Текст книги "Разумное сомнение. Часть 3 (ЛП)"
Автор книги: Уитни Грация Уильямс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Я проснулась в постели одна.
Не было никакой записки от Эндрю, и всей его одежды тоже не было.
Я начала думать, что мне приснилось, что мы занимались с ним любовью, но я заметила его бумажник, лежащий на тумбочке. Я откинула одеяло и улыбнулась, когда увидела, что он одел на меня шелковую ночнушку.
Я прошлась из комнаты по коридору и увидела, как он стоял на балконе и курил сигару.
– С каких это пор ты куришь? – Я вышла к нему.
– Я не часто, – сказал он. – Только тогда, когда мне нужно подумать.
Я кивнула и посмотрела в ночное небо, но вдруг почувствовала, как он потянул меня к себе.
– Ты не хочешь спросить, о чем я думаю? – Ухмыльнулся он. – Наверняка у тебя есть вопросы.
– Хочу, Лиам.
– Мы можем поговорить об этом.
– Сейчас?
– Если ты этого хочешь... – Он положил сигару и повел меня к стулу, притянув к себе на колени. – Как давно ты знала об этом?
– Пару недель...
– Хм.
Я покачала головой. – Бах и Гринвуд знают, кто ты на самом деле?
– Да.
– Так почему же ты тогда скрываешь это от всех остальных?
– В независимости от того, уважаемый это адвокат или нет, никто не хочет брать себе такого, у которого есть прошлое в газетах... Это придает плохую репутацию фирме высокого профиля. – Он поцеловал мое плечо.
– Какой была Эмма?
Он вздохнул, посмотрев на меня. – Она была замечательной...
Я думала о том, чтобы сменить тему, но он продолжил говорить.
– Она ненавидела, когда я уходил на работу, а иногда просилась приехать ко мне, и я ей разрешал... – Его голос был низким. – Но тогда я не мог закончить свои дела, потому что парк был через дорогу, и она всегда хотела поиграть... Всегда.
– Она ходила за тобой и дома? – Спросила я.
– Она была моей тенью. Она могла прийти и лечь спать на диване, если я работал. Если она видела, как я выходил из комнаты, чтобы поговорить по телефону, то скрещивала руки и делала обиженный вид, если я не звал ее послушать. – Он усмехнулся, но ничего не сказал.
– Могу я тебя спросить о чем-то? – Я прислонилась к его груди.
– Если я скажу, нет, то не думаю, что тебя это остановит...
– Куда мы двигаемся?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду... Что происходит сейчас с нами?
Он посмотрел на меня в замешательстве. – С нами?
– Мы находимся в отношениях? Собираешься ли ты остаться со мной или собираешься вернуться на Дэйт-Мэтч?
Он смотрел на меня в течение долгого времени. – Я не могу остаться в Нью-Йорке, Обри. Я думаю, ты можешь понять, почему...
– У тебя не было планов оставаться помимо сегодняшней ночи, не так ли?
– Не было.
– И ты уедешь утром?
– Да. – Он попытался поцеловать мои волосы, но я отошла. – Таким образом, это был просто способ заполучить меня, прежде чем ты бы уехал домой? Скажи все, как есть, чтобы ты мог почувствовать себя лучше, когда уедешь?
– Я хотел, чтобы ты знала, что я люблю тебя до того, как я уехал.
– А заодно и потрахаться, конечно же.
– Конечно. – Он усмехнулся, но я не ответила на его улыбку.
– Я просила тебя не будить во мне надежды, Эндрю. – Я сделала шаг назад. – И ты все-таки сделал это.
– Что ты от меня хочешь, Обри? Начать жить вместе? Чертово предложение?
– Я хочу, чтобы ты остался... И если ты не можешь остаться, то я хочу, чтобы ты ушел... сейчас.
– Обри...
– Сейчас, – сказала я. – Мы все еще можем быть друзьями, но я не хочу…
– Стоп. – Он притянул меня к себе и впился губами. – Мы больше, чем друзья... И всегда были. Я просто не могу быть с тобой прямо сейчас.
Я открыла рот, чтобы возразить, но он снова и снова целовал меня, прошептав, когда сжал мою грудь. – Я действительно предпочел бы, чтобы мы провели остальную часть ночи в постели и не ругаясь..
Глава 17
Откладывать:
Приостановить процесс: приостановить деятельность суда, законодательного органа или комитета на неопределенный срок.
Несколько недель спустя...
Обри
Я стояла на пальцах ног за кулисами, опрокидывая голову к потолку, репетируя финальный выход спектакля в последний раз. Я должна была быть счастлива и улыбаться, быть вне себя от радости по поводу того, что собиралась дебютировать в главной роли в постановке Балетной труппы Нью-Йорка, но не была. Далеко не была.
Я чувствовала себя одинокой, и знала, что ни количество аплодисментов, ни похвальные отзывы не устранят эти чувства.
Я до сих пор не могла выбросить с головы последние несколько моментов с Эндрю: ранний утренний секс в душе, секс возле моей двери, секс в лимузине по дороге в аэропорт. (А также была шумная заключительная игра в туалетной комнате аэропорта...)
Он сказал, что любит меня и не хочет оставлять, но все-таки оставил.
Наши отношения сейчас сводятся к разговорам по телефону каждую ночь, рассказывая о том, как мы проводили дни, наслаждаясь фантазиями друг друга в свободное время, но этого не было достаточно. И я знала, что этого не будет достаточно для меня еще слишком долгое время.
Он был нужен мне здесь.
– Сорок минут каждому! – Рабочий сцены проскользнул мимо меня. – По местам через сорок минут!
Я сделала глубокий вдох и подошла к зеркалу, которое висело возле кулисы. Посмотрев на себя, я проверила сегодняшний костюм – мерцающий белый облик, о котором можно было только мечтать: сверкающие кристаллы украшали каждый дюйм балетного трико, пачка была недавно взбита и покрыта блеском, а головная лента с перьями была гораздо более четко очерчена и с большим количеством слоев, чем та, которую я надевала в Дарэме.
– Обри? – Позвал знакомый голос сзади.
– Мама? – Я обернулась. – Что вы делаете за кулисами?
– Мы хотели прийти и пожелать тебе удачи лично. – Она кивнула на моего отца.
– Спасибо...
– Мы также хотим, чтобы ты знала, что, несмотря на то, что мы по-прежнему хотим, чтобы ты продолжила обучение в юридической школе, мы очень гордимся, что ты добиваешься своей собственной мечты.
Я улыбнулась. – Спасибо, еще раз.
– И мы также очень, очень гордимся иметь такую дочь, потому что ты – такой источник вдохновения для всех студентов колледжа, которые сформируют список избирателей на выборах в этом году – студенты, у которых есть аналогичные мечты и стремления относительно карьеры в искусстве.
– Что?
– Вы сняли все это? – Она повернулась к репортеру позади нас, который отключал свое устройство. – Обязательно используйте ту последнюю часть в качестве звукового фрагмента для следующей рекламы.
– Серьезно?
– Что? – Она пожала плечами. – Я говорила правду, но нет ничего плохого, чтобы снять про это ролик, ты так не думаешь?
Я не стала возражать.
Мой отец подошел и обнял меня, позируя неестественной фотосессии для журналистов, но когда фотограф ушел, он улыбнулся.
– Я рад за тебя, Обри, – сказал он. – Я думаю, что ты на своем месте.
– Ты так говоришь, потому что считаешь, поскольку я здесь, то не испорчу кампанию дома.
– Нет, я знаю, что поскольку ты здесь, то не испортишь кампанию дома. – Он засмеялся. – Но я, тем не менее, рад за тебя.
– Как обнадеживает...
– Это правда, – моя мать вмешалась. – Мы рады за тебя.
– Дамы и господа, мы собираемся начать наше шоу ровно через час! – Проревел мистер Эшкрофт. – Если вы не балерина, танцор или рабочий сцены, пожалуйста, уйдите с моей сцены. Сейчас!
Родители обняли меня, держась за меня в течение долгого времени. Когда они отстранились, то по очереди поцеловали в щеку, прежде чем уйти.
Я поправила ленту на голове в последний раз и проверила телефон. Конечно же, было письмо по электронной почте. Эндрю.
Тема: Удачи.
«Жаль, что я не могу присутствовать на твоей первой премьере, но я с нетерпением жду, чтобы услышать о ней сегодня вечером, когда ты позвонишь мне.
Я уверен, что ты запомнишься всей аудитории.
-Эндрю».
PS: Я скучаю по тебе.
Тема: Re: Удачи.
«Я не буду звонить тебе сегодня. Ты должен был быть здесь. Я буду думать о том, чтобы повторить ее для тебя на следующей неделе.
-Обри».
PS: Твое «скучаю по тебе» было бы намного убедительней, если бы предметом письма, которое ты послал два часа назад, не было бы «я скучаю по твоей киске».
Тема: Re: Re: Удачи.
«Я знаю, что должен быть там. Поэтому вышеупомянутые извинения.
И ты позвонишь мне.
-Эндрю».
PS: Я скучаю по вас обеим.
Тема: Re: Re: Re: Удачи.
«Я действительно хотела, чтобы ты был здесь...
-Обри».
Я выключила свой телефон, чтобы у меня не было возможности переписываться с ним. Мне нужно было сосредоточиться.
Все репетиции и уроки танцев, которые у меня были на протяжении последних двадцати двух лет, привели меня к этому моменту. Через тридцать шесть минут каждое мое движение будет показываться для одной из крупнейшей аудитории в мире танца.
Это должно получить оценку непоколебимых критиков – самых ярых поклонников балета, и газеты, наверное, опубликуют ранние отзывы, которые могут решить судьбу постановки. Но сейчас, в данный момент, все это не имело значения.
Это была моя мечта, я, наконец, жила ею, и я могла только постараться, что буду самой лучшей, какой только смогу.
– Вы готовы, мисс Эверхарт? – Мистер Эшкрофт положил руки мне на плечи. – Вы готовы показать этому городу, что ваше место здесь?
Я кивнула. – Безусловно, сэр.
– Хорошо, потому что я тоже готов, чтобы они увидели это. – Он хлопнул в ладоши над головой, указав остальным танцорам собраться вокруг нас.
– Дамы и господа, это официальная премьера, – сказал он. – Вы упорно работали в течение нескольких месяцев, задействовав каждый необходимый час и даже более того, и я верю, что сегодняшнее исполнение Лебединого озера будет лучшим, что эта аудитория когда-либо увидит. – Он замолчал. – Если так не будет, то я гарантирую, что вы поплатитесь за это завтра утром на репетиции.
Раздались стоны. Мы знали, что он не шутил.
– Я буду сидеть на балконе, который находится в центре, и я не дам вам ни одного хлопка, не намека на аплодисменты, если шоу будет менее чем совершенное. Все ясно?
– Да, сэр. – Мы вместе пробормотали, по-прежнему запуганные его властью.
– Хорошо. Займите свои места теперь. – Он отошел от нас и щелкнул пальцами. – Сделайте так, чтобы я гордился. – Я заняла свое место в центре сцены и повернулась спиной к занавесу, подняв руки над головой. Я услышала, как оркестр сделал заключительные настройки своих инструментов, как пианист переигрывал припев, который он пропустил на репетиции сегодня утром, а потом я услышала тишину.
Оглушающую тишину.
Огни в галерке замерцали, сначала медленно, потом быстрее, и все потемнело.
Пять... четыре... три... два...
Пианист заиграл первую строфу композиции, и занавес поднялся, а свет прожектора был направлен прямо мне в спину.
Лебединый состав, двадцать балерин, одетые в дополняющие белые пачки, образовали круг вокруг меня, и, когда они стояли на пальцах ног, наклонив свои головы назад, я медленно повернулась лицом к аудитории, приостанавливаясь, осматривая все незнакомые лица, а затем я стала потерянной в своем собственном мире.
Я была Одеттой, королевой лебедей, и я была влюблена в принца с первого взгляда, танцуя с ним под сверкающим шаром огней, рассказывая, что он должен поклясться в вечной любви ко мне, если хочет разрушить заклятье моего озера.
Затрудненное дыхание аудитории можно было услышать сквозь музыку, но я сосредоточилась.
Я легко перешла от белого, нежного лебедя, который не хотел не что иное, как влюбиться, в черного, злого лебедя, Одиллию, который хотел предотвратить это.
Я показывала любовь, горе, и опустошение в течение двух часов, ни разу не остановившись, чтобы отдышаться, не пропустив ни одной детали.
В последнем отрывке, где любовь всей моей жизни клянется умереть со мной взамен того, чтобы следовать своему ошибочному предпочтению черному лебедю, я не могу не отклониться от хореографии.
Вместо того, чтобы взять его за руку и позволить привести меня к «воде», я запрыгнула ему на руки, позволяя держать себя высоко, чтобы видели все другие лебеди. А затем мы закружились в забвении, «умирая» вместе.
Музыка начала стихать, становясь полумрачной, полутоновой, а огни погасли, не оставляя ничего. Завершая все темнотой.
И тишина.
Внезапно раздались бурные аплодисменты из зала, а одобрительные возгласы «Браво!», «На бис!», «Брависсимо!» отозвались эхом от стен.
Огни рампы зажглись, и я поклонилась, всматриваясь в море довольных лиц: мистер Петров был впереди, по центру, кивая, в то время как хлопал, говоря губами «Хорошая работа, хорошая работа». Моя мама вытирала слезу с глаза и смотрела на отца, говоря «Это наша дочь». Даже мистер Эшкрофт, все еще с каменным лицом, стоял и аплодировал, остановившись, как только его глаза встретились с моими.
– Браво. – Произнес он беззвучно, прежде чем отвернуться.
С застывшей улыбкой на лице я осматривала комнату, ища одного человека, которого хотела, единственного человека, которого я должна была видеть, но его не было.
– Спасибо вам, дамы и господа, за посещение нашей премьеры, – сказала одна из постановщиц, когда вышла на сцену. – В соответствии с нашей традицией премьеры мы теперь представим вам участников нашей труппы...
Я попыталась сосредоточиться на представлениях, попыталась сосредоточиться на ком-то другом, кроме Эндрю, но, когда поднимала голову с очередного поклона, то увидела его.
Он был там, в первом ряду, последнее место слева. Он смотрел на меня и улыбался, произнеся губами «Поздравляю».
– И последнее, но не менее важное, наша главная леди ночи и новая прима-балерина в NYCB – Обри Эверхарт! – сказала постановщица в микрофон, и зрители громко поприветствовали.
– Мисс Эверхарт? – Она толкнула меня, прошептав. – Мисс Эверхарт, вы должны сделать завершающий поклон и уйти со сцены...
Я не двигалась. Я продолжала смотреть на Эндрю.
– Мисс Эверхарт? – Прошептала она, более резко теперь. – Поклонитесь и идите за кулисы... Сейчас...
Я отошла от нее и направилась прямо к Эндрю, спеша сойти со сцены. Я стояла перед ним, глядя прямо в глаза, игнорируя шум от сбитой с толку толпы.
Постановщица сказала еще несколько слов, и мистер Эшкрофт распорядился, чтобы занавес опустился без меня.
После заключительных аплодисментов зрители начали покидать зал, а я, наконец, обрела свой голос.
– Я думала, ты сказал, что не приедешь... – прошептала я. – Ты приехал сюда только, чтобы посмотреть мое выступление или останешься немного дольше?
– Я останусь подольше.
– Это значит навсегда?
– Нет. – Он вытер мои слезы. – Это означает, что я останусь здесь, пока ты не поймешь, насколько ужасный этот город и пока не будешь готова уехать.
– Я подписала контракт на три года.
– Каждый контракт является предметом переговоров. – Он улыбнулся и притянул меня в свои объятия. – И если ты не извинишься за то, что испортила финал, они просто могли бы рискнуть нарушить его и уволить тебя...
– Где ты будешь работать? – Спросила я. – Ты собираешься заниматься юридической практикой? Можешь ли ты практиковать в качестве адвоката?
Он поцеловал мои губы. – Я буду преподавать в Нью-Йоркском университете.
– Что? – Мое сердце сразу начало переживать за будущих студентов. – Почему?
– Что ты имеешь в виду, почему?
– Ты ужасный учитель, Эндрю... Все стажеры в GBH тебя возненавидели.
– Мне наплевать.
– Я серьезно... – Я была на самом деле обеспокоена. – Я думаю, тебе следует пересмотреть решение. Преподавание не для всех, так что…
– Во-первых, – сказал он, перебив меня и ужесточив свои объятия. – Я, черт возьми, хороший учитель. Это просто зависит от предмета... – Он провел пальцем по моим губам. – Я могу напомнить, как обучал тебя делать кое-что очень хорошо...
Я покраснела.
– Во-вторых, в последний раз я проверил, все стажеры в GBH были совершенно необучаемыми, и они были тупыми, как пробка – все, кроме одного.
– Та, которая была гребаной лгуньей?
– Да, – сказал он. – Именно она.
– Я слышала, что она поломала все твои правила. – Я поднесла руку к его лицу. – Я слышала, что она закончила твой “один ужин, одну ночь, и никаких повторов”...
– Я уверен, что она не сделала это.
– Это как? – Я прищурилась на него. – Это все еще происходит? Это до сих пор твой персональный девиз?
– В какой-то степени, – сказал он, прижав губы к моим. – Поскольку мне до сих пор нравится, как это звучит, и я буду встречаться только с ней с этого времени, я просто заменю слово «один» на «больше»...
Эпилог
Шесть лет спустя...
Нью-Йорк, Нью-Йорк
Эндрю
Я стоял перед аудиторией в Нью-Йоркском университете, отсчитывая секунды до окончания занятий, спрашивая себя, почему я когда-либо согласился на это.
– Есть ли вопросы? – Я посмотрел на часы.
Несколько рук взлетели вверх.
– Я отвечаю только на три. – Я указал на молодую женщину в первом ряду. – Да, вы. Какой вопрос?
– Гм... – Она покраснела. – Доброе утро, профессор Гамильтон. Меня зовут…
– Меня не волнует, как вас зовут. Какой у вас вопрос?
– Гм, уже около двух недель, как начался семестр, и вы до сих пор не дали нам учебный план...
Я проигнорировал ее и указал на спортсмена в заднем ряду. – Да?
– Вы также не сказали нам, какие книги мы должны купить...
– Кто-нибудь в этой аудитории знает определение слова вопрос? – Я выбрал последнего студента, рыжего, который сидел у окна. – Да?
– Это правда, что мы обязаны по очереди приносить вам кофе каждый день?
Я посмотрел на чашку кофе на столе около журнала, в котором значилось, кто из студентов принес его сегодня.
– Это не требование, – сказал я, взяв чашку. – Но если вы пропустите свой день, чтобы принести мне кофе, я могу заверить, что все в этой группе пожалеют об этом.
Они застонали коллективно и покачали головами. Некоторые из них все еще сидели с поднятыми руками, но с меня на сегодня хватит.
– Прочитайте страницы 153 – 260 из распечатки к следующему уроку. Я ожидаю, что вы будете знать все подробности каждого отдельного случая. Все свободны. – Я вышел, больше ничего не сказав.
Сев в машину, я заметил новое письмо по электронной почте на телефоне.
Тема: Ванная комната.
«Спасибо, что отправил мне очень неуместную записку с цветами сегодня. Все в моей труппе теперь знают, что мы с тобой до сих пор занимаемся сексом в нашей новой ванной.
Почему ты такой нелепый?
-Обри».
Тема: Re: Ванная комната.
«Ты очень радуешься цветам. Я надеюсь, что они тебе понравились. И это была не «записка», которую я тебя послал. Это было требование, которое должно удовлетвориться в ближайшие несколько часов.
Почему ты отрицаешь, что любишь это?
-Эндрю».
Я мог только представить, как она закатывает глаза при моем последнем сообщении, поэтому увеличил скорость автомобиля и помчался домой.
Даже при том, что я провел последние шесть лет здесь, я по-прежнему вырабатывал в себе терпимость к вещам, которые я когда-то ненавидел, которые теперь беспокоили меня все меньше и меньше, но мне еще предстояло пройти долгий путь.
Некоторые воспоминания никогда не смогут быть вытесненными...
Однако Обри была полностью очарована и заворожена этим городом. Всякий раз, когда она не гастролировала с балетной труппой, то настаивала, чтобы мы посетили каждый ресторан, театр и все возможные достопримечательности, пытаясь заставить меня влюбиться во все снова.
Я припарковался напротив нашего дома, недавно приобретенного кирпичного здания в Бруклине, и поднялся по ступенькам.
– Обри? – Позвал я, открыв дверь. – Ты здесь?
– Да. – Отозвалась она издалека. – И я не в ванной комнате.
– Ты будешь там в конечном итоге. – Я шел по коридору, остановившись, когда увидел, как она вешает очередную рамку в своем кабинете.
Стены были покрыты картинами, где она стоит в центре сцены, различные картины, где она открывала спектакль.
– Может мне надо построить еще одну комнату для тебя и твоих фотографий? – спросил я. – У тебя больше нет места.
– Нет, я думаю, что это последняя.
– Ты все-таки увольняешься в конце месяца? – Я подошел к ней сзади и поцеловал в шею. – Или ты передумала уже?
– Я не меняю своих намерений. – Она повернулась ко мне лицом. – Я думаю, что это время для меня, чтобы сосредоточиться на чем-то новом.
– Становясь женской версией мистера Эшкрофта, когда ты преподаешь?
– Я не буду такой плохой, – сказала она. – Но я действительно нуждаюсь в перерыве, как ты сказал, я так думаю...
Я кивнул. Я оказывал чрезвычайную поддержку на протяжении ее профессиональной карьеры, путешествуя с ней по странам, чтобы смотреть некоторые спектакли, нанимая личного массажиста, который был в ее полном распоряжении, и документируя все ее достижения из газет.
Но я недавно обратил внимание на изменения в ее отношении: хоть она и была счастлива, когда шла на репетицию, еще счастливее, когда рассказывала мне о новых вещах, которые компания пробовала, но она, казалось, больше интересовалась жизнью за пределами труппы, таким образом, я предположил, что ей надо взять небольшой перерыв.
Я все еще пытался выяснить, как она истолковала мой предложенный «перерыв» в качестве «увольнения».
– Мне понравилось танцевать в России. – Она улыбнулась, указывая на фото. – Ты помнишь это?
– Помню... – Сказал я, продолжив свою атаку на ее шею и проскользнув рукой под блузку.
Она пробормотала что-то, когда я потер большим пальцем вокруг ее соска и мягко прикусил кожу. Но потом она отошла. – Мне действительно нужно, чтобы ты отправил по факсу мой пересмотренный контракт в компанию... Я должна сообщить им официально к пяти часам.
– После ванной. – Я сжал ее руку. – У нас есть четыре часа.
Она закатила глаза, но сдалась, последовав за мной в ванную.
Я включил воду и стащил ее платье через голову. – Если ты одержима уходом от выступлений и будешь просто учить, то мы сможем больше времени проводить вместе.
– Больше времени для тебя, чтобы убедить меня покинуть Нью-Йорк?
– У нас действительно нет причин, чтобы остаться, – сказал я, запуская пальцы в ее волосы. – Если ты собираешься преподавать, то можешь уехать.
– А если я не буду преподавать? Если я решу продолжить танцевать вместо этого?
– Я куплю абонемент на спектакли. – Я взял ее лицо руками, приподнимая бровь. – Я никогда не просил тебя уволиться, Обри... Я просто думаю, что тебе нужен перерыв. Ты не брала и на неделю отпуск более чем за шесть лет...
– Я собираюсь сделать перерыв...
– Продлится ли это более двух дней?
– Намного дольше...
– Две недели?
– Это будет, по крайней мере, девять месяцев...
– Что? – Я отошел назад, в шоке. Мы перестали предохраняться, как только стали жить вместе, но она все еще контролировала это. – О чем ты говоришь, Обри?
– Я говорю о том, что ты будешь папой, – сказала она почти шепотом. – И я думаю, что это достаточно веская причина для нас, чтобы остаться...
Я молчал в течение нескольких секунд, прижав свою ладонь к ее плоскому животу.
– Ты в порядке? – Спросила она. – Разве это не то, чего ты хотел? Я думала сказать тебе сегодня утром, но ты спешил, поэтому…
Я прервал ее глубоким поцелуем и притянул к себе, поглаживая руками ее обнаженную спину. – Я более чем в порядке... – Я посмотрел ей в глаза. – Это то, чего я хотел...
– Я люблю тебя, – пробормотала она возле моих губ, и я ответил тем же.
Задыхаясь, она прислонилась к двери душевой кабинки. – Можешь ли ты отправить по факсу мое письмо теперь? На самом деле было бы неплохо, если бы на этот раз я сделала что-то вовремя, потому что у тебя совсем нет самообладания, и ты был слишком занят, трахая меня.
– Я определенно отправлю по факсу твое письмо... – Я втянул ее губу в рот и сжал ягодицы. – После ванной.
