Текст книги "Поцелую тебя дважды (ЛП)"

Автор книги: Уиллоу Уинтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Глава 12

Деклан

– Она же не беременна, да? – спрашивает Картер, когда я вхожу в маленькую комнату в конце коридора. Снаружи это может показаться подсобным помещением; на самом деле, так оно и было до того, как мы заняли это место.

– Нет, придурок. – Я отвечаю ему твердо, но с той же ухмылкой, что и он, хотя, честно говоря, все было бы намного проще, если бы она была беременна. Если бы это было так, и мы поженились, она не могла бы давать показания и не захотела бы оставлять меня.

– Никакого осуждения, – комментирует он с ухмылкой.

– Они поторопились с анализом крови, – говорю я ему и передаю стопку бумаг, которые все сводятся к одному простому факту: это просто простуда.

– Не беременна, и все остальное в пределах нормы. – Чувство вины все еще накатывает на меня. Стресс и перепады температур после ванны, очевидно, стали причиной. Она не здорова из-за них… потому что я позволил им забрать ее. Мой тон падает, когда я говорю ему:

– Она больна, но с ней все будет хорошо.

Я наблюдаю за ней из соседних комнат через мониторы системы видеонаблюдения. Врач хлопочет рядом, задавая вопросы и одновременно проводя осмотр. Ужас и чувство вины захлестывают меня, когда она рассказывает ему, что несколько дней назад была вынуждена остаться в доме подруги из-за холодного дождя.

– Хочешь присесть? – спрашивает Картер, садясь сам, и я присоединяюсь к нему, пытаясь скрыть, насколько я взволнован.

Маленькая комната выглядит крайне неприветливо: всего три стула, длинный стол вдоль стены и четыре монитора, на которых транслируется запись с камер в экзаменационном зале.

– Записывается? – спрашиваю я.

– Можем включить, если хочешь. Это твое дело, – отвечает он.

– Не нужно, – отзываюсь я, ощущая, как напряжение растекается холодом по затылку. Мы здесь одни, никто даже не подозревает, что это происходит. Просто на случай, если она скажет или сделает то, чего ей не следует.

– Так что это просто простуда, и это хорошо.

– Я бы никогда себе не простил, если бы это было что-то серьезное, – говорю я ему, не задумываясь, когда врач уходит, и она остается одна в палате.

– У тебя к ней сильные чувства.

– Она мне нравится, Картер, я же тебе говорил.

Его взгляд не дрогнул, но я снова обратил внимание на экран, хотя и чувствовал, что он хочет, чтобы я посмотрел на него.

– Есть идеи, почему ее вырвало? – спрашивает он, и его тон более… обеспокоенный, чем ожидалось. Трудно понять, что он о ней думает. Я думаю, что все, что произойдет сегодня, в любом случае усилит его суждение.

– Она сказала, что просто думает о том, что произошло. Просто тошнота из-за… всего, что произошло. – Я проглатываю горькое осознание.

– Это понятно, – пробормотал он.

У всех нас была своя доля брезгливости по поводу некоторых вещей, которые мы сделали, и некоторых вещей, через которые мы прошли.

Они спасали мою задницу не раз, но я никогда не забуду, как впервые посмотрел в дуло пистолета. Мы были в перестрелке и загнаны в угол в глубине склада, где работали. По всем признакам, мы не должны были выбраться оттуда живыми. Даже воспоминание об этом моменте заставляет мое сердце биться чаще, а холодный пот проступает по шее. Я смотрел на пистолет, который собирался убить меня, и я знал, что умру.

Я не видел пистолета Картера у затылка парня. Я наблюдал, как он выстрелил в него еще три раза для пущего эффекта. Стоя над ним, выражение лица Картера было бы определением ненавистного взгляда, если бы не то, как он посмотрел на меня. Его глаза были полны страха потери. Он подождал, пока я встану, чтобы перевести дух, прежде чем вручить мне запасной пистолет в кобуре. Я был не единственным, кто думал, что умру прямо здесь и сейчас.

– Ты думаешь, ей нужна помощь? – спрашивает он, и мои волосы встают дыбом.

– Помочь? Например, что? – Я огрызаюсь, ненавидя, как он забрасывает меня вопросами, и что у меня нет на них хорошего, мать его, ответа. – Она в порядке, – говорю я ему окончательно.

– Я не хочу никого обидеть… просто ей может понадобиться с кем-то поговорить?

Так теперь вместо того, чтобы хотеть, чтобы она ушла, он хочет, чтобы она была в чертовой мягкой комнате? Я оставлю эту ехидную мысль при себе.

– Успокойся, Деклан, – говорит он мне и кладет руку мне на плечо. – Я не осуждаю. Я просто пытаюсь заботиться о вас обоих. Ты хочешь, чтобы я заткнулся нахрен? Я заткнусь.

Мое горло сжимается, когда меня захлестывают неприятные эмоции.

– Ты боишься того, что она скажет? – спрашивает он и сразу переходит к сути.

– Она сказала, что не делала этого, но федералы не могли ее взломать.

Он наблюдает, как я борюсь с разочарованием от всего этого.

– И ты задаешься вопросом: а что, если она тебе лжет?

– Нет. Мне интересно, а что, если она действительно этого не сделала? А что, если она прошла через это дерьмо, потому что я не дал ей шанса? – Слова вырываются из меня с большим количеством эмоций, чем мне бы хотелось.

– Ты действительно думаешь, что они могли бы получить это каким-то другим способом? Ты был тем, кто это устроил, и на то были веские причины.

– Она не глупая, но она может быть наивной, и, возможно, произошло что-то, чего она не хотела, и она не понимала, что делает.

– Шансы на это невелики, Деклан. —

– Я в курсе… И вот мы здесь, – говорю я, затем указываю на мониторы, и точно по команде на экране появляются Майк и Брайан, идущие бок о бок в дорогих костюмах по коридору.

Мой пульс учащается.

– Я это, блядь, ненавижу.

– То, что мы делаем ради любви, – бормочет Картер.

– Что бы ни случилось…

– Она твоя. Я не скажу ни единой душе, и что бы ты хотел с ней сделать, было ли это несчастным случаем, работает ли она с ними активно… что бы ты ни хотел сделать, она твоя, и ты можешь с этим разобраться. – Он похлопывает меня по плечу, прежде чем откинуться на спинку сиденья. – Я здесь только потому, что ты попросил меня об этом.

Я смотрю на экран, как раз когда они входят, и потираю затылок, как будто это убережет нервы от разрушения.

– Нам не обязательно это делать, – напоминает мне Картер.

– Нет. Она сказала, что не делала этого. Если она работает с федералами… ну, тогда мы узнаем.

Будь моей хорошей девочкой, Брейлинн.

Я не знаю, что я буду делать, если она провалит это. Я не знаю, как я смогу снова смотреть в глаза своему старшему брату, если она попадется на эту удочку.

Глава 13

Брейлинн

В тот момент, когда кажется, что морфин подействовал, и вся боль и болезненность исчезли, в комнату без предупреждения входят двое мужчин.

Ни стука, ни предупреждения.

Я понимаю, что это копы, только когда тот, что слева, показывает свой значок и говорит мне, что он детектив Барлоу, а его напарник – детектив Харт. Оба мужчины чисто выбриты, в строгих костюмах и со свежими стрижками. Высокий, Харт, кажется старше; он чернокожий с морщинами вокруг глаз, и до сих пор он был тихим. Это его коллега, молодой белый парень с острыми карими глазами, который говорит все время.

Мое глупое сердце колотится, а монитор слишком громко показывает эту правду, с непрерывным писком, поднимаю трубку.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

– Не нужно нервничать, мисс Леннокс, у нас просто есть к вам несколько вопросов.

Все, что я могу думать, это: Черт. Это. Мое сердце колотится, а писк продолжает выдавать мое возбужденное состояние. Раздражение переполняет меня до такой степени, что мне хочется сорвать пульсометры, и мне приходится прилагать все усилия, чтобы не сделать этого. Вместо этого я сосредотачиваюсь на том, чтобы успокоиться.

Я справлюсь. Все будет хорошо. Деклан вернется в любой момент.

У меня щиплет глаза, гадая, что подумает Деклан. Интересно, поверит ли он мне.

– Я плохо себя чувствую, – говорю я им прямо, но они не останавливаются. Они оба подходят ближе, окружая меня по обе стороны кровати.

– Мы слышали… у вас есть время ответить на наши вопросы? – спрашивает детектив Барлоу.

– Я очень устала и не думаю… – начинаю я, но они снова не понимают намека.

– Мы согласовали это с врачом, и это займет всего минуту. – Детектив Харт впервые заговорил, его голос стал гораздо более властным и низким, даже соблазнительным. Он застал меня врасплох.

С трудом сглотнув, я отвечаю:

– Одну секунду, пожалуйста.

Я начинаю стягивать одеяло вниз, а затем прошу их остаться наедине.

– Одну минутку, пожалуйста. Мне очень жарко. – Как всегда джентльмены, они поворачиваются. – Дайте нам знать, когда будете готовы.

Я ковыряюсь в телефоне, который мне дал Деклан. Мне неловко, как дрожат мои пальцы. С каждой секундой я выравниваю дыхание, я пытаюсь выглядеть хоть как-то, кроме как подозрительно, хотя я уверена, что именно это они обо мне и думают.

Я отправляю Деклану эмодзи красного флага. Я почти положил трубку, но потом решила записать эту чушь. Он точно узнает, что произошло. Я нажимаю на запись и немного жду.

– Вам не нужно писать своему адвокату, мисс Леннокс, – шутит Харт, когда прослушивание становится более чем очевидным.

Убедившись, что запись идет, я опускаю телефон на бок и кладу его экраном вниз, чтобы они не узнали, и снимаю свитер.

– Это не мой адвокат, детектив, – говорю я ему, выдавливая подобие улыбки. – Теперь можете повернуться. —

– Нужно было дать кому-то знать, что мы разговариваем? – спрашивает Харт, а Барлоу продолжает: – Это будет мистер Деклан Кросс?

Мое сердце делает рывок, и я прочищаю горло, когда чертов монитор выдает это. Оба мужчины смотрят на это, и это бесит меня. Как это, черт возьми, законно?

– Имеют ли мои текстовые сообщения значение для… того, зачем вы здесь?

Он начинает выпытывать у меня имя того, кому я написала, но я перебиваю его, спрашивая:

– Что все это значит?

Будь я проклята, если я им что-нибудь дам.

– Что случилось с твоими запястьями? – спрашивает Харт, и в его голосе больше беспокойства, чем любопытства.

Я чувствую, как кровь отливает от лица. Глотая, смотрю на него, пытаясь придумать ответ, и изо всех сил стараюсь не вспоминать воду. Клетку. Голоса, которых я не видела. Проклятый холод, который, как мне казалось, убьет меня.

– Самовнушение? – настаивает Барлоу, когда я продолжаю молчать.

– Если интересно, бондаж – мой любимый из всех извращений, – язвит мой внутренний голос.

Вся накопленная злость и разочарование вырываются наружу в потоке презрения. По правде говоря, копы не заслуживают этого. Они просто делают свою работу и не сделали мне ничего плохого. Я могла бы быть вежливой или промолчать. Но вместо этого не сдерживаюсь.

И я знаю почему. Я слишком стараюсь быть осторожной с Декланом. Слишком боюсь его разочаровать. Боюсь, что случится что-то ещё. Поэтому вся ярость, которую я держу глубоко внутри, находит выход.

– Я думаю, вам следует уйти, – говорю я им, и мой голос звучит гораздо сильнее, чем я ожидал. Особенно учитывая, как сильно болит мое горло. Сейчас оно не так уж и болит; полагаю, эти лекарства того стоят.

– Сначала у нас есть еще несколько вопросов, – говорит Харт.

– Где вы были последние две ночи? – спрашивает Барлоу.

– Твоя мать сказала, что искала тебя на работе, но тебя там не было. Тебя также не было в твоей квартире, – добавляет Харт.

– Прости… что? – Неверие накатывает на меня вместе с ознобом от лихорадки. Мне тошно. Бедная моя мать. Ни за что.

– Она позвонила и попросила подать заявление о пропаже человека.

Моя мать говорила с копами? Ни за что на свете. Я не верю в это. Мое сердце колотится, а этот чертов монитор заставляет меня закрыть глаза в полном презрении. Я едва могу дышать, и мне приходится держать все силы, чтобы не схватить телефон и не написать ей сообщение прямо сейчас. Мне нужно продолжать записывать.

Стиснув челюсти, я говорю им:

– Только что купила новый телефон. Обязательно напишу ей и дам знать, что приболела.

– Есть ли причина, по которой вы пропустили работу, не были дома сорок восемь часов, а теперь вы в больнице со следами на запястьях и… зачем именно вы здесь? – спрашивает Харт.

– Не твое собачье дело. Если я устроила оргию в ебучей тундре и простудилась, это не твое собачье дело. – Я подчеркиваю каждое слово и быстро жалею, что была такой сукой.

– Прошу прощения, офицеры…

– Детективы, – поправляет меня Барлоу, и всякое подобие вежливости исчезает.

– Я знала, что моя мать слишком опекает меня, но, черт возьми, это уже слишком.

– Деклан Кросс подозревается в совершении ряда преступлений, и за последний месяц вас неоднократно видели с ним, – говорит Харт.

Он умолкает, и тишина заполняет пространство между нами. Оба смотрят на меня, ожидая ответа. Я вздыхаю:

– Это был вопрос?

– Хотите что-нибудь нам рассказать? – спрашивает Барлоу.

– Возможно, это ваше кодовое имя? – добавляет Харт.

– Кодовое имя? – мой голос звучит натянуто, почти срываясь. – Если вы имеете в виду, как он меня называет, то это «его маленькая игрушка для секса», и, знаете что? Мне это даже нравится. – Моя защитная реакция превращает слова в почти крик. Если за дверью есть хоть кто-то из персонала больницы, они наверняка меня слышат.

– Просто оставьте меня в покое, черт возьми. Мне нечего вам сказать.

– Если у вас есть какие-либо сведения о преступной деятельности, связанной с Декланом Кроссом, и вы намеренно скрываете это от нас, мы позаботимся о том, чтобы вас осудили вместе с ним, – говорит Барлоу, пытаясь запугать меня, но это бесполезно. Они никогда не добьются от меня ни слова.

Удары моего сердца, разбивающегося о грудь, сопровождаются нелепым – бип, бип, бип, и мне, наконец, надоело, и я срываю к чертям липкие электроды.

– Я не даю согласия на обыск. Я не даю согласия на это дерьмо. И я не говорю ничего, кроме того, чтобы пожелать вам приятно провести день, если только вы не хотите меня задержать.

Проходит удар, затем другой. Все это время я смотрю на стену, а не на них. Больше никаких звуков, никаких звуков, кроме шума крови в ушах.

И тут появляется Деклан, и я никогда не чувствовала такого облегчения.

– Если это все, мэм, – говорит Барлоу, и они уходят; Харт не произносит ни слова.

Держа в руке пластиковый пакет, Деклан наблюдает за ними, пока они проходят по обе стороны от него.

Я так чертовски благодарна, что сняла электроды, потому что если бы они были включены прямо сейчас, то звуковые сигналы выдали бы, как быстро бьется мое сердце.

Деклан продолжает идти ко мне, хмурясь и глядя, как уходят мужчины.

Я с трудом сглатываю и, как только дверь закрывается, пихаю телефон Деклану в грудь.

– Я все записала, – говорю я ему, торопливо выговаривая слова.

Левой рукой он прижимает телефон к груди. Правой рукой он протягивает мне пакет. – Я принес тебе суп.

Я не решаюсь его взять. Он ведь меня услышал, да? У меня все это, черт возьми, записано. Они не могут сказать, что я что-то сказала. У меня это есть. У меня все это есть на телефоне, который он мне дал. Я смотрю на него, желая, чтобы он просто посмотрел.

– Они тебя расстроили?

– Они задавали мне вопросы, но я им ничего не сказала.

– Успокойся, мой маленький питомец.

– Клянусь, они сказали, что им звонила моя мама и что я пропала…

– Эй, эй, – говорит он и успокаивающе проводит рукой по моим волосам, успокаивая меня, когда я тяжело вдыхаю воздух. – Все в порядке, они ушли.

– Я им ничего не говорила, – подчеркиваю я ему, и мои глаза щиплет от этого. Слезы грозят пролиться, все это так подавляет. – Просто послушай.

– Я верю тебе, – говорит он мне, пристально глядя на меня и, кажется, видя меня насквозь.

Он целует меня, нежно, а потом глубже. Мои губы прижимаются к его губам, и я хочу большего. Мне нужно больше, но он отстраняется.

– Клянусь, все, что они тебе говорят, я записываю, – пытаюсь я ему объяснить.

– Я получил твое сообщение с красным флагом и приехал, как только смог.

– Я не знала, что тебе написать, и я…

– Ты молодец, мой маленький питомец, это идеально, – говорит он мне, и я верю ему, но в то же время нет. Не может быть, чтобы все было так просто. Он даже не послушал еще.

– Извини, мне следовало выставить мужчин за дверь.

– Смотри, я ничего не сказал, – пытаюсь я его успокоить.

– Мне не обязательно это смотреть…

– Я хочу, чтобы ты это сделал. – Мой голос звучит громче, чем я ожидал. Ему нужно это услышать. Он должен знать, что я не сказал ни слова. – Я хочу, чтобы ты это сделал…

– Ладно, все в порядке, – говорит он мягко, с таким тоном, будто главная его цель сейчас – меня успокоить. Затем он добавляет:

– Я посмотрю.

– Я не знаю, что ты видишь, но ты слышал, и ты их видел. – Я объясняю, чувствуя головокружение и неуверенность. Я ведь записала это. Разве нет?

Мне приходится проверить телефон. Он все еще записывает. Я жму кнопку остановки и смотрю, как крутится индикатор, пока запись не сохранится. Она здесь. Она прямо передо мной.

– Я могу доказать, что ничего не говорила, – говорю я и поднимаю его перед ним, мое сердце все еще колотится.

– Я верю тебе, Брейлинн, – говорит мне Деклан с такой искренностью, что я даже не осознаю, насколько мне нужно услышать это от него.

Он верит мне.

– Я знаю, что ты ничего не скажешь, – добавляет он. Пока я смотрю на него, полная смешанных эмоций, которые я едва могу сдержать, он наклоняется и целует меня. Мои губы прижимаются к его губам, и мое тело мгновенно расслабляется. Каждый дюйм меня отдается ему, чувствуя себя в безопасности с ним, чувствуя утешение от его прикосновений. Он отстраняется слишком быстро, и когда он это делает, он снова говорит мне:

– Я верю тебе.

Я держу его руку, которая обхватывает мой подбородок, и не хочу отпускать ее.

– Это все, что мне было нужно.

– Давайте проконсультируемся с врачом и посмотрим, смогу ли я отвезти тебя домой.

– Да. Пожалуйста, – говорю я ему и останавливаю себя, чтобы не сказать, что хочу домой. Я почти говорю это, но не хочу, чтобы он подумал, что я имею в виду свой дом. Мне нужно вернуться с ним. Прямо сейчас я не могу быть одна, и все, чего я хочу, – это быть рядом с Декланом Кроссом.

Глава 14

Деклан

– Лучше? – спрашиваю я, а затем целую внутреннюю часть ее бедра. Ее ноги дрожат вокруг моих плеч, когда я приподнимаюсь, вкус ее киски все еще на моем языке. Мне нравится, как она дрожит от затяжных последствий своего оргазма.

– Да, Деклан, – бормочет она, ее темные глаза полуприкрыты мощной смесью похоти и удовлетворения, разливающейся по ее телу. Ее тело выгибается, когда я играю с ней, двигая кончиками пальцев вверх и вниз по ее щели, прежде чем наклониться, чтобы снова пососать ее клитор. Хотя бы для того, чтобы услышать этот низкий женский стон и почувствовать, как ее пальцы расползаются по моим волосам, а ее ногти нежно царапают мою кожу головы.

Я уже трахал ее и кончал четыре раза. Она чувствительна, и, возможно, нечестно играть с моей игрушкой для траха, когда она пресыщена сверх всякой меры. Когда она едва может поднять голову.

Прошло три дня с тех пор, как она начала выздоравливать, и вчера впервые вышла из комнаты после нашего визита к врачу. Большую часть времени она спала, а я либо ухаживал за ней, либо засыпал рядом… хотя это было нелегко. Я давно не использовал Свитс, чтобы помочь себе уснуть. Мы принимали его обе последние ночи, но, похоже, сегодня он не понадобится. Если всё же понадобится, если она будет лежать без сна, ворочаясь из-за мыслей, которые не дают ей покоя, я поступлю так же, как в предыдущие ночи: поцелую её, передав капли через язык, буду любить её до тех пор, пока её крики моего имени не заглушат всё остальное, а затем усну рядом, обняв её за талию, прижав к себе спиной.

У нее будет мирный, спокойный, без сновидений сон. В отличие от меня, у нее не было ни одного сна.

Я сплю часами, не в силах проснуться, но переживаю кошмары, убивая всех и каждого, кто пытается прикоснуться к ней. Мужчины в капюшонах, все в черном и превосходящие меня числом, пытаются отобрать ее у меня. Утверждая, что это необходимо, утверждая, что она не должна быть здесь. Это кровавая баня в моих ужасах, но это рай просыпаться с Брейлинн, в безопасности и тепле в моей постели, целующейся, трахающейся и полностью моей. Я просыпаюсь с колотящимся сердцем и холодным потом, покрывающим каждый дюйм моей кожи. Но она в моих объятиях, мирно спит, не осознавая этого. Как и должно быть.

Отчасти поэтому я остался с ней, почти не выходя из комнаты. Эта неделя ее испортила, я знаю. Она испортила меня тоже. Разница в том, что я этого заслужил.

Я не хочу ничего, кроме того, чтобы мой член снова стал твердым и погрузился в нее, напоминая ей о том, как чертовски хорошо я с ней обращаюсь.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь ввести в нее три пальца, согнуть их и пощекотать ее точку G, мой телефон на тумбочке снова завибрировал.

Раздражение грозит взять верх, когда я сажусь достаточно, чтобы увидеть, что это Картер. Лежа рядом со мной, темные камешки сосков Брейлинн умоляют меня уделить им внимание, пока ее рука поднимается вверх по ее телу. Ее рука нежно проходит по ее груди, и она слегка приподнимает голову, чтобы откинуть волосы назад, подальше от лица. Ее глаза закрыты, ее движения медленные, а ноги сжимаются от горячей потребности в освобождении.

Я переоценил свою милую наивную девочку. Поднявшись на колени, я делаю движение, чтобы дотянуться до телефона, но Брейлинн ошибочно принимает мои усилия за нечто гораздо более приятное.

Я издаю тихий стон, когда она открывает глаза и смотрит мне в глаза, одновременно поворачиваясь так, чтобы ее губы могли обхватить мой твердеющий член.

Схватив ее за затылок, я не даю ей приблизиться к цели.

На меня смотрят глаза – трахни меня.

– Пока нет, – говорю я ей, а затем отпускаю ее, решая накрыть одеялом. – Иди, наполни нам ванну, – говорю я ей, прежде чем переключить внимание на телефон.

Брейлинн двигается медленно и осторожно, но делает так, как ей приказано, осторожно соскальзывая с края, и из ее груди вырывается тихий шепот сладостного удовольствия.

Я искупаю ее, накормлю, а потом снова трахну.

Проверяя сообщения на телефоне, я решительно настроен не заставлять ее идти со мной на кухню. Картер не убежден, и он не единственный.

От меня не ускользнуло, что ужасы вероятны, потому что я знаю, что ходят слухи.

Что она крыса.

Одна лишь мысль о том, что мужчины, которые следуют моим приказам, могут принять ее за врага, вызывает во мне невыносимый жар. Это ярость, которую я никогда не чувствовал раньше. Она, черт возьми, этого не делала. Я знаю это всеми своими костями.

Были предприняты попытки повесить это на Хейл. С комом в горле я читаю сообщения Нейта о том, что люди сомневаются, подставила ли ее Хейл. Некоторые сочувствуют ей. Нейт и Картер сказали, что им всем нужно сочувствовать ей, но я не согласен. Им всем нужно бояться произносить ее чертово имя вообще. Она для них не существует. Она только моя.

Стиснув зубы, я перечитываю предыдущие сообщения Картера и его назойливые вопросы.

Я вчера ему написала: Я же тебе говорила. Что-то случилось, но не думаю, что она знает, что именно. Не думаю, что она вообще что-то об этом знает.

Он ответил: Я не совсем уверен, что она не ожидала чего-то вроде сцены в больнице.

Разочарование, которое охватило меня, даже чувство неудачи, было неожиданным. Оно проходит через меня так же, как я снова читаю сообщения.

Деклан: Тогда у тебя есть для нее еще один тест?

Картер: Сейчас нет, но что-нибудь придумаю.

Следующий его вопрос, который только что пришел, вызывает не просто раздражение, а гнев, с которым я все больше и больше знакомлюсь. Что она сделала, что оставила себе синяки на заднице, если это не связано с этим?

Я отвечаю ему, не задумываясь:

Ничего, это твое дело.

И тут в дверь спальни раздается стук. Негромкий и легкий ритм из трех: тук, тук, тук.

Я бы удивился, если бы за дверью был Картер. Я быстро нахожу свои боксеры под грудой одежды, оставленной в луже на полу. Бросив быстрый взгляд на открытую дверь ванной, и услышав звук льющейся воды, я решаю открыть дверь ровно настолько, насколько это необходимо.

С легким скрипом петель она открывается, и я вижу Джейса в темно-сером костюме. С чисто выбритой челюстью и очаровательной улыбкой, никто бы не заподозрил моего брата в том, что он такой безжалостный и беспощадный. Я видел, как он убил человека за то, что тот произнес имя его жены. Он быстр с ножом, еще быстрее с его темпераментом.

Любой бы испугался Картера с одного взгляда, но Джейс мог обмануть лучших из них. Я знаю это слишком хорошо. Мне никогда не было не по себе, пока я не узнал это в этот самый момент.

– Привет, – приветствую я его, и он протягивает мне стопку коробок.

– Это пришло для тебя?

– Давно пора, – говорю я и принимаю коробки, открывая дверь шире. Первым порывом Джейса было заглянуть в комнату.

– Она спит? – спрашивает он, глядя на кровать, прежде чем передумать. Я почти уверен, что в тот момент, когда он увидел, что простыни смяты, он понял, что она может быть не совсем приличной.

– Как она себя чувствует? – спрашивает он, пытаясь отвести взгляд.

– Лучше. Намного лучше, – отвечаю я, и какое-то беспокойство уходит. Этот сдвиг внутри меня очевиден. Как бы я ни винил себя за то, что позволил ей пережить это, я понимаю, что начинаю перекладывать вину на своих братьев.

Почесав затылок, Джейс смотрит на дверь, пока я не говорю ему, что ее там нет.

– Она в ванной, все в порядке. – С этими словами он немного расслабляется, но, пока я складываю коробки на кровать, он остается за дверью.

– Я полагаю, это тоже для нее?

– Да, – отвечаю я ему, просматривая этикетки. Все три из Saks Fifth Avenue. Не уверен, каблуки ли это, нижнее белье или одежда, которые пришли для нее. – Как бы я ни любил ее в моих футболках, я решил, что она должна носить немного больше дома.

– Вы двое когда-нибудь выйдете отсюда?

– Я думал, что мне положено быть дома на этой неделе и на следующей? – напоминаю я ему. – Или ты хочешь, чтобы я вернулся.

– Тебе не нужно работать… просто… я тебя не видел.

– Разве ты не хотел бы провести свой отпуск в постели? – говорю я беспечно, как будто нет другой причины, по которой я избегал их и оставался с ней.

– Я хотел бы узнать ее. – Его заявление вызывает у меня покалывание в затылке и холодок, стекающий по моим плечам. Я снова поражен тем фактом, что чувствовал это раньше, но никогда по отношению к моим братьям. Никогда по отношению к моей семье. Джейс добавляет в моем молчании: – Потому что она что-то значит для тебя… верно? —

– Да, именно так, – отвечаю я ему и заталкиваю в себя то дерьмо, что на меня нашло.

– Не торопитесь, – говорит он и пожимает плечами. – Но, я думаю, нам стоит поужинать на этой неделе? Она могла бы познакомиться с Бетани и Арией… или для этого еще слишком рано? – спрашивает он.

У меня нет для него ответа. Все, что я могу предложить, это:

– Может быть, я дам вам знать.

Выражение его лица слегка меняется, но он кивает и прочищает горло.

– На кухне есть еще пара коробок, – говорит он мне, хотя его бровь нахмурена, а взгляд переходит с меня на ванную, где перестала течь вода.

Ванна, должно быть уже набралась.

– Спасибо, что принёс это, – начинаю я и собираюсь закрыть дверь, но его рука резко останавливает меня.

– Как дела? – спрашивает меня Джейс.

– Могло бы быть лучше. – Честный ответ исходит от меня без моего сознательного согласия.

– Я вижу, – отвечает он, а затем спрашивает: – Тебе что-нибудь нужно?

С тревогой в животе я лгу и говорю ему:

– Нет, я в порядке. – На это он говорит мне, что все в порядке, и что он оставит меня в покое. Закрывая дверь, сожаление и даже страх остаются.

Адреналин течет по моим венам, сильнее заставляя мое сердце биться, пока я, оцепенев, направляюсь в ванную. Я не готов к ужасной картине, которая мелькает в голове. Ванна, наполненная кровью, темно-красная линия резко контрастирует с девственно белым фарфором. Ее горло перерезано, как у мужчины, который осмелился оскорбить жену Джейса. Ее черные волосы струятся, словно нимб, вдоль ее загорелой кожи, а глаза закрыты.

– Я чувствую себя намного лучше, – бормочет она, ерзая в молочной воде ванны. В одно мгновение видение исчезло, моя прекрасная Брейлинн очень даже жива, хотя и сонная. Пар мягко поднимается от нагретой поверхности воды.

– Ты идешь? – спрашивает она, когда я начинаю сомневаться в своем здравомыслии и в том, что, черт возьми, на меня нашло.