Текст книги "Журнал «Если», 1993 № 02"

Автор книги: Урсула Кребер Ле Гуин

Соавторы: Джон Кейт (Кит) Лаумер,Фриц Ройтер Лейбер,Джеймс Грэм Боллард,Виктор Гульдан,Александр Ерофеев,Юрий Синченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

II

Комната была большая, с толстыми коврами, со стенами, покрытыми шелковой узорчатой тканью, причудливыми карнизами, громадной спиральной люстрой, над созданием которой семья венециански стеклодувов трудилась, наверное, не меньше года.

Крупный мужчина с продолговатым важным лицом, на котором выделялся внушительных размеров нос, покрытый сетью лопнувших капилляров, встретил меня у двери, осторожно пожал руку и подвел к длинному полированному столу, за которым в ожидании сидели четверо.

– Джентльмены, мистер Флорин, – представил он. Лица сидящих за столом были удивительно похожи и имели немало общего с фаршированной камбалой.

– Мистер Флорин дал согласие помочь нам, – начал Носатый.

– Не совсем так, – вставил я. – Скорее, согласился выслушать предложение. – Я разглядывал пять физиономий, а они в свою очередь разглядывали меня. Никто не предложил мне кресло.

– Эти джентльмены, – продолжал Носатый, – личный персонал Сенатора. Вы можете полностью доверять им.

– Прекрасно, – сказал я в той легкой манере, которая не раз помогала мне выйти из щекотливой ситуации. – И что же я должен им доверить?

Один из стоящих наклонился вперед, сцепив пальцы рук. Это был сморщенный маленький человечек с узкими землистого цвета ноздрями и глазами ловчей птицы.

– Мистер Флорин, надеюсь, вы видите, что мир катится в пропасть. Радикалы, фашиствующие группировки, экстремисты разных мастей – все дружно толкают нас к новой войне. Выдвижение кандидатуры Сенатора на пост мирового лидера – единственная надежда на сохранение мирного хода событий.

– Допустим, но причем здесь я?

Человек с лицом круглым и мягким сказал:

– Предстоящие выборы будут самыми важными из всех, какие когда-либо происходили на нашей планете. – У него оказался бойкий, тонкий голос, и у меня возникло чувство, что он должен принадлежать худенькому и маленькому человеку, который, возможно, прячется под столом.

– Политические идеи Сенатора, может быть, последний шанс выбраться из надвигающегося хаоса.

– У меня такое чувство, – сказал я, – что мы никогда не доберемся до сути вопроса.

– Возможно, вы заметили, – сказал пухленький человек, – что в последние дни предвыборная кампания Сенатора страдает некоторой… гм… вялостью.

– В последнее время я не смотрел телевизор.

– Наблюдатели отмечают, – сказал человек– птица, – что он повторяется, потерял присущую ему реакцию, из его речей исчезла энергия. И все это справедливо. Уже в течение трех месяцев мы снабжаем службы новостей фальшивыми записями.

Все смотрели на меня. В комнате сгустилась напряженная тишина. Я обвел взглядом собеседников и остановился на человеке с клочковатыми седыми волосами и зубами, которые как будто были созданы лишь для того, чтобы сжимать трубку.

– Вы хотите сказать, что он мертв? – спросил я.

Седая голова медленно, почти с сожалением качнулась.

– Сенатор, – сказал он торжественно, – сошел с ума.

Тишина, наступившая после этой чудовищной новости, была тяжела, как мокрое белье в прачечной. Я поерзал на стуле и выслушал негромкие покашливания.

– В течение последних трех лет он нес такое бремя, которое сломило бы обычного человека и за половину этого срока, – сказал Круглолицый.

– У него мания преследования, – сказал Носатый. – Он убежден, что готовится его похищение. Он воображает, что враги нашли способ подавить его волю, сделать его марионеткой. Поэтому он хочет выйти из игры.

– Налицо рациональное объяснение маниакальных идей, – сказал худой, как щепка, человек с полудюжиной прилизанных волос на лысой голове; он уставился на меня такими горящими глазами, что впору было жарить бифштексы. – Избегая трудностей предвыборной кампании, он выдумал благородный мотив; Сенатор жертвует своими надеждами ради того, чтобы не дать «использовать» себя.

– Трагично, – сказал я, – но не по моей части. Вам нужен психиатр, а не сыщик.

– Самые лучшие нейрофизиологи и психиатры страны пытались вернуть Сенатора к реальности, мистер Флорин, – сказал Носатый. – Но потерпели неудачу. Вот почему мы намерены взяться за это сами. С вашей помощью.

III

– Наш план заключается в следующем, – сказал человек-птица, наклоняясь вперед; его лицо почти утратило бесстрастность. – Сенатор твердо намерен ускользнуть. Очень хорошо. Мы позаботимся, чтобы ему это удалось.

– Он воображает, что, избавившись от своего поста и затерявшись в толпе, он решит все проблемы, – сказал человек с горящими глазами. – Но очень скоро он убедится, что все не так. Психологи заверили нас, что ему будет нелегко избавиться от ответственности. Возникнут препятствия, порожденные его собственным подсознанием. И вот тут-то он получит возможность убедиться, что эти препятствия не совсем воображаемые.

– Человек, который верит, что его преследуют незримые враги, угрожающие ему смертью, определенно психопат, – заметил Круглолицый. – Но что если за ним на самом деле охотятся? Что если его страхи не напрасны?

– Видите ли, – сказал человек с горящими глазами, – в определенной стадии больной, находящийся во власти галлюцинаций, все же отличает иллюзии от действительности. Жертва истерической слепоты время от времени будет натыкаться на вполне реальный стул. Но если его укусит воображаемая собака, то шок, который он испытает, возвратит его из воображаемого безопасного убежища, которое, оказывается, далеко не такое уж безопасное, к гораздо более понятной действительности.

– Мы возвратим ему здравый смысл, мистер Флорин, – сказал Носатый.

– Не знаю, я не специалист. Может, это и сработает, – сказал я. – Но кто снабдит его розовыми слонами? Или парочкой ужасных привидений?

– Возможностей у нас хватит, – угрюмо сказал Носатый. – Мы приняли меры для эвакуации части города, за исключением небольшого числа подготовленного персонала. Мы установили новейшее оборудование, реагирующее на импульсы его мозга. Все его передвижения будут под нашим контролем, а моделирование среды в ответ на его фантазии возьмет на себя машина.

– Если он представит себя в кольце диких животных, – сказал человек с горящими глазами, – появятся дикие животные. Если он представит, что город подвергается бомбардировке – будут падать бомбы. Все натурально – взрывы, пожары, обломки. Он, конечно, преодолеет препятствия, вы ведь знаете, он сильный человек и, уж наверное, способен справиться с собственными фантазиями. И тогда, убежден, Сенатор преодолеет истинную угрозу своему рассудку.

Я посмотрел на сидящих за столом. Они явно не шутили.

– Вы, джентльмены, ожидаете слишком многого от дешевого спектакля, – сказал я. – Сенатор, может быть, и сумасшедший, но далеко не дурак.

Носатый мрачно ухмыльнулся. И шевельнул пальцем.

Я услышал рычание мощных двигателей и лязг гусениц, переламывающих все на своем пути. Задребезжали пепельницы на столе, задрожал пол, затанцевали светильники. Со стены упала картина, а сама стена вспучилась и рухнула в комнату. И дуло десятимиллиметрового скорострельного пулемета, установленного на носу танка «Бола Марк», вперлось в комнату. Я чувствовал запах гари и горячего масла, слышал визг турбин на холостом ходу. Носатый снова шевельнул рукой – и танк исчез. Стена была целехонька, как и картина, и все остальное.

Вытащив платок, я вытер лоб и шею, а они изучали меня, покровительственно улыбаясь.

– Да… – сказал я. – Снимаю свое последнее замечание.

– Поверьте, мистер Флорин, все, что Сенатор испытает во время своего путешествия, будет абсолютно реальным – для него.

– И все же это сумасшедший план, – сказал я.

– Пусть так. Но ничего другого не осталось. Вы согласны помочь? – спросил Круглолицый.

– И как я вписываюсь в эту картину?

– Когда Сенатор отправится в путешествие, вы пойдете с ним.

– Я слышал о людях, которые сошли с ума, – сказал я. – Но я никогда не слышал, чтобы они брали с собой пассажиров.

– Вы будете охранять его, Флорин. Вы проведете его через весьма реальные опасности, с которыми он может столкнуться. И одновременно вы будете снабжены средствами связи, с их помощью мы будем наблюдать за его передвижениями.

– Понятно. И что же, как говорится, я буду с этого иметь?

Человек-птица пронзил меня взглядом.

– Вы ведь человек чести, одинокий воин. Во всяком случае, таким себе кажетесь. И поэтому вы просто не сможете показать спину в ответ на призыв к долгу. – Он сел со взглядом настолько довольным, насколько может быть довольна ворона, ухватившая кусок сыра.

– Может быть, кое в чем вы и правы, советник, – сказал я. – Но существует еще парочка мелочей, которыми я горжусь, помимо роли спасителя. Одна из них – то, что я сам выбираю себе работу.

– Чувствую, что ваши психологи поработали на славу не только над Сенатором… Давайте внесем ясность в один вопрос, – сказал я. – Если я подпишусь на это дело, то выполню работу по– своему.

– Это понятно, – сказал Носатый слегка удивленно. – Что еще?

– Когда начнется эксперимент?

– Он уже начался. Сенатор ждет вас.

– Он знает обо мне?

– Он думает, что ваше прибытие – это хитрость, придуманная им самим.

– У вас на все готовы ответы, – сказал я. – Это было бы неплохо, если бы вы знали все вопросы.

– Мы предусмотрели любую случайность, которую могли только вообразить. Остальное – в ваших руках.

IV

Двое из сидящих за столом – они называли себя Внутренним Советом – сопроводили меня в ярко освещенную комнату в полуподвальном помещении. Трое молчаливых людей с крепкими руками помогли мне облачиться в новый костюм из мягкого серого материала, который, как сказал Носатый, был более или менее пуленепробиваемым, а также оказался снабжен устройством для подогрева или охлаждения в зависимости от температуры. Я получил два пистолета: один встроенный в перстень, а другой – в зажим авторучки. Техник достал маленькую коробочку, похожую на те, в которых выращивают искусственный жемчуг. Внутри, в гнездышке из хлопка, находилась маленькая розовая пластмассовая штучка размером с рыбью чешуйку.

– Средство связи. Оно будет прикреплено к вашему черепу за ухом, а волосы прикроют его.

Краснощекий человек, которого я прежде не видел, вошел в комнату и, посовещавшись с Носатым, повернулся ко мне.

– Если вы готовы, мистер Флорин… – сказал он приятным, как последнее желание, голосом. У двери я оглянулся. Четыре угрюмых лица смотрели на меня. Никто со мной не попрощался.

V

Я слышал о летней резиденции Сенатора. Это был коттедж из восьмидесяти пяти комнат, на пятидесяти акрах лужайки, у подножия холмов, в шестидесяти милях к северо-востоку от города. Пилот сбросил меня среди группы больших хвойных деревьев в холодный ночной воздух, наполненный запахом сосны, в полумиле от огней дома. Следуя инструкциям, я прокрался между деревьями, производя не больше шума, чем лось во время гона, и обнаружил дыру в надежной ограде, точно в том месте, где мне сказали. Человек с мощной винтовкой на ремне и с собакой на поводке прошел в пятидесяти футах от меня, не повернув головы. Возможно, он тоже следовал инструкциям. Когда он скрылся из виду, я двинулся к дому короткими бросками, от тени к тени. Это казалось мне на редкость глупым, но Носатый настаивал, чтобы все было именно так.

Черный ход был скрыт красивым стелющимся можжевельником. Мой ключ позволил войти в маленькую квартиру, наполненную запахом дезинфицирующих средств и ведрами, попадающимися под ноги. Следующая дверь вела в узкий холл. В фойе направо светились огни; я пошел налево, прокрался по узким лестницам на третий этаж, вышел в коридор, стены которого были покрыты серым шелком, что напомнило мне кое о чем, но я отбросил эту мысль. Впереди из открытой двери лился мягкий свет. Я двинулся к ней и вошел в роскошь и аромат дорогой мебели и старых картин.

Он стоял у открытого стенного сейфа, спиной ко мне. Когда я входил в дверь, он обернулся. Я узнал лохматые, начинающие седеть светлые волосы, квадратную челюсть с ямочкой, которая приносила Сенатору женские голоса на выборах, крепкие плечи. Глаза были голубыми и спокойными. Он смотрел на меня так обыденно, как будто я был дворецким, которому он позвонил.

– Флорин, – сказал он мягким шепотом, чего я не ожидал. – Вы пришли. – Он протянул руку; рукопожатие было твердым, ногти после маникюра гладкими.

– Что я могу сделать для вас, Сенатор? – спросил я.

На мгновение он задержался с ответом, как будто припоминал старую шутку.

– Полагаю, что они выдали вам историю о моем помешательстве? Будто бы у меня мания преследования?

Прежде, чем я смог ответить, он продолжил:

– Все это, естественно, чепуха. Дело обстоит совсем не так.

– Хорошо, – сказал я. – Я готов выслушать правду.

– Они намерены убить меня, – сказал он будничным тоном, – если только вы не поможете мне.

VI

Его взгляд был прямым и честным. Он был капитаном, я – его командой, наступило время играть.

– Между прочим, встречались ли мы раньше, Сенатор?

Он покачал головой, улыбнувшись.

– Учитывая обстоятельства, – сказал я, – думаю, что вы хотели бы увидеть документы, удостоверяющие личность.

Возможно, он слегка смутился, а может быть, и нет.

– Может быть, вы просветите меня, Сенатор, – сказал я. – Анархия, митинги, террор…

– Все это отнюдь не столь стихийно, как<может показаться. Толпою манипулируют:

Я достал сигару и размял ее.

– Это тяжкое подозрение, – сказал я.

– Без сомнения, Ван Ваук сообщил вам об опасности политического хаоса, экономического коллапса, планетарной катастрофы?

Мне говорили об этом.

– Есть еще одно обстоятельство, которое он, возможно, не упомянул. Наша планета оккупирована.

Я зажег сигару и с шумом выдохнул дым через нос.

– Видимо, это ускользнуло из его памяти. Кто же оккупанты?

– Мир управляется единым правительством уже в течение двадцати лет: и ясно, что нет такого внутреннего врага, который был бы способен начать атаку…

– Кто же тогда? Маленькие зеленые человечки с Андромеды?

– Не человечки, – сказал он серьезно. – Что касается Андромеды – не знаю.

– Забавно, – сказал я. – Я что-то ничего подобного не замечал.

– Вы не верите мне.

– А почему я _#должен Вам верить? – решительно спросил я.

Он слегка усмехнулся.

– Почему, в самом деле? – слабая улыбка увяла. – Но предположим, я представлю вам доказательства.

– Готов рассмотреть.

– Как вы могли бы догадаться, здесь их нет.

Я кивнул, наблюдая за ним. Его глаза не выглядели дикими, но так бывает у многих сумасшедших.

– Сознаю: мои слова, кажется, располагают вас в пользу версии Ван Ваука, – сказал он спокойно. – Но я иду на риск. Буду с вами предельно откровенным.

– Согласен.

– Вы пришли сюда как агент Ван Ваука. Я же прошу вас забыть и его, и Совет, то есть быть преданным лично мне.

– Я был нанят в качестве вашего телохранителя, Сенатор, – сказал я. – И намерен выполнить свою работу. Но вы не очень-то стремитесь облегчить мою задачу. Ваш идеал вполне мог заинтересовать мальчиков с сачками для ловли бабочек. Вы знаете, что я не верю вам, й тем не менее просите поддержать вашу игру. А я даже не знаю, какую игру вы ведете.

– Правда в том, что это я навязал вас Совету в качестве моего телохранителя.

Он выглядел сильным, уверенным в себе, здоровым, целеустремленным – за исключением легкого намека на раздражительность.

– Я хотел, чтобы вы были со мной, – сказал он.

– Ван Ваук может думать, что угодно. Я заполучил вас – это главное. Запишите: за мной очко.

– Хорошо, я здесь. Что дальше?

– Они установили связь с врагом – Ван Ваук и его банда. Они намерены сотрудничать с ним. Бог знает, что им было обещано. Я намерен остановить их.

– Как?

– У меня есть несколько человек, способных на многое. Ван Ваук знает об этом, вот почему он осудил м£пя на смерть.

– Почему же он ждет?

– Откровенное убийство сделает из меня мученика. Он предпочитает сначала дискредитировать меня. Рассказ о сумасшествии – первый шаг. С вашей помощью он надеется заставить меня совершить то, что станет одновременно причиной моей смерти и ее оправданием.

– Он послал меня сюда помочь вам совершить побег, – напомнил я.

– По маршруту, проложенному им же. Но у меня свои планы.

– Почему же вы не ушли раньше?

– Я ждал вас.

– Неужели я настолько необходим вам?

– Мне нужен рядом такой человек, как-вы. Человек, который не дрогнет перед лицом опасности.

– Не позволяйте дурачить себя, Сенатор, – сказал я. – Я не гожусь в герои крутого боевика.

Он изобразил скромную улыбку и дал ей исчезнуть.

– Мне стыдно, Флорин. Простите, если я недостаточно высоко оценил вас. Но абсолютно откровенно – я боюсь. Моя плоть ранима. Я съеживаюсь от одной лишь мысли о смерти – особенно насильственной.

– Но и мне нравится жизнь, несмотря на ее недостатки. Если я и высунулся пару раз, то лишь потому, что другие варианты были еще хуже.

Он выдал мне тень улыбки.

– Неужели вам не хочется узнать, действительно ли я сумасшедший? И вам не интересно увидеть, что я предложу вам в качестве доказательств вторжения?

– В этом что-то есть.

Он посмотрел мне в глаза.

– Я хочу, чтобы вы были моим союзником, идущим за мной до самой смерти. Или так – или ничего.

– Вы получите или это, или ничего.

– А сознаете ли вы, что окажетесь в смертельной опасности, как только мы отклонимся от заготовленного Ван Вауком сценария? – сказал он.

– Такая мысль посещала меня.

– Хорошо, – сказал он, снова став сдержанным. – Остановимся на этом. – Он подошел к шкафу и достал теплую полушинель со следами длительной носки и одел ее. Она немного уменьшила его величественность, но не очень. Пока он занимался этим, я заглянул в открытый

стенной сейф. Там была стопка документов, перевязанных пурпурной лентой, письма, толстая пачка похожих на банкноты бумажек, но печать была сделана в виде льва, а также имелась надпись «Платежное средство «Ластрион Конкорд» для всех видов долгов, общественных и личных». Еще в сейфе лежал плоский пистолет неизвестного мне типа.

– Что такое «Ластрион Конкорд», Сенатор? – спросил я.

– Торговая организация, акционером которой я был, – сказал он после некоторого замешательства. – Сейчас их акции почти ничего не стоят. Я храню их как память о моей ранней коммерческой деятельности.

Он не смотрел на меня, стоя у окна и поглаживая пальцами серую металлическую раму. Я опустил игрушечный пистолет в боковой карман.

– До земли слишком далеко, – сказал я. – Но полагаю, у вас в носке найдется веревочная лестница?

– Найдется кое-что получше, Флорин. – Раздался мягкий щелчок, и оконная рама распахнулась в комнату, как ворота. Но никакой ветерок в помещение не проник на расстоянии вытянутой руки находилась невыразительная серая стена, а на уровне пола комнаты – бетонное покрытие.

– Двойная панель в стене, – сказал он. – В доме есть немало особенностей, которые приятно удивили бы Ван Ваука, узнай он о них.

– Каков был другой маршрут, Сенатор? – спросил я. – Которым, как полагает Ван Ваук, вы вое* пользуетесь?

– Панель задней стенки гардероба открывает путь вниз, в гараж. Наш путь менее роскошный, в данной ситуации, но гораздо более удобный.

Он пошел впереди меня, ускользнув из поля зрения. Когда я намеревался последовать за ним, за моим ухом будто застрекотал сверчок.

«Хорошая работа, – прошептал тоненький голосок. — Все идет прекрасно. Следуйте за ним».

Я окинул последним взглядом комнату и пошел за Сенатором потайным ходом.

VII

Мы вышли из стены в тень гигантского тополя. Сенатор прокладывал путь без каких-либо драматических фокусов через декоративный сад к ряду импортированных тополей, а затем вдоль них к ограде. Из-под пальто он достал ножницы и вырезал в проволоке дыру. Проникнув сквозь нее, мы оказались в кукурузном поле под звездами. Сенатор повернулся ко мне к хотел что-то сказать, когда сработала охранная сигнализация.

Не было ни пронзительных звонков, ни сирен, просто по всему периметру вспыхнули яркие прожекторы.

– Живее, – закричал я, и мы ринулись к лесистому холму за полем. Тополя не могли укрыть нас, и наши длинные тени бежали впереди. Я чувствовал себя таким же незаметным, как таракан в стакане для коктейля, но если и был другой способ, то я его не знал. Мы перелезли через ка– кую-то изгородь, и оказались в реденьком лесочке, который, по счастью, становился все гуще по мере подъема. Мы остановились, чтобы перевести дыхание, в четверти мили от дома, мирно плавающего в луже света под нами. Не было видно ни вооруженных людей, бегающих по лужайке, ни вертолетов, жужжащих в воздухе, ни ревущих полицейских машин.

– Чересчур легко, – сказал я.

– Что это значит? – Сенатор быстро восстанавливал дыхание. Он был в форме – очко в нашу пользу.

– Они включили это море огней как будто лишь для того, чтобы осветить нам дорогу.

– Существует тщательно разработанная система электронной защиты, – сказал он, и я увидел, как Сенатор усмехнулся. – Не так давно я немного поработал с пунктом управления.

– Вы обо всем подумали, Сенатор. Что дальше?

– Радиальное шоссе № 180 проходит в миле к западу, хотя… – он махнул рукой в сторону гребня горы над нами. – Второстепенная дорога N 96 опоясывает холмы в семи милях отсюда. Здесь труднопроходимая местность, но я знаю маршрут. Мы можем достигнуть дороги через два часа, как раз вовремя, чтобы поймать продуктовый «дальнобойщик» и бесплатно добраться до побережья.

– Почему до побережья?

– Там нас будет ждать человек по имени Иридани. У него все связи.

Внизу под нами началось, наконец, движение. Завыли машины. Слышались окрики, но никто не выглядел особенно обеспокоенным – по крайней мере, так казалось с расстояния в полторы тысячи ярдов.

– Ван Ваук предусмотрел любую случайность, кроме этой, – удовлетворенно сказал Сенатор. – Ускользнув из сети именно в этом месте, мы обошли всю его команду.

– Только если мы не будем сидеть и слишком долго восхищаться собой.

Звезды светили достаточно ярко. Сенатор оказался опытным туристом и, видимо, точно знал, куда двигаться. Мы забрались на хребет, и он показал на призрачное сияние на севере, где в сорока милях находился Хоумпорт.

Пешее путешествие без остановок заняло на десять минут больше предсказанного Сенатором.

Сенатор остановился перевести дух и протянул мне серебряную фляжку и квадратную таблетку.

– Брэнди, – сказал он. – И тонизатор.

Брэнди оказалось превосходным.

– Понял, – сказал я, отхлебнув изрядный глоток. – Это побег из тюрьмы «люкс», американский план.

Он рассмеялся.

– У меня было достаточно времени на подготовку. Еще три месяца назад для меня стало очевидным, что Ван Ваук и Совет что-то задумали.

– А вы уверены, что правильно поняли их намерения?

– На что вы намекаете?

– А вдруг маршрут через гардероб был фальшивкой? Возможно, псевдоокно было наживкой? Может быть, они сейчас следят за нами?

– Вы говорите наугад, Флорин? Или?

– Я почти никогда не говорю наугад.

Он рассмеялся снова, и хотя не громко и не весело, но все-таки это был смех.

– В действительности все выглядит несколько иначе, чем мы себе представляем. Но на чем-то необходимо остановиться. Я предпочитаю верить, что думаю собственной головой и что мои идеи не столь уж плохи и даже лучше, чем все планы Ван Ваука.

– Что произойдет после вашей встречи с этим Иридани?

– У него есть доступ к средствам массовой информации. Мое неожиданное появление в эфире, выступление в газетах свяжет им руки.

– Или сыграет им на руку.

– Что вы имеете в виду?

– Все то же – зеленых человечков.

– Но это не так, Флорин. Я сказал вам, что у меня есть доказательства.

– Если вы способны выдумать пришельцев, то можете выдумать и доказательства.

– А если вы сомневаетесь, что я в здравом уме, почему вы здесь?

– Я согласился помочь вам, Сенатор, а не верить в ваши идеи.

– В самом деле? А может быть, ваша помощь заключается в том, чтобы послушно привести меня к Ван Вауку?

– Вы послали за мной, Сенатор, – это была не моя мысль.

Он хотел ответить резко, однако передумал, лишь покачал головой и улыбнулся. Мы двигались молча и вскоре услышали приближающийся с южного направления вой турбин грузовика.

– Вот и наша телега, – сказал я. – Точно как вы предсказывали, Сенатор.

– Всем известно, что это центральная грузовая артерия, не пытайтесь усмотреть здесь что-то мистическое.

– Думаю, что и Ван Ваук это тоже знает. Прячьтесь, пуленепробиваемый жилет на мне, а не на вас.

– К черту, – резко сказал Сенатор, немного выходя из роли. – Надо кому-то доверять. – Он вышел на середину дороги и стал махать «дальнобойщику», когда тот появился из-за поворота. Мы забрались в кузов через задний борт и удобно устроились среди пустых корзин для цыплят.