Текст книги "От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада"

Автор книги: Уильям Ширер

Соавторы: Бэзил Лиддел Гарт,Роберт Джексон,Дуглас Орджилл,Эдвард Стеттиниус,Барри Питт,Пауль Карелл,Джеффри Джюкс,Алан Кларк,Уильям Крейг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)

Из двух бронированных клешней, которые должны были сомкнуться восточнее Курска, группировка Моделя потерпела неудачу уже в первые дни наступления. Здесь, на северном фасе дуги, во главе танковых клиньев 47-го танкового корпуса наступали 90 самоходных орудий «фердинанд».[176]176
  Немецкий истребитель танков «фердинанд» («элефант») имел боевую массу 68 тонн. Экипаж – 6 человек, вооружение – 88-мм пушка. Боекомплект – 50 снарядов. Броня: лоб корпуса – 200 мм, борт – 88 мм. Максимальная скорость – 20 км/час. – Прим. перев.


[Закрыть] Так же как «тиграм» дивизий СС на Воронежском фронте, им сравнительно легко удавалось вклиниваться в оборону русских благодаря своей массивной броне. Но через несколько часов после участия их в бою советские пехотинцы обнаружили, что они не имеют пулеметов. Грозные для «тридцатьчетверок» и в дуэлях со стационарными орудиями, «фердинанды» были беспомощными против укрывшейся в траншеях пехоты. Вскоре они оказались отсеченными от сопровождавших их средних танков и один за другим были уничтожены группами советских солдат.

По мнению Гудериана, эти самоходные орудия «не соответствовали требованиям ближнего боя и не были снабжены в достаточной мере даже боеприпасами» (то есть бронебойными и фугасными снарядами). «Положение обострялось еще и тем, что они (“фердинанды”) не имели пулеметов и поэтому, когда врывались на оборонительные позиции противника, буквально должны были стрелять из пушек по воробьям. Им не удалось ни уничтожить, ни подавить пехотные огневые точки и пулеметные гнезда противника, чтобы дать возможность продвигаться своей пехоте. К русским позициям они вышли одни, без пехоты. Несмотря на исключительную храбрость и неслыханные жертвы, пехота дивизии Вейдлинга не смогла использовать успех танков…»[177]177
  Guderian H. Panzer Leader, p. 251.


[Закрыть]

Да и дебют «пантер» оказался не столь грозным, как ожидали. Начальник штаба 48-го танкового корпуса докладывал, что эти танки «не оправдали возлагавшихся на их надежд. Они легко загорались, система снабжения горючим и маслом не защищена, а экипажи недостаточно подготовлены…»

* * *

На южном фасе дуги через сутки после начала наступления объединенными усилиями 48-го танкового корпуса генерала Кнобельсдорфа и 2-го танкового корпуса СС обергруппенфюрера Хауссера немцам удалось вклиниться в оборону русских на левом фланге и в центре наступавшей группировки Манштейна. Здесь русские части были оттеснены на 8-10 километров ко второй полосе обороны, проходившей вдоль рек Пена и Березовая, по берегам которых стояли деревушки Завидовка, Раково, Алексеевка, Луханино, Сырцев. За ночь гренадеры сумели очистить от русских южный берег рек, и Гот решил с первыми лучами солнца нанести удар через реку Березовая силами 3-й танковой дивизии и дивизии «Великая Германия». Но ночью разразилась гроза, хлынул проливной дождь, вода в реке вышла из берегов и превратила прилегающие луга в топкое грязное болото. Под покровом темноты русские подтянули артиллерию и танки к развалинам и уцелевшим домам на северном берегу, и обе немецкие танковые дивизии понесли чувствительный урон от прямого огня русских, когда они на рассвете выстраивались в плотные боевые порядки. В течение дня под прикрытием дымовых завес немецкие саперы упорно наводили переправы. Над их головами бушевала яростная артиллерийская дуэль между советскими орудиями и сосредоточившимися танками, сопровождавшаяся непрерывными налетами немецких пикирующих бомбардировщиков, которыми Гот стремился компенсировать нехватку тяжелой артиллерии. К вечеру немцы, несмотря на серьезные потери, так и не смогли продвинуться ни на шаг. В ночь с 6 на 7 июля обе дивизии были оттянуты назад и переформированы. Решительным контрударом русские выбили немцев из Завидовки, и 3-я танковая дивизия была переброшена на левый фланг, чтобы вновь захватить эту деревню и переправиться через Березовую около ее слияния с рекой Пена. 11-я танковая дивизия выдвигалась на рубеж атаки справа от дивизии «Великая Германия» в очередной попытке пробить брешь в обороне противника между деревнями Сырцев—Яковлево. Выполнению этой задачи, по расчетам немцев, должно было помочь дальнейшее продвижение дивизий СС «Рейх» и «Адольф Гитлер», которые на 6–7 километров вклинились в русские позиции на крайнем правом фланге 48-го танкового корпуса.

На третий день наступления почва достаточно подсохла, и немецкие танки, форсировав реку, овладели деревней Сырцев. Одновременно непрерывные атаки 3-й танковой дивизии постепенно выдавливали оборонявшихся с их позиций на реке Пена. Вечером огонь артиллерии русских ослаб, и 48-й танковый корпус смог наконец переправиться на северный берег реки. Армия Гота теперь почти наполовину преодолела армейскую зону обороны русских и вплотную подошла ко второй оборонительной полосе. Правее корпуса Кнобельсдорфа три дивизии СС сумели даже глубже вклиниться в оборонительные порядки русских, но, в отличие от Кнобельсдорфа, командиру корпуса СС не удалось оттеснить русских на широком фронте. Вместо этого каждая танковая дивизия СС пробила собственную брешь и теперь, неся крупные потери, под непрерывным фланговым огнем противника пыталась продвинуться дальше на север. 9 июля Готу стало ясно, что критический момент битвы вот-вот наступит. Большинство его солдат уже пятый день без передышки участвовали в боях, боеприпасы были на исходе, а интенсивный огонь русских делал весьма трудным ремонт и заправку танков. Единственный вселяющий надежду успех, казалось, был достигнут в центре наступавших войск 48-го танкового корпуса, где авангардные части дивизии «Великая Германия» сумели прорвать в районе Верхопенья вторую полосу обороны русских. К вечеру 9 июля в прорыв удалось ввести полк гренадеров, поддерживаемых сорока танками, которые повернули на запад в тыл артиллерийских позиций русских с целью расшатать оборонительную систему противника, сдерживавшую левый фланг танковой армии Гота. Это принесло свои плоды: ночью русские войска оставили деревню Раково, где они блокировали продвижение 3-й танковой дивизии, а также отвели свои войска на правом фланге корпуса Кнобельсдорфа, что позволило 11-й танковой дивизии установить локтевую связь с дивизией «Адольф Гитлер».

Этим же вечером Гот обсудил оперативную обстановку с Манштейном и утром 10 июля приказал Хауссеру и Кнобельсдорфу очистить прорванные позиции от противника с помощью штурмовых орудии и гренадеров и собрать в кулак все боеспособные танки для решающего, как он надеялся, удара по последней, третьей полосе обороны русских между Новоселовкой и Круглик. В течение двух дней гренадеры 3-й танковой дивизии и мотопехота «Великой Германии» упорно штурмовали позиции русских. В непрерывных ожесточенных боях они овладели рядом деревень, оседлавших долину реки Пена, к вечеру 11 июля вынудили русских отступить в поросший лесом район к северу от Березовки. В оборону Воронежского фронта был вдавлен четырехугольный выступ глубиной примерно 15 и шириной 25 километров – жалкий итог недели колоссальных усилий и потерь, но достаточный, по меньшей мере, для того, чтобы дать возможность командирам танковых дивизий привести в порядок и перегруппировать свои войска за пределами досягаемости огня советской артиллерии. Той же ночью дивизия «Великая Германия» была выведена из боя, а ее участок фронта передан 3-й танковой дивизии.

В секторе наступления танкового корпуса СС даже этого ограниченного успеха достичь не удалось. Гренадеры оказались вынужденными вести столь тяжелые бои по защите флангов вклинившихся танковых дивизий, что дивизионные командиры с трудом смогли оттянуть оказавшиеся на острие клиньев танки. 11 июля дивизии «Рейх» и «Адольф Гитлер» сумели соединиться друг с другом, но дивизия «Мертвая голова» все еще оставалась изолированной от них.

Это была последняя и наиболее яростная битва, которую вели дивизии СС, укомплектованные одними немцами. После операции «Цитадель» Гиммлер откроет доступ в войска СС притоку добровольцев из оккупированных стран и уголовному сброду из гражданских тюрем рейха.[178]178
  Полевые войске СС (так называемые Waffen SS) как часть германских вооруженных сил начали создаваться в начале второй мировой войны на базе военизированных организаций национал-социалистской партии – охранных отрядов СС, частично штурмовых отрядов СА, а также союза гитлеровской молодежи («гитлерюгенд»). К концу войны войска СС насчитывали около 900 тысяч человек – 39 дивизий, в том числе 7 танковых, 7 моторизованных – гренадерских, а также значительное число горнострелковых, кавалерийских и полицейских дивизий. Многие из этих дивизий, такие, как «Карл Великий», «Нордленд», «Валлония», «Ятаган», «Галиция», «Сканденберг» и др., были укомплектованы добровольцами из оккупированных стран и территорий (французами, бельгийцами, албанцами, голландцами, западными украинцами и т. п.) и использовались, как правило, для борьбы против партизан и других полицейских обязанностей. – Прим. перев.


[Закрыть] Но те солдаты и офицеры войск СС, которые сражались под Курском, все до одного прошли всестороннюю тщательную подготовку в военной школе СС Бад-Тёльц с ее суровой дисциплиной.

Теперь эти «супермены» встретились в бою с представителями «низшей расы» и были потрясены, обнаружив, что те так же хорошо вооружены, изобретательны и храбры, как и они сами.

* * *

Несмотря на вклинение противника в боевые порядки Воронежского фронта, Жуков и Василевский имели все основания быть довольными оперативной обстановкой в ночь на 11 июля. Успешное блокирование натиска северной группировки Моделя дало им возможность сосредоточить свои усилия на борьбе против 4-й танковой армии Гота, а 5-я гвардейская танковая армия – их бронетанковый резерв – пока еще в бой не вступала. Понимая, что до решающей схватки с танковыми дивизиями врага остались считанные часы, Ставка Верховного Главнокомандования передала 5-ю гвардейскую танковую армию в подчинение генерала Ватутина, и в ночь с 11 на 12 июля она получила приказ нанести контрудар по рвавшемуся к Прохоровке 48-му танковому корпусу и 2-му танковому корпусу СС Хауссера. Одновременно утром 12 июля, согласно планам Ставки, войска Западного и Брянского фронтов перешли в наступление на орловском направлении, а 15 июля к ним присоединились войска Центрального фронта, атаковавшие левый фланг группировки Моделя.

Всего этого Гот, конечно, не знал, но оперсводки 3-й танковой дивизии свидетельствовали о том, что оборона русских на участке Новоселовка – Круглик с каждым часом крепнет, а их активность на левом фланге его армии возрастает. Независимо от состояния войск Хауссера и Кнобельсдорфа, командующий 4-й танковой армией твердо решил прорвать последний рубеж расшатанной обороны русских и выйти на оперативный простор. Утром 12 июля все боеспособные танки корпусов Кемпфа,[179]179
  Оперативная группа «Кемпф», в которую входил 3-й танковый корпус, имела в своем составе три танковые (300 танков) и четыре пехотные дивизии. Группа «Кемпф», прикрывая 4-ю танковую армию Гота с востока, наносила удар на Корочу. – Прим. перев.


[Закрыть] Хауссера и Кнобельсдорфа – около 600 боевых машин – были собраны в кулак и брошены в решающую схватку.

Вскоре юго-западнее Прохоровки лавина немецких танков лоб в лоб столкнулась с устремившимися навстречу ей танковыми корпусами 5-й гвардейской танковой армии Ротмистрова, и в гигантском клубящемся облаке пыли и дыма, в удушливой июльской жаре закипело и загромыхало крупнейшее встречное танковое сражение второй мировой войны. Советские танкисты были свежими, их боевые машины исправными, имевшими полный комплект боеприпасов. Две бригады САУ к тому же были оснащены тяжелыми орудиями, не уступавшими длинноствольным пушкам «тигров» и «пантер». В противоположность им немцы были измотаны непрерывными ожесточенными боями с русской пехотой и артиллерией. Многие из немецких танков уже чинились и латались на поле боя, и часть их – особенно «пантеры» – вскоре вновь вышла из строя из-за технических поломок. Кроме того, «нас (писал немецкий танкист) предупредили, что мы встретимся с противотанковыми орудиями и отдельными закопанными в землю танками, а также, возможно, с несколькими отдельными бригадами тихоходных КВ. Фактически же мы столкнулись с казавшейся неистощимой массой русских танков – никогда раньше я не получал столь наглядного впечатления о русской мощи и численности противника, как в тот день. Облака густой пыли делали невозможным получить поддержку от люфтваффе, и вскоре многочисленные “тридцатьчетверки” прорвали наш передовой заслон и, как хищные звери, рыскали по полю боя».

К вечеру русские оттеснили немцев, и поле битвы с неподвижно застывшими корпусами подбитых и поврежденных (но тем не менее ценных) танков и ранеными танкистами осталось за ними.[180]180
  В танковом сражении под Прохоровкой одновременно участвовало около 1200 танков и САУ. Потери немцев составили около 400 танков и 10 тысяч человек убитыми. 5-я гвардейская танковая армия потеряла около 300 танков. – Прим. перев.


[Закрыть] Резкий контрудар советских войск на левом фланге 48-го танкового корпуса выбил немцев из Березовки, и потрепанной дивизии «Великая Германия» пришлось срочно вступать в бой, чтобы предотвратить окружение 3-й танковой дивизии. На следующий день Гитлер вызвал к себе в ставку Манштейна и Клюге и сообщил, что операцию «Цитадель» следует прекратить. Англо-американские войска высадились в Сицилии, и существует опасность выхода Италии из войны. Клюге полностью согласился с тем, что операция дальше продолжаться не может, но Манштейн проявив явное непонимание реального положения, утверждал, что «нам никак нельзя прекращать сражение пока брошенные в бой противником бронетанковые резервы не будут полностью разгромлены».

Гитлер, однако, отклонил соображения Манштейна[181]181
  Гитлер все же разрешил командующему группы армий «Юг» фон Манштейну попытаться разбить противостоящие ему на южном фасе Курской дуги советские войска и тем самым создать благоприятные предпосылки для снятия части сил с этого участка фронта. Поэтому официального приказа о прекращении операции «Цитадель» он не от дал. – Прим. перев.


[Закрыть] и через несколько дней немцы начали отводить свои войска назад на исходные рубежи атаки. Гудериан, увидев, как выпестованные им танковые войска были наголову разбиты за какие-то десять коротких дней, слег больным.

В это время основное внимание в ставке Гитлера было приковано к государственному перевороту в Италии. События в Риме серьезно встревожили фюрера и его ближайшее окружение. 25 июля Муссолини был свергнут, и к власти пришло правительство маршала Бадольо.

Крах итальянского диктатора отодвинул на задний план все другие мысли и планы Гитлера в ущерб руководству военными действиями на других фронтах, и прежде всего операцией «Цитадель», которая к этому времени завершилась отходом усталых и потрепанных немецких соединений на их прежние позиции.

Однако здесь, на южном крыле Восточного фронта, назревала ситуация ничуть не менее грозная, чем та, которая складывалась в Италии.

Эта ситуация отчасти возникла в результате типичных для немецких фронтовых командиров, и особенно Манштейна, ошибочных оценок сил и намерений противника. Хотя немецкие генералы понимали, что операция «Цитадель» провалилась, они по-прежнему тешили себя надеждой, что сражение на Курской дуге настолько ослабило советские бронетанковые соединения, что оставшуюся часть лета можно будет посвятить серии мелких «тактических решений», которые приведут к выпрямлению и консолидации линии фронта до наступления зимы. Немцы упорно отказывались признать тот факт, что им, как более слабой армии, предстоит теперь противостоять наступательным инициативам русских и зимой и летом вместо того, чтобы чередовать свои наступательные и оборонительные действия в зависимости от времени года, как это было до сих пор.[182]182
  Западногерманский историк Пауль Карелл в книге «Война Гитлера против России» (том 2 – «Выжженная земля»), давая оценку значению Курской битвы, в частности, пишет:
  «Последнее крупное немецкое наступление в России закончилось провалом. Хуже того, накопленные за многие месяцы настойчивыми и самоотверженными усилиями войсковые резервы, и особенно танковые и моторизованные дивизии, растаяли в огненном горниле Курской битвы, не достигнув намеченной цели. Наступательная мощь была подорвана на длительное время. С этого момента и впредь создание стратегических резервов окажется более невозможным.
  Так же как Ватерлоо решило судьбу Наполеона в 1815 году, положив конец его правлению и изменив лицо Европы, так и русская победа под Курском знаменовала собой поворотный пункт войны и непосредственно привела через два года к краху Гитлера и разгрому Германии и, таким образом, изменила облик всего мира.
  В этом смысле Курская битва была решающим сражением второй мировой войны. Официальная советская история второй мировой войны справедливо называет ее “битвой исторического значения”.
  Однако, как ни странно, операция “Цитадель” – Курская битва – так никогда и не получила заслуженного признания со стороны немцев. Если спросить о Сталинграде, а затем о Курске, то разница поразительна. Однако во всех отношениях именно Курская битва, а не Сталинград была фатальным и решающим сражением войны на Восточном Фронте.
  Красная Армия, пережив катастрофы 1941–1942 годов, преодолела кризис, захватила инициативу и теперь диктовала ход событий» (Carell P. Hitler’s War on Russia, vol. 2, p. 103). – Прим. перев.


[Закрыть]

Манштейн откровенно пишет об этом и в своих мемуарах. «Мы надеялись, что нанесли противнику в ходе операции “Цитадель” столь ощутимый урон, что сможем теперь рассчитывать на передышку в этом секторе фронта, – писал он, – и поэтому группа армий “Юг” решила временно перебросить крупные танковые силы с этого участка фронта, чтобы выправить положение в районе Донбасса».[183]183
  17 июля началось наступление Юго-Западного и Южного фронтов в Донбассе. В ходе напряженных боев войска Юго-Западного Фронта захватили плацдарм на правом берегу Северского Донца около километров шириной и 12 километров глубиной. Войска Южного Фронта заняли плацдарм на западном берегу реки Миус. – Прим. перев.


[Закрыть]

В результате почти все танковые дивизии были отведены с Курской дуги. Большинство дивизий понесло серьезные потери, а количество танков в них еще более сократилось после строгой технической инспекции, которая выявила все требовавшие ремонта боевые машины и направила их в мастерские в Харькове и Богодухове.

Эти ремонтные депо в скором времени оказались столь перегруженными работой, что после 1 августа танки и самоходные орудия, нуждавшиеся даже в мелком ремонте коробки скоростей или механизма наводки орудия пришлось отсылать дальше в тыл вплоть до Киева. Когда проверка различных танковых дивизий, участвовавших в операции «Цитадель», завершилась, стало ясно, что найти «крупные танковые силы» будет не так-то просто. Манштейн сумел выкроить несколько частей для усиления 3-го танкового корпуса и направил их на юг вместе с 3-й танковой дивизией, которая менее других пострадала в сражении на Курской дуге. Но поскольку намечалось, что эта танковая группировка – остаток стратегического бронетанкового резерва Германии, в создание которого за прошедшие полгода Гудериан вложил столько энергии, – должна будет нанести два последовательных контрудара в Донбассе и на реке Миус, потребовались дополнительные подкрепления.

Единственным имевшимся у немцев соединением был танковый корпус СС, выведенный с Курской дуги раньше других регулярных танковых дивизий и поэтому сохранивший более высокую боеспособность. К тому же привилегированное положение дивизий СС в получении новой техники и оружия позволило корпусу быстрее возместить понесенные им потери.

Однако для использования войск СС Манштейну необходимо было заручиться согласием ОКБ и, следовательно, самого Гитлера. Даже в лучшие времена это не всегда легко удавалось, а в последние числа июля Гитлер, поглощенный событиями в Риме, к тому же решил перебросить 2-й танковый корпус СС в Италию. Между командованием группы армий «Юг» и штабом ОКБ начался лихорадочный обмен телеграммами, в который время от времени непосредственно вмешивался сам фюрер. Вначале весь корпус СС получил приказ отправиться в Италию. Затем только одна дивизия «Адольф Гитлер». Потом корпусу было приказано прибыть в Харьков, за исключением дивизии «Адольф Гитлер», которая должна была возглавить контрудар 3-го танкового корпуса, а потом по железной дороге отбыть в Италию. И наконец, последовал приказ весь корпус перебросить на юг Украины для контрудара при условии, что дивизия «Адольф Гитлер» потом будет выведена и отправлена в Италию, когда для нее подготовят железнодорожные составы.

Но Гитлер теперь выдвинул новое требование. Полагаясь на свою интуицию – подобных сведений от разведки он, безусловно, не получал, и ни один командующий арллией его точку зрения не разделял, – фюрер решил, что русские, по всей вероятности, предпримут новое наступление между Рыльском и Белгородом, и поэтому запретил Манштейну использовать танковые дивизии СС в операции на Северском Донце, а приказал им немедленно направиться для контрудара по русскому плацдарму на реке Миус.

* * *

Тем временем советские бронетанковые соединения на Курском выступе постепенно восстанавливали свою мощь. Число танковых бригад, с которыми Рокоссовский и Ватутин начали оборонительное сражение, практически осталось прежним, хотя количество танков в них, естественно, сократилось. Но, завладев полем боя, русские смогли к концу июля эвакуировать и на месте отремонтировать большинство легко поврежденных боевых машин. К 5 июля в составе Центрального и Воронежского фронтов имелось 3444 танка и САУ, к 13 июля это число снизилось до 1500, а к 3 августа вновь возросло до 2750. Представляется маловероятным, чтобы значительное число новых боевых машин прибыло за это время (хотя в конце июля Ватутин получил три новых полка САУ). Ввиду этого восстановление боевой мощи советских танковых соединений следует отнести за счет мастерства и энергии солдат и офицеров ремонтно-восстановительных подразделений.

В этот краткий период затишья обе стороны спешили завершить подготовку намеченных ими операций. Немцы намеревались нанести «короткий резкий удар с целью улучшения позиций 1-й танковой армии южнее Северского Донца», а затем использовать «все имеющиеся танковые силы для ликвидации крупного плацдарма противника в секторе 6-й армии и восстановления фронта на реке Миус». Ставка Верховного Главнокомандования в свою очередь стремилась быстрее закончить отработку планов разгрома всего немецкого фронта на юге России.

Нанеся поражение немцам в колоссальной танковой битве на Курской дуге, Советское Верховное Главнокомандование запланировало три отдельные операции, чтобы заставить немцев распылить свои резервы. Из них наступление на Орел уже началось. Но наступательная операция Воронежского и Степного фронтов была задумана как глубокий охватывающий маневр против харьковской группировки немцев. Вспомогательный удар должны были нанести войска Юго-Западного фронта.

Таким образом, нетрудно увидеть, что рокировка всех боеспособных танковых дивизий на крайний южный фланг советско-германского фронта для контрудара по советскому плацдарму на реке Миус была наиболее опасным шахматным ходом из всех, которые могли сделать немцы. 30 июля 3-й танковый корпус и две танковые дивизии СС начали свое наступление на переправившиеся через реку Миус войска Южного фронта. У русских почти не было танков (на всем плацдарме немецкая разведка обнаружила лишь одну танковую бригаду), и через несколько дней советские пехотинцы оказались вынужденными отойти назад за реку.

Это был один из последних тактических успехов немцев на Восточном фронте, который к тому же привел к серьезным стратегическим последствиям. Ибо в тот самый момент, когда 3-й танковый корпус подсчитывал доставшиеся ему трофеи, в 800 километрах к северо-западу армии Воронежского и Степного фронтов выдвигались на исходные рубежи атаки, и через несколько дней под градом последовательных сокрушительных ударов, наносимых то в одном, то в другом секторе фронта, группа армий «Юг» постепенно распадается на части.

2 августа разведка 4-й танковой армии на основании радиоперехватов доложила Манштейну, что новое русское наступление «должно начаться в течение двух-трех дней». Воздушная разведка также подтвердила, что в расположение войск генерала Ватутина подтягиваются с севера дополнительные танковые части. Манштейн немедленно отдал приказ о возвращении 3-го танкового корпуса и двух дивизий СС с фронта на реке Миус, но не успели чернила высохнуть на приказе, как на рассвете 3 августа войска Воронежского и Степного фронтов перешли в наступление.

Русские нанесли удар из района северо-западнее Белгорода в стык 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф». Танков в обеих этих группировках было мало, и немецкие части сразу же оказались вынужденными оставить свои позиции.[184]184
  Силы Воронежского и Степного фронтов значительно превосходили противостоящие им немецкие войска. Всего в них насчитывалось 980,5 тысячи человек, более 12 тысяч орудий и минометов, 2400 танков и САУ, 1300 самолетов. См.: История второй мировой войны 1939–1945 гг. М., 1976, т, 7, с. 172. – Прим. перев.


[Закрыть] Большинство их боевых машин все еще ремонтировалось или приводилось в порядок и было захвачено русскими в полевых ремонтных мастерских. Прорвав немецкую оборону, советские танковые соединения, рассекая немецкие боевые порядки, устремились на юг и запад, и к 8 августа между двумя немецкими группировками образовался разрыв в 55 километров. 3-й танковый корпус все еще путешествовал по железной дороге из Запорожья на Харьков, через Полтаву и Кременчуг.

«Было, однако, очевидным, – писал Манштейн, – что никакие действия этих сил, да и всей группы армий “Юг”, не способны обеспечить долгосрочное устранение возникших трудностей. Потери наших дивизий уже достигли опасного уровня, а две дивизии полностью распались в результате длительного перенапряжения сил… Не могло быть и тени сомнений, что противник был сейчас преисполнен решимости разгромить южное крыло немецких войск».

8 августа начальник генерального штаба ОКХ Цейтцлер прилетел в штаб-квартиру группы армий «Юг» к Манштейну, который «прямо заявил, что отныне мы не можем более ограничиваться решением таких частных проблем, как можно ли использовать такую-то дивизию, следует ли эвакуироваться с Кубанского плацдарма или нет». Остались лишь две возможности, продолжал Манштейн, либо немедленно покинуть весь район Донбасса, либо передать группе армий «Юг» дополнительно десять дивизий с других участков Восточного фронта. (В этом случае группа армий Манштейна имела бы численность, равную общей численности всех остальных немецких войск, сражающихся в России.)

Цейтцлер, естественно, уклонился от каких-либо обещаний, и после его отлета неоднократные обращения Манштейна в штаб ОКХ не дали ничего, кроме формальных отписок. Через несколько дней нажим русских войск на Харьков усилился до такой степени, что Манштейн оказался перед альтернативой – или «запереть» оперативную группу генерала Кемпфа в городе и уготовить ей роль 6-й армии Паулюса, или полностью оставить Харьков. Гитлер направил ему личное послание, приказывающее удерживать город любой ценой и подчеркивающее, что сдача Харькова окажет «неблагоприятное воздействие» на позицию Болгарии и Турции. «Как бы там ни было, – желчно прокомментировал Манштейн, – группа армий “Юг” не собиралась жертвовать армией ради Харькова». 22 августа немецкие войска покинули город. Но незадачливый генерал Кемпф был принесен в жертву. Его оперативная группа была переименована в «8-ю армию», а командующим армией стал генерал Велер. Сам Манштейн сыграл в этом деле, мягко говоря довольно двусмысленную роль. «Хотя я был в хороших отношениях с генералом Кемпфом, я не возражал против замены». Генералом, назначенным вместо Кемпфа был не кто иной, как начальник штаба 11-й армии, которой ранее командовал Манштейн. Похоже, что и Манштейн, и Гитлер пришли к молчаливому согласию в выборе козла отпущения.

* * *

К концу лета 1943 года три отдельных фактора оказали глубокое впечатление на Гитлера и отрицательно сказались на гибкости его мышления – перемена, влияние которой на ход войны вскоре наглядно проявит себя.

Первым и наиболее очевидным из них был крах «Цитадели». Эта наступательная операция была задумана, подготовлена и проводилась высшими офицерами вермахта. Они выбрали место, оружие и время. Гитлер вмешался в ее проведение только один раз на стратегическом уровне (когда исход битвы был уже предопределен). Он с самого начала испытывал сомнения по поводу этой операции. Два генерала, которым он наиболее доверял: Гудериан и Модель разделяли его опасения. Однако подавляющее большинство «профессионалов» – Кейтель, Цейтцлер, Манштейн, Клюге – выступали за ее проведение. Результат? Полное поражение, разгром немецких танковых войск, отступление к Днепру и дальше.

Почти одновременно недоверие, которое Гитлер питал к профессиональным военным, еще более усилилось в результате событий в Италии. Он рассматривал совершенный маршалом Бадольо государственный переворот как классический пример поведения военной клики, которая, не колеблясь, силой отстранит нацистскую партию от власти, как только потеряет уверенность в победоносном исходе войны. Гитлер всегда с подозрением относился к лояльности генералов: их послушания на полях сражений, казалось, можно было добиться только посредством неослабного контроля (Гитлер не забыл событий 1941 года); их профессиональная компетентность, даже когда они получали возможность действовать самостоятельно, оказалась сомнительной.

Между августом и декабрем 1942 года было предпринято пять покушений на жизнь Гитлера. Они не удались из-за случайных обстоятельств, и Гитлеру ничего о них не было известно. Но он инстинктивно чувствовал, что его жизнь в опасности. Названный им словно бы в шутку предлог для развязывания войны – «В любой момент я могу быть убит преступником или безумцем» – обрел зловещую силу пророчества. До взрыва бомбы полковника Штауффенберга оставалось менее года.

К концу лета 1943 года моральный дух всего вермахта, от высших офицеров до солдат, необратимо изменился.

Душный знойный август прошел. Наступил сентябрь сего бодрящей прохладой и вечерними туманами. Прежние поля сражений 1941 года – Брянск, Конотоп, Полтава – вновь оживали в оперативных сводках и отступали на задний план. Под треск пулеметных очередей, рассказывающих о последних расправах с гражданским населением, глухой гул взрывов, заложенных подрывниками зарядов, немецкие войска отходили на запад, оставляя за собой дым пожарищ, брошенные машины и танки и наспех засыпанные землей неглубокие могилы.