Текст книги "Проповедь и преподавание по Ветхому Завету: Руководство для Церкви"

Автор книги: Уолтер Кайзер - мл.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Приложение А
Рабочий план для проведения синтаксическо-богословской экзегезы

Принципы и практические действия, которые я предлагаю как наиболее полезные, были детально изложены в предыдущих главах. Также они изложены в книге «На пути к экзегетическому богословию: Библейская экзегетика для проповедников» (русс. изд. СПб.: «Библия для всех», 2008). Поэтому я не буду повторять их снова, а просто буду следовать плану 2 части книги «На пути к экзегетическому богословию». Эти шаги помогут каждому, кто изучает Писание, в подготовке занятий в малых группах по изучению Библии или уроков в воскресной школе, при написании письменных экзегетических исследований в колледже или семинарии и подготовке воскресных проповедей, для личного тихого времени. Возможно, вы захотите несколько изменить предлагаемый план так, чтобы он соответствовал вашему стилю или акцентам, но в этом случае я хотел бы предупредить, что без этих компонентов возрастает опасность того, что недостаточно подготовленный материал, словно мертворождённый ребёнок, свалится на уши слушателей, в результате чего авторитет текста будет утерян.

Процесс, который я рекомендую здесь и в книге «На пути к экзегетическому богословию», содержит пять основных этапов подготовки текста для урока или проповеди:

1. Анализ контекста.

2. Синтаксический анализ.

3. Анализ слов.

4. Богословский анализ.

5. Гомилетический анализ.

Чтобы приблизительно очертить границы столь объёмной задачи, я советую каждому толкователю или преподавателю для подготовки урока, проповеди или занятия написать 7–8 полных страниц на каждый выбранный библейский отрывок. Приблизительное содержание этих страниц мы рассмотрим ниже.

Анализ контекста (стр. 1)

Каждый отрывок из Писания имеет три основных контекста: (1) канонический контекст, (2) контекст книги или раздела книги, (3) непосредственный контекст. Все три контекста важны, так как помогают нам увидеть лес до того как мы сосредоточимся на деревьях.

Канонический контекст

Перед тем, как мы начнём говорить о преподавании или изучении любого выбранного нами отрывка из Писания, нам необходимо понять роль этого отрывка во всём Божьем плане, изложенном в Библии. Этого можно достичь, если прочитать всю Библию несколько раз и в процессе чтения задавать вопрос: «Если Библия – произведение одного разума, а именно Божьего разума, то что является центральной идеей или планом, который объединяет все Писания?»

Другой путь – это изучение богословия Ветхого и Нового Заветов. Для изучения богословия Ветхого Завета я предлагаю свою собственную работу «На пути к богословию Ветхого Завета». В ней я отстаиваю идею единого плана-обетования, который впервые в деталях был представлен Аврааму и являлся Божьим заявлением о том, каким образом Он благословит весь мир. Другой работой на эту тему является книга, вышедшая в 1981 г. из-под пера Элмера А. Мартенса «Замысел Бога» (русс. изд. СПб.: «Библия для всех», 1995).

Контекст книги и раздела

После того как в одном или двух предложениях мы сформулировали идею всей Библии, настало время задать следующие два вопроса: (1) Какова общая цель и план книги, в которой находится изучаемый отрывок? и (2) Где проходит естественное деление текста на разделы, следуя которому мы определяем план книги и её цель?

Например, для книги пророка Малахии я предложил бы следующих два текста, по которым мы можем понять цель и план книги:

Я возлюбил вас, говорит Господь. (Мал. 1:2)

Ибо Я – Господь, Я не изменяюсь… (Мал. 3:6)

Таким образом, я считаю, что целью книги Малахии было показать неизменную любовь Бога к нам.

Границы разделов в книге важны, если мы хотим увидеть, как раскрываются цель и план. Иногда в начале (заглавия) или в конце (колофоны) разделов повторяются определённые слова или формулы, тем самым давая нам возможность увидеть авторское деление текста. Малахия использует вопросы, которые задают слушатели, в начале каждого из шести разделов книги (1:1–5, 1:6–2:9, 2:10–16, 2:17-3:6,3:7-12,3:13-4:6). Примером деления текста при помощи колофонов могут быть следующие отрывки из книги пророка Исаии: 40–48,49-57, 58–66, где первые два раздела заканчиваются фразой: «Нечестивым же нет мира, говорит Господь» (Ис. 48:22 и 57:21).

Непосредственный контекст

Выделите один-два абзаца, которые предшествуют и следуют за отрывком, по которому вы собираетесь учить. В этом контексте имеются историческая, географическая и литературная составляющие. Здесь мы можем воспользоваться информацией из библейских энциклопедий, словарей, археологических журналов, книг по истории Израиля и другими источниками.

Мы должны задать вопрос о том, как выбранный нами текст помогает раскрыть цель книги и раздела, в котором он находится. Затем мы должны определить, какой вклад вносит наш отрывок в развитие основной стратегии.

Синтаксический анализ (стр. 2–3)

Литературный вид

Каждая часть Писания имеет свой отличительный литературный формат, принадлежащий к одному из литературных жанров, которые были рассмотрены нами в предыдущих главах. Мы должны определить жанр отрывка, согласно характеристикам, рассмотренным в этих главах, и после этого приступить к толкованию текста в соответствии с этими характеристиками.

Деление текста на абзацы и родственные им формы

Текст, написанный прозой, демонстрирует своё развитие при помощи абзацев. Абзац – это единица мысли, которая, как правило, содержит одну идею. В поэзии эквивалентом одной идеи будут строфы, а повествования, с другой стороны, используют для выражения мысли сцены. Для нас лучшим способом обнаружения абзацев, строф или сцен будет наблюдение за изменением мысли. После того, как вы провели первичное деление текста на абзацы, строфы или сцены, сравните это деление с несколькими русскими переводами или еврейским текстом и выявите совпадения и несовпадения в делении.

Я настойчиво рекомендую в начале страницы нарисовать простую таблицу с колонками для каждого используемого перевода (например, Синодального, РБО и т. д.). Слева по вертикали нужно пронумеровать каждую строку таблицы в соответствии с номерами стихов используемого отрывка. Затем проведите горизонтальную черту под номером стиха, где заканчивается параграф (или его эквивалент в другом жанре) в каждом из переводов. Последнюю колонку можно назвать «Моё мнение», указать в ней ваше окончательное решение по поводу разделения текста и ниже описать причины такого решения.

Заметьте, что границы сцен обычно находятся в тех местах, где происходит изменение места, времени или действующих лиц. Правда, некоторые переводы обозначают даже перемену говорящего, но это ведёт нас к ситуации, когда в цели нашей проповеди будет слишком много пунктов. Также изменение лица, ох которого ведется рассказ, часто происходит там, где ни место действия, ни ситуация не меняются, а это значит, что толкователю нет необходимости вводить новую мысль или ещё один главный пункт в свой план.

Предложение-тема

После того как вы определили границы абзацев (или их эквивалентов в других жанрах), следующим этапом будет определение темы или главного предложения (предложения-темы) в каждом абзаце. Это предложение может находиться в начале, середине или в конце абзаца. Почти всегда это предложение выражает ключевую идею, раскрывающую смысл абзаца.

Диаграммное изображение или техническое расположение отрывка

Когда вы определите главное предложение в каждом абзаце, возьмите чистый лист бумаги и проведите вертикальную линию на расстоянии около 3 см от левого края листа (или от правого края, если Вы собираетесь делать это на иврите, поскольку на иврите пишут справа налево).

Главное предложение выпишите полностью за линией и покажите, как каждая фраза, предложение или часть предложения связана с ним, отступами расположив эти фразы, предложения или части предложений выше (в случае если они предшествуют предложению-теме) или ниже (если они следуют за ним). Грамматика и синтаксис служат решающим фактором, определяющим место отступов; делая отступ, мы указываем стрелкой на слово, которое грамматически связано с предыдущим или последующим предложением или фразой. Каждый раз, когда появляется знак препинания (запятая, точка с запятой, точка, вопросительный или восклицательный знак) или заканчивается фраза или часть сложного предложения, нам нужно принять решение: «В каком направлении развивается действие?» Это похоже на приближение к перекрестку – когда мы решаем, куда нам нужно ехать: прямо, повернуть налево или направо? Такое же решение мы принимаем при экзегезе текста.

Эта практика, когда мы вынуждены принимать решения относительно грамматических и синтаксических особенностей текста, снижает наш темп так, чтобы мы по-настоящему прислушались к тому, чему учит текст, о чём он рассказывает, какие иллюстрации предлагает нам, помогая изучать Писание и возрастать в нём.

(Прим. пер.: примеры построения диаграмм можно найти в книге «На пути к экзегетическому богословию: Библейская экзегетика для проповедников»; СПб.: «Библия для всех», 2008, стр. 168–185)

Анализ слов (стр. 4)

Довольно часто мы задаём вопрос: «На какие слова в тексте мне нужно обратить внимание?» Во-первых, мы должны изучить все слова, которые являются для нас проблемными и которые мы не знаем. Часто тщательное исследование этих слов является возможностью для нашего роста. Если я не расту как проповедник или преподаватель, то, соответственно, не будет расти и моя община или мои студенты. Вода может подняться только до уровня источника. Что истинно и в нашем случае.

Мы также должны понимать, что Библия является богатым источником всевозможных фигуральных выражений. Лучше всего обратиться к книге Буллингера «Речевые обороты, использованные в Библии» (Е. W. Bullinger Figures of speech Used in Bible). Впервые эта книга была опубликована в 1898 году и недавно переиздана издательством «Бейкер Букс». Она является прекрасным источником около 250 речевых оборотов и около 8000 примеров их применения в Библии. Указатель отрывков Писания составлен по каноническому порядку книг, глав и стихов. Книга является самым прекрасным и незаменимым источником для тех, кто занимается толкованием Писания.

Богословский анализ (стр. 5–6)

Один конкретный тип анализа слов заслуживает особого внимания из-за его технической важности и глубины, которую он придаёт нашим проповедям и обучению. Это изучение всех богословских понятий, находящихся в изучаемом отрывке.

Многие богословские слова незаметны для начинающих, но чем больше читаешь Библию, тем более внимательным становишься к использованию этих терминов и понятий в различных текстах.

Существует четыре способа изучения этих идей: (1) ключевые богословские термины, получившие статус технических в силу частого использования или первостепенной важности в основополагающих текстах; (2) аналогия применения в предшествующих разделах Писания; (3) аналогия веры и (4) комментарии. Каждый из этих способов нуждается в отдельном рассмотрении.

Ключевые богословские термины

Здесь мы можем зависеть от уровня наших библейских познаний или от использования Библии с перекрестными ссылками, например Библии Диксона и Томсона (Dickson Chain Reference Bible, Thompson Chain Reference Bible). Многие другие издания Библии содержат на полях перекрёстные ссылки к другим местам Писания, в которых содержатся те же богословские термины или понятия. Большинство учебных Библий предоставляют подобную помощь.

Для тематического изучения можно воспользоваться Тематической учебной Библией Нейва (Nave's Topical Study Bible). Другие захотят использовать таблицы содержания и указатели библейских богословских терминов или, что ещё важнее, различные богословские словари и справочники на иврите, греческом, английском, русском языках.

Большинство из этих лексических пособий разделены на четыре части: (1) описательные аспекты (охватывают форму и функцию); (2) употребление (в каких грамматических формах, в каких книгах и как часто использовано слово); (3) сравнение и выявление сходств со словами в других семитских языках; (4) контекстуальный аспект слова.

Аналогия использования в предшествующих разделах Писания

Многие богословские термины имеют свою «внутреннюю историю экзегезы». Эти термины используются в одном или нескольких ключевых отрывках, написанных ранее исследуемого отрывка. В большинстве этих случаев более поздний автор использовал ранее употреблявшийся термин в том значении, в котором он появился впервые, поскольку более ранняя часть Библии была фоном для более позднего автора, когда он получал новое откровение от Бога.

Такие ссылки могут иметь форму идентичных богословских терминов, могут быть аллюзиями или прямыми цитатами из более ранних текстов, а также цитатами и аллюзиями на события или персонажей, сыгравших ключевую роль в жизни Израиля благодаря их пониманию того, Кто есть Бог и что Он делает.

Аналогия веры

Аналогия веры отличается от аналогии использования в предшествующих разделах Писания. В аналогии веры мы обращаемся к дисциплине систематического богословия или доктрины, чтобы, рассмотрев Библию от начала до конца, найти все стихи, имеющие отношение к определённой доктрине веры. Здесь мы используем тематический подход. Как, выйдя в поле, мы можем собрать букет из различных цветов, так в аналогии веры толкователь обращается к симфонии для того, чтобы найти все места, где Писание использует данный богословский термин, или он полагается на систематическое богословие, собирая все отрывки в одно целое. Стихи собраны в единый букет и представляют учение всей Библии на ту или иную тему. Здесь толкователям следует быть осторожными, чтобы в своих выводах использовать лишь то, о чём говорит данный отрывок, а не присваивать тексту значение, взятое из другой части Писания. Но если данное значение действительно заложено в тексте и параллели явно присутствуют в учении Библии, мы не должны делать вид, что не располагаем всей Библией. Мы должны быть чёткими в наших методологиях, чтобы быть уверенными в том, что данное значение действительно находится в тексте и извлечено из него, а не привнесено в текст лишь потому, что чему-то подобному Библия учит в каком-то другом отрывке.

Комментарии

Всегда пытайтесь определить, чему учит отрывок, на основании грамматического и синтаксического анализа, прежде чем обращаться к комментариям. Комментарии не являются истиной в последней инстанции, но также мы не можем утверждать, что Дух Святой не работал через других людей, изучавших данный текст. Поэтому лучше всего выбрать 2–3 комментария, которые будут дополнять друг друга. Оцените подлинность и уместность их понимания данного текста, сравнив его со значением слов в непосредственном контексте, который вы изучаете. Записывайте основные идеи каждого комментатора, наблюдайте, как комментарии иногда расходятся во мнениях и какие из утверждений не подтверждаются текстом. После этого сравните мнение комментаторов с вашим собственным мнением.

Гомилетический анализ (стр. 7)

Пришло время собрать всё вместе так, чтобы слушатели могли по-новому услышать Божий голос, обращённый к ним в их сегодняшней жизни и ситуации. Это требует от нас творчества, развития профессиональных навыков, верности тексту и процессу, который мы назовём «принципиализацией» основных пунктов отрывка.

Тема или название проповеди (урока)

Как правило, каждый отрывок имеет точку вращения или центральную точку. Это может быть или центральный стих, который заключает в себе суть данного отрывка, или запоминающаяся, кульминационная или объединяющая фраза или предложение, кратко излагающее весь рассматриваемый отрывок. Такие слова выполняют функцию оси или точки опоры для всего отрывка.

Это та фраза, предложение, часть предложения или стих, что даёт нам наилучшую идею для определения темы или названия нашего урока или проповеди. Тема или название должны быть сформулированы так, чтобы это привлекало внимание современных слушателей. Они не должны иметь форму просто поучительного утверждения или трюизма.

Одна из подсказок – использовать глаголы в настоящем времени, чтобы наставление звучало как рассказ о том, что происходит в данный момент.

Вопросительные слова

Одной из форм проповеди и обучения называется «предложный метод» (prepositional approach). Этот подход помогает нам организовать материал каждого абзаца, сцены или строфы. Для того чтобы определить, чему учит отрывок, мы должны выяснить, на какой из шести вопросов отвечает этот отрывок: кто? что? почему? где? когда? или как? И только один вопрос можно выбрать для проповеди или урока. Нужно взять выбранную нами тему или название проповеди (урока), затем обратиться к нашей диаграмме и по поводу каждого абзаца (или его эквивалентов) задать вопрос: «Говорит ли [вставить выбранное вами название отрывка] о ком-то, о чём-то или объясняет, почему, где, когда или как?» Одно из этих слов будет отвечать на поставленный вопрос наиболее удовлетворительно.

Гомилетическое ключевое слово

Идеальной парой для каждого вопросительного слова является то, что мы называем гомилетическим ключевым словом. Это ключевое слово имеет три основных характеристики, которые должны обязательно присутствовать: (1) это должно быть существительное, называющее что-то; (2) это должно быть абстрактное существительное; (3) это должно быть абстрактное существительное во множественном числе. Единственное существительное, которое нельзя здесь применить, – «вещь» (в смысле «что-то, нечто»), так как оно конкретно не называет то, о чём вы собираетесь говорить. Используемое нами существительное должно быть абстрактным, поскольку мы хотим определить принципы, которые будут полезными в современной жизни. И поскольку мы, как правило, имеем дело с несколькими абзацами, имя существительное должно стоять во множественном числе.

Например, если мы определили, что вопросительным словом является «почему?», то ключевым гомилетическим словом в таком случае, как правило, является слово «причины». Вопросу «когда?» соответствуют слова «время» («времена») или «ситуации». Вопросу «как?» – «способы» или «подходы».

Основные пункты отрывка

Из каждого абзаца (или его эквивалента) рождается один главный пункт или утверждение. Каждое из этих утверждений будет отвечать на вопрос посредством выбранного вами гомилетического ключевого слова. Толкователь должен сформулировать тему каждого абзаца в виде вечных и неизменных истин, которые верно передают идеи библейского автора и, вместе с тем, применимы к конкретным нуждам современного мира.

Заключительное обращение

Каждая проповедь или урок должны содержать один или два заключительных абзаца с призывом к действию, побуждение к изменениям, обращение к совести, ободрение на сегодняшний и завтрашний день или обвинение в нежелании раскаяться и изменить образ жизни. Мы должны задать следующий вопрос: «К чему призывает нас Бог в данном тексте: что мы должны сделать, сказать или в чём мы должны покаяться?»

Как посланники Христа мы умоляем людей примириться с Богом. Львиную долю нашей подготовки мы должны уделять молитвенному размышлению над текстом для того, чтобы призыв к тому или иному действию был основан на тексте. Слишком часто в евангельских церквях проповедники и преподаватели ставят перед аудиторией только когнитивные цели. Мы призываем людей верить, помнить или вспомнить – всё это касается познания. Но мы весьма редко задумываемся о конкретных действиях, к которым текст призывает всех, кто слышит его. До тех пор, пока Божье Слово не получило отклика, проповедник или учитель не достиг нужного результата. Пусть наш Господь поможет нам помочь друг другу быть более эффективными, к славе и чести Его Святого Имени.

Приложение Б
Цельность Библии в век богословского плюрализма[118]118
  Перепечатано с изменениями из Evangelical Journal 18(2000): 19–28. Иен. с разрешения)


[Закрыть]

На мой взгляд, самым драматическим событием 20 века была публикация в Суани Ревыо статьи У. К. Уимсатта и Монро Бэрдсли «Заблуждение относительно значения» (1946 г.).[119]119
  W. К. Wimstatt and Monroe Breadsley, “The Intentional Fallacy,” Swanee Review 54 (1946) перепечатана в William К. Wimstatt Jr., The Verbal Icon: Studies in the Meaning of Poetry (New York: Farrar, Straus, 1958), 3-18.


[Закрыть] Эхо этого взрыва было слышно в литературном мире в течение всего столетия. Большинство острожных предположений этого дуэта к настоящему времени затерялось среди популярных версий их работы, которые утверждают нечто подобное: что бы автор ни имел в виду и ни намеревался сказать через написанный им (ею) текст, это не имеет никакого отношения к тому значению, которое мы находим в тексте! Исходя из этого, читатель становится одним из творцов значения текста.

Этот потрясающий тезис изменил правила коммуникации и интерпретации. Он указал направление для постмодернизма с сопутствующими ему методологиями, с освобождением литературного произведения от утверждений и мнения автора и заменой его множеством значений, которые были вложены в текст каждым отдельным читателем! Это стало сутью вопроса о целостности, так как сейчас 21 век изо всех сил старается понять, имеет ли слово целостность хоть какое-нибудь значение для нас.

Постмодернисты часто говорят нам, что ошибкой предыдущих поколений было «заблуждение относительно значения», то есть ошибочная зависимость от того значения, которое автор вкладывал в свои слова, как подлинного источника значения текста. Наоборот, самонадеянно заявляли представители Новой критики, значение нужно искать в читателе или как минимум где-нибудь в слиянии горизонтов автора и читателя, что пытался доказать Ганс-Георг Гадамер в 1960 году.

Книга Гадамера «Истина и метод»[120]120
  Hans-Georg Gadamer, Truth and Method: Elements of Philosophical Hermeneutics, translated and revised by Joel Weinsheimer and Donald G. Marshall (New York: Seabury, 1975; reprint, Crossroad, 1982). На русском языке: Гадамер, Ханс Георг. Истина и метод: Основы философской герменевтики. М.: Прогресс, 1988.


[Закрыть] объясняет тезис, изложенный в её названии, а именно: истины не может быть там, где читатель пытается вернуться к значению, вложенному в текст автором. Это невозможно, потому что каждый толкователь имеет новое и совершенно иное понимание текста, связанное с его личными обстоятельствами и историческим моментом. Следовательно, мы не можем избежать предвзятости, так как каждый из нас привносит в текст оттенки своей способности прийти к единому значению данного текста – и, в гораздо меньшей степени, способности найти значение, вложенное в текст автором. Действительно, процесс толкования скорее способствует, чем препятствует появлению предвзятых мнений относительно текста. В любом случае, значение текста является неясным, зачем же делать вид, будто оно изначально задано и неизменно? Значение текста всегда превосходит автора, поэтому является частью процесса создания, а не воспроизведения. Лишь содержание, а не автор определяет значение текста. В заключение, утверждал Гадамер, толкование текста никогда не является исключительно результатом перспективы, с которой рассматривает текст толкователь, или только результатом первоначальной исторической ситуации, в которой создавался текст. Но это «слияние горизонтов» (нем.: Horizontvershmeltzung). Здесь две перспективы порождают третью – альтернативную и, следовательно, новое значение. Более того, прошлые значения не могут быть воспроизведены в настоящем, так как прошлое, и это было доказано, не может иметь присутствия или подлинного статуса в настоящем. Но что это, как не тонко замаскированная диалектика Гегеля, с тезисом, которому противостоит антитезис, в результате чего рождается синтез?

Если двадцатый век недостаточно пошатнулся от тезисов Уимсатта, Бэрдсли и Гадамера, прозвучавших в период между 1946 и 1960 годами, то в 1965 г. последовало продолжение от Поля Рикёра.[121]121
  Paul Ricoeur, Interpretation Theory: Discourse and the Surplus of Meaning (Fort Worth: Texas Christian University Press, 1976).


[Закрыть] Он присоединился к нападкам на целостность любых письменных сообщений, настаивая на семантической независимости текста от намерений его автора. Текст значит то, что он говорит читателю, а не обязательно то, что имел в виду его автор. После того, как текст записан, его значение уже не определяется ни автором, ни пониманием его слов первоначальной аудиторией. Все последующие поколения читателей могут вписывать в текст свою собственную ситуацию, так как текст, в отличие от разговора, выходит за пределы первоначальных обстоятельств. Так как новые значения текста не обязательно должны полностью противоречить пониманию первоначальной аудитории, они могут быть отличными от него, могут быть богаче или гораздо беднее. В заключение Рикёр предоставляет тексту возможность открыть целый мир новых значений, поскольку значение больше напрямую не связанно с тем, что написано, и с тем, на что текст ссылается. Новое значение было освобождено от ситуационных ограничений.

Среди этой всеобщей многоголосой какофонии, звучащей и по сей день, лишь два одиноких голоса осмелились противостать расправе над автором: итальянский специалист по истории права Эмилио Бетти и Е. Д. Хирш – американский профессор английского языка в Университете Вирджинии. Признавая важность работы Бетти[122]122
  E. D. Hirsch Jr., Validity in Interpretation (New Heaven: Yale University Press, 1967).


[Закрыть], опубликованной в Риме в 1955, Хирш в 1967 написал свою работу,[123]123
  Самой доступной работой Бетти является Emilio Betti, Die Hermeneutik als allgemeine Methodik der Geisteswissenschaften (Tubingen:‘Mohr, 1962), переведена и перепечатана в Richard Е. Palmer, Hermeneutics: Interpretation Theory in Schleiermacher, Dilthey, Heidegger and Gadamer (Evanston, 111.: Northwestern University Press, 1955), 92.


[Закрыть] в которой он исследовал вопрос о том, как мы можем проверить достоверность значения, которое приписываем тексту. Его ответ на этот вопрос был отвергнут всеми, в том числе даже некоторыми евангельскими христианами. Он осмелился утверждать, что буквальное значение – это то, что автор желает передать при помощи особого порядка слов. Более того, продолжает он, единственным настоящим различительным критерием, помогающим отличить истинное и правомерное толкование от ложного и неправомерного, являются авторские утверждения или его истинные намерения. Таким образом, значение указано в тексте; а значимость, с другой стороны, указывает на взаимоотношения между значением и человеком, концепцией, ситуацией и тому подобным. Значение текста задано и неизменно, но значимость может меняться и меняется.

Полярные точки зрения на текст, предложенные теми, о которых мы говорили выше, продолжают доминировать в 21 веке. Именно этот вопрос больше, чем какой-либо другой, привёл нас к кризису целостного подхода к литературе.

Библейская целостность в экзегезе

Современный отказ признавать за автором право определять значение текста радикально повлиял на содержание учебников по библейскому и литературному толкованию, вышедших за последние 40 лет. В законной попытке избежать вызывающего скуку, монотонного и сухого пересказа библейской информации, в которой исторический контекст «тогда», относящийся ко времени до Рождества Христова или к 1 веку по Р.Х., контролирует всю проповедь, многие, подобно маятнику, качнулись к другой крайности, поставив читателя владыкой над процессом определения значения. В этом раскачивании маятника слишком большой акцент сегодня делается на «сейчас», с ударением на применении и значимости текста, при этом почти не предпринимается никаких попыток понять, существует ли какая-либо связь между значимостью и применением текста и значением, которое вложил в него автор.

Но каким образом евангельский проповедник или преподаватель может попасть на удочку подобного разделения внутри Божьего Слова, подвергая, таким образом, опасности Божественный авторитет текста, предназначенного для Божьего народа? Ответ не придётся долго ждать. Для некоторых евангельских христиан этот ответ расположен в двух областях: (1) практика Кумранской общины, относящаяся приблизительно ко времени нашего Господа Иисуса, и (2) обширная и субъективная практика цитирования Ветхого Завета, утверждаемая новозаветными авторами. Аргумент, который до сих пор широко принимается евангельскими христианами, и который, я считаю, наносит вред нашему движению и, в конечном счёте, доктрине об авторитетном и непогрешимом Писании, состоит в том, что в Библии можно обнаружить дополнительное значение, которое превосходит понимание библейских авторов. Бог, будучи божественным автором Писания, мог поместить эти дополнительные значения в текст таким образом, чтобы они ускользнули от взора человеческих авторов, которые записывали эти тексты по Божьему вдохновению. Таким образом, теория двойного авторства, появившаяся в нашей среде, приписывает историческое, грамматическое, контекстуальное значение автору, а более глубокое, духовное, практическое значение, или то, что одни называют sensus plenior (лат. «полное значение»), а другие именуют мидраш или пешер, приписывает тексту.

Как же мы пришли к такому положению дел? Происходило это в три этапа. Первую волну вызвал католический автор Андреа Фернандез, который в 1925 г. впервые применил понятие sensus plenior и описал его. Но окончательно сформулировал его отец Раймонд Е. Браун в 1955 г. в своей докторской диссертации в Университете Св. Марии «Sensus plenior Священного Писания», а спустя двадцать лет эта идея начала появляться и в евангельских кругах. Браун определил sensus plenior как «дополнительное, более глубокое значение, задуманное Богом, но не очень чётко осознаваемое человеческим автором, которое обнаруживается в словах библейского текста… когда их изучают в свете последующего откровения или развития понимания откровения».[124]124
  Raymond E. Brown, “The Sensus Plenior of Sacred Scripture” (S.T.D. diss., St. Mary’s University, 1955), 92.


[Закрыть] Эта точка зрения постулирует «двухколейный путь» откровения: первый находится на поверхности текста, а второй, более глубокий, сокрыт не в словах текста, грамматике или синтаксисе, но в чём-либо ещё, чтобы его могли обнаружить лишь последующие поколения. Кроме того, этот взгляд позволяет более позднему откровению (то есть находящемуся в Новом Завете) «выравнивать» тот смысл, который был объявлен в более раннем откровении, но основания для корректировки этого нового уровня значения до сих пор не были определены. Также не было предоставлено ни одного текстового свидетельства, кроме утверждения о том, что всё Писание имеет одного Божественного Автора. Более того, этот взгляд утверждает, что если Бог является Первоисточником откровения, Он волен приписывать тексту любые значения, которые хочет, несмотря на семантические и лингвистические ограничения, обычно присутствующие в тексте.

Второй волной была серия диссертаций кандидатов на докторскую степень в области Нового Завета, написанных в Великобритании и посвященных использованию ветхозаветных цитат в Новом Завете. «Использование Ветхого Завета Св. Павлом» Эрла Эллиса является самой ранней из этих работ; после неё последовало несколько других. Общим для большинства этих работ был тезис, согласно которому авторы Нового Завета приписывали более ранним частям откровения новое или дополнительное значение, которое не могло находиться в лежащем на поверхности значении или в грамматике авторского текста. Этот вопрос горячо оспаривался некоторыми авторами в 70-е, 80-е и 90-е годы, но многие пришли к выводу, что данное утверждение истинно, так как является результатом большого количества написанных на эту тему диссертаций.

Третьей волной, которая распространялась одновременно со второй, было обнаружение нескольких комментариев среди Свитков Мёртвого моря. Кумранская община практиковала так называемую экзегезу пешер, где современные ей ценности, личности или ситуации непосредственно воспринимались как экзегетическая оценка личностей прошлого, событий и обстоятельств, о которых шла речь в библейских текстах. Так, под «праведником» в книге пророка Аввакума (1:4) они понимали основателя кумранской секты, их «учителя праведности». Подобным образом, в комментарии Кумранской общины на книгу пророка Аввакума халдеи, или вавилоняне, превращались в современных для ессеев римлян, угрожавших их общине.