Текст книги "Крутой сюжет 1994, № 02"

Автор книги: Уоррен Мэрфи

Соавторы: Юрий Гаврюченков,Ришар Сафир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава 22

Он пришел в себя на заднем сиденье темного салона автомобиля, Человек, который следил за ним, сидел слева, держа в руке револьвер. На нем была шляпа. Под ней было типичное лицо немецкого мясника.

На переднем сиденье улыбался худощавый мужчина. Рядом с ним маячила массивная шея водителя. Очевидно, они остановились в пригородном районе. Ремо видел деревья, но не видел света окон. Ремо встряхнул голову, не столько для того, чтобы прояснить свое сознание, сколько для того, чтобы его похитители заметили, что он пришел в себя.

– Ага, – сказал худощавый. – Наш гость пришел в себя. Мистер Кабелл, мы ужасно извиняемся за этот несчастный случай в отеле. Но вы знаете, какие там скользкие полы. Вы чувствуете себя лучше?

Худощавый продолжал:

– Мы не скажем вам, почему мы привезли вас сюда. Мы лишь объясним вам некоторые факты. – Он сунул в рот сигарету. В его правой руке не было оружия. – Мы похитили вас, мистер Кабелл.

Ремо моргнул.

– И если бы мы убили вас, то могли бы отправиться на электрический стул. Но разве мы хотим убить вас?

Ремо оставался неподвижным.

– Нет, – ответил худощавый на свой вопрос. – Мы не хотим убивать вас. В этом нет необходимости. Мы хотим предложить вам две тысячи долларов.

Огонек сигареты осветил улыбающееся лицо худощавого.

– Вы возьмете их?

Ремо заговорил:

– Раз вы так настаиваете, я не против.

– Хорошо, – сказал худощавый. – Мы хотим, чтобы вы вернулись в Лос-Анджелес, откуда и приехали.

Он поднял свою левую руку – в ней тоже не было оружия – и вытащил изо рта сигарету.

– Мы хотим, чтобы вы вернулись в Лос-Анджелес немедленно, – сказал он. Его голос вдруг стал резким. – Если вы не сделаете этого, мы убьем вас. Если вы расскажете об этом кому-либо, мы убьем вас. Если вы вернетесь сюда, мы убьем вас. Мы будем долго-долго наблюдать за вами, чтобы убедиться, что вы выполняете условия нашей сделки. Если вы не выполните их, мы убьем вас. Понятно?

Ремо пожал плечами. Он почувствовал, как дуло револьвера уперлось в его ребра. Он как бы случайно поднял локоть над револьвером.

– Все ясно и понятно, – сказал он, – за исключением одной вещи.

– Какой? – спросил худощавый.

– Это я собираюсь убить вас всех.

Левый локоть Ремо опустился на запястье немецкого мясника, выбивая револьвер из руки. Его правая рука выстрелила вперед, нанося удар худощавому между глазом и ухом. Левой рукой он схватил револьвер и нанес рукояткой удар по носу мясника. Шофер повернулся как раз вовремя, чтобы получить удар ребром ладони в основание черепа. Его кости хрустнули, Ремо почувствовал это. Хруст был похож на треск деревянных досок в Фолкрафте.

Он мог слышать ворчание Чжиуна. Мягче и точнее, точнее, точнее. Ремо отпихнул мясника и нагнулся к переднему сиденью. Голова водителя свешивалась на руль, из его рта текла струйка крови. Он уже никогда не придет в себя. Ремо посмотрел на худощавого. Может быть, удар не достиг цели? Он ощупал его висок, почувствовал расщепление кости и увидел вязкую жидкость, вытекавшую из его глаз. Черт возьми, худощавый был тоже мертв. Он повернулся к мяснику, пытавшемуся вылезти из машины. Ремо схватил его за руку и подождал несколько секунд. Потом вывернул руку за спину мясника и поднимал ее, пока не раздался первый болезненный стон.

– Фелтон, – прошептал Ремо в ухо, похожее на цветную капусту, с пучком волос, торчащих из него, – Фелтон. Ты когда-нибудь слышал о таком?

– О-о-о, – воскликнул мясник.

Ремо поднял руку выше.

– Да, да, да!

– Кто он?

– Я никогда не видел его. Он босс Скотти.

– Кто такой Скотти?

– Это тот парень, с которым вы разговаривали. Анджело Скоттичио.

– Худощавый?

– Да, да. Это он.

– Это Фелтон сказал ему приехать сюда? – спросил Ремо, продолжая выкручивать руку.

– Господи, – простонал мясник. – Да. Так сказал Скотти. Этот Фелтон сказал ему, что боится, что кто-нибудь попытается побеспокоить его дочь. Это та девушка, с которой вы были. Мы должны были следить за ней.

Рука мясника была поднята еще выше.

– А теперь ради своей жизни. Кто такой Максвелл?

– Что?

Рука поднялась выше, плечевые мышцы и сухожилия начали разрываться.

– Максвелл.

– Я не знаю его. Не знаю! Не знаю! Господи!

Раздался чудовищный треск. Рука мясника задралась выше головы, и он рухнул вперед. Ремо посмотрел на часы. Прошло сорок минут с тех пор, как он вышел из номера. Он не мог находиться далеко.

Он перебрался на заднее сидение, подхватил худощавого под мышки и перевалил назад. То же самое проделал с водителем. Сделать это было труднее, чем убить их. Он вытащил ключи из замка зажигания и вылез из машины, В багажнике машины, которая оказалась черным «кадиллаком», он нашел брезент, вытащил его, закрыл багажник, вернулся в машину и накинул его на два трупа, отвернув конец для еще одного. Убив лежащею без сознания мясника, сунул его под брезент и завел машину.

Ремо обнаружил, что находится на боковой улочке и быстро отыскал дорогу в город. Он припарковал машину на главной дороге. Полиции повезло этой ночью. Никто из них не остановил его машину. Ремо запер дверцы и сунул ключи в карман. Кто знает, что еще можно ими отпереть?

Глава 23

– Ты ублюдок, – закричала Синти, когда Ремо открыл дверь. – Ты вонючий грязный ублюдок!

Ее девичье лицо побагровело от гнева. Редкие волосы переплелись на голове, как прутья плетеной корзины. Она стояла, уперев руки в бедра, позади кровати, на которой стояли тарелки с мясом, салатом и картошкой. Зеркало трельяжа было испачкано пятнами от помады. Очевидно, она написала несколько посланий, стирая их, когда придумывала более подходящие слова, потом все же решила высказать их сама.

– Ты свинья. Ты оставил меня здесь и отправился пьянствовать.

Ремо не смог сдержаться. Его широкая улыбка сменилась громким смехом.

Студентка Бриарклиффа замахнулась правой рукой, целясь в смеющееся лицо Ремо. Прежде, чем Ремо смог остановиться, его левая рука поднялась навстречу удару, а правая метнулась вперед, к ее солнечному сплетению.

– Нет, – закричал он отчаянно, но отшатнувшись назад и опустив руку, он не смог предотвратить это. – Нет, – воскликнул он снова, когда Синти бросилась к нему, закатив глаза и открыв рот.

Она пошевелила губами, словно хотела что-то сказать, и опустилась на колени. Ремо схватил ее под руки и удержал. Он хотел отнести ее на кровать, но там не было места, и он опустил ее на пол. Удар прошел мимо ее ребер и солнечного сплетения, он только сбил дыхание. Ремо опустился на колени и приподнял ее голову. Он раздвинул пальцами ее губы и медленно вдохнул воздух ей в рот, нажимая на ее живот. Синти начала корчиться. Ремо поднял голову и прекратил делать искусственное дыхание. Его проклятые руки, проклятые рефлексы.

– Дорогая, ты в порядке? – тихо спросил он.

Она открыла глаза, прекрасные, голубые и ищущие. Пошевелив губами, она тяжело вздохнула. Синти подняла руки и обняла Ремо. Приподнимая голову, она привлекла его к себе. Ремо страстно поцеловал ее. Синти взяла его руку, положила себе на живот и направила к своим грудям. Когда Ремо мягко прикоснулся губами к ее уху, она застонала. Потом она прошептала:

– Милый, я хочу, чтобы ты был первым.

Ремо стал первым. В объятиях, слезах и стонах, Ремо сделал это прямо на ковре.

– Я никогда не думала, что это будет так, – сказала Синти. Ее блузка лежала под ее головой, лифчик свешивался с кровати. Ремо лежал на своей рубашке, обнимая ее юное тело.

– Да, дорогая, – сказал Ремо. Он поцеловал ее розовые щеки, по которым текли слезы.

– Это было прекрасно, – всхлипнула она.

– Да, да, – согласился Ремо.

– Я никогда не думала, что это будет так. Ты воспользовался мной. – Синти вдохнула воздух трясущимися губами, готовая разрыдаться.

– Прости, дорогая. Я просто люблю тебя, – проговорил Ремо низким убедительным голосом.

– Тебе нужен был от меня лишь секс.

– Нет. Мне нужна ты. Мне нужна вся твоя метафизика и космология.

– Секс. Вот что тебе было нужно.

– Нет. Я хочу жениться на тебе.

– Тебе придется это сделать, – твердо сказала Синти.

– Я хочу этого.

– Я забеременею?

– А разве ты не знаешь? – недоверчиво спросил Ремо. – Я думал, что ты много знаешь о таких вещах.

– Нет, я ничего не знаю.

– Но наш разговор за завтраком?..

– Каждая ученица колледжа говорит так… – Ее тело вздрогнуло, верхняя губа затряслась, глаза закрылись, из них брызнули слезы, и Синти Фелтон, знаток секса, прошептала: – Я больше не девственница.

До самого рассвета Ремо говорил ей о том, как любит ее. До самого рассвета она требовала все больше и больше его заверений. Когда солнце поднялось, Ремо сказал:

– Хорошо. Этого достаточно.

Синти заморгала.

– Я устал, – проворчал Ремо. – Утром я куплю тебе обручальное кольцо. Ты оденешься и мы отправимся в Нью-Джерси, где я попрошу твоей руки. Сегодня.

Синти покачала головой. Ее спутанные волосы метнулись из стороны в сторону.

– Нет, я не могу.

– Почему?

– Мне нечего надеть. – Она опустила голову и посмотрела на ковер.

– Мне казалось, что тебя не беспокоит одежда.

– В колледже.

– Мы зайдем в любой магазин, который ты захочешь.

Юный философ задумалась на короткое время, как будто пересматривая свой взгляд на любовь и ее значение, а потом сказала:

– Давай сначала купим кольцо.

Глава 24

– Что ты имеешь в виду, говоря о трех тысячах долларов? – Голос Смита был резким и злым.

Ремо зажал телефонную трубку между подбородком и плечом, растирая замерзшие руки в телефонной будке на вокзале Пенсильвания в Нью-Йорке.

– Все верно, три куска. Мне они нужны на кольцо. Я в Нью-Йорке. Мы приехали сюда, потому что она настаивала на ювелирном магазине Тиффани.

– Она настаивала на магазине Тиффани?

– Да.

– Почему именно на нем?

– Потому, что она этого хотела.

– Три тысячи… – удивился Смит.

– Послушайте, – сказал Ремо, говоря тихо, чтобы его голос не был слышен за пределами телефонной будки. – Мы уже потратили три тысячи долларов и до сих пор не проникли в это здание. С таким кольцом я смогу вальсировать там, а вы зажали какие-то жалкие три тысячи?

– Три тысячи не жалкие. Одну секунду, я хочу проверить кое-что. Тиффани. Тиффани. Тиффани. Х-м-м. Да, мы можем.

– Что?

– Ты получишь чек на три тысячи.

– Почему не наличные?

– Ты хочешь купить кольцо сегодня?

– Да.

– Расплатись чеком. И помни, у тебя в запасе еще два дня.

* * *

Впервые Ремо ехал по мосту Джорджа Вашингтона в такси. Когда будучи совсем мальчишкой он жил в приюте Святой Марии в Неварке, у него никогда не было денег. Когда он стал полицейским, у него никогда не было желания. Но всего двадцать минут назад на Пятой Авеню в Нью-Йорке он остановил такси и произнес: «Восточный Гудзон, Нью-Джерси».

Синти не переставала разглядывать свое обручальное кольцо в два с половиной карата, то отведя руку в сторону, то приближая к своим глазам кольцо, которое убеждало ее в том, что она заполучила самое главное в жизни, – она заполучила своего мужчину.

Ее редкие волосы были собраны в узел на затылке, что делало ее похожей на скульптуру. Косметика скрывала следы бессонной ночи и делала ее более взрослой и зрелой. Ее губы были накрашены помадой модного оттенка. Кружевной ворот блузки окутывал ее грациозную шею. На ней был новый коричневый твидовый костюм. Ее ноги, красивые, когда были обнажены, стали только привлекательнее в нейлоновых чулках. В своем наряде с иголочки она была прекрасна.

Синти положила руку с кольцом на ладонь Ремо и нагнулась, шепча ему на ухо. Ноздри Ремо уловили изысканный аромат, когда Синти сказала:

– Я люблю тебя. Я потеряла свою невинность, но выиграла своего мужчину.

Потом она снова посмотрела на кольцо с алмазом. Ремо продолжал смотреть на мелькнувшие за окном опоры моста. Мрачные, зловещие облака без проблеска солнца нависли над Гудзоном.

– Если присмотреться, то в солнечные дни он виден отсюда, – сказала Синти.

– Кто?

– «Ламоника Тауэрс». В нем всего двенадцать этажей, но его можно иногда увидеть с моста. – Она со страстью сжала его руку.

– Милый?

– Да, – сказал Ремо.

– Почему твои руки такие грубые? На них мозоли. – Синти перевернула его ладонь. – И на костяшках пальцев тоже.

– Я не всегда был писателем. Мне приходилось работать руками. – Он быстро сменил тему разговора, но его мысли были далеко отсюда. Он думал о трех трупах, лежащих на заднем сиденье припаркованного «кадиллака». Это были люди Фелтона, и если Фелтон узнает, что они мертвы, он поймет, что это сделал Ремо. Ремо надеялся на то, что тела еще не найдены. Его мысли были прерваны восклицанием Синти.

– Разве он не прекрасен?

В полумиле впереди возвышалось двенадцатиэтажное белое здание «Ламоника Тауэрс».

Ремо хмыкнул. Прекрасно? Он работал меньше недели, а сделал уже достаточно ошибок, которые могли провалить всю операцию. Это прекрасное здание может стать его надгробием. Он убил троих. Торопливо и глупо. Убил, как ребенок, обрадовавшийся новой игрушке. Неожиданность, его главное оружие, была утрачена. После Мак Клири Фелтон должен был ожидать, что кто-то попытается выйти на него через его дочь. Он послал этих троих предотвратить эту возможность. И Ремо убил их. Даже если их тела еще не найдены, пропажа троих людей должна обеспокоить Фелтона.

Ремо нужно было взять деньги от этих троих и отправиться прямо в «Ламоника Тауэрс», не занимаясь любовью с Синти. Он мог спросить Фелтона об этой троице. Это послужило бы ему пропуском, и Фелтон не был бы готов к атаке.

Ремо посмотрел налево, на темный туман, окутывающий пристань Нью-Йорка. Фелтон уже, вероятно, готовится к защите. Стоит Ремо оставить дочь Фелтона хоть на минуту, чтобы купить сигарет в лавке, и Фелтон убьет его. Человек, который так защищает свою дочь, не задумываясь прикончит ее возлюбленного. Пока он с Синти, Ремо в безопасности.

– Я люблю тебя. – Ремо снова сжал ее нежную руку. Если он воспользуется Синти как щитом, пока не останется наедине с Фелтоном, у него есть шанс узнать о Максвелле.

– Милый, – Синти прервала его мысли.

– Да.

– Моя рука, ты раздавишь ее.

– О, прости, дорогая. – Ремо скрестил руки на груди, как это часто делал Чжиун. Он почувствовал, как на его губах появилась тонкая улыбка. В такой ситуации Чжиун сказал бы своим восточным певучим голосом: «Тупиковая ситуация – это ситуация ума. Из нее всегда есть выход для человека, который умеет думать».

Это выглядело глупо, когда Чжиун, сморщив свое лицо, повторял это снова и снова. Но сейчас это пригодилось. Если Фелтон не может убить его в присутствии Синти, Фелтон бессилен, и Ремо сможет действовать первым. И если будет невозможно застать Фелтона одного без его подручных, защищающих его, они всегда смогут побеседовать, как сын с отцом в присутствии Синти. Ремо сможет сделать это вне «Тауэрса», где раздвигались стены, и где никто не мог быть уверенным, что находится один в комнате. А Синти сможет помочь ему назначить встречу с Фелтоном без слуг и телохранителей. Ремо мог предложить отобедать в ресторане. Синти дико любила поесть. Конечно, как свидетельницу, ее придется убрать. «Кью» не нужны были свидетели.

Неожиданно Ремо заметил, что Синти внимательно смотрит на него, как будто чувствуя что-то. Затаив дыхание, он приготовился ответить на вопрос, который мог бы разрушить все. Чжиун однажды сказал: «Женщины и коровы чувствуют приближающийся дождь и опасность».

– Ты выглядишь так странно, милый, – сказала Синти. Ее голос был прохладным. Голова была наклонена, словно она увидела что-то новое в старой картине.

– Наверное, я нервничаю перед встречей с твоим отцом, – сказал Ремо, обняв ее за плечи и глядя в голубые глаза. Он поцеловал ее и прошептал: – Но как бы она ни прошла, я люблю тебя.

– Не будь глупым, – сказала Синти. – Папа сразу полюбит тебя. Ему придется это сделать, когда он увидит, как я счастлива. Я чувствую себя прекрасно и хочу любить. Я никогда не думала, что буду чувствовать такое.

Синти вытерла следы помады с его губ, когда такси остановилось около «Ламоника Тауэрс».

– Ну что ж, дорогая, давай встретимся с твоим отцом, – сказал Ремо.

– Ты полюбишь папу, – сказала Синти. – Он все понимает. Когда я позвонила ему из Филадельфии и сказала, что он скоро встретится со своим будущим зятем, он остался очень доволен. «Привози его быстрее, – сказал он. – Я очень хочу встретиться с ним».

– Неужели он так сказал?

– В точности. – Синти изобразила лицо своего отца. – «Я очень хочу встретиться с ним».

Предостерегающий звонок прозвенел в сознании Ремо. Фелтон уж очень ждал этой встречи.

Они вылезли из такси и Ремо повел Синти ко входу.

Швейцар не узнал ее и был удивлен, когда она сказала:

– Привет, Чарли.

Он моргнул и сказал:

– О, мисс Синти. Я думал, что вы все еще в школе.

– Уже нет, – ответила Синти довольным голосом. Вестибюль был просторным и ошеломляющим, со светлым современным дизайном.

– Нет, не на этом лифте, – сказала Синти. – У нас есть специальный. Он там.

– О, я должен был догадаться, – сказал Ремо.

– Ты не думал, что у нас так много денег, и ты сошел с ума потому, что неожиданно узнал о том, что я чертовски богата.

– Почему я должен сходить с ума от этого?

– Потому что это компрометирует тебя, делает из тебя этакого охотника за счастьем.

Ремо устраивало ее объяснение.

– Хорошо… – сказал он.

– Давай не будем обсуждать это, – предложила Синти, доставая из сумочки ключи. Как многие женщины, она любила все оспаривать, но не любила проигрывать.

Порывшись в сумочке, она наконец достала специальный ключ на серебряной цепочке. Ключ оканчивался круглым стержнем, который она вставила в отверстие рядом с полированными стальными дверями лифта. Ремо видел такой ключ раньше. Он был в связке ключей, которую Ремо вытащил из замка зажигания «кадиллака» с тремя трупами.

Синти повернула ключ вправо секунд на десять, потом влево на то же время и вытащила. Дверь лифта открылась так, как Ремо никогда не видел. Она не выскользнула в сторону, а поднялась вверх.

– Не правда ли, необычный лифт? – спросила она.

– Возможно, – согласился Ремо.

– Папа установил множество причудливых предосторожностей, которые предотвратят появление нежелательных людей в здании и тем более в его апартаментах. Если он не ждет тебя, то тебе придется воспользоваться ключом. Этот лифт поднимается только на наш этаж. Используя его, нам не придется ждать в приемной.

– Приемной? – спросил Ремо.

– Да. Это специальная комната, где Джимми, дворецкий, осматривает людей через одностороннее зеркало. Я наблюдала за ним однажды, когда была маленькой.

– Не думай, пожалуйста, что мой папа чудак. У него были тяжелые времена после смерти матери.

– Что случилось?

– Мама, – сказала Синти, – ушла с другим человеком. Мне было восемь лет. Мы никогда не были близки, ма и я. Ее больше волновала ее внешность, чем действия. Однажды папа застал ее с другим мужчиной. Я была тогда в гостиной. Он сказал им убираться, и они ушли. Больше я никогда их не видела. С тех пор он изменился. В этом, я думаю, и есть причина его предосторожностей.

– Ты хочешь сказать, что он стал таким после этого?

Синти молчала некоторое время.

– Нет, не совсем. Все это существовало столько, сколько я себя помню. Он всегда был таким чувствительным, и это лишь усугубило. Не думай плохо о нем, я люблю его.

– Я чувствую к нему огромное уважение, – сказал Ремо; вслед за этим он как бы случайно сказал тем же тоном: – Максвелл.

– Что? – Синти недоумевала.

– Мне показалось, что ты сказала «Максвелл», – сказал Ремо. – Ты не говорила этого?

– Нет. Я думала, что ты сказал это.

– Сказал что? – спросил Ремо.

– Максвелл.

– Я никогда не слышал ни о каком Максвелле, а ты?

Синти покачала головой и улыбнулась.

– Это все кофе и машина. Я не знаю, как мы докатились до такого.

– Я тоже, – сказал Ремо, пожимая плечами. Ход сработал, но он ничего не принес.

В классах Фолкрафта инструктор научил его как бы невзначай произносить имя или ключевое слово в конце какой-нибудь безобидной фразы. Ремо тогда сказал инструктору, что это глупейшая вещь, о которой он когда-либо слышал от него. Инструктор ответил, что Ремо стоит попробовать это случайно, словно спрашивая спички, и посмотреть на результат. «Смотри при этом в глаза собеседнику», – учил инструктор.

Ремо смотрел в глаза Синти, но они оставались голубыми, чистыми, красивыми и простодушными.

Двери лифта снова открылись вверх. Синти пожала плечами, словно говоря: «Ну что поделаешь с папой?», и вошла в большую библиотеку, отделанную великолепным дубом, с видом на Нью-Йорк из большого обзорного окна, возле которого стояла пальма в кадушке.

– Вот, – сияла Синти. – Разве это не прекрасно?

Ремо осмотрел стены, ища глазами трещины, изменение оттенка краски, неровно стоящие книги, любые намеки на открывающиеся стены. Ничего.

– Да, – сказал он. – Очень красиво.

– Папа, – закричала она, – я уже дома, и он со мной.

Ремо вышел на середину комнаты, держась на дистанции от трех стен. Он вдруг пожалел, что при нем не было револьвера. Дверь лифта медленно опустилась. Она слилась с совершенно белой стеной, единственной, вдоль которой не стояли книжные полки. Если бы он не знал, где лифт, то никогда бы не догадался. Мак Клири говорил об открывающихся стенах. Рядом с невидимой дверью лифта была настоящая дверь, которая, вероятно, вела к главному лифту. Она была расположена так, что человек мог спрятаться за нею от того, кто бы вышел из невидимого лифта.

Значит, стены действительно двигались.

– Мы в библиотеке, папа. Мы поднялись на специальном лифте, – крикнула Синти.

– Добро пожаловать, дорогая, – раздался тяжелый голос.

Фелтон вошел в комнату через обычную дверь. Ремо смерил его взглядом. Среднего роста, но очень крепкий, и с массивной шеей. На нем был серый костюм, одна его рука была сунута за полу пиджака. Возможно, это был лучший способ скрыть наплечную кобуру из тех, что Ремо видел. Рука чуть оттопыривала пиджак, что скрывало выпуклость от кобуры, висевшей слева подмышкой.

Ремо так внимательно разглядывал пистолет, которого не видел, что рот Фелтона открылся от изумления.

– Что? – крикнул Фелтон.

Удивленный, Ремо быстро повернулся, встав в защитную позу на пятки ног. Но Фелтон кричал не на Ремо. Он кричал на Синти, его массивная шея покраснела.

– Что ты сделала с собой? Что ты сделала?

– Но, папа, – поморщилась Синти, обнимая широкие плечи отца, – так я выгляжу красивее.

– Ты выглядишь, как проститутка! Ты красивее без губной помады.

– Я не выгляжу, как проститутка. Я знаю, как они выглядят.

– Что ты знаешь? – взорвался Фелтон. Он поднял руку.

Синти закрыла лицо руками. Ремо отбросил мысль о вмешательстве. Он просто наблюдал, оценивая Фелтона. Это был отличный момент для проверки движений противника и для поиска уязвимых мест, которые были у всех людей, и даже у самых опытных. У Фелтона оно тоже было. Прежде, чем он повысил голос во второй раз, его правая рука нервно дернулась к затылку, чтобы загладить невидимый хохолок. Может, это просто было нервное движение, но оно разоблачало тайну.

Фелтон опустил руку.

– Я не собирался бить тебя, дорогая, – сказал он умоляющим голосом.

Синти задрожала еще больше, и Ремо понял, что она прикидывалась; она знала своего отца и не собиралась спускать его с крючка, пока не добьется, чего хочет.

– Я не собирался бить тебя, – снова сказал Фелтон. – Я никогда не бил тебя с тех пор, когда тебе исполнилось восемь лет, и ты убежала из дому.

– Ну давай, ударь меня. Ударь меня, если тебе станет от этого легче. Ударь свою собственную дочь.

– Дорогая, я не хотел этого.

Она выпрямилась и опустила руки к бедрам.

– Ты устраиваешь сцену перед моим женихом, когда ты впервые видишь его. Что он может подумать о нас?

– Я прошу прощения, – сказал Фелтон. Он повернулся к Ремо с ненавистью в глазах – ненавистью человека, который не только не боялся врага, но мог даже извиниться перед ним. Ремо было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что тела в «кадиллаке» найдены. Фелтон все знал.

– Я так рад увидеть вас, – сказал Фелтон голосом, скрывающим ненависть. – Моя дочь сказала мне, что вас зовут Ремо Кабелл.

– Это так, сэр. Рад встрече с вами. Я много слышал о вас. – Ремо не двинулся с места, чтобы пожать руку.

– Да, я догадываюсь об этом, – сказал Фелтон. – Вы извините мне эту сцену, но я питаю отвращение к губной помаде. – В тоне голоса Фелтона чувствовалось непреодолимое желание закричать.

– Ремо это нравится, папа.

– Я уверен, что мистеру Кабеллу это безразлично, и он присутствовал бы здесь независимо от того, есть на твоем лице косметика или нет. Я уверен, что ты нравишься ему больше без косметики, не правда ли, мистер Кабелл?

Ремо очень хотелось возразить и потребовать больше губной помады, больше туши и больше теней вокруг глаз. Но он поборол свое желание.

– Я думаю, что Синти красивая и с косметикой, и без нее.

Синти вспыхнула. Она сияла и торжествовала, как всякая женщина, услышавшая комплимент.

– Я с удовольствием сотру помаду, папа, если ты снимешь это.

Фелтон опустил взгляд. Он попятился, и как невинный ягненок спросил:

– Что?

– Ты снова это носишь.

– Пожалуйста, дорогая…

– Нет необходимости носить это дома. – Она посмотрела на Ремо, на ее красивой и гладкой шее отражался свет, падающий с потолка. – Он носит его… я ненавижу об этом говорить… потому, что начитался этих дрянных и таинственных книжек. – Она снова повернулась к отцу.

– Я не носил его десять лет, дорогая.

– А сейчас ты, должно быть, опять прочел одну из этих книг, которые тебя так интересовали. Я думала, что ты переменил свой вкус в литературе. – Синти говорила с притворным гневом и с теплом, когда сунула руку за полу пиджака отца и достала револьвер, который она держала в руке, как вонючую задавленную мышь.

– Я отдам его Джимми и заставлю спрятать пистолет так, чтобы ты его не нашел, – произнесла она властно.

Синти прошла мимо отца к двери, когда Ремо сказал:

– Не уходи сейчас.

Но она ушла, и Ремо остался наедине с Фелтоном, который теперь оставался безоружным, но который мог получить поддержку из-за какой-нибудь открывающейся стены.

Ремо почувствовал вечерний прохладный воздух, дующий из окна в его спину. Он вежливо улыбнулся Фелтону, который теперь мог убить его, пока не видит Синти. Фелтон грубо кивнул. Он начал было говорить, когда из-за стены раздался звонкий голос Синти:

– Дядя Марвин? Дядя Марвин, что вы здесь делаете?

– Я просто собираюсь сказать кое-что твоему отцу. Сказать ему кое-что и уйти.

Фелтон сел на полированный дубовый стол, опершись о него своими сильными руками, и посмотрел на Ремо.

– Это Марвин Мошер, не настоящий ее дядя, но он работает на меня. Он близок Синти. – Тон Фелтона был почти конспиративным.

– А чем вы занимаетесь? – спросил Ремо.

– У меня много интересов. Думаю, что у вас тоже. – Фелтон не отвел взгляда от Ремо, когда толстый и грузный мужчина вошел в комнату.

– Новый наемный? – спросил Мошер.

Фелтон покачал головой, не отводя взгляда.

– Я думаю, мы можем свободно разговаривать при этом молодом человеке. Он очень заинтересован в нашем бизнесе. Ему, наверное, хочется узнать о наших операциях в Джерси. – Фелтон пригладил несуществующий хохолок.

«Это знак», – подумал Ремо.

– Вы хотите об этом узнать? – спросил Фелтон.

– Не сейчас, – ответил Ремо. – Нам всем скоро предстоит обед. Так запланировала Синти.

– Вы вернетесь через полчаса.

Мошер согласился.

– Полчаса так полчаса, – сказал он, пожав плечами, голосом, говорившим о том, что полчаса будет вполне достаточно. – Полчаса, – повторил он.

– Мне бы хотелось сначала пообедать, – сказал Ремо.

Фелтон продолжал смотреть на Ремо своим тяжелым взглядом.

– Мистер Мошер был в отпуске. Он только что вернулся из санатория Фолкрафт в Ри, штат Нью-Йорк.

Никаких движений. Контролируй дыхание. Абсолютное спокойствие. Не выказывай эмоций. Ремо поискал глазами место, куда сесть. Он выбрал один из стульев возле Фелтона.

– О, – произнес Ремо, – это дом отдыха или что-то в этом роде?

– Нет, – ответил Мошер.

– А что? – спросил Ремо.

– Я думаю, это то, что я думал, – сказал Мошер, и Фелтон кивнул.

– А что вы думали? – поинтересовался Ремо.

– Санаторий, – сказал Мошер. – И там я обнаружил некоторые интересные вещи.

Ремо поднялся со стула.

– Хорошо, – сказал он. – Может быть, мне лучше поинтересоваться вашими операциями в Джерси, мистер Фелтон. За обедом мы поговорим и об этом санатории.

Фелтон сказал Мошеру:

– Я не могу идти прямо сейчас, Марвин. Возьми его с собой. Я послушаю позже о твоем замечательном отдыхе в Фолкрафте.

Правая рука Фелтона потянулась под стол и нажала потайную кнопку.

Невидимая дверь лифта поднялась.

Фелтон быстро крикнул:

– Рад видеть тебя, Джеймс. А мы все думали, когда ты вернешься из лавки. – Это был сигнал для человека в униформе дворецкого, вышедшего из секретного лифта. Он слушал разговор Фелтона, Ремо и Мошера, дожидаясь сигнала. Дворецкий сказал:

– Я уже здесь, сэр, – и прошел в другой конец комнаты, пытаясь выглядеть занятым.

– Марв. Возьми с собой мистера Кабелла. На этом лифте вы опуститесь прямо в подземный гараж.

Когда Ремо двинулся к лифту вместе с Мошером, он смерил взглядом прошедшего мимо чернокожего дворецкого. Тот был высоким и крепким, у него тоже был пистолет, спрятанный за поясом.

Ремо был рад зайти в лифт первым. Он мог прислониться спиной к стене, которая, как он надеялся, не двигалась.

На главной панели было всего три кнопки: PH – означавшая главные апартаменты, М – очевидно, главный этаж и В – очевидно, подземные апартаменты, а может, последняя кнопка означала особые апартаменты для таких людей, как Ремо?

Мошер кивнул Фелтону, и дверь лифта опустилась. Мошер был на 10 сантиметров короче Ремо, складки его шеи свисали на воротник пышного, блестящего, коричневого костюма.

Он нажал своим пухлым пальцем на кнопку, обозначенную буквой В, и обернулся.

– Машина стоит в специальном подземном гараже, – сказал он.

– Что это за машина? – спросил Ремо. – Максвелл?

Толстяк протянул руку к отвороту пиджака, самым глупым образом выдавая себя. Ремо видел, как напряглась его толстая шея при упоминании Максвелла.

Мошер медленно обернулся, убирая руку от груди. Рука была пустой. Его пухлые губы растянулись в улыбке. – Нет, – сказал он спокойно, – «кадиллак».

Ремо кивнул.

– Отличная машина. Я ездил в такой прошлой ночью.

Толстяк кивнул, но ничего не сказал. В нем был виден характер человека, которому убить проще, чем прочитать книгу. Его можно было использовать демонстрационной моделью. Он избегал взгляда жертвы, нервно шаркал ногами и с трудом поддерживал разговор. Ремо знал, что должно произойти. Он вытащит револьвер, прицелится и молча выстрелит. Это произойдет скоро. Об этом говорили сверкающие капли пота на лбу Мошера.

И Ремо должен был оставаться с ним, по крайней мере, пока они не выйдут из этого проклятого лифта, в котором мог стоять микрофон или встроенная телевизионная камера, или к которому мог быть подведен ядовитый газ. Он должен пойти с Мошером, пока они не останутся одни, только тогда он попытается узнать что-нибудь о Максвелле.