Текст книги "Четверка (СИ)"

Автор книги: Вад Капустин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

В лесу, где Ходок буквально пару минут назад оставил Видяна, с тех пор многое изменилось. Сам боярич стоял чуть в отдалении на полянке, у ног его валялись четыре дохлых здоровенных волка, а рядом, в восхищении глядя на него, мялись три крестьянских девчонки. Одна была чуть постарше Сашки, лет пятнадцати, и две совсем мелкие, даже младше Гуся. В руках у них были корзинки, полные незнакомых грибов.

– Картина маслом: "Благородный боярич спасает от лютой смерти наивных крестьянских дев", – съехидничал Сашка.

– Не завидуй, – упрекнул Ходок. – Отъешься, будет и на твоей улице праздник. Тоже кого-нибудь спасешь. Или исцелишь.

– Ага, – посмурнел Сашка. – Как славного князя Борислава. То-то мне доброе дело аукнулось. Хватит с меня благодеяний. Добрые дела наказуемы.

Будто в насмешку, из новых пришельцев девчонок заинтересовал как раз только сам лекарь, да и то своими оковами.

– Ой, а ты из беглых, да? – в голосе старшей девчонки звучало не осуждение, а сочувствие. – А меня Забавой зовут. Вот это Милена и Броня. А боярич нас и правда от волков спас. А оковы на тебя в Храме надели, да?

– Боярич он, – недовольно буркнул забытый Видян, ждавший большего внимания к своему подвигу. – В оковы попал по навету.

Нехитрая уловка сработала. Теперь девчонки смотрели на нового "боярича" не с интересом, а с опаской.

Сашка пренебрежительно фыркнул, не опускаясь до мести сопернику.

– Боярич – не боярич, а это, – он потряс железными цепями, – неплохо бы снять.

– Ой, так это в город к кузнецу надо, – опять зачастила Забава. – А как к нему еще мимо стражи попасть...

Тут тихо стоявший в сторонке Гусь, с любопытством разглядывавший новых знакомых, скромно, но с намеком поинтересовался:

– А это, девочки, у вас в лукошках такие грибы, да? Съедобные? Вкусные, наверное, очень? На вид так обалденные прямо...

При этих словах мальчишки резко вспомнили, что не ели сегодня ничего, кроме пустой каши, а девчонки сразу засуетились.

– Так их же поджарить надо. Ты не думай, нам их не жалко вовсе, – начала оправдываться болтушка. – Полно еще в лесу грибов, дотемна опять наберем, а вы нас проводите потом. Только ведь огоньку нету. Сырыми не станешь есть-то. Это если бы дома...

– А дома маманька не позволит, – возразила самая младшая, Бронька.

– Да огонек не беда, были бы дрова, – Видян, сморозивший глупость, смутился под смехом девчонок.

– В лесу-то дрова найдутся. А вот найти бы огонек! – девочки в несколько рук, все еще смеясь, быстро собрали веток под небольшой костерок, пока мальчишки оттаскивали дохлых волков в кусты.

– Здорово было бы, если б с них еще лут падал, а так – пустышка, – с сожалением посмотрел на туши Витька.

– Шкуры снять можно, но у меня свежевание вообще не взято, – понимающе сказал Сашка. – Зачем оно целителю? Да я бы сейчас и не смог.

Он и в перетаскивании волков не участвовал, только смотрел затуманенными глазами на лес вокруг, на друзей, на смеющихся девчонок, улыбался и не мог поверить, что кошмар закончился. И друзья не забыли – помнили, волновались, нашли и спасли. Ему сейчас было спокойно и хорошо.

Смешки мгновенно стихли, как только на пальцах провидца заиграло синеватое пламя, а затем на полянке жарко вспыхнул костер. У девчонок нашлась даже соль, и жареные грибы, нанизанные на тонкие веточки, получились невероятно вкусными.

Потом они долго вместе бродили по лесу в поисках новых грибов – все, кроме Сашки, который незаметно уснул, – а потом еще немного посидели у костра.

– Ну, нам, наверное, пора. Родители беспокоиться станут, – грустно сказала Забава. Видно было, как ей не хочется расставаться с новыми, такими интересными друзьями. Еще бы, аж два боярича, и один из них маг. Но младшие устало зевали, и она решительно поднялась от костра.

– И мы с вами, – поддержал Гусь.

– А как же насчет оков? – напомнил разбуженный Сашка.

– Может, никто не заметит? – с надеждой сказал Игорек.

– Стражники непременно заметят, – покачала головой Забава, и все ненадолго умолкли, пытаясь хоть что-то придумать.

– Я знаю, – первым сообразил Витька. Он снял с себя наплечную сумку, вытащил из нее порванную во время ночных приключений рубаху, которую позабыл выбросить, и показал друзьям. – Вот! Рубаху рвем на части, обматываем Саньке ноги и руки, как бинтом, и ведем его, вроде как раненого, к целителю, а по пути заходим к кузнецу. Он далеко от ворот живет?

– Совсем не далеко. А здорово придумано, я б никогда не догадалась, – с уважением сказала Забава, сразу же принимаясь за дело. Она ловко разрывала рубаху на лоскуты и умело бинтовала Сашкины "раны", полностью скрывая кандалы.

– Это мой брат. Он вообще умный, – с гордостью объяснил Игорешка. – А где ты научилась так, ну это..., – он показал на бинты.

– Так это ж Забава. У нее и братья, и отец, и жених служат в пограничье. То и дело кого-то домой порванным приносят, – сказала Броня. – Любая бы научилась.

Услышав про жениха, мальчишки почему-то скисли, хотя никто из них никаких видов на шуструю болтушку не имел. Но Сашка был уже надежно упакован, и, поддерживая его под руки, вся компания направилась в город.

Перунь выглядела не такой нарядной, но намного более защищенной и более суровой, чем Светлый. Город окружала высокая каменная стена. Массивные ворота, днем еще полураспахнутые, охранял десяток стражей. И одеты они были не в кожу, а в броню, и вооружены не короткими "палками,, как в столице, а самыми настоящими мечами. И бревенчатые дома за городской стеной казались более темными, крепкими и мрачными.

В городские врата мальчишек пропустили без проблем. Девчонки весело здоровались со стражниками, называя каждого по именам. Стражники, немолодые усатые дядьки, ругали молодежь за слишком долгие прогулки в лесу с парнями.

– А у тебя, Забавушка, ведь и жених есть, – шутливо попрекнул девчонку самый старший.

– Да ладно тебе, дядька Назар, – всерьез разобиделась девушка. – Ребятушки нас в лесу от волков спасли, и грибы собрать помогли. А ты сразу жених!

– А то бы ты, боевая, без них грибов не набрала, егоза, – усмехнулся солдат. – А вот волки, это да, серьезно. Сколько зверей было?

– Четыре штуки вот он завалил, остальные сбежали. С десяток было, – сдала Видяна болтливая девчонка.

Тот явно не рад был, что его записали в "ребятушки", а услышав рассказ Забавы, вообще недовольно скривился. Он прошел вперед, поторапливая друзей.

– Где, ты говоришь, тут кузница? – спросил он у Броньки, которая в задумчивости последовала за ним, помахивая лукошком.

– Ой, да мне к Забавке надо вернуться, – опомнилась она. – Идите по улице прямо, не ошибетесь, налево второй поворот.

Девчушка вернулась к воротам, где подружки продолжали увлеченно рассказывать скучающим стражникам о дневных приключениях, а мальчишки со всей возможной скоростью рванули вперед.

– Чтоб я еще раз с бабьем связался! – ругался на себя самого Видян. – Ведь как знал, что под беду подведет. Уходить нам отсюда надо. Как только оковы с целителя снимем, и сразу же ноги в руки.

– А ты, собственно, чего паникуешь, – спросил Витек, резко притормозив. – Ну заболтались девчонки немного, большая беда!

Провидец тоже остановился, глядя на него со снисхождением, как на малыша:

– Ты и правда не понял? В каждом городе при страже есть маги – не только боевой, но и почтовый. И розыскные листы к ним приходят в одно мгновенье. Как ты думаешь, кого сейчас ищут по всем заставам? Правильный ответ – трех мальчишек, одаренных. Сколько мы в лесу прогуляли, четыре часа? И еще волков убили. Да стражники нас с полуслова опознали. Я даже заметил, как они сигнал магу передавали.

– А чего же сразу не схватили, если узнали? – Ходоку не хотелось верить, что симпатичные девчонки вот так просто сдали их страже.

– Трех одаренных? – Видян выразительно приподнял бровь. – Безумцев в стражу служить не берут. Они сначала мага с подавителем дождутся, потом очаг безмагии построят, и уж потом возьмут нас голыми руками. Так что минут двадцать у нас есть. На все.

– А потом?

– А что мы потом сможем сделать без силы против отряда взрослых бойцов? – он нервно размял пальцы. – У тебя силы хоть немного собралось? Нам бы только через границу перебраться, в Пятиозерье. Оттуда к Бориславу выдачи нет. Не любит его Бонван.

–Где-то с четвертушку наросло. Четверых сразу не потяну, разве что Сашок маны добавит, – Витька все еще чувствовал себя обманутым. – Думаешь, она это нарочно? Забава?

Никто ему не ответил.

– А я еще с этим кузнецом, – досадливо потряс закованными руками Сашка, чувствуя себя виноватым. – Неужели никак нельзя обойтись без него?

– Ты прав, я болван. Я ведь сразу мог это сделать, – потряс головой Видян. – Сейчас попытаюсь, тряпки только снимите.

Пальцы его окутало синее пламя, постепенно разгорелось, побелело. Потом он поднес руки к освобожденным от бинтов цепям и аккуратно расплавил металлические звенья почти у самой кожи с обеих сторон сначала на руках, а потом, пригнувшись, на ногах. Отсеченные цепочки с тихим звоном упали на камни мостовой.

Сашка слегка попрыгал на месте, радостно потрясая в воздухе разведенными в стороны руками, и едва удержался от радостного вопля "Вау!". Конечно, на руках еще оставались металлические браслеты наручников, но это почти и не мешало.

– Ну, где там ваша карта, – поторопил он друзей. – Так и быть, поделюсь маной.

Почти в полной уже темноте – далекий от центра города переулок совсем не освещался, – Видян, не глядя, ткнул пальцем в случайную точку в пятиозерском приграничье: авось, кривая вывезет.

Ходок схватил за руки Сашку и Игорька, тот изо всех сил сжал руку провидца.

Передача силы в темноте выглядела очень эффектно – над сомкнутыми руками мальчишек взвилось двухцветное оранжево-белое сияние. Оно заставило остановиться появившийся в конце переулка отряд стражи, и вызвало ядовитую насмешку явившегося с ними огненного мага. Его выделял из группы бойцов слабенький красный ореол.

– А вот вы и отмагичились уже, хорошие господа...,– желание поглумиться насмешника и подвело. Когда он сжал в руке амулет блокировки, магия исчезла лишь у него самого: больше в переулке никого не было.

– Нет, ну мы как колобки стали совсем, – устало проворчал Витек, когда вся компания вывалилась в очередном "неизвестно где". – Хорошо еще, что маны хватило. От того ушли, от этого ушли! Интересно, сколько нам еще так бегать?

Отвечать на вопрос никто не стал. Мальчишки с интересом озирались по сторонам. Впервые они попали не в лес, а в поле. Вокруг колыхались какие-то высокие растения, похожие на кукурузу, а может, это она и была, только иномирская.

Поодаль стояли стожки, к которым мальчишки побрели, спотыкаясь в темноте, на последних остатках сил. Для ночлега они выбрали большой душистый стог, о который удачно споткнулся едва державшийся на ногах Сашок.

Ночь была темной и теплой. И опять очень хотелось есть. А спать после суматошного дня совсем не хотелось. И было здорово лежать на душистом сене, в безопасности, смотреть в звездное небо и болтать ни о чем.

– Прав ты был, Александр, – Видян впервые обратился к Сашке по имени. – Добрые дела наказуемы. Вот ведь я девчонок от волков спас, а они нас страже сдали.

– Наверное, они бы и без тебя как-то отбились, амулетом или силой, – предположил Ходок. – Забавка эта уж больно шустрая. Боялись бы волков, не ходили бы в лес. Мелкие заразы! – его разочарование было самым сокрушительным. Младшие девчонки живо напомнили ему Люську и вызвали симпатию и приязнь. – Надеюсь, сеструха такой не вырастет. Хорошо еще, грибами не отравили, а ведь могли для нас выбрать поядовитее.

– Зря ты это сказал, – начал было Сашка, но его прервал жалобный голос Гуся: – Вить, а Вить, у меня живот болит!

– Сейчас перестанет, – Сашка зажег на пальцах слабенький белый огонек и прикоснулся к мальчишке. Потом проделал то же с собой и с остальными, на всякий случай. – Повезло еще, что у меня после тюрьмы мана восстанавливается, как бешеная. На грибочки хватит. А то искали бы сейчас кусты. Но девчонки и впрямь заразы.

– Да ты не спеши их судить, – в безопасности Видян стал рассуждать беспристрастнее. – Приграничные они. Сам слыхал, у них отцы, братья, женихи – все воины. А за границей нашей не только добрый Бонван, но и огненный Саламандр. Вот пограничных с детства к службе и готовят. Самые преданные князю людишки в Приграничье живут.

– Давай не будем оправдывать их, – отмахнулся Ходок. – Подлость есть подлость. А как ты, кстати, волков прибил? Ты же пров и, кажется, огневик? Они, вроде, подпалены не были.

– Огневик я слабый, только чуть подсветить или огонек могу вызвать для костра. А вот родовая способность у меня сильная есть. Даже не знаю, как объяснить. Ну, в общем, страх я могу у врагов вызывать. Но только вот беда – я им не управляю совсем, удержать не могу.

– А что ж ты стражу не напугал, если мог? – удивился Ходок.

– Так я и говорю, что дар этот не могу удержать, – огрызнулся Видян. – Отец мой Ярослав был, и Ярополком меня не зря назвали. Убиваю я страхом, яриться мне нельзя. А стражников убивать не хотел – не за что было, работа у них такая. А волков случайно убил четырех, остальные сбежали.

Рядом вдруг горько всхлипнул Игорек. Потом захлюпал сильнее и, наконец, зарыдал в голос.

– Ну вот, довели ребенка, – сердито прошептал Витек, похлопывая брата по плечу. – Чего ревешь-то?

– Волков жалко! – сквозь слезы прорыдал мальчишка. – У них, наверное, детки остались!

– Да там их еще много осталось. Целая стая, – возмутился Видян-Ярополк. – Вот еще вздумал, волков жалеть! Поздно вспомнил! – ему просто не хватило слов, чтобы объяснить мальчишке его глупость.

– Да чего уж теперь, – Витька в принципе был согласен с Ярополком, но не мог осуждать брата. И Видян, тот еще провидец, не понимает, что мальчишка просто сорвался, спорит с ним, как с взрослым. Слишком много на малого обрушилось в последнее время. Гусь еще долго держался.

– Он всегда хотел собачку, а папка был против. Сам понимаешь, нам там только собачки и не хватало! Да не плачь ты, – это к братишке. – Слышал же, стая большая. Есть, кому позаботиться о детках.

– Думаешь? – немного успокоился Игорек. – Тогда ладно...

– А я вот думаю, не ободрать ли нам с этой кукурузы кочаны? Пока темно, и никто не видит, – в разговор вмешался голодный Сашка. После подземелья ему так и не удалось толком поесть.

– Чудак. У кукурузы не кочаны, а початки, – Витек тоже с хищным интересом посмотрел в сторону зеленых рядов, мимо которых они так равнодушно прошли прежде. – Но мысль хорошая. Вот ведь жизнь пошла: и деньги есть, а пожрать купить негде.

Початки-кочаны оказались сомнительной спелости, но Видян сказал, что такие даже лучше, – их проще запечь на костре. Лучше бы, конечно, сварить, но котелка у них не было. Вообще ничего не было, даже дров. Хорошо еще, Витек успел прихватить из приюта свой рюкзачок. И то не хотел брать лишний груз.

Кукурузу запекали руками Видяна – он сжимал в ладонях по два початка сразу и "включал огонек". И это было очень забавно, хотя кукуруза получалась жесткая, полусырая и невкусная. Фокус развлек Игорька, и хотя остальные насмешливо переглядывались, Вилян повторял его для мальца снова и снова, даже когда все уже наелись.

От жестких зерен болели зубы и животы, но у них был хилер, и все уснули спокойно.

Глава девятая

НЕБЛАГОДАРНЫЙ ТРУД

А вот утро, хоть и было солнечным, но встретило беглецов неласково. Особенно неласковой была могучая тетка, горестно созерцавшая загубленный, по ее мнению, урожай кукурузы.

– Нелюди! – громко орала она, хватаясь за сердце. – Лиходеи! Погубили, ироды!

– Да сколько мы там съели? – возмутился разбуженный криками Лечила. – Подумаешь, десяток кочанов!

– Кочанов? – повторила тетка. Почему-то это слово задело ее больше всего. И она, покраснев от гнева, некоторое время только разевала и закрывала рот, не в силах вымолвить ни слова. Потом, опомнившись, завопила вновь: – Да это ряд самого Бонвана! Волшебные кусты из самого Заморья надысь привез. Первый урожай! Каждый початок на вес золота. И я за них в ответе!

На ее вопли сбежалась толпа, человек двадцать, из нее вышел хлипкий седовласый и седобородый старец и обвиняюще посмотрел почему-то на Лечилу.

– И что ж ты, мил человек, в оправдание свое скажешь? – спросил он, размахивая руками, как сурдопереводчик. – Как нам теперь горю вдовы Дарьи помочь? Ведь хоть и добр волшебник Бонван, но суд у него суров.

– Дедуль, а у меня есть деньги. Не хватит? – Игорек протянул зажатые в руке монетки, но дед лишь мельком оглядел их и покачал головой.

– Ты что, не слыхал, что ли? На вес золота! – припечатал он.

– Да что ты оправдываешься, – Сашка по-настоящему рассердился. – Пусть ведет нас к своему Бонвану. Не убьет же он нас из-за нескольких кочанов. Тем более, что я тоже, как и он, целитель.

– Кочанов! – снова заголосила тетка, но ее больше не слушали. Селяне переглядывались, шептались. Всем явно понравилась мысль отправить лиходеев на господский суд. Недоволен был только старикашка, который быстро вжился в роль вершителя правосудия.

– Целитель, говоришь, – проскрипел он, с недоверием оглядывая грязные лохмотья, в которые превратилась в подземельях Сашкина одежда. – А коли целитель, так исцелить сумеешь болящих у нас в деревне. Исцелишь – значит, имеешь право на суд господский. А нет – так в каменоломни работать пойдете все вместе, с мальцами твоими.

И тут до Сашки дошло, почему старик обращался только к нему. Ростом чуть выше остальных, после скитаний в подземелье изможденный и осунувшийся, он выглядел взрослым, а может, даже и стариком, в сопровождении мальчишек. И воняло от него, наверное, как от бомжа! Помыться и постираться до сих пор было негде.

Неудачи Сашка не опасался, несмотря на хитрые переглядывания селян, – наверняка, самые сложные болячки ему остались: не мог же этот их добрый волшебник оставить своих людей совсем без лекаря.

– Ладно. Накормите нас и дадите помыться, исцелю, – согласился он.

Вокруг недовольно зашумели, но всех угомонила злая тетка:

– Чего шумите? – гаркнула она. – Не допускать же их грязных до исцеления. И лекаря накормить надо бы, тощий больно. Да и в каменоломнях сытому камень дробить сподручней. Все ж нелегкая работа! – она ехидно моргнула старику. – Сама и накормлю.

Всей толпой они направились к деревушке, которая при свете дня была хорошо видна за полями. Отдельные участки полей выделялись четкими границами непохожих друг на друга растений. Большую, видимо, общую часть пашни занимало что-то колосящееся, издалека похожее на пшеницу.

Слева от села располагалась небольшая рощица. Еще дальше начинался настоящий лес. Справа, между двух озер, стелилась проселочная дорога. Вдалеке, окутанные синеватой дымкой, высились какие-то горы, казалось, довольно высокие.

– Слыхал, Видян, – не понижая голоса, сказал Лечила. – Вот она плата за добро: вылечишь больных, и на тебе – суд.

– Все ж таки лучше, чем каменоломни, – не согласился шедший рядом старик.

– Долго бы мы там пробыли, в той каменоломне, – едва слышно пробормотал Ходок.

Но дед услышал и усмехнулся:

– Оттуда не сбежишь.

– Не сбежим, так передохнем. Все равно недолго пробудем в кандалах, – угрюмо буркнул Видян. Его явно оскорбляла сама мысль о суде крестьян над ним, бояричем, но качать права он не стал, да и требовать от портальщика немедленного бегства тоже.

Сашка даже позавидовал его обостренному чувству справедливости – парень словно признавал, что они были действительно виноваты, и сбеги они, наказание понес бы ни в чем не повинный человек. Но его самого угнетала даже мысль о кандалах. Недолго же он побегал на свободе. А ведь на руках еще оставались остатки прежних оков. И вот кто же знал, что эта чертова кукуруза здесь такая редкая!

Селение оказалось небольшим, но уютным. Беленькие домики утопали в садах. На деревьях еще зрели плоды. Тяжелые ветки свешивались через невысокие заборы прямо на улицу, и Сашка едва удержался от того, чтобы сорвать соблазнительно выглядевший незнакомый темно-синий плод.

Сначала их повели мыться. Никакой бани, конечно, им никто готовить не стал, но мальчишкам вполне хватило купели в ручье, перегороженном парой бревен. Вода была на удивление теплой, чистой и прозрачной. Ну, прозрачной, положим, она оставалась только до тех пор, пока в нее не зашел Сашка, которому, по понятным причинам, досталась последняя очередь. На всех им выдали одно большое полотенце, больше похожее на скатерть.

Пока Лечила смывал очередной слой грязи, Видян рассказывал все, что мог припомнить о Пятиозерье. Небольшой юго-западный анклав между Светлоречьем и Подгорьем насчитывал всего пять городов и десятка два деревень. Столица называлась Липень. К югу от горной гряды озерный край имел небольшой общий участок границы с Огненной пустыней Саламандра. Хозяин Пятиозерья, добрый волшебник Бонван, был известен как могучий маг – универсал, целитель и боевик, вот почему богатый край никто так и не сумел захватить, хотя многие пытались.

Внес Ярополк ясность и в вопрос с исцелением: два раза в год владыка Пятиозерья имел обыкновение объезжать подвластные ему города и села и, как выразился бы сам Легчилин, кастовать исцеление по площадям на всех жителей населенного пункта. Кому повезло, те исцелялись, на остальных волшебник не видел смысла тратить драгоценную ману. Лечила был прав – больные ему остались самые безнадежные.

После помывки ребята оделись в свое, а грязную Сашкину одежду забрала постирать недовольная тетка Дарья, отдав ему взамен огромные холщовые штаны и рубаху покойного мужа, в которых мальчишка безнадежно тонул. Штанины пришлось подвернуть чуть ли не наполовину, подвязав порты по поясу остатками Витькиной рубахи. А огромную вышитую сорочку Лечила, подержав в руках, сразу отложил в сторону.

– Обмотаться в нее, что ли? – он с сомнением посмотрел на свой тощий торс. Выглядело исхудалое тело страшновато, как в старом историческом фильме про узников Бухенвальда. – Зато теперь запросто могу отыгрывать зомби.

– Скорее, скелета, – Витька с тяжелым вздохом стянул с плеча рюкзачок со сменкой и вытащил оттуда старую синюю олимпийку, в которой ходил на тренировки. – Держи. Иначе больные от ужаса разбегутся, а нас сразу отправят дробить камень.

Ветровка оказалась коротковатой, но не тесной. Ворча на переборчивость грязных разбойников, Дарья забрала свою рубаху и повела мальчишек в дом.

И тут Сашка ей все простил. На столе стояло огромное глиняное блюдо с пирогами, большая миска с картошкой, кувшин с молоком, и несколько кружек и тарелок.

На еду мальчишки набросились, даже не спросив позволения. Тарелки никому не понадобились – пироги расхватали руками и съели прямо на лету. Картошку ел ложкой только Видян, поэтому ему и досталось всего две штуки. Молоко разозленный боярич честно разлил поровну по кружкам, которые также мгновенно опустели.

– Это где ж вы так оголодали? – покачала головой Дарья.

Сочувствие не помешало ей отправить свободных мальчишек полоть в огороде какую-то траву, а Сашка устроился на лежанке в отведенной ему комнатке с маленьким окошком дожидаться больных, которых в селении обнаружилось аж три штуки.

Первой в комнату лекаря вошла карлица. В девчонке было около метра роста. Верхняя часть казалась почти нормальной, быть может, даже крупноватой, разве что руки были немного коротки, а вот ноги так и остались недоразвитыми. Пациентка была откровенно страшненькой. Слишком большая голова, круглое, лепешкой, лицо, непропорционально крупный нос, очень широкий лоб, низкие, нависшие над глазами брови, тонкие губы. Волосы, правда, были неплохие, густые и жесткие, но коротко обрезанные.

Небольшие голубенькие глазки светились умом и какой-то вселенской безнадегой. В них не было даже тени хоть какой-то веры в способности целителя. Хороши были только зубы – белые, ровные, здоровые. Сашка сразу обратил на них внимание, когда карлица присела на табуретку напротив его лежанки и заговорила.

– Поглумиться над тобой хотели, целитель, вот меня и послали, – сказала девчонка. Говорила она это без надрыва, спокойно, как само собой разумеющееся. – Меня сам Бонван исцелить не сумел. А уж тятька так ему кланялся, так просил. А значит, никто мне поможет проклятие это снять.

– Проклятие, говоришь? А зовут-то тебя как? – Сашке вдруг вспомнился старый детский хирург, Иван Степанович, который лечил его в зеленом детстве (четыре года назад), когда он неудачно упал и сильно повредил руку.

Старик никогда не спешил, хотя к нему вечно выстраивались огромные очереди – врачом он считался очень хорошим. Врач задавал множество совершенно ненужных вопросов, и слушал так внимательно, как будто его и правда интересовало, есть ли у пациента кошка, нравится ли ему читать, и почему он не любит играть в футбол, а предпочитает компьютерные игрушки. Когда Сашка закончил рассказ о любимой игре, все процедуры были уже закончены, уколы сделаны и повязки наложены. И домой он ушел, горько жалея, что не может еще немного поговорить с таким добрым и понимающим доктором.

И сейчас перед ним была пациентка, которой невозможно было помочь просто направленным исцелением. Здесь нужен был подход Ивана Степановича. Совсем как в компьютерной игре – для того, чтобы лечение помогло, больного нужно было узнать лучше, посочувствовать ему, полюбить. Представить желаемый образ, и только потом сказать "Исцелись!"

Часов пять работы, и вся мана уйдет, – понял Сашка. – И это в лучшем случае. В худшем, придется долечивать завтра. А если и остальные больные такие же, то на неделю он здесь точно застрял.

– Так как, говоришь, тебя зовут? – повторил он вопрос, взяв девчонку за руку.

– Нюшкой назвали, но все зовут Неладою, – подозрительно глядя на Сашкину руку, ответила карлица.

– И лет тебе?

– Недавно тринадцать минуло.

Настороженность пациентки мешала сфокусироваться, и парень снова попытался ее отвлечь.

– А Нюшка, это какое такое полное имя? – поинтересовался он, активируя слабенькую ауру исцеления.

– Да кто ж меня полным именем назовет? – искренне удивилась девочка. – Я и сама-то неполная. Тятька так вообще никак не зовет, – пооткровенничала она. – И за руку даже не берет, – она осторожно высвободила ладонь из руки целителя.

– Понятно. Не любит тятька, значит, – случай был явно запущенный, но испытанная врачебная уловка Ивана Степановича все же сработала: пациентка отвлеклась.

– Отчего ж не любит? – возмутилась девчонка, забыв про неподобающее, по деревенским меркам, поведение лекаря. – Он себя просто виноватым считает, проклятие на нем лежит. Беглый он, как и ты.

И Нюшка заговорила взахлеб, рассказывая о том, что тятька, кузнец милостью богов, в юности бежал из Светлоречья от крестьянской доли. Но от проклятья не ушел – двое братишек ее на свет появились мертвыми, а сама она уродилась карлицей, да так и осталась одна у родителей – больше рисковать они не стали. А она всеми силами старается мамке помочь, но может немногое. И обидно ей от того, что мальчишки злые дразнят. Только Родимка не дразнит и защищает, но тоже не смотрит. А девчонки, хоть слов плохих не говорят, но косятся недобро и норовят отойти и отсесть подале.

И Сашка по-настоящему понял обреченность, застывшую в глазах некрасивой тринадцатилетней девчонки. История ее короткой жизни, незавидная участь, ее ожидающая, внезапно заставили решиться на откровенную глупость.

Сашка никогда не мечтал быть хирургом-косметологом. Он вообще не задумывался о значении внешности в человеческой жизни – в целом вид нормальный, да и ладно.

Но сидевшая перед ним Нюшка не была нормальной, и он не был уверен, что сможет ее такой сделать. Зато его прямо-таки обуяло иррациональное желание сделать ее красивее. Пусть и только лицом. Хотя зачем ей красивое лицо, такой нескладехе, думать не хотелось. И вместо того, чтобы хоть как-то заняться несчастными Нюшкиными конечностями, он положил руку ей на голову.

– Погоди немного, – остановил он рассказ о приезде волшебника в село и прошлом неудачном лечении ног. – Я сейчас тебя немного подлечу. Пока не говори больше ничего и глаза закрой. Мне надо сосредоточиться.

– Да у меня, вроде, с головой все в порядке, – начала было девчонка, но не отстранилась. Сашке все-таки удалось завоевать какое-никакое доверие.

– Пожалуйста, помолчи, – ему совершенно неожиданно удалось нащупать совсем рядом с возложенной рукой темные очаги, целых два. Впереди, в горле, кажется, темнела щитовидка, и сзади, ближе к шее, какой-то отросток, названия которого он не знал.

Белое облако исцеления убрало из пятен темноту, и лекарь приступил к тому, что и намеревался сделать – к наведению красоты: лицо и нос чуть поуже, брови повыше, кожа – нежнее, губы полнее, глаза чуть больше, голова чуть меньше.

Каждое изменение было минимальным, едва заметным, но вот общий вид решительно изменился. Девчонку еще можно было узнать, но как же она разительно отличалась от той, что вошла в комнату три часа назад!

Пойду в пластические хирурги, озолочусь, – понял Сашка. Теперь оставалось только слить больной остатки маны. Он заставил Нюшку развернуться спиной и скастовал в область позвоночника общее исцеление. Привычное "исцелись" истаяло вместе с последними белыми искорками силы.

– Все, я пустой. Можешь поворачиваться. Ну, как голова? – со слабой улыбкой поинтересовался он, разглядывая преобразившуюся дочку невезучего кузнеца.

– Странно как-то. Вроде что-то в голове изменилось. И сейчас еще меняется, – честно ответила девочка. Сейчас она казалась именно девочкой, а не маленькой умудренной старушкой. У нее даже голос изменился и зазвучал звонче. Черты лица стали более тонкими, детскими, исчезла болезненная грубость. И будто бы изменились пропорции фигуры – словно верхняя часть тела, истончившись, частично перетекла в нижнюю. Сашке даже показалось, что спина ее стала прямее, а ноги чуть длиннее.

– Встать попробуй, – сам парень оперся о лежанку, преодолевая привычную уже слабость.

Нюшка попыталась встать, но не удержалась на ногах и снова присела на табуретку.

– Ой, глядите, глядите, Нюшка-то наша с заезжим лекарем заигрывает, – раздалось ехидное хихиканье за окном.

Сашка глянул в окно и удивился наступившему вечеру. Пока он занимался сложной пациенткой, на улице стемнело. А ведь только что, казалось, было утро.

Лечила заметил засевшую в палисаднике стайку подростков. Разглядеть они в полутемной комнате могли немногое, но вот глумиться, как и предупреждала карлица, не стеснялись, уверенные в безнадежности лечения.

Интересно, какую свинью мне подложит жизнь за это доброе дело? – Сашка ничуть не сомневался, что это будет именно свинья, а не какое-то другое животное.