355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вад Капустин » ГСП «Спасите Китеж» (СИ) » Текст книги (страница 5)
ГСП «Спасите Китеж» (СИ)
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 01:39

Текст книги "ГСП «Спасите Китеж» (СИ)"


Автор книги: Вад Капустин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Севастьян только посмеивался, когда Сыромятин, не слишком удачливый в личной жизни, несмотря на «выставочную» внешность, порой раздраженно жаловался товарищам, что устал спотыкаться об обжимающихся счастливцев, сидящих под каждым кустом и занимающих все уютные местечки университетских парков и пляжей.

Жарко в ответ на слова друга лишь пожимал плечами – для котов такое поведение считалось вполне естественным.

– Ну что ты хочешь, студенты! Радуйся, что молодежь здесь хотя бы не вопит по ночам и не мешает спать, – глубокомысленно замечал фелиноид.

Севка был полностью согласен с иллирнийцем – его влюбленные парочки не раздражали.

Однако сейчас Мясоедов лишь озадаченно поскреб в затылке – слова Ксении прозвучали откровенным приглашением. Но, в конце концов, почему бы нет? Свидание с дарвинисткой ни к чему не обязывало, но вот только можно ли было назвать эту встречу просто свиданием? Не было ли в действиях девушки каких-то скрытых мотивов? Пообещав себе держаться настороже, Севастьян твердо решил, что такой возможности не упустит. Еще патрульного очень заинтересовало, что все-таки привело лучшую оперативницу ГСС в службу перемещений. Какие общие дела могли быть у Богодана Приходько и правой руки его злейшего врага?

Севастьян огляделся в поисках ближайшего лифта и поспешил выбросить посторонние мысли из головы. Ему срочно нужно было отыскать в Институте истории Ника Сыромятина.

Сыромятин ожидаемо нашелся в оперативке, но выглядел неприветливым и усталым. Никита сидел за грязным столом, опустив подбородок на скрещенные руки, уставившись пустым взглядом в монитор визора. Просторное помещение диспетчерской было разделено на две половины модным цвето-силовым пологом, где по белому фону медленно проплывали среди водорослей яркие золотые рыбки причудливых форм.

В большей половине, светлом уютном зале, за компьютерами сидели дежурные, внимательно вглядываясь в экраны со сводками данных, сброшенных для систематизации и хранения аналитиками и патрульными. Тесный уголок, выделенный патрулю, загромождали две раскладушки и единственный отлаженный для гуманоидов синтезатор пищи – кое-кому приходилось отсыпаться и питаться прямо на месте, не имея возможности, да и не желая, бегать в промежутках между обходами в неуютные, необустроенные пока коттеджи.

На невысоком столе перед Сыромятиным стоял включенный визор для комма, открытая, почти полная банка с вишневым вареньем, рядом валялись остатки засохшего недоеденного бутерброда с сыром – редкий деликатес, учитывая проблемы с настройками синтезатора – и чашка с остатками черного кофе. Судя по всему, прошлую ночь Никита провел в Институте.

– Просто не выспался, – коротко буркнул он в ответ на вопросительный взгляд друга.

– Меня тут Богодан подрядил, насчет Китежа, – начал Севастьян, уже понимая, что выбрал для просьбы далеко не лучший момент.

– Слышал уже, – Сыромятин не стал уточнять, что Приходько звонил ему лично и просил о помощи. – Кстати, видел твой фильм. Молодец. Неплохо поработал.

– Спасибо. Ну и что скажешь? Насчет Китежа?

– Подумаю, – неопределенно ответил Никита и не совсем в тему поинтересовался:

– У тебя с Ксюхой Волчок что-то было?

– Ну, в общем, это не твое дело, – грубовато ответил Мясоедов, почувствовав себя задетым уклончивым ответом и неуместным любопытством напарника.

– Да я не о том, – понимающе усмехнулся Никита. – Просто осторожнее надо быть. Ксения ведь далеко не проста. Что ты о ней знаешь?

– Севка задумался и понял, что не так уж много:

– Ну, красивая, умная, работает в ГСС, отличный опер и сенс. Опасная…

– Верно, – хмуро подтвердил Никита. – А знаешь, что раньше она работала у нас в ГСП вместе со своим парнем, Тимуром Ляпиным?

– Да? – искренне удивился Мясоедов. – А почему же…? – он не договорил. Никита перебил его вопросом:

– Ты ведь видел на Кьяре лангедольцев?

– Ага. Милые такие ребятки, – почему-то вспомнились белые перышки на беретах молодых сирфов.

– Далеко не все они были такими милыми. На Кьяре их приструнили сирфы, между прочим, после двух кровавых войн, – поскучневшим голосом объяснил Сыромятин. – А вот мы с Тимуром первыми переместили лангедокцев из Монсегюра на Илору. Я улетел, а Тим остался в поселке, чтобы помочь новичкам обжиться. Ну и увлекся, потерял осторожность. Фанатики сочли его посланником дьявола, заманили в ловушку и сожгли. С тех пор нам и запретили вмешательство в дела перемещенных и насильственное перемещение.

– А Ксения?

– А Ксения не простила и ушла из ГСП. Стала такой, как сейчас. Ее можно понять, но доверять никак нельзя.

– Да я особо и не собираюсь, – Мясоедов пожал плечами, не желая отвлекаться от дела, хотя рассказанная Никитой история задела какие-то струнки в его душе. Вот только, скорее всего, совсем не те, на которые рассчитывал Сыромятин. Ксения почему-то сейчас казалась ближе и роднее, даже вызывала сочувствие. – Так все-таки, что насчет Китежа?

– Ну, как знаешь, – Сыромятин нахмурился и добавил, обрывая разговор. – Мне, действительно, надо подумать. Пару дней подождешь? Кстати, на Жарко тоже не рассчитывай, у него другое задание…

Разочарованный, Мясоедов не стал тратить слов на уговоры, и, недолго поколебавшись, отправился в «Сиреневый закат».

Сыромятин задумчиво посмотрел другу вслед. Наверное, он не слишком хорошо обошелся с Мясоедовым и не сумел толком объяснить своих опасений насчет девушки. Да и с Китежем нехорошо вышло… Конечно, надо было согласиться сразу и выручить товарища. Да и не так много времени это бы отняло. Поиски светлого града в последнее время стали для оперативников ГСП почти рутиной – чем-то вроде квеста рыцарей, отправляющихся разыскивать Святой Грааль. И примерно с тем же успехом. Города просто нигде не могли найти.

Но у Сыромятина были веские причины медлить с ответом. На самом деле вчерашней ночью Никита вообще не спал, не спал уже вторые сутки после возвращения с последней операции на Руяне и не мог избавиться от непривычного чувства смятения и беспокойства.

Дежа-вю. Руян, Аркона, оживший идол Святовита. Все это действительно было совсем недавно или ему только привиделось?

Глава 4
Идол

«Не сотвори себе кумира»

Вторая заповедь христианства

Разрушенная и разграбленная крестоносцами, Аркона горела. Огонь, пожиравший оскверненный христианскими наемниками храм Святовита в центре города, окрашивал ночное небо красным, расцвечивая отблесками далекое капище на окраине, где все еще высилась спасенная жрецами статуя языческого божка. Огромные металлические воины раз за разом бросались в атаку на пылающую изгородь и отступали перед стеной окружавшего святилище силового поля. Оскаленные пасти шлемов в неверном свете пожара казались уродливыми масками средневекового карнавала.

Ник Сыромятин устало щурился, не отрывая глаз от огня. Казалось, привычный кошмар вырвался в реальность, покинув задворки подсознания. С детства младшему сыну князя Буянова часто снился горящий город на острове Руяне, бесславно покинутый предками, о котором любил рассказывать дед Василиск. Сейчас Никита Сыромятин, бывший офицер военного космофлота, бывший герой корской войны, а ныне старший патрульный китежского отдела службы истории, в очередной раз пытался спасти от истребления жителей языческой Арконы.

Никита помнил короткую справку из энциклопедии. Трагедия Арконы удостоилась там всего лишь нескольких сухих строк:

«Аркона – город балтийских славян на о. Рюген (слав. Руян) в южной части Балтийского моря, религиозный центр ряда славянских племён, где находилась статуя бога Святовита. В 1169 датский король Вальдемар I разрушил город и храм. Статуя Святовита была сожжена, а храмовые сокровища увезены в Данию», – вот и все, что гласила статья раздела.

Казалось бы, ничего особенного. Двенадцатый век в истории человечества видывал и более кровавые жестокие расправы. Так почему же пожар Арконы продолжал пылать в снах далекого потомка руян?

Конечно, кое-чем реальность отличалась от давешних кошмаров – во сне возле храма обычно не было никаких рыцарей, лишь метались серые тени огромных волков, которых служители тщетно старались отогнать, размахивая горящими палками. И город каждый раз в конце концов погибал, погребая под обломками храма последних защитников святыни. Сегодня вокруг святилища бесновались оборотни, и здесь уже был спасатель – он, Никита.

Время от времени у изгороди раздавались хриплые стоны чудовищ – очередной смельчак испытывал на прочность частокол, окружавший святилище идола, и, опалив шкуру, начинал кататься по земле, сбивая невидимое пламя. Потом, получив удар парализатора, паленый затихал, а остальные на некоторое время отступали.

Никита порадовался, что успел установить силовик. В отличие от деревянного забора, силовой купол оставался надежной защитой немногочисленных уцелевших. Вспышки плазмогатора, пресекавшего атаки болезненными разрядами, вызывали раздраженный визг оборотней, заставляя держаться в отдалении.

Никита с идолом стояли вдвоем перед дверьми храма, где пряталось человек тридцать руянцев: старики, женщины, дети, двое жрецов. Сыромятин поймал себя на том, что испытывает странную душевную симпатию к деревянному языческому чурбану. Ведь оба они упрямо охраняли последнее прибежище фанатиков Арконы, которых патрульные галактической службы перемещения обреченных цивилизаций не успели переправить на корабль. Вернее, не сумели уговорить покинуть храм.

Патрульное судно ГСП было замаскировано под ладью викингов, и большинство выживших горожан, которым чужаки пообещали теплые долины и зеленые луга в далеком краю, охотно последовали за спасателями, даже не подозревая, как много парсеков отделяет их новую родину от захваченного датчанами Руяна.

Оборотни появились неожиданно, когда Сыромятин предпринял очередную попытку договориться с фанатиками. Выдавая себя за уцелевшего витязя главного храма, Никита второй день вел со жрецами переговоры, обещая чертовым упрямцам прихватить с собой в ладью и их святыню, но все планы были нарушены разбушевавшейся нелюдью. Откуда в этой реальности взялись мутанты-оборотни в уродливых доспехах, спросить было некого. Вероятно, крестоносцы привели с собой мага-супернорма и в критический момент, заметив противодействие извне, вызвали переброс и прибегли к экстрасенсорике для управления монстрами. Вполне вероятно, за действиями нападавших стояли сенсы конкурирующей службы. А противостояли им лишь трое патрульных службы перемещения и деревянный чурбан. Впрочем, сейчас Никита с идолом как раз остались вдвоем.

К храму накануне Сыромятин едва не опоздал. Княгиню уже собирались принести в жертву Святовиту, громко взывая к богу о помощи, когда молодой воин вмешался и предложил себя взамен.

Высокая, худая, почти безгрудая, в балахонистом одеянии Всеслава выглядела нескладной и некрасивой, как породистая борзая. Но Ник мог представить себе, как потрясающе молодая вдова смотрелась бы в комбинезоне патрульного, с бластером в руках. Сыромятину всегда нравились высокие голубоглазые блондинки. Высокий рост и белокурые волосы, прядка которых, выбивавшаяся из под расшитого золотом белого платка, выдавала примесь варяжской крови, резко выделяя женщину среди коренастых бодричей. И княгиня казалась слишком юной для того, что быть матерью двух белоголовых мальчишек лет трех-четырех, которые крепко вцепились в края темного сарафана. Хотя кто знает – девушек на Руяне выдавали замуж рано, наверное, лет в четырнадцать– тринадцать.

Жрецы колебались недолго: вдова убитого вчера князя не отличалась красотой, а сильный молодой парень, тем более, добровольная жертва, должен был угодить могучему Святовиту. Не стали возражать, и когда Никита предложил перенести жертвоприношение во внутренний двор, к подножью истукана, выразив желание погибнуть в схватке с врагом у ног бога, дабы его жертва не оказалась напрасной. Всеслава проводила «спасителя» задумчивым взглядом холодных голубых глаз. Ник не был уверен, что женщина испытывает благодарность. Похоже, гибель ее и остальных руянцев откладывалась совсем ненадолго. Покинув храм, парень услышал топот и короткие приказы жреца – дверь в святилище заложили бревном. Единственным соратником Сыромятина оказался многорукий идол Арконы.

– Так-то вот, дружище Святовит, – задумчиво пробормотал парень, пытаясь изгнать из сознания неуместные мысли о красивых голубых глазах. Активировав силовой купол и стену огня, Никита связался с катером, попросив о двухчасовой отсрочке. Он мог бы вызвать спасательный флаер немедленно, но насильственная эвакуация носителей обреченной культуры строго запрещалась уставом патрульной службы перемещения. «Каждый имеет право погибнуть вместе с тем, что для него дороже всего» – гласил принцип спасателей, который нередко называли «правом на погибель». И принцип этот неоднократно подтверждался практикой – слишком уж разрушительны были действия фанатиков, спасенных против их воли, в новых мирах.

Никита не оставлял надежды уговорить обреченных руянцев. Но для этого, прежде всего, следовало избавиться от озверевших рыцарей-мутантов: оборотней-берсерков по-прежнему оставалось слишком много. На убийство патрульный решиться не мог: применение смертельного оружия при спасении обреченных цивилизаций так же строго запрещалось уставом, как и насильственная эвакуация – крестоносцы, победители, были в своем праве: их победа уже значилась в скрижалях Истории. Силовой же купол, защищая руянцев, в то же время ограничивал действие парализатора – стрелять было бессмысленно.

Враги, сообразив, чем чревато каждое приближение к барьеру, кучковались поодаль, чего-то терпеливо дожидаясь. Благо, времени у них было предостаточно. А вот у Никиты его оставалось совсем немного. Парень бросил короткий взгляд на ручной комм: несколько минут до полуночи. Не позже, чем через два часа корабль должен взлететь: точка переноса смещалась в пространстве медленно, но неотвратимо, и опоздавший патруль рисковал никогда не вернуться в собственную реальность будущего. И, главное, не доставить туда спасенных.

Ник уже собирался убрать силовое поле и попытаться положить как можно больше врагов лучом парализатора, когда пришла подмога. В первое мгновение Сыромятин даже затруднился бы назвать вмешательство фанатиков помощью, скорее помехой – двери святилища распахнулась, и язычники с воплями бросились к своему идолу. Похоже, и для них наступление полуночи что-то значило.

Руянцы даже не удивились тому, что Никита все еще жив, а грозные враги беспомощно беснуются вдалеке, не в силах преодолеть хлипкий деревянный частокол.

Сыромятин тоже не успел поразиться эффектному появлению руян. Когда последние жители Арконы рухнули на колени перед истуканом, Сыромятин перехватил лишь внимательный взгляд Всеславы и вновь обратился к нападавшим.

Заметив появление язычников, оборотни осторожно приблизились. Плюнув на конспирацию, Никита схватился за парализатор, но крики врагов вдруг зазвучали особенно пронзительно, волна атаки стремительно откатилась назад, и парень почувствовал, как на его левое плечо упало что-то тяжелое.

Никита медленно обернулся. Неужели благодарные арконцы решили все же принести своего защитника в жертву? При этой мысли Сыромятин не испытал ни отвращения, ни горечи. Носители обреченных цивилизаций обычно не баловали спасителей благодарностью: нравы дикарей были просты и жестоки. Но на этот раз Никита ошибся. Его коснулся вовсе не нож фанатичного жреца.

На плечо патрульного легла левая рука Святовита. В бледном свете полуночной круглой луны казалось, что идол ожил. Никита попытался отстраниться, но не сумел. Хватка деревянного бога оказалась неожиданно крепкой.

Сработал какой-то механизм? – предположил патрульный, – или просто почудилось? А может, ребята на корабле поняли, что я влип, и решили прийти на помощь, – с надеждой подумал он.

На катере оставалось еще двое патрульных, и как раз сейчас напарники наверняка не отводили глаз от картинок прямой трансляции на экране монитора.

Сыромятин с силой рванулся в сторону и почувствовал, как лапа истукана сжалась еще сильнее и, оторвав тело от земли, приподняла, а потом вновь осторожно опустила. Фанатики радостно завопили, но сразу умолкли. Идол зашевелился, расправил многочисленные конечности и заговорил гулким деревянным голосом, продолжая удерживать могучего воина, как тряпичную куклу.

Никита прекратил сопротивление, прислушался, машинально подправив настройку автолингвиста свободной рукой, но все равно не понял ни единого слова. Возможно, барахлила система перевода, или слова языческого бога были доступны только его преданным служителям и поклонникам. Патрульный досадливо хмыкнул и нажал на коммуникаторе запись, фиксируя текст – позже научники, наверняка, скажут ему спасибо за ценный исторический документ, но сейчас непонимание просто приводило в отчаяние.

Однако руянцы, очевидно, никаких языковых проблем не испытывали и самозабвенно внимали, послушно кивая при каждом слове божка. Наконец, идол умолк. Левая конечность четырехглавого разжалась, отпуская пленника, потом обе передних руки статуи вытянулись вперед, и из кубка-рога, зажатого в правой ладони, в сторону не успевших бежать крестоносцев хлынула струя испепеляющего пламени.

Огонь легко проходил сквозь энергетический барьер, играючи преодолевая силовой купол, и поражал цель. Закованные в железо оборотни падали, обращаясь в пепел, едва их касались убийственные лучи. Опомнившись, враги бросились прочь, но промедление оказалось для рыцарей гибельным – уйти не успел никто.

Никита завороженно следил за фантасмагорической сценой, когда его сзади настойчиво подергали за рукав. Он резко обернулся, готовый на этот раз достойно ответить обидчику, но с облегчением перевел дух, порадовавшись, что не успел нанести удар. Рядом с ним стояла княгиня, по-прежнему прижимая к себе ребятишек. Всеслава смотрела на патрульного выжидательно и требовательно.

– Веди нас, – коротко приказала она. – Святовит велел нам следовать за витязем храма.

– И за это мы должны взять его с собой? – не скрывая облегчения, с усмешкой поинтересовался Сыромятин, вытаскивая комм и отправляя на катер сигнал срочного вызова.

– Нет, – в разговор вмешался дряхлый жрец. – Бог велел передать тебе, что не следует беспокоиться о пустой оболочке. Истинный Святовит встретит верующих там, куда приведет их судьба.

– Вот и отлично, – пробормотал Никита, с удовольствием наблюдая, как бестрепетно встречают фанатики спускающийся с неба корабль, уже утративший всякое сходство с варяжской ладьей, и без возражений проходят внутрь звездолетки через распахнутый люк, не выражая ни страха, ни удивления. Хотя чего бы они удивлялись, после личного приказа собственного бога!

Беззвучно сработала система перемещения, и последние беженцы с Арконы, в сопровождении патрульных службы истории, отправились на север Белинды, в лучшую реальность. Но, несмотря ни на благополучное завершение операции, Сыромятин не чувствовал удовлетворения. Быть может, потому, что напарники наотрез отказались признаваться в глупом розыгрыше, а может быть, еще и потому, что, покидая корабль, нескладная тощая блондинка метнула на Никиту вопросительный взгляд, и ему пришлось отрицательно покачать головой.

В огромном новом мире жителей языческой Арконы ждал их бог, но там не могло быть места для патрульного галактической службы перемещения. Уже много лет сотрудникам ГСП категорически запрещалось любое вмешательство в ход исторического эксперимента, кроме пассивного наблюдения. И звездолетка покинула планету, затерявшись в сполохах перемещения.

Глава 5
Нарушение правил

«В жизни по правилам нет благородства. И радости тоже нет»

К. Саймак «Заповедник гоблинов»

Пытаясь отвлечься от воспоминаний, Никита спустился в ангар, уселся в служебный флайер и велел Иску отправиться к побережью. Ему о многом нужно было поразмыслить в одиночестве.

– Глупые правила, и кто только их придумал, – пробормотал сквозь зубы старший патрульный ГСП, уставившись неподвижным взглядом в прозрачную безмятежность южного океана Гуэрги.

Никита Сыромятин с детства ненавидел магию, и для этого имелись веские причины. Старший патрульный не верил в необъяснимые чудеса, а объяснение руянских событий пока находилось только одно – в пробуждении идола был виноват он, Сыромятин. Теперь, несмотря на запреты, Сыромятину больше всего хотелось немедленно махнуть на Белинду и убедиться в том, что появление живого бога не нанесло непоправимого вреда переселенцам, и, если будет возможно, избавиться от порожденного неожиданно проснувшимся даром чудовища. Впрочем, все представлялось не таким уж однозначным.

С одной стороны, Никита слишком хорошо знал, что подобные вещи не происходят случайно. Подсказка судьбы могла быть реакцией на подсознательное беспокойство и дурные предчувствия. С другой, он отлично помнил работу деда, знаменитого на Буяне мастера-мага, реставратора, способного оживлять неживое, и его мечту о том, чтобы у любимого младшего внука со временем проснулся семейный дар. Внук столь же страстно желал прямо противоположного – навсегда покинуть магическую планету и никогда ничего общего с экстрасенсорикой не иметь: опасные таланты сгубили почти всю семью и стали причиной смерти матери. И вот теперь, похоже, он, Никита Сыромятин, бывший офицер космофлота, потомок переселенцев, бежавший с магического Буяна и пришедший в службу истории, чтобы стать прогрессором, невольно сам вызвал исторический парадокс.

В голове вертелась нелепая фраза из какого-то старинного романа: «Я тебя породил, я тебя и убью». Убить многорукого? Возможно. Но зачем? Вполне вероятно, появление живого идола принесет фанатикам не только вред. Ведь сами они наверняка сочли пробуждение истукана благословением небес.

Допустим, ожившего придется уничтожить. Вот только как? Просто сжечь идола плазмоганом? Худший из всех возможных вариантов: невозможно предсказать поведение арконцев, оставшихся без своего многорукого бога, которого они так отчаянно защищали на Руяне. А значит, Святовита просто следовало вернуть в прежнее, неживое состояние. Как это сделать, Никита не знал, но надеялся, что сумеет определиться на месте. Впервые за долгие годы он пожалел, что не умеет управлять собственным даром. Да и принимать решения, не попытавшись вступить в контакт с ожившим божком, он не мог: любое вмешательство было чревато непоправимой ошибкой.

Однако вырваться на Белинду с Гуэрги без санкции административного отдела было не так легко. Работа с флусками имела не только преимущества – сугубые формалисты, пауки были помешаны на соблюдении буквы закона. Многочисленные службы контроля стояли на страже институтских правил, строго фиксируя и жестко карая за малейшие нарушения. А расставаться с ГСП Сыромятину не хотелось. Да и паучья планета ему нравилась.

За три недели Сыромятин уже привык к долгим многоцветным закатам, полусферам домов, покрытых серебристыми плетеными куполами, чем-то напоминающими мусульманские храмы Самарканда, и к приветливым арахноидам, составлявшим большинство населения планеты. Несмотря на впечатляюще крупные размеры, покрытое густым коричневым ворсом тело и восемь коротких мохнатых конечностей, флуски не вызывали страха. Они походили не на гигантских пауков, а скорее на огромных многоногих плюшевых мишек. Жители Гуэрги были хорошо известны в галактике тем, что добровольно перешли на синтетическое питание, и славились широтой взглядов и оригинальной жизненной философией.

Богодана Приходько, бессменного начальника и вдохновителя ГСП, привлекли на Гуэргу именно философские императивы арахноидов.

«Любую ошибку можно исправить» – гласил основной жизненный постулат флусков. Поскольку подразумевалось, что исправить можно и ошибку истории, глава китежан охотно дал согласие на переезд. Основные конкуренты и соперники спасателей – галактическая служба стабильности (ГСС) – предпочли остаться в небольшом филиале Службы истории на Раздольной.

Пока в суматохе новоселья сотрудники службы перемещения все еще страдали от бытовой неустроенности. И хотя корпуса Института истории на Гуэрге отличались прекрасно оборудованными лабораториями, а техотдел не мог нарадоваться сверхсовременным новинкам, сотрудники китежского отдела пока ютились в крохотных двухкомнатных коттеджах временного поселка на берегу океана, лишенных элементарных удобств. Так, синтезаторы службы доставки не предусматривали меню рационов для питания гуманоидов, а территория поселка не была оборудована не только самодвижущимися дорожками, но даже ангарами и стоянками для персональных флайеров. Зато жизнь в лагере, окруженном зарослями низкорослых сиреневых деревьев, ночные посиделки на берегу океана и совместная борьбы с паукообразными бюрократами очень способствовали сплочению коллектива.

«Любую ошибку можно исправить». Как Сыромятину хотелось сейчас поверить в этот немудреный афоризм! Вот только сейчас ночами Никите не давала уснуть горящая Аркона и ощущение тяжести лапы ожившего идола на левом плече. И голубые глаза княжеской вдовы…

Всеслава показалась ему похожей на мать, которой он почти не помнил. Младший сын буянского князя и ведьмы-медузы, после смерти матери, убитой предательской стрелой в спину – враги слишком боялись ее невероятного таланта, – Ник был доверен деду Василиску. Старик воспитал мальчишку в любви и заботе, жалея лишь о том, что внук не унаследовал семейной склонности к магии. Однако, когда Никита, мечтавший о звездах, сбежал с Буяна на Землю и поступил в космическое училище, дед поддержал его и оплатил билет, несмотря на возражения отца и старшего брата. Бунтарю казалось, что он нашел лучшее решение – военное училище космофлота было единственным, куда детей колонистов принимали бесплатно и без экзаменов. Тогда молодой княжич Никита Буянов и превратился в космонавта Ника Сыромятина, взяв фамилию деда и матери вместо отцовской.

В космофлоте Ник познакомился и сдружился с кошаком Жарко Фьори – таким же изгоем, молодым историком, ставшим в междоусобной войне на сторону гуманоидов и изгнанным с Илирны за предательство собственной расы.

После окончания корской войны возвращаться на Буян не имело смысла, и Сыромятин долго мотался по галактике в поисках работы. Тогда-то Жарко, друг и напарник еще с довоенных времен, нашел бывшего командира на Альгамбре в баре «На Альтаир» и уговорил устроиться на должность патрульного ГСП. И вот сейчас Никита готов был снова рискнуть своим будущим.

Сбросив шлепанцы, Никита немного бездумно побродил босиком по теплому песку, потом стряхнул оцепенение и, простившись с воспоминаниями, обратился к настоящему. Он обулся и вернулся во флайер, удобно устроился в кресле, вытащил из запасника плазмоган и повертел в руке, ощущая его успокаивающую тяжесть. Подумал, положил оружие обратно и сунул в наплечную кобуру бластер – чтобы сжечь деревянного идола, вполне достаточно и стандартного лучевика. Сыромятин надел коммуникатор с портальным ключом, набрал код северного архипелага Белинды и нажал клавишу активации.

Патрульного выбросило на пологий песчаный пляж у холодного северного моря. Его уже ждали. На тропинке, ведущей от воды к небольшой сосновой роще, стояли трое – старик, жрец Святовита, Всеслава и смутно знакомый парень, один из бойцов, остававшихся в храме. Кажется, его звали Неждан.

– Святовит предупредил о твоем приходе и велел встретить, – коротко объяснил старик. Лицо его казалось хмурым и неприветливым. Без сомнения, недовольство жреца было вызвано появлением чужака, однако воспротивиться приказу бога руянец не посмел. – Иди с нами.

Старик развернулся и медленно пошел по тропе вверх. Неждан последовал за ним. Сыромятин и вдова руянского князя на минуту задержались на берегу, безмолвно глядя друг другу в глаза. Первым не выдержал Никита и, неловко улыбнувшись, махнул рукой, пропуская Всеславу вперед. Она, согласно мотнув головой, ступила на тропу. Тяжелая льняная коса, не удержавшись в небрежно повязанном платке, скользнула вниз по узкой спине. И взгляд Сыромятина, словно зачарованный, метнулся следом. Всеслава быстро пошла вперед. Не решаясь заговорить с девушкой, патрульный отвел глаза. Он чуть приотстал и шел молча, с интересом поглядывая по сторонам.

За пять лет работы в ГСП на Белинде Никита бывал всего лишь трижды, и в суматохе перемещений не имел возможности полюбоваться островами.

Для переселенцев Арконы спасатели отобрали обширный архипелаг на северо-западе планеты. Арконцы уже начали осваивать самый высокий, довольно большой по площади островок, похожий на осколок горной страны, где были свои вершины, отвесные обрывы, и ущелья, и отдельные плато, с десятком живописных озер. Береговые обрывы уходили под воду метров до двухсот. Берега главного озера были изрезаны длинными узкими заливами типа фьордов и во многих местах представляли собой отвесные скалы, расчлененные трещинами на отдельные крупные блоки. Воды его кишели рыбой. Сыромятин невольно подумал, что уроженцам Рюгена тут должно быть привычно и уютно. Мягкая зима – средняя температура февраля примерно минус восемь градусов, лето относительно теплое, а весной и осенью даже частые ветры и туманы не могли бы напугать закаленных северян.

Для любителя северной суровой красоты природа архипелага была прекрасна и необычна. Могучие сосны и ели росли прямо на скалах, на десятки метров приподнятых над водой, отчего берега выглядели неприступной крепостью. В других местах скалы уходили под воду очень полого, выглаженные льдом до состояния «бараньих лбов». Кое-где встречались и просто завалуненные участки и песчаные пляжи. Привычные глазу сосны, ели, березы дополнялись рощами и аллеями из дуба, пихты, лиственницы, кедра и многих других, более экзотических пород, перемещенных когда-то спасателями из разных реальностей. Все эти посадки имели весьма приличный возраст – до ста – ста пятидесяти лет, а то и больше, создавая впечатление своеобразного оазиса на суровых северных скалах. Картину дополняли разбитые первыми поселенцами в долине сады. Сейчас, весной, они цвели, привлекая пчел. Мирная картина. Но только люди всегда найдут повод для войны. И хотя от первых поселенцев на острове многое осталось: дома, мастерские, хозяйственные постройки, дороги, да и те же сады, – сами колонисты погибли в нелепой междоусобице почти все. Выжившие бежали с островов на материк и обосновались там, одичав и смешавшись с гуманоидными аборигенами.

Деревушки, оставшияся от пионеров, соединялись с храмом хорошими «ездовыми» и пешеходными дорогами. В скалах руянцы уже успели пробить колодцы с чистой питьевой водой.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю