Текст книги "Узница. 11 лет в холодном аду"

Автор книги: Урмила Чаудхари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Очень важно, что у нас есть свой голос. Это важно, что они знают: они не одни побывали в такой ситуации. Что они не виноваты в унижениях и оскорблениях, которым их подвергали, и что многих женщин и девочек народности тхару постигла та же судьба.

Не они виноваты в этом, а наша система и те люди, которые даже до сегодняшнего дня эксплуатируют камалари в качестве дешевой рабочей силы. Те люди в нашей стране, которые думают, что стоят выше законов и что им за это ничего не будет. А это может измениться лишь только тогда, когда мы будем говорить об этом во весь голос. Мы должны рассказывать наши истории, чтобы осудить эту систему и пригвоздить к позорному столбу тех людей, которые до сих пор наживаются за счет нас.

В последние годы я много слышала о судьбах бывших камалари, которые меня каждый раз глубоко трогали. Каждая история отличается, но, тем не менее, многое повторяется самым жестоким образом. Некоторые девочки были вдалеке от родной семьи один год, а другие – двенадцать. Большинство из них за это время оставались в одной и той же семье, а другие часто меняли хозяев. Они работали как камалари в семьях в Катманду, Гхорахи или Непалгандже, в гостинице в Покхаре или же в деревенских поместьях. Их родители получали за них от двадцати до семидесяти евро. Некоторые помещики-ленлорды оплачивали им только дорогу, а другие вообще ничего не платили.

Лишь очень немногим девочкам разрешалось иногда время от времени посещать школу.

Однако с большинством обращались очень плохо, ими командовали все, кто хотел, и их часто били. В качестве наказания их на целую ночь запирали в уличной уборной, закрывали в сарае вместе с козами или заставляли зимой спать без одеяла. Но хуже всего, – а об этом говорили они все, – было то, что с ними обращались не как с людьми.

Одна из бывших камалари сказала мне однажды во время нашей встречи:

– Со мной обращались так, словно я человек низшего сорта по сравнению с детьми этой семьи. Им разрешалось ходить в школу, а мне – нет. Им можно было играть, мне – нет. Они получали достаточно еды, а я – нет. И кроме того, были постоянные унижения и одиночество. Я очень от этого страдала.

Ей пришлось пройти через то же, что и мне, и она говорила так, словно эти слова шли из моего сердца.

Карму, моя школьная подруга, тоже прошла через все это. Ее семья отдала ее в служанки, когда вышла замуж ее самая старшая сестра. До тех пор сестра работала в качестве камалари, а теперь ее заработок отпал, а семье нужны были деньги. 2500 рупий [30]30
  Приблизительно 25 евро.


[Закрыть]в год платил за нее лендлорд ее семье.

И у нее, так же как и у меня, не было выбора, ей пришлось покориться судьбе. Ей приходилось работать по шестнадцать часов в день, убирать, готовить и стирать. Она очень тосковала по дому и с нетерпением ожидала следующего праздника Магхи, потому что надеялась, что тогда ей разрешат побывать дома.

Пришел праздник Магхи, и ее действительно отпустили в гости к своей семье. Однако дома ее ожидал шок: ее родители были мертвы. Они вдвоем умерли за один месяц от какой-то болезни, потому что у них не было денег на врача и лекарства.

Тогда Карму было одиннадцать лет, второй старшей сестре – пятнадцать лет, самой младшей сестре – восемь, а ее маленькому брату – пять. Дети остались одни, их родственники продали все имущество родителей. Они оставили детям одну лишь хижину. За поля, которые обрабатывали родители, покупатели из деревни заплатили слишком мало.

Однако дети этого, конечно, не знали. Они были слишком маленькими и неопытными и не имели ни малейшего понятия, сколько стоит такое поле. Через полгода деньги, которые они получили за землю, закончились. И вот у них не было больше ничего – ни еды, ни одежды.

И тогда появился помещик – лендлорд из деревни и сказал, что Карму может работать у его дочери. Та вышла замуж и переселилась в другую деревню. У Карму не было другого выхода, в конце концов, ей надо было заботиться о своих сестрах и братьях, и она снова ушла в чужую семью. Помещики и в этот раз платили только две тысячи пятьсот рупий в год, но, по крайней мере, ее сестры и брат могли покупать себе на эти деньги еду на пару месяцев.

Карму вынуждена была работать с пяти часов утра до позднего вечера. За четыре года, которые она там провела, у нее не было ни единого выходного дня. Так же, как и мне, ей приходилось носить воду, стирать белье, мыть посуду, нянчиться с детьми этой семьи и обрабатывать сад.

Когда вышла замуж ее вторая старшая сестра, младшая сестра была вынуждена уйти в камалари в Непалгандж, столицу соседней провинции. Когда Карму узнала от соседей, что ее младший брат остался дома совершенно один, она попросила дочь лендлорда-помещика отпустить ее домой, чтобы заботиться о брате. И они действительно ее отпустили.

К счастью, местная благотворительная организация обратила внимание на судьбу Карму, ее сестер и брата, и одна из сотрудниц социальной службы пришла к ней домой. Она спросила Карму, хочет ли она ходить в школу. Карму ответила, что она не может, потому что вынуждена зарабатывать деньги на жизнь себе и своему младшему брату. Поэтому социальная работница предложила ей окончить курсы кройки и шитья. Там Карму научилась бы шить школьные формы и могла бы зарабатывать приблизительно 1500 рупий [31]31
  Приблизительно 15 евро.


[Закрыть]в месяц.

Однако Карму, когда еще была ребенком, пережила несчастный случай. Горшок с горячим маслом опрокинулся и обжег ей правую руку. Поэтому она до сих пор не может работать этой рукой так, как остальные люди. И поэтому она не смогла окончить курсы кройки и шитья.

Однажды она рассказала сотруднице социальной службы, что ее младшая сестра все еще работает в Непалгандже в качестве камалари. После этого ее сестру вернули домой и определили в школу. Ее младший брат тоже получил возможность посещать школу. И тогда Карму собрала все свое мужество и спросила, нельзя ли ей тоже вместо курсов сначала пойти в подготовительные классы начальной школы.

День, в который Карму узнала, что она, ее сестры и брат могут переселиться в хостел «Нарти», стал самым чудесным днем в ее жизни, как сказала она мне, когда рассказывала свою историю. Сейчас она ходит в седьмой класс и может, как и я, учиться и играть. Это то, что, собственно, должно быть само собой разумеющимся.

Однако Карму даже повезло. Однажды она рассказала мне о своей двоюродной сестре Аните, с которой судьба обошлась намного хуже.

Аниту в возрасте восьми лет ее родители послали в соседнюю деревню на заработки, а за это ее семья получила небольшой земельный участок.

Ленлордом там был директор школы – уважаемый человек. Он сказал ее родителям, что хочет помочь им.

Когда Аните было тринадцать лет, он в первый раз прикоснулся к ней. По ночам он приходил к ней, ложился на нее и принуждал к половому акту.

Три раза Анита беременела, и трижды они приводили ее к деревенской целительнице и заставляли делать аборт. Четвертого ребенка Анита все же родила. Тогда ей было шестнадцать лет. Это мальчик. Его зовут Сагам. Помещик отослал Аниту вместе с ребенком домой. Но для своей семьи она была теперь позором, и ее родители не захотели принять ее в дом. Анита не знала, куда ей деться.

На этот случай обратила внимание благотворительная организация. Там Анита нашла помощь. Она даже решилась подать на своего помещика в суд. В конце концов начался судебный процесс – первый случай такого рода в Данге.

Только через год Анита добилась справедливости. Помещик-лендлорд вынужден был признать свое отцовство и дать ее семье небольшой участок земли и деньги. С помощью этих денег Аните удалось открыть маленький магазин и помогать своей семье. Сейчас магазином занимается брат Аниты. Денег все равно не хватало. Аните снова пришлось идти в дом своего помещика. Он женился на ней, и она стала его второй женой. Его первая жена признала ее. Хотя у Сагама и у нее теперь, по крайней мере, есть место, где они могут жить, но я надеюсь, что мы вскоре сможем помочь ей по-настоящему.

ХОСТЕЛ «НАРТИ»

К началу восьмого класса я тоже переселилась в общежитие для девочек в Нарти, где жила Карму и другие освобожденные камалари. Благодаря этому для меня многое стало намного проще: в качестве президента «Форума» я часто должна была принимать участие в различных встречах и акциях. Это вряд ли было бы возможным, если бы я жила, как и раньше, так далеко на равнине, на расстоянии полутора часов езды велосипедом от Ламахи. Иногда мне приходилось проезжать этот участок каждый день туда и назад. Это было не только физически тяжело, но на это уходило много времени, которого мне зачастую не хватало на учебу. К концу седьмого класса мои оценки стали хуже. Хотя я и перешла в восьмой класс с хорошими оценками, я ни в коем случае не хотела больше допускать, чтобы мое образование страдало из-за выполнения мной своих обязанностей.

Кроме того, мне стала угрожать группа каких-то молодых мужчин. Уже несколько раз они подкарауливали меня, когда я проезжала мимо на велосипеде.

– Оставь в покое камалари и прекрати, наконец, вмешиваться в дела, которые тебя не касаются! – орали они вслед мне. – Смотри, надо, чтобы ты побыстрее убралась отсюда, девка-камалари, иначе с тобой кое-что может случиться!

Возможно, это были родственники или слуги одного из помещиков, которому не понравилось, что мы освобождаем из рабства одну девочку за другой и выходим на улицы бороться за дело камалари.

Меня каждый раз охватывал страх, когда я подъезжала к этому месту, и я в панике всматривалась, не появилась ли эта группа. Когда я не видела их на обочине дороги, то старалась быстрее крутить педали, чтобы проскочить это место как можно скорее. Но однажды они застали меня врасплох. Они вдруг выскочили на улицу, когда я поравнялась с ними, и загородили мне дорогу. В последний момент мне удалось затормозить, однако один из них столкнул меня с велосипеда, и я упала. Они окружили меня, я была уверена, что они собираются меня бить.

– Если ты не перестанешь совать свой нос в чужие дела, мы тебя убьем! – сказал мне их вожак. Его лицо наклонилось ко мне. Его глаза были наполнены ненавистью.

– Ты – женщина, и к тому же камалари, значит, веди себя соответственно, будь любезна! Ты вообще не имеешь здесь права голоса. Если ты и дальше будешь разевать свой рот, для тебя это плохо закончится! – Он сжал кулак, и я согнулась в ожидании удара.

К счастью, в этот момент мимо проходила пара крестьян.

– Вы что тут делаете? Оставьте девчонку в покое! – стали защищать они меня.

Я вскочила на ноги, села на велосипед и помчалась так быстро, как только могла, в направлении Ламахи. В этот раз я отделалась испугом. Но что будет в следующий раз? Я должна была каждый день проезжать там…

Я испугалась настолько, что в тот же вечер рассказала об этом случае Ману Бахадуру. Он тоже считал, что для меня слишком опасно продолжать ездить одной на велосипеде туда-сюда. Он предложил мне переселиться в «Нарти». «Нарти» – это приют для бывших камалари, которые после освобождения не могут вернуться домой. Некоторые из них – сироты, некоторые из таких бедных или неблагополучных семей, что их семьи не могут принять их обратно или не хотят этого делать. Остальные, например, живут слишком далеко от школы.

Этот хостел находится на сельской дороге, в восьми километрах от Ламахи, он спрятан за эвкалиптовым лесом, который остался здесь, скорее всего, после визита австралийцев много лет назад и с тех пор сильно разросся. Рядом с хостелом находится школа второй ступени «Сурия Бинаяк». Когда я в конце апреля 2008 года переселилась в хостел, там жили двадцать пять девочек в возрасте от шести до двадцати одного года. Сейчас их уже более пятидесяти.

В зданиях с плоской крышей имеется шесть спальных помещений, в которых стоят от двух до двенадцати двухэтажных кроватей. При моем первом визите в хостел мне бросились в глаза стоявшие на подоконнике многочисленные пластиковые стаканчики, полные разноцветных зубных щеток. Везде царил порядок. Школьные тетради и книги стопками лежали" на кроватях или на скамейке перед окном, а рядом были аккуратно сложены вещи.

Сабидха, тоже бывшая камалари, которая сейчас заботится о девочках в хостеле, провела меня по помещениям. Она показала мне мое спальное место. Моя кровать стояла рядом с кроватью Карму. Карму была первой, кто в феврале 2008 года прибыл в Нарти сразу же после открытия общежития. Она тихая робкая девочка, но, тем не менее, мы с ней сразу же стали подругами. И остальные девочки были очень дружелюбны со мной, и я с первого дня почувствовала себя в хостеле очень хорошо.

Поначалу девочки готовили еду на костре за домом. За это время к хостелу пристроили домик-кухню. А в прошлом году нам даже подарили телевизор, и теперь мы по субботам и воскресеньям, если не отключают электричество, можем смотреть фильмы. Больше всего мы любим мюзиклы Болливуда с множеством сердечных страстей, музыкой и танцами.

Душ и туалет здесь есть уже давно, но пока что нет водопровода. Михаэль, волонтер из Австралии, который часто бывал у нас, много раз пытался подключить дом к водопроводу, но до сих пор ему это не удалось. Таким образом, мы до сих пор моемся у водокачающего насоса в пятидесяти метрах от общежития, в маленьком лесу. Там же мы стираем свое белье, чистим зубы и моем горшки и тарелки.

Сабидха заботится о нас как мать, поэтому мы называем ее маму – мама, хотя она едва старше, чем мы. Маму готовит для нас еду, но мы помогаем ей чем только можем. Мы режем овощи, приносим сюда мешки с рисом, готовим корм для двух коров, которых нам подарили, и обрабатываем огород, где растут овощи. Каждая девочка сама стирает свое белье. В основном по выходным дням. Тогда веревки для белья и вся лужайка заполняются пестрыми тканями и разноцветными предметами одежды, которые там сохнут.

Любимое занятие для нас, девочек, в свободные дни – это уход за телом: мы делаем пасту из хны и воды, размешиваем ее и наносим на волосы, потому что от этой пасты волосы красиво блестят. Кроме того, мы разрисовываем себе руки витиеватыми узорами из хны и делаем красивые прически с косичками.

Большинство девочек даже на выходные дни и во время школьных каникул домой не уезжают. Они предпочитают оставаться в «Нарти». Я пытаюсь хотя бы на каникулах и через неделю на выходные ездить в Манпур на велосипеде. Мне нужно ехать в одном направлении около двух часов, если поднапрячься.

В «Нарти» мы каждое утро встаем в 5.30 утра, моемся, делаем школьные домашние задания, выполняем работу по дому, учимся или читаем, готовим завтрак или кукурузную похлебку для коров. Мы едим два раза в день. В 9.30 утра, перед школой, и между 17-ю и 18-ю часами, когда садится солнце. В обед чаще всего бывает только легкая закуска, овощи или крекеры из риса.

С 10-ти до 16-ти часов идут занятия в школе. Школа находится прямо напротив дома, и это удобно. В школе есть старая часть и современная часть. Старое здание было построено еще в 40-е годы. Оно использовалось в качестве размещения индийской колонны дорожного Строительства, когда здесь, в Данге, прокладывали дорогу через джунгли. Стены в этом здании имеют трещины и частично даже сквозные дыры. Зато в новом здании все красиво и ухоженно.

С 9.30 часов со всех сторон в школу сходятся ученики. Некоторым приходится проделывать очень долгий путь. Их школьные формы видны уже издали: голубые рубашки и синие юбки или брюки. Вдоль сельской дороги везде видны дети в школьных формах, на велосипедах и пешком, группками и в одиночку. И даже через поля приходят сюда многие, зигзагом или гуськом по узкой тропке между рисовыми полями, балансируя на меже. Некоторые одеты хорошо, у них есть теплые куртки, и они несут с собой обед в пластиковых пакетах. У других и до сегодняшнего дня нет даже обуви.

И тем не менее «Нарти» является хорошей и даже привилегированной школой. Потому что по сравнению со многими другими школами в Непале, прежде всего с теми, которые находятся вдалеке от дорог или высоко на холмах, нам очень повезло, и мы об этом знаем. Классы у нас не слишком велики: нас всего лишь около шестидесяти школьников в одном классе. В других школах Непала иногда в одном классе бывает до ста пятидесяти и более учеников. У нас в классах стоят металлические скамейки и столы. А во многих деревенских школах дети до сих пор вынуждены сидеть на грязном полу. Наша школа в «Нарти» чистая, мы каждый день собираем мусор со двора и подметаем классные комнаты.

И наши учителя нас не бьют. За этим следит Кришна Чаудхари, наш директор школы. Он сам из народности тхару, и уже с детства считал несправедливым, что из тех немногих детей тхару, которые тогда имели право ходить в школу, почти все были мальчиками. Его отец тайно обучал детей дома, а позже послал Кришну в школу. Однако его сестры должны были оставаться дома. Во время гражданской войны маоисты взяли его в плен и подвергли пыткам, потому что он боролся за равноправие и возможность получения образования. Однако Кришна не дал себя запугать.

Сейчас он в «Нарти» следит за тем, чтобы занятия проводились хорошо. Во многих местах учителя сами плохо обучены и мало мотивированы. Телесные наказания и сексуальные притязания во многих школах были обычным явлением.

Раньше дети из народности тхару, как мне приходилось слышать, подвергались насмешкам и дискриминации даже со стороны учителей:

– Тхару – это крысы. Тхару едят свиное мясо, значит, они и сами свиньи.

Такие оскорбления вынуждены были выслушивать дети тхару, когда их посылали в школу. Одна женщина, которая, еще будучи ребенком, как одна-единственная девочка народности тхару из своей деревни, имела право ходить в школу, рассказала мне, что ее учитель рисовал карандашом крыс в ее тетрадке под домашними заданиями, чтобы унизить ее. Такого в «Нарти» сейчас быть не может.

МАРШ ШЕСТИСОТ

Наряду с многочисленными спасательными акциями разъяснительная работа является главной формой работы нашего «Форума». Незадолго до праздника Магхи в 2009 году мы запланировали огромную кампанию: до сих пор мы выходили на демонстрации в Данге, а в этот раз хотели привлечь к себе внимание на общенациональном уровне. Около шестисот бывших камалари решили поехать в Катманду, чтобы встретиться с политиками, партиями, журналистами и правозащитными организациями. Мы хотели призвать правительство к тому, чтобы оно больше не уходило от ответственности, а делало что-то конкретное для обучения и для будущей жизни камалари.

Во время поездки на автобусе в столицу девчонки болтали друг с другом, пели и хлопали в ладоши. У всех было бодрое настроение. Многие из бывших камалари еще никогда не выезжали за пределы своей деревни, из долины или из провинции Данг. Очень мало кто из них побывал в Катманду. И чем ближе мы подъезжали к городу, тем больше возрастала нервозность.

– О, ты только посмотри, как здесь много машин и мопедов! А высотные дома! Как много здесь телевизионных антенн! Ты видела женщину, вон ту, на высоких каблуках и в облегающих джинсах? Как она одета! Вообще, в чем здесь ходят люди? Зачем они все носят маски на лицах? Как им удается не заблудиться здесь, в этом смешении автобусов и дорог? Я бы вообще не знала, в какой автобус садиться…

Я только улыбалась при виде их волнения. Уже во второй раз после моего освобождения я приехала в Катманду. Я всегда испытывала какое-то странное чувство, когда попадала в этот город, где провела столько времени словно в тюрьме. Но меня уже ничто не пугало – ни транспорт, ни большое количество людей.

Автобус отвез нас к трем гостиницам в Сундхаре, где мы должны были остановиться на две ночи в Катманду.

Все устали от поездки, потому что много спать нам не пришлось. Но о том, чтобы отдохнуть, нечего было и думать, потому что мероприятие продолжалось. Вскоре после прибытия мы все собрались во дворе и обсудили программу на следующие два дня.

Мы разделились на группы, каждая из которых получила свою задачу. Карму, пара других девочек и я должны были встретиться после обеда с премьер-министром Прачандой и президентом страны доктором Рамом Бараном Ядавом.

За несколько минут до половины третьего 8 января 2009 года мы в праздничном убранстве тхару стояли перед большими воротами «Шитал Нивас» – резиденции президента. Несколько корреспондентов самых крупных газет страны – «Катманду Пост», «Гималаян Тайме», «Кантипур» и «Райзинг Непал» – сопровождали нас. Кроме того, здесь же была съемочная группа «Кантипур-ТВ». Охраннику у ворот такая толпа не понравилась. Он строго спросил, чего мы хотим.

– Мы хотим к господину президенту Ядаву, у нас с ним назначена встреча, – сказали мы.

– Ну хорошо, я передам ему, – недовольно сказал охранник.

Прошло некоторое время, пока он вернулся. Мы переминались с ноги на ногу, стараясь справиться с возрастающей нервозностью. Затем ворота открылись, и мужчина в темном костюме поздоровался с нами.

– Следуйте за мной, я проведу вас в сад, – сказал он.

Газон был еще гуще, чем у Жестокой Мадам. На ощупь он был как ковер и пружинил при каждом шаге.

– Трава здесь мягче, чем постель многих камалари, – шепотом сказала я одной из девочек. Хотя я говорила тихо, меня услышал один из журналистов. На следующий день на первой странице газеты «Кантипур Нейшинал Дейли» красовался огромный заголовок: «Лужайка президента мягче, чем постель камалари». Странное это было чувство – читать на первой странице газеты то, что я сказала.

Доктор Рам Баран Ядав принял нас в саду перед белой президентской виллой. На лужайке полукругом были поставлены несколько стульев. К счастью, нам не пришлось ждать долго, ведь мы и без того были достаточно взволнованы.

Он появился в двери и вышел в сад. На плечах у него был теплый белый шарф из овечьей шерсти, а на голове – дхакатопи, типичный головной убор мужчин в Непале.

Мы вручили ему корзину с фруктами и цветами и зачитали обращение, которое потом также официально передали ему. В письме была сформулирована настоятельная просьба раз и навсегда положить конец системе камалари и дать возможность бывшим камалари получить школьное или профессиональное образование.

– В какой класс ты ходишь? – спросил меня президент.

– В седьмой, сэр, – ответила я.

– Что? Только в седьмой? Однако ты говоришь очень хорошо и выступаешь очень уверенно.

Он был заметно удивлен. Он терпеливо выслушал то, что мы еще хотели сказать ему, и пообещал нам двенадцать миллионов рупий [32]32
  Приблизительно 120 тысяч евро.


[Закрыть]финансовой помощи на школьное образование камалари.

В конце он подошел ко мне.

– Good girl [33]33
  Хорошая девочка (англ.). (Примеч. пер.).


[Закрыть], – сказал он и положил свою руку мне на голову.

– Нет, сэр, извините меня, – ответила я. – Я не хорошая девочка. Я сердитая девочка и буду сердитой до тех пор, пока не закончится эксплуатация камалари.

– Хорошо, я обещаю тебе, что сделаю все для этого, – ответил он, перед тем как снова исчезнуть в своей белой вилле.

В общей сложности визит к президенту закончился полным успехом и настроил меня обнадеживающе. Когда мы после этого еще встретились с вождем маоистов по имени Пуша Камаль Яда и по прозвищу Прачанда, то есть «злой», моя нервозность была уже далеко не такой большой, как при первой официальной встрече в этот день. Прачанда, бывший вождь повстанцев и командир маоистов, в августе 2008 года был назначен первым премьер– министром Непала, после того как маоисты с огромным перевесом выиграли первые выборы в Непале.

В этот раз мы поспешно шагали по длинным коридорам, и наши шаги отдавались гулким эхом в пустом помещении. Мы прошли через множество дверей, пока добрались до приемной перед кабинетом Прачанды. Там мы заняли места на диванах и стали ожидать. Прошло минут десять, пока появился Прачанда. У него был далеко не такой злобный вид, как можно было ожидать, судя по его прозвищу военного времени.

Ему мы тоже передали корзину с подарками и нашу петицию. В этот раз речь далась мне намного легче. Я представилась ему и сказала, что являюсь президентом «Форума камалари» и прибыла сюда, в Катманду, от имени более двух тысяч камалари из округа Данг.

– Я одиннадцать лет ждала возможности ходить в школу. Сейчас наконец я имею право учиться. Я ничего больше не хочу так, как того, чтобы все камалари получили такой же шанс. Мы очень гордимся тем, что скоро объявим Данг округом, где нет камалари, однако что будет в других округах? Вы же, сэр, человек из народа, и вы должны помочь нам: через неделю в Тераи снова будет праздник Магхи, праздник народности тхару, и снова туда приедут торговцы и будут обещать девочкам и их семьям все, что только возможно, лишь бы уговорить их, а потом продать в качестве детей-рабов. Вы должны выполнить свою работу, а я выполню свою! – вырвалось у меня.

Я испуганно посмотрела на него, потому что высказала все без обиняков. Может быть, высказалась слишком самонадеянно?

Однако Прачанда засмеялся, а затем его лицо приобрело прежнее строгое выражение.

– Система камалари является плохой. Я буду делать все, что в моей власти, чтобы искоренить ее.

С этими обещанием он распрощался с нами.

Завершением поездки и одновременно ее кульминацией была демонстрация в столице: все 600 камалари собрались на площади вблизи здания правительства для марша по центральной части города и заключительного митинга. Когда мы стояли там и скандировали наш лозунг «Девочкам нужно образование, а не рабство! Долой систему камалари!», белый джип «Паджеро» с затемненными стеклами вдруг отъехал от здания парламента и свернул за угол.

Я сразу же узнала эту машину – это был автомобиль Жестокой Мадам! Тот, на котором я брала уроки вождения! У меня тут же подкосились колени.

– Там, там машина моей махарани! – заикаясь, сказала я и показала на белый автомобиль.

– Где, где? – спросили девочки, глядя на улицу.

– Вон там. Это точно она! – воскликнула я.

На заднем сиденье я никого не смогла рассмотреть. А девочки забрасывали меня вопросами:

– Так это была твоя махарани? Какая у нее огромная машина! Это, наверное, очень могущественная женщина? Как ты думаешь, она тебя увидела?

– Я не знаю, была ли она в машине, и не знаю, увидела ли она меня. Но я знаю точно, что я ее видеть не хочу! – ответила я.

Впрочем, совершенно точно известно одно – что Жестокая Мадам в тот день видела меня как минимум по телевизору, потому что, когда я спустя несколько недель разговаривала с Зитой по телефону, она сообщила мне, что ее тетка позвонила ей, после того как увидела интервью со мной:

– Она очень боялась, что ты назовешь ее имя по телевизору. Она просит тебя никогда не называть ее имени. Мне кажется, тебе лучше и вправду так поступить. Ты знаешь, насколько неприятной может быть тетка, когда разозлится…