Текст книги "Мечта"

Автор книги: В. Виджани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Потом он плюхнулся рядом с сеструхой и открыл меню. В его отсутствие Ирке принесли коктейль, и она, потягивая зеленую жидкость с водорослями и льдом, стала комментировать сообщения Евы. «Вот кто сука», – подумал Пашок и резко захлопнул крышку своего ноута, чуть не прищемив сестрице пальцы.

– Ты чего психуешь?! – вспыхнула Ирка.

– Хватит бакланить. Убедилась? Давай баксы – и свободна.

– Не-е-ет, пусть она напишет, что любит тебя. А то, может, это она тебя разводит? – Ирка насмешливо улыбалась, покусывая губы.

– Ладно, – согласился он, – послезавтра последний день.

– Ну, я пошла?

– Иди, – буркнул Пашок.

– Заплатишь за мой коктейль или как? – Сестрица потрепала его по плечу.

– Иди уже. Заплачу.

Ирка послала ему воздушный поцелуй и пошла, вихляя задом, к лестнице. Вот ведь…

Пашок открыл ноут. Перед его носом висело последнее сообщение Евы: «Ты куда пропал?»

Он поднялся выше на несколько строк и с горечью прочел:

Face Off (18:58)

Люблю Москву и… раннюю весну…

Маргарита))) (18:58)

Это мой город!.. и чтоб дождик обязательно…

Face Off (19:03) уютная кофейня…

Маргарита))) (19:03)

может быть)

ГЛАВА 6
Пича-а-алька

Общение в этом невидимом мире рано или поздно приводит к расставанию или встрече – в любом случае, никто тут не застрахован от разочарования. Ни я, ни Близнец не настаивали на пересечении в реальной жизни – возможно, страшась обнаружить не тот образ, который рисовался в воображении. И я все чаще задавала себе вопрос, что произойдет, если мы увидимся воочию, – потеряем интерес друг к другу или останемся близкими людьми и перестанем наконец саботировать жизнь, вольемся в ее сумасшедший поток, радуясь каждому дню и всем погодам?..

@

Набережная, нарядная, расцвеченная праздничными огоньками, теряла последних прохожих, погружалась в московский весенний вечер. Близнеца в Сети не было. Скорее всего, он спасал чью-то жизнь – его умение и знание своего дела возвращали людям самое драгоценное. Не это ли главное предназначение человека – возвращать надежду на выздоровление? Рядом с его профессией моя казалась никчемной и нелепой.

Свет литого чугунного фонаря, отражаясь на поверхности воды, создавал иллюзию вселенского покоя, будто бы не было за моей спиной сумасбродного города в аляповатых витринах и шальных перекрестках, а пафосный московский гламур взял да испарился, уступая место тишине и созерцанию.

– Можешь забирать свои шмотки и уходить. Ничего не хочу… Короче, пошел вон!

Чужая ненависть плеснула в спину негодованием, и я обернулась. Прижимая к уху сотовый, по набережной удалялась женщина. Она еще что-то говорила, всхлипывая и задыхаясь. Я вернулась к пятну света в темной воде. Наверное, расставание в некотором роде искусство: уйти красиво – значит уйти вовремя, без пощечин и истерик. Мужчина должен суметь ухитриться и в любом случае остаться джентльменом.

– Все мужики одинаковы? Как думаешь?

От неожиданности я вздрогнула. Рядом со мной на парапете сидела моя старая знакомая, Маргарита, в широкополой шляпе, прикрывающей пол-лица, длинном плаще и сапогах на тонких острых шпильках. Ошарашенная неожиданным появлением этой чудачки, я стояла раскрыв рот. Мистика. Красотка, опираясь обеими руками на шлифованную каменную поверхность, беспечно болтала ногами.

– Не узнаешь? – Она хмыкнула, широко улыбнувшись.

– Я начинаю к вам привыкать, Маргарита.

– А я прихожу, чтобы ты не сошла с ума от одиночества. – Девушка озабоченно нахмурилась.

Не успела я ответить на дерзость, как за моей спиной резко затормозил автомобиль, сжигая резину и сцепление. Тут же раздались оглушительные сигналы. Из длинной, сверкающей машины выскочил долговязый парень и бросился в мою сторону:

– Евушка! Ничего себе встреча!

Узнав его, я растерянно прошептала:

– Женька! Ты?!

Ко мне бежал дружок детства, честный, преданный, лучший… вечный паж Евушки Дарецкой, любимец всех старушек, первой из которых была моя бабушка… Поразительно…

С Женькой мы дружили с самого детства и вплоть до моего замужества. А потом… я окунулась в другую жизнь, где все пространство занимали муж и работа. Дружок мой тихо пропал, позванивая несколько раз в году. Он не любил Артура, впрочем, из моего немногочисленного окружения моего мужа не любил никто. Артур платил тем же, вешая ярлыки, строя интриги и разводя сплетни. Жаль, я поняла это много позже…

– Ты чего, Дарецкая, тут одна бродишь? Поссорились? – выдохнул Женька, схватив меня в охапку.

– Решила прогуляться… перед сном… – В горле защекотало. – Вот, знакомую встретила. – Я указала рукой на парапет, но там никого не было. Маргарита исчезла, как обычно, не попрощавшись.

– Где знакомая? – Женька вертел головой. – Сбежала твоя подруга. Испугалась, наверное… Ну и ладно. Ей же хуже! – Он рассмеялся. – Ты даже не представляешь, Евушка, как я рад тебя видеть! Как ты поживаешь? Как мама? По-прежнему в Питере? И ты до сих пор со своим Артуром?

Он засыпал меня вопросами, а я не успевала отвечать, только качала головой и улыбалась.

– Как ты? Рассказывай! Не томи!

– Лучше ты расскажи, Жень!

– Ой, не спрашивай! Я совсем закрутился! Работы во! – Он провел пальцем по шее. – Слушай, ну чего мы стоим тут? Поехали с нами? Поехали, а? – Женя был в своем амплуа – как всегда, ошарашивал сумасбродными идеями. Фейерверк, а не человек.

– Куда? – Я вопросительно переводила взгляд с него на автомобиль. – И с кем это «с вами»?

– Да мы с другом в клуб собрались. Помнишь Машку Серьгу?

Я в недоумении кивнула. Маша Серьга, наша сокурсница, талантливый и дерзкий художник-модельер, называла Женьку исключительно Женечкой, будучи влюбленной в него до беспамятства. Она умудрялась работать на всех его фотосессиях, в качестве кухарки, модели, ассистентки, уборщицы, стилиста. Но… он не мог ответить ей взаимностью. Я знала причину, да и Маша была в курсе. У него были другие пристрастия, с которыми Машка, как девушка, не могла смириться. Они ссорились, мирились, подначивая друг друга, обижаясь всерьез и надолго…

– Так вот, у нее сегодня показ. – Женька закатил глаза, словно бы удивляясь, что я не знаю о таком значимом мероприятии. – Думаю, она будет безумно рада увидеть тебя! Вот увидишь.

Я с радостью согласилась, предчувствуя встречу с юностью.

@

Мы уселись в машину, и Женька коротко представил своего друга. Судя по блеску в глазах и порывистости движений, у обоих назревал роман. Молодого человека за рулем звали Павел. Он был утонченно красив, воспитан и полностью подчинен Женьке. В любовных отношениях Женечка отводил себе роль «хищника»: долго примериваясь к будущей «жертве», влюблялся и отдавался без остатка предмету своей любви. Результат не заставлял себя ждать – уже через месяц-другой он выставлял демонические фотосессии, потрясавшие воображение игрой света, ракурсов и содержанием. Его любовники, возомнив себя завоевателями, пытались подмять под себя неистового художника. Он горел еще некоторое время, а затем быстро угасал, исчезая из поля зрения своих фаворитов. А его модели, словно по мановению волшебной палочки, становились медиалицами A-класса, сверкая на страницах самых престижных изданий и рекламных роликов.

Ему пели дифирамбы многочисленные поклонницы и поклонники, скандально известные издатели глянца и скупые на похвалы редакторы тонких концептуальных изданий. Но особой любовью он пользовался у художников, так или иначе связанных с фэшн-индустрией. И все из-за того, что он был и есть гениальный мастер фотографии.

Павел придирчиво разглядывал меня в зеркальце заднего вида. Я улыбнулась ему и, переведя взгляд на Женьку, вдруг поняла, что их роман скорее подходит к своему логическому завершению: Женечка выжал из этого Павла все до последней капли, и теперь очередная его «жертва» металась в приступах ревности и душевных расстройствах. Мне стало жаль парня.

– Вы давно знакомы? – стараясь быть равнодушным, поинтересовался Павел.

Я рассмеялась:

– С детского сада.

– Вот как?! Соседи?

– Не-е-ет, – вмешался Женька, – ты все неправильно понимаешь. Евушка – моя первая и последняя любовь! Парня перекосило, и мне опять стало жаль его.

– Всё не так, Павел. – Я постаралась успокоить его. – Наши бабушки были близкими подругами, а мы их идолами. И чтобы не расставаться, они водили нас в одни и те же сады, школы и даже институт.

– И в институт? – Павел расхохотался.

– Если бы можно было, водили бы, представь себе. Кстати, ничего плохого в этом нет – одни плюсы, – раздраженно заметил Женька.

– Ну конечно! – Павел усмехнулся. – А ты знаешь, к чему приводит гиперопека?

– И к чему же? – Женька с интересом уставился на друга.

– К инфантильности личности! Ваши бабушки – самые настоящие убийцы.

– Ты преувеличиваешь, дорогой, тем более обозвав меня инфантилом, а мою бабушку – убийцей. С ума сойти! – Женя поскреб щетину и приготовился защищать честь своей бабушки, которую любил до сумасшествия.

– Павел, хотите, я расскажу вам, как мы однажды с ним встретились после длительной разлуки? – Я постаралась перевести разговор на менее рискованную тему.

– Да, конечно, – нервно проронил тот, поправляя узел галстука.

– У нас с Женечкой разница в возрасте ровно один год. День в день, час в час, но он, конечно, старше. – Я рассмеялась, и Павел немного расслабился. – Так вот, чтобы его не взяли в армию и у него был дополнительный год в запасе, его отдали в школу с шести лет, а я, соответственно пятилетняя, ходила в детский сад. Таким образом, у нас получилась разница в два класса.

– Пича-а-алька, – протянул Женя и состроил гримасу.

– Это было действительно печально. Мы скучали друг без друга. Да, Жень?

– Еще как… – Женька щедро подлил масла в огонь, решив окончательно испортить парню вечер. – У тебя, Евушка, преамбула длинная, ты не успеешь рассказать про то, как однажды в инсте ты шла по коридору, задумчивая и прекрасная, а навстречу…

Женька сделал паузу, и я, воспользовавшись ею, продолжила:

– А навстречу мне, представьте, Павел, движется нечто а-ля Мэнсон… нет… Мэнсон в самом умопомрачительном наряде. Бог мой! Один макияж чего стоил!

– А костюм?.. Жуть… – Женька довольно рассмеялся и высунул язык.

– Жень, ты что, правда под Мэнсона косил? – удивился Павел. – Да уж, ужас в ночи. Надеюсь, петь не пытался?

– Еще как пытался. Даже голос сорвал. А костюм… Машка постаралась, сшила за ночь, между прочим. Вот что любовь с людями делает. – Женя нарочито схватился за голову.

Я тут же представила у него в руках секиру, которой он, по всей видимости, намеревался отсечь у Павла не только настроение, но и чувства… Но я продолжала смеяться:

– И это нечто, Павел, кричит мне, распугивая окружающих: «Евушка-а-а-а!»

– Я тогда на конкурсе молодых занял первое место. Рад был страшно. Это я под влиянием Машки…

– Всё. Приехали. Вылезайте, – объявил Павел.

У входа в клуб змеилась приличная очередь.

– Ты мне так и не сказала, что с Артуром, – вновь вернулся к расспросам Женя.

Я поморщилась и отвернулась.

– Ладно, не сердись. Я понял. Давно пора было. Не твой это мужик.

– Не надо об этом, – попросила я его, – пожалуйста! Возникла неловкость, Женька растерянно огляделся по сторонам и, увидев какого-то знакомого – чудаковатого дядьку, одетого в длинный белый кожаный плащ и красные казаки, – метнулся к нему, издавая радостные кличи. Павел, подошедший ко мне, бросал на Женьку недовольные взгляды.

– Павел, а вы где учились? – Я попыталась отвлечь его от грустных мыслей.

Он поднял на меня глаза:

– Я на психфаке, но до сих пор пребываю студентом. Два академических. Не складывается…

– Двоечник он, Евушка. Не знаю, что я в нем нашел. Сзади вырос Женька и, схватив меня за руку, потащил к служебному входу. За нами плелся горе-студент.

ГЛАВА 7
Гений

Шумная атмосфера модного столичного клуба обрушилась на нас потоком резвого клубнячка Тони Ромеро, вбивающего в виски гвозди прошлогодних латиноамериканских хитов. В нос ударили запахи алкоголя, сигарет и парфюма, обильно нанесенного на каждое присутствующее здесь тело.

Две сексапильные девицы, одетые в костюмы героинь известных компьютерных игр, рассаживали гостей за столики. Мы с Женей ждали Павла, унесенного волной вновь прибывших. Бедный парень, пытаясь прорваться к нам, подавал отчаянные знаки. Женька вертел головой, здороваясь почти с каждым гостем, словно это мероприятие было имени его и в его честь. В конце концов ему надоело бесконечное расшаркивание, и он, крепко взяв меня за руку, предпринял попытку протиснуться к хромированной барной стойке. Внезапно моего друга окликнула чья-то ярко-фиолетовая голова. Он разжал ладонь, и меня тут же прибило к нетрезвому мужчине в расстегнутой сорочке. Надо полагать, один из селебрити, приглашенных на мероприятие, лицо его изредка мелькало в телевизоре и на страницах сомнительной прессы.

– Дар-р-ецкая! Заб-б-был, как т-тебя зовут, б-блин! – закричал мужчина, старательно выговаривая согласные.

Вежливо поздоровавшись, я назвала свое имя. Но он то ли не расслышал, то ли не понял, поэтому прокричал еще громче:

– Чего-о-о?! Кто-о?

– Меня зовут Ева! – повторила я, беспомощно оглядываясь.

К нам уже спешил Женька, расталкивая людей и официантов.

– В чем дело? – спросил он нетрезвого.

– Ее картины висят у меня в спальне, – мужчина хохотнул, – а я, блин, забыл, как ее зовут. Прикинь, одну я в прошлом году продал французу. Не нашему прощелыге какому-нибудь, а французу! Сечешь, да? Очень удачно продал… так он…

– Ага. Понял, – перебил его Женька, уводя меня за собой.

Мужчина не отставал.

– Халява там, слышь, браток, – показал он в сторону барной стойки, – а направо шампанское… Сегодня много бухла, Дарецкая, Трясогузка расщедрился. Надо же… Дарецкая… Ева… хорошенькая… опять забыл, как ее зовут…

На нас оглядывались, он еще кричал что-то, но мы уже были у цели.

– Евушка! Побудь тут и, пожалуйста, никуда не уходи. – Женька усадил меня на свободный барный стул и огляделся: – Пойду Пашку найду. А то он повесится в туалете… хотя нет, не повесится.

– Почему? – спросила я, и мы рассмеялись.

Едва Женька ушел, меня грубо ткнули в бок, и я, вздрогнув, обернулась. Захотелось немедленно уйти, однако не тут-то было. Передо мной стояла официантка, похожая на давешнюю знакомую, Маргариту. Я даже себя ущипнула, не поверив в реальность происходящего. Подмигнув, девушка развязно поинтересовалась:

– Вино, текилу, коньяк… водочку?

Без сомнения, это была Марго. Я покраснела от негодования – ее поведение выходило за рамки приличия!

– Спасибо, не пью! – еле сдерживаясь, чтобы не нагрубить, ответила я.

– Да ладно тебе! – Она по-свойски хлопнула меня по коленке и прошептала на ухо: – Выпить иногда полезно. Расслабься!

Это было уже слишком…

– Вы всегда так развязны с гостями? Пригласите, пожалуйста, вашего менеджера.

Нахалка демонстративно повернулась ко мне спиной и взялась приставать к высокой блондинке в длинном платье.

– Кажется, я с вами разговариваю. – Я дотронулась до руки Марго, и та соизволила повернуть голову. Это была совсем другая женщина…

– Что, простите? – растерянно захлопала она глазами. – Что-то не так?

Мне ничего не пришло в голову, как попросить шампанского. Официантка бросилась выполнять заказ.

Отпив прохладного вина, я задумалась над мистическим появлением моей странной визави. Разумного объяснения этому я не находила.

Мои размышления прервал сигнал сотового. Писал мой Близнец: так, ничего особенного – обычное приветствие и вопрос, где я и что делаю. Я обрадовалась, как если бы здесь, в этой пустой сутолоке, вдруг появился кто-то родной и близкий, и тут же набрала ответ. «Скучаю. Когда будешь дома?» – немедленно откликнулся он. Я улыбнулась и написала, что, скорее всего, не скоро – наверняка после показа мы всей гурьбой отправимся куда-нибудь в уютное местечко, чтобы поболтать о прошлом и настоящем. Отказаться было бы неприлично, да и, если честно, я соскучилась по своей юности. Близнец сухо сообщил, что дежурит, и замолчал. Мне стало неловко – парень работает, а я развлекаюсь. Хотелось написать что-нибудь приятное, значимое, но появились возбужденные Женька с Павлом. Кажется, они ссорились. Женька сразу кивнул на телефон:

– Твой пишет?

– Нет… то есть да… мой хороший друг.

– Напиши ему, что я у тебя самый хороший друг! И Пашке я тоже хороший друг, а он на меня обижается. Я ему предлагаю дружбу и съемку в кино! Так не поверишь – отказывается! – Женька размазал Павла взглядом. – Ладно, пошли за сцену, Машка ждет…

@

Женя и я учились по специальности «визуальные коммуникации», Маша – на художника-модельера. От ее выходок трясло всю профессуру факультета, да и сокурсники были не в восторге от ее работ. В творческих профессиях редко встретишь искренность коллег, так уж устроен наш мир.

Машка показывала старикам нечто такое, что своим содержанием далеко выходило за рамки приличия. Например, на одном из университетских показов она вывела на подиум полуобнаженных моделей в головных уборах и амуниции солдат-миротворцев. Их тела, расписанные антивоенными призывами и имитацией страшных ранений, светились в желтоватом свете кровоточащими заплатами; фоном шла музыка Прокофьева, переложенная в транс. Боди-арт выглядел настолько реально, что ее куратору стало плохо прямо в зале, другие выходили, шумно возмущаясь… Мы с Женечкой сняли скандальный фоторепортаж. Где-то далеко от нас шла война, чужая, горькая и беспощадная. Машка совершила поступок, и об этой войне заговорили у нас в институте. Отснятый материал я использовала в курсовой на антивоенную тему, а Женька вставил фотографии в новогодний номер институтской стенгазеты, за который его чуть не отчислили… Но это уже было много позже…

Маша Серьга, абсолютная славянка – высокие скулы, пухлые губы и коса толщиной в руку, – заводила и бунтарка, вне профессии была добрым и открытым человеком, готовым на любые жертвы ради любви к ближнему. Таким ближним для нее стал Женя. Ни о ком другом в ее жизни я не слышала. Правда, злые университетские языки приписывали Машке баловство наркотиками, но лично я не замечала странностей в ее поведении. Для наркоманки она была слишком деятельная и целеустремленная.

@

Мы прошли за кулисы длинного узкого подиума, пристроенного к невысокой сцене, и у меня заныло сердце. Бэкстейдж, похожий на улей, гудел от красок и движения. Машка почти не изменилась, если не считать бритой головы, невероятного количества пирсинга на лице и тату на руках. Я смотрела на нее округлившимися глазами, не зная, как себя вести. Заметив меня, она тут же кинулась навстречу:

– Ева! Черт тебя дери, Дарецкая! С ума сойти! Воистину, сегодня вечер встречи выпускников нашей чудилки! – Машка буквально задушила меня в объятиях. – А ты все такая же!

– Чего не скажешь о тебе.

Рассмеявшись, мы трижды облобызались.

Удивительно, но Маша сдержанно поздоровалась с Женькой… и тут же зачем-то накричала на стилиста, рисовавшего иссиня-черной краской по выбеленному лицу манекенщицы:

– У-ууу… Ну кто так красит? Ты кого из нее делаешь? Она – Морриган, дочь Фломет, ведьмы из Южных Холмов, а не какая-нибудь Красная Шапочка! Извращенец ты, понял!

Гример стоял, втянув голову в плечи, не зная, что ответить.

– Сплошное недоразумение, Дарецкая. Столько нервов! Видишь, облысела!

Перепугавшись, я тихонько спросила, не болеет ли она.

– Ага, болеет, как же! – рассмеялся Женька. – Ты, Евушка, просто отвыкла от солдатского юмора мадемуазель Серьги. Наша девочка теперь ударилась в компьютерные игры.

– Вот видишь, замутила показ… – Маша не обращала никакого внимания на колкости ее «любимчика». – Популяризирую идолов нынешних геймеров. И что тут криминального, не пойму?

– Ты увлекаешься играми? – удивилась я.

– Да ничем она не увлекается, – ответил за нее Женька, – просто Машку проспонсировал ее последний мэн по имени Гришка-Трясогузка.

– Жень, вот только не надо, а? Дарецкая, не слушай его. Завидует, гад.

Мне стало интересно, и я уточнила на всякий случай:

– Трясогузка? Это кличка или фамилия?

– Святое создание! – рассмеялся Женька. – Какая кличка? Он же не собака! Это его ник в Интернете. Его там все знают! Он владеет большим холдингом компьютерных игр. И еще вроде сам придумывает концепты. Странный тип, – он нахмурился, – весь в себе. Но Машка сумела его окрутить.

Маша погрозила Женьке кулаком и убежала ругаться со своим ассистентом. Чтобы не мешать процессу, мы пошли к своему столику.

@

Женька сидел рядом со мной и зло поглядывал на Павла. Телефон тренькнул еще одним сообщением, поступившим на мою почту. Прочитав письмо, я совсем сникла. Близнец писал, что у него «под ножом умерла женщина», похожая на его мать, что его трясет и он хотел бы со мной поговорить. Я немедленно скинула номер своего телефона, но он вышел из Сети. Я ждала – телефон молчал. Женька недоуменно поглядывал на мое клацанье по клавишам.

– Жень, а почему ты не снимаешь сегодня? – поспешно задала я вопрос, не желая объясняться.

– Да я уже отснял всю Машкину коллекцию у себя в студии. На выходе тебе подарят пакет, в котором, открою тайну, будут лежать приличный каталог моего производства, диск с какой-то идиотской игрой и «вонючка» в уродливой стекляшке.

– Прости, не поняла, что такое «вонючка».

– Машка замутила свой собственный парфюм.

– А почему «вонючка»?

– Потому что все, что она делает, плохого качества. Потому что сделано наскоро и за чужой счет. Непонятно?

– Непонятно, – честно призналась я, – ты всегда утверждал, что она талантлива…

– А теперь я… промолчу.

– Жень, ты что-то не договариваешь?

– Она все делает на халяву. – Он поджал губы и замолчал.

Мне стало неловко. Говорить больше не хотелось, тем более спрашивать о чем-либо. В Женьке появилась враждебность, что-то новое, нехорошее и чужое. Но тут вдруг оживился Павел. Повысив голос, он нервно заявил:

– А что тут непонятного? Женечка ваш привык, что все крутится в его орбите. Он в этом мире царь и бог. Он, и только он, решает, что будет делать тот или иной его вассал. Вас ждет та же участь. – Павел усмехнулся. – Хотите, я вам скажу, что будет дальше?

– И что же? – Признаться, я растерялась.

Парень покраснел и, запнувшись, выпалил:

– Он втянет вас в какой-нибудь свой проект, а потом раздавит… Разве не так, Евгений?

Женька словно окаменел. Он мрачно, исподлобья разглядывал свою недавнюю пассию.

– Потом он выкинет вас из своей жизни, – продолжил Павел, – как выкинул Машу, рассказывая на каждом углу, какая она бездарь и халявщица… как сегодня выкинул меня… И… если ваша фамилия действительно Дарецкая, я слышал и про вас кое-что…

– Пошел вон, ублюдок, – прошипел Женька, превратившись в чужого, страшного человека. – Пшел, слышишь!

– Жень, ты чего?! – воскликнула я, но мой голос утонул в первых аккордах музыки, грянувшей сверху.

В зале погас свет, и на подиуме появилась первая модель в фантастическом наряде ведьмы, поглощая внимание уставшей ждать публики.

Я ушла через несколько минут после начала дефиле. На душе скребли кошки. Однозначно, мне не нравится такая реальность. Кроме того, я чувствовала себя предавшей своего Близнеца.

У дверей толкались опоздавшие гости, суетилась администрация, пытаясь навести порядок. Вдруг я заметила Андрея Викторовича Становского, нашего педагога и замечательного художника. Он узнал меня и, широко улыбнувшись, протянул руки:

– Дарецкая, Ева! Вы куда? Что случилось?

– Андрей Викторович, дорогой! – Я расплакалась.

Он обнял меня, и мы вышли на улицу.

– Так что случилось, Ева?

– Ничего, Андрей Викторович! Мне нужно домой… простите, – промямлила я, глотая проклятые слезы.

– Вас проводить?

– Нет… что вы! Там Женя… Маша… Вас ждут. Простите.

– Вот что, Ева, не знаю, что там у вас произошло, но… – Он полез в карман пиджака и вытащил пестрый картонный билет. – Вот… держите! Я приглашаю вас на свою персональную выставку… на открытие. Там дата и время. Для меня будет честь видеть вас. Кстати, поговорим о съемке моих работ. Придете?

– Да, – прошептала я, – обязательно приду.

– Фотореализм – это ведь и ваше направление? Так?

Я кивнула.

– Вот видите! Я слежу за творчеством своих учеников. Стараясь сгладить неловкость, я поблагодарила его.

– За что же меня благодарить? – Андрей Викторович взглянул на часы. – Вы у меня были умница да Женечка… Он достиг больших высот. Гений своего дела.

– Да-да… он гений… Вы это верно заметили…