Текст книги "Игра со смертью (СИ)"

Автор книги: Ульяна Соболева

Соавторы: Вероника Орлова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Глава 19

Я не знаю, сколько времени провела вот так, на нем. Мы молчали. Не потому что нам было нечего сказать друг другу, а потому что мы не хотели разрушить этот момент ничем. Ни одним словом. Я терлась щекой о его грудь, как кошка, мне нужно было ощущать…чувствовать беспрерывно. Это нельзя было назвать голодом, это намного больше, чем голод – это потребность, которую я не могла контролировать. Я то нежно гладила ладонями его тело, наслаждаясь прикосновениями, то сминала с какой – то дикой жадностью, покрывая поцелуями его грудь, чувствуя, как пальцы Рино впиваются в мои волосы сильнее, показывая, что и он готов неистовствовать от наслаждения прикасаться ко мне. Иногда я поднимала голову и смотрела ему в глаза. Мне было жизненно необходимо смотреть в них и больше не видеть там ненависти. И это длилось минутами, часами. Только взгляды и трение губ о его губы… нет, не поцелуи, а скольжение, шумно втягивая его запах, закатывая глаза от наслаждения, так, чтобы он это видел и его пальцы на моих щеках… так медленно, едва касаясь. Я даже не понимала, что он вытирает мне слезы, потом снова прижимает к груди и перебирает волосы, гладит по спине, повторяя каждый изгиб и ямочку, иногда вызывая щекотку, и снова глаза в глаза – я улыбаюсь, а он нет… просто жадно смотрит. Мы так привыкли молчать, когда были вместе, что уже не нуждались в словах. Можно просто переплетать пальцы, касаться щекой его щеки, целовать глаза, нос, виски, и снова класть голову ему на грудь, прижимаясь так сильно, до хруста, до боли. Это были первые часы за долгие столетия, когда я не думала больше ни о чём, растворяясь в нём, в нас. И никто не мог нам помешать, не нужно прислушиваться к шагам, вздрагивать от каждого шороха, торопиться. Я обводила кончиком пальца все его шрамы, изучая любимое тело, которое не видела так долго…можно сказать, вот так, полностью обнаженным, никогда. Он совершенно не изменился, все так же пах моим счастьем, безумием, одержимостью. Я чувствовала его губы на своих волосах, слышала, как он сам вдыхает мой запах и, подняв голову, опять смотрела в его глаза, отражаясь в них.

И он снова во мне… долго, нежно… так мучительно нежно, что мне хочется умереть в его объятиях, особенно когда Рино ТАК смотрит на меня, а потом его глаза закрываются от наслаждения и чувственный рот приоткрыт в немом стоне. Потеря контроля. Его и моя. Полная капитуляция. Назад в прошлое, где нет притворства, нет масок, где не нужно ничего скрывать, и все чувства обнажены до предела. Я задыхалась от восторга, чувствуя, как Рино целует шрамы на моих руках, каждый палец, включая те метки, которые оставил на мне сам. Ему не нужно ничего говорить. Он спрашивает молча… а я не готова сейчас ответить на все его вопросы. Не готова погрузить нас обоих в пучину боли, когда мы только вынырнули из нее, задыхаясь, жадно хватая открытыми ртами воздух, я не хочу снова под эту кровавую воду. Не хочу, и его туда не потяну. Есть тайны, которые не нужно открывать и ворошить. Есть та боль, которая останется только со мной. Рино несколько раз касался моего шрама на животе и смотрел мне в глаза, а я отводила взгляд, и он не настаивал. Потом. Может быть, я расскажу ему об этой потере, с которой так и не смирилась, потом. Потому что тогда я перекину на него половину этого груза, заставлю корчиться и сожалеть о том, что мы потеряли, снова и снова винить себя. Я потащу его в свой ад, а ему вполне хватало того ада, который он прошел и без меня. Мы не просили друг у друга прощение, но я видела в его взгляде сожаление, и возвращала слезами, целуя руки. Без перчаток. Такие горячие. Губами по ладоням, по сильным пальцам, на которых еще сохранился мой запах. Никто из нас не виноват, что так сложилось, никто не виноват, что всё было против нас. У Рино было право ненавидеть, и я никогда его не оспаривала. Я не могла простить, что он не вернулся…но сейчас я уже точно знаю, что он приходил за мной…. В тот самый день, когда отец заставил меня согласиться выйти за Армана. Знал бы Рино, какой невменяемой я тогда была, сколько красного порошка приняла, и насколько мне было все равно. Тогда отец мог выдать меня хоть за уличного пса – я бы не возражала. Я не вылезала с наркотического кайфа долгими месяцами, потому что как только действие порошка прекращалось, меня мучили кошмары наяву. Я сходила с ума.

* * *

Ближе к вечеру, когда комната снова погрузилась во мрак, нарушая тишину, которую мы наполняли совсем иными звуками, чем слова, Рино вдруг тихо сказал:

– Ты можешь уйти, Девочка. Если хочешь – ты свободна.

Я резко подняла голову, стараясь поймать его взгляд, чувствуя, как все холодеет внутри, но он отвернулся к окну, за которым лил дождь, поблескивая каплями на стекле.

Я обхватила его лицо ладонями и заставила посмотреть на меня.

– А ты? Ты этого хочешь?

– Я хочу, – он провел пальцами по моей скуле, по губам, слегка нахмурившись, – я хочу, чтобы ты знала, что я больше не держу тебя.

И словно противореча сам себе, сжал меня сильнее, вдавливая в себя.

– Держишь, – я улыбнулась уголком рта и потерлась щекой о его ладонь.

Несколько секунд мы молчали, и на какие – то мгновения мне вдруг стало страшно, что он меня прогоняет.

– А если, – я сглотнула и приподнялась на локтях, – а если я не хочу уходить….хочу остаться рядом с тобой…

Рино вдруг резко опрокинул меня на спину и навис надо мной.

– Если или хочешь? – глаза сверкнули в темноте, и по телу прошла дрожь от его властности. Даже тогда, в цепях, с ошейником, в клетке он вел наши отношения, заставляя покоряться, и я чувствовала себя рядом с ним маленькой и беспомощной. С тех пор ничего не изменилось, но сейчас он уже не тот Рино. Он намного сильнее, у него есть власть, к которой он привык…и она проявляется не только со мной, а и с его людьми и с теми многочисленными женщинами, которые грели его постель, пока он ненавидел меня…Женщины…В груди больно кольнуло. Возможно, это он хочет свою свободу, и сейчас, получив от меня всё, желает вернуться к прежней жизни. Впрочем, я даже не сомневалась, что он ни в чем себе не отказывал, даже когда я уже находилась в этом доме. Могу себе представить, сколько женщин мечтают заполучить хозяина мертвого города. Только я больше не готова отказаться от него. От нас. Я использую каждый шанс, каждое мгновение быть рядом с ним.

– Хочу, – ответила на выдохе и жадно поцеловала в губы, но он отстранился, сжимая мое лицо пальцами за подбородок, и я замерла в ожидании ответа.

– Назад дороги не будет, Викки. Ты это понимаешь?

Сердце бешено заколотилось, когда осознала значение этих слов. Я сжала запястье Рино, а другой рукой зарылась в его волосы, привлекая к себе.

– Все мосты сожжены, все дороги размыты слезами. Моё место там, где моё сердце…здесь…с тобой. Если ты захочешь, чтобы я была рядом.

– Нет никакого «если», Девочка. Ты принадлежишь мне. Я просто дал тебе право выбора. Один раз.

Ладонь сползла по шее к груди, по ребрам, по животу, лаская согнутую в колене ногу, поднимаясь по внутренней стороне бедра вверх, и я прикусила опухшие от поцелуев губы, чувствуя, как снова начинаю дрожать от его прикосновений. Утомленная, растерзанная, но все так же остро реагирующая на его желание.

– Моя Девочка? – в миллиметре от моего приоткрытого рта, дразня, но не целуя.

Пальцы проникли в меня, заставляя вскрикнуть, и прогнуться навстречу ласке, слыша в ответ его сдавленный стон.

– Твоя Девочка, – обвивая сильную шею руками, притягивая к себе, царапая его спину.

* * *

Я никогда не думала, что счастье можно потрогать, я вообще не знала, что значит сутками напролет быть пьяной от дикой эйфории, от раздирающей радости, которую, казалось, я не могу вынести, такой острой она была. Мы погрузились друг в друга настолько, что внешний мир перестал существовать, жадно, алчно брали все то, чего у нас никогда не было. Такие простые вещи… которые другим могли бы казаться обычными, нас приводили в восторг. Впрочем, раньше у нас вообще ничего не было.

Теперь я жила в комнате Рино. Скорее, мои вещи там жили. Их перенесли в тот же день, когда мы впервые вышли из моей спальни, истощенные, голодные и пьяные от счастья и от беспрерывного секса.

Мы бывали везде, где только можно. Он возил меня по Асфентусу и за его пределы, не разлучаясь со мной ни на минуту. Особенно первые дни. Нам казалось, что если выпустим друг друга из поля зрения, то сойдем с ума от разлуки. Я никогда не видела его таким…таким…Господи. Неужели я говорю это о Рино …счастливым. И я с ума сходила от осознания, что всё это происходит наяву, потому что меня саму разрывало на части от дикого наслаждения проводить с ним столько времени. Жадно отнимать у прошлого те часы, минуты, секунды, что провела вдали от него. Бывали моменты, когда я плакала от счастья, свернувшись клубком на его коленях, чувствуя, как сильно он прижимает меня к себе, успокаивая, перебирая мои волосы, целуя руки, глаза, убеждая в своей любви. Я и не сомневалась. Как тогда, много лет назад, я ощущала ее каждой порой, вдыхала с его запахом, впитывала с его взглядами и прикосновениями.

Рино возил меня за собой повсюду: на встречи, приемы, просто по городу… Он встречался со своими партнерами, а сам не сводил с меня глаз, и я чувствовала эти взгляды кожей, вместе с участившимся дыханием и сумасшедшим желанием оказаться в его объятиях снова, прикасаться дико, жадно, оставлять на нем отметины, и чтобы он оставлял их на мне. Я нагло соблазняла его, провоцировала, сводила с ума, зверея от его реакции, видя, как сверкают его глаза, как трепещут ноздри, как он сжимает челюсти, обещая мне взглядом разорвать на части, как только доберется. Вседозволенность срывала все планки.

И Рино мог наплевать на всё, затащить меня посреди банкета, приема куда – нибудь, в любой угол, где мы могли побыть наедине и заставить извиваться под ним, кусать губы, взрываясь от наслаждения и зная, что там за стеной или в банкетном зале и, черт его знает где еще, Рино ждут партнеры, помощники, охрана, а он здесь, со мной, стоит на коленях между моих распахнутых ног и жадно погружает в мою пульсирующую плоть язык и пальцы, заставляя хрипеть от дикого оргазма, впиваясь ему в волосы дрожащими руками, а потом с невозмутимым видом возвращается к ним, чтобы бросать на меня наглые самодовольные взгляды, когда я, пошатываясь и поправляя прическу, выхожу из дамской комнаты или с лестничной площадки, чтобы продолжить вечер. Мы были похожи на сорвавшихся с цепи диких зверей, которых выпустили на волю. У нас была свобода. В полном смысле этого слова. Свобода во всем. И мы ее использовали, как могли.

Рино баловал меня, как ребенка, засыпая цветами и непрекращающимися подарками. Он делал все то, что не мог себе позволить тогда….и я с ума сходила, видя, как блестят его глаза, когда он застегивает на моей шее очередное колье, цепочку, серьги, любуясь, а мне хочется вопить, что ничего не нужно, что я счастлива, когда он просто дарит мне свою любовь. Когда улыбается для меня, когда ласкает взглядом, когда шепчет безумные слова на ухо, когда целует мою шею или зарывается в мои волосы, властно привлекая к себе. Но он говорил, что когда – то давно мечтал все это делать со мной. Представлял, как это – подарить мне хоть что – то. Такие простые желание у самого страшного смертоносного убийцы, которого боялись абсолютно все, кроме меня. Я боялась только одного – что это все скоротечно и слишком много вопросов повисли без ответов, но я откладывала их на потом.

Как удивительно видеть в диком хищнике всю эту нежность и заботу после того ада, что он на меня обрушил. Я простила ему всё, а, точнее, поняла, что мне не за что его прощать. Он не виноват. И я надеялась, что когда – нибудь он забудет о мести, отпустит прошлое… освободит Армана. Возможно, чуть позже мы сможем поговорить об этом.

Иногда мы просто гуляли по улицам, держась за руки, или смотрели на закат возле моря, куда прилетали на его личном самолете специально только для этого. В сопровождении охраны, которая тенью следовала за нами в машине или по пятам, мы от них прятались, чтобы целоваться, что – то шептать друг другу на ухо или сбежать в гостиницу. Я впервые за много лет смеялась. Я была действительно счастлива. Каждое его прикосновение, улыбка, подаренная мне, нежность или дикая страсть – все это стирало годы, проведенные в ненависти и вдали о него. Я задыхалась от любви и дышала его дыханием. И я получила полную свободу, могла ездить, куда захочу и когда захочу. Правда, меня сопровождала охрана, но они не следили за мной, а, скорее, заботились о безопасности. Через время в доме начали относиться ко мне, как к хозяйке. Все поняли, насколько все изменилось. Я и сама это поняла. Рино отдавал мне всего себя…все те права, на которые я не могла и рассчитывать, о которых не смела мечтать. Счастье эгоистично. Я забыла обо всем. О том, что где – то в подвалах этого дома томится Арман, о том, что Рино – по – прежнему заклятый враг моего отца. Я понимала, что рано или поздно нам придется об этом говорить и он не отступится. А я не в праве требовать от него отступиться. Я только надеялась на то, что отец сбежал из страны, а Арман все еще жив. Только сейчас не время говорить об этом, когда всё настолько зыбкое, хрупкое.

Рино не давал мне много думать. Он заполнял собой все свободное пространство. Мог часами смотреть, как я принимаю душ, мог расчесывать мои волосы и лично меня одевать. «К черту служанок. Я сам отличная служанка – могу и одеть, и раздеть…» Чаще всего одевание этим и заканчивалось – в клочья разорванной одеждой и жадным сексом на этих лохмотьях. Он заботился обо мне так, как никто и никогда в моей жизни… с той же маниакальной настойчивостью, с которой раньше ненавидел. И я плавилась от осознания, что любима. Любима безумно, голодно, алчно, опасно, и так нежно, трепетно, аккуратно, словно я фарфоровая статуэтка…но не в постели, там он был беспощадным и одичалым зверем, терзая меня со всей яростью и голодом.

Я скучала по нему, когда не видела несколько часов. Скучала до боли в костях, до дрожи, до панического ужаса, что он не вернется. И мне казалось, что Рино это чувствует на расстоянии. Словно мы связаны какими – то невидимыми нитями и, как только я начинала чувствовать, что меня раздирает от дикого желания увидеть его или услышать, он или возвращался домой, или звонил мне.

Рино старался не оставлять одну надолго, но я понимала, что это невозможно. Он звонил мне, писал сообщения, и я, как безумная идиотка, радовалась каждому из них. Мне было все равно, чем он занят, пока я жду его. Совершенно наплевать. Я понимала, что это для меня он Мой Рино, а для всех остальных – это Хозяин Асфентуса, страшный зверь, несущий смерть за любое неподчинение. И я сама по себе знала, насколько беспощадным он может быть…

Но только не ко мне. Рино возвращался и сразу же искал меня, иногда я выходила на улицу за несколько минут до того, как его машина въезжала в ворота особняка.

Где – то внутри меня постоянно жил страх…такой ненавязчивый, что это ненадолго. Что я слишком счастлива, чтобы это продлилось еще день, месяц, год. Я говорила ему об этом, а он смеялся и прижимал меня к себе, шептал, что никакие силы Ада больше не отнимут меня у него. Я ему верила…снова.

Его не было несколько дней, и я знала, что вернется еще не скоро. Я понимала, что не могу привязывать его к себе и просить о большем, чем он мне дает. Что придет время, когда Рино вернется к своему обычному образу жизни, а мне придется привыкать к тому, с кем я согласилась разделить свои «завтра», «послезавтра» и еще вечность вперед. Но иногда ждать это непередаваемо, особенно, зная, что любима, что и он тоже ждет, слышать это голодное ожидание в его голосе, представлять, как вернется и набросится на меня, забывая поздороваться.

Но нет ничего сильнее женской интуиции. Всему приходит конец. Прошлое никогда не отпускает. Наше общее прошлое и все, что стоит и будет стоять между нами. Ко мне оно пришло после самого невероятного вечера, после того, как мне казалось, что я сойду с ума от счастья. Потому что Рино приехал ко мне на несколько часов, а когда снова уехал я рассматривала в тусклом свете ночника его очередной подарок…тот, о котором мечтала много лет назад. Тот, который должен был быть на мне еще тогда…как символ моей принадлежности ему.

На мой сотовый пришла смс…

«Ты счастлива? В тот момент, когда твоя мать и твой муж подыхают в подвалах этого дома, ты счастлива? Ты позволишь ему убивать их?»

Я судорожно сглотнула, осмотрелась по сторонам. Сжала сотовый дрожащей рукой. По телу пополз лед и сердце снова сковало щупальцами отчаяния. Все это время Рино держал в плену мою мать и даже не сказал мне об этом. Как я могла поверить, что смогу что – то изменить? Он и не думал останавливаться в своей жажде мести. И я так же поняла от кого это послание…Отец нашел меня.

Глава 20

В следующей смске мне прислали время и место встречи. Я долго смотрела на дисплей сотового, и внутри поднималась та самая волна предчувствия, тошнотворная, обволакивающая. Ощущение необратимости и понимание того, что сейчас меня начнут рвать на части. Я была уверена, что, прежде, чем написать мне, отец взвесил все, убедился в том, какие отношения у нас с Рино, и только тогда вышел на связь, когда понял, что это безопасно. Только вот уверенности в том, что сама хочу этой встречи, уже не было. Все изменилось. Я сделала свой выбор осознанно, и прекрасно понимала, что теперь мы с Альбертом по разные стороны баррикад. Пусть лучше бежит от Рино так далеко, чтобы тот его не нашел, иначе я ничем не смогу помочь. Ничем. Но вместо этого отец вел какую – то свою игру, и я понимала, что он не преминет меня в ней использовать. Никаких иллюзий насчет Альберта у меня не было. Его политические амбиции и методы достижения целей мне были хорошо известны, как и все грязные делишки, которыми он занимался, как и красный порошок, который усовершенствовался в его лабораториях. Отец пойдет по головам ради своих интересов, и по моей голове тоже, если понадобится. Только я не предполагала, насколько.

Мы встретились. За чертой Асфентуса, в лесу, на той самой дороге, которой нет ни на одной карте, которая так тщательно охранялась ищейками и Нейтралами.

Я оставила машину возле оперного театра, прошла через здание и вышла с черного хода, где меня ждала другая машина. Отец все предусмотрел. Но более всего меня поразило то, что он знал, где и в котором часу я буду находится, чтобы продумать нашу встречу без последствий для себя. Это означало одно – в нашем доме, в окружении Рино, у отца был свой осведомитель, который следил за каждым моим, даже нашим шагом… А еще это означало то, что отец не искал меня. Он с самого начала знал, где я, и оставил меня здесь, не попытался даже договориться с Рино ни на счет своей дочери, ни на счет моей матери и Армана. Если только про Дороти не солгал мне. Его водитель вывез меня за пределы Асфентуса и нас пропустили на КПП без досмотра, то есть, там уже все было куплено. За это время…с Рино я поняла, что нет никого в этом проклятом мире бессмертных, кто мог бы так заботится обо мне. Какая ирония. Самый жуткий вампир с животными инстинктами оказался способен дать мне то, чего я не видела от тех, с кем провела всю свою жизнь. Да, это была маниакальная забота…но меня разрывало от осознания, насколько он может быть нежен со мной, насколько может отдавать всего себя.

Я вышла из машины и увидела, как отец идет мне навстречу, запахивая длинные полы темно – серого пальто. Ухоженный, холеный. Каштановые волосы аккуратно прилизаны, пахнет дорогим одеколоном. Он явно не бедствовал, так, как я и тот же Арман в последние месяцы перед тем, как я приехала к Рино. Я так и не простила ему убитого младенца… как не простила и того, что он не дал мне его ни увидеть, ни похоронить. Не дал даже придумать ему имя. С той самой секунды я ненавидела его. Иногда тихо, а иногда до разрывающего отчаянного вопля внутри. «Лучше бы это ты сдох, а не мой ребенок».

Вспомнила, как он отказал мне в кредите и повела плечами, сбрасывая чувство презрения. Я смотрела на чисто выбритое лицо того, кого привыкла называть отцом, и понимала, что внутри растет цунами ярости, готовое захлестнуть с головой. Он протянул ко мне руки, но я проигнорировала его порыв.

– Чего ты хочешь, отец?

Он осмотрел меня с ног до головы, а потом усмехнулся той самой уничижительной улыбкой, от которой я всегда чувствовала себя жалким насекомым.

– И я по тебе скучал, дочка. Вижу, Смерть балует свою новую любовницу, да, Викки? Хорошо тебе живется с моим врагом и…, – он прищурился, – со своим бывшим любовником?

– Неплохо, если учитывать то, что никто не собирался помочь мне вырваться от него в течении месяца. Справлялась, как могла, чтобы выжить.

– Браво, девочка! – он демонстративно захлопал в ладоши. – Только не нужно сейчас стыдить меня и в чем – то упрекать. Тебе ничего не угрожало, и ты прекрасно это знаешь, как и я знаю, кто такой на самом деле Хозяин Асфентуса.

Этот сукин сын хорошо замаскировался, и я долго не мог понять, что это за ублюдок спутал мне все карты. Но ты мне помогла, Ви. Ты.

Внутри все похолодело. Мне захотелось плюнуть ему в лицо, но я сдержалась.

– Зачем же тогда нашел меня сейчас? Если мне, по – твоему, так хорошо жилось и живется? Ты ведь не назначил встречу для того, чтобы увидеть свою любимую дочь и сказать, как ты по ней соскучился. Я разве не права?

Он сделал шаг ко мне, но я подняла руки, пресекая порыв.

– Не нужно разыгрывать драму, папа. Зачем ты назначил встречу? Что тебе нужно?

– Твоя помощь, Викки.

Я засмеялась, не смогла сдержаться. Конечно, ему нужна моя помощь.

– Я не собираюсь тебе помогать, отец, и ты зря надеялся, что будет иначе. Я не помогала Рино и тебе не стану.

– Соберёшься и поможешь, Викки. Если хочешь, чтобы твой Носферату остался в живых. Чтоб у него появился хоть маленький шанс не сдохнуть после того, как в Асфентус войдут Нейтралы.

– Все это время ты знал, где я, и спокойно выжидал удобного момента?

– Верно. Именно так и было. Я не мог действовать опрометчиво, я должен был подождать, когда все уладится. Когда ты, моя девочка, усмиришь этого зверя. Я сделал ставку на тебя – и не проиграл. Ты меня не разочаровала. Ты всегда умела обращаться с ним лучше, чем я. В Братстве снова будет переворот. В ближайшие дни должна смениться власть и, с твоей помощью или без нее, мы очень скоро возьмем Асфентус вместе с его Хозяином, которого ожидает смертная казнь за все преступления, что он совершил.

Я шагнула к Альберту, чувствуя, как меня трясет от гнева, от злости, от разочарования, от страха за Рино:

– А тебя? Что ожидает тебя, отец, за твои преступления? О них Нейтралы знают?

Глаза Альберта блеснули в полумраке. Он ненавидел, когда я перечила и дерзила ему.

– Мы говорим не обо мне на данный момент, а о тебе Викки. О тебе и том ублюдке, перед которым ты раздвигаешь ноги, когда твоя мать и муж томятся в подвалах вашего дома.

– Я не стану помогать тебе. Это напрасный разговор. Он ни к чему не приведет. Я вообще жалею, что приехала на эту встречу. Прощай, папа.

Я хотела развернуться, чтобы уйти, но отец схватил меня за руку и дернул к себе.

– Станешь. Станешь хотя бы поэтому…

Он сунул руку за пазуху, достал сложенный лист бумаги и помахал им перед моим лицом.

– В этой бумажке приказ о взятии Асфентуса и об уничтожении его Хозяина на месте, если возникнет угроза. Внизу печать самого Курда. Ты понимаешь, что это значит? Без суда и следствия, как собаку, на месте.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица и прилила к сердцу. Стало нечем дышать.

– А ты думала, что он неприкосновенен – твой ублюдок? На что ты надеялась, Викки? На счастливую вечность с монстром? Ты все еще та наивная дура, которой была сто лет назад. Сразу видно: в тебе не течет кровь Эйбелей.

– И я горжусь тем, что она во мне не течет! – вырвала руку и с ненавистью посмотрела ему в глаза. – Я надеялась, что ты далеко от Асфентуса и что больше не увижу тебя. Вот на что я надеялась. Я все знаю, отец. Все!

– Что ты знаешь? – он снова дернул меня за руку к себе. – Что ты можешь знать, жалкая идиотка, которая, как течная сучка, бегает за этим выродком и раздвигает перед ним ноги в тот момент, когда твоя мать и твой муж…

– О которых ты думал в последнюю очередь, папа. А ты? Ты пытался их освободить? Ты трусливо прятался все это время и даже не попытался вытащить нас оттуда!

– А ты бы и не пошла. Не лги мне. Я читаю в твоих глазах эту сучью преданность своему кобелю. Он чудовище, Викки. Думаешь, он пощадит тебя? Да ты для него наживка, приманка, с помощью которой он хочет добраться до меня. Я создавал этого монстра. Я знаю, из чего он сделан. Это машина, это животное с инстинктами садиста и убийцы, психопата и маньяка. Носферату – зверь, пожирающий плоть и кровь, им управляет голод, а этот Носферату с высочайшим интеллектом. И последнее, на что способно это чудовище – чувства и эмоции. Это умный механизм, это оружие массового поражения. Выносливое к боли, холоду, голоду. Я сделал его таким. Я методично вырабатывал в нем устойчивость ко всему, на грани невозможного. Я создал его. И мое же оружие восстало против меня. Но у оружия есть слабость…маленькая сероглазая слабость, Викки… Но только слабость, не более того.

Я выдернула руку из его холодных пальцев, чувствуя, как покрываюсь бусинками ледяного пота. Как начинаю понимать всю чудовищность его плана в отношении меня и Рино. И самое дикое: в чем – то он прав. Но в отличие от Эйбеля, Рино не использовал меня, не заставлял ему помогать, связываться с отцом.

– Это ты используешь меня как наживку. Ты все это время ждал удобного случая, когда можно будет мною воспользоваться. У Носферату оказалось больше достоинства, чем в тебе. Больше чувств и эмоций. Он не заставлял меня идти против своего отца. А ты….ты…Я не стану тебе помогать.

– Какая разница. Ты сделаешь так, как я говорю, или он сдохнет, не дожив до суда!

Ты хоть знаешь, в чем его обвиняют, и как долго они его искали? И только попробуй предупредить. Ничего не поможет, Викки. Он приговорен. Все выходы с Асфентуса уже перекрыты и находятся под моим контролем, все долбанные лазейки в этом проклятом месте. Я тоже готовился, когда понял, с кем имею дело.

Если он попытается сбежать – Асфентус будет сожжен и снесен с лица земли вместе с ним. У меня приказ к уничтожению. Полному уничтожению этого проклятого места.

Мне стало нечем дышать, я задыхалась от осознания, что меня загнали в угол, и нет с этого угла никакого выхода.

– Что ты хочешь, чтоб я сделала? Какую подлость я должна совершить во имя твоих амбиций и жажды власти?

– Помочь отцу – это не подлость, Викки. Подлость – это спать с моим врагом. Подлость ты совершила сто лет назад, когда понесла от него, от грязного, вонючего Носферату, от моего раба. Трахалась с ним прямо в клетке, когда я доверял тебе. Вот когда была подлость. Когда я спасал твою жалкую, ничтожную жизнь и пытался тебя пристроить, ты искала своего любовника. Ты лишила меня клиники и моего проекта. Все ты, Викки. Пришла пора возвращать долги. И ты вернешь их мне!

Я, тяжело дыша, смотрела ему в лицо, чувствуя непреодолимое желание выцарапать наглые глаза.

– В доме спрятан сундук, в тех самых подвалах, где полукровка держит Армана и Дороти. Он мне нужен. Для личных целей. Достань ключ от подвала и передай моему человеку. Это не так сложно.

– Как я, по – твоему, могу получить ключ, как? – я в отчаянии заломила руки.

– Используй свои привычные методы, Викки. Ты же нашла, как связаться с Вороновым, чтобы освободить своего ублюдочного любовника. Ты же каким – то образом добывала красный порошок, когда я запретил его тебе продавать, ты же как – то осталась до сих пор жива… и не только жива.

Отец приподнял кончиком пальца цепочку с подвеской на моей груди.

– Он тратит на тебя миллионы, Викки. Каждый камень в этой побрякушке – это целое состояние. Сколько их у тебя? Он одаривает тебя каждый раз после секса или до? Ни одна шлюха не продержалась в его постели больше суток. А с тобой он не расстается. Вот и найди способ, Викки. Сыграй самую важную роль в своей жизни. Ты же актриса. Великая актриса Виктория Эйбель!

Я отшвырнула его руку, чувствуя, как меня трясет, как на глаза наворачиваются слезы.

– Что в том сундуке?

– Тебе лучше этого не знать. Когда отдашь ключ, через несколько часов тебе помогут сбежать с проклятого города. Это все, что я могу сделать для тебя и для него. И скажи мне за это «спасибо».

– Что будет с Рино, когда вы его возьмете?

– То, что происходит с преступниками такого масштаба, как он.

Я впилась в воротник отца дрожащими пальцами:

– Я сделаю, как ты просишь, я все сделаю, но ты… ты поклянешься мне, что он останется жив. Ты единственный раз сдержишь свое проклятое слово и выполнишь свое обещание или клянусь – я сама тебя убью!

Отец сжал мои запястья до хруста, но я даже не вздрогнула.

– Даже так? Настолько его любишь? Готова убить отца?

– Я уже не знаю, на что готова. Поклянись мне!

Он усмехнулся, разжимая пальцы и качая головой.

– Ты не исправима. Ничему тебя жизнь не научила. Ты все еще веришь в сказки, клятвы, обещания. Открой глаза, девочка, – это мир лжи. Все лгут. Даже ты. Но я клянусь, Викки. Сделай это – и тоже останешься жива. Я выведу тебя оттуда, и все начнем сначала, милая. Все сначала…твоя жизнь станет другой… Я позабочусь о тебе. Я всегда о тебе заботился.

Я уже не слышала его… у меня пульсировало в висках. Тоже жива? О чем он? Я больше не вынесу того ада, через который уже прошла без Рино. И я не уйду от него, не сбегу трусливо…Отец только что вынес мне приговор, а в исполнение его приведут чуть позже. Это конец. Больше вообще ни в чем нет смысла.

– У тебя есть три дня, Викки. Через три дня мне уже не понадобится твоя помощь.

Я понимала, что это обратный отсчёт. Это начало конца. Он все продумал – Альберт. Даже моя встреча с ним втайне от Рино уже пошатнет уверенность во мне. Я могу только смириться… потому что мое счастье с Рино окончено, и я буду благодарить за него до последнего вздоха. Я узнала, что значит быть любимой им и любить до беспамятства, получила то, о чем мечтала. За все в этой жизни нужно платить по счетам. И сегодня я начну убивать нашу любовь собственноручно, для того, чтобы он жил дальше. И еще у меня появился шанс спасти Дороти и Армана. Себя я уже не спасу, я не хочу спасаться… я больше не вынесу ни одиночества, ни красного порошка, ни дня без Рино. Только сейчас я поняла, что отец не упомянул ни о матери, ни об Армане…их он вытаскивать не собирался.