Текст книги "Базар житейской суеты. Часть 3"

Автор книги: Уильям Теккерей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Надѣюсь, это послужитъ для васъ урокомъ, мистеръ Спевинъ. Какъ-скоро мы поѣдемъ въ другой разъ къ милорду Бумбумбуму, я увѣрена, братъ мой, сэръ Питтъ, не будетъ имѣть надобности предлагать намъ свое мѣсто въ каретѣ, единственно потому, что мой собственный экипажъ еще не готовъ.

Но передъ вторымъ представленіемъ въ палаццо молорда Бумбумбума, между родственниками произошла, кажется, небольшая размолвка, и Родонъ Кроли принужденъ былъ отправиться туда въ наемномъ кабріолетѣ.

Окончивъ всѣ эти распоряженія, мистриссъ Бекки навѣстила еще разъ вышеупомянутую шкатулочку, полученную въ эпоху цвѣтущей юности, въ подарокъ отъ миссъ Амеліи Седли, и въ которой хранились многія полезныя и драгоцѣнныя вещицы. Сюда положила она банковый билетъ, выданный ей въ конторѣ господъ Джонса и Робинсона.

ГЛАВА XLVIII
Обѣдъ и десертъ

Въ одно прекрасное утро, когда великосвѣтскіе леди Гигантскаго дома собрались для завтрака въ столовой, къ обществу ихъ присоединился и лордъ Стейнъ: обстоятельство не совсѣмъ обыкновенное, если взять въ разсчетъ, что милордъ почти всегда кушалъ свои утренній шоколадъ въ кабинетѣ, и рѣдко безпокоилъ своимъ присутствіемъ остальныхъ членовъ своего семейства. Онъ видѣлся съ дамами только въ торжественные дни, или случайно встрѣчался съ нимй въ залѣ, или, повременамъ, наводилъ лорнетъ на ихъ ложу изъ своихъ креселъ въ театрѣ. Но на этотъ разъ лордъ Стейнъ пришелъ къ нимъ въ столовую, когда онѣ, окруженныя дѣтьми, кушали свои чай и буттербротъ. Послѣ обычныхъ привѣтствій, милордъ склонилъ рѣчь на Ребекку, и по этому новоду, произошла великосвѣтская баталія, которую мы обязаны представить вниманію нашихъ читателей.

– Миледи Стейнъ, сказалъ благородный представитель Гигантскаго дома, – я желалъ бы взглянуть на реестръ гостей, приглашаемыхъ вами на обѣдъ въ будущую пятницу. Пріймите на себя трудъ написать также приглашеніе ко полковнику Родону и мистриссъ Кроли.

– Бланка пишетъ эти приглашенія, милордъ, сказала леди Стейнъ скороговоркой, – леди Гигантъ пишетъ ихъ.

– Я не намѣрена писать къ этимъ особамъ, отвѣчала леди Гигантъ, женщина высокая и статная, потупившая глаза въ землю при началѣ этого разговора, но потомъ устремившая ихъ на лорда Стейна.

Милордъ вспыхнулъ, и страшный гнѣвъ отразился въ чертахъ его лица.

– Выслать дѣтей изъ комнаты, сказалъ онъ, дернувъ за сонетку. – Ступайте!

Испуганныя дѣти вскочили съ мѣстъ, и удалились: мать хотѣла послѣдовать за ними.

– Останьтесь здѣсь, сказалъ лордъ Стейнъ. Повторяю вамъ, миледи, угодно ли вамъ написать и отправить пригласительную карточку къ мистриссъ полковницѣ Кроли?

– Извольте, если вы этого требуете; но въ такомъ случаѣ меня не будетъ на этомъ обѣдѣ. сказала леди Гигантъ, – я уѣду домой.

– Уѣзжайте и оставайтесь дома навсегда: я желаю этого, сказалъ лордъ Стейнъ. Вы наидете у Барикрисовъ пріятную компанію полицейскихъ чиновниковъ, и я буду по крайней мѣрѣ освобождеітъ отъ необходимости давать взаймы деньги вашимъ родственникамъ. Поѣзжайте домой, леди Гигантъ; вы давно мнѣ надоѣли вашими трагическими выходками и плаксивымъ видомъ. Какое, позвольте спросить, имѣете вы право распоряжаться въ этомъ домѣ? У васъ нѣтъ денегъ, нѣтъ у васъ и ума. Вы должны вести себя скромно, и знать свое мѣсто. Берите примѣръ съ моей жены: всѣмъ извѣстно, что она была всю жизнь образцомъ невинности и чистоты, и однакожь, вы видите, она согласна принимать у себя молодаго моего друга, мистриссъ Кроли. миледи Стейнъ знаетъ очень хорошо, что наружная обстановка служитъ иной разъ къ обвиненію даже самыхъ лучшихъ женщинъ, и не часто ли мы видимх, что неугомонная молва клеймитъ клеветою совершеннѣйшую непорочность? Я знаю въ этомъ родѣ нѣсколько интересныхъ анекдотцевъ о прекрасной вашей маменькѣ, леди Барикрисъ: хотите, разскажу?

– Вы можете, если угодно, нанести страшнѣйшій ударъ моему сердцу, сказала леди Гигантъ.

Сердечныя сокрушепія дочери и жены доставляли всегда пріятнѣйшее развлеченіе лорду Стейяу, и онъ немедлеыно приходилъ въ веселое расположеніе духа, какъ-скоро онѣ, въ его присутствіи, проливали слезы.

– Милая Бланка, сказалъ лордъ Стейнъ, я джентльменъ, и, слѣдовательно, вы можете быть увѣрены, что рука моя не поднимается на беззащитныхъ женщинъ, кромѣ тѣхъ случаевъ, когда я выражаю этимъ способомъ свою ласку. Я желаю только исправить нѣкоторые выпуклые недостатки вашего характера. Вы, женщины, слишкомъ горды, и урокъ въ смиреніи для васъ необходимъ, какъ часто говоритъ моей женѣ патеръ Моль. Не возноситесь, милостивая государыня, будьте кротки и послушны, если желаете упрочить свое семейное счастіе. Леди Стейнъ весьма хорошо понимаетъ, что эта оклеветанная, добренькая и простодушная мистриссъ Кроли – совершенно невинна, болѣе, можетъ-быть, чѣмъ она сама. Характеръ ея мужа не совсѣмъ хорошъ, это правда, но все же онъ лучше Барикриса, который игралъ, проигрывалъ и не платилъ, который прокутилъ безсовѣстнымъ образомъ ваше единствендое наслѣдство и оставилъ васъ, обнищавшую, на мой руки. Я не говорю, что мистриссъ Кроли происходитъ изъ хорошей фамиліи; но готовъ сказать вамъ и доказать, что знаменитый родоначальникъ фамиліи Барикрисовъ былъ ничѣмъ не лучше и не выше покойнаго родителя мистриссъ Кроли.

– Деньги, принесенныя мною въ приданое, сэръ… замѣтила леди Джорджъ.

– Вы пустили ихъ въ оборотъ за огромные проценты, перебилъ маркизъ суровымъ тономъ. Если Гигантъ умретъ, мужъ вашъ, какъ старшій въ родѣ, сдѣлается наслѣдникомъ его титула, и ваши дѣти должны будутъ присвоить себѣ… вы понимаете? Между-тѣмъ, милостивыя государыни, вы можете гордиться вездѣ, гдѣ только представится къ этому удобный случай, но прошу васъ однажды навсегда, не заноситься слишкомъ высоко передо мной. Что же касается до характера мистриссъ Кроли, я не намѣренъ уимжать себя даже однимъ намекомъ, что эта невинная и совершенно непорочная женщина нуждается въ чьей бы то ни было защитѣ. Благоволите принять ее ласково, радушно, какъ впрочемъ вы обязаны принимать всѣхъ особъ, которыхъ я представляю въ этотъ домъ… Этотъ домъ?

Здѣсь маркизъ захохоталъ, и сдѣлалъ энергическій жестъ.

– Кто хозяинъ этого дома? продолжалъ онъ: Fi donc! Этотъ храмъ добродѣтели примадлежитъ мнѣ исключительно и нераздѣльно. И если прійдетъ мнѣ фантазія пригласить сюда всѣхъ съумасшедшихъ изъ Бедлама вы все-таки обязаны будете приниматъ ихъ, милостивыя государыни.

Этотъ энергическій аргументъ отстранялъ конечно всѣ дальнѣйшія возраженія, и бѣдныя леди должны были безпрекословно выполнить волю своего владыки. Леди Гигантъ взяла перо дрожащею рукою, и написала требуемое приглашеніе. Черезъ нѣсколько часовъ, она и свекровь ея, подавляемыя душевной скорбью, сѣли въ фамильную карету, и отправились на Курцонскую улвцу для личнаго врученія мистриссъ Кроли тѣхъ карточекъ, которыя, какъ мы видѣли, доставили невыразимое наслажденіе нашей героинѣ.

Что тутъ удивительнаго? Были въ Лондонѣ многія интересныя фамиліи, готовыя съ радостью пожертвовать своимъ годовымъ достояніемъ за высокую честь отъ такихъ великосвѣтскихъ леди. Мистриссъ Фредерикъ Буллокъ, напримѣръ, согласилась бы проползти на колѣняхъ отъ Майской ярмарки до Лондонской улицы, еслибъ леди Стейнъ и ледж Гигантъ заѣхали къ ней въ Сити, и сказали: «пожалуйте къ намъ въ пятницу» не на одинъ изъ тѣхъ шумныхъ раутовъ и баловъ Гигантскаго дома, куда почти всякій ѣздить, но на семейный обѣдъ въ избранномъ обществѣ великихъ особъ. Удостоиться такой чести, значитъ рѣшительно осчастливить себя на всю жизнь.

Какъ женщина строгихъ правилъ, невинная и прекрасная, леди Гигантъ занимала самое высокое мѣсто на Базарѣ Житейской Суеты. Отличное уваженіе, съ какимъ лордъ Стейнъ обходился съ нею, приводили въ очарованіе всѣхъ, кто только былъ свидѣтелемъ его истинно-джентльменскаго поведенія, и самая строгая критика соглашалась, что онъ былъ великій лордъ въ полномъ смыслѣ слова.

* * *

Великая битва наступила. Для успѣшнѣйшаго отраженія общаго врага, леди Гигантскаго дома призвали на помощь леди Барикрисъ. Карета леди Гигантъ отправилась за ея матерью на Гилль-Стритъ, такъ-какъ собственные экипажи леди Барикрисъ находились въ рукахъ заимодавцевъ, и поговаривали, будто эти неумолимые Израильтяне присвоили себѣ даже брильянты и гардеробъ миледи. Они завладѣли также замкомъ Барикрисъ, со всѣми его драгоцѣнными картинами, мебелью, великолѣпными произведеніями Вандика; картинами благороднаго Рейнольда и портретами Лоренса, которые, лѣтъ за тридцать передъ этимъ, считались драгоцѣннѣйшими произведеніями истинваго генія. Едныственная въ своемъ родѣ «Танцующая Нимфа» Кановы была снята съ самой леди Барикрисъ въ эпоху ея цвѣтущей юности. Тогда она была блистательно-прекрасна, богата и славна, но время и заботы исказили всѣ черты ея безъ всякаго милосердія и пощады, такъ-что никто не угадалъ бы въ ней теперешнюю беззубую и лысую старуху, одѣтую слишкомъ скромно изъ остатковъ ея прежняго гардероба. Тотъ же художникъ, и тогда же, изобразилъ лорда Барикриса въ гвардейскомъ полковничьемъ мундирѣ, съ обнаженной шпагой передъ фасадомъ замка Барикрисъ. Теперь онъ истасканный и худощавый старикашка въ скромномъ сюртукѣ и въ парикѣ à la Brutus онъ слоняется по утрамъ около судейскихъ конторъ на Грэиннскомъ Скверѣ, и обѣдаетъ одиноко въ клубахъ.

Лордъ Барикрисъ не любилъ обѣдать у Стейна на Гигантскомъ Скверѣ. Въ молодости они были большими друзьями, и состязались на одной и той же дорогѣ житейскаго базара суеты, Стейнъ удерживалъ за собою свой постъ, и былъ теперь гораздо славнѣе, чѣмъ въ 1785 году, когда знали его подъ именемъ лорда Гиганта, но Барикрисъ не устоялъ: свихнувшись разъ навсегда, онъ полетѣлъ стремглавъ съ верхнихъ подмостковъ обанкрутился, разбился и погибъ. Онъ слишкомъ часто занималъ деньги у Стейна, чтобъ находить какое-нибудь удовольствіе въ его обществѣ на Гигантскомъ Скверѣ. Чувствуя особенный припадокъ неугомонной веселости, милордъ любилъ повременамъ спрашивать леди Гигантъ, отчего такъ рѣдко она видится съ своимъ отцомъ?

– Онъ ужь, если не ошибаюсь, не былъ здѣсь мѣсеца четыре, говорилъ лордъ Стейинъ. По вексельной книгѣ мнѣ всегда легко справиться; когда Барикрисъ навѣщалъ меня въ послѣдній разъ. Вы не можете представить, милостивыя государыни, какъ мнѣ пріятно вести денежные счеты съ тестемъ моего сына.

Писатель настоящей исторіи не чувствуетъ особеннаго желанія распространяться о другихъ знаменнтыхъ особахъ, которыхъ мистриссъ Бекки имѣла счастіе встрѣтить при первомъ своемъ появленіи въ обществѣ большаго свѣта. Былъ тутъ впрочемъ испанскій грандъ, Питерварадинъ, съ своей супругой. Красная леита Золотаго-Руна весьма эффектно обвивала его шею, и былъ онъ перетянутъ въ ниточку, какъ джентльменъ, отлично понимавшій тонкости моднаго туалета. Говорили, что Петерварадинъ владѣлъ на своей родинѣ безчисленными стадами.

Былъ тутъ еще мистеръ Джонъ Павелъ Джефферсонъ Джонсъ, почетный членъ американскаго посольства, и корреспондентъ одной нью-йорской газеты. Когда разговоръ нѣсколько пріостановился за столомъ, мистеръ Джонсъ, думая доставить удовольствіе леди Стейнъ, обратился къ ней съ вопросомъ: «Понравилась ли Бразилія его любезному другу, несравненному Джорджу Гиганту?» Онъ и Джорджъ познакомились въ Неаполѣ, и вмѣстѣ восходили на Везувій. Мистеръ Джонсъ представилъ полный и подробный отчетъ объ этомъ обѣдѣ, напечатанный, черезъ нѣсколько времени, въ нью-йорской газетѣ. Онъ обозначилъ имена и титулы всѣхъ гостей, и сдѣлалъ даже біографическій очеркъ главнѣйшихъ особъ. Онъ описалъ весьма краснорѣчиво всѣхъ дамъ, сидѣвшихъ за столомъ, и подмѣтилъ всѣ оттѣнки ихъ великолѣпнаго костюма. Лакеи, съ ихъ ливреями, также заняли приличное мѣсто въ его отчетѣ. Онъ исчислилъ блюда, вина, всѣ украшенія буфета, и окончательно опредѣлилъ приблизительную цѣнность столоваго сервиза. По его соображеніямъ, на каждую особу израсходовано за столомъ отъ пятнадцати до восемнадцати долларовъ, никакъ не меньше. Впослѣдствіи мистеръ Джонсъ, основываясь на своихъ короткихъ сношеніяхъ съ Джорджемъ, завелъ постоянную привычку отправлять своихъ protégés на Гигантскій Скверъ, рекомендуя ихъ вниманію и покровительству лорда Стенна. На этотъ разъ онъ былъ очень сердитъ на молодаго Саутдауна, который съ непонятною дерзостью перебилъ ему дорогу, когда всѣ гости пошли въ столовую залу.

«Лишь-только», писалъ Джонъ къ своимъ американскимъ друзьямъ, «хотѣлъ я предложить свою руку прекраснѣйшей, блистательной, очаровательной и чрезвычайно умной мистриссъ Родонъ Кроли, какъ-вдругъ, не знаю, откуда взялся этотъ заносчивый патрицій, и подцѣпилъ мою Елену, не сказавъ ни слова въ извиненіе. Я принужденъ былъ занять мѣсто въ арріергардѣ съ мужемъ этой дамы. Жирный толстякъ, Родонъ Кроли, составилъ свою каррьеру при Ватерлоо, гдѣ повезло ему гораздо больше, чѣмъ его красноперъмь товарищамъ въ Новомъ-Орлеанѣ.»

При вступленіи въ это джентльменское общество, полковникъ краснѣлъ какъ піонъ и былъ стыдливъ, какъ шестнадцатилѣтній мальчикъ, котораго привели въ дѣвичій пансіонъ, гдѣ училась его сестра. Было уже сказано, что честный Родонъ никогда не имѣлъ случая въ своей жизни привыкнуть къ обществу прекрасныхъ леди. Въ клубѣ съ джентльменами, или въ казармахъ за общимъ столомъ, онъ былъ какъ у себя дома: говорилъ безъ умолку о лошадяхъ, о собакахъ, держалъ заклады, ѣздилъ верхомъ, курилъ и неустрашимо подвизался на бильярдѣ съ отважными игроками. Былъ онъ правда на своемъ вѣку друженъ и съ прекраснымъ поломъ, но этому прошло ужь лѣтъ двадцать, и притомъ прекрасныя его пріятельницы принадлежали къ разряду тѣхъ не весьма блистательныхъ леди, съ которыми, какъ гласитъ извѣстная комедія, былъ въ свое время знакомъ молодой Марло, прежде чѣмъ образумила и остепенила его очаровательная миссъ Гардкассель. Времена слишкомъ переходчивы: ныньче ужь порядочный человѣкъ никакъ не дерзаетъ, въ хорошемъ обществѣ, заикнуться о той веселой компаніи, которую молодые люди посѣщаютъ въ казино и танцовальныхъ залахъ… Словомъ сказать, хотя полковнику Родону Кроли стукнуло уже ровно сорокъ-пять лѣтъ, но до сихъ поръ не встрѣчалъ онъ и полдюжины настоящихъ леди, за исключеніемъ, разумѣется, своей жены, этой истннной львицы въ джентльменскомъ кругу. Добрая леди Дженни сюда не идетъ въ разсчетъ. Полковникъ любилъ и уважалъ ее отъ всего сердца, но всѣ другія женщины рѣшительно пугали Родона Кроли. Впродолженіе своего перваго пребыванія въ Гигантскомъ домѣ, онъ хранилъ глубокомысленное молчаніе, и сообщилъ только одно совсѣмъ не интересное замѣчаніе относительно погоды. Бекки могла бы, безъ зазрѣнія совѣсти, оставить его дома, но приличія свѣта требовали, чтобъ мужъ, присутствіемъ своимъ, покровительствовалъ и защищалъ это робкое и слабое созданіе при первомъ его появленіи въ большомъ свѣтѣ.

Лишь-только Ребекка переступила черезъ порогъ великолѣпнаго палаццо, лордъ Стейнъ, выступивъ впередъ, поклонился, взялъ ее за руку и представилъ супругѣ своей, леди Стейнъ, и ея прекраснымъ невѣсткамъ. Великосвѣтскія леди сдѣлали едва замѣтный реверансъ, и хозяйка подала руку новой гостьѣ, холодную и безжизненную, какъ мраморъ.

Ребекка, однакожь, поспѣшила взять эту руку съ благодарнымъ смиреніемъ, и при этомъ выполнила реверансъ съ такимъ чуднымъ искусствомъ, которое могло бы сдѣлать честь первому танцмейстеру въ мірѣ. Затѣмъ, рекомендуясь миледи Стейнъ, она чистосердечно объявила, что великодушный лордъ Стейнъ былъ однимъ изъ первыхъ покровителей ея бѣднаго отца, и что, на этомъ основаніи, она, Бекки, научилась еще въ ранней молодости, почитать и уважать фамилію Стейнъ. Дѣло въ томъ, что лердъ Стейнъ купилъ однажды двѣ картины покойнаго Шарпа, и признательная спрота никогда не могла забыть этого великодушнаго благодѣянія.

Затѣмъ послѣдовало возобновленіе знакомства съ леди Барикрисъ; полковница привѣтствовала ее почтительнымъ поклономъ, и получила въ отвѣтъ гордый и надменный кивокъ джентльменской головы.

– Съ вами, миледи, я имѣла удовольствіе познакомиться еще въ Брюсселѣ, лѣтъ десять назадъ, сказала Ребекка побѣдительнымъ тономъ. Мы встрѣтились первый разъ на балу у герцогини ричмондской, въ ночь наканупѣ ватерлооской битвы. И я помню, миледи, какъ вы и леди Бланка, дочь ваша, сидѣли въ каретѣ у воротъ гостинницы, въ ожиданіи лошадей. Надѣюсь, брильянты ваши сохранились въ цѣлости, леди Барикрисъ.

Гости перемигнулись, знаменитые брильянты находились, повидимому, давнымъ-давно въ рукахъ меумолимыхъ Израильтянъ, о чемъ, конечно, еще не вѣдала мистриссъ Бекки. Родонъ Кроли углубился въ амбразуру окна, и разсказалъ молодому лорду Саутдауну интересную повѣсть о томъ, какъ леди Барикрисъ покупала лошадей, и какъ отзвонила ее Бекки. Саутдаунъ расхохотался до того, что обратилъ на себя всеобщее вниманіе.

«Этой женщины мнѣ нечего опасаться», подумала Бекки.

И точно: леди Барикрисъ пришла, повидимому, въ крайнее смущеніе. Размѣнявшись съ своей дочерью испуганнымъ и сердитымъ взглядомъ, она отступила къ столу; и принялась, съ великой энергіей, разсматривать картины.

Когда, наконецъ, появился знаменитый гость съ береговъ Гвадалквивира, разговоръ полился на французскомъ языкѣ, и здѣсь-то велікосвѣтскіе леди увидѣли, съ крайнимъ прискорбіемъ, что первенетво въ ихъ кругу принадлежитъ мистриссъ Кроли. Ребекка объяснялась въ совершенствѣ на этомъ діалектѣ, и рѣшительно затмѣвала собою и леди Барикрисъ, и леди Гигантъ. Мистриссъ Родонъ встрѣчалась со многими грандами въ 1816 и 17 году, и разспрашивала о своихъ мадритскихъ друзьяхъ съ великимъ участіемъ. Чужеземные гости убѣдились окончательно, что она леди, весьма знатной породы; грандъ и грандесса обращались нѣсколько разъ съ вопросомъ къ леди Стейнъ: кто эта petite dame, которая такъ прекрасно говоритъ по французски?

Наконецъ процессія двинулась въ столовую въ томъ порядкѣ, какъ описалъ американскій дипломатъ. Мы не намѣрены описывать этого банкета: читатель можетъ, если ему угодно, заказать для себя обѣдъ въ первомъ ресторанѣ, гдѣ все могутъ приготовить по его собственной фантазіи и вкусу.

Но когда женщины остались послѣ обѣда однѣ, Ребекка знала, что ей предстоитъ выдержать сильнѣйшую борьбу. И дѣйствительно: она очутилась между ними въ такомъ затруднительномъ положеніи, что воображенію ея живо представились замѣчанія лорда Стейна, который совѣтовалъ ей никогда не вступать въ общество жеищинъ выше ея собственной сферы. Справедливо говорятъ у насъ въ Англіи, что сильнѣйшіе ненавистники ирланцевъ – сами ирландцы, и къ этому прибавить можно, что главнѣйшіе притѣсиители и мучители женскаго пола – сами женщины. Когда бѣдная мистриссъ Бекки, оставленная наединѣ съ дамами, подошла къ камину, гдѣ сгруппировались всѣ особы ея пола, великія леди мигомъ отступилпи сгруппировались около стола, гдѣ лежали рисунки и эстампы. Бекки попробовала подойдти къ эстампамъ – знатныя леди снова удалились къ камнну. Она попробовала заговорить съ однимъ изъ дѣтей (къ которымъ вообще чувствовала сердечное влеченіе во всѣхъ публичныхъ мѣстахъ), но юный Джорджъ Гигантъ былъ немедленно отозванъ своей мама. Жестокость такого обращенія дошла наконецъ до того, что леди Стейнъ сжалилась надъ нашей героиней, и руководимая чувствомъ сострадднія, рѣшилась бросить ей нѣсколько словъ.

– Лордъ Стейнъ говоритъ, что вы превосходно играете и поёте, мистриссъ Кроли, сказала леди Стейнъ, – я охотно бы попросила васъ спѣть что-нибудь для меня.

– Я готова дѣлать все, что можетъ доставить удовольствіе вамъ, миледи, или лорду Стейну, отвѣчала благодарная Ребекка, усаживаясь за фортепьяно.

Вскорѣ голосъ ея раздался по всей гостиной. Ребекка начала пѣть религіозные гимны Моцарта, нѣкогда любимые супругою милорда, и выполнила это пѣніе съ такою нѣжностью, съ такимъ сердечнымъ умиленіемъ, что леди Стейнъ, съ минуту простоявшая въ нерѣшимости около музыкальнаго инструмента, сѣла, наконецъ, подлѣ пѣвицы, принялась слушать, и слезы заструились по ея щекамъ. Оппозиціонныя леди, какъ и слѣдуетъ, подняли порядочную суматоху на противоположномъ концѣ гостиной, но леди Стейнъ не слыхала ни одного звука изъ ихъ одушевленнаго и бурнаго разговора. Она опять сдѣлалась маленькой дѣвочкой, и воображеніе перенесло её за сорокъ лѣтъ назадъ въ уединенный монастырскій садъ. Эти же самыя звуки раздавались нѣкогда подъ сводами католической капеллы: органистъ и одна изъ любимыхъ ею сестеръ-монастырокъ знакомили ее съ мелодіей Moцарта въ тѣ счастливые дни. Опять она была ребенкомъ, и кратковременный періодъ дѣтскаго счастья сяова расцвѣлъ передъ ея умственнымъ взоромъ. Вдругъ дверь гостиной отворилась, и громкій смѣхъ лорда Стейна вывелъ ее изъ заоблачныхъ мечтаній. Веселые джентльмены спѣшили присоединиться къ обществу дамъ.

При одномъ взглядѣ, лордъ Стейнъ смекнулъ, что должно было происходить здѣсь въ его кратковременное отсутствіе; онъ отъ души поблагодарилъ свою жену. Подойдя къ ней, онъ назвалъ ее однимъ изъ нѣжныхъ именъ, какъ въ бывалые годы, и леди Стейнъ покраснѣла опять, какъ дѣвушка шестнадцати лѣтъ.

– Жена моя говоритъ, что вы поёте, какъ соловей, сказалъ онъ Ребеккѣ.

Было бы гораздо правильнѣе замѣтить, что мистриссъ Кроли умѣетъ изворачиваться на всѣ тоны, какъ увёртливый чертёнокъ.

Послѣдняя часть вечера, начавшагося такгоій дурными предзнаменованіями, увѣнчалась совершеннѣйшимъ торжествомъ для мистриссъ Родонъ Кроли. Съ неподражаемымъ искусствомъ она пропѣла всѣ свои лучшія аріи, и джентльмены, всѣ до одного, сгруппировались около ея табуретки передъ фортепьяно. Всѣ другія женщины были оставлены безъ вниманія. мистеръ Павелъ Джефферсонъ Джонсъ думалъ сдѣлать самый лучшій комплиментъ леди Гигантъ, когда, подойдя къ ней, замѣтилъ, что прекрасная ея пріятельница поетъ очаровательно, какъ первая пѣвица въ мірѣ.