Текст книги "Крутой сюжет 1994, № 02"

Автор книги: Уоррен Мэрфи

Соавторы: Юрий Гаврюченков,Ришар Сафир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Глава 18

Швейцар «Роял-Плаза» на 59-й улице рядом с Центральным парком был удивлен, когда хорошо одетый пассажир из «роллс-ройса» стал настаивать на том, чтобы швейцар припарковал его машину для того, чтобы его шофер мог пойти с ним. Швейцар быстро согласился. Он был не из тех, кто спорит с пассажирами из «роллс-ройсов».

Револьверы были надежно укрыты под дорогими костюмами, так что Фелтон и его шофер привлекли мало внимания, когда вошли в лифт.

– Четырнадцатый этаж, – сказал Фелтон.

Сверкающие позолотой двери лифта открылись в небольшом вестибюле. На других этажах двери лифта открывались в коридоры с комнатами. Но Фелтон посоветовал Виаселли, когда тот занял этаж в «Роял-Плаза», переоборудовать вход, сделав что-то вроде отдельного вестибюля.

Фелтон ждал в вестибюле и подмигивал Джимми, который улыбался в ответ. Они оба знали о том, что один из телохранителей Виаселли смотрит сейчас на них сквозь одностороннее зеркало, висевшее слева от них. Фелтон поправил галстук, посмотрев в зеркало, а Джимми показал своему отражению непристойный знак средним пальцем руки. Дверь открылась. Мужчина в темном полосатом костюме и синем галстуке пригласил их войти.

Они вошли спокойной походкой, не проявляя эмоций и не изменяя шага, в огромную светлую комнату, заполненную клубами сизого дыма и людьми в строгих костюмах.

Щеголеватый невысокий мужчина с черной итальянской сигарой, зажатой в темных тонких губах, подошел к Фелтону и Джимми, протягивая тонкую правую руку и широко улыбаясь.

– О? Вы пришли, мистер Фелтон?

Фелтон пытался вспомнить имя этого человека.

– Мне неудобно об этом говорить, но, – мужчина чуть поклонился в сторону Джимми, – здесь не место для водителей. – Он должен уйти.

– Он останется.

Невысокий мужчина поднял руки ладонями вверх.

– Но он не имеет права.

– Он останется, – повторил Фелтон без всякого выражения.

Улыбка, которая никогда и не была настоящей, исчезла с лица. Правая рука поднялась к лицу в типичном латинском жесте.

– Мистер Биг сам скажет свое слово об этом.

Неожиданно по комнате прокатился шорох, когда все сидевшие вскочили со своих мест, а стоявшие выпрямились. Они смотрели на большие двери, которые только что распахнулись. В дверях появился человек в сером строгом костюме и полосатом галстуке и выкрикнул:

– Мистер Фелтон.

Фелтон и Джимми направились к дверям, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих. Джимми остановился возле дверей, когда Фелтон вошел. Джимми стоял как часовой и обводил холодным взглядом серых глаз всех присутствующих в комнате. Фелтон шел к концу длинного стола из красного дерева, за которым сидел франтоватый джентльмен перед шахматной доской. Его дружелюбные карие глаза были глубоко посажены на твердом и величественном римском лице. На его руках был прекрасный маникюр. Длинные, седеющие на висках волосы были зачесаны на левый пробор. У него были полные чувственные губы, хотя во всем облике не было ничего женоподобного. Позади него, на стене, висела фотография дородной женщины и восьми детей, его семьи.

Фелтон поискал признаков старости на лице, дрожи в руках или немощности в движениях тела. Ничего этого не было. Виаселли был по-прежнему сильным человеком.

– Какой ход ты бы сделал, Норман? – спросил Виаселли. Его голос был обычным, все с тем же великолепным оксфордским произношением.

– Если бы я понимал в шахматах, я бы сказал тебе, Кармин.

– Ты был бы стоящим противником, если бы умел играть.

– У меня есть другие игры.

– Тебе нужно было родиться итальянцем.

– А тебе нужно было быть евреем.

– Это не самое худшее. – Теплая улыбка появилась на лице Виаселли. – Я никогда не мог понять твоей любви к южанам.

– Какой любви?

– К этому Джимми из Техаса.

– Это просто мой человек.

– Просто? Мне так никогда не казалось.

Фелтон положил руку на стол.

– Так с кем мы сражаемся?

– Я рад, что ты сказал «мы», Норман. – Виаселли тихо хлопнул в ладоши. – Я рад, но пока ничего не знаю. Комиссия из Сената приезжает в наш район через две недели. Мы находимся под наблюдением уже на протяжении пяти лет. Методы изменились. Ты сам заметил. Расследования ФБР закончились бы в суде. Но эти пять лет со снующими повсюду людьми не закончатся в суде.

– Ты хочешь сказать, что Сенат проводит расследование?

– Да. Сенат сейчас работает на Востоке и скоро будет здесь. К тому времени вокруг нас появится еще больше людей, сующих нос в наши дела.

– Они подбираются все ближе.

– Думаю, да. Но в этом есть что-то странное.

Щеки Виаселли покраснели.

– У нас появился новый противник, – сказал он. – Я не знаю, кто он. А ты?

– Я смогу узнать за пару дней.

– Хорошо. Я тоже хочу это узнать. Теперь ты можешь вернуть Тони.

– Может быть.

Кармин замолчал. Это было то молчание, которое выразительнее слов. Так было и двадцать лет назад, только тогда у Виаселли не было штаб-квартиры в отеле «Роял-Плаза».

Глава 19

Это было на задворках бакалейной лавки, которой управлял отец Виаселли. Вместо шахматной доски с фигурами из слоновой кости, Виаселли сидел тогда за обыкновенной деревянной доской и передвигал деревянные фигуры, когда вошел Фелтон. В комнате жужжали мухи. Виаселли поднял взгляд.

– Садись, – сказал он. – Я хочу поговорить о деньгах.

Фелтон остался стоять.

– Что может знать о деньгах жалкий служащий банка?

Виаселли передвинул пешку.

– Я знаю, что идет война. Я знаю, что их надо много. Я знаю, что у тебя их не так много.

– У меня их достаточно.

– Две тысячи долларов? Разве это достаточно для ловкого еврея?

– Это больше, чем может сделать глупый итальянец.

Виаселли передвинул слона.

– Сегодня – да. А завтра?

– Альфонс не позволит тебе делать больше. Одной крови вы или нет, он не доверяет тебе. Я слышал это.

– А если Альфонс умрет?

– Его место займет Глакомо.

– А если умрет Глакомо?

– Луис.

– А если умрет Луис?

Фелтон пожал плечами.

– Не так просто убить стольких.

– А если умрет Луис?

– Придет кто-нибудь другой.

– Кто?

– У кого есть деньги.

– Флаерти может сменить его?

– Нет, он не дорос.

– А как насчет меня?

– То, что твоя фамилия заканчивается на «и» не значит, что тебе удастся прибрать все к рукам.

Виаселли передвинул коня.

– Хорошее начало, – сказал он и поднял глаза от доски. – Послушай, что же ты за еврей, если все время работаешь на кого-то?

– Ты хочешь, чтобы я работал на тебя?

Виаселли передвинул королеву. Дело близилось к мату. Он продекламировал:

– Ты убиваешь Альфонса. Ты убиваешь Глакомо. Ты убиваешь Луиса. Потом…

– И что же потом? – спросил Фелтон.

– Кто потом решится убить тебя?

– Ты.

– Как? У тебя единственного есть сила. Только у тебя есть мозги. Весь синдикат будет дезорганизован.

– Тогда почему бы мне не прикончить и тебя и не взять власть в свои руки? – спросил Фелтон.

– Потому, что ты не дурак. Вся мафия будет против тебя. Они не верят никому, кроме себя. Ты будешь в опасности.

– А ты нет?

– Я один из них. Они научатся жить со мной. Конечно, если мне удастся наладить дело снова.

Он продолжительно и тяжело посмотрел на Фелтона.

– Какое тебя ждет будущее? Две тысячи долларов и в конце концов смерть за эти деньги. За вонючую пару тысяч? Разве такая смерть достойна еврея?

– Смерть есть смерть.

– Но ты можешь жить. И быть на вершине столпа.

– И ты не будешь переходить мне дорогу?

– Ты будешь моей королевой. Самой мощной моей фигурой. Зачем мне переходить дорогу своей королеве?

– А что с твоими приспешниками?

– Мне они не нужны.

– Ты их унаследуешь.

– Я отошлю их в Чикаго, Сан-Франциско, Нью-Орлеан. Ты будешь моей армией. Единственный способ провернуть это дело без проблем, – разъединить банкиров и боевиков. Никто из тех, кто будет работать на меня, не будет носить оружие. Ты будешь выполнять всю эту работу. Ты будешь иметь постоянную зарплату плюс проценты с оборота. Избавься от Альфонса, Глакомо и Луиса и начинай работать за миллион долларов.

С Ист-Сайда Фелтон отправился к Мошеру, который целыми днями стрелял по мишеням. Анджело Скоттичио он нашел в баре, где тот планировал небольшой налет, который принес бы ему всего тысячу долларов. Тимоти О’Хара ошивался в порту, где занимался жалким воровством армейского оборудования. Джимми Робертс был удачливым ковбоем с большим ртом, раскрыв который, он слушал молодого парня, который нанимал его в качестве убийцы.

– Вы будете моими генералами, – сказал Фелтон этим четверым.

– Пока мы будем действовать как военная машина, мы будем вне опасности, мы будем побеждать. Мы будем по-настоящему богатыми.

Первой жертвой стал Альфонс Дегенерат, глава рэкета Бронкса. Наемный убийца Норман Фелтон с четырьмя людьми появился тогда, когда Альфонс лежал в постели с девушкой в ее квартире на Ист-Сайд, окна которой выходили на реку Ист. Он знал, что находится в безопасности, потому что только его племянник Кармин Виаселли знал, где он. Позже он нашел воды реки Ист слишком холодными, когда был брошен туда в компании со своей полуживой возлюбленной.

Глакомо Гианини был тихим человеком и никогда не увлекался девушками. Он занимался бизнесом. По хорошей рекомендации Кармина Виаселли, племянника Альфонса, он секретно встретился с наемным убийцей, чтобы спланировать месть за Альфонса. Он встретился с убийцей на крыше дома. Убийца привел еще четверых молодых людей, которые не смогли отговорить Глакомо от прыжка с крыши.

Фелтону позвонил Виаселли.

– Они знают, что это ты, Норман, – сказал он.

– Значит, они скоро узнают и о тебе, малыш.

– Все не так плохо, – сказал Виаселли. – Остался только Луис. Но он ждет тебя. На этот раз сюрприза не выйдет.

Луис жил на яхте и никогда не покидал ее. У него была телефонная связь и скоростные катера, чтобы вести дела прямо с яхты.

У Фелтона не было таких возможностей. Он мог только ждать, когда его убьют, ждать, когда Луис пошлет убийц, которые прикончат его. Но Луис сделал ошибку. Его яхта стояла у берега реки Хакенсак в Джерси, рядом с автомобильным прессом. Шла Вторая мировая война. Сырье, сталь и металл были в дефиците. Фелтон купил пресс для сырья за цену, которая в четыре раза превышала его стоимость. Он отдал все свои деньги до цента. Но что хорошего в деньгах без жизни?

Когда Фелтон увидел этот пресс, он долго смеялся.

– Джентльмены, – сказал он своим четырем генералам, – наше будущее ждет нас.

Этой ночью яхта была повреждена взрывом взрывчатки. На следующий день Джимми позвонил на яхту и предложил услуги по ремонту.

– Мы не можем оставить судно, – сказали в ответ.

– Вам не нужно этого делать. Мы вытянем вас на берег и проведем ремонтные работы в короткий срок.

После десятиминутного раздумья люди на яхте согласились.

Краны пресса были приведены в готовность. Стальные тросы зацепили за нос и корму яхты. Когда судно поднялось над водой, кран быстро перетащил его на вершину трамплина, с которого спускались подержанные автомобили. Тросы были отцеплены и взлетевшая в воздух яхта врезалась в большое бетонное здание. Она проделала брешь в стене дома, из которого никто из команды яхты больше не появился.

На следующий день Виаселли снова позвонил Фелтону.

– Прекрасно. Я говорил тебе о миллионе долларов? Можешь рассчитывать на два. Как тебе это удалось? Команда, яхта и все остальное.

– Я не трачу свое время на шахматы, – ответил Фелтон.

Следующие несколько лет были спокойными. Мошер, любитель пострелять, делал большую часть работы, убирая противников Виаселли. Их тела исчезали. О’Хара нанимал людей, которые способствовали становлению власти Виаселли. Он нанимал их только однажды, а потом убивал. Скоттичио занимался строительством главной штаб-квартиры в Филадельфии под присмотром Фелтона. Джимми выполнял приказы босса. Они больше касались его безопасности. Остальные вопросы решал сам Фелтон. Его имя не всплыло ни в одном расследовании; он был на передней линии действий и создавал себе репутацию уважаемого человека.

Только четверо его помощников знали все об операциях Фелтона. Но они молчали. Таинственность была их главным оружием. Это было прибыльным делом для всех. И сейчас Фелтон глядел на великолепные шахматные фигуры из слоновой кости в отеле «Роял-Плаза» и думал о том, как долго еще оно будет прибыльным.

– Ты все еще моя белая королева, Норман, – сказал Виаселли, положив руки на стол из красного дерева. – Больше у меня никого нет.

– Прекрасно, – сказал Фелтон, глядя, как Виаселли сделал последний ход, после которого последовал мат. – Тогда кто этот Максвелл?

Виаселли поднял насмешливые глаза.

– Максвелл?

Фелтон кивнул.

– Кто бы ни охотился за нами, он что-то имеет против Максвелла. Я убил человека, который проявлял интерес только к Максвеллу.

– Максвеллу? – Виаселли недоуменно уставился на шахматную доску. – Кто-то новый вступает в игру?

– Максвелл, – повторил Фелтон.

Виаселли пожал плечами. Фелтон вздернул брови.

Глава 20

Проникнуть в комнату студентки Бриарклиффа оказалось проще простого. Ремо только сказал декану, что пишет статью для журнала, посвященную метафизике сознания. Он сам не знал, что это значило, но декан, похожая на корову дородная матрона с большим носом и волосатым подбородком, пустила его на территорию колледжа до двадцати трех часов. До этого времени, как сказала она, крутя в пальцах карандаш, Ремо может найти ее в своей комнате, и она поможет ему с заметками для статьи.

Таким образом, Ремо оказался в зале колледжа, царапая в блокноте заметки, которые потом собирался выбросить, в то время, как дюжина молодых, противных, громкоголосых, возбужденных молодых девиц выкрикивали свои мнения по поводу «как относятся женщины к космосу?»

У них у всех были свои мнения. Они окружили кресло, в котором сидел Ремо. Руки, улыбки, голоса атаковали его. И каждой девушке он задавал один и тот же вопрос: «А ваше имя?» И каждый раз он не получал того ответа, которого ждал. В конце концов он сказал:

– Кроме вас есть еще девушки?

Они покачали головами. Потом одна сказала:

– Есть еще Синти.

Ремо насторожился.

– Синти? Какая Синти?

– Синти Фелтон, – засмеялась девушка. – Зубрила.

– А где она? – спросил Ремо.

– В своей комнате, где же еще?

– Я думаю, что ее мнение тоже стоит выслушать. Извините меня, леди. Где ее комната?

– На втором этаже, первая справа, – объяснила одна из девушек.

Он поднялся по ступенькам. Первая дверь направо была открыта. Он увидел стол, освещенный светом настольной лампы, и довольно милую ножку под ним. Он видел еще руку с длинными ухоженными ногтями, хозяйку которой скрывали книжные полки, стоявшие позади стола.

– Привет, – сказал Ремо. – Я пишу статью для журнала. Это было не совсем подходящее начало знакомства с девушкой, через которую он собирался проникнуть к ее отцу.

Она развернула стул, чтобы видеть Ремо. В дверном проеме она увидела высокого, широкоплечего, симпатичного мужчину. А он увидел еще одну представительницу поколения современных феминисток: девушку в голубой юбке, коричневом свитере и белых теннисных туфлях. Ее лицо было привлекательным, вернее могло быть привлекательным, если бы на нем была косметика. Но ее не было. Ее волосы были растрепаны, как после бури. Она жевала кончик карандаша. На ее свитере был приколот значок «За свободу».

– Я беру интервью у студенток.

– Да?

– Я бы хотел взять интервью у вас.

– Хорошо.

Ремо занервничал. Ему захотелось пошаркать ногой. Он намеревался воздействовать на ее чувства своим мужским обаянием, как учил Чжиун, но его сознание восстало, как будто перед ним была не совсем женщина. У нее были груди, бедра, глаза, рот, уши, нос, но отсутствовала женственность, что сразу бросалось в глаза.

– Садитесь на кровать. – Из уст другой женщины это прозвучало бы, как приглашение. Из уст этой девушки это звучало, как логичное предложение сесть на кровать потому, что в комнате был единственный стул, на котором сидела она.

– Как вас зовут? – спросил Ремо, раскрывая блокнот.

– Синти Фелтон.

– Сколько вам лет?

– Двадцать.

– Где вы живете?

– В Восточном Гудзоне, Нью-Джерси. Ужасный город, но папе он нравится.

– Что вы думаете об отношении женщины к космосу?

– Вы имеет в виду метафизику?

– Конечно.

– В сущности, женщина – всего лишь производитель детей в человекоподобном обществе… вы это записываете?

– Конечно, конечно, – сказал Ремо, быстро записывая непостижимые ученые глупости своей собеседницы. В конце интервью он пришел к выводу, что не понял ни слова из того, что она сказала.

Синти было очень жаль, но она должна подготовиться к завтрашним занятиям. Писатель заверил ее, что только она могла помочь ему развязать этот метафизический узел.

– Нет, – был ее ответ, – определенно нет.

Тогда он предложил ей позавтракать с ним.

Нет, снова был ее ответ, у нее твердое расписание дня.

Тогда, может быть, она даст ему фотографию своих голубых глаз?

Зачем, был вопрос, ему нужна фотография ее голубых глаз?

Потому что, был ответ, они такие голубые, каких писатель никогда не встречал прежде.

– Чепуха, – ответила она.

Глава 21

Синти должна была появиться в ресторане в 9.15. Для любой другой женщины опоздание было бы обычным делом. Но подобные ей девицы были пунктуальными и деловитыми.

Если Мак Клири не мог проникнуть в здание Фелтона, значит, там были ловушки. Как; черт возьми, он сам сделает это? Ремо вертел в руках стакан с водой. Во Вьетнаме все было по-другому. Там ты всегда мог вернуться в свое подразделение. Ночью кто-то другой стоял на часах, если там не стоял ты. Там ты чувствовал защиту.

Ремо отпил глоток воды, которая отдавала какими-то химикатами. Сейчас он не чувствовал себя защищенным. Ему некуда было отступать. У него не было отряда. До конца своих дней он будет теперь либо атаковать, либо отступать. Он поставил стакан и посмотрел на дверь. Он мог уйти сейчас, он мог просто выйти из ресторана и исчезнуть навсегда.

Ремо с трудом отвел глаза от двери. «Я прочту газету, – сказал он себе. – Я прочту газету с первого листа до последнего, а потом выйду из ресторана, поеду в Нью-Джерси, найду Фелтона и попробую узнать что-нибудь о Максвелле».

Ремо читал слова, не понимая значения написанного. Он сбивался и терял абзац, который читал. Прежде, чем он дочитал первую статью, кто-то вытянул газету из его рук.

– Сколько можно читать газету? – это была Синти, в блузке и юбке.

Она села и положила на стол две толстые книги.

– Я проголодалась, – объявила она.

– Тогда нужно поесть, – сказал Ремо.

Синти наклонила голову в притворном удивлении.

– Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь был так рад увидеть меня. У вас такая улыбка на лице, словно я только что обещала вам сто лет здоровой жизни.

Ремо кивнул и откинулся на стуле. Он протянул ей меню. Изысканная студентка Бриарклиффа, чье сознание было способно только на эстетические удовольствия, заказала апельсиновый сок, мясо, вафли, шоколадное мороженое, два стакана молока и чашку кофе с двумя сладкими булочками с корицей.

Ремо заказал жареный рис.

– Забавно! – воскликнула Синти. – Вы из Вьетнама?

– Нет. Просто диета.

Кусая последнюю булочку с корицей, она начала говорить:

– Я думаю, что ваша статья должна быть о сексе.

– Почему?

– Потому, что секс важнее всего. Секс реален.

– О, – сказал Ремо.

– В этом смысл жизни. – Синти нагнулась вперед, размахивая булочкой, как гранатой. Любовь не имеет никакого отношения к сексу. А секс не имеет никакого отношения к любви. Замужество это фарс, придуманный для масс структурой власти.

– Ими?

– Да. Ими.

Она зло хлопнула по булочке.

– Они заходят слишком далеко, говоря, что секс служит для размножения. Такое мнение, слава Богу, сейчас отмирает. Секс – это секс, – говорила она, разбрызгивая крошки. – Синти вытерла рот. – Это самый важный опыт, приобретенный человечеством, не так ли?

Ремо кивнул.

– И в замужестве мы лишь развиваем этот опыт, – сказал он.

– Чушь, – небрежно сказала Синти. – Замужество – это чушь.

– А вы разве не хотите выйти замуж?

– Зачем?

– Чтобы развивать свой опыт.

– Оно ведет только к появлению потомства.

– Но ваш отец… Разве вы не хотите сделать своего отца счастливым?

– Почему вы не упомянули о моей матери? – спросила Синти голосом, который вдруг стал прохладным.

Ответить нужно было мгновенно. Ремо выпалил:

– Потому, что я не верю, что она существует. Если бы она была, она была бы женщиной. А в мире есть только одна женщина. Ты. Я люблю тебя. – Ремо схватил ее за руки раньше, чем она осознала смысл его слов.

Это был рискованный шаг, но он сработал. Краска бросилась ей в лицо, она опустила глаза.

– Это довольно неожиданно, не так ли? – Синти оглянулась по сторонам, словно тайные агенты наблюдали за ее любовной жизнью. – Я не знаю, что сказать.

– Скажи, «пойдем, погуляем»!

Ее голос был едва слышен.

– Пойдем, погуляем.

Прогулка оказалась удачной. Синти разговорилась. Она не могла остановиться и каждый раз разговор возвращался к ее отцу, его занятиям и его апартаментам.

– Я не знаю, что он делает со своими акциями, но безусловно он делает большие деньги, – сказала она, когда они проходили мимо ювелирного магазина на улице Валнут. – Ты не придаешь значения деньгам, Ремо. Это мне нравится в тебе.

– Твой отец заслуживает похвалы. Для тех, кто имеет много денег, существует много соблазнов.

– Но не для отца. Он все время сидит в своих апартаментах. Он как будто боится появляться в этом безжалостном и жестоком мире.

Неподалеку от них какой-то мужчина рассматривал витрину магазина. Он был высокий и широкоплечий. Он прошел мимо Ремо и Синти дважды с тех пор, как они вышли из ресторана.

– Идем, – сказал Ремо, беря Синти под руку. – Идем сюда. – Через четыре квартала Ремо уже знал, что Синти редко жила дома, что стены их дома были очень гладкими, что она никогда не знала своей матери, и что ее дорогой папа был мягким и добрым со своими слугами. Ремо также понял, что за ними увязался хвост.

Они прогуливались и разговаривали. Они останавливались под деревьями, сидели на камнях и говорили о жизни и о любви. Когда стало темно и довольно прохладно, они направились в отель Ремо.

– Что ты хочешь на ужин? – спросил Ремо.

Синти включила телевизор и удобно устроилась в массивном кресле.

– Мясо. Жаркое. И пиво.

– Хорошо, – сказал Ремо, поднимая трубку белого телефонного аппарата. Пока он диктовал заказ, Синти разглядывала комнату, меблированную в модном стиле. Эта комната предназначалась для людей со средним достатком. Ремо продиктовал заказ и посмотрел на Синти, которая обхватила руками ноги и положила подбородок на колени. Ей нужно было что-то делать со своими редкими волосами.

Как только Ремо положил трубку, телефон тут же зазвенел в ответ. Ремо пожал плечами и улыбнулся Синти. Она улыбнулась в ответ.

– Вероятно, у них кончилось мясо, – сказал он и поднял трубку. Низкий голос сказал:

– Мистер Кабелл?

– Да, – ответил Ремо. Он пытался представить себе лицо говорившего. Возможно, это был тот человек, который следил за ними. Неужели Фелтон поставил охрану к своей дочери?

– Мистер Кабелл. Это очень важно. Вы можете сейчас спуститься в вестибюль?

– Нет, – ответил Ремо. Он хотел посмотреть, как далеко зайдет тот, кто звонил.

– Это касается ваших денег.

– Каких денег?

– Когда вы расплачивались вчера в баре, вы случайно уронили двести долларов. Я управляющий. Деньги находятся в моем кабинете.

– Я зайду утром.

– Мне бы хотелось, чтобы вы сделали это сейчас. Мы не любим нести ответственности.

Ремо знал, что был ловко приперт к стене. Он находился в комнате, снаружи которой были враги. Они знали, где найти его. Может быть, Мак Клири прав в том, что с ними нельзя совладать. В любом случае, он теперь не мог атаковать неожиданно. Всего два дня работы, а он уже потерял свое главное преимущество.

Он заметил, что его рука, сжимавшая трубку, вспотела. Его лоб покрылся испариной. Он глубоко дышал, заполняя свои легкие кислородом. Он должен был решиться. Сейчас или никогда. Он был номером один для «Кью». Ремо вытер взмокшую ладонь о брюки. Веселое настроение вернулось к нему.

– О'кей. Я сейчас спущусь.

Он повесил трубку, подошел к шкафу и достал чемодан. В нем лежало свернутое пальто, которое он надевал за день до этого. Он провел рукой по левому рукаву, пока не нащупал длинный, тонкий, металлический предмет. Повернувшись к Синти спиной, Ремо достал его и сунул за пояс. Специальный раствор натрия. Если он окажется не очень проворным, это поможет ему.

– Я должен выйти на несколько минут, – сказал он. – Звонили насчет моей статьи.

– О, – произнесла Синти с раздражением в голосе. – Должно быть, это очень важный звонок, раз ты так торопишься.

– Да, моя дорогая, важный. – Ремо поцеловал ее, но Синти зло отпрянула. – Я скоро вернусь, – сказал он.

– Когда ты вернешься, меня может здесь не оказаться.

Ремо пожал плечами и открыл дверь.

– Такова жизнь.

– Иди к дьяволу, – сказала она. – Если ты не вернешься, пока я ужинаю, я уйду.

Ремо послал ей воздушный поцелуй и закрыл дверь. Когда он это сделал, ослепительная вспышка света пронзила мозг и зеленый ковер фойе стремительно приблизился к его глазам.