Текст книги "Праксис"

Автор книги: Уолтер Йон Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Но если действительно придется запускать ракеты, то делать это будут люди под руководством фиктивных оружейников, и Мартинес полагал, что если что-то пойдет не так, то именно там.

Мартинес пытался предотвратить неприятности, определив своего ординарца, Алихана, в оружейный отсек, вместо того чтобы, как принято, прикрепить его к лазарету. Алихан ушел в отставку в чине старшего оружейника, и Мартинес полагал, что он может очень пригодиться в оружейном отсеке «Короны».

Но все же Мартинес надеялся, что до применения антиматерии дело не дойдет.

Он незаметно вывел на свой дисплей сигнал с контрольной видеокамеры оружейного отсека. Пристроив изображение в угол дисплея, он переключился на текущую работу: на дисплее уже мерцало новое сообщение.

– Команда с флагмана, – доложил он. – Второе подразделение, изменить курс эшелона на один-ноль-ноль от ноль-восемь-ноль, исполнять немедленно.

Мартинес нажал на кнопку, передавая новый курс одновременно капитану, пилоту, навигатору и рабочим ходового отсека, чтобы исключить возможность искажения информации при последовательной передаче.

– Команду принял, – ответил Тарафа. – Ходовая часть, отключить двигатели.

– Двигатели отключены, лорд каплей. – Все неожиданно утратили вес и удерживались в креслах только за счет того, что были пристегнуты.

– Пилот, разворачивайте судно.

– Разворачиваю, лорд каплей. Новый курс один-ноль-ноль от один-девять-ноль от ноль-восемь-ноль.

– Ходовой отсек, запускайте двигатели.

Снова тяжелый толчок в солнечное сплетение, опять амортизаторы распластываются на опорах. Раздался легкий скрежет металла.

– Двигатели запущены, милорд. – Как обычно, об этом можно было бы и не докладывать.

Через плечо Тарафы Мартинесу были видны навигационные дисплеи. Суда второго отделения сменили курс не слишком синхронно и теперь вместо ровного строя летели растрепанной стаей. «Корона» летела с фланга и направлялась прямо на противника, строго в соответствии с планом.

– Оружейники, – скомандовал Тарафа, – приготовиться к запуску ракет.

Мартинес подумал, что, если бы Тарафа не заботился так о том, чтобы его фиктивные прапорщики не потеряли лица, эта операция не вызвала бы ни малейших затруднений.

* * *

В ближайшем будущем Мартинесу предстояло увидеть Магарию, где размещалась новая база «Короны». Сама по себе планета особого внимания не заслуживала, ее сделали одной из основных флотских баз просто потому, что в ее системе открывались ворота целых семи удобных межпространственных тоннелей, всего одним меньше, чем в системе Заншаа, и вторая эскадра флота, расположившись между этими воротами, могла держать в повиновении фактически всю империю.

Когда Магарию открыли, это была дьявольски горячая планета, укутанная кислотными облаками, сотрясаемая постоянными тайфунами, и тысячелетия возни с ее климатом не сделали ее особенно пригодной для жизни. На кольце ускорителя вокруг Магарии насчитывалось больше обитателей, чем на всей планете. Несколько миллионов поселенцев существовали на средства, выделяемые военными, либо работали в крупном грузовом порту и обитали в нескольких городках, примостившихся вблизи станций планетарных подъемников. Единственной их работой было обслуживание флотских кораблей. Это были в основном наксиды, которые легче, чем другие виды, переносили здешний горячий сухой климат.

Флотом на этой планете командовал тоже наксид, госпожа командующая флотом Фанагия, известная педантка, которая правила планетой, не выходя из роскошных апартаментов на борту «Величия праксиса», огромного боевого корабля, способного огнем орудий обратить в пыль целую планету и в то же время обустроенного со всем комфортом, без которого немыслима жизнь старших офицеров корпуса.

Поскольку никто толком не знал, чего ждать после смерти последнего шаа, подразделения флота распределили по всей империи, чтобы иметь возможность предотвратить предполагаемые беспорядки. Теперь, когда становилось похоже, что все остается на своих местах и без вмешательства флота, эскадры начали снова собираться вместе, но все еще держались в состоянии боевой готовности. Две эскадры, подчиненные комфлотом Фанагии, стояли теперь на базе около Магарии и в ходе объявленных ею учебных маневров противостояли другим трем размещенным здесь эскадрам. Это было вполне справедливо, ведь корабли наксидов были основательно вооружены, и их эскадры состояли только из линкоров.

«Корона» прибыла на базу как раз к началу маневров и, к вящему беспокойству Тарафы, сразу оказалась самым маленьким судном второго подразделения: прочие корабли были как минимум малыми крейсерами.

Флот не так уж часто проводил маневры. Добираясь до базы, корабли больше месяца разгонялись при больших ускорениях, а потом столько же тормозили. До этого Мартинес только один раз участвовал в маневрах, и это было давно, когда он был кадетом на «Дандафисе».

Упражнения в прицельной стрельбе, особенно в обстановке, приближенной к боевой, явно не были коньком Тарафы. Мартинес ничуть не удивился, услышав напряжение в голосе капитана, обращающегося к офицерам, командующим орудиями.

– Орудия, это учение, – объявил Тарафа по форме. – Приготовиться к залпу номер один по цели, следующей за вражеским крейсером. Это учение.

– Это учение, милорд. Орудия готовы к залпу номер один по цели, следующей за вражеским крейсером.

– Орудия, это учение. Залп номер один.

Мартинес поглядел сектор своего дисплея, который транслировал изображение из орудийного отсека. Там ничего не происходило, что само по себе было хорошим знаком, все оружейники были в безопасности за укрепленными щитами.

Ракеты вышли на запрограммированную траекторию, сопровождаемые наблюдающим катером. Конечно, они не станут взрываться по-настоящему – разве что кто-нибудь в артиллеристском управлении что-нибудь основательно напутал, – но взрыв будет по крайней мере сымитирован.

Хотя как поведут себя ракеты, особой роли не играло: судьба каждого судна, не говоря уже о ракетах, была предрешена заранее. Штаб командующей флотом Фанагии основательно потрудился, расписывая сценарий этих маневров вплоть до последней детали. Обе эскадры наксидов, названные «защитниками праксиса», должны были защищать вход в один из межпространственных тоннелей от «мятежников», и праксису, равно как и эскадрам Фанагии, суждено было на этот раз вновь испытать триумф.

Что до «Короны», она примет участие в атаке на вражескую легкую эскадру. Ракетам, пущенным с обеих сторон первым залпом, суждено уничтожить друг друга, создав искусственную аннигиляционную вспышку, путая показания датчиков и затрудняя наблюдение за маневрами противника, – на деле ракеты взрываться не станут, и расстройство системы наблюдения было запрограммировано заранее. Второй залп вражеских орудий будет почти полностью нейтрализован системой противоракетной защиты, но одна из ракет взорвется неподалеку от «Короны» и повредит орудийный отсек, что вызовет необходимость в дренаже одного из хранилищ антиматерии, каковой и произведет ремонтный расчет корабля.

«Корона» будет продолжать сражение, даст еще несколько ракетных залпов, пока ее не поразит прямым попаданием ракета с вражеского флагмана ровно в 29:00:021. Все это сражение можно было бы зарядить в судовые компьютеры и воспроизвести вообще без единого приказа со стороны господ офицеров, но это было строжайше запрещено. Офицерам полагалось попрактиковаться в отдавании приказов, пускай и написанных заранее.

– Орудия, это учение. Второй залп. Это учение.

Офицеры старались скрупулезно точно проговаривать свои приказы. Их самих и их суда будут судить по тому, насколько точно они следуют плану. Цель участия в маневрах заключалась не в том, чтобы выиграть, но в том, чтобы точно следовать предписаниям.

– Это учение. Залп номер два произведен, милорд каплей. Это учение.

Получив известия об успешном попадании первых двух залпов, командование немного расслабилось.

– Вражеская легкая эскадра выпустила ракеты, – докладывал навигатор. – Ракеты направляются в нашу сторону. Предполагаемое время столкновения восемь точка четыре минуты.

Упомянутые ракеты на самом деле вылетели уже несколько минут назад, но лучи радара, распространяясь с ограниченной скоростью, близкой к скорости света, только сейчас донесли до «Короны» эту новость.

– Они разлетаются, милорд каплей! – Навигатор пытался изобразить изумление в голосе. – Вражеские корабли разлетаются!

Имелось в виду, что эскадра противника, обнаружив направляющиеся к ней ракеты, пыталась теперь поскорее разгруппироваться в пространстве. Обычно, стремясь держать свои суда под контролем, командующие эскадрами держали свои корабли в куче, на расстоянии не больше пары световых секунд, – но тесно скучившиеся суда представляли собой идеальную цель, в пределах которой одним взрывом можно было задеть сразу несколько судов. Вопрос о том, когда следует разгруппировывать корабли в эскадре, а когда нет, непрестанно обсуждался господами младшими офицерами в кают-компаниях. Что до старших офицеров, то они если и задавались этой проблемой, то не подавали вида.

Тарафа нахмурился, глядя на экраны.

– Орудийный отсек, это учение. Привести в готовность защитные лазеры.

– Это учение, милорд каплей. Защитные лазеры к бою готовы.

Когда второй залп противника долетит до них, защитные лазеры выстрелят лучами низкой энергии, может быть, даже просто иллюминационными зарядами. Все равно, попадут в них или нет, эти ракеты объявлены уничтоженными за несколько дней до того, как запущены, и предусмотрительно дезактивированы. Попадут в нее или нет, одной ракете суждено прорваться через защиту и взорваться, и ее холостой взрыв должен разрушить систему управления двигателем номер два, вызвав потенциальную утечку антиматерии, что потребует выбросить в пространство содержимое топливного бака. Кроме того, этот взрыв выведет из строя все ракетные установки и их датчики на одном борту фрегата.

На экране Мартинеса замерцало новое сообщение. Он с облегчением зачитал его Тарафе.

– Общее сообщение с флагмана «Величие праксиса». – Этот заголовок нужен был для того, чтобы не спутать свой флагман с тяжелым крейсером, командующим эскадрой мятежников. – «Бомбардировка Кашмы» не спустила с борта катер номер три. Всем судам действовать так, словно этот катер был запущен.

– Сообщение принято, – отозвался Тарафа. Он с трудом скрывал улыбку облегчения. Другое судно допустило промашку, к тому же это было судно из эскадры Фанагии.

Дела обстояли не так уж и плохо. Даже если «Корона» и допустит какую-то ужасную ошибку, она все равно будет не одна.

Через двенадцать минут эта ужасная ошибка и была допущена, когда корабль имитировал повреждение восьми ракетных пусковых установок. Такое повреждение невозможно исправить силами экипажа, поскольку сильные и непредсказуемые перегрузки, испытываемые боевым кораблем в сражении, могут по ходу ремонтных работ размазать ремонтников по шпангоутам. Вместо этого оружейники, укрывшись за толстыми стенками защитных камер, извлекли заклиненные ракеты из стволов при помощи дистанционно управляемых роботов, массивных машин, передвигающихся, подобно паукам, на множестве ножек от одной поликарбонатной опоры судна до другой, цепляясь силовыми манипуляторами за корпус судна, а специализированными щупальцами выполняя ремонтные работы.

Поначалу два ремонтных робота отлично справлялись с заданием. Один из роботов двигался очень медленно, зато безукоризненно точно. Заменив «поврежденные» системы управления, роботы начали вытаскивать ракеты из стволов. При этом одна из машин-многоножек зацепилась за другую и, пытаясь освободиться, повредила центральный гидравлический привод товарища. Гидравлическая жидкость разлетелась по всему ракетному отсеку, превратившись в условиях невесомости в веер прекрасных голубых брызг, и второй робот умер.

В итоге оба робота оказались выведенными из строя, поскольку умерший робот загораживал собой дорогу оставшемуся.

Мартинес зачарованно глядел трансляцию происходящего в ракетном отсеке, как глядел бы на любую катастрофу, которую не имел возможности предотвратить. Футболисты, которыми Тарафа укомплектовал оружейный отдел, имели сейчас все шансы пресечь карьеру своего покровителя.

Мартинес оторвался от экрана, чтобы сообщить о произошедшем Тарафе, но не стал этого делать. Капитан все равно не мог ничем помочь беде в оружейном отсеке, по крайней мере сейчас, когда он командует операцией. Может быть, ему будет спокойнее не знать сейчас об этом.

А кроме того, припомнил Мартинес, ему не полагается подглядывать за работой других служб.

Внезапно его внимание привлекло какое-то движение в оружейном отсеке. Там, паря в невесомости, двигались облаченные в скафандры фигуры.

Та из них, что была за главного, одной рукой держалась за опору, а другой, активно жестикулируя, управляла действиями остальных. По уверенной осанке командира и по некоторым его знакомым жестам Мартинес понял, что это был не кто иной, как его собственный ординарец, Алихан. Отставной оружейник пытался справиться с ситуацией.

Сколько еще осталось до следующего цикла ускорения? – с ужасом попытался сообразить Мартинес. Его пальцы уже протянулись к экранам, пытаясь вывести на них распорядок маневров.

Проклятье, ничего не получилось. Тарафа все держит под капитанским ключом. Мартинес в отчаянии поглядел на экран.

Две фигурки вытащили ракету из ствола и теперь протаскивали ее через путаницу конечностей покойного робота. Хорошо еще, что в ракету не было загружено антиматерии и поэтому она была не слишком тяжелой.

Сколько еще? – стиснул зубы Мартинес. Он подумал, не заорать ли: «Люди в оружейном отсеке!» – по крайней мере это предотвратило бы возможность неожиданного ускорения.

Нет. Без команды Тарафы корабль не пойдет на ускорение, а когда Тарафа отдаст приказ, Мартинес успеет предупредить его об опасности.

Он надеялся, что это так.

Еще одну ракету извлекли из ствола, человечек на экране просто расставил ноги пошире и вытащил ее за хвост. По крайней мере, какое-то применение физической силы этих футболистов.

На экране появилось новое сообщение.

– Команда с флагмана, – услышал он свой собственный голос. – Второе отделение, измените курс эшелона на два-два-семь от три-один-ноль. Ускорение четыре и пять десятых g. Приступить к выполнению в 28:01:000 корабельного времени.

Он взглянул на часы. Оставалось еще шесть минут.

Никогда еще он не был так благодарен уставу, согласно которому его шлем сейчас был опущен. Он нажал на кнопку передачи и проговорил во встроенный в шлем микрофон:

– Служащий Алихан!

– Да, милорд, – послышалось в ответ почти сразу.

– Вам осталось пять минут до следующего ускорения.

Несколько мгновений Алихан молчал, подсчитывая шансы успеть.

– У нас осталось три ракеты. Мы не справимся.

– И не надо. Отправляй людей в амортизаторы, а я потом расскажу капитану, что произошло.

Мартинес поглядел на неуклюжих людей в вакуумных скафандрах, протаскивающих ракеты среди раскинувшихся ног робота, – похоже, дело было безнадежное – и добавил:

– Нет, подожди-ка. – Он быстро обдумал только что пришедшую в голову мысль. – Сделай вот что. Пусть кто-нибудь возьмет на себя управление роботом. А остальные пусть вытаскивают ракеты из стволов и передают их роботу – пусть он держит их в манипуляторах, пока не закончится маневр. В них нету антиматерии, так что они безопасны, а по окончании маневров можно будет все доделать вручную.

– Так точно, господин. – Алихан сразу же отключился от связи, и Мартинес в тишине глядел на происходящее. Алихан сам направился к роботу и стал управлять его работой. Остальные открывали люки, вытаскивали ракеты и аккуратно передавали их оставшемуся в живых роботу. Руки-манипуляторы робота хватали ракеты и замирали.

Наконец фигурки в скафандрах выбрались из оружейного отсека и скрылись в защитных капсулах. Мартинес поглядел на часы.

26:51:101.

Осталось еще две минуты.

– Да, ну и бардак же в оружейном отсеке, господин, – рассказывал Алихан, начищая вторую пару сапог своего хозяина. – Никого из командования. Старший оружейник был настолько пьян, что не мог отдать ни одного осмысленного приказа. Один из двух оружейников первого класса – футболист, так же обстоят дела и с оружейниками второго класса. А двух кадетов, на которых обычно можно было положиться, – славные ребята, кстати, и быстро учатся – запихнули в катера и отправили куда-то прочь с судна.

– Я рад, что мне пришло в голову послать туда тебя, – ответил Мартинес. – Но ведь ты мог там угробиться.

Алихан поставил второй начищенный сапог рядом с первым и постучал пальцем по выключенному коммуникационному дисплею на левом рукаве.

– Я оставил Махешвари на связи. Он остановил бы ускорение, если бы кто-нибудь остался в оружейном отсеке.

Мартинес медленно кивнул. У унтер-офицеров были свои связи, своя разведка, свои собственные способы сохранить жизнь офицерам, которых флот поставил над ними.

«Если ты сумеешь найти старшего специалиста, который не будет пьяницей и у которого мозги будут в порядке, – поучал Мартинеса отец, – хватай его обеими руками».

Уже не в первый раз Мартинес благословлял отца за этот совет.

Мартинес достал виски из потайного сундучка темного дерева, который прятал под низкой кроватью. Приняв командование, капитан Тарафа заново облицевал офицерские каюты, равно как и свою, дорогим красным деревом, на фоне которого красиво смотрелись латунные ручки и темные изразцы с красно-белыми геометрическими узорами. Теперь в офицерских каютах постоянно пахло ароматическим лимонным маслом, которым полировали латунные накладки.

Мартинес считал, что заслужил пару глотков, выстояв две вахты подряд, пока «Корона» собирала все запущенные в космос катера, а Тарафа со старшими лейтенантами посещали флагманское судно, где комфлотом проводила совещание капитанов. Неразбавленный виски обжег горло, и комки напряженных мышц наконец-то начали расслабляться.

– Хорошо, что это была не настоящая война, – сказал Мартинес. – Вас бы всех пожгло гамма-излучением.

– Будь это настоящая война, – отозвался Алихан, – мы бы и не вылезли из укрытий, а просто воспользовались бы другой пусковой установкой.

Мартинес потер подбородок.

– Как ты думаешь, капитан узнает о том, что произошло?

– Нет. Роботов починили, как только закончилась тревога. Испорченные ракеты как-нибудь спишут – есть куча способов оформить исчезновение ракет.

– Меня это не слишком радует, – задумчиво ответил Мартинес, сделав еще один глоток. – Тебе не кажется, что капитану стоит обо всем узнать?

Что означало: «Тебе не кажется, что капитан должен знать, что это мы спасли его во время маневров?»

Алихан спокойно покачал головой.

– Не хотелось бы портить карьеру тридцатилетнему парню, которого просто выгонят в отставку. Ведь обвинят во всем старшего оружейника, а не футболистов.

– Это верно, – согласился Мартинес. Ему было противно подумать, что никто никогда не узнает, какой он умный. Но если старшего оружейника выгонят, обидится Алихан, а Мартинес слишком ценил Алихана, чтобы пойти на это.

– Ну что же, – он пожал плечами, – значит, так и оставим. Будем надеяться, что «Короне» не придется участвовать в войне до отставки старшего оружейника.

– Это маловероятно, господин, – Алихан бережно расправил усы. – Кроме того, «Корона» пережила капитанов и похуже Тарафы. Не беспокойтесь, мы переживем и это.

– Да, но переживу ли я? – задумчиво спросил Мартинес. Вздохнув, он засунул руку в стоящий под кроватью ларец красного дерева и вытащил новую бутылку виски. – Возможно, это поможет вам в ваших нелегких трудах, – сказал он. – Только не делись ни с кем из оружейного отсека.

Алихан торжественно принял бутыль.

– Благодарю вас, господин.

Мартинес допил стакан и решил больше не наливать, по крайней мере не сразу. Пример старшего оружейника был слишком нагляден.

– Жаль только, что это единственная твоя награда за спасение капитана от бесчестья.

– Обычно я получаю еще меньше, – заметил Алихан, ехидно улыбнулся и, отсалютовав, вышел.

Двумя днями позже, когда закончились совещания, на которых старшие офицеры обсуждали результаты маневров, командующая флотом Фанагия объявила об открытии спортивного фестиваля, который будет проходить на базе флота на планете. В фестивале примут участие команды со всех судов эскадры Фанагии, а футболисты «Короны» встретятся на специальном матче с магарийскими чемпионами – командой «Бомбардировки Пекина». Тарафа заявил, что команда немедленно приступает к интенсивным тренировкам – даже не дожидаясь, пока судно войдет в доки.

Вернувшись этой ночью со своей вахты, Мартинес не ограничился одной выпивкой. Да и двумя тоже.

Увенчанное куполом здание банка было построено из гранита в виде уменьшенной копии великого прибежища. Видимо, оно должно было символизировать постоянство власти, но теперь, когда великих господ больше не было, оно, похоже, символизировало что-то другое. Мистер Уэсли Уэкман, распорядитель, был чрезвычайно серьезным молодым человеком, хотя по его сверкающим ботинкам и модному браслету из человеческих волос можно было предположить, что вне стен банка он все же не столь чопорен, как в рабочее время.

– Ваша прибыль оставалась трехпроцентной с момента поступления в академию, – объяснил он. – И поскольку вы все это время не забирали полагающегося вам дохода, я могу с удовольствием сообщить, что сумма, лежащая на вашем попечительном фонде, превышает теперь двадцать девять тысяч зенитов, и всю эту сумму я смогу вручить вам в руки в день вашего двадцатитрехлетия.

Значит, через одиннадцать дней. По-террански – она знала когда-то одну особу, которая любила все считать в земных днях, – ей было бы двадцать лет.

Сула быстро прикинула, что можно купить на двадцать девять тысяч зенитов. Скромное жилье в верхнем городе или целый дом в приличном районе нижнего города. Или небольшую виллу с порядочным участком земли в провинции.

По меньшей мере дюжину костюмов от самых модных дизайнеров Заншаа.

Или одну подлинную розовую вазу в стиле помпадур, из Винсенны, датирующуюся четырьмя столетиями до покорения Терры, если поискать на аукционах в конце месяца.

Цены на фарфор были очень высоки, ведь аннигиляционные бомбы произвели в свое время массу разрушений на планете.

Потратить все наследство на вазу было странной фантазией, но Сула так упорно стремилась к этому моменту, что могла теперь позволить себе немного пофантазировать.

– Что мне нужно сделать, чтобы получить этот капитал? – поинтересовалась она.

– Заполнить небольшую бумагу. Если хотите, я могу оформить все прямо сейчас, и в день вашего рождения она вступит в силу.

Сула улыбнулась.

– Почему бы и нет?

Уэкман распечатал необходимые бумаги и протянул их Суле вместе с толстой ручкой с золотым пером. Потом он включил сканер, считывающий отпечатки пальцев, и толкнул его по столу к ней.

– У вас есть мои отпечатки пальцев? – изумленно спросила Сула. – Вы их хранили все это время?

Уэкман на всякий случай бросил взгляд на свои экраны.

– Да. Конечно.

– Не помню, чтобы у меня их когда-нибудь брали. – Сула закинула ногу на ногу, положила бумаги на колени и внимательно прочла их. Потом она вернула документы на стол, занесла ручку над строкой, где полагалось поставить подпись, и задумалась.

– Видите ли, – произнесла она, – я даже не знаю, что мне делать с этими деньгами.

– В нашем банке работает несколько консультантов по инвестициям, – ответил Уэкман. – Я могу представить вас мисс Мандолине – она сейчас как раз здесь.

Сула завинтила ручку.

– Дело в том, что я здесь проездом. Я даже еще не знаю, куда меня направят в следующий момент. – Она вернула ручку на стол Уэкмана. – Может быть, стоит оставить деньги на счету, по крайней мере до тех пор, пока я не сделаюсь лейтенантом?

– В таком случае вам вообще ничего не нужно делать.

– Ничего, если я возьму себе эти бумаги?

– Разумеется.

Она поднялась и вышла, провожаемая поклоном Уэкмана.

Что бы я стала делать с этой вазой, спрашивала она себя. У нее не было даже цветов, чтобы поставить в нее.

Надо будет зайти на аукцион и попрощаться.

Нечего было позволять себе мечтать.

– Бросьте его в реку, – сказала Гредель. – И проследите, чтобы он оттуда не выбрался.

Хромуша поглядел на нее с молчаливым одобрением, обнял и поцеловал в щеку.

– Я все сделаю хорошо, – заверил ее он.

Едва ли это возможно, подумала она, просто сделай это как можно лучше.

На следующее утро Нельда выгнала ее. Глядя на нее из-под налепленной поверх раны на лбу полосы лекарственного пластыря, она сказала:

– Я просто не могу больше видеть тебя здесь. Просто не могу.

В первый момент Гредель в ужасе решила, что тело Антония всплыло где-нибудь в районе Старого

Моста через Иолу, но тут же сообразила, что дело не в этом. Просто случившееся прошедшим вечером поставило Нельду перед необходимостью решить, кого она любит больше, Антония или Гредель. Она выбрала Антония, еще не зная, что выбирать его больше не имеет смысла.

Гредель отправилась к своей матери, и, увидев синяк на щеке дочери, Эва не стала возражать против ее появления. Гредель рассказала ей, что случилось, – благоразумно опустив часть рассказа, касающуюся разговора с Хромушей на лестнице, – и Эва обняла ее и сказала, что гордится такой дочерью. Они долго колдовали с косметикой, стараясь скрыть синяк.

А потом она повезла Гредель в Мараники, в кафе-мороженое Бонифация.

Хромуша и Панда помогли перетащить пожитки Гредель к Эве. Вещей оказалось много, у них все руки оказались заняты свертками и коробками с одежками, купленными для Гредель Кэроль и Хромушей. Блузы, штаны, платья, куртки, плащи, шляпки и туфли да еще драгоценности – все барахло, которое уже давно переполнило шкафы в ее комнате у Нельды и лежало аккуратными кучами на старом, потертом ковре.

Панду поразило, как аккуратно у нее все было разложено.

– У тебя тут все прямо систематизировано, – высказался он.

Эва на данный момент была в очень удачном положении. Ее мужчина был женат, посещал ее в строго определенные дни и ничего не имел против того, чтобы она проводила свободное время с друзьями или в кругу семьи. Но друзей у Эвы было немного – предыдущий ее мужчина не позволял ей ни с кем общаться, – и она была только рада, что сможет пообщаться с дочерью.

Хромушу поразило, что Гредель не захотела перебраться в один из его домов.

– Мне сейчас нужно побыть с мамой, – сказала ему Гредель, и, похоже, его удовлетворило это объяснение.

А про себя подумала: «Не хочу жить с тем, кто должен вскорости умереть». Конечно, ради нее он пошел на убийство, но значит ли это, что она должна оставаться с ним на всю жизнь?

Кэроль тоже была удивлена.

– Тебе нужно было перебраться ко мне! – объявила она.

Гредель обрадованно поглядела на подругу.

– Ты не станешь возражать?

– Конечно, нет! – с энтузиазмом воскликнула Кэроль, – Будем сестрами! Можно вместе ходить за покупками и развлекаться – вышло бы забавно.

Какое-то время Гредель наслаждалась заботой Кэроль и матери. Она проводила почти все время или с одной из них, или с другой, так что Хромуша даже начал ревновать или по крайней мере делать вид, что ревнует, – с ним трудно было разобрать, когда он серьезен, а когда прикидывается.

– Кэроль просто похитила тебя, – полушутливо жаловался он по телефону. – Вот ужо пошлю парней, чтобы отобрать тебя обратно.

Когда Эва была занята со своим мужчиной, Гредель ночевала у Кэроль. Места в ее большой кровати хватало. Тут она обнаружила, что Кэроль, вместо того чтобы засыпать, предпочитает доводить себя до комы: она набирала в шприц эндорфин и вводила себе дозу за дозой, пока не теряла сознание. Гредель пришла в ужас.

– Зачем ты это делаешь? – спросила она однажды, когда Кэроль достала шприц.

– Потому что мне это нравится, – раздраженно огрызнулась Кэроль. – Я без этого не могу заснуть.

Гредель отвела глаза. Ей совсем не хотелось раздражать Кэроль.

Как-то раз Хромуша взял их обеих на вечеринку.

– Придется брать с собой Кэроль, – сказал он Гредель. – А то я и тебя не увижу.

Вечеринку устроили по поводу того, что ресторан и клуб, в устройство которых Хромуша в свое время вложил деньги, прогорели и закрывались. В наследство ему осталась целая кладовая выпивки и полная холодильная камера закусок. Чтобы это добро не пропало, он созвал буквально всех, кого знал. Он заплатил персоналу за еще одну ночь работы и объявил гостям, что еда и выпивка бесплатные.

– Мы хорошо повеселимся сегодня, – сказал он, – а с завтрашнего дня я стану подыскивать кого-нибудь, кто занялся бы этим местом.

Это была последняя вечеринка, на которой Гредель была с Хромушей и его компанией. В большой зале было полно съестного, играла музыка, и все веселились от души. Смех звенел, отражаясь от покрытых ржавчиной железных перекрытий, усиливающих потолок клуба, – они не были декоративными, просто помогали держать вес размещенных этажом выше машин. Гредель ничего не пила, но все равно опьянела от общения с множеством веселящихся и подвыпивших гостей. Голова ее кружилась, как она кружилась в танце с Хромушей, отдавшись его умелым, сильным рукам. Наклонившись к ее уху, он негромко говорил ей:

– Живи вместе со мной, Землянка.

Улыбаясь, она качала головой:

– Не теперь.

– Я хочу жениться на тебе. Иметь от тебя детей.

По спине Гредель пробежала радостная дрожь. Она ничего не ответила, только обняла Хромушу и опустила голову ему на плечо.

Гредель не знала, чем она заслужила столько любви. Хромуша, Кэроль, мать – все они заполняли ужасную пустоту в ее душе, пустоту, о существовании которой она даже не подозревала, пока ее не заполнили теплом и нежностью.

Хромуша танцевал и с Кэроль, точнее, водил ее по танцевальной площадке, пока она прыгала в его руках вверх-вниз, что в ее представлении и было танцем. Кэроль веселилась как могла. За всю ночь она выпила всего пару бутылок вина, что для нее было очень умеренной дозой, а все остальное время танцевала с Хромушей и его ребятами. Уходя из клуба, она пылко поцеловала Хромушу, благодаря его за приглашение. Хромуша обнял обеими руками Кэроль и Гредель.

– Я рад доставить удовольствие двум моим прекрасным сестренкам, – сказал он.

Они отвезли Кэроль в Вольты и собрались после этого возвратиться в Фабы, чтобы провести остаток ночи у Хромуши. Но Кэроль почему-то не торопилась вылезать из машины, удобно усевшись между Хромушей и Гредель. Они болтали и смеялись, и привратник тоже мешкал, ожидая, пока понадобится открыть двери перед леди Сулой. Наконец Хромуша объявил, что пора уезжать.

– А чего ради вам тащиться обратно в Фабы? – спросила вдруг Кэроль, – Вы вполне можете устроиться в моей кровати. А я перебьюсь как-нибудь на софе.