Текст книги "Слямбу катамбу нок! или Прключения первобытного выдумщика"

Автор книги: Вадим Чирков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

ТИГР

Трое путешественников направлялись к горе, за которой, может быть, их ожидал Край Земли. Но гора не становилась ближе, а только вырастала выше и выше, словно, увидав незнакомцев, хотела хорошенько их разглядеть.

Путники шли по степи с высокой до подбородков травой. Там и сям стояли одинокие деревья. Первым через траву продирался Напролом, за ним двигался Хоть-Куда, а Дум шел третьим.

Неожиданно Напролом остановился.

– Там кто-то есть, – он показал пальцем на дерево впереди.

Все трое всмотрелись и разглядели рядом с деревом человеческую фигуру. Человек тоже заметил их и исчез, спрятавшись за ствол дерева.

Внуки Горы постояли, оглядываясь, – не окружают ли их, – нет, вокруг никого больше не было. Траву то пригибал, то отпускал несильный ветер. Человек высунулся из-за дерева и, приложив руку ко лбу, уставился на них.

– Пошли! – скомандовал Напролом и переложил копье в правую руку.

Они приближались к дереву, не спуская глаз с человека, который то прятался за ствол, то показывался из-за него. Поперек его туловища и на руках были черные полосы (ног не было видно из-за травы). Дум вышел вперед и поднял руку, показывая ладонь, что было во все времена знаком миролюбия. Крикнул громко:

– Привет!

Полосатый незнакомец повел себя странно. Он не ответил на приветствие, а упал на четвереньки, оскалился и зарычал.

– Что это с ним? – обратился к своим Дум. – Он, кажется, совсем еще дикий. Ну, конечно! Он только-только учится стоять на двух ногах, а передвигается пока на четвереньках. Да и рычат ведь не люди, а звери.

– Не говори глупостей, – донесся до них голос от дерева. – Разве полосы на моей шкуре ничего тебе не говорят? А мое свирепое рычание? Я вот сейчас хватану тебя своими страшными клыками – сразу узнаешь, кто я! – Полосатый оскалился, и Дум заметил, что зубы у него обыкновенные, человеческие, да и то не все.

– Твои полосы говорят мне, – без страха ответил Дум, – что ты вывалялся где-то в грязи, а помыться тебе, видно, лень. Должно быть, ты недалеко ушел от своих чумазых предков.

– Сам ты чумазый! – рассердился незнакомец, он так и не поднимался с четверенек. – Еще предков трогает! Даже слепой давным-давно узнал бы во мне тигра!

– Тигра? – не поверил Дум.

– Ого-го! – был гордый ответ. – Я из славного племени тигров, живущего здесь с незапамятных времен. Мы быстры, ловки, могучи, как никто на земле!

– В самом деле? – опять не поверил Дум. Полосатый не был могуч, скорее – тщедушен. – По-моему, тигры послабее мамонтов.

– Когда нам, тиграм, говорят это, – услышали они от Полосатого, – мы только поглаживаем усы. Мамонты неповоротливы, как скалы. И таким ловким и быстрым, как мы, ничего не стоит, прыгая возле мамонта, закружить ему голову и он рухнет наземь. А скажи мне, Не-Умеющий-Узнавать-С-Первого– Раза, кто вы такие?

Вопрос этот – после того, как внуки Горы побыли какое-то время деревьями – застал Дума врасплох.

– Мы? – переспросил он.

– Коль вы тугодумы, – оценил заминку в разговоре Полосатый, – значит, вы медведи. Те тоже, бывает, ходят на задних лапах. Но тигры посильнее медведей. А может, вы цапли?

– Мы не медведи и не цапли, – сказал Дум, – разве ты не видишь, что мы… – тут Дум снова запнулся, – что мы люди? Просто люди! – Дум решил посмотреть, как отнесется к этим новым тогда словам вымазанный грязью человек.

– Ты сошел с ума! – завопил тот. – Просто людей не бывает! Как это можно?! Все так называемые люди – они еще кто-то! Тигры, медведи, цапли… Я видывал даже людей-рыб. Бр-р-р! Они от простуды вечно сопливые, кашляют, чихают, они синие и невкусные. Есть их – ну никакого удовольствия!

– Вы разве их едите? – со страхом спросил Хоть-Куда.

– Кто? Мы? Да что вы! Я просто имел в виду, что если такого зацапает настоящий волк или медведь, то радости уж точно не получит.

– Ну тогда… – Дум решил больше не спорить, – тогда я скажу тебе, кто мы на самом деле. Мы – люди-путешественники. Потому-то на двух ногах.

– Это уже кое-что, – начал успокаиваться тигр. – А что это за порода – путешественники?

– Ты видишь ее перед собой. – Дум, Напролом и Хоть-Куда встали рядом, держа копья в правой руке, а сумки с едой – на лямках за спиной. Тигр посмотрел на них внимательно.

– Всё-всё ваше племя такое?

Разговаривая с тигром, Дум отвечал с промедлением. И на этот раз его ответ задержался.

– Нет, не всё, – снова озадачил он тигра, – только мы трое.

Тигр наморщил лоб и стал чесать на себе одну полосу за другой.

– Так вы, может, отступники? Вот так да! Как у вас насчет верности традициям? Тени предков вас не накажут? Ничего себе! Вдруг какие-то трое взяли и стали путешественниками! Нет, я тут кое-чего не понимаю! – Тигр чесался все сильнее, он даже почесал ногой у себя за ухом. – Вот мы, тигры, ничего не меняем в своей жизни: как и в глубокую старину, мы полосаты, кровожадны, чуть что – рычим… Мы спесивы, драчливы, угрюмы, жестоки, одиноки, не признаем других и хотим остаться такими во веки веков. Как можно хоть что-то менять в своей жизни из завещанного предками!

Трое путешественников ждали, когда тигр выговорится.

– Вот так дела! – Тигр почесался еще немного и перестал – видно, в голову ему пришла новая мысль. – Вы, значит, путешественники… Вас всего трое и за вами никто не идет… – И вдруг он предложил: – А не зайдете ли к нам в гости? Вы посмотрите на нас, я покажу вас своим. Они тоже не видели путешественников. Ведь что такое путешественник, надо еще раскусить… – При этом тигр как-то по-особому глянул на плотненького Хоть-Кудая.

Напролом и Хоть-Куда посмотрели на Дума: после корешков, клубней и травы в селении людей-деревьев они бы с удовольствием отведали мяса в гостях у тигров.

– Мы бы пошли, – неожиданно отказался Дум, – если бы не спешили.

– А куда вы торопитесь?

– Нам нужно во что бы то ни стало отыскать Край Земли.

– Край Земли? Мы, тигры, о нем и не слыхивали. Не в наших обычаях шастать по земле без дела. Цель любой прогулки тигра – набить живот. А ваша цель какая-то непонятная.

– Наша цель, – брякнул рассерженный оттого, что не попал в гости, Напролом, – набить не живот, а голову.

Тигр пропустил эту реплику мимо ушей.

– Ну так как, идем?

– Мы заглянем к вам на обратном пути, – пообещал Дум.

– Если останемся живы, – вставил Напролом.

– Жаль, – проронил тигр, – в пути вы похудеете.

На этом они и расстались. Путники двинули дальше, а Полосатый остался там, где стоял. Он долго смотрел им вслед, а потом опустился на четвереньки и исчез в высокой густой траве.

– Почему мы не зашли к тиграм в гости? – спросил у Дума Хоть-Куда.

– Потому что они бы нас съели, – коротко ответил Дум.

ОТВЕРЖЕННЫЙ МУЗЫКАНТ

Гору, оказывается, можно было обойти – она была высокая, но одинокая. Путники обогнули ее и снова попали в Лес, очень похожий на тот, по которому они шли недавно.

Снова они продирались сквозь густые заросли, перелезали через толстенные стволы упавших деревьев; стволы обросли мохом и грибами, под них уползали, блеснув напоследок узорчатой чешуей, змеи, а то юркали ящерицы. Под ногами громко щелкали сухие ветки, над головам жужжали мухи, норовя залезть в глаз.

Все трое держали копья наготове – им везде чудился медведь. Вдруг встанет перед ними, грозя черными, величиной с человеческий палец когтями! И нечем его обмануть, в их сумках корешки…

Путешественники шли медленно, оглядываясь, замирая время от времени и прислушиваясь. Вдруг Напролом, по праву воина шедший впереди, остановился и насторожился. Дал сигнал – стой! Трое окаменели.

Звук, который они услышали, бы странный, незнакомый – будто пропела-простонала какая-то большая птица. Ей тут же ответила с того же места еще большая, но такая же печальная. И третья… Что это?

Внуки Горы были голодны, а три больших птицы – неплохая добыча. Охотники переглянулись, по знаку Напролома разошлись пошире и стали подкрадываться к птицам с трех сторон.

Напролом снова остановился. Он, кажется, увидел птиц. Пальцем подозвал к себе товарищей. Там, куда он показал, на лужайке, на зеленом от мха камне… сидел парень в потертой шкуре, меж колен его стояла какая-то изогнутая в дугу палка.

– Это, наверно, человек-птица, – прошептал Хоть-Куда.

– Какая птица! – не согласился Напролом. – Посмотри на эту загогулину у его ног. Видишь – она стянута жилами? Как треснет тебя по голове! Я лучше метну в него копье, а после мы посмотрим, кто он на самом деле.

– Если ты метнешь в него копье, он станет никем, – возразил Дум, – и ничего уже не расскажет. Лучше окликнем его. – И, чтобы больше не спорить, Дум высунулся из-за дерева и крикнул: – Эй, что за грустную песню ты поешь?

Парень, сидевший на камне, не вздрогнул, не испугался. Он поднял голову и стал осматриваться. Дум помог ему – вышел из-за укрытия.

– Это я спросил, – сказал он, – не бойся меня.

– А я и не боюсь, – ответил человек. – Мне все равно, а когда кому-то все равно, он ничего не боится.

Хоть-Куда тоже вышел из-за дерева.

– Мы думали, ты птица. Твой голос очень похож на птичий.

– Я из племени воинов, – возразил незнакомец, – мы самые воинственные из всех живущих на земле.

Вслед за Хоть-Кудаем появился и Напролом, все еще готовый, особенно после этих слов незнакомца, метнуть в него копье. Тот спокойно посмотрел на трех человек, окруживших его. Изогнутая палка так и стояла меж его колен. Парень был худ, сквозь дыры в шкуре были видны ребра.

– Почему ты один в Лесу? – спросил Дум, подходя ближе. – И что за странная штуковина у тебя в руках? Мы такой еще не видели.

– Ох-ох! – ответил незнакомец. – Из-за этой штуковины я и оказался один в Лесу. Садитесь рядом, я все вам расскажу. Нет ли у вас чего-нибудь поесть?

У Хоть-Кудая оставалось еще немного еды – высохший кусочек мяса толщиной в палец и несколько съедобных корешков. Он все это отдал владельцу загогулины и тот с жадностью принялся отрывать волокна от куска мяса и хрустеть корешками, даже не спрашивая, съедобны ли они. Напролом в это время взял без спроса изогнутую и стянутую сухими жилами палку и стал рассматривать. Несколько раз несильно ударил ею по стволу дерева рядом, стукнул даже по собственному колену. Еще повертел и отдал, не поняв ее назначения, Думу. Тот тоже повертел загогулину, потрогал туго натянутые жилы. Дернул за одну из них – по Лесу пронесся тот самый звук, который остановил и привлек их сюда.

К этому времени незнакомец съел все, что ему дали. Он взял палку из рук Дума.

– Ты правильно понял ее назначение, – сказал он ему, – но пока не знаешь, как ею пользоваться. Смотри! – Поставил изогнутую палку меж колен и провел пальцами по всем трем ее жилам.

Такого наши путешественники еще не слышали, хотя и прожили и прошли уже немало. Чтобы объяснить этот звук, ни слов, ни сравнений ни у кого не нашлось. Они с испугом глянули друг на друга – гнутая палка могла быть заколдованной, а худой незнакомец в рваной шкуре – колдуном! Если палка в состоянии петь за троих, мало ли что может сделать ее хозяин!

Посланные на Край Земли смотрели то на палку, то на чудодея.

– А-а-а для чего она? – спросил наконец Хоть-Куда.

– Как для чего? Для этого, – незнакомец еще раз провел по туго натянутым жилам и все трое снова напряглись, уставившись на странное орудие в руках худого парня.

Дум послушал звуки, которые, затихая, словно бы прятались, уходили в жилы и изогнутую палку.

– Ага, – сказал он. – А теперь ответь, почему все же ты оказался один в Лесу и при чем здесь твоя чудесная выдумка?

– О-хо-хо! – простонал незнакомец. – Дело в том, что моя выдумка может не только издавать приятные звуки, но и посылать смерть. – Тут внуки Горы, как по команде отпрыгнули от него и чуть пригнулись. – Смотрите! – сказал он и встал. Подошел к кусту, росшему неподалеку, сломал один из высоких и прямых прутьев, очистил его от листьев, отломил тонкую верхушку и получившуюся тонкую крепкую палочку положил на свой инструмент, уперев ее в крайнюю жилу. Жилу натянул как можно сильнее и вдруг резко отпустил. Внуки Горы увидели, как Первая Стрела вылетела из Первого Лука и сильно стукнулась в ствол далеко отстоящего дерева.

Напролом подпрыгнул и бросился к стреле. Поднял ее, стал осматривать.

– Ага-а-а! – закричал он. – Так вот для чего ты придумал эту штуку! А еще что-то говоришь про приятные звуки! Твой прут летит быстрее моего копья! А ну дай, я попробую.

– Не дам, – худой спрятал загогулину за спину. – Она совсем для другого. Я и не думал, что из моей гусли, так я ее назвал, можно стрелять. Когда я ее сделал и заиграл, в нашем племени тоже никто не понял, зачем она. А один из воинов вертел ее, вертел, – вот как вы – догадался вставить стрелу и пустить ее… Теперь для стрелы уже придумали кремневый наконечник, а лук, так они назвали мою гуслю, становится все сильнее и сильнее. Все до единого учатся стрелять в цель. Я не советую подходить к нашему селению близко – вас могут подстрелить из одного только любопытства: попадут или нет? А музыка, – произнес незнакомец еще одно странное слово, – музыка никого не интересует. Я пытался спорить, для доказательства играл, но меня побили и выгнали вон… – Изобретатель лука снова понурился, но через минуту поднял голову. – Самое же худшее то, что теперь, имея лук, они затевают новую войну и, как всегда, надеются победить. Выходит, что я виновник этой войны…

Напролом не обращал больше внимания на изобретателя. Он оглядывался, искал ветку, из которой можно было бы сделать новое оружие. Крепкие жилы были в сумке Хоть-Кудая, которая только одна осталась после встречи с медведем.

– И что ты будешь сейчас делать? – спросил Дум у неудачливого музыканта.

– Не знаю, – ответил тот, – если б не вы, я, б, наверно, умер с голоду. Я уже начал подумывать, не начать ли и мне стрелять из моей гусли, но руки меня не послушались и приделали к ней еще одну струну. Она поет таким тоненьким голосочком…

– Как тебя зовут? – спросил Дум.

– Невпопад, – ответил музыкант, – а вождя – Безогляд, а шамана – Темнила.

– Стрелка, по-моему, из тебя не получится, – проговорил Дум. Он оглянулся. Напролом уже сломал толстую – себе под стать – ветку и теперь срезал с нее маленькие ветки. – Так же, как из того парня – музыканта… Послушай, а не пойти ли тебе с нами? Боюсь, что ты не найдешь общего языка ни с кем в своем племени, а среди нас есть человек, кто тебя понимает. Это я.

– А куда вы идете?

Дум рассказал, что идут они к Краю Земли, чтобы заглянуть в Бездну, посмотреть, что это такое.

– Бездна? – переспросил музыкант. – Это, наверно, жутко интересно! Я хотел бы взглянуть в нее хоть одним глазком! Я иду с вами!

– Готово! – услышали все трое (Хоть-Куда стоял рядом с Думом и Невпопадом раскрыв рот) и оглянулись. Напролом, весь красный от натуги, натягивал тетиву на огромный, в сучках, с полуободранной корой лук. – Готово! – повторил он. – Я свалю из этой штуки даже оленя! Ты называешь ее луком?

– Я называл ее гуслей, – грустно ответил музыкант.

Наутро четверка отправилась в путь. Селение воинов они обошли стороной. Вдалеке от него поохотились – по старинке копьем, потому что Напролом не сделал еще наконечника для стрелы. Загнали антилопу и стали жарить ее на Огне, разведенном в небольшой рощице посреди высокотравной степи.

– Расскажи нам о своем народе, – предложил, вороша жаркие угли под вертелом с мясом антилопы Дум. – Ты сказал, что ты из племени воинов?

– Да, мы племя воинов. Война у нас в крови.

– Как это? – не понял Хоть-Куда.

– Очень просто. – Голос музыканта был, как и прежде, печален. – Наш колдун рассказывает нам, что когда бог племени слепил нас из глины и начал варить для всех кровь, чтобы оживить глину…

– Варить? – переспросил Хоть-Куда. Он не спускал глаз с жарящегося мяса, но слушал внимательно.

– Бог приготовил большой чан, навалил туда разных трав, которые собрал сам, залил водой и начал варить. Варить кровь нужно долго, и когда бог прилег отдохнуть, его враг…

– Враг? – На этот раз спросил Напролом.

– Ну да. Завистник. У нашего бога много завистников. Дело в том, что люди у него получаются лучше, чем у других. У других они выходят низкорослые, горбатые, кривобокие, косые, хромые, немощные, глупые…

– Это ты не про нас случайно? – встрепенулся Напролом.

Музыкант на вопрос не ответил. Он продолжал:

– И вот один из завистников нашего бога взял да и подбросил, пока он спал, в чан горького перца. Бог проснулся, стал и дальше помешивать варево, не зная, что это уже едкое зелье…

А когда кровь была готова, он стал оживлять глиняные фигуры, вливая горячую жидкость в рот каждой. Ну и удивился же наш бог, когда увидел, что первая же оживленная им пара принялась плеваться и кусаться, тузить друг дружку кулаками и ногами!

С той-то далекой поры в нашей крови перец, и мы все время воюем. Посмотрели бы вы на наше племя! Уж какие мы битые-перебитые! У кого нет руки, у кого – ноги. У кого нет носа, у кого – глаза, у кого – пальцев на руке, уши у большинства оторваны в боях, а зубы выбиты. Волосы повыдраны, самые воинственные – самые плешивые, у всех синяки. Все мы в шрамах, руки-ноги переломаны, а кости срослись косо-криво-некрасиво… Голоса у нас хриплые, громкие – будто мы все время в бою. Когда наш бог взглянет на нас, ему становится тошно. Раньше мы шли на битву ради завоевания новых земель, но теперь у нас, после наших войн, осталась только та земля, что лежит под домами. Племя из-за этого вечно голодно, и вокруг селения нет ни птиц, ни ежей, ни змей, ни лягушек, ни даже бабочек. Сейчас, когда у нас появилось новое оружие, замышляется еще один военный поход, который должен принести победу…

– А чем вы воевали до лука? – спросил Напролом.

– О-о, у нас много оружия! Во-первых, дубинки. Но не простые, а: короткие, длинные, крючковатые, с набалдашниками…

Воин Напролом поцокал языком, поерзал и придвинулся к рассказчику, а Хоть-Куда взялся поворачивать вертел с мясом, потому что оно начало подгорать с одного боку.

– Набалдашники, – продолжал Невпопад, – у нас тоже разные. Обожженные в Огне и необожженные. Вымоченные в соленой воде, резные, шипастые – в них вставлены острые камешки.

Копья у нас тоже разные. Длинные, средние и короткие; кремневые ножи – широкие, зубчатые, клювовидные…

Напролом не успевал цокать языком.

– А для чего вам крючковатые дубинки?

– Чтобы подтаскивать к себе противника и откусывать ему нос.

– Теперь послушай меня, – обратился к музыканту Дум. – Как случилось, что ты не стал воином?

– Наверно, моим глиняным предкам влили в рот слишком мало крови или она остыла…

– А может, наоборот, – заметил Дум, – слишком много и почти кипятка… У меня к тебе еще один вопрос. Как выглядит ваш бог?

– Наш бог, – гордо ответил Невпопад, – не простой, как у других, наш бог замысловатый.

– Что-что-что? – вытаращил глаза Хоть-Куда.

– Ну-ка отвечай! – рявкнул Напролом.

– Замысловатый, – повторил Невпопад. – Сейчас я все объясню. Ведь по сути нас, драчунов, сделали два бога. Первый – тот, что лепил нас из глины и варил кровь. Второй – подмешивал в варево горький перец. Два – от этого никуда не денешься. Кому из них кланяться? И вот наши предки, те, что видели обоих создателей, и придумали вырезать из дерева бога о двух лицах. То есть замысловатого. Одно лицо у него – удивленное, другое – высовывает язык…

– А как же вы ему молитесь? – спросил Хоть-Куда.

– Правильно спросил, – одобрил его Невпопад. – Молимся мы тоже замысловато. Каков Бог, такова и молитва. Мы ходим вокруг Двуликого по кругу и кланяемся то одному, то другому лику, кланяемся быстро, чтобы Противоположный не заметил поклончика. И ходим по кругу тоже быстро – чтобы, как я уже сказал, никого не обидеть.

– Во дают, – качая головой, произнес Хоть-Куда, а Дум мельком подумал, что надо бы запомнить это новое выражение и донести его до своего племени.

– Дать бы кому-нибудь по башке! – угрюмо отозвался Напролом, но не уточнил, кому именно, потому что сам не знал.

После еды, чуть еще посидев у затухающего Костра, путешественники встали и пошагали в сторону восхода Солнца, которое было уже высоко. Они разговаривали. Внуки Горы спрашивали у музыканта про его сородичей-вояк, он рассказывал и в свою очередь интересовался их племенем. Этой беседы хватило бы надолго – ведь оба племени не были знакомы, но Невпопад, прервав вдруг разговор, замолчал и оглянулся. Оглянулся и остановился.

– Пошли, пошли, что ты отстаешь! – позвал его Напролом. Он шел чуть впереди: он и слушал, и успевал смотреть по сторонам, выглядывая какого-нибудь небольшого зверя, на котором мог испытать свой лук.

– Не могу, – ответил Невпопад. – Чем дальше мы уходим от наших, тем тяжелее становятся мои ноги. А сейчас их будто связали – я не в силах сделать и шага.

– В чем дело? – спросил Дум. – Мы хорошо поели и отдохнули. Разве не так?

– Все так, как ты сказал. Но я понял, что не могу без моего племени. Какое бы оно ни было, как бы ко мне не относилось, я без него не могу.

– Ты ведь хотел увидеть Бездну! – сказал Дум. – Будет ли у тебя еще раз такая возможность?

– Да, хотел, – ответил музыкант. – Это правда – хотел. Что делать! Бездна меня подождет. Я уже сказал вам – наши готовятся к очередной войне. Имею ли я право их бросить?

– А чем ты им поможешь, когда ваши возьмутся за оружие? – спросил Напролом.

– Еще в Лесу я придумал новенькое. Я срежу тростник, просверлю в нем дырочки и сделаю поющую дудку. Когда мои братья услышат новую музыку, может быть, им расхочется воевать?

Дум на это сказал так:

– Боюсь, что из трубки ваши сделают еще одно оружие, а ты получишь новые тумаки. Но, видно, такая уж у тебя судьба! Прощай, Невпопад! Если мы останемся живы и если ты останешься жив, если, короче говоря, мы встретимся – нам будет о чем потолковать!

– Договорились! – с облегчением крикнул музыкант и бросился назад так быстро, что его не догнала бы стрела.