Текст книги "Пылающий берег (Горящий берег)"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Ты летал на нем? – стал допытываться Майкл голосом, охрипшим от перехватившего дыхание виски, и бросил флягу ближайшему из своих братьев офицеров.

– А кто же, черт возьми, пригнал машину из Арраса?

– И как она ведет себя?

– Точно так же, как одна моя молодая знакомая из Абердина [68]68
  Город в Шотландии.


[Закрыть]– быстрая на подъем, быстрая на спуск, а в промежутке – мягкая и нежная.

Собравшиеся пилоты дружно принялись улюлюкать и свистеть хором, а кто-то завопил:

– Когда у нас будет возможность полетать на ней, сэр?

– А это – по старшинству, – ответил им Эндрю и хитро улыбнулся Майклу. – Эх, если бы только капитан Кортни был в состоянии летать! – И он покачал головой с напускным сочувствием.

– Биггз! – закричал Майкл. – Где моя летная куртка, дружище?

– Я как раз и подумал, что вам она может понадобиться, сэр. – Биггз вышел из толпы за спиной Майкла и развернул куртку так, чтобы его руки скользнули в рукава.

Мощный мотор «вулзли вайпер» бросил СЕ-5а вперед по узкой грязной взлетной полосе, и, когда хвост приподнялся, Майкл получил широкий обзор впереди, над капотом двигателя. Было похоже, что он сидит на высокой трибуне стадиона.

– Я заставлю Мака снять маленькое лобовое стекло, – решил он, – и тогда смогу обнаружить любого гунна за сотню миль.

Поднял большую машину в воздух и улыбнулся, когда увидел, как она начинает набирать высоту.

«Быстрая на подъем», – сказал Эндрю, и Майкл ощутил, как его вжимает в сиденье, когда нос самолета постепенно начал подниматься над горизонтом, и он, как ястреб, взмыл в восходящем потоке теплого воздуха.

«Еще не построили такой „альбатрос“, который теперь мог бы удрать от нас наверх», – восторгался Майкл. На высоте пять тысяч футов он выровнял самолет и пошел на разворот, выполняя его все круче и круче и сильно беря ручку управления на себя, чтобы удержать нос наверху. При этом правое крыло было направлено вертикально вниз, к земле, и кровь отхлынула от головы Майкла, так что все перед глазами стало серым и бесцветным. Затем летчик резко бросил машину в противоположном направлении и закричал от бурной радости в порывах ветра и реве громадного мотора.

– Давайте, вы, ублюдки! – Он повернулся, чтобы взглянуть назад, на германские позиции. – Давайте, смотрите, что мы вам теперь приготовили!

Когда Майкл приземлился, другие пилоты окружили самолет шумной толпой.

– На что он похож, Майк?

– Как набирает высоту?

– Хорошо ли разворачивается?

Стоя на нижнем крыле над ними, Майкл сложил вместе пальцы и поцеловал их, послав поцелуй небу. Днем Эндрю повел летевшую в плотном строю эскадрилью изрешеченных пулями, потрепанных и залатанных старых самолетов «сопвич пап» на главное летное поле в Бертангле. Стоя рядом с ангаром номер три нетерпеливо-восторженной группой, пилоты смотрели, как большие СЕ-5а выкатываются наружу наземными командами и паркуются в длинном ряду на одной линии на стояночной площадке.

Через своего дядю в дивизионном штабе Эндрю договорился о фотографе. Пилоты эскадрильи расположились вокруг командира на фоне новых истребителей, как футбольная команда. Каждый одет во что-то свое, и ни один – в форму. На головах фуражки, пилотки, кожаные шлемы, а Эндрю, как всегда, щеголял в шотландской шапочке. На них были и короткие морские куртки, и кавалерийские мундиры, и летные кожаные пальто с запахом, но все до единого на груди носили вышитые «крылышки» авиации сухопутных войск Великобритании.

Фотограф установил тяжелую деревянную треногу и исчез под черным сукном, а его помощник с пластинами встал рядом. Только один пилот остался в стороне. Хэнк Джонсон, крепкий маленький техасец, которому не было еще и двадцати, единственный американец в эскадрилье. До войны он был объездчиком лошадей, или, как говорил сам, ковбоем, объезжавшим диких пони американских прерий. Хэнк сам заплатил за дорогу через Атлантический океан, чтобы присоединиться к эскадрилье «Лафайет» [69]69
  Названа, видимо, в честь Мари Жозефа Лафайета (1757—1834), политического деятеля, генерала, участника Войны за независимость в США (1775—1783) и Великой французской революции (1789—1794).


[Закрыть], а оттуда попал к Эндрю в смешанную группу, состоявшую из шотландцев, ирландцев, выходцев из колоний и прочих случайно оказавшихся не на своем месте людей, которые и формировали двадцать первую эскадрилью авиации сухопутных войск Великобритании.

Хэнк стоял позади треноги, держа во рту толстую черную голландскую сигару, и давал озабоченному фотографу мешавшие ему советы.

– Давай, Хэнк, – позвал его Майкл. – Нам здесь нужна твоя симпатичная морда, чтобы фото получилось попривлекательнее.

Хэнк потер свой искривленный нос, принявший такую форму после удара одной из его диких лошадей, и покачал головой.

– А из вас, ребята, никто никогда не слыхивал, что сниматься на фотокарточку – это к несчастью?

На него зашикали, и он приветливо помахал им сигарой.

– Давайте-давайте, но мой папаша оказался укушенным гремучей змеей в тот же самый день, когда впервые в жизни его сняли на фотокарточку.

– Там, в небе, нету никаких гремучих змей, – поддел Хэнка один из летчиков.

– Нету, – согласился Хэнк. – Но то, что там есть, куда хуже, чем целое логово гремучих змей.

Насмешливые крики стали слабее. Собравшиеся посмотрели друг на друга, и один из них сделал такое движение, будто собирался покинуть группу.

– Джентльмены, пожалуйста, улыбнитесь. – Фотограф появился из-под своего черного сукна, заставив их застыть на месте, но улыбки получились чуть натянутыми и слабыми, когда створка аппарата открылась, чтобы запечатлеть летчиков для потомков.

Эндрю постарался побыстрей сменить тему.

– Майкл, выбери пятерых, – приказал он. – Мы, остальные, дадим вам десять минут форы, а вы должны постараться перехитрить нас и организовать хороший перехват, прежде чем мы достигнем Морт Омм.

Майкл возглавил группу из пяти самолетов, которые заняли классически выгодное для засады положение – со стороны солнца, прикрытые клочьями облаков – и блокировали обратный путь в Морт Омм. И все же Эндрю чуть не ускользнул от них: повел свою группу южнее и тайком пробирался почти над самой землей. Этот трюк сработал бы, не будь у Майкла такого острого зрения, но он заметил мгновенную вспышку низко упавшего луча солнца, отраженного лобовым стеклом, с расстояния шести миль и выстрелил красной сигнальной ракетой «Вижу противника», чтобы предупредить своих. Эндрю, поняв, что они обнаружены, набрал высоту, чтобы встретить «противников», и обе группы, сойдясь, образовали карусель пикирующих и кружащихся машин.

Из всей группы Майкл выбрал СЕ-5а, на котором летел Эндрю, и пустился за ним. Они сошлись в замысловатом воздушном дуэте, все сильнее разгоняя большие, мощные машины, стремясь установить верхние пределы их скорости и выносливости. Но так как оба не уступали друг другу в мастерстве и пилотировали однотипные самолеты, ни один их них не мог добиться решающего преимущества. Чисто случайно, когда Эндрю зашел в хвост Майклу и занял положение, из которого можно вести огонь на поражение, Майкл вдруг рывком полностью нажал руль направления без виража. В результате его СЕ-5а занесло в плоском вращении, крутанув с такой силой, что ему чуть не свернуло шею, и Майкл обнаружил, что самолет с ревом несется назад в лоб на атакующего Эндрю.

Лишь мгновенно, как молния, сработавшие рефлексы опытных летчиков-истребителей спасли их от столкновения. Майкл тут же повторил скользящий разворот в горизонтальной плоскости и был сильно отброшен на боковую стенку кабины, ударился своим еще не зажившим плечом о край, так что от боли искры посыпались из глаз, но все же молниеносно завершил маневр и приклеился к хвосту самолета Эндрю. Тот отчаянно изворачивался, но Майкл точно повторял каждый его вираж и держал «противника» в кругу прицела своего «викерса», прижимаясь все ближе, пока ступица пропеллера едва не коснулась руля направления машины Эндрю.

– Нги-дла! – победно взвыл Майкл. – Я поел! – Это был древний зулусский военный клич, который издавали воины вождя Чаки [70]70
  Чака (Шака) (ок. 1787—1828) – зулусский правитель, возглавлял объединение родственных племен на территории современных ЮАР и Намибии, заложил государственность зулу, создал дисциплинированное и боеспособное войско. Погиб в результате заговора.


[Закрыть], вонзя в живую плоть длинные серебристые лезвия ассагаев [71]71
  Метательное копье с железным наконечником.


[Закрыть].

Майкл видел отражение лица Эндрю в зеркале заднего вида на скрещенных подкосах крыла над головой: глаза того широко открылись от смятения и неверия в подобный неслыханный маневр.

Эндрю выпустил зеленую сигнальную ракету, чтобы собрать эскадрилью и присудить победу Майклу. Рассеянные по небу самолеты после команды снова заняли боевой порядок во главе с командиром, и он повел их назад в Морт Омм.

Едва приземлились, Эндрю выпрыгнул из своей машины и, опрометью бросившись к Майклу, схватил его за плечи и стал нетерпеливо трясти.

– Как ты это сделал?.. Как, черт возьми, ты это сделал?!

Майкл быстро объяснил.

– Это невозможно. – Эндрю покачал головой. – Разворот в горизонтальной плоскости… Если бы я сам этого не видел… – Он умолк. – Пошли. Давай попробуем снова.

Два больших истребителя с ревом оторвались от узкой полосы и возвратилась лишь тогда, когда день уже угасал. Майкл и Эндрю выпрыгнули из кабин и упали друг на друга; хлопая один другого по спине и пританцовывая, они двигались по кругу, и это делало их, одетых в теплую толстую летную одежду, похожими на двух танцующих в цирке медведей. Их наземные команды стояли рядом со снисходительными улыбками на лицах до тех пор, пока пилоты немного не остыли, и тогда Мак, главный механик, выступил вперед и притронулся к пилотке:

– Прошу прощения, сэр, но этот цвет уж так мне напоминает церковно-приходское платье моей тещи, сэр, скучный и грязный, и Боже ты мой…

Истребители СЕ-5а были монотонно покрашены заводской грязновато-желто-коричневой краской. Этот цвет, как предполагалось, сделает самолеты незаметными для врага.

– Зеленый, – сказал Эндрю. Многие пилоты, как с германской, так и с британской стороны, считали делом чести, чтобы их самолет был окрашен достаточно ярко, тем самым извещая противника о своем присутствии, бросая ему прямой вызов. – Зеленый, – повторил Эндрю – Ярко-зеленый, под стать моему шарфу, и не забудьте написать на носу «Летающий Хаггис».

– Желтый, пожалуйста, Мак, – откликнулся Майкл.

– И почему это я подумал, что вы выберете именно желтый, а, мистер Майкл? – усмехнулся механик.

– Да, Мак, пока ты будешь этим, заниматься, сними с самолета жуткое маленькое лобовое стекло и подтяни нивелировочные тросы, хорошо?

Все «старики» полагали, что, если подтянуть нивелировочные тросы, можно увеличить скорость еще на несколько узлов.

– Я позабочусь об этом.

– И отрегулируй машину так, чтобы можно было лететь, не держа руки на рычагах управления, – добавил Майкл.

Эти асы – все нервные, каждому это известно. Если СЕ-5а мог бы летать ровно и по прямой и не надо было бы все время касаться рычагов управления пилот освободил бы две руки для стрельбы из пулеметов.

– Именно так я ее и отрегулирую, сэр!

– Да, и еще, Мак, установи прицел пулеметов так чтобы можно было вести огонь с пятидесяти ярдов.

– Что-нибудь еще, сэр?

– Пока достаточно, Мак, – Майкл улыбнулся ответ, – но я постараюсь придумать что-нибудь еще.

– А я в этом и не сомневаюсь, сэр. Машина будет готова к рассвету.

– Если так, тебя ждет бутылка рома, – пообещал Майкл.

– А теперь, дружище, – широким жестом Эндрю обнял Майкла за плечи, – как насчет того, чтобы выпить?

– Я уже думал, что ты и не предложишь. Офицерская столовая была полна возбужденных молодых людей, жарко и громко обсуждавших новые самолеты.

– Капрал! – крикнул лорд Киллигерран дежурному по столовой через головы собравшихся. – Запишите, пожалуйста, все выпитое сегодня вечером на мой счет. – И пилоты радостно приветствовали командира, прежде чем вновь обратиться к бару, чтобы как следует воспользоваться этим предложением.

Час спустя, когда все глаза уже лихорадочно блестели, а смех достиг той степени резкости, которую Эндрю счел подходящей, он забарабанил по стойке бара, привлекая общее внимание, и торжественно объявил:

– Как величайшему из чемпионов по игре в «бокбок» в Абердине и во всей Шотландии, не говоря уже о дальних Гебридских островах, мне подобает вызвать всех желающих на соревнование в этой древней и благородной игре.

– Поистине подобает! – Майкл многозначительно и насмешливо взглянул на друга: – Соблаговолите набрать себе команду, сэр.

Майкл проиграл жеребьевку, и теперь его команда должна была сгрудиться у дальней стены столовой так, как во время схватки в регби, а в это время прислуга в столовой проворно прятала все бьющиеся предметы. Затем парни Эндрю по очереди разбегались через всю столовую и, прыгнув, со всей силой, какая только возможна, падали поверх сгрудившихся у стен, чтобы разрушить эту группу и таким образом победить вчистую. Если же кто-то из них какой-либо частью тела коснется земли, это означает немедленную дисквалификацию всей команды.

Группа Майкла выдержала тяжесть и силу натиска, и наконец все восемь игроков Эндрю взгромоздились, словно стадо обезьян, на пирамиду Майкла.

С вершины этой кучи Эндрю задал решающий вопрос, который должен определить славную победу или постыдное поражение.

– Бок-бок, сколько пальцев я поднял?

Пытаясь угадать, Майкл вздохнул:

– Три.

– Два! – Эндрю заявил о победе, и с печальным стоном пирамида намеренно развалилась сама; Майкл обнаружил, что ухо Эндрю находится в нескольких дюймах от его рта.

– Послушай, как ты думаешь, я мог бы взять взаймы твой мотоцикл на вечер?

Сдавленный со всех сторон, Эндрю лишь скосил глаза.

– Снова отправляемся подышать воздухом, мой мальчик? – Майкл засмущался и не смог найтись. – Все, что у меня есть, – твое, поезжай с моим благословением и передай счастливой леди мое глубочайшее почтение, ладно?

Майкл поставил мотоцикл в лесу позади амбара и, неся сверток армейских одеял, зашлепал по грязи к входу. Когда он вошел, блеснул свет, – это Сантен подняла заслонку фонаря и посветила Майклу в лицо.

– Bonsoir, monsieur [72]72
  Добрый вечер, месье (фр.).


[Закрыть].

Она сидела наверху, на тюках соломы, подогнув ноги, и озорно улыбалась ему.

– Какой сюрприз встретить вас здесь.

Он вскарабкался к ней и с силой обнял.

– Ты пришла рано.

– Папа рано лег… – Она не договорила, так как Майкл закрыл ей рот поцелуем.

– Я видела новые самолеты, – прошептала Сантен, когда они разомкнули губы, чтобы отдышаться, – но не знала, который из них – твой. Все одинаковые. Мне было тревожно от того, что я не знаю, в котором – ты.

– Завтра мой самолет будет снова желтым. Мак покрывает его новым слоем лака.

– Мы должны договориться о сигналах, – сказала она, беря одеяла и принимаясь обустраивать гнездышко между тюками соломы.

– Если я вот так подниму руку над головой, это будет означать, что вечером жду тебя в амбаре.

– Именно этот сигнал я и буду высматривать во все глаза. – Сантен улыбнулась ему, а потом похлопала ладонью по одеялам. – Иди сюда. – Ее голос стал хрипловатым и как бы мурлыкающим.

Позже, когда она лежала, прижав ухо к его обнаженной груди, и слушала, как бьется сердце, он слегка пошевелился и прошептал:

– Сантен, так не пойдет! Ты не можешь ехать со мной в Африку.

Она быстро села и внимательно посмотрела на него; линия ее рта стала жесткой, а глаза, темные, как оружейная сталь, опасно светились.

– Ну, представь, что сказали бы люди? Подумай, что будет с моей репутацией, если я стану путешествовать с женщиной, которая мне не жена.

Сантен продолжала смотреть на него, но губы ее смягчились и на них начала появляться улыбка.

– Хотя должно же быть какое-то решение. – Майкл сделал вид, что ломает над этим голову. – Придумал! – Он щелкнул пальцами. – А что, если я женюсь на тебе?!

Она опять легла щекой ему на грудь.

– Только чтобы спасти твою репутацию.

– Ты еще не сказала «да».

– О, да. Да! Миллион раз да!

И тут же в своей манере задала прагматический вопрос:

– Когда, Мишель?

– Скоро, как можно скорее. Я познакомился с твоей семьей, а завтра повезу тебя познакомиться с моей.

– Твоей семьей? – Она отодвинулась. – Твоя семья – в Африке.

– Не вся. Большая ее часть находится здесь. Когда я говорю «большая», то имею в виду не количество, я имею в виду самую важную, хоть и малочисленную, ее часть.

– Не понимаю.

– Поймешь, ma cherie [73]73
  Моя дорогая (фр.).


[Закрыть], обязательно поймешь!

О задуманном Майкл подробно рассказал Эндрю.

– Если ты попадешься, я стану отрицать, что мне хоть что-то известно обо всем этом нечестивом замысле. Более того, я с большим наслаждением буду председательствовать в военном трибунале, где тебя будут судить, и буду лично командовать расстрельным взводом, – предупредил Эндрю.

Майкл шагами измерил твердую площадку на краю северного поля со стороны имения де Тири, наиболее удаленную от базы эскадрильи. Ему пришлось скрытно, на бреющем полете перемахнуть на ярко-желтом СЕ-5а через посаженные в линию для защиты поля дубы, а затем, почти впритирку перелетев через каменную стену высотой семь футов, убрать скорость и позволить самолету плюхнуться на мягкую землю. Майкл быстро затормозил и, не выключая мотор, выбрался на крыло.

Сантен выбежала из-за угла. Она выполнила его указания и тепло оделась: на ней были отделанные мехом сапоги, желтая шерстяная юбка, желтый шелковый шарф на шее. Поверх всего этого – блестящая накидка из песца, капюшон которой на бегу болтался за спиной. На плече – сумка из мягкой кожи на длинном ремне.

Майкл спрыгнул и закружил ее в своих объятиях.

– Смотри! Я надела все желтое – это твой любимый цвет.

– Умница! – Он опустил ее на землю. – Вот! – Вытащил из кармана шинели взятый взаймы летный шлем и показал, как надеть его поверх густых темных локонов и застегнуть пряжку под подбородком.

– Ну что, правда, у меня теперь доблестный и романтический вид? – спросила Сантен, позируя перед ним.

– Ты просто прекрасна! – И это было правдой. Щеки ее раскраснелись от волнения, а глаза блестели.

– А теперь пошли. – Майкл взобрался на крыло и опустился в крошечную кабину.

– Такая маленькая… – Сантен в нерешительности остановилась на крыле.

– Да и ты ведь тоже, но мне кажется, что ты еще и боишься, а?

– Боюсь! Вот еще! – Она бросила на него мгновенный взгляд, полный совершеннейшего презрения, и начала забираться.

Это оказалось трудным делом, осложнявшимся тем, что ей нужно было поднять юбки выше колен и, рискованно балансируя над открытой кабиной, сесть в нее так, как красивая птица усаживается на свое гнездо, где высиживает яйца. Майкл не смог устоять перед искушением и, пока Сантен опускалась, просунул руку под юбки, почти до соединения обтянутых шелком бедер. Сантен вскрикнула от негодования:

– Вы нахал, месье! – и плюхнулась ему на колени.

Майкл пристегнул ремень безопасности и потерся носом о ее шею под нижним краем шлема.

– Теперь ты в моей власти. Уж отсюда не убежишь.

– Я и сама не уверена, что мне этого хочется, – хихикнула она.

Потребовалось еще несколько минут, чтобы они нашли место для всех юбок и мехов Сантен и убедились, что Майкл сможет работать рычагами управления.

– Все готово, – сказал он ей и порулил в конец поля, выгадывая каждый возможный дюйм, потому что земля была мягкой, а взлетная полоса – короткой. Мак по его просьбе разрядил оба пулемета, а из «викерса» слил охлаждающую жидкость, что экономило почти шестьдесят фунтов веса, но и при этом они были тяжеловаты для взлетной полосы такой длины.

– Держись. – Майкл открыл дроссель, и большой истребитель рванулся вперед.

– Слава Богу, ветер южный, – пробормотал летчик, почувствовав, как самолет отрывается от клейко-грязной земли и изо всех сил стремится поднять их в воздух.

Когда перелетели через дальнюю стену, почти касаясь ее, Майкл слегка накренил машину, чтобы приподнять левое крыло над одним из дубов, после чего стали набирать высоту. Майкл ощущал, насколько Сантен напряжена, и решил, что она и правда боится.

– Теперь мы в безопасности, – попытался перекричать он грохот мотора. Сантен повернула голову, в ее глазах был не страх, а наивысший восторг.

– Как красиво! – И она поцеловала его.

Ему доставило радость осознание того, что она разделяет его страсть к полетам.

– Мы пролетим над шато, – сообщил Майкл и, выполнив резкий крен, снова снизился.

Для Сантен это было вторым из самых чудесных переживаний и впечатлений за всю жизнь. Лучше верховой езды или музыки, почти таким же прекрасным, как любовь Майкла. Она чувствовала себя птицей, орлом, ей хотелось громко кричать о своей радости, задержать это мгновение навсегда. Хотелось всегда быть в небе, где вокруг нее завывает буйный ветер, а крепкая рука мужчины, которого она любит, обнимая, защищает.

Внизу лежал новый мир: знакомые с раннего детства места, теперь представшие ее взору в другом, и очаровательном, измерении.

– Вот таким ангелы и должны видеть мир! – воскликнула она, и Майкл улыбнулся ее фантазии.

Шато вырисовывался впереди; раньше Сантен не представляла, какой он большой, какая розовая и красивая у него крыша из обожженной черепицы. А вот и Облако, на поле за конюшней, скачет галопом, старается обогнать желтый самолет. Сантен рассмеялась и прокричала на ветру:

– Скачи, мой дорогой! – И тут они пронеслись над ним.

В огороде девушка увидела Анну, поднявшуюся от своих растений при звуке мотора, прикрывшую глаза рукой от солнца, всматривавшуюся в них. Анна была так близко, что можно разглядеть недовольную мину на ее красном лице, и Сантен сильно высунулась из кабины. Ее желтый шарф реял позади в воздушной струе, когда она махала Анне, Они пронеслись мимо, оставив ее в огороде с недоуменным лицом.

Сантен смеялась на ветру и кричала Майклу:

– Выше! Лети еще выше!

Он повиновался, а она ни минуты не сидела спокойно, крутилась и прыгала у него на коленях, высовывалась из кабины сначала с одной стороны, потом с другой.

– Смотри! Смотри! Вон монастырь, если бы только монахини могли меня теперь видеть. А вот там – канал, а вот кафедральный собор в Аррасе, о, а там… – Это волнение и энтузиазм были заразительны, и Майкл смеялся с ней, а когда Сантен повернула голову к нему, поцеловал ее, но она отстранилась.

– О, я не хочу пропустить ни секунды!

Майкл выбрал главную базу воздушных сил в Бертангле; там взлетно-посадочные полосы образовывали на фоне темного леса крест из подстриженного зеленого дерна, между перекладинами которого угнездилась группа ангаров и построек.

– Послушай меня, – закричал он ей на ухо. – Ты должна пригнуть голову и не поднимать ее, пока мы будем садиться. – Сантен кивнула. – Как только я скажу, прыгай вниз и беги за деревья. Справа ты увидишь каменную стену. Иди вдоль нее триста метров, пока не достигнешь дороги. Жди там.

Майкл выполнил круг над аэродромом Бертангле как по учебнику, использовав неспешный полет по прямой между вторым и третьим разворотами, чтобы тщательно рассмотреть базу на предмет какой-либо активности, которая могла бы указывать на присутствие старших офицеров или других потенциальных нарушителей спокойствия. Перед ангарами стояло полдюжины самолетов, несколько человек работали около них либо бродили среди строений.

– Похоже, что все спокойно, – пробормотал он и развернулся против ветра. Затем вышел на последнюю прямую. Сантен скрючилась у него на коленях так, чтобы ее не было видно с земли.

Майкл садился с запасом высоты, как новичок: когда они пронеслись над ангарами, он был все еще на высоте пятьдесят футов, а земли самолет коснулся на самом дальнем конце полосы, и Майкл позволил ему выкатиться с полосы и довезти их почти до края леса, и лишь затем круто развернул самолет боком и резко затормозил.

– Вылезай и беги! – сказал он Сантен и поддержал ее, когда она вылезала из кабины. Скрытая от ангаров и построек фюзеляжем СЕ-5а, она подхватила юбки, взяла свою кожаную сумку под мышку и поспешила скрыться среди деревьев.

Майкл вырулил назад к ангарам и поставил самолет на стоянку.

– Вы бы расписались в журнале, сэр, – сказал ему сержант-механик, когда он спрыгнул вниз.

– В журнале?

– Новый порядок, сэр, все полеты должны заноситься в журнал от и до.

– Чертова волокита, – заворчал Майкл. – Теперь без бумажки и сделать ничего нельзя. – Но все же отправился искать дежурного офицера.

– А, Кортни, за вами приехал шофер.

Шофер ждал за рулем черного «роллс-ройса», припаркованного за ангаром номер один, но, как только увидел Майкла, выпрыгнул и встал по стойке «смирно».

– Нкосана! – Он улыбался от огромной радости, зубы блестели на круглом, как луна, лице, и, широко взмахнув рукой, отдал Майклу честь, весь вытянулся в струну, и только рука его слегка подрагивала у козырька. Это был высокий молодой зулус, ростом даже выше капитана, одетый в форму хаки и обмотки, какие носили в Африканском корпусе.

– Сангане! – Майкл ответил на военное приветствие, улыбаясь так же широко, а затем импульсивно прижал зулуса к себе.

– Вижу твое лицо, и кажется, я снова дома. – Майкл говорил по-зулусски легко и быстро.

Оба молодых человека выросли вместе, путешествуя по поросшим травами желтым холмам земли зулусов со своими собаками и охотничьими палками. Обнаженными они вместе плавали в прохладных зеленых заводях реки Тугела и ловили там угрей длиной и шириной с их руки. Готовили добычу на одном и том же коптящем костре и лежали рядом по ночам, изучая звезды и серьезно обсуждая дела маленьких мальчиков, решая, какой жизнью станут жить и какой мир построят, когда будут взрослыми мужчинами.

– Какие новости из дома, Сангане? – расспрашивал Майкл, пока зулус открывал дверь «роллса». – Как поживает твой отец?

Мбеджане, отец Сангане, был слугой, компаньоном и другом Шона Кортни, наследником дома правителей зулусов, и ранее следовал за своим хозяином на другие войны, но теперь стал слишком стар и немощен и вынужден послать вместо себя сына.

Они оживленно болтали, пока Сангане выводил «роллс» с территории базы и поворачивал на главную дорогу. Сидя на заднем сиденье, Майкл стащил с себя летное обмундирование, под ним обнаружилась парадная форма, дополненная «крылышками» и наградами, что красовались под ними.

– Остановись вон там, Сангане, у деревьев.

Майкл выпрыгнул из машины и с тревогой позвал:

– Сантен!

Она вышла из-за ствола одного из деревьев, и Майкл изумленно уставился на нее. Сантен с толком использовала время, и ему стало понятно, зачем была взята с собой кожаная сумка. Майкл никогда прежде не видел ее накрашенной, но она нанесла косметику столь искусно, что поначалу он не мог постичь, в чем же метаморфоза. Просто дело в том, что все достоинства оказались подчеркнутыми, глаза стали еще ярче, кожа еще больше светилась и походила на жемчуг.

– Ты прекрасна, – выдохнул Майкл. Она уже больше не была девочкой-женщиной, овладела новой манерой держаться, приобрела уверенность и внушала ему восхищение.

– Как ты думаешь, я понравлюсь твоему дяде?

– Он влюбится в тебя, как и любой другой мужчина.

Желтый костюм Сантен был своеобразного оттенка, который, казалось, золотил ее кожу и отбрасывал золотое отражение в темные глаза. Поля шляпы в форме котелка – узкие с одной стороны и широкие с другой – приколоты к тулье булавкой с султанчиком зеленых и желтых перьев. Под жакет Сантен надела блузку из тонкого кремового оттенка крепдешина с высоким кружевным воротником, который подчеркивал линию шеи и изящную посадку головки. Сапоги заменены элегантными туфлями.

Он взял обе ее руки и благоговейно поцеловал их, а затем посадил свою спутницу на заднее сиденье лимузина.

– Сангане, эта женщина в ближайшие дни станет моей женой.

Зулус одобрительно кивнул, оценивая девушку так, как оценивал бы лошадь или породистую телку.

– Пусть она принесет тебе много сыновей.

Когда Майкл перевел сказанное, Сантен вспыхнула и рассмеялась:

– Поблагодари его, Майкл, но скажи, что мне бы хотелось по крайней мере одну дочь. – Она оглядела роскошный салон «роллс-ройса». – Такие автомобили есть у всех английских генералов?

– Мой дядя привез его с собой из Африки. – Майкл погладил сиденье из тонкой мягкой кожи. – Это был подарок моей тети.

– Твой дядя поступил оригинально, отправившись на войну в такой колеснице, – кивнула Сантен, – а у твоей тети хороший вкус. Надеюсь, что однажды и я буду в состоянии преподнести тебе подобный подарок, Мишель.

– Я хотел бы поцеловать тебя.

– При людях – никогда, – чопорно ответила она, – но когда мы вдвоем – сколько захочешь.

– Скажи, далеко ли нам ехать?

– Миль пять, но при таком движении на дороге только Богу известно, сколько это у нас займет времени.

Они свернули на главную дорогу между Аррасом и Амьеном. Она оказалась забитой военным транспортом, пушками и санитарными машинами, грузовыми автомобилями тыловых служб, крытыми и открытыми повозками на конской тяге; обочины были запружены солдатами на марше, сгорбившимися под тяжелой выкладкой и казавшимися в своих стальных касках одинаковыми, как грибы.

Майкл ловил возмущенные и завистливые взгляды, пока Сангане прокладывал путь большому блестящему «роллс-ройсу» среди транспорта, двигавшегося в более медленном темпе. С трудом шедшие по грязи люди заглядывали внутрь машины и видели элегантного офицера с хорошенькой девушкой, сидевшей рядом с ним на мягком кожаном сиденье. Тем не менее большинство угрюмых взглядов сменялось улыбками, когда Сантен махала им рукой.

– Расскажи мне о своем дяде, – потребовала она, поворачиваясь к Майклу.

– О, на самом деле он самый обычный малый, и рассказывать-то тут особенно не о чем. Был исключен из школы за то, что избил директора, сражался в войне с зулусами и впервые убил человека, когда ему еще не исполнилось и восемнадцати, заработал свой первый миллион фунтов прежде, чем ему исполнилось двадцать пять, и потерял его в один день. Застрелил несколько сот слонов, когда был профессиональным охотником за слоновой костью, голыми руками убил леопарда. Потом, во время войны с бурами [74]74
  Англо-бурская война 1899—1902 гг.


[Закрыть], взял в плен Леру, бурского генерала, почти без посторонней помощи заработал еще один миллион фунтов после войны, помогал вести переговоры о хартии Южно-Африканского Союза [75]75
  Британский доминион, состоявший из английских колоний и бывших бурских республик. Хартия подписана в 1910 г.


[Закрыть]. Был министром в кабинете Луиса Боты [76]76
  Луис Бота (1862—1919) – первый премьер-министр ЮАС (1910—1919).


[Закрыть], но ушел в отставку со своего поста, чтобы участвовать в этой войне. Теперь командует полком. Ростом весьма высок и может в каждой руке поднять по двухсотфунтовому мешку кукурузы.

– Мишель, я боюсь встречи с таким человеком, – серьезно пробормотала Сантен.

– Но почему же…

– Боюсь, что могу влюбиться в него.

Майкл радостно рассмеялся:

– И я боюсь. Боюсь, что он влюбится в тебя!

Штаб полка временно размещался в заброшенном монастыре на окраине Амьена. Монастырский сад был запущенным и заросшим с прошлой осени, с тех пор, как во время боев монахи покинули его, и кусты рододендронов превратились в джунгли. Постройки монастыря из красного кирпича были покрыты мхом и карабкающейся к серой крыше глицинией. Кирпичи утыканы старыми осколками снарядов.

Молодой военный в чине второго лейтенанта встретил их у парадного входа.

– Должно быть, вы – Майкл Кортни, а я – Джон Пирс, адъютант генерала.