Текст книги "Игра со смертью (СИ)"
Автор книги: Ульяна Соболева
Соавторы: Вероника Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
* * *
Рино почувствовал изменения во мне, это было на том самом понятном нам обоим уровне, который недоступен ни для кого, кроме нас двоих. Мне иногда становилось страшно от того, насколько он чувствует меня. Намного лучше, чем я его, и я больше не играла, была сама собой, мне не нужно было прятать свои чувства и эмоции – я выплескивала их. Самые разные… и радовалась как ребенок этой свободе. И вот снова игра…грязная, подлая. Смотреть ему в глаза и лгать, понимая, как сильно он возненавидит меня потом, и не поверит ни одному слову.
Несколько раз я думала о том, что должна все ему рассказать…но тогда он убьет и отца, и своих пленников. Я не готова была заплатить ТАКУЮ цену за наши отношения. Они и так слишком дорого стоили.
Я смотрела на Рино, на его руки…на те самые руки, которые сводили меня с ума своей безупречной мужской красотой…и понимала, что они приносят боль моей матери. Возможно, он даже пытал ее и наказывал за ошибки отца, а потом этими же пальцами прикасался ко мне. И мне не хотелось верить отцу. Ложь. Моя мать не может быть в этом доме, он бы мне рассказал. Рассказал бы? Почему я так решила? Из – за того, что теперь я ближе к нему, чем раньше?
Как же я презирала себя за трусость сейчас, не решаясь сразу поговорить с ним. Тянула время, обдумывая, что сказать, а смски продолжали приходить. Мне было страшно, что Рино увидит их. Я стирала и понимала, что разговор неизбежен, и я снова играла…только его не обмануть, он почувствовал перемену сразу, только не понял, что она настолько серьезная. Пока в разгар одного из приемов я не увидела подругу матери, и поняла, что должна начинать действовать… у меня почти не осталось времени, и мне так страшно было получить ответ Рино. Понять, что в планах его мести ничего не изменилось, даже несмотря на то, что я рядом и в тот же момент…убить его предательством.
Рино вышел за мной на веранду, обнял сзади, зарывшись лицом в мои волосы.
– Что не так, Девочка? – прошептал на ухо и развернул к себе лицом.
– Все не так, – тихо сказала я и отвела взгляд, но он заставил посмотреть себе в глаза снова.
– Что именно?
– Ты любишь меня, Рино?
Усмехнулся уголком чувственного рта и привлек к себе.
– Типично женские вопросы? Сомнения?
Я не сопротивлялась, склонила голову ему на грудь, чувствуя, как он гладит мои волосы.
– Нет, Девочка, не люблю.
Резко посмотрела в глаза, ожидая увидеть улыбку, как подтверждение того, что это несерьезно, но наткнулась на потемневший взгляд.
– Болен тобой, заражен, отравлен. Подыхаю по тебе. Хочу разорвать на части, на кусочки…и чтоб каждый их них был моим. Хочу посадить на цепь, сковать по рукам и ногам, связать и любоваться, как веревки впиваются в твою плоть, обозначая твою принадлежность мне. Это любовь?
– Нет, – ответила так же серьезно, – разорви на кусочки и каждый из них твой. Там, под кожей, выбито твоё имя, – залюбовалась своим отражением в его разных глазах, провела по векам кончиками пальцев, а он даже не моргнул, – на мне и так цепь, веревки, кандалы…а ключи от них, – скользнула по шее ладонью, к груди, к распахнутому вороту рубашки, – а ключи здесь, – положила руку туда, где его сердце. Перехватил мою ладонь и сжал сильнее.
– Значит, ты навечно в неволе – их теперь невозможно достать, только если вырезать его.
Несколько секунд смотрели друг другу в глаза.
– Но дело не в этом, да?
Я кивнула.
– А в чем?
– Ты мне все равно не доверяешь, Рино.
Он прищурился, но руку мою не выпустил.
– Моя мать. Она в твоем доме, да?
Хотела забрать руку, но он прижал ее сильнее.
– Кто сказал тебе?
Внутри все напряглось, натянулось пружиной. Только не нервничать…постараться.
– Зачем говорить…я почувствовала…ее запах. Я чувствовала с самого начала…но сейчас намного сильнее. Ты дал мне свободу перемещения.
Она здесь?
Затаилась, ожидая ответа Рино, долго, испытующе смотрел мне в глаза и наконец – то ответил:
– Да.
– Ты не сказал мне.
Воцарилась тишина…пугающая ожиданием ответа, реакции.
– И не только она, это что – то меняет?
Я медленно выдохнула.
– Только то, что мать женщины, которую ты любишь, сидит в подвале и страдает в тот момент, когда ты ласкаешь ее дочь и признаешься ей в своих чувствах.
– Я спросил: это что – то меняет, Викки?
Тон стал холоднее, но он так и не освободил мои пальцы, прижимая их к своей груди до боли. Насколько я выдержу эту игру, насколько буду правдоподобна…насколько смогу заставить его поверить мне?
– Как я могу быть счастлива с тобой, зная, что моя мать томиться в клетке? Она ни в чем не виновата, Рино. И в том, что ее муж так поступал с тобой, тоже.
– Между нами это что – то меняет? – вопрос прозвучал как выстрел в упор.
– Да, меняет…как я могу улыбаться тебе, Рино? Как я могу прикасаться к тебе, если каждый раз я буду думать о том, что предаю ее и не пытаюсь ничем помочь.
– Ты выбрала меня, Викки, прекрасно зная о том, что никому из твоей семьи я не прощу того, что они делали со мной. Никому…кроме тебя. И я не скрывал этого никогда.
Я все же вырвала руку и отошла к окну, услышала, как он сделал несколько шагов и остановился сзади.
– Значит, ты накажешь и меня, Рино. Значит, ты равнодушно закроешь глаза на то, что я страдаю и тоскую по ней, на то, что я люблю ее, и она вырастила меня. Значит, в какой – то мере ты мстишь и мне тоже, даже теперь, и это будет между нами всегда.
Я провела пальцем по запотевшему стеклу. Даже не заметив, как вывела на нем «Мой Рино». Увидела его отражение.
– Долгие годы, Девочка, – он вдруг сжал меня сильно за талию, – долгие годы, столетие, это было целью моей жизни. Ты приняла это, когда осталась здесь со мной. Я не давал тебе обещаний, что все изменится ради тебя.
Рука сильно сдавила меня, мешая дышать.
– Это моя мать. Я знаю, что, если отец попадется в твои руки, ты покараешь его, ты покарал так же Армана, Рино, – пальцы впились в мою кожу причиняя боль, но я не замолчала, – ты тоже должен был понимать, что я не смогу закрыть глаза на все.
– Жалеешь его?
Прорычал мне в ухо.
– Да, жалею. Но я не просила тебя о нем, я спросила о маме.
– Почему о нем не спросила?
Ладонь поползла по моему бедру, поднимая материю платья верх. Я дернулась, но он сжал сильнее, как в тиски, задирая подол на поясницу.
– А вдруг он уже мертв, Викки?
Я вырвалась из его объятий.
– А моя мать, Рино? Она жива?
Он привлек меня к себе снова, сжимая так сильно, что у меня потемнело в глазах.
– Жива.
– И что ты сделаешь с ней?
Я все еще пыталась вырваться, и он посадил меня на подоконник, удерживая за талию, лихорадочно поднимая подол платья, сжимая мои волосы на затылке, заставляя запрокинуть голову, но я дернула головой, впиваясь в его плечи ногтями.
– Что ты сделаешь с ней, Рино?
Он не слушал меня, рванул корсаж платья вниз, обнажая грудь.
– Я не могу так, – всхлипнула и впилась ему в волосы, – не могу так, Рино!
– Я ее отпущу, Девочка…, – жадно прижался губами к моим губам, – отпущу ее…ну же…ответь мне…я хочу тебя. Сейчас.
Он лихорадочно целовал меня, сминая ладонями мое тело, раздвинув мои ноги коленом, притягивая к себе за бедра, и я застонала, почувствовав его пальцы в себе, запрокинула голову, закатывая глаза от наслаждения, забывая обо всем, отдаваясь ему, покоряясь голоду, который не утихал между нами, а становился все яростнее. Голоду, к которому теперь примешивалась лихорадочная пульсация времени…отсчета…сколько раз он еще обнимет меня, поцелует, возьмет мое тело, прежде чем…Прежде чем убьет меня. Потому что бежать я не собиралась – мое место рядом с ним. Эту клятву я не нарушу.
* * *
Рино сдержал слово. Как только мы вернулись домой, он отдал мне ключи от железной двери, ведущей в подвал. Сказал, что я могу выпустить ее сама, охрана отвезет Дороти туда, куда она пожелает. Он уехал, пообещав вернуться через сутки. Боже. Как мне не хотелось его отпускать, я прижималась к нему всем телом, я шептала ему о любви, я не могла им насытится… я понимала, что больше у меня не будет возможности сказать ему об этом…больше он мне не поверит. А сейчас Рино целовал меня, зарывался в мои волосы, слизывал слезы с моих щек.
– Что ты, девочка…что с тобой? Я ненадолго. Обещаю. Ненадолго. Если задержусь, пришлю за тобой машину и привезу к себе. Ты мне веришь?
«Ты мне веришь…веришь…веришь…»
* * *
Я всматривалась в лица охранников, пытаясь угадать, кто из них помогает отцу. Мне нужно было передать ключи, после того, как мать будет на свободе, чтобы тот сделал дубликат и вернул их мне.
Когда я поняла, кто это, мне стало не по себе…этот молчаливый тип сопровождал меня круглосуточно. И у меня не возникло ни одного подозрения…и он так близок к Рино. Он часто был моим водителем в поездках по Асфентусу и не выдал себя ни одним словом или взглядом. Как только Рино передал мне ключи, Леон пришел ко мне в комнату и жестом показал, что ему нужен ключ. Я отрицательно качнула головой… у меня тоже были свои условия. Те, которые мы с отцом не обсуждали.
– В правом крыле…через полчаса.
Он молча вышел из моей комнаты, а я закрыла лицо руками. Меня колотило крупной дрожью. Сейчас все могло пойти не так…все могло перевернуться, и мне стало так страшно. Я позвонила Рино… он ответил не сразу. Перезвонил через несколько минут. Я хотела еще раз сказать ему, что люблю его. Мне это было необходимо. Услышать его тихий смех и такое родное: «Девочка…Моя Девочка… я скоро». Вытерла слезы и, резко выдохнув, вышла из комнаты. Вот и всё. Я больше не услышу от него «Моя Девочка»…это было в последний раз.
* * *
Леон ждал меня в назначенном месте, переминаясь с ноги на ногу. Я увлекла его за собой к лестнице, где не было камер.
– Сразу к делу. Сейчас я выпущу мать, и ты отвезешь ее за пределы Асфентуса.
Тот хотел возразить, но я оскалилась, и он закрыл рот.
– Отвезешь ее, а потом мы спустимся в подвал вместе, и ты поможешь мне освободить Армана Рассони. Заберешь проклятый сундук и моего мужа. Вывезешь его отсюда. Понял?
– У меня другой приказ. Я должен вывезти вас.
– Приказы сейчас отдаю я. Иначе все отменяется. Я никуда не поеду. Вместо меня поедет Арман. Или так, как я сказала, или никак…или я вообще сдам тебя Рино, и тогда ты можешь себе представить, что он с тобой сделает.
После этих слов на невозмутимом лице Леона проступили капельки пота. Боится. Смертельно боится. Вот и отлично – пусть боится.
Глава 21
Когда я увидела мать, сердце сжалось от радости и сожаления, она так исхудала, она так плакала, увидев меня живой, целовала мое лицо, сжимала в объятиях, умоляла бежать вместе с ней…Ровно до того момента, пока не посмотрела мне в глаза. Она прочла там то, что я ей так и не сказала.
– Это утопия, Викки…ты не будешь с ним счастлива. Посмотри на него – в нем ничего, за что можно уцепиться. Только мрак, только черная дыра, он затянет тебя в нее, как в воронку, он погубит тебя, Викки. Беги от него. Отец поможет тебе скрыться.
Я отрицательно качала головой, а она гладила меня по щекам.
– Ты пожалеешь. Милая…как я пожалела, когда поняла, какой монстр твой отец. Но было так поздно, Викки. У тебя еще есть выбор, есть возможности. Он Зверь. Он садист. Ты не представляешь, на что он способен.
Я представляла. Намного больше, чем она. Я знала, что Рино – монстр…мой монстр, и пока я рядом с ним – в нем все еще остается что – то человеческое. Ненадолго…ровно до того момента, как он поймет, что я его предала.
– Он уродовал Армана на моих глазах, Викки. Это психопат и садист, милая. Ты бы не хотела знать, что он сделал с ним. А я… я все это видела своими глазами. Мне страшно, Викки. Он не пощадит тебя. Одна твоя ошибка – и разорвет на части.
И это я тоже знала лучше, чем она. Но я сама дала ему это право, я сама сказала, что вся принадлежу ему, и это действительно так. Я люблю этого монстра до такой степени, что готова быть разодранной на части. Мои часы уже тикают, и я хочу успеть… я должна успеть хоть что – то сделать.
– Все будет хорошо, мама. Все будет хорошо.
Я обняла ее, сжимая тонкие руки.
– Прощай, мама.
– Я буду молиться за тебя, милая….я буду за тебя молиться.
Я улыбнулась ей… Есть те, кто не созданы быть вампирами. Моя мама была именно такой. Чудовищной ошибкой обращения, и только отец мог поддерживать ее и заботится о ней, чтобы она не умерла с голоду. Дороти все еще верила в Бога и истово надеялась, что, если не будет убивать и пить человеческую кровь, кара Господня не настигнет ее. Но мне уже ни одна молитва не поможет.
Дороти вывезли на машине за пределы Асфентуса и она позвонила мне, сообщив, что купила билет на самолет. Она все еще звала меня с собой.
К рассвету я спустилась вместе с Леоном в подвал с несколькими пакетами крови. Леон нес сумку с инструментами. Снять с Армана кандалы и вскрыть люк, находящийся в подвале. Через него они должны выбраться наружу. Ворота временно обесточены, а по ту сторону ограды Леона ожидает машина.
Я нашла Армана в одной из клеток и то, что я увидела, заставило меня согнуться пополам от тошноты, подступившей к горлу. Его глаза были завязаны грязной окровавленной тряпкой, а на теле не осталось живого места. Он валялся на полу, скрючившись, обхватив себя руками, как загнанное, забитое животное. Испуганное, подыхающее от боли и страха.
Даже не почувствовал меня… Я влила в него несколько пакетов с кровью, придерживая за голову, надавив на щеки. Как же мало у меня времени. Ничтожно мало.
– Пора уходить!
Леон появился передо мной, сжимая в руках небольшой стальной ящик, отливающий блеском.
– Еще немного времени.
Тот бросил взгляд на Армана.
– У нас его нет. До рассвета час. Мы должны выехать до того, как начнется пересменка у охраны. Ваш отец не будет меня долго ждать.
Я в отчаянии посмотрела на Армана, который шевелил потрескавшимися губами и жадно ловил капли крови.
Послышался шум открывающихся ворот и шорох покрышек по гравию. Глаза Леона расширились от ужаса. Мы поняли это оба… Рино вернулся. «После моего звонка…почувствовал…»
Сколько времени займет, прежде чем он спустится сюда?
– Бросайте его. Мы еще успеем! – Леон протянул мне руку, но я отрицательно качнула головой.
– Его забирай.
Звук шагов приближался, и я видела, как мужчина стиснул челюсти.
– Поздно. Я с ним не выйду. Так вы идете или нет?
Нет. Я уже никуда не иду… он понял по моему взгляду, скрылся в глубине черного коридора. Я слышала стук железа…скрежет и сильных хлопок…а потом тишина. Леон ушел. Я посмотрела на Армана и провела пальцем по его щеке.
– Прости меня… это я втянула тебя во все это. Сможешь ли ты когда – нибудь простить меня.
Только сейчас я понимала, что моя мать имела в виду под страшными пытками…только сейчас, видя, насколько он искалечен лишь за то, что посмел меня любить и заботиться обо мне. Я утащила его за собой в ад. В мой… В наш с Рино ад.
Лязгнул замок, и я вскинула голову, прижимая Армана к себе. Сердце билось так сильно, что, казалось, вырвется из груди. Рино вошел в подвал вместе с Арно и еще несколькими охранниками. Посмотрел на меня, потом на Армана, лежащего на моих коленях, на пакет крови.
– Проверь! – кивнул Арно и снова посмотрел на меня. Не сказал ни слова, только глаза стали черными, затянулись жуткой пленкой ненависти. Подошел ко мне и за волосы поднял на ноги, отшвырнул к стене с такой силой, что я, ударившись, отлетела на несколько метров. Наклонился к Арману, нащупывая пульс, провел пальцами по груди. Снял перчатку… Все как в замедленном кадре.
– Рино, нет! – я закричала, поднимаясь на ноги, бросаясь к нему, но он отшвырнул меня снова, вонзил когти в грудь Армана и повернулся ко мне с жутким оскалом.
– Рино, пожалуйста, я умоляю тебя, не надо…Я виновата. Не он. Он ни в чем не виноват. Пощади его. Накажи только меня!
Закричала, оглушая саму себя, сползая по стене, когда Рино вырвал Арману сердце и сжал в ладони с такой силой, что по руке потекла кровь… просто раздавил, глядя мне в глаза. На его лицо брызнули капли крови, и он, смахнув их тыльной стороной ладони, слизал с кожи. И это больше не был взгляд того Рино, которого я знала. Я видела монстра, психопата, который наслаждался тем, что только что сделал. Какая – то часть его ликовала и получила дикое наслаждение от убийства… «Он зверь. Машина смерти. Я сделал его таким. Он животное, Викки».
– Сундука нет! – голос Арно ворвался в звенящую тишину, наполненную запахом крови и смерти. Наполненную ужасом и моим отчаянием. Рино встал на ноги и подошел ко мне. Он не отреагировал на возглас Арно….и мне стало жутко, когда я поняла, что Рино уже знал об этом. Понял еще в тот момент, когда не нашел меня в доме.
– Оно того стоило, Викки?
Вымазал мне лицо кровью Армана, сжимая пятерней за скулы, пронизывая горящим взглядом, полным презрения:
– Скажи мне, сука, оно стоило того, чтобы раздвигать передо мной ноги и разыгрывать этот спектакль?
Я молчала, меня лихорадило, мне казалось, что мое сердце остановилось уже сейчас… оно перестало биться от осознания нашей потери.
– Мы вышлем погоню. Он не мог далеко уйти!
Но Рино ничего не слышал, он пачкал мои губы окровавленными пальцами и с ненавистью продолжал изучать мое лицо.
– Хорошая актриса… идеальная, Викки, – сжал мне горло второй рукой и приподнял по стенке вверх, – браво, тварь. Я, бл**ь, поверил!
Резко повернулся к Арно:
– Уведи ко мне в комнату. Выслать погоню. Заблокировать все входы и выходы с дома. Усилить охрану!
Он больше на меня не смотрел, отшвырнул как тряпичную куклу и пошел к выходу. Мне хотелось броситься за ним… но я не могла пошевелиться, ползла по каменному полу, стараясь не смотреть на труп Армана, захлебываясь слезами, понимая, что это действительно конец. Все бесполезно. Единственное, на что я еще надеялась, что когда – нибудь Рино поймет, почему…Может быть.
* * *
Один… два… три… Я поднимался по лестнице, считая шаги…
Четыре… пять… уже пять… Шесть… семь… восемь…Восемь шагов…Так близко.
Капли падают на пол… Кап – кап – кап…Я приблизил ещё на три шага нашу с тобой встречу, Девочка. Когда – то точно так же я считал твои торопливые лёгкие шаги навстречу мне.
Капли летят вниз, оставляя кровавую дорожку на моём пути к тебе, Викки. Тонкий красный след, тянущийся за мной. Тень твоей Смерти, Девочка.
Я снова и снова провожу пальцем по острию лезвия, с извращённым удовольствием смакуя аромат собственной крови, разрезая плоть. Вдыхая его, впитывая каждой клеткой тела. Он сдерживает чудовище внутри, Викки. Чудовище, которое жаждет крови и плоти. Ему нужна твоя кровь. Оно готово разорвать тебя, заставить кричать от дикой боли и корчиться в адской агонии. Оно неистово мечется внутри, стараясь вырваться, грызёт мои кости, выворачивает наизнанку внутренности, требуя тебя в своё пользование.
Но я решил, что ты достойна другого, Девочка. Да, мать твою, за эти два месяца мнимого счастья, лживого, как твои глаза, ты всё же заслуживаешь большего, чем стать жертвой кровожадного зверя.
Вошёл в комнату и остановился, застыв, когда она подскочила с кровати. Красивая… Дьявол её раздери. Всё ещё безумно красивая для меня. Безупречная. Фарфоровая кожа, искусанные пухлые губы и бездна отчаяния в тумане серых глазах. Мокрые следы на бархате щёк. Она плакала. Она страдала. Конечно, по нему. Она слишком хороша для Носферату.
Правда, мне наплевать на её мнение. Она моя. В последний раз, но моя. И я не отдам её никому!
* * *
Я слышала его шаги. Точнее, я могла их угадать по приближающемуся запаху. Я ждала его. Он должен был прийти. Не сразу. Не в ту же секунду. Он должен был принять решение, и он его принял. Уже поздно о чем – то умолять, просить, доказывать. Он не поверит. Он и не хочет верить. И я знала об этом, когда спускалась вниз в подвал, чтобы выпустить Армана, когда помогла Леону забрать сундук для отца. Это был мой долг. Долги надо возвращать. Рино тоже пришел за своей частью долга. Ему я должна еще больше, чем Арману и Альберту. Ему я задолжала его собственную веру, надежду…. их не осталось. Я все отняла…взамен на жизнь. За все нужно платить…иногда настолько дорого.
Дверь распахнулась, и я резко вскочила с постели… с той самой постели, где ночью… всего лишь прошлой ночью он любил меня. И уже тогда я знала, что это последняя наша ночь.
Дверь захлопнулась за ним, и воцарилась тишина. Та самая гробовая, мертвая тишина, когда слышно, как бьется его сердце и мое. Мне страшно посмотреть ему в глаза. Потому что в них отразиться его решение… Я медленно выдохнула и все же посмотрела на него. Долгий взгляд. Молчаливый. Никто ни о чем не кричит, не упрекает, не рвет душу. И я читаю в его взгляде приговор. Выпрямилась, чувствуя, как ослабели ноги, как замирает сердце. Нет, не от страха… от боли, которую я вижу в его глазах. Она передается мне эхом, взрывной волной. Да, мне жаль моего палача. Он пришел убивать меня, а мне его жаль. Потому что я уйду, а он останется с этим жить… Ради этого я рискнула своей. А он будет проживать эти минуты снова и снова, сгорая на адском огне.
– Ты все решил, – тихо сказала и вздрогнула от звука своего голоса.
* * *
Нет, Викки, это было твоё решение. Ты его приняла в тот момент, когда решила воспользоваться моим доверием. Второй раз за свою жизнь я доверился кому – то, кроме себя. И второй раз совершил одну и ту же фатальную ошибку. Потому что снова поверил тебе. Снова, чёртова сучка, тебе. Ты предала меня так, как еще никто и никогда не предавал за всю мою проклятую жизнь…и подставила.
Но вслух я всего лишь кивнул и тихо подтвердил, не отводя взгляда от её глаз:
– Решил!
Она на мгновение прикрыла глаза, выдыхая, принимая свой приговор, и я едва не заорал, требуя, чтобы она открыла их. Я хотел в последний раз нырнуть в эту серую бездну, окунуться в неё с головой, пытаясь достать дна. Потому что я понятия не имел, что там. Возможно, оно кишит безобразными чудовищами, скрывающимися за обликом грустного ангела…А, возможно, там пустота. Абсолютное ничто. И вот это страшнее любых чудищ. Потому что пустоту не убить, не победить, не заполнить ничем. Я знал это. Я пытался. И не смог. Так и остался подыхать на дне её глаз, тщетно пытаясь освободиться от невидимых щупалец, удерживавших меня в её власти столько времени. Но с каждым днём, с каждым взглядом на неё, с каждым её словом эта хватка лишь больше усиливается, не отпуская, причиняя невыносимые страдания… лишая желания освободиться. А я слишком долго был в плену у Эйбелей. Пришло моё время свободы.
Я подошёл к ней и провёл кончиками пальцев по щекам, носу, губам. Повторяя каждую чёрточку, каждый изгиб. Запоминая. Да, со временем я выжгу её из своего сердца, выкину из памяти. Но сейчас я должен запомнить её. Если вообще возможно, что я забуду.
– Нет больше моей Девочки… Что ты с ней сделала, Виктория?
* * *
Он приблизился ко мне. Так медленно. Тянет время, и я его понимаю. Решение принято, но приговор нужно привести в исполнение, а это сложнее. А у меня внутри поднималась волна облегчения. Какое – то дикое спокойствие и отчаянная жалость. Нет, я не жалела его той унизительной жалостью, которую презирают… я жалела о его искалеченном сердце, о вывернутом сознании, жалела о том, что не умеет верить и уже не хочет, о том, что останется один…без меня. Ни одна женщина не будет любить его так, как я, никогда…Но после того дикого счастья, что мы пережили вместе, никто не согласится на меньшее и никто уже не готов нырнут обратно в ад. Мы горели в нем оба, в равной степени, и мне было жаль, что от меня останется кучка пепла… а ему корчиться живьем всю вечность. Одному. Сражаться с собственными демонами, которые сожрут его… а меня не будет рядом, чтобы не дать ему погрузиться в кровавое безумие.
Прикоснулся к моему лицу, и я закрыла глаза снова, наслаждаясь прикосновениями. Такими нежными, осторожными. Прощается. Хочет запомнить. И запомнит. С этой секунды я стану бессмертной для него. Медленно подняла веки и взяла его за руку, приложила к груди, туда, где очень тихо стучало мое сердце.
– Она здесь…Слышишь она бьется там внутри? Просто ты больше её не видишь… а она здесь и останется с тобой, даже после…
Сильнее сжала его запястье.
– Все правильно, Рино… сейчас все правильно.
* * *
– Всё правильно для таких, как мы, Викки… – провёл рукой по волосам. Шёлковые. Как её сердце. Красивая ткань, но мне всегда казалась ненастоящей… Холодной. Бесчувственной. Как её сердце.
И снова некто орёт в диком крике, требуя намотать тёмные локоны на ладонь и вгрызться в нежное горло. Настолько хрупкое, что достаточно лёгкого движения клыков, чтобы залить пол её кровью, чтобы заставить выть от боли, пока я буду отрывать куски её плоти от тела. И зверь прыгает внутри меня, танцуя дикий танец нетерпения, торопливо шагая из стороны в сторону. Он голоден и хочет получить своё блюдо немедленно.
Но моя Девочка всегда была слишком красивой. И я хотел запомнить её такой. Идеальной. Даже с этой обреченностью в глазах. Будь проклята эта связь, я и сам чувствовал это отчаяние, пустую безысходность, затопившую сознание, поселившуюся в сердце. В том самом сердце, которое постепенно замедляло свой бег. Оно больше не торопилось. Ему больше не для кого биться.
– Скажи мне, Викки…Скажи мне это в последний раз.
* * *
Он тянул время… я понимала, что тянул. Не мог решиться или расстаться. А я не хотела торопить, не хотела помогать ему. Пусть побудет со мной дольше. Пусть запомнит меня, впитает мой запах, пусть мой взгляд проникнет к нему под кожу, чтобы остаться там навсегда. Потому что мертвые никогда не меняются, они не становятся хуже, они не стареют, их не портит время, они всегда такие, какими мы видели их в последний раз. И я останусь для него такой, как сегодня…и во мне нет ненависти. Только любовь и отчаянное сожаление, что сейчас он убьет не только меня, но и себя. Он уже никогда не станет прежним после этого. Пусть смотрит мне в глаза и всегда сомневается… всегда. Когда – нибудь он все поймет или узнает, и захочет вспомнить…захочет вернуться в прошлое, и я буду ждать его там. Когда в его жизни будут другие женщины, пусть вспоминает мои глаза и то, как убивал нашу любовь собственными руками. Я знала, что так и будет.
Провела по его скуле кончиками пальцев, по губам, наслаждаясь прикосновением.
– Твоя девочка. Нет тебя – нет меня
Обхватила лицо ладонями, заглядывая в глаза, так чтобы он видел свое отражение в моих.
* * *
– Твоя девочка. Нет тебя – нет меня. – На выдохе. Прощаясь. Она знает, понимает, что это конец. Она всегда была умной девочкой. Пусть даже и не моей, чёрт бы её побрал, но всё же достаточно умной. Если смогла въесться под кожу настолько сильно, что теперь я знал, что стану пустым без неё. Не просто исчезнет часть меня. Я исчезну полностью. Я. Рино. Когда – то названный так ею. Рино, у которого, как оказалось всё же оставались глупые мечты и надежды. тот Рино испустит дух сразу же, как только навсегда закроются её глаза. И останется только Смерть.
Викки молчит, заглядывая в мои глаза, горячие ладони обжигают моё лицо нежностью. И мне безумно хочется прижать их сильнее своими руками. И в то же время я хочу отбросить их, заорать, чтобы эта дешёвая тварь не смела дотрагиваться до меня, а иначе сорвёт все планки, и я разорву её тут же, переломаю хрупкие кости. Дьявол. Как же сильно я хотел слышать, как они хрустят, видеть, как Викки скручивает от невыносимой боли, как её рвёт собственными кишками. Да, именно так. Но я молчу. Я молчу, потому что вижу, что её губы неподвижны. Но я, бл***дь, я слышу её голос. От отдаётся в висках, сжимается сердце в отчаянии, от тихого
– Твоя девочка. Нет тебя – нет меня.
Всего два предложения. Именно их я хотел услышать перед нашей смертью. И пусть это грёбаный обман. Пусть она всего лишь пытается надавить на жалость, но я заслужил. Да, будь они все прокляты. Но я заслужил то, чтобы слышать эту ложь сейчас. Всего лишь на одну ложь больше, чем вчера…чем за эти гребаные месяцы.
Прижал её к себе, зарываясь рукой в волосы, лаская большим пальцем затылок, не отпуская взгляда лживых глаз.
– Девочки никогда не было, Викки. – Хрусталь входит в её тело мягко, осторожно. – Я придумал её себе. – Прямо в грудь. Она открывает рот в немом крике, и я так же бесшумно кричу вместе с ней, прижимая вплотную, чувствуя каждое движение лезвия ножа, разрывающего не только её, но и меня, ощущаю, как сбегают по щекам кровавые слёзы. Мои последние слёзы по ней. По нам.
* * *
Мне хотелось попросить его подождать. Не ради меня. Нет. Ради него. Еще немножко. Дать нам времени без ненависти. В нем ее сейчас не было. Не знаю, почему, возможно, у него тоже не осталось сил ненавидеть и этого он не может мне простить. Своего поражения. Но он так сильно ошибается, это я проиграла. Я проиграла нашу любовь, его доверие, нашего ребенка, наше будущее – я все это проиграла. И я не хочу просить его пощадить меня, потому что я никогда не приму его жалости, потому что это единственное правильное решение, и между нами так много грязи, лжи, фальши, масок и этого не зачеркнуть ничем. Он смотрит на меня, а я на него, понимая, что вот – вот он обрубит эту ниточку, которая нас связывает, и будет истекать кровью. Ему будет больнее, чем мне. Он тоже об этом знает. Увидела в его глазах слезы, и сердце зашлось, перестало биться…Никогда я не видела слез в глазах Рино, даже когда его жестоко пытали и истязали…и сейчас, я уверена, он даже не осознает, что плачет. Мой убийца плачет обо мне. Я бы тоже заплакала о нем, о нас. И плачу, но беззвучно. Прижал к себе рывком, и я вскинула руки, чтобы обнять его за шею. В последний раз…груди коснулось острие ножа, и я закрыла глаза, чувствуя, как медленно оно погружается в плоть, сильнее сжала пальцами его плечи. Я хотела сказать, что люблю его…..
* * *
Я переодел её в белое платье. В то самое, в котором она могла бы повторить свои клятвы. Она была невероятно красива, белоснежный ангел на фоне чёрных простыней. Даже побледневшая и в одночасье вдруг ставшая почти прозрачной. Выражение абсолютного спокойствия застыло на её лице. Навсегда. И если бы не чёрное пятно, расползавшееся на её груди, можно было бы подумать, что она сейчас проснётся. Откроет свои ясные, улыбка нежно коснётся пухлых губ, она вскинет безжизненную сейчас руку и погладит меня по щеке. Как все эти дни, наполненные океаном лживых чувств и обещаний.
Я лёг с ней рядом, уткнулся носом в волосы, вдыхая её запах…Мой личный фетиш. Изменившийся. Теперь к нему примешался запах смерти. Я вдохнул его в себя, вдохнул полной грудью…чтобы понять, что она действительно умерла. Умерла. Я её убил. Всего лишь час назад. Своими руками.
Как щелчок в сознании. Он включает все чувства. Все эмоции, которые выключились автоматически, когда я увидел её на полу, прижимающую к себе того подонка. Ради которого пошла на предательство, на низость, ради которого раздвигала передо мной ноги и так виртуозно играла в любовь. И теперь я не только чувствую холод, утекающей из неё жизни, я не только ощущаю, как разрывает мою грудь адская боль…Я знаю, понимаю, что мне не остановить это.
