилась. С трудом выдавила через смех:

   – Это про себя или про неё?

   – Про неё, а что? Да прекрати ты смеяться! Сама, почему спокойная вышла.

   Зина еле остановилась. Все еще продолжая прыскать, ответила:

   – Она быстро успокоилась. Мы просто поболтали о своем, о девичьем, тебе знать не обязательно. Нормальная женщина, когда не выпендривается. Своих проблем у неё выше крыши.

   Чего смеялась, я так и не понял.

   В четверг, когда я собирался выдвинуться к психотерапевту, в дом буквально влетел Сергей.

   – Задержись, надо кое в чем разобраться.

   – Но я к врачу опаздываю!

   – Подождет, это не долго. Скажешь, в милиции был. Или тебе официальную справку надо? Могу устроить в отделении.

   Я обреченно вздохнул.

   – Ответь мне, мил человек, как на духу, без протокола: где ты был в пятницу с пол одиннадцатого, до пятнадцати ноль-ноль.

   – Гулял в лесу, промок до нитки – Зина не даст соврать!

   – Ты мне горбатого не лепи, народный мститель! Думаешь, я не узнаю, как ты тех гавриков на "вертолетке" опустил! Присядь, поговорим.

   Мы сели на кухне. Я не волновался. Он относился ко мне настороженно – благожелательно с примесью ревности.

   – Зина о тебе хорошо отзывается, но мое предупреждение помни. Мне плевать спите вы или нет, – еще как не плевать! Фиона все видит, – главное не вздумай обмануть, она этого больше всего боится.

   Я кивнул, Сергей продолжил:

   – Ты очень странный тип. Сам посуди: свое имя ты якобы вспомнил, а ведь ничего из твоих слов не подтверждается! Конечно, пока рано судить, но по базам все московские Егоры твоего возраста не потеряны или не заявлены. Жду бумажных подтверждений. От соседей по поводу якобы стройки, автобусов и так далее пока ни слуху, ни духу, но тоже время терпит. С другой стороны ты, неизвестно кто, избиваешь четверых наших братков-спортсменов. Какого! За честь Зины, конечно, спасибо, но зачем дальше полез!?

   – Вам Зина рассказала?

   – Во-первых, не выкай. Я к тебе душевно поговорить пришел, ты не на допросе и я сейчас не начальник. Во-вторых, от Зинки таких сведений не дождешься, по своим каналам узнал. Прикипела она к тебе, чувствую, – тяжело вздохнул, – и еще раз повторяю, зачем дальше пошел разбираться? Тогда выходит ты супер-киллер? На тебя мне плевать, но ты Зинку подставляешь, ты понимаешь это!?

   – Да с чего вы... ты взял, что я там был!? – возмутился я и даже привстал.

   Он неожиданно попытался меня ударить. Я на автомате уклонился и взял его руку в залом, плавно гася импульс. Сергей упал. Элементарная проверка и я попался! Сразу отпустил руку.

   – Слышал, что ты резкий, теперь сам убедился, – отряхнулся с довольным видом, – тебя пассажиры в автобусе видели и соседи по улице. На месте происшествия опять-таки мутно, и Мокрого я раньше знал, он опером служил. В голове не укладывается, что это на него нашло! Он хоть и гнилой, но очень уравновешенный тип, стрелял бы исключительно по реальной опасности. Что скажешь?

   Снова вычислили, как пацана! Обрабатывать брата Зины внушением не хотелось, и так я перед ней в косяках.

   – Дело, надеюсь, закрыто? – спросил, прокашлявшись, – и кроме тебя никто не знает о подозрениях?

   – В лучшем виде! – выплюнул презрительно, – не хочет начальство сор из избы выносить. К сожалению Седой в курсе, что там был кто-то, но не знает кто. С пассажирами я лично возился, но я не один такой умный. Сольют тебя рано или поздно и Зинка прицепом пойдет. Так кто ты такой, супер-киллер, и зачем ты здесь!? Только не надо врать про потерю памяти!