Текст книги "Вкус греха"
Автор книги: Уильям Гилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)
Ариан взяла в руку чашку и сделала глоток. Затем повернула голову в сторону окон.
– Кажется, гроза миновала. Еще чаю? – предложила она.
– Нет, спасибо, – отказалась Пандора, чувствуя, что топчется на месте, и решила сделать еще одну попытку приоткрыть завесу таинственности над личностью своей собеседницы.
– Вы родились в Бразилии?
– Я там выросла, – ответила Ариан. Она собиралась этим и ограничиться, но тут вспомнила угрозу Джеральдины отправить Пандору в Южную Америку для журналистского расследования. Сидевшая перед ней девушка была явно неопытна, но о Джеральдине нельзя было этого сказать. Поэтому Ариан благоразумно решила скормить журналу то, что она сама захочет сообщить, нежели позволить кому-то копаться в ее прошлом.
– У моего отца была фазенда недалеко от Баии, – заговорила она. – Он выращивал пряности. Я до сих пор помню, как пахло в доме – все было пропитано запахом пряностей и кедровых досок пола.
Ариан подробно описала Пандоре жизнь на фазенде, чернокожих служанок, одетых в белые платья с оборками… Выражение лица Пандоры, которая слушала ее увлеченно и внимательно, приободрило и успокоило Ариан, и она еще некоторое время предавалась воспоминаниям о своем детстве.
– …занималась я дома, с частными преподавателями. О том, чтобы мы ходили в школу, не могло быть и речи. Меня и сестру всячески ограждали от влияния внешнего мира. Когда мне исполнилось восемнадцать, меня отправили продолжать учебу во Францию. Моя мать была любимым клиентом Баленсиаги, и мэтр предложил мне выступить в роли модели на показе его очередной новой коллекции. Потом я познакомилась с Симоном… Возможно, вы знаете, что он умер вскоре после нашей свадьбы. Это был ужасный, ужасный удар. – Голос Ариан прервался, словно воспоминания разбередили в ее душе незажившую рану. Она сделала вид, что усилием воли взяла себя в руки, и улыбнулась. – Если не считать этого несчастья, жизнь моя была безбедной и благополучной.
Ариан скрестила руки на груди так, чтобы журналистка могла получше рассмотреть громадный бриллиант на ее пальце. Пандора поняла, что мадам де ла Форс умело направляет разговор в нужное ей русло, создавая иллюзию того, что беседа носит весьма откровенный характер. Пандора решила разрушить идиллию.
– Известно, что у вас были серьезные неприятности с партизанами в Аргентине… – начала она и, поскольку лицо Ариан оставалось бесстрастным, решила продолжить: – Должно быть, для вас это было весьма неприятно. У этой истории были какие-либо последствия?
Ариан снова взяла чашку.
– История эта очень давнишняя. Никаких последствий она не имела, да и вообще в свое время в Аргентине подобное случалось со многими. Если вас интересуют подробности, их можно найти в любой библиотеке, где есть старые газеты, – заявила она. – Я знаю, что у меня трудно брать интервью, – тут же добавила Ариан с извиняющейся улыбкой. – Вы, журналисты, судя по всему, считаете, что я могу рассказать о себе что-то сногсшибательное. Но вся моя жизнь заключается в том, что у меня есть бизнес, которым необходимо управлять. Это могло бы представлять интерес для «Уолл-стрит джорнел», но для «Шика» тема, боюсь, слишком скучна.
«Сложна – может быть, но скучна – вряд ли», – подумала Пандора.
– А есть какой-нибудь аспект в вашей работе, который вас особенно интересует? – спросила она, стараясь скрыть охватившее ее напряжение.
– Их ужасно много, – вздохнула Ариан и внезапно резко наклонилась вперед. – Вот один такой аспект, который наверняка покажется вам весьма любопытным… – Она сделала паузу, давая журналистке возможность проникнуться сознанием того, что сейчас она услышит нечто важное. – Меня очень интересуют евростерлинговые облигации, а также будущее отношений между государственными и негосударственными биржами Соединенного Королевства.
На Пандору обрушился град финансовых терминов.
– Миссис де ла Форс, пожалуй, нашим читателям… – попыталась она остановить разошедшуюся собеседницу, но та и не подумала прекратить свою тираду, и Пандора сдалась. Она поняла: чтобы проникнуть сквозь броню, за которой пряталась Ариан, понадобится время, а время интервью почти истекло. Дверь гостиной открылась, появился Франсуа, следом за которым шагал фотограф с камерой и вспышкой.
Ариан поднялась.
– Пожалуй, пора заняться фотографиями, – сказала она.
Когда Пандора щелкнула кнопкой, выключая диктофон, Ариан едва сдержала торжествующую ухмылку, подумав, что жизнь была бы куда легче и приятнее, если бы все журналисты были такими, как эта наивная молодая особа. Она попозировала фотокорреспонденту, положив руку на каминную полку, причем благодаря ее элегантности даже эта более чем тривиальная поза отнюдь не смотрелась как расхожее клише.
В этот момент часы из золоченой бронзы издали мелодичный бой.
– О Боже! – воскликнула Ариан. – Сожалею, но мне придется вас покинуть.
Миссис де ла Форс направилась к двери гостиной и, подождав, пока фотограф упакует аппаратуру, отворила ее. Журналисты последовали за хозяйкой. Они остановились у входных дверей, чтобы попрощаться, и Ариан протянула руку.
– Если вам будет еще что-нибудь нужно, можете…
Ее прервали вопли, донесшиеся откуда-то с другого конца длинной галереи. Затем одна из дверей распахнулась, и в коридор выбежала совершенно обнаженная девушка, преследуемая по пятам Чарлзом Мердоком, который орал во все горло:
– Ах ты, маленькая шлюшка! Мразь поганая! Так вот чему тебя научили в Швейцарии – сосать член у мамашиного шофера!
Девушка истерически рыдала.
– Да кто ты такой, чтобы мне указывать? – выкрикнула она сквозь слезы. – Ноль, ничтожество, наемный хахаль! Ненавижу тебя, дерьмо!
Пандора взглянула на Ариан. Лицо хозяйки было бледным.
– Глория! – Она направилась к девушке. – Совсем забыла о приличиях! Ты мне отвратительна!
– Ах, вот как? Очень жаль, мамочка! Извини, что обидела твоего наемного кобеля. Господи, какая же ты лицемерка… Скажи мне, милая мамуля, что такое Нана знает о тебе и твоих драгоценных секретах? Презираю тебя, ненавижу!
Девица орала все громче. Вдруг она схватила огромную китайскую вазу, стоявшую на подзеркальном столике, и с грохотом швырнула на мраморный пол. В стороны брызнули осколки.
– Франсуа! Франсуа! – позвала Ариан.
Чарлз тем временем попытался скрутить девушку, но та укусила его за руку. Он взревел от боли и нанес ей удар кулаком в живот. Глория согнулась пополам и упала на колени.
– Пойдемте отсюда, – шепнула фотографу Пандора, но тот молча пялился на обнаженную Глорию. Пандора хотела дотронуться до его плеча, чтобы привлечь внимание, но внезапно он повернулся, и журналистка случайно нажала на кнопку спуска фотокамеры. Ослепительный мертвенный свет сработавшей вспышки залил галерею, на мгновение словно увеличив осколки разбитой вазы на полу, обнаженную девушку и искаженное ужасом лицо Ариан. Дворецкий накинул на плечи Глории свой сюртук и повел ее прочь. Наступившая тишина показалась Пандоре еще более тягостной, чем предшествовавшая ей безобразная сцена.
– Мы, пожалуй, пойдем, – тихо сказала она.
Чарлз Мердок поспешно скрылся в одной из комнат, громко хлопнув дверью. Ариан торопливо подошла к Пандоре.
– Мне так неудобно, – заговорила она. – Думаю, лучше всего будет, если мы все забудем о случившемся, не правда ли? Я позвоню вам, как только вернусь. Думаю, нам стоит познакомиться поближе. Хотите съездить с нами в Венецию? Или поплавать вместе по Эгейскому морю на моей яхте?
Судя по молчанию, девчонка на это не клюнула, встревожилась Ариан. Что же она напишет в своем журнале? Черт побери, она слышала о Нане… И потом этот снимок. Вполне возможно, уже завтра утром он будет опубликован во всех желтых газетенках.
Ариан могла бы попытаться выхватить у фотографа камеру и извлечь оттуда пленку, но ей совсем не хотелось, чтобы ее привлекли к суду за нападение с применением физического насилия – как-никак дело происходило в Америке.
Страх начал перерастать в панику и заставил ее на короткое время забыть об осторожности.
– Я заметила, что во время нашей беседы вы обратили внимание на мое кольцо и что оно вам понравилось, мисс Дойл, – сказала она. – Я хотела бы подарить его вам. Я его почти не ношу – у меня так много драгоценностей…
С этими словами Ариан сняла с пальца кольцо с огромным бриллиантом и протянула Пандоре. Та была в недоумении, что могло довести непоколебимо уверенную в себе Ариан де ла Форс до такого состояния, что она в течение какой-нибудь минуты успела сделать ей, Пандоре Дойл, несколько весьма странных предложений? Вряд ли только сцена, разыгравшаяся на глазах у нее и фотографа. Скорее всего тут крылось нечто еще. Однако Пандора уже не имела ни малейшего желания выяснять, в чем дело – она ни минуты больше не могла оставаться в этом доме.
– Нет, благодарю вас. – И она легонько подтолкнула фотографа к выходу.
Ариан слышала, как закрылись двери лифта. Все тело ее заколотила нервная дрожь. Закрыв глаза, она обхватила себя руками, словно пытаясь защититься от удара. Мгновение спустя в глазах Ариан появился металлический блеск – ей стало стыдно за собственное поведение, за жалость к самой себе. Вскинув голову, она направилась к телефону.
Джеральдина нажала на кнопку интеркома.
– Ванесса, – сказала она секретарше, – немедленно выясни, кто из фотографов поехал домой к миссис де ла Форс вместе с Пандорой Дойл.
Отпустив кнопку, она откинулась назад в кресле. В ушах у нее все еще звенело после истерики, которую закатил ей по телефону Салли. Боб Чалмерс позвонил ему и сообщил, что журналистка и фотограф из «Шика» настолько вывели Ариан из равновесия, что та решила пересмотреть свою позицию относительно сделки, касающейся «Лос Милагрос», и попросила Боба переговорить по этому поводу с лордом Бломфилдом. По словам Боба, неприятный эпизод с репортерами произошел буквально только что. Ариан заявила, что урегулировать конфликт можно только при условии, что ей немедленно вернут в непроявленном виде фотопленку, отснятую у нее дома.
«Лос Милагрос» должен был стать крупнейшим в Европе торговым, спортивным и культурным центром. Его предполагалось возвести в Испании, под Мадридом, на земле одной из компаний, являвшихся собственностью миссис де ла Форс. Салли давно уже искал пути проникновения своего бизнеса в Европу, и Чалмерс связал его с Ариан. После года осторожных переговоров сделка была на грани подписания. Экстравагантная вечеринка, устроенная Джеральдиной и ее мужем, по сути была замаскированной попыткой укрепить личный контакт между Салли и Ариан. Разумеется, Палома Пикассо была великолепна, но Салли ни за что не стал бы тратить тридцать тысяч долларов только ради того, чтобы развлечь ее, не говоря уже об остальных, если бы не рассчитывал, что это так или иначе окупится.
Джеральдина также сыграла свою роль в этой интриге, ненавязчиво намекнув Ариан, что ее журнал может стать для бизнес-леди потенциальным источником неприятностей. В этой ситуации неопытная Пандора подходила на роль интервьюера как нельзя лучше: настоящий журналист мог представлять серьезную опасность и даже стать неуправляемым, почувствуй он запах жареного. На самом же деле Джеральдина вовсе не собиралась ставить под угрозу свои отношения с Ариан – она была уверена, что для достижения цели достаточно будет лишь чуть-чуть показать зубы. Через два дня после вечеринки Боб позвонил Салли и сообщил, что Ариан готова заключить сделку до своего отъезда. Однако теперь, судя по всему, нужно было ее успокоить, задобрить.
Телефон на столе Джеральдины зазвонил.
– Я разыскала Люка, мисс Фриман, он сейчас в приемной, – раздался в трубке голос секретарши. – Фотограф, о котором вы спрашивали, – Роберт Лопински.
В трубке щелкнуло, и она услышала знакомый голос с гнусавым южным акцентом:
– Добрый день, мисс Фриман.
– Добрый день, Люк. Как только мисс Дойл и мистер Лопински войдут в дверь редакции, приведите их прямо ко мне, и проследите, чтобы по пути они нигде не задерживались.
– Они только что вошли, мисс Фриман.
Буквально через несколько секунд Ванесса впустила в кабинет Джеральдины Пандору и фотографа. Никогда раньше Пандора не видела на лице подруги такого жесткого выражения.
– Вот что, Боб, не говори ни слова, просто дай мне пленку, которую ты отснял дома у миссис де ла Форс, – отчеканила она. – И отправляйся в лабораторию, а я постараюсь сделать все возможное, чтобы забыть об этом эпизоде.
Пока Лопински перематывал пленку, вытаскивая кассету из камеры, Джеральдина перевела взгляд на Пандору и ледяным тоном процедила:
– Даже передать не могу, насколько я недовольна тем, что произошло. – Джеральдина взяла кассету из рук фотографа и, кивком отпустив его, снова повернулась к подруге. – Ты должна понять, что нет никакого смысла расстраивать людей без всякой на то необходимости.
Дверь за фотографом закрылась, и Джеральдина, выйдя из-за стола, бросилась к Пандоре.
– Милая, похоже, ты, как говорится, застала ее со спущенными штанами! – Джеральдина громко расхохоталась. – Садись. Я просто умираю от любопытства. Что, черт побери, тебе удалось выяснить?
Глава 5
Нью-Йорк
Апрель 1987 года
Фотография запечатлела самое красивое вечернее платье, которое Пандоре когда-либо доводилось видеть. Не менее прекрасной была модель, демонстрировавшая его. Подпись под снимком гласила: «№ 30 – вечернее платье из синего атласа. Коллекция весна/лето 1968 года». На обратной стороне фото стояла печать: «Баленсиага. Копирование запрещено».
Снимки из фотоархива редакции Пандора разложила на столе. Кроме того, в ее распоряжении была переданная по каналам одного из мировых информационных агентств датированная декабрем 1968 года фотография. Текст к ней гласил: «Ариан, новая звезда парижского модельного бизнеса, и Симон де ла Форс, южноамериканский магнат, входят в ресторан «Максим».
Обычный снимок в стиле паппарацци: пару застали врасплох в тот момент, когда они выходили из сверкающего черного лимузина. Правая рука Симона де ла Форса с зажатой между пальцами огромной сигарой была вытянута вперед в попытке закрыть объектив камеры, на лице его застыло сердитое выражение.
Впрочем, такое лицо, должно быть, заставляло людей трепетать даже тогда, когда на нем появлялась улыбка. В чертах де ла Форса было что-то индейское, а в полуприкрытых тяжелыми веками глазах, напоминавших глаза игуаны, таилась злоба. Великолепно сшитый костюм не мог скрыть нелепости его фигуры – бочкообразная грудь делала его похожим на ярмарочного борца. Его спутница стояла позади него, но было ясно, что Симон значительно ниже ее ростом. Ариан казалась тоненькой и хрупкой в простом черном платье и надетом поверх него шиншилловом жакете. Ее отсутствующий взгляд не вязался с жизнерадостной атмосферой праздника, которую, по-видимому, должна была символизировать улыбка на лице попавшего в кадр швейцара.
Идея взять фотографии Ариан из архива принадлежала Джеральдине. Вернув Ариан непроявленную пленку и узнав от Пандоры все детали происшествия, она попросила ее подготовить черновой вариант очерка, но добавила, что, прежде чем что-либо решать по поводу публикации, им лучше пару дней выждать.
– Вполне возможно, что больше со стороны миссис де ла Форс никаких претензий не будет. Тогда дадим вполне симпатичный материальчик, представив ее в самом лучшем свете, – заявила Джеральдина. – Если же она продолжит метать стрелы в твой адрес, дорогая, мы сыграем жестко. Разумеется, не станем рассказывать читателям о забавах ее милой дочурки, но ты можешь ненавязчиво намекнуть на то, что пока мадам швыряет деньги направо и налево, крестьяне в ее владениях умирают от голода.
Тем временем, предложила Джеральдина, Пандора может попробовать подыскать в архиве подходящие снимки и информацию. Покидая ее кабинет, Пандора испытывала искреннюю благодарность подруге за поддержку.
Она складывала фотографии обратно в папку, когда зазвонил телефон.
– У вас найдется время для ленча со мной, или мне придется становиться в очередь? – раздался в трубке знакомый голос, и Пандора невольно улыбнулась. – Это говорит Том, Том Кансино. Пожалуйста, ответьте «да».
Пандора была и польщена, и несколько встревожена. Пожалуй, она не возражала бы против легкого флирта, но страшила возможность того, что у нее возникнут по отношению к нему какие-то серьезные чувства – она не могла себе этого позволить, поскольку все еще была слишком уязвима.
– Хотелось бы принять ваше приглашение, но мне нужно кое-что закончить для Джеральдины.
– Боже правый! Вам не откажешь в умении ввернуть в разговор подходящее имя. Пожалуй, мне надо научиться знать свое место. Только смотрите не перерабатывайте, – жизнерадостно отозвался Том и дал отбой.
Едва успев повесить трубку, Пандора уже пожалела, что проявила чрезмерную осторожность. Подумав несколько секунд, она схватила внутриредакционный телефонный справочник и набрала номер Тома. Ей ответил кто-то другой.
– Он только что ушел на ленч, – сказали на том конце провода.
Пандора схватила пальто, сумку и бросилась вниз по лестнице. Когда она догнала его, Том приложил все силы, чтобы сохранить на лице мрачное выражение.
– Я-то думал, вы заняты, – едко заметил он.
– Если бы видели, как невероятно быстро я работаю, вы бы удивились, – с улыбкой ответила Пандора.
Том взглянул на нее и тоже улыбнулся.
– Ладно, – сказал он, – беда в том, что я собирался пригласить вас в «Ле сирк», а когда вы мне отказали, отменил свой заказ на столик.
– Мне все равно, где перекусить, – заверила его Пандора.
Стоял ясный прохладный день. В солнечных лучах сверкали брызги фонтанов Пэли-парк. Пандора бросила взгляд на Тома и порадовалась тому, что передумала.
– Сейчас я расскажу вам мою любимую историю для туристов, – проговорил Том, когда они проходили мимо церкви Святого Томаса. – В начале века это была самая красивая церковь Нью-Йорка, и в ней венчалось множество богатых американских девиц. И вот когда церковь стали ремонтировать, один каменщик-итальянец возьми и высеки на камне доллар…
Внезапно сзади на Тома налетели двое маленьких мальчишек и мертвой хваткой вцепились в его бедра.
– Папа! Папа! – завопили они, подпрыгивая на месте от радости.
Том подскочил как ужаленный.
– А вы что здесь делаете? – спросил он. – Я собирался вам позвонить сегодня вечером – думал, в воскресенье мы могли бы отправиться порыбачить.
Наклонившись, он подхватил мальчиков на руки.
– Мама привезла нас повидаться с бабушкой! Сегодня днем мы с ней идем в кино!
С ними поравнялась стройная молодая женщина типично американской, по мнению Пандоры, внешности. Она окинула Пандору внимательным взглядом и повернулась к Тому.
– Привет, – сказал тот. – Вот уж в самом деле сюрприз.
– Да уж, – сдержанно заметила женщина. – Томми, Бен, слезайте.
Мальчики никак не отреагировали на ее слова. Один из них пихнул Тома в плечо.
– Пап, пойдем с нами. Ну пожалуйста!
Женщину, судя по всему, забавляло замешательство Тома. Заметив это, Пандора посмотрела на часы.
– Думаю, мне пора, – сказала она.
Один из мальчишек трепал Тома за волосы, другой стал дергать его за галстук.
– Встретимся в другой раз, – сказал Том Кансино, обращаясь к Пандоре. – Может, как-нибудь вечером сходим с вами в кино.
Пандора повернула к редакции. «А может, и нет», – подумала она.
Боб Чалмерс сложил свои бумаги в портфель, щелкнул замком и направился следом за Ариан к выходу из комнаты.
– …таким образом, вопрос о «Лос Милагрос» можно считать урегулированным, – заключила миссис де ла Форс. – Пожалуйста, позвоните Салли и устройте так, чтобы сделка была оформлена сегодня, Боб.
– Хорошо. Я рад, что проблема с журналом разрешилась. На вечеринке у Джеральдины эта журналистка показалась мне очень симпатичной.
Ариан бросила на собеседника проницательный взгляд.
– Боюсь, Бетти это тоже заметила. Вероятно, вашей женой быть очень трудно, Боб.
– Вовсе нет. Каждый раз после моей очередной интрижки на одну ночь Бетти отправляется в магазин Билла Бласса и покупает себе пару вечерних платьев. Надеюсь, по возвращении вы сможете устроить небольшой ленч и пригласить на него эту очаровательную молодую особу? Должен же я получить какое-то вознаграждение за великолепную сделку, касающуюся «Лос Милагрос», которую организовал вам?
Ариан всплеснула руками в притворном ужасе.
– Предлагаете мне стать вашей сводницей? Вы же знаете, как я люблю Бетти. – На губах Ариан появилась лукавая улыбка. – Впрочем, когда я вернусь, мне, пожалуй, следует устроить ленч лично для вас.
– Буду ждать с нетерпением.
Дойдя до входной двери, Боб Чалмерс остановился рядом с мраморным подзеркальным столиком, на котором стоял свежий букет.
– А где же ваша замечательная ваза? – поинтересовался он.
– У реставраторов. Одна из моих идиоток горничных, вытирая пыль, должно быть, думала о своем приятеле и умудрилась уронить ее на пол, – небрежно бросила Ариан.
– Как жаль.
Ариан улыбнулась.
– Вам придется помочь мне заработать лишний миллион, Боб, тогда я смогу купить другую, не хуже разбитой.
Тон Ариан ясно говорил о том, что развивать эту тему не следует. Боб открыл дверь и наклонился, чтобы поцеловать собеседницу в щеку.
– Счастливого пути, – сказал он. – Я позвоню завтра утром.
Притворив за ним дверь, она вернулась в библиотеку и села за стол. Закрыв глаза, Ариан вздохнула. Вот уже почти двадцать лет она не оглядывалась назад, в свое прошлое. Деньги стали для нее защитой. И все же, по сути, ее дом был оранжереей. Тот мир, в котором жила она, от остального мира отделяло всего лишь тонкое стекло, и вот теперь Чарлз швырял в эти стеклянные стены камни.
Сняв трубку, Ариан набрала номер спальни Мердока. Он ответил сонным голосом.
– Немедленно приходи в библиотеку. Надо поговорить, – отчеканила она.
– Который час? – осведомился Чарлз.
– Довольно поздно. Я уезжаю через полчаса.
Чарлз явился буквально через несколько секунд, одетый в шелковый халат. Привлекательный мужчина в тонком халате у кого-то мог вызвать сексуальное возбуждение, у кого-то – умиление как символ некой семейной идиллии. У Ариан вид Чарлза Мердока не вызвал ничего, кроме отвращения.
– Итак, – заговорила она, – должна признать, что у тебя есть довольно мощный рычаг давления на меня.
Произнося эти слова, миссис де ла Форс понизила голос и слегка потупилась. Когда она снова вскинула голову, ей удалось уловить в глазах Мердока искорку торжества, и Ариан подумала, что эта беседа в конечном итоге может доставить ей немалое удовольствие.
– Ты был совершенно прав в том, что касается твоего положения, – продолжила она, – но ты вынудил меня всерьез задуматься о моем собственном положении и, что еще более важно, о твоем положении по отношению ко мне. От тебя исходит только одна серьезная угроза. И дело не в том, что ты можешь предать гласности некоторые события моего прошлого, поскольку то, что тебе заплатят за эту историю, – ничто по сравнению с тем, что ты имеешь, сохраняя молчание. Единственное, что ты действительно можешь сделать, – обратиться к родственникам Симона, а они могут предъявить права на мои деньги. Но они не смогут заплатить тебе столько, сколько ты захочешь, пока не выиграют дело. Значит, тебе придется использовать свой козырь до того, как ставки окажутся на столе.
Ариан взглянула на каминные часы – до отъезда оставалось пятнадцать минут.
– Ты беспокоишься о том, учту ли я твои интересы в завещании и удастся ли тебе отстоять свои права в суде. Возможно, твое беспокойство обоснованно. Но если семейство Симона, заключив с тобой эту мерзкую сделку, в конце концов решит не соблюдать ее условия, твои шансы выиграть в суде у них еще меньше. Если у них есть хоть капля здравого смысла, они не подпишут ни одной бумаги за пределами Аргентины, а вероятность того, что ты сможешь выиграть процесс у де ла Форсов в Аргентине, да еще если они станут самой богатой семьей в стране, вообще равна нулю. – В очередной раз посмотрев на часы, Ариан решила, что пора выезжать. – Я предлагаю тебе другой вариант: будем вести себя так, словно наших разговоров на эту тему просто не было, но о твоих интересах я все же позабочусь. Тебе не следует волноваться о будущем, дорогой. Честно говоря, ты вообще никогда не производил на меня впечатления человека, способного волноваться. Увидимся через несколько дней.
Повернувшись, Ариан вышла из комнаты.
– Передай привет Нане. Я уверен, вы с удовольствием вспомните добрые старые времена, – съязвил Чарлз, но Ариан его уже не услышала.
Мердок встал, подошел к подносу с напитками и налил себе изрядную порцию шотландского виски. Ариан была права: он сомневался в том, что ему удастся заключить сделку с семьей де ла Форсов. В свое время только страх Ариан сделал возможным их союз, но было очевидно, что за двенадцать лет она научилась с ним справляться, и это позволило ей распознать блеф. Впрочем, Чарлз отнюдь не блефовал, когда говорил о тревоге, вызванной неумолимым течением времени.
Дело, однако, было не только в этом. У Мердока в запасе было еще достаточно времени для того, чтобы найти другую богатую женщину, пусть даже не такую, как Ариан, и наверняка не столь красивую. Однако ему пришлось бы забыть о своих романах на стороне. Живя с Ариан, он имел карт-бланш на интрижки с любой дамой, которая ему нравилась, при условии сохранения своих похождений в тайне. С другой женщиной он почти наверняка оказался бы перед необходимостью целыми днями восхищаться красотой своей подруги, а по ночам доказывать, что его восхищение носит отнюдь не платонический характер. Это было ему не по силам – после двенадцати лет жизни с Ариан он утратил способность внушать женщине, что она любима и желанна, если на самом деле не испытывал по отношению к ней никаких чувств.
Решить вопрос могли только деньги – его собственные деньги. Или деньги, принадлежащие кому-то, кто находился бы под полным его контролем. Чарлз замер – в голове мелькнула неожиданная мысль. Ну конечно! Решение согрело его ничуть не хуже виски.
Что ж, Ариан права. Ему, Чарлзу Мердоку, ни к чему было беспокоиться о будущем. Ведь на свете существовала Глория – молодая, глупая Глория.
Нана медленно поднималась по лестнице. Ей потребовалось немало времени и сил, чтобы добраться до верхней площадки. Она была уже слишком стара, но Ариан никому, кроме нее, не позволяла входить в хозяйскую спальню в Ла-Энкантада, ее любимую комнату в ее любимом доме. Когда Ариан отсутствовала, дом стоял запертым, но теперь она вот-вот должна была приехать, и Нана хотела удостовериться, что все прибрано.
Спальня занимала почти весь верхний этаж башни и была очень красиво отделана. Стенные деревянные панели прекрасно гармонировали с темным резным деревом потолка и гладкими половицами. Мебель в комнате была бразильская, оставшаяся еще с колониальных времен: большая кровать, шкаф для одежды, столик, несколько стульев… Все было сделано из красного дерева, от времени потемневшего почти до черноты. Больше не было ничего – ни занавесок на окнах, ни картин на стенах; только две фотографии в серебряных рамках стояли на туалетном столике.
Нана начала вытирать пыль. В этом не было необходимости, поскольку она уже проделала это утром, но с возрастом соблюдение привычного распорядка стало для нее ритуалом, который, как ей казалось, не подпускает смерть.
Нана никогда не спрашивала, почему она единственный человек, которому позволяется входить в эту комнату. Она и так знала слишком много. Ариан было нужно ее молчание, а ей нужно было покровительство Ариан. Обе заключили сделку и выполняли ее условия.
Нана взяла одну из фотографий и стала протирать серебряную рамку. Она видела этот снимок миллион раз. Маленькая Глория выглядела такой счастливой! Однако Нана избегала мыслей о Глории – они причиняли слишком сильную боль.
Она принялась вытирать рамку другой фотографии. Это был старый, выцветший черно-белый снимок, сделанный уличным фотографом. На заднем плане на фоне холмов безошибочно угадывались контуры Рио-де-Жанейро. На переднем же была изображена большая площадь, обсаженная стройными пальмами, со статуей какого-то всадника в центре. У подножия монумента стояла бедно одетая женщина, державшая за руки двух детей. Черты ее лица были бы приятными, даже красивыми, если бы она не выглядела такой измученной. Дети были совсем маленькие. Увидев фотографию в первый раз, Нана подумала, что старшей девочке около пяти лет, другой – скорее всего года три.
Нана никогда не задавала никаких вопросов об этом фото, даже тогда, когда много лет назад впервые увидела его в Париже. Тогда, как и сейчас, она не хотела ничего знать – ей было достаточно призраков своего собственного прошлого.
Пока ее везли в аэропорт, Ариан разглядывала затылок нового шофера. Франсуа нашел его через Христианскую ассоциацию благоденствия. Новый водитель был заикой и имел прекрасный послужной список. Изучив его седые волосы, морщинистую шею и узкие плечи, Ариан осталась довольна: было очевидно, что этот человек куда лучше подходил на должность ее личного шофера, чем его предшественник. Она отметила про себя, что по возвращении в Нью-Йорк следует повысить Франсуа жалованье.
Наконец она различила сквозь окно лимузина знакомые очертания «Сахарного номер один». Из всего, что ей принадлежало, Ариан больше всего ценила личный самолет и поместье Ла-Энкантада. Главным содержанием ее жизни было постоянное бегство: от самой себя, от своего прошлого, от своего мужа. В какой-то момент она поняла, что ей необходима своя территория, на которой она чувствовала бы себя спокойно. Ла-Энкантада, замок в мавританском стиле, стоявший на уругвайском побережье, был убежищем, где она могла спрятаться от всех и вся; «Сахарный номер один» был волшебным ковром, способным перенести ее в любое место.
Взбежав по ступенькам трапа, Ариан нырнула в самолет. Как обычно, внутри ее ожидали Мария и Хосе. Как только она вошла, Мария закрыла дверь. К тому времени, когда Ариан добралась до своего личного салона, расположенного прямо за кабиной пилотов, трап был убран. Как только ему сообщили, что хозяйка на борту, первый пилот включил двигатели.
Ариан плеснула на себя немного минеральной воды, чтобы освежиться.
Она не любила предвзлетные секунды – они заставляли ее почувствовать собственную уязвимость. Всю жизнь Ариан сама принимала решения, а в этой ситуации положение контролировал кто-то другой. Стараясь отвлечься, она осмотрелась и заметила рядом с собой на сиденье маленький плеер. Ариан надела наушники, включила запись и прикрыла глаза, даже не взглянула на вставленную в плеер кассету – в этот момент ей было все равно, какую музыку слушать. Она просто хотела закрыть глаза и забыться на несколько минут.
