Текст книги "Стратеги третьего рейха"

Автор книги: Ульф Тоомсваре

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– А этого допустить мы не имеем права! – повторял он.

Главарю нелегальной армии этот план понравился, и уже с утра он начал готовиться к своему выступлению на этой встрече. Прежде всего он достал где-то десяток пулеметов, собрал 650 штурмовиков и устроил им сначала инструктаж, а потом попойку. Главное в тот момент было внушить своим головорезам, что они должны делать при том или ином варианте развития событий. В начинающихся сумерках под рев гимна штурмовиков «Свободу улицам!..» он двинул свое войско к назначенному месту встречи с Гитлером.

Фюрер, одетый в старую армейскую шинель с пистолетом за ремнем, ожидал их с Германом Герингом возле входа в «Бюргербройкеллер». Рем подошел к руководителю партии, фамильярно похлопал его по плечу и, похвалив за верность солдатской форме, поручил Герингу руководить штурмовиками, а сам приготовился к шествию вместе с Гитлером. Все его поведение демонстрировало, что именно он является здесь главным действующим лицом. Геринг недоуменно уставился на хмурящегося фюрера. Время шло.

Гитлер наконец принял решение: он улыбнулся, протянул руку Рему и повернулся к Герингу.

– Давай, Герман, готовь свое слово. Как только мы войдем в зал, ты его скажешь.

Рем громко захохотал, а Геринг, еще молодой и стройный, повернулся к штурмовикам, приосанился и повелительно взмахнул рукой – шестьсот вооруженных до зубов головорезов вытянулись в струнку.

Гитлер с Ремом решительно направились в пивную, но у входа их остановили дежурные, потребовав пригласительные билеты. Рем собирался позвать на помощь своих подчиненных, но Гитлер начал объяснять дежурным, что он адъютант генерала, лидера военизированной организации «Оберланд», который сейчас находится в служебной комнате «Бюргербройкеллера», и ему нужно немедленно передать срочное сообщение из штаб-квартиры «Общества Туле», а в зал он заходить и не собирается. Дежурные проводили их в коридор, проследив, чтобы они своим появлением не помешали начавшемуся мероприятию. Выискав в служебных помещениях свободную комнату, Гитлер снял шинель и оказался в плохо скроенном черном фраке, на котором нелепо поблескивал Железный крест. Он явно нервничал, и Рем пытался его успокоить, рассказывая анекдоты.

На трибуну в зале вышел генеральный комиссар баварского правительства Густав фон Кар. Гитлер кивнул Рему, тот подбежал к выходу и пронзительно свистнул. Тут же толпа его боевиков ринулась в зал, сметая на своем пути охрану, стулья, собравшихся гостей, а на их волне, чуть запаздывая, шествовал фюрер – Адольф Гитлер, маленький, прихрамывающий, с всклокоченной челкой на лбу.

Присутствующих охватила паника. Гитлер не выдержал и, пробежав к центру зала, вскочил на стул с пистолетом в руке. Голос его тонул в лавине воплей. Он выстрелил в воздух – зал замер. В полной тишине Гитлер прокричал:

– Национальная революция в Мюнхене началась! В зале находится шестьсот вооруженных штурмовиков. У выходов на улицу стоят пулеметы. Город взят под контроль. Никому не разрешается уходить. Баварское и берлинское правительства отныне низложены. Сейчас будет сформировано новое правительство. Казармы рейхсвера и полиции захвачены. Все должны подняться на борьбу под знаменами со свастикой!

Публика недоумевала. К Гитлеру подошли фон Кар, командующий военным округом генерал Отто фон Лоссов и шеф мюнхенской полиции полковник Ганс фон Зайссер. Рем предложил им, как было договорено заранее, пройти в свободную комнату «для переговоров».

Переговоры шли напряженно: Гитлер бегал по комнате, размахивая пистолетом и убеждая присутствующих «присоединиться к временному национальному правительству».

В это время Геринг, по указанию Гитлера, отправил машину за пользующимся всеобщим уважением национальным героем минувшей войны генералом Эрихом Людендорфом, который после участия в провалившемся капповском путче 1920 года с удовольствием присоединялся к любым националистическим движениям.

Именно на него и сослался Гитлер, заявив арестованным, что он с генералом Людендорфом формирует новое правительство, в которое они могут войти, если сейчас поддержат путчистов. Фон Кар возмутился, наорал на Гитлера. Тогда тот выскочил в зал и завопил:

– Или вы завтра признаете национальное правительство Германии, или оно не признает вас своими гражданами!

Каким-то образом Гитлер все же сумел получить от представителей низложенного правительства согласие на поддержку путча. Они вышли вместе в зал и там дружно кивали головами в подтверждение всему, что выкрикивал Гитлер. Утихомирить его смог только приезд генерала Людендорфа, которого встретили всезаглушающей овацией. Собравшиеся радостно жали друг другу руки, обнимались, оркестр грохотал национальный гимн, и каждый считал своим долгом подпевать ему во все горло.

После столь славного митинга на всякий случай Рем отправил с военным эскортом бывшее баварское руководство на дачу пронацистского издателя Леманна, где их и продержали всю ночь. А сам вместе с Герингом и отрядом штурмовиков отправился к военному министерству. Но взять его не удалось. Тогда Рем окружил здание министерства кордоном из колючей проволоки, выставил несколько пулеметов и отправился кутить с пленниками. Правда, они чувствовали себя не в своей тарелке среди разгулявшихся ремовцев, и Геринг, взяв с них обещание и в дальнейшем поддерживать путч и завтра участвовать в демонстрации, под честное слово офицера отпустил их домой.

Но события развивались не совсем по плану заговорщиков. Адъютант генерала фон Лоссова связался с берлинским штабом и сообщил о происходящем в Мюнхене. Президент Фридрих Эберт спросил у командующего вооруженными силами Веймарской республики генерала Ханса фон Зеекта:

– Кому подчиняется армия в Мюнхене? Правительству или мятежникам?

– Армия подчиняется мне, – ответил гордо фон Зеект и отправил телеграмму с приказом: немедленно подавить мятеж и арестовать бунтарей, в противном случае будет отправлен в отставку и арестован генерал фон Лоссов.

Генерал фон Лоссов, узнав о телеграмме, ни секунды не колебался и, несмотря на свои пронацистские взгляды, отдал соответствующие распоряжения.

В армии многие были приверженцами нацизма или хотя бы националистических идей. Любопытно, что сам фон Зеект очень долго был противником национализма, хотя, как и многие другие высшие офицеры страны, был еще более против самой идеи веймарского республиканизма.

Так или иначе утром 9 ноября Рем приехал после оргии у Леманна веселым и настроенным крайне оптимистично. Подумать только, такие важные политические фигуры, как фон Кар, фон Лоссов, фон Зайссер, руководитель партии Гитлер, наконец, сам Эрих Людендорф, были с ним заодно! Им вместе предстояла веселая прогулка по главной улице Мюнхена к центральной площади!

Однако, кроме Людендорфа, высокопоставленных союзников на месте не оказалось. Да и Гитлер ходил из угла в угол хмурый и подавленный. Людендорф тоже понимал, что восстание провалилось и все же предложил выйти организованными колоннами и пройти к центру города, «чтобы показать, на что они способны».

За ночь к Мюнхену подошли еще несколько штурмовых отрядов. Спешил из Ландсхута и Грегор Штрассер с группой добровольцев, но, к своему огорчению, не успел добраться вовремя. Все они во главе с Гитлером и Людендорфом двинулись по проспекту. На углу Кайзерштрассе и Резиденцштрассе их встретил полицейский кордон.

Согласно нацистским мифам, полицейских было видимо-невидимо. Они напали на беззащитных честных немцев, которые вынуждены были защищаться до последней капли крови. В битве был тяжело ранен Герман Геринг, множество людей погибло, в том числе женщины, дети, старики, а у самого Гитлера оказалась сломанной ключица.

Однако официальные документы свидетельствуют, что полицейских было в 30 раз меньше, чем демонстрантов. Стрельба началась с пистолетного выстрела, а у полицейских были карабины. Жертвами этой провокации пало ровно 16 человек. Они известны, поскольку их имена слишком часто упоминала фашистская пропаганда, объявляя погибших мучениками. Кроме того, им поименно была посвящена главная книга Третьего рейха «Майн кампф». Среди них нет ни одной женщины, а возраст колеблется от 19 до 50 лет. С Гитлером тоже судьба в реальности обошлась намного ласковее, чем в мифе: ключица у него осталась цела, а вот плечо было вывихнуто. Кроме того, произведен был всего один залп, после которого демонстранты, набравшись отчаянного мужества, разбежались. Единственная часть мифа была правдива – рана Геринга. Но о ней более подробно мы расскажем несколько позже.

Еще во время демонстрации Людендорф направил Рема с небольшим отрядом захватить казармы рейхсвера и убедить солдат перейти на сторону путчистов. Через два часа после разгрома (или бегства) демонстрантов Рем был арестован.

Спустя два дня арестовали и всех остальных вожаков демонстрации. В том числе и генерала Людендорфа, единственного, кто не убежал в сторону, а прошел весь намеченный маршрут до конца – в него просто никто из полицейских не стрелял.

До 24 февраля следующего года все арестованные сидели в тюрьме, ожидая судебного разбирательства и развлекаясь на допросах и очных ставках с главными свидетелями: фон Каром, фон Лоссовом и фон Зайссером. Судебный процесс, проходивший в здании пехотного офицерского училища в Мюнхене, был не менее забавен для подсудимых. Сам суд состоял из двух профессиональных юристов и трех заседателей, двое из которых были страховыми агентами, а третий – торговец недвижимостью.

На скамье подсудимых находилось 10 человек. Среди них выделялись успевшие прославиться политики: генерал Эрих Людендорф, Адольф Гитлер, Вильгельм Фрик и Эрнст Рем. Всем им было предъявлено обвинение в заговоре с целью осуществить государственный переворот. В ложе для прессы в течение всех 24 дней процесса располагалось ежедневно около сотни репортеров газет всего мира, а в зал ломилась огромная толпа на представление.

Гитлер исполнял главную роль: он кричал на судей и на свидетелей, обвиняя их в предательстве и государственной измене. Зная, что каждое его слово передается по телефонным и телеграфным проводам во все страны мира, он не скупился на слова и угрозы. Германия замерла в ожидании. Никому до сих пор не позволялось столь грубо и бесцеремонно обвинять правительство и угрожать ему.

– Я обвиняю их в государственной измене. Я обвиняю их, потому что они уничтожили 70-миллионную нацию! – обрушивал свои упреки Гитлер со скамьи подсудимых.

– Пробьет час, и наши разрозненные отряды превратятся в батальоны, батальоны в полки, полки в дивизии. Я надеюсь, что старую кокарду поднимут из грязи, старые знамена будут развернуты, чтобы вновь развеваться. Тогда из-под наших надгробных плит, из наших могил прозвучит голос единственного суда, который имеет право судить нас.

Удивительно, но и судьи, и свидетели молча слушали его и чуть ли не поддакивали. Единственный, кто возмутился двусмысленностью ситуации, был генерал фон Лоссов, который рявкнул в ответ великому фюреру нечто на понятном фронтовым ветеранам жаргоне, – и Гитлер в этот день, по утверждениям журналистов, был очень тих и внимателен.

Формально приговор был безукоризнен: все подсудимые – осуждены, политическая партия, участвовавшая в рассматриваемом преступлении, запрещена. Кроме того, главным организаторам на определенное время запрещалось участие в политической деятельности.

Другими словами, зло считалось наказанным и корни его были решительно вырваны.

Практически же результаты оказались противоположными.

Максимальным наказанием за государственную измену было пожизненное заключение. Однако злостных преступников осудили на сроки тюремного заключения, не превышающие пяти лет, а генерал Эрих Людендорф, этот «народный ветеран», как его именовали в газетных отчетах, и вовсе был оправдан.

Партия НСДАП была запрещена декретом генерального комиссара Баварии. Но поскольку ни комиссар фон Кар, ни его декрет не имели решающего влияния на всю страну, то баварские нацисты просто переименовали свои партийные организации, а в остальных регионах не стали делать даже этого.

Запрет политической деятельности осужденных означал (например, для Адольфа Гитлера) всего лишь то, что им запрещалось под угрозой денежного штрафа выступать публично в течение 5 лет после освобождения из тюрьмы.

Эрнста Рема осудили на полтора года.

Отсидев полтора месяца, Рем вышел на свободу по амнистии и сразу же от греха подальше уехал в Боливию. Почему именно туда? Это отдельная история, связанная с долгосрочными программами германских капиталистов, имевших дело с богатыми предпринимателями в Южной Америке. Чтобы не отвлекаться от истории Эрнста Рема в Германии, можно только добавить, что послевоенная эмиграция нацистских военных преступников в страны южнее Панамского канала вовсе не была случайной. Они ехали на готовое место, а точнее – подготовленное эмиссарами типа Эрнста Рема. И Рем во время своей поездки отнюдь не бездействовал и не развлекался. Он и там занялся организацией штурмовых отрядов из местных люмпен-пролетариев, увлеченных национал-шовинистскими идеями. Именно он помог возглавить эти отряды отставному лейтенанту Альфредо Стресснеру, наполовину немцу, наполовину боливийцу. Тот впоследствии стал диктатором страны и после окончания второй мировой войны гостеприимно поселял бывших эсэсовцев на местных латифундиях.

Но для нас сейчас более важно другое. О пребывании Рема в Боливии обычно только упоминается, но именно там «полководец голодранцев», как его называли оппозиционные газеты, обрел жизненно важный для него опыт. Во-первых, он понял, что из главаря банд ему следует действительно превратиться в полководца, то есть прежде всего нужно на родине организовать деятельность штурмовых отрядов по образцу кадровой армии: с жест-кои субординацией, со своим генеральным штабом, всеми необходимыми службами, в том числе и снабжения, а также строжайшей дисциплиной. Любопытно, что именно в это же время Гитлер, пребывая в тюрьме Ландсберга, приходит к аналогичному выводу, но только на более высоком уровне: внутри государства необходимо организовать свое особое государство, со всеми министерствами, ведомствами и т. д., пусть не имеющими пока власти, но подготавливающими ее переход в руки нацистов. Оказавшись в Германии и на свободе, оба политика активно принялись за реализацию намеченных планов. Второй боливийский урок Рема заключался в осознании реальности плавного перехода от власти над вооруженными силами к власти над страной, а затем…

Какие планы вынашивал Рем относительно этого «затем», трудно сказать. Но то, что им планировался захват главной роли на родине, – бесспорно. Слишком уж подробно он рассматривал всевозможные варианты развития действий вместе с Альфредо Стресснером, слишком детально обыгрывали эти изменения и слишком показательным был приход к власти боливийского диктатора, чтобы усомниться в реальности этих планов.

Два претендента на верховную власть в стране, Рем и Гитлер сошлись в Берлине. Сошлись они вовсе не как смертельные враги или непримиримые противники. Наоборот, они всячески поддерживали друг друга, демонстративно проявляли свою дружбу и взаимопомощь. Достаточно сказать, что Рем был одним из очень немногих, кто имел право обращаться к Гитлеру на «ты».

Эрнст Рем сразу же по приезде вернулся к управлению штурмовыми отрядами и к 1930 году наладил их деятельность в соответствии с намеченными им в Боливии образцами. Появилась четкая иерархия, уточнилась символика и форма штурмовиков, возник генеральный штаб, по всей стране размножились штаб-квартиры, наконец, в Мюнхене открылось военное училище для подготовки кадров.

Все это предоставлялось в пользование Гитлеру. Больше того, официально считалось, что и сам Рем подчиняется Гитлеру.

Однако дело обстояло несколько сложнее. Между этими конкурентами в борьбе за власть установилось согласие в действиях, но в основе этого союза подразумевалось некое равенство, а не подчинение одного другому. За каждую услугу следовала определенная плата. Так, за поддержку партии боевиками штурмовых отрядов Рем был поддержан НСДАП на выборах и в 1930 году стал депутатом рейхстага.

Это было намного меньше того, о чем мечтал Рем, возвращаясь на родину (он планировал стать в этом году военным министром страны), но в конкретной ситуации большего добиться было невозможно.

Несмотря на растущую популярность и силу национал-социалистического движения, 1930 год оказался для нацистов неудачным. Борьба с единомышленниками по национал-социалистическому движению обострялась. Братья Штрассеры активизировали свою деятельность до предела, нагнетая напряженность в связях Гитлера с германскими, и особенно рейнландскими, промышленниками, которые были очень обеспокоены растущими социалистическими настроениями в партии. Гитлер вынужден был купить контрольный пакет акций издательства Отто Штрассера, оставив националистических социалистов без единственного рупора их идеологии. Перешедший на сторону Гитлера Йозеф Геббельс на базе бывшей просоциалистической газеты Штрассера «Берлинер арбайтер-цайтунг» начал выпускать пронацистскую газету «Ангриф». 21 мая конфликтная ситуация со Штрассерами обострилась до предела, и Гитлер потребовал от братьев полного подчинения партийной дисциплине и лично ему, фюреру партии. Получив отказ, он собственноручно вычеркнул фамилии «Штрассер» из списка членов партии и приказал Геббельсу опубликовать это решение с соответствующими комментариями. Возмущенный Отто Штрассер тут же собрал своих единомышленников и вместе с неким Вальтером Штеннесом организовал новую партию «Союз революционных национал-социалистов».

Грегор Штрассер мгновенно отмежевался от брата и выпросил у Гитлера поручение возглавить решительную борьбу за очищение партийных рядов от тех, кто еще сочувствует идеям социализма.

Пришло время включаться в дело и Эрнсту Рему. Во всяком случае, Гитлер недвусмысленно намекнул ему на такую необходимость в присутствии Генриха Гиммлера. Рем сделал вид, что не понял намека. Вместо возглавляемых Ремом штурмовых отрядов СА к развитию событий подключились руководимые Гиммлером охранные отряды СС.

На следующий же день после объявления о создании новой партии один из ее лидеров Вальтер Штеннес был избит неизвестными возле своего дома. Вечером того же дня по неизвестным причинам запылала штаб-квартира новой партии. Полиция и не подумала связывать вместе эти события. Но Штрассер задумался всерьез. Новая партия перебралась в Прагу и уже там начала свою работу по «социализации националистического движения», а заодно и против сторонников Гитлера. Позднее эта группа приобрела известность под названием «Черный фронт», занимаясь в основном борьбой социал-националистических эмигрантов против гитлеровского диктата в партии. Кстати, против военных действий Гитлера эти эмигранты никогда не выступали.

Но вернемся к Рему с Гитлером. Демонстративная взаимопомощь претендентов на власть никак не снимала напряженности. Они вдвоем активно и успешно убирали других конкурентов, договаривались с новыми союзниками, добывали разными путями деньги для партии, но приближался час, когда кто-то один должен был занять ответственный пост у руля, и второму места не оставалось. Оба чувствовали приближение этого момента, поэтому, помогая друг другу, активно готовились к смертельной схватке.

Еще в апреле 1925 года Гитлер поручил одному из боевиков СА Юлиусу Шреку создать в рамках СА новые отряды для охраны партийных лидеров, то есть самого себя. Эти отряды получили название СС (Schutzstaffeln) и статус личной гвардии фюрера. Учитывая их микроскопическую численность (состав отряда при берлинской организации НСДАП не превышал 20, а в других регионах – 10 человек), на них вначале никто из руководителей СА не обращал внимания. Больше того, в то время Франц Пфеффер фон Заломон, начальник штаба СА, категорически отказывался отвечать за них, снабжать, руководить, они казались ему досадной помехой, никому не нужной, лишней заботой. Однако время шло, менялось руководство СС (с января 1929 года их возглавил Генрих Гиммлер), росла и численность отрядов. К 1930 году в них насчитывалось около трех тысяч бойцов, прошедших специальную подготовку и во многом превосходящих обычных боевиков СА.

И вот тогда Эрнст Рем совершил, может быть, решающую ошибку. Он слишком заигрался в демонстративную дружбу с Гитлером. Он не обратил достаточно серьезного внимания на распоряжение своего главного конкурента. А тот 7 ноября 1930 года объявил отряды СС «орудием укрепления единства НСДАП, подчинения воле и приказам фюрера всех партийных звеньев и инстанций». Фактически СС наделялись статусом инквизиторов, освобожденных от каких бы то ни было ограничений в своей деятельности и получивших благословение святейшего фюрера.

С Гитлером это часто случалось: он долго вынашивал планы, но редко их скрывал. Самое удивительное, что на преждевременное «выбалтывание» этих планов (хотя многие из них были жизненно важны для противников) почти никогда никто не обращал достаточно серьезного внимания. В «Майн кампф» он расписал заранее все свои действия в случае прихода к власти. Книга внимательно читалась и почитающими фюрера поклонниками, и яростно отчитывающими его врагами. Однако все приходили в крайнее изумление, когда эти планы реализовывались. Уничтожение евреев, нападение на Польшу, Францию, Россию, война за «жизненное пространство для арийской нации» – все это объявлялось и подробно аргументировалось за несколько лет до совершения преступлений.

И ничего!

Какой-то удивительный синдром Кассандры, прорицаниям которой никто не верил.

Вдвойне удивительно это в случае непосредственного противостояния Гитлера и Рема. Это зловещее распоряжение (практически объявление о кампании по уничтожению инакомыслящих однопартийцев), постоянные стычки между боевиками СС и СА, слухи о предотвращенных покушениях на жизнь фюрера, с которыми всегда почему-то связывались имена руководителей СА, наконец, создание личного охранного подразделения, получившего название «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер»… Что еще нужно было для предупреждения об опасности? Да еще об опасности, о которой сам Эрнст Рем постоянно помнил и размышлял!

Разумеется, кое-что для своей победы Рем делал. Прежде всего он продолжал наращивать свои штурмовые отряды. К середине 1931 года численный состав его войска достигал 400 тысяч человек. То есть к этому времени его армия живой силой в четыре раза превосходила численность рейхсвера. А еще через пару лет он уже возглавлял около двух с половиной миллионов человек. Это уже была такая сила, не замечать которую становилось невозможно. Обеспокоен был президент Гинденбург, обеспокоена была армия, которая в любой момент могла стать заложницей в случае нового путча, ибо должна была бы защищать Веймарскую республику, не имея на это ни сил, ни средств, ни желания.

Обеспокоен, разумеется, был и Гитлер усиливающимся влиянием конкурента на население Германии: военная сила притягательна и опасна. Но больше всех обеспокоены промышленники и финансовые воротилы страны. Им совсем не улыбается вполне вероятная возможность гражданской войны. Сторонники Рема на каждом шагу требуют «второй революции», нового передела ценностей и власти, постоянно провозглашают призывы к бунту. А их главарь Эрнст Рем только иронически ухмыляется, хохочет и отделывается анекдотами. А что он скажет в конце концов, когда заговорит серьезно, остается неизвестным.

Понимая, что у президента нет достаточных сил, чтобы контролировать обстановку, финансовые магнаты делают ставку на Гитлера, По их мнению, он способен обуздать ретивых штурмовиков и договориться с их главарем, который все больше вызывает откровенное беспокойство. Все активнее вступают в политическую борьбу германские аристократы, опасаясь за сохранность своих владений. С помощью откровенного политического давления, подкупа и организованной газетной травли правительства удается убедить президента Гинденбурга отстранить от должности канцлера Генриха Брюнинга и назначить на его место Гитлера.

30 января 1933 года рейхсканцлером Веймарской республики стал Адольф Гитлер.

Собственно говоря, это никак не нарушало планов Рема. Он готов был и к тому, что Гитлер станет президентом. Для военного переворота, считал он, титулы противника не имеют значения. Как неумелый игрок в покер, он заботился не столько о наборе карт, сколько о запасе денег для повышения ставок. Поэтому он продолжал помогать Гитлеру в подготовке захвата власти.

Гитлер был игроком более опытным и азартным. Сам ли он придумал последовавшую вскоре комбинацию, или она «пришла из колоды» – не так уж важно. Цель комбинации была двойной: во-первых, получить большинство в рейхстаге, а во-вторых, занять штурмовиков «делом», не опасным для партии.

Прежде всего Гитлер добивается перевыборов рейхстага. Гинденбург со скрипом соглашается и назначает новые выборы на 5 марта 1933 года.

Вторым этапом комбинации становится провокационный поджог здания рейхстага 27 февраля, то есть за неделю до новых выборов. В этом деянии принимают активное участие штурмовики Рема под руководством Германа Геринга. Сам Эрнст Рем спокойно выжидает, чем закончится операция.

Операция заканчивается успешно. Арест Маринуса ван дер Люббе и болгарских коммунистов дает все основания для развернутой кампании против лидеров коммунистического толка.

Таким образом, агитация левых перед выборами была сорвана, конкуренты арестованы, а штурмовики (уже во главе со своим руководителем) занялись поисками «предателей Великой Германии» и решением вопросов «второй революции» по части грабежей и насилия.

Почему-то традиционная история рассматривает поджог рейхстага отдельно от политической ситуации. Но ведь очевидно, что не нужен был бы так грубо, в спешке состряпанный поджог, если бы не предназначался он в качестве эффективного мероприятия в предвыборной кампании.

Выборы для нацистов прошли блестяще. Они получили более 17 миллионов голосов и 288 мест в рейхстаге, став, таким образом, самой мощной партией в стране. Она теперь руководила жизнью всей Германии. А партией самодержавно руководил фюрер – Адольф Гитлер.

Единственным непокорившимся до конца, а следовательно, ненадежным звеном в этой бесконечной цепи оставался Эрнст Рем «со своей многомиллионной бандой». Кстати, последнее выражение, особенно учитывая, что оно принадлежало Герману Герингу, куратору СА от НСДАП, очень любопытно в качестве характеристики мышления нацистов.

«Многомиллионная банда!» Формально это уже оксюморон, то есть выражение в котором сочетаются несовместимые понятия. Если многомиллионная, то не банда. Но учитывая еще и исторические реальности, – оксюморон в квадрате.

Во-первых, 3 миллиона бойцов СА от 60 миллионов, образующих «великую нацию», чьи интересы защищали и представляли нацисты, составляют 5 %, да к тому же это еще и наиболее активная часть нации – молодые, работоспособные люди, занимающиеся непроизводительным трудом. Можно сказать, цвет нации и – банда!

Во-вторых, шеф СА, пусть формально, пусть на бумаге и только на словах, но все же числящийся главой вооруженных сил партии, считает своих подчиненных бандой! Конечно, можно остановиться на том, что ему их было лучше знать, но дело все же не в этом.

В выражении Геринга отчетливо просматривается несколько слоев-смыслов: опасение перед враждебной силой (многомиллионная), бахвальство, стремление принизить значимость противника (всего лишь банда), стремление оправдать себя в борьбе за справедливое дело против абсурдного факта (многомиллионная банда) и* т. д. Как утверждают многочисленные исследования криминальных структур, это очень типично для мышления уголовников. Враг в их воображении и словах настолько оскорбительно уничижается, что в сознании возникает образ нечеловека, недочеловека, заслуживающего по своей природе унижения или даже уничтожения. Но при этом учитывается реальная опасность, которая тоже преувеличивается в сознании, как бы заранее оправдывая в подсознании возможное поражение в будущем.

Такой же тип мышления был характерен и для Эрнста Рема. В этом он абсолютно идентичен с Германом Герингом, а также со всеми, кому судьба уготовила воспитание и созревание в уголовной среде. Опасение и бравада, анализ сиюминутной ситуации без учета предшествующих и последующих обстоятельств, стремление решать все проблемы с помощью насилия и восприятие ненасильственных методов как проявление слабости – такие сочетания являются типичными чертами этого мышления.

Рем продолжал не только встречаться и поддерживать дружеские отношения с Грегором Штрассером, но и участвовал в митингах его организации. «Борьба национал-социалистов, – ораторствовал он, – была социалистической революцией. Это была революция рабочего движения. Те, кто совершил революцию, должны иметь возможность заявить о себе». Под выражением «возможность заявить о себе» подразумевалось участие во властных структурах и в разделе награбленного.

Обычно рассматриваются следующие версии происшедших вскоре событий, вошедших в историю под названием «ночь длинных ножей».

Во-первых, предполагается, что Геринг с Гиммлером, в борьбе за место возле фюрера, занятое Ремом, сфабриковали массу доказательств, свидетельствующих о готовящемся заговоре СА против НСДАП. Запугав Гитлера грядущим военным переворотом и получив разрешение на арест заговорщиков, они составили списки своих противников и отдали приказ эсэсовцам уничтожить их всех. Для оправдания перед фюрером и президентом использовалась дезинформация о злостном сопротивлении виновных, которые во время ареста вынудили эсэсовцев открыть беспорядочную стрельбу, в результате чего погибло несколько десятков человек. Если предположить, что вся эта версия выдумана (а ее истинность опровергается многочисленными фактами) и выдумана целенаправленно, то по характеру изложения и по тому, на кого возлагается вина за явное преступление, можно с уверенностью определить ее автора – Йозеф Геббельс. Только ему было выгодно очернить Геринга с Гиммлером, обвинив их в предательстве партии, враждебности к ее «старым бойцам», склонности к интригам, а заодно и обелить любимого фюрера, который «всегда высоко ценил, уважал и по-человечески любил тех, кто стоял у истоков нацистского движения».

Другая версия заслуживает большего внимания, поскольку если не опирается, то, по крайней мере согласовывается и не противоречит некоторым достоверным фактам. Суть ее сводится к утверждению, что Гитлер был вынужден выбирать между кадровыми военными и штурмовыми отрядами, руководимыми Эрнстом Ремом, и выбрал армию.