Текст книги "Вкус греха"

Автор книги: Уильям Гилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Глава 39

Лондон

Ноябрь 1988 года

У Пандоры выдался особенно трудный день. Возникли проблемы с поставкой товаров в центральные графства, из Тайваня вовремя не поступила крупная партия хлопка, застрявшая в каком-то порту, и ко всему этому добавилась забастовка почтовых работников, создавшая множество досадных осложнений. После долгого телефонного разговора на повышенных тонах с каким-то типом, находившимся на противоположной стороне земного шара, она бросила трубку на аппарат, чувствуя себя, словно выжатый лимон. Было семь часов вечера. Лекция в штаб-квартире организации «Друзья земли», посвященная проблеме спасения котиков в Северном море, началась в шесть тридцать. Пандора решила, что успеет послушать заключительную часть, если поторопится.

Тед был в Нью-Йорке, и Пандора заметила, что ей не хватает того чувства уверенности и защищенности, которое исходило от него. Анализируя их отношения, Пандора всякий раз приходила к выводу, что они развиваются очень удачно, и она, по идее, должна была считать, что ей крупно повезло. Однако, хотя ей не хотелось признаваться в этом даже себе самой, Пандора радовалась возможности побыть одной, когда Тед уезжал. Может, мне просто иногда нужно немножко свободы, подумала она, паркуя машину около университетского колледжа.

Когда она вошла в здание, лекция уже закончилась. Пандора направилась было к выходу, когда кто-то вдруг дотронулся до ее плеча. Она обернулась.

– Привет! Вы меня помните? Я Эндрю Макадам. Мы с вами встречались в «Ковент-Гарден». Вы тогда еще обедали в обществе моих дяди и тети. Извините, я забыл ваше имя.

Пандора, разумеется, помнила, как молодой человек ворвался в королевскую ложу и скрасил своим присутствием до невозможности чопорную и напыщенную беседу. Эндрю лучился здоровьем и бодростью, добытыми явно не в тренажерных залах и соляриях – их ему наверняка заменяли море и солнце. Он был строен и широкоплеч – словом, весьма и весьма хорош собою.

– Меня зовут Пандора Дойл. Я вас помню, но тогда в «Ковент-Гарден» вы выглядели иначе.

– Ну разве что потому, что на мне был мой единственный костюм, – рассмеялся Эндрю. – Во всем остальном я, по-моему, тот же, что и раньше. Может быть, вы просто стали как-то по-другому смотреть на людей.

– Возможно, – согласилась Пандора, подумав, что Эндрю Макадам попал в точку.

– Завтра утром я улетаю обратно на Сейшелы. Недостаток времени заставляет людей быть более дерзкими, чем в обычных условиях. Я с удовольствием сейчас же пригласил бы вас пообедать. Но поскольку мое приглашение может быть расценено как слишком поспешное – ведь мы почти не знаем друг друга, – вам пришлось бы делать вид, что я кажусь вам слишком навязчивым. Почему бы нам не поболтать минут пять? А уж после этого я приглашу вас пообедать. Идет? Для начала расскажите мне, что могло привести такую красивую, стильно одетую женщину, как вы, на скучную лекцию о морских котиках.

Эндрю держался с подкупающей непосредственностью, и в то же время в его поведении начисто отсутствовало высокомерие и самолюбование, часто свойственные людям, сознающим свою внешнюю привлекательность. Его восхищение красотой Пандоры было неподдельным, и она почувствовала, что польщена.

– Я спонсирую проект по защите котиков от вымирания, – сказала она.

– Значит, вы богаты, хороши собою и задумываетесь о судьбах окружающего мира. Да, вы необычная женщина.

– Почему вы решили, что я богата? – поинтересовалась Пандора, насторожившись.

– Это видно по тому, как вы стоите. Когда я работал в банке, я мог определить размеры состояния любого посетителя, плюс-минус миллион, по походке. Правда, я давно не занимался такими вещами и немного потерял навык… – Скрестив руки на груди, Эндрю с шутливым вниманием окинул Пандору взглядом. – Пожалуй, я бы сказал, что размеры вашего состояния составляют от пяти до десяти миллионов. Ну а как обстоит дело в действительности?

Вопрос был не из тех, которые задают в первые десять минут после знакомства.

– В любом случае вас это не касается, – холодно ответила она.

– А, значит, вы в самом деле богаты, – рассмеялся Эндрю. – И очень жаль, потому что это означает, что с вами скорее всего очень трудно общаться. И все же мы могли бы вместе съесть какой-нибудь простенький обед.

– Я вас совершенно не знаю.

– Вот вам как раз отличная причина. За обедом я могу все о себе рассказать. Я уехал из Лондона пять лет назад, но думаю, что где-нибудь поблизости все еще можно найти подходящий ресторанчик с мягким полумраком, таинственной восточной музыкой, приличной едой и счетом, не превышающим десять фунтов.

Ей внезапно ужасно захотелось принять неожиданное приглашение – оно было чем-то вроде острой приправы к пресному, скучному, тяжелому дню.

– Что касается счета, вы погорячились, – ответила она. – Боюсь, на десять фунтов сейчас нигде не поешь – разве что ваша история совсем короткая. Может, вы все же осилите сумму посолиднее? Если нет, то могу заплатить и я.

– Не обольщайтесь насчет моей походки – мои финансы весьма скудны. И тем не менее деньги от женщин я не принимаю, даже если речь идет о лондонских миллионершах. Как насчет того, чтобы разделить расходы пополам?

– Договорились, – сказала Пандора.

– Куда пойдем?

– Ну, я не знаю, где сейчас можно найти дешевый китайский ресторан, но мне известен один индийский. Называется «Моти-Махал». Это в Челси, но я на машине – она припаркована на Расселл-сквер.

– Звучит соблазнительно, поехали, – жизнерадостно улыбнулся Эндрю.

Когда они выходили из здания, Пандора вдруг подумала о Теде. «Ради Бога, ведь мы собираемся всего-навсего пообедать», – одернула она сама себя. Вскоре они остановились около ее автомобиля. Пандора очень гордилась своим черным «Порше-911», но сейчас он показался ей чересчур шикарным. Эндрю сел на сиденье, ничего не сказав по этому поводу, и она почувствовала, что он просто не из тех, кто придает значение подобным вещам. Когда-то давно ей встречались люди такого типа.

Эндрю явно был слишком высок для ее автомобиля, и его нога почти соприкасалась с рычагом переключения передач. Пандора почему-то чувствовала себя напряженно и, чтобы развеять неловкость, заставила себя заговорить.

– Ну и где же вы сейчас живете? – спросила она, уголком глаза глядя на своего собеседника.

Эндрю улыбнулся.

– Я собирался приберечь свою историю до обеда, но могу начать и сейчас, если хотите.

Сиденья в салоне были расположены вплотную друг к другу, поэтому, когда он пошевелился, слегка переменив позу, плечо его слегка коснулось плеча Пандоры – на какую-то секунду, не более. Однако ей от этого мимолетного прикосновения мгновенно стало душно. К счастью, как раз в этот момент ей пришлось полностью сконцентрироваться на вождении – она с трудом пробиралась сквозь густой поток машин, делавших круг по Трафальгарской площади.

– Пять лет назад я бросил работу в банке, – начал Эндрю. – Там люди либо старались как можно быстрее разбогатеть, чтобы, положив на это все силы, потом заняться чем-то другим, либо пытались делать карьеру, идя по трупам, чтобы любой ценой добраться до самого верха. Карьерные высоты меня не интересовали, а для того, чтобы заниматься любимым делом, мне не требовалось много денег.

– И в чем же состояла ваша мечта? – поинтересовалась Пандора, резко вывернув руль, чтобы избежать столкновения с каким-то идиотом мотоциклистом.

– Еще с детства меня очень интересовали птицы, – продолжал он. – И вот я бросил работу, продал квартиру, накупил уйму литературы о пернатых и отправился на Сейшелы. Мне принадлежит маленький отель на одном из островов, я пишу книгу о тропических птицах и вместе с небольшой группой замечательных людей, моих единомышленников, занимаюсь охраной исчезающих видов. Мне не нужно ничего, что походило бы на это. – Он указал пальцем на Букингемский дворец.

– А вам не скучно на ваших Сейшелах? – спросила Пандора с искренним любопытством.

– Скучно бывает тому, кому нечего делать, да еще тому, кто занимается делом, которое ему не нравится. У меня полно работы, свободного времени почти совсем не остается, и мне это нравится. Правда, моя работа не приносит много денег, но это вовсе не означает, что она скучная.

– Наверное, ваша жизнь довольно приятна, но дает ли она вам ощущение того, что вы чего-то добились?

Прежде чем ответить, Эндрю бросил на Пандору пристальный взгляд.

– Возможно, и нет – в том смысле, который вы в это вкладываете. Но нам удалось восстановить поголовье черных райских мухоловок, которые, когда я приехал на острова, находились на грани исчезновения. И нам еще очень много надо сделать. Я работаю по четырнадцать часов в сутки, но при этом никогда не пользуюсь телефоном.

Отповедь несколько смутила Пандору, и она на некоторое время замолчала. Наконец они свернули на Смит-стрит, и Пандоре каким-то чудом удалось найти свободное местечко на стоянке перед рестораном. Она от души обрадовалась возможности выйти из машины и увеличить дистанцию между ней и Эндрю. Пандора зашагала ко входу в ресторан, как вдруг почувствовала, как Эндрю взял ее за руку.

– Извините, если я ответил вам чересчур сердито, – мягко сказал он.

– И вы извините за то, что я неуважительно отозвалась о вашей работе, – с улыбкой ответила она и тут же отвела взгляд. Они вошли в ресторан, но оказалось, что зал полон посетителей. Около бара дорогу им преградила толпа юношей, одетых в костюмы в тонкую полоску, и их подружек в мини-юбках. Метрдотель, заметив Пандору, подошел к ней и, заламывая руки, сообщил:

– Мисс Дойл, вы не заказали столик заранее, а раньше чем через сорок минут вряд ли появятся свободные места. Я очень сожалею.

Пандора, однако, его почти не услышала. Эндрю стоял сзади, притиснутый к ней толпой, и она чувствовала тепло его тела, его дыхание на своей шее. Некоторое время Пандора стояла не шелохнувшись, затем повернулась к Эндрю. Сделав над собой усилие, она посмотрела ему прямо в лицо и, преодолев смущение, сказала:

– Я живу здесь рядом, за углом. Мы могли бы зайти ко мне и чего-нибудь выпить, а минут через сорок вернуться.

– Отлично, – коротко бросил Эндрю.

Не говоря больше ни слова, они вышли из ресторана и зашагали по направлению к Сейнт-Леонардз-террейс. Перед домом Эндрю крепко сжал руку Пандоры в своей. Они подошли к дому. Эндрю, остановившись, окинул взглядом фасад. В преддверии зимы глициния сбросила листья, и Пандора вдруг пожалела, что ее спутник не видел растение в цвету.

– Что ж, неплохо, – сказал Эндрю с нескрываемым восхищением, закончив свой осмотр.

– Ваша мечта – тропический остров, моя – дом на Сейнт-Леонардз-террейс.

– Моя будет подешевле.

– Зато от моей мне легче добираться до работы, – парировала Пандора, делая вид, что ищет ключи. Она вдруг словно опомнилась, и ей стало неловко. Она совсем не знала стоявшего рядом мужчину и тем не менее привела его к себе домой. Такого с ней раньше не случалось! Пандора попыталась думать о Теде, но это не помогло. Внезапно она почувствовала руки Эндрю на своих плечах и подняла на него глаза.

– Думаю, вам лучше открыть дверь, – сказал он после долгого молчания, не отводя взгляда.

Войдя, они остановились в прихожей, глядя друг на друга в слабом свете, проникавшем сквозь входную дверь, которую Пандора так и не закрыла. Потом Эндрю толчком захлопнул ее, и они оказались в полной темноте. Несколько секунд они стояли в полном молчании, слыша дыхание друг друга. Наконец Эндрю обнял Пандору и прильнул губами к ее губам.

* * *

Тишину пронзил резкий телефонный звонок. Проснувшись, Пандора протянула руку к аппарату. Она понятия не имела о том, который час, но, судя по солнечным лучам, лившимся в окно, было уже довольно поздно. Ответив своей секретарше – в офисе Пандору ждал важный клиент, – она перекатилась на другую сторону кровати и потрогала углубление в подушке, оставленное головой Эндрю. Тут только она заметила на полу записку. Подняв ее, прочла: «Улетаю на острова сегодня утром. Адрес найдешь на обратной стороне. Прилетай следующим рейсом. У нас будет масса времени – столько, сколько мы захотим».

Ей не нужна была масса времени, ей был нужен он, Эндрю. Несколько часов, проведенных с ним, изменили все ее мироощущение. Все, чего достигла Пандора, все, что имела, показалось ей жалким суррогатом того, что она нашла. Она знала, что так будет, с момента, когда они с Эндрю сели в ее машину.

День шел своим чередом, но Пандора почти ничего не замечала вокруг. Она вспоминала Эндрю, каждый миг, проведенный рядом с ним, испытывая сильнейшее искушение сесть в самолет.

Однако минул день, затем другой, третий, и все были заполнены множеством событий, встреч с самыми разными людьми, требовали от нее принятия решений. К тому же вернулся Тед.

Реальная жизнь оставалась реальной жизнью. Пандоре пришлось затратить слишком много сил, чтобы найти в ней свое место. Мечты же были опасным занятием.

Глава 40

Пунта-дель-Эсте

Сентябрь 1988 года

Утро, несмотря на солнечную погоду, выдалось холодным. Ариан подняла воротник. Мужчины опустили гроб в свежевыкопанную могилу. Ариан бросила в нее букет белых роз и зашагала прочь, не дожидаясь, пока священник дочитает молитву – не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел слезы на ее глазах.

Тихо и незаметно, как все, что она делала, Нана неделю назад вошла в море и не вернулась. Тело нашли на острове в центре залива три дня спустя. Нана не оставила предсмертной записки, но в этом не было необходимости – все было ясно. Десять дней назад Ариан позвонила ей и сообщила о свадьбе Глории и о том, что она родила девочку.

Ариан вообще-то очень не хотелось, чтобы Нана знала о том, что Глория вышла замуж, а главное – за кого. Она не сомневалась, что именно ее, Ариан, Нана будет молчаливо обвинять в катастрофе, которой можно было считать брак Глории и Мердока.

Узнав от своих знакомых, что Глория родила, Ариан почувствовала острую необходимость пообщаться с дочерью. Чтобы как-то подготовиться к трудному разговору, Ариан решила для начала позвонить Нане и сообщить о том, что ее внучка вышла замуж и родила правнучку. Только теперь она поняла всю серьезность и непоправимость своей ошибки. Она должна была догадаться, что брак Глории с Чарлзом для Наны означал последнее и окончательное поражение, поскольку все последние годы внучка была для нее центром и смыслом жизни.

Теперь у Ариан не осталось никого, кроме Глории и ее маленькой дочери. Рубен, Флоринда, Симон, Пол, теперь и Нана – все близкие люди исчезли из ее жизни. Однако смерть Наны давала Ариан долгожданную возможность позвонить Глории, чтобы разделить с ней горе.

– Добрый день, мисс Глория, – с почтением сказал дворецкий, распахнув дверь перед Глорией и нянькой, которая несла на руках ребенка. Голос его звучал так, будто он по-прежнему видел Глорию каждый день. Молодая мать огляделась и вдруг почувствовала себя так, словно никуда и не уезжала. Здесь был ее дом.

– Доброе утро, Франсуа, – ответила она и, представив няньку дворецкому, добавила: – Пожалуйста, проводите Шейлу в гостиную для прислуги – она наверняка с удовольствием выпьет чашечку чаю.

С этими словами Глория забрала у няньки девочку. Расправив складки одеяла, в которое была завернута Мерседес, она, дождавшись, пока остальные выйдут, направилась в сторону большой гостиной и вдруг заметила Ариан, которая, стоя в дальнем конце галереи, смотрела на нее. Глории вдруг показалось, что мать так же жаждет примирения, как и она сама, и так же боится их встречи. Женщины медленно двинулись навстречу друг другу. Когда расстояние между ними сократилось до шага, Ариан раскинула руки в стороны и обняла дочь и внучку.

– Родная моя, я так рада тебя видеть, – сказала Ариан со слезами на глазах. Затем она осторожно приподняла уголок одеяла, закрывавший лицо маленькой Мерседес. – Эта кроха – единственная, кому разрешается плакать, но она ведет себя просто идеально. Какая же она милая!

Глория с улыбкой вручила ей драгоценный сверток. Ариан принялась покачивать спящую малышку, прижавшись щекой к ее покрытой пухом головке.

– Пойдем в мою спальню, – предложила Ариан дочери. – Мерседес будет куда удобнее на моей кровати.

Они прошли через гардеробную, где Глория заметила огромную коробку одноразовых подгузников, ящик всевозможных детских лосьонов и массу игрушек.

– Сегодня утром я на всякий случай кое-что купила, – смущенно пояснила Ариан и рассмеялась, прижав к себе маленькое тельце.

В спальне она уложила девочку на шелковую простыню.

– Похоже, ей тут уютно. Давай посидим у камина – оттуда нам будет удобно за ней приглядывать, – сказала Ариан и нажала на кнопку звонка рядом с кроватью.

Через несколько секунд в комнате появился Франсуа с чайными приборами на подносе. Поставив поднос на низкий столик у камина, он вышел. Мать и дочь почувствовали, что теперь наступает самый трудный момент – им предстоял действительно тяжелый разговор. Ариан принялась сосредоточенно разливать по чашкам чай, радуясь этой небольшой отсрочке.

В течение последних нескольких дней она не раз репетировала свою речь. Пришло время положить конец двадцати годам молчания и лжи. Ариан собиралась объяснить Глории, кто она такая на самом деле и кем была раньше, рассказать правду о Нане, о детстве самой Глории, о Чарлзе – словом, обо всем. Передав Глории чашку с чаем, Ариан уселась рядом с ней, на секунду прикрыла глаза и начала говорить, глядя прямо перед собой:

– Я никогда не была такой счастливой, как сейчас. Когда я увидела тебя, то поняла, как сильно мне тебя не хватало. Мне надо рассказать тебе очень много важного о себе и о тебе – ты имеешь право это знать. Как бы то ни было, я хочу, чтобы ты знала: я всегда считала тебя своей дочерью. Ты всегда была и сейчас остаешься для меня самым близким и нужным мне человеком. Если ложь – это искажение наших подлинных чувств, то я никогда не лгала тебе, но я хочу рассказать тебе о себе, о Нане и… о тебе.

Ариан замолчала, пытаясь справиться с подступившими слезами. Когда она, собравшись с силами, собиралась продолжить, Глория взяла ее за руку.

– Мама, пожалуйста, не продолжай. Я знаю, то, что ты хочешь мне сказать, причинит тебе сильную боль, но пойми, все это больше не имеет никакого значения. Ты действительно моя мать, и я люблю тебя, остальное не важно. За этот год, пока мы были вдали друг от друга, я очень многое узнала о себе и о тебе, да и Мерседес помогла мне понять нечто очень важное. Ты не была мне должна ничего, кроме любви, и ты любила меня, как могла. Я старалась сделать тебе больно, но куда больнее сделала самой себе…

Наступил долгая пауза.

– Прости меня, – прошептала наконец Ариан.

– И ты прости меня, – отозвалась Глория.

– Ну и сколько же она тебе дала? – озабоченно спросил Чарлз, едва Глория вошла в гостиную.

Он давно перестал притворяться. После свадьбы ему пришлось оплачивать все счета, и его финансовые ресурсы были почти исчерпаны. Арендная плата за дом была поистине грабительской. Мердок рассчитывал, что Ариан вскоре смягчится и поможет им, чтобы иметь повод навестить беременную Глорию. Однако у этой стервы оказался куда более сильный характер, чем он предполагал, и после рождения ребенка ему пришлось погасить счета из роддома – они привели его в ужас, – также из собственного кармана. Вскоре после этого он был вынужден уволить повара и горничную. Молодым супругам пришлось довольствоваться услугами приходящей уборщицы. Теперь, с приближением зимы, у Мердока появился предлог, чтобы рассчитать еще и садовника, но так не могло продолжаться бесконечно.

От подруги Глории Чарлз узнал, что в Аргентине умерла последняя из сестер Симона де ла Форса. Это означало, что капкан, в котором Мердок держал Ариан, разжался. Он не мог больше шантажировать ее, он мог только просить.

– Иногда я думаю, что тебе самое время уползти обратно в канализацию, откуда ты в свое время появился, – сказала Глория, с презрением глядя на мужа. – Ты ведь вылез из дерьма – там тебе и место. Я не просила у матери денег.

– Ну а как вообще все прошло? – спросил он, постаравшись, чтобы голос звучал как можно мягче и доброжелательнее.

– Мама пригласила нас вместе с ней встретить Рождество в Пунта-дель-Эсте, – холодно сказала Глория. – Мне неудобно было ей отказывать, и я приняла приглашение, в том числе и от твоего имени, но я хотела бы, чтобы ты остался здесь. Назад я не вернусь. Завтра я поговорю с юристами. Мне нужен развод.

Чарлз замер как громом пораженный, затем пришел в бешенство. Какая дрянь! Всего одна встреча с ее мамашей – и пожалуйста, она уже намерена сбежать от него. Чарлз не собирался разводиться с Глорией до тех пор, пока не достигнет своей цели, то есть не получит по меньшей мере половину денег Ариан. Но для этого Глория должна была сначала получить состояние матери в свое распоряжение!

– Что за чушь ты несешь, Глория! Я понимаю, что после свидания с матерью ты взволнована, но сейчас не время расторгать наш брак. Подумай о нашей дочери!

Упоминание о ребенке мгновенно привело Глорию в ярость.

– Да тебе наплевать на Мерседес! Я знаю, на что ты рассчитываешь! Тебе кажется, что чем дольше мы будем оставаться мужем и женой, тем больший кусок тебе достанется при разделе состояния матери! Так вот, забудь об этом. Мама сказала, что планирует все свое состояние перевести в лихтенштейнские банки и оформить на Мерседес, а распоряжаться им до ее совершеннолетия доверено совету опекунов. Разумеется, опекуны будут заботиться и обо мне и учитывать мои интересы. Не думаю, что они будут о тебе высокого мнения. Все это будет сделано к следующему году. Честно говоря, ты напрасно теряешь время, околачиваясь около меня.

Чарлзу стоило огромных усилий скрыть свою тревогу. Весь его расчет строился на его уверенности в том, что Глория очень дорога Ариан. Однако ему никогда не приходило в голову, что Ариан может завещать все свои колоссальные деньги внучке. Вытребовать что-либо для себя у опекунского совета, заседающего в Лихтенштейне, было потруднее, чем заглянуть в сумочку английской королевы. Чарлзу нужно было время, чтобы все обдумать.

– Глория, мне очень больно слышать твои слова. Ты обсудила вопрос о разводе с твоей матерью?

– Нет.

Глория жалела о том, что не сделала этого, но ей помешала ее собственная гордость.

Чарлз с трудом скрыл облегчение. Не все еще было потеряно. Опустив глаза, он заговорил, делая вид, что слова даются ему с большим трудом:

– Твое решение о разводе для меня большой удар. Однако в любом случае Мерседес не только твоя, но и моя дочь, и мне нужно какое-то время, чтобы привыкнуть к мысли, что я буду видеть ее гораздо реже. Давай проведем все вместе хотя бы одно Рождество – обещаю, что дам согласие на развод на каких угодно условиях, как только мы вернемся обратно в Нью-Йорк. Повремени беседовать с юристами. И еще одно: пожалуйста, не говори матери о своем решении до Нового года – это даст нам еще один, последний шанс решить все наши проблемы. Не думаю, что я прошу слишком много, верно?

Глория заколебалась. Ей трудно было поверить, что Мерседес настолько дорога Чарлзу, что ему больно с ней расстаться, но, в конце концов, она ведь действительно была его дочерью. И потом, до Рождества оставалось всего два месяца.

– Согласна, – проговорила она наконец. – Но до Рождества я буду жить на другой половине дома.

С этими словами она, не оглядываясь, вышла из комнаты.

Чарлз вздохнул с облегчением. Он не возражал против перспективы спать в одиночестве. Чтобы обдумать свои планы, ему нужно было сосредоточиться.

Лежа в постели, Ариан снова и снова перебирала в памяти события минувшего дня. Держа на руках Мерседес, она поняла, что отныне внучка должна стать неотъемлемой частью ее жизни. В то же время Ариан было ясно, что рано или поздно придется поговорить с дочерью о Чарлзе. Она не верила в прочность этого брака. Однако слишком многие их прежние ссоры возникали из-за того, что, по мнению Глории, мать вмешивалась в ее жизнь. Теперь дочь сама должна была принять решение.

В то же время Ариан стремилась создать хотя бы иллюзию нормальных взаимоотношений. Она пришла к выводу, что лучшим способом сделать это было собраться всем вместе на Рождество в Пунта-дель-Эсте. Чарлз и Глория могли бы ночевать на яхте, в нескольких милях от Ла-Энкантада. Днем же Чарлз мог бы ходить под парусами или кататься на водных лыжах, а Глория вместе с малышкой коротать время в замке в обществе матери.

Впрочем, Ариан поняла, что выдает желаемое за действительное и что ей скорее всего не ужиться с Чарлзом под одной крышей. Чтобы снять напряженность, решила она, нужно пригласить других гостей.

Ариан принялась изучать свою записную книжку. В ней значились имена сотен людей, однако большинство были слишком тесно связаны с тем периодом ее жизни, когда Мердока все считали ее постоянным любовником, а с другими Ариан была недостаточно хорошо знакома, чтобы ни с того ни с сего приглашать в свой уругвайский замок на празднование Рождества.

Внезапно у Ариан возникла великолепная мысль. Ну конечно же, Пандора Дойл. Ариан знала ее достаточно хорошо и вполне могла рассчитывать на ее помощь в этой весьма непростой ситуации, учитывая свойственное Пандоре безукоризненное чувство такта. Пандора как-то упоминала, что ее приятелем и любовником был Тед Карсон – тот самый, который в свое время пытался выкупить у Ариан принадлежавшую ей долю компании, основанной Пандорой. Отвергнув предложение Карсона, Ариан невольно подумала о том, что он скорее всего относится к людям того же сорта, что и Симон де ла Форс. Впрочем, это была проблема Пандоры, а уж никак не ее. Итак, Пандора Дойл и Тед Карсон. Они будут идеальными гостями для такого случая.

Гипсовый образ Девы Марии и небольшое деревянное распятие – других украшений в комнате не было. Сестра Росарио, сидевшая напротив Флоринды за тщательно выскобленным сосновым столом, не спускала с нее внимательного взгляда.

– Найти работу для человека с твоим прошлым было нелегко, Флоринда, – жестко сказала она. – Но все те годы, которые ты провела в тюрьме, я наблюдала за тобой, и верю, что ты искренне раскаялась в содеянном. За тебя просила сама мать-настоятельница. Именно поэтому и только поэтому тебя освободили досрочно. Теперь мы нашли тебе занятие, которое даст тебе средства к существованию, и ты не должна нас подвести.

– Спасибо, сестра Росарио. Я хочу лишь жить спокойно и честно – больше мне ничего не надо, – тихо ответила Флоринда, потупив взгляд.

– Ты пойдешь в отель «Прайя-дос-Моррос» в Сан-Коррадо и спросишь Марию Галвеш. Ей нужны уборщицы. Она тебя ждет. – Монахиня протянула Флоринде листок бумаги. – Вот адрес. Да благословит тебя Господь, дитя мое.

Та наклонилась и поцеловала монахине руку.

Оказавшись на улице, Флоринда бегом понеслась вдоль крытой аркады монастыря – ей хотелось как можно скорее вырваться на волю. Здесь было почти так же гнусно, как в тюрьме, где она провела почти двадцать лет. Последний месяц она почти все время молилась вместе с дурами монашками и чистила в монастыре сортиры.

Зато теперь Флоринда была свободна и могла наконец заняться поисками Сильвии.