Текст книги "Поцелую тебя дважды (ЛП)"
Автор книги: Уиллоу Уинтерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Глава 4
Деклан
Все размыто.
С выбросом адреналина и смесью эмоций, которые затопляют мои сознательные решения, я едва ли осознаю что-либо, кроме ее дрожащего, мокрого тела, которое цепляется за меня. Единственное, что остается неизменным – это тихий всхлип, который срывается с ее холодных губ по изгибу моей шеи, словно у раненого животного, когда мы входим на кухню.
Мы больше не в деловом крыле поместья. Огромное пространство разделено между членами семьи, и голоса моих братьев разносятся эхом, когда мы переступаем порог. Грубый смех братьев и сестер, которые дурачатся, шутят без малейшего беспокойства, мгновенно замораживается при моем входе.
– Что за херня? – бормотание Джейса слева от меня почти заглушается звуком скрежета стула по ореховому полу.
– Что происходит? – спрашивает Дэниел с противоположной стороны острова, где за происходящим наблюдают Картер, Джейс и Дэниел.
Картер, мой старший брат, молчит, но его смертельный взгляд пронзает меня.
– Она замерзает, – начинаю я, раздражаясь все больше и больше с каждой секундой, пока они просто стоят там. Я едва могу сдержаться Я и они смеялись. – Помогите мне! – командую я, а они в шоке смотрят на меня.
Гнев переполняет ее, когда ее тело содрогается рядом со мной.
Ее глаза в страхе бегают по сторонам, когда она замечает их позади меня.
– Помоги мне, – шепчу я, дергая за лямки ее черного платья. – Мне нужно одеяло, добавляю я, говоря громче, четче. А слева от меня никто не двигается.
Они все смотрят, озадаченные, и только наблюдают.
– Принеси мне чертово одеяло! – кричу я, и приказ прорывается сквозь мое охриплое горло.
Весь дорогой гранит и блестящая сталь черно-белой современной кухни не могут ей помочь.
Зачем я пришел сюда? Почему из всех мест я пришел туда, где, как я знал, они были, когда они были причиной всего этого?
Дэниел мгновенно двигается, почти сбивая Джейса. Его уход на помощь, его реакция смягчают часть паники. Но только часть, и ее голова падает на одну сторону, неспособная оставаться в вертикальном положении.
– Ей нужно что-нибудь горячее. – Слова Джейса почти не слышны, когда он идет в кладовую. Открывание шкафа громче, чем его комментарий.
– Суп, – отвечаю я ему, и голова у меня идет кругом.
Что я, блядь, натворил? Даже не знаю. Снимаю с нее одежду, зная, что без нее она быстрее согреется.
Она крыса. Они знают, что она такая. Зачем я сюда пришел?
С трудом сглатывая, пока я нежно ее качаю, я остро осознаю тот факт, что хочу все это отрицать. Не остается незамеченным, что Картер все еще позади меня. Когда промокшая одежда шлепается об пол, Брейлинн прижимается ко мне, и сначала я думаю, что она пытается защититься от них, но когда ее ледяное холодное тело прижимается к моему, а слезы текут из уголков ее глаз, я думаю, что это просто попытка выжить.
Моя собственная рубашка промокла, и я стягиваю ее, стараясь держать ее рядом. Она прижимается ко мне, такая маленькая и беспомощная.
– Что случилось? – спрашивает Картер, его голос жутко спокоен. У меня пересохло в горле, слова хриплые, когда я отвечаю ему: – С этим покончено.
– Что это значит? – спрашивает он дальше тоном, который я могу описать только как осторожный, когда Дэниел возвращается с одеялом и протягивает его, его взгляд даже не касается обнаженного тела Брейлинн.
Я осторожно подоткнул ей одеяло и, делая это, я обнаружил, что говорю ей, что все в порядке. Дэниел медленно садится рядом с нами.
– Что случилось? – спрашивает он.
У всех есть вопросы. Мое сердце колотится, когда я держу ее, провожу руками вперед и назад по ее коже, втирая в нее тепло. С ее мокрыми волосами, синими губами и ее расфокусированным взглядом, направленным куда угодно, только не на меня, я, черт возьми, не могу этого вынести.
– Деклан, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что все кончено? – голос Картера звучит жестче, и Брейлинн напрягается. Она чертовски напугана.
Микроволновка пищит, и слышно, как Джейс бегает по кухне.
– Ты будешь есть, – говорю я ей тихо, игнорируя Картера, и провожу носом по ее виску, чтобы привлечь ее внимание. Ее взгляд достигает моего, и я чертовски разбит.
Она не в порядке. Она никогда не будет в порядке после этого.
– Деклан. Что. Случилось? – Тон Картера – это то, что вырывает у меня остатки самообладания.
– Ронни мертв. Вот что! – кричу я через всю кухню. Брейлинн застывает в моих объятиях. – Он мертв, а она моя. – Неожиданность и злобность моих слов удивляют. Как и широко раскрытые глаза, мелькающие на лице моего старшего брата. Джейс стоит рядом с ним. Оба мужчины могущественны, смертоносны и старше меня. Оба они убивали ради меня. Они готовы умереть за меня.
Я не могу вспомнить время в своей жизни, когда я серьезно сражался с кем-то из них. Всю мою жизнь они защищали меня. Я ни разу не думал пойти против них. Черт, я живу только для того, чтобы защищать их и то, что у нас есть вместе. Я был бы мертв, если бы их здесь не было. Я знаю это. И все же, в этот момент я ненавижу их.
– Картер, – говорит Дэниел рядом со мной, пытаясь разрядить напряжение, как раз в тот момент, когда Джейс ставит миску перед Брейлинн, которая нисколько не ослабила хватку на мне. Серебряная ложка скользит по краю миски, и слабый звук – это все, что можно услышать на кухне, пока мои братья смотрят на меня. Ждут и наблюдают. Я игнорирую их и переключаю свое внимание на нее.
– Ешь, Брейлинн, – приказываю я ей, но она не двигается, только дрожит. Она даже не смотрит на меня.
– Деклан, – начинает Картер, и Дэниел пытается его успокоить. – Может, сейчас не… – говорит Дэниел, но это бесполезно.
Пока Дэниел сидит рядом со мной и выражает беспокойство за нее, а Джейс стоит позади меня с совершенно другой озабоченностью, Картер переводит взгляд с нас троих.
Все, что я могу сделать, это снова сосредоточиться на ней.
Она такая маленькая и уязвимая. Ее волосы все еще мокрые, ее тело все еще трясется.
Я на грани и чувствую, как все ускользает.
– Ешь, – говорю я ей, и меня охватывает твердость, когда она смотрит на Картера, а не на меня. Схватив ее подбородок, я заставляю ее взгляд встретиться со своим. – Ешь.
– Она сказала тебе… – Картер снова начинает, и мой кулак ударяет по столу. Ложка звенит о фарфоровую миску, и Дэниел откидывается назад. Ногти Брейлинн впиваются в мою кожу, когда она пытается спрятаться под одеялом, становясь еще меньше, чем она есть.
– Оставь это, Картер, – говорю я ему, сжав челюсти и держа кулак наготове.
Дэниел медленно встает и, схватив Джейса за локоть, выводит его из комнаты.
– Нам пора идти, – говорит он достаточно громко, чтобы Картер услышал. Его взгляд падает с меня на окаменевшую Брейлинн.
Я игнорирую его. Он сделал гораздо хуже, чем я. Если я хочу ее, я оставлю ее. Это то, что такой мужчина, как он, должен легко понять. Это не объясняет шквал агонии и отвращения, которые поглощают меня в этот момент, когда я смотрю вниз, а она смотрит на него в страхе, вместо того чтобы слушать меня.
Как только мне в голову приходит мысль, что я не должен им долбаных объяснений, я знаю, что должен. Я знаю, что она представляет угрозу для всех нас.
– Ешь, – командую я ей, и она зарывается головой в изгиб моей шеи.
Я ставлю ее так, как хочу, чтобы она, черт возьми, слушала. Ей нужно тепло. Обеими руками на ее бедрах, не обращая внимания на одеяло, я заставляю ее сесть вперед.
– Ты будешь есть, Брейлинн, – клокочу я. Слова произносятся сквозь стиснутые зубы, и ее глаза крепко закрыты, из нее вырывается вздох рыдания, она тянется к ложке трясущимися руками, но не может ее схватить.
Я их ненавижу. Я их всех ненавижу. Я ненавижу свою гребаную жизнь и то, кем я являюсь.
Картер слева от меня, все еще стоит на том же месте, где он был, когда я вошел. С его стороны не было ни единой попытки помочь. Он говорит:
– Деклан, тебе нужно… —
Да пошел он.
– Она моя! – Понизив голос и сглотнув комок в горле, я поднимаю на него взгляд и говорю: – Я поступлю с ней так, как посчитаю нужным.
Мой тон и слова осторожны, угроза, которую они содержат, едва завуалирована.
Он смотрит на меня свысока в течение доли секунды, прежде чем, наконец, присоединиться к моим братьям, чтобы уйти. Напряжение в моих плечах держит их напряженными, пока я не перестаю слышать их шаги.
У меня осталась только глубокая рана, которая мне незнакома, но болит, и сломленная Брейлинн, которая не смеет посмотреть мне в глаза, плача у меня на руках.
– Ешь, – говорю я, и это единственное слово звучит мягче, чем раньше. Нежно и по-доброму, и я надеюсь, что она услышит раскаяние, которое я чувствую. Я беру миску в свои руки и подношу ложку супа ко рту, чтобы подуть на него и проверить температуру, прежде чем поднести к ее губам.
Она все еще слегка дрожит, но когда первый кусочек проглочен, ее глаза закрываются с успокаивающим шепотом. Он слабый, но с заплаканными щеками и едва заметным цветом на губах, я приму этот маленький признак жизни от нее как благословение.
Ложка звенит, когда я опускаю ее в миску, чтобы налить ей еще теплого бульона.
Я нежно шепчу ей, чтобы она открыла рот. Она подчиняется, а затем устраивается поудобнее у меня на коленях, плотнее закутываясь в одеяло.
– Ты съешь все, мой маленький любимчик. А потом я решу, что с тобой делать.
Глава 5
Брейлинн
Страх, и холод все еще держат меня в тисках даже спустя час после того, как я медленно ела суп, а Деклан согревал меня. Он не отпустил меня, и я тоже не отпустила его, но я знаю, что это произойдет скоро. Я не могу держаться за него вечно.
Хотя он провел меня по своему дому, от огромной кухни и через кабинет до того, что он назвал своим крылом и сейфом, до своей спальни, я едва ли что-то увидел. Ужас ослепляет, и я не знаю, как я выбралась оттуда живой. Я не знаю, что случилось, но я бы сделала все, чтобы никогда не возвращаться.
Единственный образ, который снова и снова крутится у меня в голове, – это железная клетка, которую то поднимают, то опускают в ледяную воду. Я не могу дышать, не могу думать. Все, что я могу сделать, это держаться за него, даже если не могу смотреть ему в глаза.
Он послал меня туда? Он знал, что они собираются сделать? На эти вопросы так легко ответить. Я знаю, что он это сделал. Знание парализует.
– Отпусти, Брейлинн, – командует Деклан, опуская меня на свою кровать. Все еще завернутая во влажное одеяло, я держусь за него, пока он не скажет мне обратное.
– Ложись под одеяло. – Его тон приглушен, как будто он ненавидит это. Как будто он жалеет, что забрал меня оттуда. Он убил его, не он? Приглушенный выстрел возвращается ко мне в мгновение ока. Человек, который допрашивал меня – Деклан убил его. Я знаю, что он это сделал. Но там были и другие мужчины.
Нейт.
Нейт был там. Мое сердце колотится, и я пытаюсь сглотнуть, когда Деклан берет одеяло, которое дал мне его брат. Мурашки все еще остаются на моей коже, хотя я завернулась в кокон из простыней и толстого одеяла. Я все еще замерзаю, все еще напугана.
– Деклан… – выдавливаю я, хотя голос мой хрипит. Часы криков и мольбы не дали ничего, кроме как оставили на внутренней стороне моего горла глубокие, словно обожженные и горячие шрамы.
С рукой на моей челюсти он успокаивает меня, его глаза пронзают мои. В них нет ничего, кроме боли и сожаления. Я, блядь, чувствую все это и знаю, что что-то фундаментально изменилось между нами.
– Тише, – командует он мне и отходит от меня. Сглотнув, я смотрю на его спину, на мышцы, перекатывающиеся под его влажной рубашкой, которая облепила его, когда он запирает дверь своей спальни. Мое сердце колотится от страха.
Он сказал мне, что я должна быть напугана.
Все оставшиеся без ответа вопросы и все мои страхи проносятся во мне, пока я беспомощно лежу на его кровати и делаю все возможное, чтобы обрести хоть какое-то самообладание.
Я благодарна, что могу даже шевелить пальцами ног. Клянусь, они были синими. От мысли о ванне и ледяной ванне мои глаза крепко зажмуриваются, а все тело сворачивается в позе эмбриона. Я делаю все возможное, чтобы не смотреть Деклану в глаза.
Пожалуйста, пусть все это будет кошмаром. Я бы хотела никогда не ходить по тому коридору. Я бы хотела никогда не видеть Скарлет или то, что сделал Нейт. Я бы хотела просто вернуться и дождаться Деклана, как он хотел.
Жизнь – сука только по одной причине: все наши действия постоянны.
Когда я крепче сжимаю простыни, я понимаю, что все неправильно и не в порядке, что бы Деклан ни шептал по дороге. Здесь внизу. Когда он поворачивается ко мне лицом, высокий и мощный в брюках и рубашке, он так похож на своих братьев. На его лице выражение, которого я никогда раньше не видел, и оно предупреждает меня, что мне нужно бежать. Что я не в безопасности. Я никогда не была в безопасности с ним.
– Я не…
– Не надо. – Он указывает на меня, его челюсти сжаты, а тело мощное. – Я не хочу об этом говорить.
Мои глаза расширяются, когда шок от его заявления предупреждает меня изнутри. Я могу вырвать, от внезапной тошноты, которая бурлит в моем животе.
– Деклан, – выдавливаю я из себя, слегка приподнимаясь на кровати и чувствуя, как мое ноющее тело возвращается к жизни.
Но он перебивает меня, и тяжесть реальности по-настоящему давит на меня.
– Я не могу слышать, как ты мне лжешь. – Это все, что он говорит, прежде чем отвернуться от меня, стянуть рубашку через голову и бросить ее на пол.
Слезы колют, и в груди пустота. Моя нижняя губа дрожит, и мольбы просятся излиться из меня.
– Я не… – Слова приходят без моего согласия. Едва слышимые, когда сквозь жалюзи в комнату проникают полоски лунного света. Но он слышит меня. Мужчина, которого я думала, что могу полюбить, мужчина, которого я знала, что он может убить меня… он слышит, и его ответ рвет последнюю нить, держащую меня вместе.
– Я сказал, молчи. Последнее, что тебе сейчас следует делать, это проверять меня.
В его словах не осталось ни капли тепла, и крупные, горячие слезы текут по моим щекам. Они впитываются в его подушку, пока я лежу там оцепенелая, впитывая все это.
Я не могу не плакать молча. Очень тихо. Я не двигаюсь, не пытаюсь вытереть слезы или издать хоть звук. Я просто зарываюсь в одеяло, пытаясь выжить и пережить это. Как? Я не знаю, как я когда-либо смогу.
Не тогда, когда я и так едва могу дышать.
с простыми чистыми линиями и разнообразными тонами серого цвета выглядит столь же мужественно, сколь и холодно. Каждый предмет мебели вырезан из темного, тяжелого дерева. Нет ни капли комфорта или света. Каждая деталь последовательна и остра. Даже простыни и одеяло на кровати выглядят безупречными, как будто их никогда не трогали.
Звон металла – вот что заставляет мое затуманенное зрение сосредоточиться. Я быстро вытираю лицо, когда вижу, как Деклан смотрит на меня с наручниками в руках. Мои запястья уже болят и на них глубокие порезы. Его глаза блуждают по моему телу, и я практически могу читать его мысли. Жалкая. Я жалкая и слабая, лежу оборванная в его постели.
– Я не думаю, что они тебе нужны… – бормочет он и затем с громким стуком бросает их на тумбочку. Прежде чем я успеваю ответить, он говорит: – Тебе нужно поспать. Если ты убьешь меня, они убьют тебя. Если ты попытаешься уйти, они убьют тебя. Если ты будешь лежать там, как следует, и спать, ты будешь жить.
Вес его слов и положение, в котором я оказался, не похожи ни на что, к чему я мог бы быть готов. Я почти жалею, что не боролся за жизнь. Я почти жалею, что смертельная холодная вода просто забрала меня.
Я не спрашиваю его, знал ли он, что они собираются сделать это со мной. Я не спрашиваю его, сказал ли он им это сделать. Я ничего не спрашиваю. Я молчу, закрыв глаза и молясь, чтобы, когда я проснусь, это был всего лишь ужасный кошмар. Хотя я и так слишком хорошо осознаю, что это моя реальность. Это то, о чем я просил, любя брата креста.
Глава 6
Деклан
С жестоким ветром, бьющим в окна ранним утром, когда все небо черное, я знаю, что нет ни единого шанса, что я смогу спать рядом с Брейлинн. Прошло несколько часов с тех пор, как она молча плакала, пока не уснула. Все это время я мог только лежать здесь, размышляя о последствиях того, что я только что сделал.
Я никогда не должен был прикасаться к ней. Я понял в тот момент, когда увидел ее, что это будет ошибкой. Потирая рукой лицо, я пытаюсь избавиться от образа, как она смотрит на меня через бар, великолепная и, казалось бы, наивная. Сильнее потирая глаза, я хочу, чтобы все это замедлилось. Я хочу, чтобы я мог вернуться. Сожаление никогда не поглощало меня больше.
Я дурак, и она за это заплатила.
Образ ее в воде навсегда запечатлелся в моем сознании, и он преследует меня, пока я лежу здесь. Это все моя вина. Я сделал все намного хуже, чем оно когда-либо должно было быть.
Все из-за чего? Из-за того, что она возбудила мой член и пробудила чувства, которые были так давно, когда я еще не знал ни черта и все еще надеялся на что-то еще? Все это было ошибкой.
А теперь я трахнул нас обоих.
Кровать скрипит, когда я медленно вылезаю из нее, осторожно снимая одеяло, прежде чем посмотреть на ее спящую фигуру. Все ноет от страха перед тем, что должно произойти. В одних пижамных штанах я направляюсь в ванную. Прежде чем выйти из спальни, я быстро надеваю майку и хватаю телефон.
Я колеблюсь лишь мгновение, после того как дверь тихонько щелкает. Нет способа запереть ее снаружи. Я останавливаюсь на простой истине: если она покинет эту кровать после того, как я сказал ей не делать этого, она сама решит свою судьбу. Мое сердце глухо колотится, когда я иду по коридору. Так много зависит от ее действий. Слишком много я не могу контролировать, слишком много людей знают, что ее пощадили, слишком много глаз наблюдают и ждут.
Чувствуя, как меня тяготит усталость и тревожное чувство, предупреждающее меня о том, что все зашло слишком далеко и ситуация вышла из-под моего контроля, я отправляюсь в единственное место, которое, как я знаю, безопасно.
Проблеск надежды загорается, когда я замечаю свет, пробивающийся из-под закрытой двери Картера.
С трудом сглотнув, я легонько стучу, и он, должно быть, увидел мое приближение на мониторе, потому что тут же зовет меня войти.
Это странное чувство охватывает меня, когда дверь медленно открывается. Это своего рода ностальгия, как в те времена, когда мы только построили поместье более десяти лет назад. Когда Картер отдавал все приказы, и все, что мне нужно было делать, это то, что мне говорили. Когда мои братья защищали меня, и я подчинялся без вопросов, не желая ничего, кроме как оставаться в их тени. Время изменило все.
Темные, но усталые глаза Картера смотрят на меня, свет экрана его ноутбука – единственный источник света, помимо торшера в дальнем углу. Старые книги выстроились по левой стороне его кабинета, а искусство от Арии полностью покрывает правую стену.
Она изменила его больше, чем он думает.
– Не могу спать, – говорю я, и он жестом предлагает мне сесть в одно из двух кожаных кресел с подголовниками напротив него.
– То же самое, – мрачно отвечает он, прежде чем закрыть ноутбук. Плотные шторы за его спиной раздвинуты, и внутрь проникает лунный свет.
Когда я сажусь напротив него, я вспоминаю, как он смотрел на Брейлинн через кухню. Как он смотрел на нас. Сожаление сменяется чем-то другим. Чем-то тошнотворным, что я не могу определить. Он, должно быть, читает это по моему выражению лица, потому что его собственное меняется, отражая и властность, и раскаяние.
Слишком долго тишина, мы оба ждем, когда другой заговорит первым. Он постукивает большим пальцем по твердой поверхности стола, прежде чем сделать успокаивающий вдох.
Его губы приоткрываются, но вместо того, чтобы заговорить, он прочищает горло, а затем смотрит на дверь, прежде чем снова посмотреть на меня.
– Скажи мне, что тебе нужно, – говорит он, наконец, нарушая тишину. Он мудро не упоминает ее. Что-то внутри меня бросает ему вызов произнести ее имя. Что бросает ему вызов, заставляя меня удерживать ее. Хотя я чертовски хорошо знаю, что то, что я сделал, – это херня.
Я начинаю с самой тревожной проблемы, не касающейся Брейлинн и меня.
– Я не знаю, как осветить то, что случилось с Ронни.
– Кто все это видел? – спрашивает Картер.
– Нейт и Хейл. – Наш разговор отрывистый и резкий, я хватаюсь за подлокотники и делаю все возможное, чтобы сохранять спокойствие и неподвижность.
– Нейт поймет, что ты проиграл, – легко говорит Картер, а затем, кажется, сомневается в правильности своих слов.
Я отмахиваюсь от его нервного взгляда.
– Да, я потерял контроль, – признаюсь я.
Он изучает меня долю секунды, прежде чем кивнуть.
– Хейл был ближе к Ронни, верно? Ему нужно объяснение. Возможно, Ронни были даны особые указания, что она не… – Он резко втягивает воздух, когда понимает, что поднял ее тему. – Скажи Хейлу, что Ронни сделал что-то, что прямо противоречило твоим приказам. Это единственное объяснение, которое его успокоит… на данный момент. Подведи его поближе, убедись, что он знает, что он в безопасности и ценен, и что вы хотели бы, чтобы вы сказали ему заранее, что вы планировали сделать, так как у Ронни была история преднамеренного неподчинения. Если только он уже не доверился другим. Прошло несколько часов. Что-то подобное трудно утаить среди мужчин, которые преданы друг другу.
Это тяжелая пилюля. Жертвовать хорошими солдатами, а затем лгать, чтобы скрыть собственные ошибки. Меня охватывает оцепенение, когда я медленно киваю и отвечаю:
– Я понимаю.
– Делай то, что должен. Либо это, либо Хейла тоже нужно заставить замолчать.
– Понял, – говорю я и киваю, не удовлетворенный ни одним из вариантов, но знающий, что это должно быть сделано. Эта кровь на моих руках. Все это ради нее и прямо противоречит тому, как работает семья. Наша система работает только потому, что мы обеспечиваем тех, кто работает на нас. У нас есть контроль, и в результате нет никаких вопросов или беспокойств. Мы отдаем приказ, они подчиняются, и взамен им хорошо платят, а их семьи защищены. Это очень просто. Все неожиданное, особенно если это может быть воспринято как угроза, нарушает хрупкое равновесие. Например, убийство человека, который просто выполнял свою работу.
Это тошнотворное чувство распространяется дальше по мне. Мой взгляд падает на зерно в столе, пока я размышляю, какая ложь могла бы удовлетворить страх быть хладнокровно убитым.
– Это пройдет, – успокаивает меня Картер. – Они хотят верить, что с ними этого никогда не случится. Что они в узком кругу. Скажите ложь, какой бы возмутительной она ни была, и они будут цепляться за нее. То, что это правда – единственное, что позволяет им чувствовать себя в безопасности.
Я киваю, зная, что он прав.
– Я сделаю то, что нужно.
Картер кивает один раз, медленно, но его взгляд не отрывается от моего. Очевидно, что вопрос вертится у него на языке. Подняв бровь, я жду, зная, что это не похоже на него – сдерживаться. Но это также не похоже на меня… делать что-либо из этого дерьма. Я не создаю хаос, я его исправляю.
– Что случилось сегодня вечером?
Комок встает у меня в горле, когда я снова представляю ее в ледяной ванне, на грани смерти. В тот момент, когда все стало красным.
– Тебе не стоило смотреть, – комментирует Картер, как будто он тоже это видел. Как будто он прочитал мои чертовы мысли.
– Мне нужно было услышать, как она это сказала, – начинаю я, мысленно возвращаясь к тому моменту, когда я услышал, как она кричит мое имя. Я никогда не узнаю, как ощущается лед, но мое тело холодеет от этой мысли.
– Она никогда этого не скажет сейчас. Даже если ты прибежишь, чтобы остановить допросы.
– Осторожно, – предупреждаю я его, чувствуя, как напрягается каждая мышца моего тела.
Шок от предыдущего, кажется, уменьшился, но глаза моего брата все еще немного расширяются. Я крепче сжимаю стул и заставляю спину вжаться в сиденье.
– Я хочу быть уверен. Она сделала это – нет способа, которым эта информация достигла федералов, если только она не та, кто передала ее.
– Я знаю, – говорю я, перебивая его. – Я знаю, но все равно это не то.
– Предательство никогда не бывает верным, – поспешил он дать совет.
– Что ты собираешься с ней делать? – спрашивает он, и я не могу ответить. Я не знаю. Все, что я знаю, это то, что я не хочу, чтобы она умерла. Если она действительно информатор, хотя…
– Что будет, когда за ней придут федералы? – спрашивает он после минуты тишины, и его мысли снова совпадают с моими.
– Я не хочу верить…
– Это не только ты, Деклан, – напоминает он мне, и в его тоне слышится мольба. – Я понимаю. Больше, чем наши братья, я понимаю.
Сострадание – редкость для него, и, возможно, именно поэтому я признаюсь ему:
– Я не могу убить ее, пока она не признается. Мне нужно услышать, как она это скажет.
– Я уверен, что она это знает, и она сделает все, чтобы остаться в живых, даже если это означает лгать тебе, пока она не найдет способ уничтожить тебя… уничтожить всех нас.
– Как все стало так сложно? —
– Ты влюбился в нее, – говорит он мне, и я ненавижу его за это, даже если это правда. Видения о ней мелькают у меня перед глазами. С тех пор, как мы были детьми, до того, как я впервые увидел, как она смотрит на меня темными, полными похоти глазами, до нашего первого поцелуя и многого другого. Маленькие моменты, которых у меня никогда не было ни с кем другим.
– Она твоя, но предать тебя – значит предать всех нас.
– Я знаю, – отвечаю я ему, притворяясь, что я не совсем сломлен тем, что она сделала. Я почти говорю ему, что просто не могу в это поверить. Я почти снова защищаю ее, но нет другого выхода. Они все знали, что я даю ей этот файл. Это был тест, и она его провалила.
Впервые в жизни я пожалел, что не скрыл некоторые вещи от своих братьев. Я бы не хотел, чтобы они знали, что это была она. Когда я встаю и желаю брату спокойной ночи, я понимаю, что если бы я мог вернуться назад, я бы сделал все снова, но я бы не рассказал им о Брейлинн. Я бы сохранил все это в тайне и оставил бы ее при себе.
Я могу это исправить. Я могу наказать ее и проследить, чтобы она слушалась во всем. Она должна. Нет другого способа защитить ее и удержать.
– Я разберусь с этим, – говорю я себе под нос, направляясь к двери. Она пожалеет об этом и загладит свою вину передо мной. В конце концов, она моя.
