Текст книги "Болеутолитель"
Автор книги: Уэйн Сэлли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Глава 28
АНАЛИЗ СЕРИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ: Участок 18 отдел убийств
СОСТАВИТЕЛЬ: Лейтенант Джексон Дейвс
ВИД СЕРИИ: Убийство/Расчленение
ДАТА ЗАПОЛНЕНИЯМ ДЕКАБРЯ 1988
АДРЕСАТЫ: Патрульные офицеры округа, Дежурные офицеры, Отдел криминалистики, Отдел расследования убийств
ВИД ПРЕСТУПЛЕНИЯ: Особо жестокое убийство, Расчленение
РАЙОНЫ 18-Й.
15.11.88 Уобош, 642 Роберт Долежал 41, Бел., Мужч.
01.12.88 Плимут, 315 Неизвестный, ок.40, Чер., Мужч.
09.12.88 Стейт, 161 Вильма Джерриксон. ок.60, Бел., Женщ.
16.12.88? Солт-ст./Арчер Неизвестный. Черн., Мужч.
24.12.88 Монро/Стейт Лекс Бестони. метро 43, Бел., Мужч.
СРОК ХРАНЕНИЯ 03.01.89 ОТВЕТСТВЕННЫЙ ЗА РАССЛЕДОВАНИЕ
Лейтенант Джексон Дейвс /подпись/
УВЕДОМЛЯТЬ ЗАИНТЕРЕСОВАННЫЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ В СЛУЧАЕ АРЕСТОВ ПО ПРИВЕДЕННЫМ ДАННЫМ ИЛИ АРЕСТОВ В ХОДЕ ПАТРУЛИРОВАНИЯ, А ТАКЖЕ ПОСТУПЛЕНИЯ ЛЮБЫХ СВЕДЕНИЙ, ИМЕЮЩИХ ИЛИ МОГУЩИХ ИМЕТЬ ОТНОШЕНИЕ К ЭТОЙ СЕРИИ.
ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ:
ОРУДИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ: Неизвестны. Возможно: паяльная лампа, остро отточенный нож, едкая кислота (все предположительно).
ПРЕСТУПНИК: Белый, мужчина, среднего возраста, хорошо знает деловую часть города и прилегающие к ней районы.
ХАРАКТЕРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ: Преступник подходит к людям с физическими недостатками, инвалидам в колясках и предположительно обезглавливает их. Возможны связи с сатанинскими культами, поскольку с места преступления исчезают отдельные части тела жертвы.
СООБЩЕНИЕ ПОДГОТОВИЛ: Лейтенант Джексон Дейвс /подпись/
ДАТА: 24 ДЕКАБРЯ 1988
(приписка от руки)
«ВСЕМ – СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА»
Дж. Дейвс.
Джексон Дейвс остановился на слове «расчленение»и задумался. Это слово заставило его передернуться. Неужели этот трусливый подонок может быть столь жестоким? Болеутолитель непременно должен быть трусливым, раз он преследует на улицах беспомощных калек.
В 1946 году Уильям Хиренс вызвал в городе шок жестоким убийством шестилетней Сюзан Денен в подвале жилого дома с последующим расчленением трупа. Этой весной преступнику в двадцать восьмой раз было отказано в пересмотре приговора.
«Болеутолитель» (о, как же Дейвс пожалел, что эта не в меру бойкая блондинка из газеты поймала его на идиотской игре слов, и зачем вообще, черт побери, он ляпнул такое перед телекамерой?) был трусом, как Хиренс. Как, в самом деле, инвалид в коляске может себя защитить? Почему именно на них оказалась направленной такая ярость убийцы?
Об этом задумался Дейвс, прервав свое обычное печатание при помощи двух пальцев. Кресло слегка заскрипело, когда он со вздохом откинулся в нем.
Детектив несколько раз моргнул и вытер краешек глаза кончиком мизинца. Ногти его были подстрижены не очень аккуратно. Однако, он тщательно следил за их чистотой. Это, наряду с привычкой постоянно проверять, застегнута ли ширинка, составляло типичный для сыщика набор навязчивых действий.
Поиск преступников относился к этому же набору.
На другом конце комнаты, пол которой был покрыт черным и зеленым линолеумом, детектив Петитт разговаривал с патрульным полицейским по имени Лидер. Он стоял, опершись одной рукой о бежевую стену, напротив деревянной лакированной двери со стеклянной табличкой, на которой черными буквами было выведено 18-й район. Лидер почесывал свои прокуренные усы. За его спиной рядом со столом висел плакат «Десять самых опасных преступников Чикаго». Он предназначался для преступников с именами и лицами, вроде Эдди Вимса, который пристрелил в сентябре трех Латинских Королей, а не для неизвестных. Лишь один Болеутолитель без портрета удостоился чести быть упомянутым в самом конце листа. По настоянию Дейвса.
Дейвс вернулся к своим запискам, которые лежали перед ним на столе и не давали ответов на многочисленные вопросы.
Он беседовал с Бервидом ло поводу останков Долежала, Вильмы Джерриксон и Бестони. Сообщение Бервида заняло всего несколько минут и в записи Дейвса превратилось в несколько строчек малопонятных записей:
* метаноламин– * камфора, спирт
* фтористая кислота– * ланолин
* глицерин– * следы лантана
* метил– * сульфанол силикат
Он ожидал узнать, что тут речь идет об использовании соляной или серной кислоты, чего-то в этом роде. Вместо этого был сделан вывод о наличии компонентов мази «Бен-Гей» или «минерального льда», используемого в хиропрактике. Звонок в «Пфайзер инкорпорейтед», нью-йоркскую фармацевтическую фирму позволил остановиться на первом из двух вариантов.
Что же такое, черт побери, использовал убийца?
Боже милосердный. Болеутоляющий бальзам.
Глава 29
В канун Рождества, как раз когда Американская Мечта выслушивал расцвеченный выдуманными деталями рассказ о происшествии в метро близ Стейт-стрит, Вик Трембл и Рив Тауни были заняты поиском информации, которая помогла бы идентифицировать убийцу Бабули.
Проводя уборку после Дня Благодарения, Колин Натмен натолкнулся на книжку, которую уличный проповедник принес в «Марклинн» в день вечеринки «Город серфинга». Он показал ее Майку Серферу, все еще пребывавшему в подавленном настроении, и тот посоветовал показать ее также Рив или Эйвену. Тремалис вошел в двери «Марклинна» как раз в тот момент, когда Рив рассматривала титульный лист книги псалмов, принадлежавшей Фрэнку Хейду.
Обрадованный тем, что застал здесь девушку, Тремалис представил себе, что Рив страдает паркинсонизмом и что ее тело бьется в судорогах.
– Вик Трембл, – сказала она, когда увидела его в дверях, – Как дела? С наступающим Рождеством!
Она показала ему книгу и объяснила, откуда та взялась.
– Думаешь, ее обронил убийца? – спросил он, на что Рив пожала плечами. – А Майк видел ее?
– Ага, – сказала Рив, перелистывая страницы. – Он сказал, что у Бабули такой книги не было.
Она подала книгу Виктору. Тремалис настолько погрузился в свои фантазии, что выискивал на страницах складки, которые могла оставить ее рука, скрюченная параличом. Он страстно желал, чтобы она была такой.
– Псалмы, – он не смог сказать ничего другого.
– Эйвен высказал предположение, что этот парень считает себя спасителем…
– Но ведь он режет на куски совершенно беззащитных!
– Добро пожаловать в Чикаго, – сердито ответила она, – Что тебя удивляет?
– О’кей, вот значит в чем дело, – Тремалис изогнул свои руки за спиной, обхватив локти. Рив прикоснулась пальцем к своей ладони, как будто положив сигарету в пепельницу.
– Но ведь их смерть вполне могла быть безболезненной, – сказала она, – Эйвен имел в виду…
– Рив, подумай, избавлять кого-то от боли, безболезненно убивая, – какое же это дерьмо. Ведь они беззащитны.Вот в чем все дело.
Ему нравилось представлять ее искалеченной, потому что такие фантазии делали ее сильной. Представить ее голой означало сделать ее уязвимой. Беззащитной в его глазах.
– Но ведь все-таки здесь есть повторяющийся элемент, хоть пока это мало что дает, – продолжала Рив, – Инвалидные коляски. Возможно, ему кажется, что он всем делает лучше. Главное, что меня пугает, это его действия с останками.
– Рив, ты чувствуешь, как это все выглядит?
– О да, Вик, – она развела руками. – Газетенка «Фейзес» назвала этого парня новым воплощением Тиленол-убийцы. Помнишь, того самого, который вкладывал цианистый калий в баночки с аспирином?
– Конечно.
– Вик, я вовсе не спорю с тобой, – она прикоснулась к нему ладонью, и в тот же миг он понял, что просто обязан найти Болеутолителя; интересно, подумал он, может быть, это Рив вложила безумные силы в Американскую Мечту.
– Да что ты, дело совсем не в этом, – сказал он, – Я… На самом деле во мне самом всегда было что-то жестокое. Не такое, как в агрессивном пьянице, нет… – он почесал голову, рассеянно думая при этом, не может ли Рив почувствовать запах его подмышек через шерстяную рубашку, когда он поднимает руку.
– Все люди, с которыми я жил рядом, моя семья, всегда говорили мне, что мне вечно приходят в голову отвратительно жестокие мысли, а сами они с удовольствием смотрели Рэмбо. Они сами ели это говно ложками, – он сглотнул, потому что в горле у него пересохло.
– Вот тебе пример, Рив, – теперь, когда он сел на своего конька, его было трудно остановить, – Помнишь того врача в Декатуре? Ну, он еще обнаружил у своего сына болезнь Дауна? – Рив кивнула – Он выкинул ребенка на асфальт так, что у того раскололся череп. А там вдобавок были еще дети. Общество не осудило его, судьи признали невиновным благодаря его психической нормальности. Мои мать с сестрой нашли его поведение вполне объяснимым. И в то же время мой отец называет меня психом, стоит лишь мне сказать, что я готов задушить безмозглого посыльного из «Хард-Рок-кафе».
Взгляд Рив стал гораздо мягче, чем он ожидал, после этих слов.
– Ты думаешь, что общество одобрит Болеутолителя?
Тремалис промолчал.
Затем оба снова стали рассматривать книгу, как будто это был дневник убийцы.
* * *
В книге обнаружилась закладка – это был товарный чек – на странице с изложением Акта Покаяния.
– Я несколько лет посещала католическую школу, – заметила Рив, – и по пятницам после занятий у нас всегда был Акт Покаяния.
Товарный чек, сильно поблекший с момента появления из недр кассового аппарата, сообщал, что книга досталась владельцу за два доллара девяносто пять центов. Тремалис продолжал перелистывать страницы.
Угол одной из них оказался загнутым. Страница содержала часть псалма, а рядом помещалось изображение св. Витта, малолетнего мученика.
– Подожди-ка минутку, – сказала Рив, – похоже, что этот чек из лавки храма Св. Сикста.
– На Мэдисон-авеню? Я там был совсем недавно; кстати, именно в этом соборе мы познакомились с Майком.
– А сумасшедшую в чепце ты там видел?
– Да. Та еще дамочка…
– Однажды я купила там книгу для Майка, – сказала Рив, – «Трубы из уставшего металла». Он еще сказал, что название напоминает об инвалидных колясках. Вот почему я узнала этот торговый чек, – она откинула волосы назад.
Если бы моя семья хоть наполовину так сочувствовала моей болезни, как Майк гордится своей, подумал Виктор. Майк научил его, что Дарующие Боль и Восторг предоставляют ему, Тремалису, возможностьиспытывать хроническую боль в течение почти всей взрослой жизни. Во всяком случае, он не мог припомнить время, когда этой боли не было.
Он взглянул на Рив, потом снова на книгу.
– Так чего же мы ждем? Пошли туда.
* * *
Непрерывно курящая женщина исчезла со своего поста у входа в собор св. Сикста. Здесь она курила «Лаки Страйк» и бормотала про себя; из ее рта на прохожих вылетали клубы дыма и невнятные фразы. Раньше ее не отпугивала даже холодная погода. Рив и Тремалис сразу подумали, что Болеутолитель начал разнообразить свои жертвы.
Лавка находилась в холле собора, слева от чаши со святой водой – фонтанчика, из которого прихожане наполняли свои пластиковые бутылки. Тремалис обратил внимание, что Рив не остановилась у чаши, чтобы плеснуть на себя святую воду. Он опустил руку в чашу, но не коснулся лба. Вместо этого он приложил два пальца к шее подобно тому, как женщины слегка окропляют себя духами за ухом, потому что именно в этом месте он ощущал наибольшее напряжение мышц, именно там мучавшие его спазмы были самыми сильными.
Прямо перед лавкой им предстала статуя св. Сикста, окрашенная в бежевый цвет. Молодой мексиканец стоял за стеклянным прилавком. Он просматривал номер «Католического Ежемесячника». Юноша был одет в черный свитер под горло. Поверх свитера виднелся медальон с изображением св. Лацаро, покровителя бедняков.
Рив подошла к нему и вытащила из кармана джинсов книгу псалмов. Держа в одной руке книгу, а в другой – торговый чек, Рив сказала:
– Привет. Это у вас куплено?
Мексиканец подумал, что пастор подослал этих людей, чтобы проверить, насколько он справляется со своей работой. Но он был вполне информирован.
– О да, леди, – ответил он так же лаконично, как обычно высказывались мексиканцы и пуэрториканцы в Чикаго, когда говорили по-английски. – Если желаете, я мог бы предложить вам несколько других книг, возможно, они вас заинтересуют.
Он лучезарно улыбался, как все молодые люди на своей первой работе.
– Нет, спасибо, – сказала Рив. Они отошли от прилавка.
– Привет, Рив.
Оба обернулись, удивленные этим возгласом. Рядом с ними оказался священник.
– Здравствуйте, святой отец. – Рив повернулась к Вику. – Это отец Деннис; познакомьтесь, святой отец: это Вик Трембл.
Тремалис слегка смутился, потому что до сих пор никто, кроме него самого, не представлял его этим именем.
Священник протянул руку. Тремалис с удивлением ощутил во время рукопожатия мозоли на ладони святого отца. Оба кивнули друг другу.
– Вы новичок в нашем приходе, сын мой? – спросил священник. Отцу Деннису было чуть за сорок, его светлые волосы начинали седеть, и когда они вместе пошли через холл, Тремалис заметил, что святой отец заметно хромает. Потом Рив объяснит ему, что священник страдает артритом.
– Нет, сэр, – ответил он, – Я уже бывал здесь раньше.
– В таком случае я просто вас не узнал. Вы живете не здесь, может быть – в районе Дирборн-Парка? – он улыбнулся. – Я, знаете ли, угадываю место жительства так же, как некоторые угадывают по внешности знак Зодиака.
– Нет, сэр, то есть, э-э, святой отец, – голос Тремалиса дрогнул, – Моя семья живет в Викер-Парке. На Хонор-стрит.
– Как же тесен этот мир. Я изучал катехизис в школе св. Фиделиуса много лет назад, на Хонар-стрит.
– Святой отец, Вик – друг Майка Серфера, – пояснила Рив.
Священник не уставал поражаться причудливости и оригинальности прозвищ, которые выбирали для себя некоторые из его прихожан. Не то что преуспевающие бизнесмены. Отец Деннис порой думал, что если бы Сын Божий вновь появился сейчас на Земле, то на его визитной карточке значилось бы:
– Кстати, именно здесь я с ним и познакомился, – Тремалис огляделся по сторонам, как новый гость на вечеринке, – Мне здесь и правда очень нравится. Даже… – он в нерешительности замолчал.
– Да? – вопросительно произнес священник.
Рив заметила нерешительность Тремалиса и перешла к делу:
– Мы нашли вот это, – она показала книгу псалмов, – то есть, на самом деле, это обнаружил уличный проповедник, ну, тот, что похож на Эдди Мерфи, и принес в «Марклинн». Он нашел это на том самом месте, где Бабуля, то есть, я хотела сказать – Вильма Джеррик… – и на этом она остановилась, оборвав свою речь на полуслове.
– Полиция делает все возможное, – сказал отец Деннис. – Один из офицеров был у меня на исповеди после того, как они нашли первый труп. Он уже тогда подозревал, что на этом дело не кончится.
Он указал на книгу, которую Рив держала в руках:
– Этих книг не меньше, чем библий, которые лежат в каждом гостиничном номере. Мы торгуем ими уже многие годы.
Он не спросил, почему они не отнесли книгу в полицию.
* * *
Позже, на углу у Банка Америки на Ла-Селле, Рив схватила Вика за руку и крепко сжимала ее, пока они пересекали улицу перед машинами, проезжавшими на желтый свет. Они шли в «МакДональде».
Там они ели гамбургеры с жареной картошкой, запивали кока-колой из больших стаканов и некоторое время говорили о другом.
Глава 30
Американская Мечта от гнева с силой шлепнул трубку на рычаг. Этого детектива, Дейвса, невозможно застать на месте. Вечером, накануне Рождества, он стоял при всех своих регалиях в телефонной будке на углу Стейт и Дивижн.
На улице по-прежнему завывал холодный ветер. И без того не слишком яркие новогодние одежды обитателей Лупа стали еще более серыми на фоне металлического неба. Все бары были, разумеется, пестро освещены. Счастливый посетитель заходил туда, пил, пел рождественские гимны, сорил деньгами и затем уезжал, чтобы, потеряв управление, разбить свой автомобиль где-нибудь неподалеку. Бог с вами, веселые джентльмены. Американскую Мечту не интересовали бары да и вообще вся эта рождественская мишура.
От сильного ветра колпак на голове героя съехал на бок. На черном щите рядом с поворотом было выведено: ЗАГЛЯНИ К НАМ И НАПОЛНИ БРЮШКО.
Уже второй раз за этот вечер Эйвен промахнулся: он звонил с этого угла, только что выйдя из здания на Ист-Дивижн, где жил Скинни-Минни, «кожаный человек», вместе с одним вьетнамским ветераном, похожим на древнего старца. Подлинное имя Скинни было Энди, Энди Крейца, и его жизнь представляла собой непрерывную цепь обманов и надувательств; последнее из них составляло ношение фальшивой раны. Он разыгрывал из себя невинного прохожего, который якобы получил травмирующий удар в лицо зонтиком от какой-нибудь спешившей на работу с обеда секретарши. Чтобы передвигаться по улицам Лупа во время дождя или мокрого снега вправду нужно было иметь ловкость легендарного бейсболиста Уолтера Пейтона. Удача не всегда улыбалась Скинни, зачастую он натыкался на секретаршу, которая не собиралась оплачивать его несуществующие счета за лечение несуществующей травмы.
Дома Кожаного не оказалось. Ветеран понятия не имел о его местонахождении. Американская Мечта подумал, что Скинни мог встретиться с Болеутолителем, поскольку оба они были вовлечены в преступления. Мечта считал, что все преступники знают друг друга и, может быть, даже собираются порой в клубе «Стандарт», чтобы выпить пару рюмок после дела.
Ну, что ж, у него есть и другие контакты. Например, он знал одного деятеля, который в прошлом был самозванным Элвисом, а теперь занимается продажей вещей, которых якобы касалась рука Короля. А еще он хотел познакомить Вика Трембла с одной девушкой, которую все рисковые парни называли из-за ее уродства «Доброй Ночи».
Он пытался бороться с холодом, все глубже засовывая руки в карманы своей лимонно-зеленой, купленной в магазине уцененных товаров куртке.
– Эй, мистер, – голос пожилой женщины прозвучал из-за угла, и Мечта понял: там что-то происходит. Как всегда сработал его инстинкт. Он увидел, что долговязый человек с кривыми черными и золотыми зубами бежал мимо газетного киоска, в его волосатой лапе была зажата белая, сумочка.
Когда Американская Мечта начал преследование, пожилая женщина с подсиненными волосами яростно ругалась по-литовски. Только лишь приезжие вопят в этом городе, подумал он.
На воре были новые кроссовки с высоким верхом и пружинистыми подошвами, которые офицер Рицци называл «уголовными скороходами». Шустек пробежал за ним по Раш-стрит, и вскоре боль стала для Мечты невыносимой. Улицы и перекрестки слились в одно сплошное пятно.
Грабитель, лет двадцати трех, который уже девять часов был охвачен страшной тревогой в поисках средств на героин, ни разу не обернулся, чтобы посмотреть на преследователя. Небо потемнело и стало похожим на грязное нижнее белье. Беглец не увидел грузовика, который зацепил его и бросил на бетонную мостовую. Изо рта «нарки» плеснула струя молочно-белой рвоты.
Догнав его и с трудом переведя дыхание, Американская Мечта обеспокоился, не захлебнется ли несчастный наркоман собственной блевотиной. Засранец сам породил свою боль, а не родился вместе с ней.
Сумочка лежала открытой на тротуаре, тюбик зубной пасты высунулся из нее, как жирный червяк. Они оказались перед баром «Хотдэнс» на Вест-Хьюрон. На щите, прямо над головой Американской Мечты, было написано:
ОНА ПОДНЕСЛА ВИЛКУ К СВОИМ СЛАДОСТРАСТНО РАСКРЫВШИМСЯ ГУБАМ, ПОМЕДЛИЛА, ДАВ ПРЕДВКУШЕНИЮ ПОНЕЖИТЬСЯ У СЕБЯ ВО РТУ, И ЗАТЕМ…
«нарки» вцепился в его лодыжку.
Американская Мечта смотрел сверху вниз, как тот лобзал его намокший ботинок, словно отрабатывал технику поцелуя туфли Папы Римского.
Оба они, каждый по-своему, жили сегодняшним днем.
* * *
Тремалис сидел в здании «Христианской ассоциации молодежи» и ждал Эйвена Шустека. Они договорились встретиться здесь, на углу Дирборн-стрит и Чикаго-авеню, чтобы обсудить свои планы. Было уже около восьми вечера; Шустек опаздывал. Тремалис грел руки над кружкой кофе и думал о своей первой встрече с Рив.
В глазах Американской Мечты в этот момент отражался взгляд бродяжки, лежавшего на мостовой у «Хотдэнса».
Было уже пятнадцать минут девятого, и Виктор думал о том, как они с Рив поженятся, и ночной поезд умчит их к побережью (чтобы там понежиться под теплым солнцем Калифорнии).
И все только потому, что Эйвен опаздывал.
Тремалиса всегда очаровывали женщины определенного типа. Не те, что каждую минуту ждали прекрасного принца, не те, в жизни которых все было разложено по полочкам и расписано по дням недели. Он любил женщин с траурной каймой грязи под ногтями, которую они не спешили убрать, потому что им было наплевать на это.
Кофе остыл, но он все-таки допил его. Сидевший напротив мужчина читал газету для гомосексуалистов «Вести Города Ветров». Мысли о Рив Тауни заставили Виктора вспомнить актрису из одного телефильма; действие происходило во Вьетнаме. На ней почти не было косметики; женщина не стеснялась плакать так сильно, что у нее текло из носа и с подбородка.
Он запомнил фамилию актрисы, а также имя ее героини, как запоминал имена Девушек месяца из «Пентхауза». Поступить иначе значило обесценить их жизни.
Он надеялся, что никогда не увидит эту актрису обнаженной. В двадцать минут девятого он был уже во Вьетнаме, а Рив выхаживала его.
Когда, наконец, появился Американская Мечта и рассказал ему об эпизоде с несчастным «нарки», Тремалис подумал, Господи, значит я не единственный, кто фантазирует, чтобы облегчить себе жизнь.
