Текст книги "Разумное сомнение. Часть 3 (ЛП)"
Автор книги: Уитни Грация Уильямс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Я не получил возможности ответить.
– Не шути со мной, Лиам. – Прошипела она. – Ты не имеешь ни малейшего представления, как далеко я готова пойти, чтобы не сесть в тюрьму.
– Даже если ты заслуживаешь того, чтобы быть там? – Я выхватил Эмму у нее, вызвав замешательство. – Ты искала клиентов, используя мое имя, и ты присвоила деньги. Для чего?
– Для статуса. То, что ты никогда не поймешь.
– То, что тебе никогда не понадобится. – Возразил я. – За решеткой все одинаковые.
Она закатила глаза. – Я дам тебе несколько дней, чтобы прийти в чувство.
– А иначе что?
– Ты не захочешь знать ответ на этот вопрос. – Она вышла, хлопнув дверью и разбудив Эмму.
Она посмотрела на меня своими ярко-голубыми глазами, улыбаясь. – Можно я поиграю?
Я кивнул, не в силах даже говорить. Неся ее к террасе, я даже не потрудился захватить зонтик для себя. Я опустил ее и помог надеть пальто, стараясь не думать о том, что Ава могла бы иметь про запас.
Эмма подняла голову к небу и проглотила капли дождя, а потом помчалась от меня, бегая по кругу.
Громко прогремел гром вдали, и, как будто предугадав мои слова, она посмотрела на меня с широкой улыбкой. – Еще пять минут!
***
Нью-Йорк Таймс не тратил время впустую, печатая историю. Ну, истории.
Хендерсон и Харт, уважаемая юридическая фирма, втянута в скандал.
Харт соглашается сотрудничать против Хендерсона после жестокой ссоры в баре.
Хендерсон арестован и допрошен после того, как его жена заявила о домашнем недавнем насилии.
Единственной историей, которую они не упоминали из висящего на волоске уважения, был мой проигрыш по опеке над Эммой. Забрав ее у меня, чтобы передать Кевину.
Я был невиновен по каждому обвинению, с которым столкнулся. Но в связи с тем, что я избил голову Кевина, а Ава утверждала, что я был столь же жестоким по отношению к ней, это не оставило судье другого выхода, кроме как отдать ей опеку с ее воображаемой «любовью и биологическому отцу по запросу матери».
Я думал, что это будет только в течение недели или двух, месяц в лучшем случае, но, поскольку накопленные обвинения и дела тащились через суд черепашьими темпами, то месяцы шли дальше и дальше.
Что еще хуже, Кевин с Авой специально брали Эмму в те места, где они знали, что я часто бываю: мое любимое место в Центральном парке, мое место на Бруклинском мосту, мои любимые рестораны.
В перерывах между моими выступлениями в суде, я следовал за ними в парк, сопротивляясь желанию кричать на них, приблизиться к ней слишком близко на улице, сдерживая желание забрать ее и бежать из штата.
Вместо этого, я подавал иск за иском, борясь со всеми делами сразу. Я перерыл каждую лазейку в опеке, подтверждая документами дело за делом, которые сохраняли права не биологическому отцу.
В конце концов, правда о схемах Авы и Кевина начали всплывать на поверхность, и в тот же день, когда Ава призналась, что солгала о том, что я ее бил, когда она призналась, что сделала это все, я выиграл опеку над Эммой.
Это было за три дня до ее четвертого дня рождения, так что я позвал несколько ее друзей, которые жили недалеко, чтобы пришли с родителями. Темой был дождевой лес, и, конечно же, подарками были зонтики и резиновые сапоги.
Кевин, по-прежнему глупо доказывал свою невиновность в отношении мошенничества, он совсем привязался к Эмме за последние несколько месяцев. Он спросил, может ли видеть ее по выходным, когда возвращал ее мне, но я даже не потрудился ответить на этот вопрос.
Он видел ее достаточно долго.
Стоя возле своего дома, я позвонил ему за два часа до вечеринки по случаю дня рождения, чтобы убедиться, что он привезет ее вовремя. Вместо того, чтобы поговорить со мной, как взрослый, он заставил Эмму повторить каждое его слово для меня.
– Мы скоро будем, – сказала она, с улыбкой в ее мягком голосе. – Можешь ли ты, пожалуйста, позволить нам насладиться нашим последними несколькими часами? Она и моя дочь тоже.
– Увидимся скоро, Эмма.
– Пока, папа! – Она повесила трубку, и я переставил декорации для вечеринки в сотый раз, приветствуя первые гостей и направляя их в гостиную.
Прошло полчаса.
Целый час.
Два.
Я позвонил Кевину, раздраженный, что он так нагло врал, как будто для него это было все сложнее, чем для меня, но не было никакого ответа.
Расстроенный, я набрал полицию, и они были у моей двери в течение нескольких минут.
– А вы Лиам Хендерсон? – спросили они.
– Да, это я.
Я вытащил распоряжение суда из кармана и объяснил, что происходит, как Кевин с юридической точки зрения совершил похищение, но они меня перебили.
Они не были в моем доме, чтобы принять заявку.
Они были там, чтобы отчитаться.
Когда они спокойно объясняли произошедшее, что она была меньше, чем за квартал отсюда, когда автомобиль столкнулся с грузовиком, мой мир остановился.
Я спросил, в какую больницу она сейчас доставлена, чтобы поехать самым быстрым путем, но полицейские просто вздохнули и посмотрели мимо меня, как будто они не хотели что-либо говорить больше.
Они и не должны были.
Их взгляды все сказали.
Похороны Эммы происходили в серый и дождливый день, еще один сильный удар по моему сердцу. Я выдержал речи нескольких людей, с которыми она пересекалась, ее юных друзей, которые еще не в полной мере осознали, что действительно означала ее смерть.
Четырехлетняя девочка по имени Ханна, которая сидела рядом со мной, сказала. – Я надеюсь, что ты вернешься на следующей неделе, Эмма. Ты можешь прийти на мой день рождения.
Я смотрел на крошечный гроб, когда они опустили его в землю, половина меня хотела прыгнуть туда и рискнуть быть похороненным заживо. По крайней мере, я бы ничего больше не чувствовал.
Как только толпа начала рассеиваться одним за другим, похлопывая меня по плечу и высказывая соболезнования, и они ушли, я заметил Аву, идущую на кладбище.
В сопровождении двух тюремных охранников она упала на колени и закричала, как только добралась до открытой могилы.
– Вы привезли меня поздно на похороны моего ребенка. – Она проклинала охранников. – Я, черт возьми, пропустила их... Как можно быть такими жестокими?
– У всех отпусков из тюрьмы есть ограничения по времени, мэм, – решительно сказал один из них. – Мы не могли выехать немного раньше.
Она покачала головой и продолжала плакать, бить руками по земле. Как будто ей нужно было дистанцироваться от чувства вины, она встала и подошла к трибуне, читая газеты, которые были оставлены там.
Она снова сломалась, и я подошел.
– Лиам... – Она протянула руки. – Ее действительно больше нет, да?
– Да.
Я отказался утешать ее. – И это все твоя вина, Ава. Твоя чертова вина.
– Ты думаешь, я не знаю об этом? – Она шмыгнула носом. – Ты думаешь, что я не чувствую это?
– Это ты должна быть там, в земле прямо сейчас. Это должна быть ты.
– Лиам...
– Она не заслужила того, чтобы быть отнятой у меня, и ты это знаешь.
– Я знаю это... Я просто…
– Попыталась доказать свою точку зрения? Сделать все возможное, чтобы причинить мне боль, потому что ты облажалась и хотела потащить меня вслед за собой?
– Мы можем пройти через это... Мы все еще можем найти способ восстановить свое имя в этом городе, и ты лучший юрист, которого я знаю, так что... Я знаю, что ты можешь предотвратить все вокруг и, возможно, помочь мне тоже. Может быть, простишь меня?
– Я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы убедиться, что ты сгниешь в тюрьме, чтобы убедиться, что ты никогда не выйдешь, и комиссия по условно-досрочному освобождению никогда не проявит к тебе и капли сочувствия.
– Ты не мыслишь, что говоришь, Лиам...
– Если я когда-либо найду способ, чтобы мне все сошло с рук, то вы с Кевином будете моими первыми жертвами.
Охранник напротив нас взглянул на меня.
– Не будь таким, Лиам...
– Я буду Лиамом еще недолго, и ты знаешь почему. Я буду Эндрю.
– Ты уезжаешь? Ты собираешься оставить меня здесь?
– Это ты должна быть в земле прямо сейчас... – Я заметил, как распорядитель похорон начал складывать стулья, бездумно разрушая то, что было просто еще одной церемонией для него. – Это должна быть ты...
Один из охранников начал говорить с сотрудником похоронного бюро, спрашивая о том, должны они покинуть территорию или нет. Заметив, что ее время здесь было ограничено, Ава схватила меня. – Лиам, в смысле... Эндрю. Ты явно все еще любишь меня, потому что ты доверяешь мне в этом... Мы можем восстановить все, что было, начать все сначала, ты и я... Мы можем сделать это, если ты мне поможешь...
Я схватил ее за руки и убрал их, поскольку один из охранников подошел ближе.
– Ты знаешь, что я не смогу быть в тюрьме, – сказала она, плача. – Они переводят меня на постоянное место пребывания на следующей неделе... Спаси меня, Эндрю... Спаси меня...
Я ничего не ответил.
– Если бы я могла все вернуть, я клянусь... Я клянусь, что сделала бы это. Ты не думаешь, что я тоже люблю Эмму?
– Любила, – сказал я. – Теперь надо говорить в прошедшем времени, тебе так не кажется?
Она вздохнула. – Пожалуйста, не бросай меня...
– Не буду. – Я отступил назад, чтобы охранники могли сопроводить ее обратно к фургону. – Я напишу...
– Правда? – Ее глаза засияли надеждой, когда она уходила. – Хорошо, я с нетерпением жду твоих писем... Я надеюсь, что у нас все наладится...
Дождь усилился, перейдя от моросящего к ливню, но я остался стоять, не в состоянии уйти от Эммы. Я перечитал ее крошечное надгробие, плача, когда ее образ пришел в мою голову.
Эмма Роуз Хендерсон,
Папина девочка, целиком и полностью.
Ушедшая слишком быстро,
Но вовек не забытая...
Я смотрел на эти слова в течение нескольких часов, позволяя дождю промочить меня до костей. Только когда директор кладбища сообщил мне, что ворота закрывались, я ушел.
Потерянный и убитый горем, я провел следующие несколько месяцев в головокружительном тумане. Несмотря на то, что Ава была за решеткой, газета продолжала извергать ее ложь как факты, оклеветав меня, и я даже не потрудился оспорить это.
У меня не было сил.
Я представил письменные свидетельские показания через адвокатов, которых нанял, зная, что в конечном итоге все разрешится само собой. Меня даже не волновало, что Ава наняла своих юристов высокого профиля, чтобы не дать мне развестись с ней.
Мне было на все наплевать.
Моя фирма рухнула на глазах – все, вплоть до сточной трубы было распродано по частям, а в юридическом сообществе банкротство стало предупреждением, сигнальной лампочкой того, что произошло, когда статус и жадность поглощает одного из нас.
Я пил каждое утро, позволяя алкоголю заглушить мою боль. И всякий раз, когда я просыпался после отключки, я снова пил. Только когда я начал употреблять кофе, я мог хоть довольно неплохо существовать, чтобы сделать что-нибудь.
Посещать кладбище было слишком больно, почти так же больно, как и заходить в комнату Эммы. Поэтому я нанял несколько человек, чтобы упаковать все в коробки, сказав им, чтобы оставили рамки из «Е» и «Н». Я еще мог вытерпеть смотреть на них, поскольку она сделала их своими руками.
В течение многих месяцев я оплакивал свою жизнь, в которой ее больше не будет, пытаясь осознать это. Я знал в глубине души, что не мог здесь остаться, но и не мог уехать, таким уж человеком я был. Я знал, что никогда не забуду Эмму, но мне нужен был способ, как справиться с этим. Медленно вернуть себя в реальный мир.
Остановившись возле газетного киоска, мне на глаза попалась статья о новом отчаянном адвокате в городе – Майкле Уэстоне. Одетый в один из дорогих костюмов, которыми Кевин когда-то бредил, он говорил о городе и, судя по словам, которые я читал, он был дерзким, лишь немного дерзче, чем я в последнее время стал.
– О, у вас последняя... – сказала женщина, когда встала рядом со мной.
– Вы хотите эту газету?
– Ну... – Она покраснела. – Не совсем газету. Я просто хочу статью Майкла Уэстона, чтобы показать своим друзьям идеального парня моей мечты.
– Читали ли вы то дерьмо, которое он сказал в этом интервью? – Я поднял бровь. – Он – мудак.
– Это только делает его более привлекательным, разве вы так не считаете.
– Они спросили его, что он делает, когда получает меньше, чем благоприятные отзывы. – Я не мог поверить, какой чертовски доверчивой выглядела эта женщина. – Вы хотите знать, что он ответил?
– Конечно. – Она скрестила руки на груди. – И что он делает, когда получает плохие отзывы?
– Он смотрит на свой банковский счет, – сказал я. – А потом заявляет, я цитирую: «Я не считаю, что кто-то должен быть всеми любимым, чтобы быть успешным». Он действительно сказал это.
Она практически растеклась лужицей по тротуару. – Держу пари, что он действительно знает, как трахаться...
Я дал ей газету и ушел. Ее разговор о сексе напомнил мне то, как долго я не спал с кем-то.
И тут меня осенило: секс.
Мне нужен был кто-то, очень сильно.
Я подписался на сайт знакомств Дэйт-Мэтч и медленно терял оболочку человека, которым я когда-то был. Я купил дорогие костюмы по одному на каждый день недели. Я потихоньку ограничивал свое чрезмерное употребление алкоголя, чтобы освободить место для нового аппетита, и вместо того, чтобы бить кулаками по стенам для снятия стресса, я вложил капитал в кубинские сигары.
Однако, женщины, которых я встречал в интернете, были обычными, и ни одна из них, кажется, не была заинтересована в сексе. Они просто хотели поговорить о всякой фигне, всегда оставляя меня неспокойным и одиноким в конце ночи, чтобы пропивать свое горе, заставляя меня вернуться к исходной точке моего эксперимента.
Как женщина, которая сидела на краю кровати прямо сейчас, проклятая болтушка. Она была на несколько лет старше меня, какая-то учительница, и она не могла заткнуться ни на секунду.
Она говорила о своей жизни в колледже, о каком-то мальчике по имени Билли, которого когда-то любила, о каком-то мальчике, который никогда не любил ее. Прежде чем она начала уточнять про студенческий костер, где они познакомились, я понял, что больше не мог вытерпеть этого дерьма.
– Мы с Билли были бы идеальной парой, я так думаю, – сказала она. – Был даже один раз, когда…
– Мы будем трахаться или как? – перебил ее я.
– Что? – Она прижала руку к груди. – Что ты только что сказал?
– Я спросил, мы будем трахаться или как? – Я подчеркнул, каждый слог. – Я не для того заказал этот номер, чтобы сидеть и слушать, как ты говоришь всю ночь.
Ее челюсть отвисла.
– Я думала, что... – Она начала заикаться. – Я думала, что понравилась тебе.
– Ты понравилась мне достаточно для того, чтобы трахнуть тебя. Вот так.
Ее глаза расширились, и она отошла. – Все это время, которое мы были знакомы, ты думал только о том, как переспать со мной?
Я мысленно добавил «риторические вопросы» в список дерьма, которое я не собирался терпеть больше.
– Мне казалось, что все те свидания, на которые ты меня приглашал, были, потому что…
– Я приглашал тебя на все те свидания, чтобы мы могли поверхностно узнать друг друга. Так, чтобы я мог знать, что ты не какой-то псих-убийца, и чтобы ты могла быть уверена, что и я не один из них. – Я скривился, поскольку все время было потрачено впустую. – Цель была такая, чтобы нам было достаточно комфортно для того, чтобы трахнуться, а затем, после этого, мы могли бы пойти разными путями.
– Это должен был быть только один раз?
– У тебя проблемы со слухом?
Она выглядела совершенно потерянной, и я не был в настроении разъяснять что-то более подробно.
Прежде, чем я что-то сказал, она посмотрела мне в глаза.
– Получается, – сказала она, все еще пребывая в шоке, – что все сведения в твоем профиле были ложью?
– Нет. В моем профиле все верное на сто процентов. – Я вытащил телефон. – Я специально написал, чего ожидаю, и я был более чем снисходительный, проводя свое время с тобой. Ты, кажется, хороший человек, но после сегодняшнего вечера, в независимости от того, трахнемся мы или нет, я не буду больше с тобой общаться. Итак, это будет?
Она стояла, ее челюсть отвисла еще раз, и я взглянул на свой профиль.
Конечно же, я забыл изменить параметры по умолчанию, когда подписался на Дэйт-Мэтч, и в графе «Кого я ищу» была какая-то фигня: «Долгое общение, знакомство с кем-нибудь, с кем я смогу действительно построить отношения, и найти свою единственную настоящую любовь».
Ха...
Я быстро стер весь текст и поднял глаза, заметив, что моя сегодняшняя спутница все еще была в комнате.
– Если ты будешь продолжать стоять здесь, – сказал я, – то я буду считать, что ты на самом деле хочешь трахнуться сегодня вечером. Если нет, то дверь прямо позади тебе.
Звук ее раздражения был последним, который я услышал, прежде чем дверь хлопнула так сильно, что затряслось зеркало на стене.
Сохраняя спокойствие, я размышлял, что бы хотел написать в разделе своего профиля. За последние несколько месяцев, я разочаровывался снова и снова, тратящий слишком много своего времени и денег на женщин, которые не были на той же волне, что и я.
А теперь все это приобрело истинный смысл. Все те ненужные ужины, поздние ночные разговоры, и всякая фигня должны были закончиться прямо сейчас.
Мне не нужны были другие отношения, те дни ушли навсегда, и я никогда не потрачу больше недели, разговаривая с одной и той же женщиной по телефону.
Когда начало садиться солнце за окном, ко мне пришла идеально подходящая формулировка, и я набрал: Один ужин. Одна ночь. Никаких повторов.
Затем я выделил это жирным шрифтом.
Посмотрев еще раз, я понял, что это смотрелось как-то убого, так кто-то мог фактически подумать, что я не был до конца честным, поэтому ниже, я сделал все предельно ясным:
Случайный секс. Ни больше. Ни меньше.
Глава 16
Простить:
Простить, поддержать, и/или проигнорировать моральные или юридические неудачи другого без протеста, а в итоге окажется, что такие нарушения моральных или юридических обязанностей являются приемлемыми. Работодатель может не заметить сотрудника, запрашивающего чрезмерную цену у клиентов, или полицейский может смотреть в другую сторону, когда человек применяет насильственные методы, чтобы решить проблему.
Обри
Я сидела в конце зала суда, слушая, как Эндрю терял самообладание за трибуной. Дважды, когда защита преднамеренно завела разговор про Эмму, он потерял всякий контроль.
Тем не менее, когда я посмотрела в его глаза при простом упоминании о ней, вскользь сказанном ее имени, я почувствовала его боль.
Я опустила голову в течение всей оставшейся части его свидетельских показаний, чтобы не встретиться с ним взглядом, чтобы он не знал о моем присутствии, и когда судья призвал к короткому перерыву, я выскользнула на улицу.
Журналисты перешептывались в коридоре, надеясь, что он не читал ни одну из их старых статей о себе несколько лет назад, и вдруг начали кричать свои вопросы.
– Мистер Хендерсон! Мистер Хендерсон! – Они преследовали его и тогда, когда он выходил на улицу из зала суда. – Мистер Хендерсон!
Он остановился и посмотрел на них. – Меня зовут мистер Гамильтон.
– Как вы относитесь к тому, что возможно можете посадить вашего бывшего партнера и лучшего друга в тюрьму?
– Он сам себя сажает в тюрьму, – ответил он.
– Есть ли у вас намерения воссоединиться с ним, пока он за решеткой?
Он проигнорировал этот вопрос с пустым взглядом.
– Ваша репутация была восстановлена несколько лет назад, и все же вы до сих пор не в Нью-Йорке, – кто-то спросил. – Теперь, когда все хорошо, есть какой-то шанс, что вы вернетесь и снова откроете свою фирму?
– Я собираюсь провести свой последний час в этом городе по пути в аэропорт, – сказал он, надев солнцезащитные очки.
Толпа репортеров последовала за ним и дальше, но он проскользнул в автомобиль, не оборачиваясь.
Вздохнув, я вытащила свой телефон и еще раз прочитала сообщения, которые он послал мне сегодня утром, немного жалея, что не ответила.
Тема: Нью-Йорк.
«Я хотел бы увидеть тебя в последний раз перед отъездом. Могу ли я пригласить тебя на завтрак?
PS: Я действительно собирался рассказать тебе все той ночью...
-Эндрю»
Тема: Твоя киска.
«Это сообщение на самом деле не о твоей киске. (Хотя, поскольку я выбрал эту тему, то она самая первая в моем списке любимых вещей.)
Пойдем позавтракаем со мной. Я возле твоей двери.
-Эндрю»
Когда я перечитывала это письмо, появилось новое на экране:
Тема: До свидания.
-Эндрю
Я знала, что не отвечать было по-детски, что это было моей ошибкой, не увидеться с ним до того, как он уехал, но мне казалось, что он мог бы приложить больше усилий. И я все еще считала, что он был неправ, поскольку не был открытым со мной, когда должен был.
Покинув здание суда, я направилась домой и думала обо всей наполовину правде и лжи, которые обвили наши отношения. Алисса. Его жена. Мое настоящее имя. Его настоящее имя.
Все, что мы имели, было построено на лжи...
Позволяя слезам катиться по лицу, я открыла дверь в свой дом, собираясь принимать душ до тех пор, пока не смогу больше плакать, но Эндрю стоял в моей гостиной.
– Привет, Обри. – Он посмотрел на меня.
– Взлом и проникновение является преступлением. – Я скрестила руки на груди. – Разве ты не должен знать об этом?
Он ничего не ответил, просто продолжал впиваться в меня взглядом.
– Разве ты не должен успеть на свой рейс? – Мой голос сорвался. – Ты же должен провести свой последний час в Нью-Йорке по пути в аэропорт?
– Я понял, что мне все еще есть, что сказать тебе.
– У тебя есть еще одно вымышленное имя, о котором ты хочешь рассказать мне? Еще одна тайная личность, о которой ты хочешь…
– Стоп. – Он подходил все ближе и ближе, пока не прижал меня к стене и посмотрел мне прямо в глаза. – Мне нужно, чтобы ты выслушала меня, Обри. Просто, черт возьми, выслушай...
Я попыталась уйти от него, но он схватил меня за руки и зажал их над моей головой. Затем он использовал свое бедро, чтобы удержать меня.
– Ты будешь стоять здесь и слушать меня в течение следующих пяти минут, нравится тебе это или нет. – Слова вылетели яростно. – Так как ты вдруг захотела узнать правду, я расскажу тебе эту чертову правду...
Я пыталась что-то сказать, но он наклонился и прикусил мои губы. Жестко.
– Ты мне нравилась, когда была Алиссой, а я был Торо, когда мы проводили ночи, разговаривая о твоих смешных домашних заданиях и моей юридической фирме... Ты мне даже нравилась после того, как, черт возьми, солгала мне, и я увидел тебя на собеседовании – ты мне нравилась... – Он крепко сжал мои запястья. – И хотя я знал, что не должен был разыскивать тебя и приводить в свою квартиру в тот день, но я это сделал, и я трахнулся с тобой... После этого, ты мне на самом деле нравилась.
– Ты серьезно сейчас?
– Серьезнее не бывает. – Он посмотрел на меня и снова прикусил мою губу, тихо скомандовав, чтобы я молчала. – Я не хотел, чтобы ты нравилась мне, Обри. Я не планировал так делать, и не должен был, но после этого, каждый день я мог думать только о тебе. О тебе и твоем умничающем ротике, и что твоя ложь, возможно, не была так уж страшна, в конце концов.
– А как насчет твоей лжи? Ты все еще думаешь, что выше морали? Что…
– Перестань говорить. – Выдавил он. – Позволь мне закончить.
Я сглотнула, и он пристально посмотрел на меня в течение несколько секунд, прежде чем продолжить.
– Да, я утаил от тебя тот факт, что был женат, и хотя это было непреднамеренной, но все-таки ложью.
– Огромной ложью.
– Обри... – Он схватил меня крепче. – Я не думал об Аве в течение очень долгого времени... Напротив, я думал о тебе каждый день с тех пор, как ты ушла.
– Нет, ты не думал...
– Думал. – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Я ездил на твои занятия по балету два раза в неделю, пытаясь увидеть тебя, пытаясь поговорить с тобой и извиниться... Я послал вещи в твою квартиру. Я даже приезжал два раза, но это было до того, как я узнал, что ты переехала.
– Ты говоришь все это, чтобы заняться сексом со мной... – Я покачала головой и отвернулась, но он заставил меня снова повернуться лицом к нему.
– Я говорю все это, потому что люблю тебя...
Я ахнула, и на моих глазах начали наворачиваться слезы.
– Я чертовски люблю тебя, Обри... – повторил он, вытирая мое лицо. – И я сделаю все, что нужно, чтобы доказать тебе это. – Он поцеловал меня. – Ты все еще любишь меня?
– Нет, не люблю... – Я почувствовала его губы на своих, которые заставили меня замолчать.
Я не хотела целовать его в ответ, я хотела оттолкнуть его и сказать, чтобы он ушел. Но вместо этого разомкнула губы и позволила его языку проникнуть в мой рот.
Медленно он освободил мои руки от своего захвата и переместил их на талию, не отрываясь при этом от моих губ. Он не давал мне шанса ни говорить, ни дышать. Он просто целовал меня до безумия.
– Если ты можешь честно сказать, что не любишь меня, – прошептал он, медленно отодвигаясь от меня, – то я оставлю тебя в покое.
– А если не могу? – Спросила я, задыхаясь.
– Если ты не можешь, тогда покажешь мне свою комнату, чтобы мы могли с тобой перезнакомиться.
– Перезнакомиться? – Я застонала, когда он обхватил мою попку. – Это такое условное обозначение разговора?
– Это условное обозначения траханья.
– Это убило бы тебя, чтобы хоть раз сказать заниматься любовью?
– Зависит от того, любишь ты меня на самом деле или нет.
Тишина.
Как только его пальцы добрались до молнии сзади на юбке, то мягко потянули за нее, в то время как я смотрела ему в глаза.
– Я ненавижу тебя, – сказала я, заставив его приподнять бровь. – Если ты сказал все эти вещи только для того, чтобы заставить поверить меня в свои надежды, я никогда не прощу тебя.
– Ты до сих пор не поняла... – Он поцеловал меня нежно. – Я имел в виду каждое слово, которое сказал. – Он расстегнул молнию. – И мне действительно нужно знать, любишь ли ты все еще меня или нет, потому что... – Он замолчал.
Моя юбка упала на пол, и он оттянул стринги от талии, пока они не разорвались.
– Обри, скажи мне... Скажи мне прямо сейчас.
Я ахнула, когда он скользнул пальцем в меня, как он застонал от того, насколько я была влажной.
– Да...
– Да? – Он двигал своим пальцем. – Да, что?
– Да, я… – Я сделала паузу, когда он начал целовать мои губы. – Да, я все еще люблю тебя.
– Где твоя спальня?
Я указала налево, и он сразу же потащил меня по коридору, закрывая за нами дверь. Он даже не дал мне возможности раздеться. Его руки были повсюду, расстегивая рубашку, разрывая мой лифчик и лаская грудь.
Я наклонилась и расстегнула ширинку, снимая его штаны. Тогда он бросил меня на кровать, забравшись сверху.
Я раздвинула ноги, приподняв бедра так, чтобы он мог войти в меня, но он так не сделал. Вместо этого он поцеловал меня в шею, прошептав, как сильно скучал по мне, как я была нужна ему.
– Эндрю... – Я почувствовала, как его член трется о мое бедро.
Он медленно переместил рот к моей груди, поглаживая ее и лаская языком соски. Его поцелуи опускались все ниже и ниже, вплоть до моих бедер.
Я закрыла глаза, когда он коснулся языком клитора и начал дразнящими движениями выводить медленные, чувственные круги.
– Аах... – Я попыталась сдвинуть ноги, но он прижал их к матрасу и посмотрел на меня.
– Обри... – Его голос был низким.
– Да?
Он кружил пальцем вокруг моего клитора, заставив его набухнуть от удовольствия. – Скажи мне, что я владею этим.
Я закрыла глаза, когда он увеличил давление, потирая большим пальцем по кругу.
– Скажи мне, что я владею твоей киской, Обри.
– Да... – Я извивалась под его рукой. – Да...
– Скажи это. – Он не дал мне перевернуться. – Мне нужно, чтобы ты сказала это.
По всей моей спине побежали мурашки, и я, наконец, посмотрела на него. – Да... Ты владеешь ей.
Он улыбнулся и снова прижал голову между моих ног, поглощая меня, заставляя кричать, что есть мочи, но не дал мне кончить.
Вместо этого, он перевернул меня. – Встань на четвереньки.
У меня перехватило дыхание, и я медленно сделала, как он попросил, и следующее, что я почувствовала, было поглаживание моей попки и прокладывание поцелуев по спине.
– Я все еще не получил каждый твой дюйм... – сказал он, резко сжав мои ягодицы. – Но я приберегу это до того времени, когда посчитаю, что ты готова...
Я пробормотала что-то, когда он начал входить в мою киску медленно и осторожно, заставляя меня наклониться вперед. Он вынул резинку из моих волос и потянул меня назад, шепча. – Там будут такие же ощущения, как и здесь... Может быть, даже лучше...
– Аах...
– И когда это произойдет, то ты позволишь мне кончить в тебя... – Его другая рука плавно заскользила по боку и сжала мою грудь. – Я хочу, чтобы ты прочувствовала все до последней капли...
– Эндрю. – Я схватилась за простынь.
– Да?
Я не ответила. Я не смогла.
Он шлепнул меня по ягодицам, когда грубо входил в меня и шептал мое имя.
Я наслаждалась каждым толчком, не в состоянии отпустить простынь, и когда я почувствовала, что приближаюсь к оргазму, в то время как он своими пальцами подверг пыткам мой клитор, то в очередной раз не дал мне кончить.
Он вышел из меня, заставив хныкать, а затем снова вошел. Полностью погрузившись, он смотрел мне в глаза, медленно скользя своим членом вперед-назад, заглушая мои крики ртом.
Я чувствовала, как его член пульсировал во мне, чувствовала, как мои мышцы сжались, в то время как он выругался мне в губы и наши взгляды снова встретились, мы одновременно достигли оргазма.
Я упала ему на грудь, тяжело дыша. – Эндрю, я...
Он прервал меня поцелуем. – Я тоже тебя люблю...
Мы лежали так, переплетенные, как будто вечность – он перебирал пальцами мои волосы, я гладила его по груди.
– Ты в порядке? – спросил он.
– Да...
Он скатился с кровати и встал, чтобы выбросить презерватив. – Иди сюда.
Я не могла двигаться. Я все еще ощущала слабость от последнего оргазма.
Он покачал головой и просунул руки под мои бедра, подняв меня. Затем вынес из комнаты, проверяя при этом каждую дверь, которую мы проходили. Когда мы добрались до ванной, он поставил меня на пол.
– Я не думаю, что могу стоять достаточно долго, чтобы принимать душ... – прошептала я.
Он проигнорировал меня и включил воду. – Мы не собираемся принимать душ. – Он взял меня на руки и осторожно положил в ванну.
Залезая вслед за мной, он схватил пустую бутылку и наполнил ее теплой водой. Затем он осторожно вылил ее на мою голову.
Он схватил шампунь с полочки и нанес несколько капель на волосы, намыливая до пены.
Я слышала, как он задавал мне вопросы, что-то о том, как я себя чувствовала, или хотела бы я поговорить с ним обо всем, что у меня на уме, но когда его пальцы продолжили массировать кожу моей головы, все темнело.
