Текст книги "Тираны. Императрица"

Автор книги: Вадим Чекунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Ветер гудел, ревел и завывал, словно вырвавшийся на свободу страшный зверь. Скидывал черепицу с крыш и рвал в клочья полотняные вывески, ломал ветви деревьев, сек стены домов песком и пылью. Дун Ли упорно двигался вперед, радуясь, когда порывы подталкивали его в спину – точно чья-то могучая рука направляла на нехорошее дело.

Вскоре он одолел крутой подъем Небесного моста и на миг остановился, вглядываясь в ледяную черноту, в которой скрывались кварталы Тяньцяо, но не смог увидеть даже исполинского круглого храма по правую сторону. Вдобавок к песку в воздухе вдруг появилась мелкая снежная крупа, вмиг припорошившая плиты моста. Белые змейки поземки бежали по голому камню, срывались и исчезали в темноте. Дун Ли передернул плечами и осторожно, опасаясь поскользнуться на обледенелом настиле, начал спускаться.

Ночью окраина города выглядела особо зловеще. Едва различимые в темноте кособокие домишки больше походили на валуны, разбросанные средь промерзших пустырей. Не было видно ни огонька. Негодный совсем район, разве что для преступления подходящий…

…Наверное, он никогда не решился бы еще раз заглянуть в переулок, где столкнулся с необъяснимыми для себя вещами, но судьба распорядилась иначе. Не прошло и месяца после того случая, как в его коляске побывала лиса-оборотень, и Дун Ли вновь оказался в южных кварталах – его нанял какой-то старик, остановив возле ворот Внешнего города. Поначалу парень не узнал его – самый обыкновенный хрыч, каких полно в ремесленных районах, разве что одежда была из дорогой ткани, хоть и изрядно поношенная. С собой у него было два небольших, но увесистых тюка. Дедок не без труда залез с ними на сиденье, поместил один в ногах, другой на коленях и успокоил недовольно косящегося рикшу обещанием достойной платы за лишнюю тяжесть. Когда же он назвал адрес, Дун Ли вздрогнул, будто его ошпарили. Это же тот самый хозяин лачуги, где в сумерках вершат свои делишки всякие подозрительные личности! Первым желанием было бросить коляску и бежать сломя голову прочь. Но парень заставил себя справиться с нахлынувшим страхом. Деньги обещались немалые, а дело рикши – возить того, кто заплатит. К тому же при свете дня старик больше походил на разорившегося торгаша, чем на опасное существо, владеющее волшебством. Конечно, лисы хитры и умеют принимать самый разный облик… Но зачем оборотню, во власти которого без труда раздобыть любое богатство, прозябать на отшибе в захудалом домишке?.. Дун Ли быстро убедил себя в том, что в прошлый раз на него нашло наваждение – от холода и усталости привиделась всякая чепуха. Здравая мысль придала сил, и рикша бодро побежал, катя за собой коляску с щедрым клиентом. Уверенно ориентируясь в уже знакомых кварталах за Небесным мостом, он доставил седока быстрее, чем тот ожидал. Довольный старик заплатил сполна и даже попросил об услуге – за пару монет помочь ему с поклажей, занести во двор. Пока Дун Ли управлялся с тюками – один из них позвякивал металлом, другой же больше смахивал на обернутый мешковиной рулон ткани, – рядом словно из ниоткуда возник человек небольшого роста, в чиновничьей фетровой шапке с бронзовым шариком. Угодливо улыбаясь и беспрестанно кланяясь, посетитель тихим голосом заговорил с хозяином о каком-то обмене, но тот прервал его жестом, велев замолчать. Тут же Дун Ли получил полагающуюся награду за помощь и был выставлен за ворота.

Желая понять, чем же промышляет загадочный старикан, парень снова залез на свою коляску и заглянул во двор. Увиденная картина походила на ту, которую он наблюдал и ранее – посетитель стоял перед дедом и держал на покрытой тряпицей ладони кусок серебра. При ярком дневном свете Дун Ли даже разобрал, что это не просто слиток, а некая фигурка. Что именно она изображала, парень рассмотреть не успел – пришедший завернул вещь и снова заговорил с хозяином. Тот слушал и время от времени разводил руками. Чиновник принимался говорить настойчивей – но по-прежнему негромко, для пытавшегося подслушать Дун Ли его слова звучали словно шелест сухой листвы. Старик мотал головой и шипящим шепотом в чем-то убеждал гостя. Вытащив из рукава какую-то бумагу, тыкал в нее пальцем и кивал на предмет в руке визитера. Затем извлек из-под полы халата небольшой мешочек, развязал тесьму и, не вынимая содержимого, предложил чиновнику заглянуть внутрь. Тот, по-птичьи склонив голову, всмотрелся. На лице его отразилось сомнение, но поразмыслив, он удовлетворенно закивал.

Стоять на крыле коляски было неудобно, и Дун Ли решил не дожидаться окончания переговоров. И так стало ясно – старик не прост. Хочет таким казаться, но вовсе не таков. И в доме у него наверняка найдется, чем поживиться…

…Кромешная мгла царила в коротком кривом переулке, и лишь цепкая память бывшего рикши помогла ему отыскать нужную постройку. Пытаясь справиться с волнением, Дун Ли одной рукой толкнул ворота, проверяя их на прочность. Судя по всему, они едва держались на хлипкой щеколде, и молодой человек смог без труда отворить их, наддав посильнее плечом. Опасаться было нечего – даже он сам не расслышал треска из-за погодной свистопляски. В крохотном дворике, где старик имел обыкновение принимать посетителей, ветер не так свирепствовал, но темнота казалась еще гуще из-за висевшей в воздухе пыли. На сером фоне стены едва различался прямоугольник входной двери. Дун Ли решил с ходу вышибить и эту преграду. Но, к его удивлению, дверь оказалась из толстых, проклепанных болтами досок. Впрочем, это лишь утвердило парня в предположении, что старик отнюдь не беден. В хитрости хозяину странного места отказать было нельзя – дом лишь на первый взгляд выглядел как лачуга. На деле же это оказалось приземистое сооружение со стенами из каменной кладки, для маскировки обмазанными глиной. Во внутренний двор смотрела пара узких темных окошек, в которые невозможно пролезть даже щуплому человеку. Но и это хозяин посчитал недостаточным – в середине каждого виднелся толстый железный штырь.

Дун Ли озадаченно потер скрытый под тряпкой подбородок. Хотя такое укрепление и наводило на мысль о возможной весьма богатой поживе, но зато начисто разрушало предыдущий план легкого проникновения в жилище старика.

Борясь с колотившим ознобом, горе-грабитель провел во дворе более четверти часа, понимая, что удача оказалась не на его стороне. Ветер, и без того почти ураганный, усиливался с каждой минутой, снова полетело колючее ледяное крошево, похожее на мелкие осколки стекла – так больно секло оно незакрытую часть лица. Ног парень не чуял вовсе, казалось, они превратились в два промерзших чурбака. Пальцы на руках тоже сильно озябли. Он безуспешно пытался согреть их дыханием. Спрятанный в рукаве металлический прут теперь превратился в бесполезную холодную тяжесть, мешавшую движениям. Дун Ли собрался уже избавиться от него, выкинув за ограду, как вдруг ему почудилось, что входная дверь, возле которой он сидел, неизвестно на что надеясь, слегка дрогнула. Волна страха окатила парня с головой, но тут же на смену пришло возбуждение. Он вскочил, сделал шаг в сторону и прижался к стене. Сердце бешено стучало, разгоняя кровь по онемевшему было телу, и даже ногам вновь вернулась чувствительность. Правда, с нею пришла и дрожь в коленях, а также затряслись руки. Дун Ли с трудом достал из рукава дубинку и едва не выронил ее.

Нет, ему не показалось – дверь явно толкали изнутри. Приоткрыв ее на ширину ладони, невидимый наблюдатель пытался рассмотреть дворик. Дун Ли понял, что внимание отворившего привлекли выбитые ворота – сорванные с одной из петель, они теперь болтались на ветру и хлопали о глиняный забор. Спустя некоторое время – для парня прошла целая вечность – из проема высунулась обмотанная тряпьем голова, в темноте больше походившая на кочан белой капусты. Чувствуя, что страх вот-вот лишит его сил, Дун Ли отчаянно замахнулся и обрушил прут на выглянувшего старика – в последний миг перед ударом он разглядел знакомую жидкую бородку, пепельным лоскутом развевавшуюся на ветру. Однако тот не упал. Замерев, словно в недоумении, хозяин дома вцепился в дверь и повис на ней, пытаясь скорее притворить. Дун Ли встрепенулся и заполошно, закусив губу и борясь с желанием зажмуриться, опустил дубинку на голову жертвы еще несколько раз. Пальцы старика разжались, и он кулем рухнул на высокий порог. Чувствуя, как закладывает уши от оглушающего стука сердца – так сильно оно не билось, даже когда случалось бежать с тяжелой поклажей в гору, – Дун Ли рванул дверь на себя, перешагнул через распластанное тело и нырнул в дом.

Внутри было так же темно и холодно, как и снаружи, но зато безветренно. Поначалу Дун Ли ринулся шарить в поисках светильника, но спохватился и вернулся к выходу. Бросив уже ненужный прут, взял старика за ноги и перетащил через порог в дом – голова жертвы глухо стукнула, тряпки с нее размотались. Присев на корточки, протянул руку и коснулся сереющего во тьме лба старика. Пальцы увязли в липкой влаге. Парень вскрикнул, вскочил, машинально обтерев руку о халат. Запоздало опомнился и попробовал разглядеть, сильно ли вымазана одежда, но в глазах на фоне черноты плыли желтые круги. Натыкаясь на мебель, опрокидывая и роняя все, что попадалось на пути, Дун Ли принялся метаться по дому. Лампу отыскать не удалось, а если и была она, то наверняка теперь разбита. Пытаясь унять охватившую его панику, Дун Ли ощупью перебирался от стены к стене, постепенно привыкая к темноте и начиная различать очертания кана с ворохом одежды на нем, силуэт сдвинутого в угол стола и контуры невысокого шкафа.

Он приметил несколько полок, заставленных каким-то скарбом. С этого и начал обыск, торопливо ощупывая каждый кулек, горшочек, сверток или шкатулку. Но попадалась всякая ерунда – в основном скудные съестные припасы. Без церемоний рассыпая на пол бобы, рис и сушеные грибы, Дун Ли начал сожалеть о затеянном. Не может богатый человек прозябать в такой нищете! Одно дело – показная бедность, ложная, предназначенная для сторонних глаз, чтобы ввести в заблуждение. Но совсем другое – действительно унылая жизнь наедине с самим собой… Впрочем, поиски только начались. Как ни крути, но раз дом снаружи оказался с хитринкой, то и внутри него может крыться сюрприз.

Когда он взялся за очередной горшок и встряхнул его, внутри что-то увесисто стукнуло о глиняную стенку. Парень подставил руку и перевернул посудину. На ладонь упал мешочек из кожи. Вряд ли кошелек, размером слишком невелик – туда поместилось бы лишь несколько монет. Судя по тяжести и размеру, в мешочке могла лежать нефритовая пряжка или поясная подвеска – на это, по крайней мере, надеялся Дун Ли. Все его нутро разъедал страх. В глотке пересохло, в ушах звенело, колени подрагивали. Хотелось схватить первую попавшуюся ценность – если она отыщется – и бежать прочь, оставив этот проклятый дом, перепачканный кровью…

При мысли об убитом – а в том, что старик мертв, сомнений у Дун Ли не было – руки заходили ходуном, и он чуть не выронил находку. Потянул тесьму, запустил внутрь пальцы и тут же отдернул их. Что-то очень холодное… Он прикрыл ладонь полой халата и вытряхнул из мешочка небольшой, но увесистый предмет, тускло блеснувший в темноте. Разглядеть, что это такое, оказалось непросто – явно не слиток, а больше похоже на украшение. Но что именно… Дун Ли осторожно дотронулся до его. Стылый, словно лежал в леднике. Пальцы покалывало, но парень зажал ими добычу и поднес поближе к глазам. Так и есть – ювелирная штучка! Поначалу он принял ее за изображение дракона, но быстро разобрался – это всего лишь толстая ящерица. Нет, такую стыдно дарить на праздник… Впрочем, спешить рановато. Надо поискать еще. Где одна безделушка, там и другие должны быть. По привычке, приобретенной еще во времена работы рикшей, он сунул фигурку под обмотку ботинка, чувствуя, как холодит кожу ноги металл.

Деловито осмотрев оставшиеся на полке горшки и не найдя больше ничего интересного, он подошел к шкафу и потянул дверцы. Те не поддались – Дун Ли сразу не заметил висячий замок. Подергал его, хмыкнул и задумался. Вспомнив о брошенном пруте, уверенно шагнул в сторону лежащего возле порога тела. Переступив через старика, нагнулся и нащупал рядом с ним на полу железяку. Вытер ее об одежду покойника и возвратился к шкафу.

Свернуть замок с помощью ломика было пустяковым делом для сильного малого. Дверцы скрипнули и отворились. Пахнуло душной смесью запахов: лежалого белья, каких-то специй, плохо выделанной и подгнившей кожи… Дун Ли принялся сбрасывать вещи с полок и ворошить их на полу. Обычная стариковская рухлядь, но ведь недавняя находка подтверждала – искать надо повсюду.

Увлеченный осмотром, он не сразу обратил внимание на то, что страх покинул его. Движения стали четкими и спокойными, сердце унялось. Руки перестали дрожать, ушла и слабость из колен. Ум работал ясно – парень не тратил время на суету. Присев на корточки, хладнокровно ощупывал все, где могло быть припрятано что-либо ценное. Вскоре ему попался под руку увесистый бумажный сверток, перевязанный бечевой. Дун Ли разодрал его, но разочарованно вздохнул – внутри находилась лишь пачка сшитых листов, покрытых трудно различимыми в темноте рисунками и надписями. Напрягая зрение, он сумел разобрать несколько картинок. Силуэты птиц, животных и даже насекомых – особенно хорошо виднелись широкие крылья бабочки. На одной из страниц парень наткнулся и на контур ящерицы – правда, не похожей на ту, что он обнаружил в горшке.

Неожиданно со стороны входа, откуда сквозило холодом и доносился лишь свист ветра, раздался слабый стон.

Дун Ли отложил найденную тетрадь. Протянув руку к лежавшему неподалеку пруту, крепко сжал его и поднялся, внимательно вглядываясь в темноту. Ни страха, ни волнения, ни даже удивления – лишь холодное спокойствие, готовность оценить обстановку и действовать.

Стон прозвучал вновь.

Значит, старик не был мертв, как первоначально полагал Дун Ли. Но это понимание не вызывало в нем удивления, досады или, наоборот, облегчения. Ум лишь отметил факт и сразу же нашлось решение.

Парень пружинистым шагом подобрался к распластанному на ледяном полу телу. Нагнулся и присмотрелся. Старик лежал на спине, задрав потемневшую от крови бороденку. Из черноты приоткрытого рта слышалось сипение. Веки были сомкнуты. Дун Ли пальцем оттянул одно из них, но зрачка не увидел – лишь едва различимая серость глазного яблока.

Бывший рикша за время своей работы много раз наблюдал, как приводили в чувство потерявших сознание возниц. Никто особо не церемонился с ними – обольют водой да надают по щекам. Искать кувшин Дун Ли посчитал напрасной потерей времени, а вот хорошенько похлопать по лицу и потрясти как следует – стоит попробовать. Жалко, нет под рукой уксуса – окатить бы им, так мигом этот хрыч очухается.

Энергичные встряски возымели успех. Сиплые стоны прекратились, кадык на тощем горле дернулся, глаза открылись. Старик пошевелил руками, ногти его проскребли по полу.

– Эй, живая дохлятина! – ровным голосом произнес Дун Ли, ухватив его за бороду. – Лучше тебе показать, где что припрятал! Или собрался в могилу с собой все унести?

Хозяин дома тяжело задышал и вдруг потянулся костистой рукой к парню, сумев взяться за край халата. Лицо его искажала гримаса ужаса и боли.

Дун Ли без труда высвободился из слабой хватки. Подхватив жертву за подмышки, оттащил от входа и усадил на пол, привалив спиной к едва теплому кану.

Среди лоскутов ткани, валявшихся под ногами, выбрал неширокий и длинный и обмотал им, наподобие бинта, голову старика, но неплотно – так, чтобы у затылка можно было просунуть палец. Вместо пальца он поместил за тряпку принесенный с собой прут.

Старик безвольно сидел, вытянув ноги. Половина лица его была в крови, другая же половина заметно выделялась в темноте своей бледностью.

– В-в-в… – вдруг вырвался из его горла звук.

Дун Ли, взявшись за оба конца прута, выжидательно замер.

– В-в-возьми… монеты… – с усилием произнес старик, и вдруг взгляд его остановился на брошенной тетради. – В-возьми что х-хоч-чешь… только не…

Он обессилено замолчал.

Дун Ли, не колеблясь, надавил на прут. Ткань мгновенно натянулась, сжав раненую голову хозяина дома. Тот вскрикнул, заелозил по полу ногами и вцепился ногтями в повязку, пытаясь освободиться. Мучитель налег еще, провернув прут почти на один оборот. Старик истошно заголосил, но опасаться было нечего – его крик мало чем отличался от воя ветра во дворе.

– «Только не» – что именно? – спросил Дун Ли, перегнувшись через плечо старика. – Я знаю, серебришко у тебя водится. Говори, пес плешивый, или еще закручу!

Отчего-то такая совершенно несвойственная ему хладнокровная грубость сейчас воспринималась им как должное – именно так ведь и должен вести себя заправский разбойник.

– Н-нет… Т-ты не м-можешь з-за-брать это…

Хозяин дома с ужасом всмотрелся в наполовину скрытое повязкой лицо парня и опять попытался дотянуться до него, но рука обессиленно упала. Нижняя челюсть его отвисла и мелко задрожала.

Дун Ли ослабил зажим и похлопал свою жертву по щеке. Затем несколько раз сильно ущипнул и дернул за бороду. Но, похоже, старик снова потерял сознание, или вообще душа уже выходила из него вон.

Поняв, что дальнейшие пытки ничего не дадут, а время неумолимо бежит и ночь уже на исходе, Дун Ли вытащил из-под повязки на голове страдальца прут. Оставив тело в покое, вернулся к вещам. Вскоре ему удалось отыскать в сваленном ворохе кубышку, полную меди.

На миг он задумался. Добить ли старика, вмазав ему еще несколько раз прутом? Или порыскать в кухне, раздобыть огниво и устроить в лачуге пожар, чтобы скрыть все следы? Но нет, гореть тут особо нечему… А если вдруг и займется вся эта рухлядь, то пожар всполошит округу раньше времени. Уйти надо тихо и как можно скорее. Добычу лучше упаковать поудобнее.

«Ну, вот и для свидания денежки теперь есть! – отметил про себя, пересыпая монеты на расстеленную тряпку. Завязал концы и взвесил узелок в руке. – Да здесь не на один хороший ужин хватит!»

Поразмыслив, он решил поместить украшение к деньгам, чтобы случайно не выпало оно из обмотки – ведь бежать надо через полгорода, да еще в такое ненастье.

Дун Ли извлек фигурку, так и не нагревшуюся от тепла его тела. Положил на ладонь и попытался рассмотреть получше. Странная полуящерица-полудракон. Диковинное животное с бутылочной мордой, отталкивающее своими хищными чертами, но вместе с тем завораживающе красивое – словно мастеру удалось соединить и передать в металле две противоположности. Пожалуй, он поначалу ошибся в оценке, и Орхидея таким подарком будет довольна. Эх, спросить бы у всезнающего дядюшки Чженя, что же это за зверь такой… Но как объяснить, откуда это украшение взялось? Хозяин точно знает, что даже на простой кусок серебра денег у его помощника нет, а тут – целое искусное изделие!

Дун Ли развязал узелок и спрятал диковинку в кучу медных монет. Стягивая концы тряпки, он вдруг почувствовал, как в груди похолодело, а пальцы, утратив ловкость и силу, вновь принялись дрожать и едва справлялись с задачей. Мысли потеряли ясность и бестолково кружились в голове, точно мусорная куча, подхваченная ветром. Он – грабитель и убийца, и жизнь его никогда уже не станет прежней… Исправить ничего нельзя.

Страх объял каждую клеточку тела. Стараясь не смотреть на распластанное тело, Дун Ли поднял тяжелый узелок, сунул его за пазуху и бросился к выходу.

Выскочив из двора в переулок, он на миг замер, ловя незакрытой частью лица снежные зерна – ветер рвал на части невидимые в черноте ночи тучи и щедро разбрасывал над городом их содержимое. Обрадовавшись, что еще до рассвета его следы возле проклятого дома будут скрыты, Дун Ли припустил в сторону Небесного моста, придерживая у сердца туго набитую тряпицу с добычей.

ГЛАВА 4
СВИДАНИЕ

С раннего утра город бурлил. Настал день зимнего солнцестояния, от которого не так долго оставалось до главного торжества – новогоднего праздника весны. Погода словно снизошла до людских забот – наконец унялись пыльные бури, измучившие всех жителей Пекина. Как только северный ветер стих, отступил и суровый холод, а легкий морозец лишь придавал бодрости предпраздничной суете. Отливали золотистым светом иероглифы на Передних Воротах, сквозь которые гуляющие горожане устремлялись на одну из главных торговых улиц, застроенную красиво отделанными магазинами – шляпными, обувными, ювелирными. На расположенной неподалеку Дашиланьэр также было людно и шумно. Не протолкнуться и на Продуктовой улице – в воздухе витали запахи угольного дыма и всевозможной еды. Густой аромат плыл от лавок торговцев спиртным – в честь предстоящего торжества они выставили кувшины со сливовым вином и гаоляновой водкой и бойко зазывали народ. Мясники тоже вынесли прилавки на воздух. Перешучиваясь, они споро стучали топориками, предлагая покупателям свежие сочные кусочки. Многоголосые толпы текли во все направления – люди закупались для праздничного ужина и выбирали подарки. Повсюду покачивались пузатые красные фонари – на воротах, балконах, над входными дверями придорожных харчевен, в витринах магазинов – их цвет радовал глаз и, казалось, согревал тело. Город превратился в один огромный гомонящий базар. Ремесленники стелили покрывала возле своих лавок и раскладывали груды товара: посуду, обувь, платки, шапки, украшения и игрушки. На перекрестках расселись музыканты, водя смычками по струнам видавших виды эрху. Пронзительные мелодии, сопровождая крикливое прерывистое пение, разлетались над головами прохожих. Кружилось, будто снежные хлопья, птичье перо – продавцы ощипывали кур и петухов, потрясали в воздухе их тушками.

– Свежее мясо! Подходите скорее!

Невероятно грязный верзила в сером халате стоял возле импровизированного прилавка из пары досок, разбойничьим голосом нахваливая:

– Лучшие во всем Пекине жареные каштаны с сахаром! Земляные орехи, по рецепту моего дедушки!

Круглолицый мальчик лет десяти держал перед собой лоток, полный пирожков, припорошенных не то мукой, не то инеем. Силясь переорать толпу, он надрывался:

– Пирожки-и-и! Горячие пирожки-и-и с мясной начи-и-и-нкой!

Неподалеку от него потирал руки возле входа в крохотное, на пять столиков, заведение весельчак-зазывала в меховой безрукавке поверх халата. Едва мальчик-торговец начинал выводить тонким голосом про свои пирожки, парень ухмылялся и зычно перекрывал его возгласами:

– У нас тепло и сытно! Жареный соевый творог! Перца сколько хочешь! Говядина с луком на раскаленной сковороде! Шаосинское вино! Еда на любой вкус!

Мальчик с досадой кривил рот и сердито тряс свой лоток. Мерзлые пирожки перестукивались, будто камни. Зазывала хохотал, тыкал в незадачливого продавца пальцем и подмигивал прохожим:

– А у нас-то без обмана! Заходите!

В харчевнях все кипело, бурлило, шипело на огне, дышало паром – ведь сегодня будет наплыв посетителей. Издавна так повелось, что в день зимнего солнцестояния каждый уважающий себя человек обязан отведать хотя бы несколько штук горячих сочных пельменей. Считается, их мясная начинка несет в себе дух силы и обеспечит победу в любых неприятностях, включая войну.

Поминутно щупая в рукаве заветный мешочек с подарком, Дун Ли протискивался сквозь праздничную толчею. Город наводнили нищие и попрошайки, а также воры всех мастей, стекающиеся из окрестных провинций в столицу на каждый значимый день. Поэтому надо быть начеку – среди грубых рук, перепачканных мукой, жиром, животной кровью или просто въевшейся грязью от ежедневной тяжелой работы, сновало множество ловких и цепких ручонок. И хотя то тут, то там в толпе раздавались крики пойманных воришек, и расправа с ними случалась быстрая и жестокая – это не портило общую атмосферу торжества и не снижало количество желающих поживиться чужими деньгами или продуктами.

Проходя мимо украшенных дверей харчевни толстяка Лу, Дун Ли недоуменно пожал плечами. Непонятно, отчего Орхидея наотрез отказалась встретиться тут. Все в окрестных кварталах знают – старина Лу готовит отменно. Но не спорить же о месте свидания с той, от одного взгляда на которую обмирает сердце и кружится от счастья голова.

Парень вздохнул. Знать бы, что происходит в прелестной головке Орхидеи, волнуется ли ее сердце?.. Ждет ли красавица каждой новой встречи так же горячо, как Дун Ли… Он и сам не понимал, почему маньчжурка проявляла к нему благосклонность и не отказывала ему в скоротечных свиданиях – пусть всегда на виду, в людных местах, где и подумать нельзя о том, чтобы прикоснуться хотя бы к рукаву ее халата…

Ради любимой он был готов на всё. Даже на убийство, как понял недавно, стоя перед поверженным стариком в его темной лавке. Дун Ли поежился, вспомнив, с каким хладнокровием он истязал свою жертву – в ту ночь будто дьявол заморозил его душу…

Нервным шагом пройдя мимо заведения толстого Лу, парень направился в сторону рынка. Когда-то он бродил по нему, мучимый сосущим голодом, без единой монетки, грязный и в жалких лохмотьях. Теперь он другой человек. На теле простой, но добротный синий халат с подкладкой, а на ногах удобные башмаки. Голова спереди гладко выбрита, косица аккуратная и длинная. С ладоней давно исчезли мозоли, пальцы его чисты – ведь работа в чайной лавке требует опрятности. На поясе кошелек, не тугой, но и не пустой вовсе. Если бы не шрам на лбу, того и гляди сошел бы нынешний Дун Ли за молодого учителя. И больше нет нужды спешить к куче отходов на задворках рынка, чтобы опередить других оборванцев, выбирая хоть что-то пригодное для еды. Не надо, как раньше, высматривать голодным взором – что бы такое стянуть с прилавка зазевавшегося торгаша. Правда, на днях ему пришлось не просто украсть, а ограбить, да еще и пытать… Но молодому человеку необходимо проявлять внимание к девушке дорогими подарками, а тот хрыч был бездетным и одиноким. О причиненных старику мучениях Дун Ли вообще старался забыть поскорее, искренне веря, что временное помешательство случилось из-за козней дьявола.

Возле рынка, на пересечении Кривого и Цветочного переулков, находилось заведение, где назначила ему встречу Орхидея. Дун Ли огляделся, желая убедиться, что ничего не спутал – пропустить из-за оплошности сегодняшнее свидание казалось ему страшнее смерти. Все верно – угловой серый дом с деревянной надстройкой. Неподалеку от дверей видна кухня, в облаках пара мелькал силуэт повара. Самое главное – Дун Ли мог прочитать вывеску:

Чайная называлась «Счастливое облако» – именно это название шепнула ему сестра Орхидеи.

Гордость за себя и благодарность к дядюшке Чженю наполняли сердце бывшего рикши, выходца из семьи каменотеса. Теперь он грамотный человек и каждую неделю запоминает новую сотню иероглифов. Еще немного – и сможет прочитать те же книжки, что еще в детстве и ранней юности изучила Орхидея. «Разве что „Канон для женщин“ читать не буду», – усмехнулся про себя Дун Ли и, приняв вид посолиднее, перешагнул порог заведения под переливы дверного колокольчика.

Чайная оказалась просторной и светлой. Вместо грубых столов и табуреток, как у толстяка Лу, здесь посетителям предлагались плетеные кресла и резные скамейки. Столы были чисты, пол сухой и тщательно выметенный. Иероглифы «счастье» и «удача», выписанные на плотной бумаге, украшали стены. Под потолком висело несколько клеток для птиц, сейчас почему-то пустовавших. Лишь в одной, самой большой, водруженной на подоконник, поближе к свету, возился крупный скворец. Заметив нового посетителя, он вспрыгнул на жердочку и скрипуче прокричал:

– Добро пожаловать!

Дун Ли, отгоняя мысли, сколько в таком месте придется заплатить за еду, улыбнулся и прошел к свободному столику. Еще не привык к деньгам, пусть и небольшим, которыми сумел разжиться. Теперь он полноправный посетитель дорогого и приличного места.

Через час, когда наступит время праздничного ужина, тут будет не протолкнуться: польется вино рекой, закипят споры, начнутся застольные игры на пальцах… Дун Ли надеялся, что к тому времени они с Орхидеей уже покинут чайную. Как знать, может, ему удастся уговорить ее на небольшую прогулку…

Сделав заказ, юноша принялся беспокойно поглядывать на дверь. Сможет ли его возлюбленная прийти? О чем они будут говорить, ведь это их первая длительная встреча… Что последует за ней? Примет ли девушка его знак внимания, понравится ли он ей, видавшей много утонченных украшений? Достаточно ли хорош его подарок?

Вопросы так и кружились в голове парня, как встревоженные сороки над деревом. От волнения он вспотел и снова пощупал мешочек с добытой фигуркой. «Она наверняка из серебра, больше не из чего, – успокоил сам себя Дун Ли. – Только бы Орхидея пришла! С остальным как-нибудь все решится. Главное – увидеть ее саму. Голос ее услышать, в глаза заглянуть».

От двух принесенных мальчиком-слугой тарелок с пельменями поднимался густой пар. Белесые линии тянулись к потолку. Дун Ли вспомнил, что так же плавно колыхалась светлая занавеска в его доме, когда летним утром в открытое настежь окно лился прохладный воздух с горы. Парень подпер голову руками и зачарованно вглядывался в меняющиеся изгибы пара над едой. Через какое-то время ему начал видеться причудливый танец прозрачных девушек – их бедра и плечи покачивались, руки вздымались, волнообразно двигались, легкие одежды будто развевались на ветру…

Мелодично звякнув, дверь чайной открылась, впустив под приветственный крик скворца очередного посетителя. Морозный воздух, ворвавшийся в помещение, разметал иллюзию, и от танцовщиц остались едва заметные клочки, да и те таяли на глазах.

Дыхание у парня перехватило, а сердце замерло. На миг он замешкался, затем вскочил, мысленно проклиная себя за неловкость – задетый им столик едва не упал набок. Тарелки подпрыгнули к самому краю, и Дун Ли уже был готов зажмуриться от стыда, но тут раздался такой знакомый ему негромкий мелодичный смех, что он просто застыл с виноватой улыбкой.

– Все ли у тебя хорошо? – обворожительно улыбаясь, спросила Орхидея.

Облаченная в лазоревую одежду, расшитую красными нитями, стройная, с легким румянцем после мороза, она была столь прекрасна, что в заведении на какое-то время воцарилась тишина – редкие посетители обернулись, замерев с палочками и чашками в руках, восхищенно разглядывая вошедшую.

Дун Ли, словно проглотив язык, часто закивал в ответ, отчего девушка вновь рассмеялась. Парень не услышал даже намека на насмешку – лишь невинное веселье звучало в переливах ее дивного голоса. Влюбленный с благодарностью взглянул на девушку и наконец сумел произнести: