Текст книги "Бенефис и другие юмористические рассказы"

Автор книги: У. У. Джейкобс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– И я дамъ ему понять, что ты долженъ былъ попользоваться половиной его ста десяти фунтовъ, да потомъ одумался, – продолжалъ невозмутимый м. Прайсъ. – Это такого рода юноша, который всему повѣритъ. Дай ему Богъ здоровья!

М. Спригсъ вскочилъ со стула и сталъ надъ шуриномъ съ сжатыми кулаками. М. Прайсь отвѣтилъ яростно вызывающимъ взглядомъ.

– Если ты такъ щепетиленъ, то можешь пополнить ему эту потерю, – сказалъ онъ медленно. Я знаю, что ты всегда откладывалъ, да и Эммѣ досталось по наслѣдству кое-что изъ того, чѣмъ слѣдовало бы воспользоваться мнѣ. Когда ты кончишь ломать комедію, я пойду спать. До свиданья!

Онъ поднялся, зѣвая, и направился къ двери, а м. Спригсъ, поборовъ въ себѣ мгновенное поползновеніе растерзать его на куски и выбросить на улицу, потушилъ лампу и пошелъ наверхъ до утра обсуждать положеніе съ женой.

На слѣдующій день онъ ушелъ на работу, такъ и не придя еще ни къ какому рѣшенію, но съ все болѣе крѣпнущимъ убѣжденіемъ, что м. Прайсу придется предоставить поступать, какъ ему заблагоразсудится. До свадьбы оставалось уже только пять дней, и въ домѣ шли поспѣшныя приготовленія къ торжеству. Для оправданія непреодолимаго припадка унынія, онъ сослался на безумную зубную боль, хотя и оставался глухимъ къ разнымъ лекарствамъ, рекомендуемымъ дядей Гусси, такъ же какъ и къ имени прекраснаго дантиста, который трижды сломалъ зубъ м. Поттера, прежде чѣмъ его вырвалъ.

Къ дядѣ Гусси онъ относился только что не грубо при людяхъ, а наединѣ расточалъ ему леденящія кровь угрозы. М. Прайсъ, приписывая это послѣднее обстоятельство зубной боли, также разнообразилъ свое обращеніе съ зятемъ, смотря по обществу, въ которомъ они находились, рекомендуя ему при свидѣтеляхъ прополаскивать ротъ водкой и другія пріятныя средства, а съ глазу на глазъ совѣтуя набрать въ ротъ воды и сидѣть надъ огнемъ, пока вода не закипитъ.

Въ четвергъ утромъ м. Спригсу было особенно плохо; въ четвергъ же вечеромъ онъ пришелъ домой довольный и сіяющій. Онъ съ какимъ то особеннымъ размахомъ повѣсилъ свою шляпу на гвоздикъ, поцѣловалъ жену и, не обращая никакого вниманія на неодобрительное выраженіе лица м. Прайса, продѣлалъ нѣсколько неуклюжихъ па, приплясывая, передъ каминомъ.

– Или получилъ наслѣдство? – освѣдомился его шуринъ, бросая на него очень кислый взглядъ.

– Нѣтъ, но спасъ состояніе, – весело отвѣчалъ м. Спригсъ. – Удивляюсь только, какъ я не подумалъ объ этомъ самъ!

– Не подумалъ о чемъ? – спросилъ м. Прайсъ.

– Ты это скоро узнаешь, – отвѣчалъ м. Спригсъ, – Пеняй только на себя самого.

Дядя Гусси подозрительно втянулъ въ себя воздухъ. М-ссъ Спригсъ попросила мужа объясниться яснѣе.

– Я выбрался изъ затрудненія, – отвѣчалъ ея мужъ, придвигая свой стулъ къ чайному столу. – Никто не пострадаетъ, кромѣ Гусси.

– Ага! – рѣзко воскликнулъ этотъ джентльменъ.

– Я отпросился сегодня съ работы, – продолжалъ м. Спригсъ, улыбаясь женѣ довольной улыбкой, – и пошелъ навѣстить одного моего пріятеля, Биля Уайтъ, полисмена, и разсказалъ ему про Гусси.

М. Прайсъ застылъ на стулѣ въ неподвижной позѣ.

– И… слѣдуя… его… совѣту, – медленно протянулъ м. Спригсъ, потягивая горячій чай, – я написалъ въ Скотландъ-Ярдъ[6]6
  Главное полицейское управленіе въ Лондонѣ.


[Закрыть] заявленіе о томъ, что Августъ Прайсъ, освобожденный до срока арестантъ, старается обманнымъ образомъ пріобрѣсти 110 фунтовъ стерлинговъ.

М. Прайсъ, блѣдный и задыхающійся, всталъ и смотрѣлъ на него молча.

– Что великолѣпно, какъ говоритъ Биль, – продолжалъ м. Спригсъ съ величайшимъ наслажденіемъ, – это, что Гусси придется опять попутешествовать. Ему нужно скрыться, потому что, если они его поймаютъ, то заставятъ отсидѣть остальное время. И Биль говоритъ, что если онъ будетъ писать письма кому-нибудь изъ насъ, то тѣмъ легче будетъ найти его. Тебѣ лучше всего отправляться съ первымъ же поѣздомъ въ Австралію.

– Когда… въ какое время… ты отправилъ… это заявленіе? – спросилъ дядя Гусси дрожащимъ голосомъ.

– Часа въ два, – отвѣчалъ м. Спригсъ, смотря на часы. – Полагаю, что тебѣ какъ разъ еще хватитъ времени.

М. Прайсъ поспѣшно подошелъ къ маленькому боковому столику и, схвативъ свою шляпу, нахлобучилъ ее по самые глаза. Онъ остановился на минуту на порогѣ, чтобы взглянуть вверхъ и внизъ по улицѣ, потомъ дверь тихонько затворилась за нимъ. М-ссъ Спригсъ взглянула на мужа.

– Отозванъ въ Австралію экстренной телеграммой, – проговорилъ тотъ, подмигивая. – Биль Уайтъ молодецъ, какъ есть молодецъ!

– О, Джорджъ, – сказала жена его, – неужели ты въ самомъ дѣлѣ написалъ это заявленіе?

М. Спригсь подмигнулъ ей вторично.

ВСЕ ДѢЛО ВЪ ПЛАТЬѢ

– Не люблю я женщинъ на кораблѣ, – сердито сказалъ старый боцманъ. – Пойдутъ онѣ задавать тебѣ всякіе дурацкіе вопросы, а обойдись только съ ними не вѣжливо, не отвѣчай, – сейчасъ пожалуются шкиперу. А если и будешь вѣжливъ и любезенъ, то что толку? Развѣ заслужишь щепотку табаку, или шиллингъ, или что-нибудь такое? Ничуть не бывало; только скажутъ „спасибо", да и скажутъ-то такъ, будто ты еще долженъ быть благодаренъ, чго онѣ съ тобой заговорили.

И какія же онѣ противные! Попроси только дѣвушку вѣжливо, по-хорошему, сойти съ каната, который ты хочешь собрать, и она посмотритъ на тебя такъ, точно ты обязанъ вѣкъ дожидаться, пока ей угодно будетъ двинуться. А попробуй-ка, дерни его из-подъ нея не сказавшись, такъ и мѣста себѣ не найдешь на кораблѣ! Одинъ человѣкъ, котораго я знавалъ – онъ умеръ теперь, бѣдный малый, и оставилъ трехъ вдовъ, оплакивающихъ свою незамѣнимую потерю – говаривалъ не разъ, что при всей его опытности, женщины до конца оставались для него такими же загадками, какъ когда онъ въ первый разъ женился.

Конечно, бываетъ иногда, что попадаетъ на бакъ, дѣвушка подъ видомъ парня, и служитъ какъ обыкновенный матросъ, или юнга, и никто объ этомъ и не догадывается. Это случалось прежде, да вѣроятно будетъ случаться и впередъ.

Съ нами была разъ курьезная исторія на бригѣ „Лондонская Башня", на которомъ я служилъ экономомъ. Шли мы изъ Ливерпуля въ Мельбурнъ съ разнымъ грузомъ, и передъ самымъ отплытіемъ приняли новаго юнгу, котораго записали въ судовую книгу подъ именемъ Генри Мало. Ну, и первое, что мы замѣтили у этого самаго Генри, это что онъ страхъ какъ не любилъ работать и постоянно болѣлъ морской болѣзнью. Бывало, какъ только требуется что-нибудь сдѣлать, сейчасъ этотъ мальчишка отправляется въ трюмъ и валяется тамъ, какая бы ни была погода.

Тогда Биль Доусетъ, какъ говорится, усыновилъ его и сказалъ, что сдѣлаетъ-таки изъ него моряка. Мнѣ кажется, что если бы Генри предоставили выборъ отца, то онъ выбралъ бы любаго изъ насъ, только не Биля, а я такъ и вовсе предпочелъ бы быть сиротой, чѣмъ сыномъ кого бы то ни было изъ нихъ. Биль сначала только орудовалъ языкомъ – ужъ и языкъ же у него былъ! но когда это не помогло, онъ началъ угощать малаго подзатыльниками. Конечно, въ этомъ ничего нѣтъ дурного, одна польза для мальчишки, который долженъ учиться зарабатывать свое пропитаніе, но Генри обыкновенно такъ ревѣлъ, что намъ всѣмъ становилось за него стыдно.

Биль, наконецъ, просто сталъ бояться трогать его и попробовалъ пробирать его насмѣшками. Но тогда мы увидѣли, что Генри умѣетъ насмѣшничать еще въ десять разъ лучше Биля – онъ всѣхъ кругомъ обговаривалъ и, такъ сказать, прямо вырывалъ слова изо рта у Биля и ихъ же обращалъ противъ него. Тогда Биль опять пускалъ въ ходъ свое природное оружіе, и кончилось тѣмъ, что недѣли черезъ двѣ послѣ отплытія, малый взобрался на палубу и пожаловался шкиперу на Биля, что онъ очень ругается.

– Ругается? – переспросилъ старикъ, сверкая на него глазами, точно хотѣлъ съѣсть его. – Какъ же онъ ругается?

– Скверно ругается, сэръ, – отвѣчалъ Генри.

– Повтори, – сказалъ шкиперъ.

Генрн даже вздрогнулъ. – Не могу, сэръ, – отвѣчалъ онъ очень серьезно, – но совсѣмъ… совсѣмъ такъ, какъ вы вчера разговаривали съ гребцами.

– Убирайся на свое мѣсто! – заревѣлъ шкиперъ, – сію минуту убирайся, и чтобъ я больше объ этомъ не слыхалъ. Сидѣлъ бы лучше въ дѣвичьемъ пансіонѣ, коли такъ!

– Я знаю, что мнѣ слѣдовало бы тамъ быть, сэръ, – прохныкалъ Генри, – да я никакъ не ожидалъ, что здѣсь такъ будетъ.

Старикъ вытаращилъ на него глаза; потомъ протеръ ихъ и опять вытаращилъ, а Генри вытеръ слезы и стоитъ, смотритъ въ полъ.

– Праведное небо! – сказалъ, наконецъ, старикъ, въ родѣ какъ бы задушеннымъ голосомъ. – Не говори мнѣ, что ты дѣвчонка!

– Не буду, если вы не желаете, – сказалъ Генри и опять вытеръ глаза.

– Какъ же васъ зовутъ? – спросилъ, наконецъ, старикъ.

– Мери Мало, сэръ, – отвѣчалъ Генри очень кротко.

– Что же васъ заставило такъ поступить? – спросилъ опять шкиперъ.

– Отецъ хотѣлъ меня выдать за человѣка, котораго я не люблю, – отвѣчала миссъ Мало. – Онъ все любовался моими волосами, такъ вотъ я ихъ и обрѣзала. Но тогда я испугалась того, что сдѣлала, и такъ какъ ужъ была похожа на мальчика, то и рѣшила отправиться въ море.

– Ну, хороша для меня отвѣтственность! – сказалъ шкиперъ, и затѣмъ позвалъ своего помощника, который только что вышелъ на палубу, и спросилъ его совѣта. Помощникъ былъ очень строгій и совѣстливый человѣкъ – для помощника – и это его такъ поразило, что онъ сначала даже не могъ говорить.

– Ее придется отдѣлить, – сказалъ онъ наконецъ.

– Конечно придется, – сказалъ шкиперъ, и позвалъ меня и велѣлъ очистить для нея свободную каюту (мы брали иногда и пассажировъ на бригъ) и отнести туда ея сундукъ.

– У васъ вѣрно найдется тамъ какое-нибудь платье? – спросилъ онъ какъ-то озабоченно.

– Только вотъ такое, – отвѣчала миссъ Мало застѣнчиво.

– И пришли мнѣ сюда Доусета, – прибавилъ шкиперъ, обращаясь ко мнѣ.

Мы почти вытолкнули на палубу бѣднаго Биля, и по тому, какъ шкиперъ накинулся на него, можно было подумать, что онъ величайшій злодѣй въ мірѣ! Онъ уже просилъ прощенья у барышни, и такъ, и этакъ, а когда вернулся кь намъ, то былъ до того смущенъ, что просто ужъ не помнилъ, что говорить, и даже извинился передъ своимъ братомъ матросомъ, за то, что наступилъ ему на ногу.

Тогда шкиперъ провелъ миссъ Мало внизъ, на ея новую квартиру, и къ величайшему своему удивленію подмѣтилъ, какъ третій офицеръ, большой любитель дамскаго общества, отплясывалъ себѣ какого-то трепака въ пустой каютъ-компаніи.

Въ этотъ самый вечеръ шкиперъ и помощникъ составили между собой комитетъ, чтобы рѣшить, что дѣлать. Все, что ни посовѣтуетъ помощникъ, то шкиперъ сейчасъ же осуждаетъ, а если шкиперъ что-нибудь предложитъ, помощникъ немедленно заявляетъ, что это невозможно. И послѣ того какъ комитетъ засѣдалъ три часа подрядъ безуспѣшно, они начали браниться; по крайней мѣрѣ шкиперъ ругалъ помощника, а тотъ все повторялъ, что если бъ не дисциплина, онъ назвалъ бы такого человѣка, который сказалъ бы шкиперу двѣ, три вещи, которыя ему было бы очень полезно выслушать.

– Ей нужно имѣть костюмъ, говорятъ вамъ, – кричалъ шкиперъ очень разгоряченный, – или по крайней мѣрѣ хоть платье!

– Какая же разница между костюмомъ и платьемъ? – спрашивалъ помощникъ.

– Есть разница, – повторялъ шкиперъ.

– Какая же? – твердилъ свое помощникъ.

– Безполезно было бы вамъ объяснять, – сказалъ шкиперъ. – У нѣкоторыхъ людей головы слишкомъ тупы.

– Вотъ, что вѣрно, то вѣрно, – согласился помощникъ.

И на этомъ комитетъ прекратилъ свое засѣданіе; но утромъ, за завтракомъ, они опять помирились и ужъ чего, чего только ни выдѣлывали передъ миссъ Мало. Удивительно, какую разницу произвела въ дѣвушкѣ одна ночь отдыха! Она вымылась прекрасно, чисто-на-чисто, завила себѣ волосы и начесала ихъ на лобъ, – они у нея были довольно длинные, – и комитетъ только поджималъ губы и поглядывалъ другъ на друга, пока мистеръ Фишеръ разговаривалъ съ ней и подкладывалъ ей кушанья ва тарелку.

Послѣ завтрака она вышла на палубу и стояла, облокотясь на брустверъ, и опять-таки разговаривая съ м. Фишеромъ. Смѣялась она тоже очень мило, хотя раньше я этого и не замѣчалъ, пока она была на бакѣ; положимъ, что тогда ей было совсѣмъ не до смѣха. А пока она стояла тамъ, наверху, забавляясь, смотря какъ мы всѣ работяемъ, комитетъ опять собрался внизу, чтобы разсуждать о ней.

Когда я сошелъ въ каюту, она походила на портняжную мастерскую. На столѣ лежали шелковые платки и всякія такія штуки, и шкиперъ стоялъ надъ ними, съ большими ножницами въ рукахъ, не зная какъ приступить къ дѣлу.

– Я не буду затѣвать ничего большаго, – сказалъ онъ, наконецъ. – Только что-нибудь такое, чтобы набросить на ея мужскую одежду.

Помощникъ не отвѣчалъ: онъ весь былъ поглощенъ другимъ занятіемъ. Онъ рисовалъ платья на маленькомъ клочкѣ бумаги и смотрѣлъ на нихъ сбоку, наклонивъ голову, чтобы видѣть, не окажутся ли они такимъ образомъ лучше.

– Ну, слава Богу, придумалъ! – вскричалъ вдругъ старикъ. – Гдѣ тотъ халатъ, который подарила вамъ ваша жена?

Помощникъ поднялъ голову. – Право не знаю, – сказалъ онъ медленно, – я куда-то затерялъ его.

– Ну, не можетъ же онъ быть далеко, – настаивалъ шкиперъ. – Изъ него какъ разъ выйдетъ хорошее платье.

– Врядъ ли, – отвѣчалъ помощникъ, – онъ не будетъ хорошо сидѣть. А знаете, о чемъ я думалъ?

– Ну? – сказалъ шкиперъ.

– Если взять штуки три изъ вашихъ новыхъ фланелевыхъ рубашекъ? – сказалъ помощникъ. – Онѣ вѣдь очень темныя и сидѣть будутъ отлично.

– Попробуемъ сначала вашъ халатъ, – говорилъ шкиперъ добродушно. – Это легче. Я помогу вамъ отыскать его.

– Понять не могу, куда я его дѣвалъ, – сказалъ помощникъ.

– Ну, ну, поищемъ у васъ въ каютѣ, – говорилъ старикъ.

Они пошли въ каюту помощника, и, къ большому его удивленію, халатъ оказался преспокойно висящимъ какъ разъ за дверью, на гвоздикѣ.

Это былъ прекрасный халатъ – теплое, мягкое сукно, отдѣланное шнуркомъ – и шкиперъ опять вооружился своими ножницами и такъ и впился въ него глазами. Потомъ онъ отрѣзалъ осторожно верхнюю часть съ двумя висящими рукавами и передалъ ее помощнику.

– Мнѣ это не нужно, мистеръ Джаксонъ, – сказалъ онъ медленно, – а вамъ пожалуй пригодится.

– Пока вы заняты этимъ, не приняться ли мнѣ за тѣ три рубашки? – спросилъ м. Джаксонъ.

– Какія три рубашки? – спросилъ шкиперъ, тщательно отрѣзая пуговицы.

– Да ваши, – отвѣчалъ м. Джаксонъ. – Посмотримъ, кто изъ насъ смастеритъ лучше платье?

– Нѣтъ, м. Джаксонъ, – сказалъ старикъ, – я увѣренъ, что у васъ ничего не выйдетъ изъ моихъ рубашекъ. У васъ нѣтъ этого самаго дарованія. Да и кромѣ того, онѣ мнѣ нужны.

– Такъ же, какъ и мнѣ мой халатъ, если ужъ на то пошло, – пробурчалъ помощникъ недовольвымъ тономъ.

– Такъ зачѣмъ же вы мнѣ его дали? – говоритъ шкиперъ. – Право въ другой разъ не мѣшало бы вамъ знать повѣрнѣе, чего вы хотите, а чего нѣтъ, м. Джаксонъ!

Помощникъ не сказалъ больше ни слова. Онъ сидѣлъ и наблюдалъ за старикомъ, какъ тотъ вдѣлъ нитку въ иголку и началъ сшивать спереди полы халата. И право, когда онъ ихъ сшилъ, вышло совсѣмъ недурно, и миссъ Мало была, видимо, очень довольна. Она, право, выглядѣла въ немъ совсѣмъ красавицей, съ ея синей матросской рубашкой, съ кушакомъ изъ шелковыхъ платковъ вокругъ пояса – и я сразу замѣтилъ, что третій офицеръ совсѣмъ размякъ,

– Ну теперь вы болѣе походите на ту дѣвушку, которую привыкъ видѣть вашъ отецъ, – сказалъ шкиперъ. – Сейчасъ я немного натрудилъ палецъ, но потомъ я сдѣлаю вамъ и шляпу.

– Интересно будетъ взглянуть на нее, – сказалъ помощникъ.

– Это очень легко, – сказалъ шкиперъ. – Я видѣлъ, какъ ихъ дѣлаетъ моя жена. Она ихъ называетъ токами. Нужно только сдѣлать форму изъ картона, а потомъ натянуть на нее матерію.

Платье это произвело удивительную перемѣну въ дѣвушкѣ. Просто удивительную. Она словно сразу переродилась и превратилась въ барышню. И вся кают-компанія смотрѣла ей въ глаза и повиновалась каждому ея слову, а что касается меня, то право она, кажется, думала, что я нарочно приставленъ къ ней, чтобы ей прислуживать.

Да и нужно сказать, что ей повезло. Погода стояла все время прекрасная, такъ что дѣла особеннаго ни у кого не было, и если только она не выслушивала добрые совѣты шкипера или помощника, то ужъ навѣрно болтала со вторымъ, или съ третьимъ офицеромъ, которые оба за ней ухаживали. М. Скоттъ, второй офицеръ, первые два, три дня не обращалъ на нее никакого вниманія, и я только потому замѣтилъ, что онъ влюбленъ, что онъ сталъ невѣжливо обходиться съ м. Фишеромъ, и вдругъ пересталъ ругаться, да такъ внезапно, что я удивляюсь, какъ это ему не повредило.

Мнѣ кажется, что сначала дѣвушкѣ нравилось ихъ вниманіе, но черезъ нѣсколько времени оно ей рѣшительно надоѣло. Ей, правда, не давали ни минуты покоя, бѣдняжкѣ. Если она стояла на палубѣ, смотря за бортъ, сейчасъ же подходилъ къ ней третій офицеръ и начиналъ говорить, какъ изъ романа, про море, про уединенную жизнь моряковъ, а м. Скоттъ, я самъ слышалъ, повторялъ ей стихи. Шкиперъ тоже услыхалъ это, и такъ какъ онъ относился подозрительно ко всякимъ стихамъ, да и не дослышалъ ихъ какъ слѣдуетъ, то позвалъ его съ себѣ и велѣлъ повторить ихъ при немъ. Вѣрно онъ и тутъ не слишкомъ-то хорошо понялъ, въ чемъ дѣло, потому что позвалъ помощника и велѣлъ опять повторить, чтобы и тотъ слышалъ. Помощникъ сказалъ, что это все ерунда, и тогда шкиперъ объявилъ м. Скотту, что если онъ еще когда-нибудь поймаетъ его на чем-нибудь подобномъ, то дастъ ему себя знать.

Несомнѣнно, что оба молодые человѣка были совершенно искренни. Как-то разъ она сказала, что никогда, никогда не полюбитъ человѣка, который пьетъ и куритъ, и что же бы вы думали? Сейчасъ же оба молодца принесли ей свои трубки, чтобы она ихъ бросила въ море; и мучились же они потомъ, видя какъ курятъ другіе! Просто жалость была смотрѣть.

Наконецъ, дошло до того, что помощникъ, который, какъ я уже говорилъ, былъ человѣкъ очень щепетильный, предложилъ опять собраться комитету. Дѣло было очень серьезное, и онъ произнесъ длинную, торжественную рѣчь о томъ, что онъ самъ отецъ семейства, и что второй и третій офицеры слишкомъ внимательны къ миссъ Мало, и что обязанность шкипера остановить это.

– Какъ? – говоритъ шкиперъ.

– Прекратите игру въ шашки и въ карты, и чтеніе стиховъ, – говоритъ помощникъ. – Дѣвушкѣ оказывается слишкомъ много вниманія; это вскружитъ ей голову. Употребите свою власть, сэръ, и запретите это.

Шкиперъ такъ былъ пораженъ этими словами, что не только запретилъ всякую игру, но еще не позволилъ молодымъ людямъ говорить съ дѣвушкой иначе, какъ за столомъ или во время общаго разговора. Никому изъ нихъ это не понравилось, хотя дѣвушка и сдѣлала видъ, что довольна, и въ продолженіе цѣлой недѣли въ нашей каютѣ царствовала тишина, чтобы не сказать – скука.

Все опять пошло по-старому послѣ одного очень любопытнаго случая. Я только что подалъ въ каюту вечерній чай и остановился у палубной лѣстницы, чтобы пропустить шкипера и м. Фишера, какъ вдругъ мы услыхали звукъ громкой пощечины. Всѣ мы сразу бросились въ каюту, и тамъ увидали помощника, который держался рукой за щеку съ такимъ видомъ, будто его оглушилъ громовый ударъ, и миссъ Мало, которая такъ и сверкала на него глазами.

– Мистеръ Джаксонъ! – говоритъ шкиперъ страшнымъ голосомъ, – что это значитъ?

– Спросите у нея, – кричитъ помощникъ. – Она должно быть съ ума сошла, или что-нибудь такое!

– Что это значитъ, миссъ Мало? – говоритъ шкиперъ.

– Спросите у него, – отвѣчаетъ миссъ Мало, дыша тяжело и прерывисто.

– Мистеръ Джаксонъ, – говоритъ шкиперъ очень строго, – что вы такое надѣлали?

– Ничего! – завопилъ помощникъ.

– Неужели то, что я слышалъ, была пощечина? – говоритъ шкиперъ.

– Да, пощечина, – отвѣчаетъ помощникъ, скрежеща зубами.

– Пощечина вамъ? – спрашиваетъ опять шкиперъ.

– Ну да. Я же говорю вамъ, что она съ ума сошла! – говоритъ помощникъ. – Я сидѣлъ здѣсь совершенно тихо и спокойно, когда она вдругъ подошла и ударила меня по лицу.

– За что же вы его ударили? – спросилъ опять старикъ у дѣвушки.

– За то, что онъ заслужилъ этого, – отвѣчала миссъ Мало.

Шкиперъ покачалъ головой и посмотрѣлъ на помощника такъ печально, что тотъ началъ шагать взадъ и впередъ по каютѣ и стучать по столу кулакомъ.

– Если бы я не слышалъ этого самъ, то ни за что не повѣрилъ бы, – говоритъ шкиперъ. – И вы къ тому же еще отецъ семейства! Хорошій примѣръ подаете вы молодымъ людямъ, нечего сказать.

– Пожалуйста, не говорите больше объ этомъ, – попросила миссъ Мало. – Я увѣрена, что онъ и самъ теперь жалѣетъ.

– Хорошо, – сказалъ шкиперъ, – но вы понимаете, мистеръ Джаксонъ, что хотя я и не слѣжу за вашимъ поведеніемъ, но вы уже не имѣете права говорить съ этой барышней. Кромѣ того, вы должны считать себя исключеннымъ изъ комитета.

– Чортъ бы побралъ комитетъ! – закричалъ помощникъ. – Чортъ…

Онъ оглянулся кругомъ, и глаза у него точно хотѣли выскочить изъ головы; потомъ вдругъ сразу закрылъ ротъ и ушелъ на палубу. Онъ никогда уже не вспоминалъ про эту исторію, да и вообще почти не говорилъ ни съ кѣмъ, до самаго конца плаванія. Молодые люди опять принялись за свои карты и шашки, но онъ точно не замѣчалъ ихъ, и ни разу не заговаривалъ со шкиперомъ, пока тотъ самъ не обращался къ нему.

Наконецъ добрались мы до Мельбурна, и первымъ же дѣломъ шкиперъ далъ нашей барышнѣ денегъ, чтобы она съѣздила на берегъ и купила себѣ платье. Онъ сдѣлалъ это очень деликатнымъ манеромъ; предложилъ ей ея жалованье, какъ юнгѣ, и я никогда не видывалъ, чтобы кто-нибудь такъ удивился и обрадовался, какъ она. Шкиперъ поѣхалъ съ ней на берегъ, такъ какъ у нея былъ немного странный видъ, чтобы отпустить ее одну, но черезъ часъ онъ вернулся безъ нея.

– Я думалъ, что она можетъ быть уже на бригѣ, – сказалъ онъ м. Фишеру. – Я какъ-то потерялъ ее изъ виду, пока дожидался около одного магазина.

Ну, они посуетились, поволновались, и потомъ отправились на берегъ искать ее, и вернулись въ 8 часовъ, очень встревоженные, опять ни съ чѣмъ.

Прошло и 9 часовъ, а ея и слѣда не было. М. Фишеръ и м. Скоттъ были въ ужасномъ состояніи, а шкиперъ разослалъ всѣхъ до одного человѣка на берегъ на поиски. Искали они ее и тамъ, и здѣсь, и въ томъ и въ другомъ кварталѣ, и отъявились наконецъ на бригъ въ полночь, до того измученные, что почти не могли стоять, не держась за что-нибудь, и до того разстроенные, что едва могли говорить. Ни одинъ изъ офицеровъ, кромѣ м. Джаксона, не ложился въ ту ночь, а едва разсвѣло, какъ они уже опять поспѣшили на поиски.

Ну, однимъ словомъ, она исчезла такъ безслѣдно, словно свалилась за бортъ, и кое-кто изъ ребятъ уже поглядывали на окружавшія волны, какъ бы ожидая, что вотъ-вотъ всплыветъ ея тѣло. Часамъ къ двѣнадцати почти всѣ мы пришли къ тому убѣжденію, что ее похитили, и м. Фишеръ высказалъ нѣсколько замѣчаній насчетъ мельбурнской полиціи, отъ которыхъ полисменамъ бы не поздоровилось, если бы они могли ихъ услышать.

Я только что хотѣлъ подавать обѣдъ, когда дошли до насъ первые слухи о ней. Къ бригу пристали трое самыхъ обтрепанныхъ и угрюмыхъ шкиперовъ, какихъ мнѣ когда-либо доводилось видѣть, и заявили, что имъ нужно переговорить съ нашимъ шкиперомъ. Всѣ они выстроились на палубѣ въ рядъ, и имѣли такой видъ, точно собирались заплакать.

– Добраго утра, капитанъ Гартъ, – сказалъ одинъ изъ нихъ, когда нашъ старикъ вышелъ къ нимъ вмѣстѣ съ помощникомъ.

– Добраго утра, – говоритъ онъ.

– Знакомо ли вамъ это? – спросилъ вдругъ одинъ, показывая ему на концѣ своей палки халатъ-юбку миссъ Мало.

– Боже милосердный! – говоритъ шкиперъ. – Надѣюсь, что ничего не случилось съ этой бѣдной дѣвушкой?

Три капитана всѣ въ разъ закачали головами.

– Ея уже больше нѣтъ, – сказалъ второй изъ нихъ.

– Какъ же это случилось? – спросилъ шкиперъ, очень тихо.

– Она сняла это… – сказалъ первый капитанъ, указывая на халатъ.

– И что же?.. простудилась? – спросилъ шкиперъ, тараща на него глаза.

Всѣ три капитана опять закачали головами, и я замѣтилъ, что они слѣдили другъ за другомъ, чтобы дѣлать это разомъ.

– Я не понимаю, – говоритъ шкиперъ.

– Я и то боялся, что вы не поймете, – сказалъ первый капитанъ. – Она сняла съ себя это…

– Вы уже это говорили, – прервалъ его нашъ старикъ, довольно рѣзко.

– И сдѣлалась снова мальчишкой, – продолжалъ тотъ. – Да еще самымъ разбитнымъ, хитрымъ разбойникомъ – мальчишкой, какого я когда-либо встрѣчалъ, а перенанималъ я ихъ на своемъ вѣку не мало!

Онъ оглянулся на остальныхъ, и тутъ ужъ всѣ они трое такъ и покатились со смѣху, и начали приплясывать по палубѣ и хлопать другъ друга по плечу, словно взбѣсились. Потомъ они спросили, кому именно досталась пощечина, и кто м. Фишеръ, а кто м. Скоттъ, и сказали нашему шкиперу, какой онъ добрый, славный человѣкъ, какъ хорошо выполнилъ свою роль отца. Цѣлая куча лодокъ съ зѣваками собралась вокругъ нашего брига, и какъ мы ни отбивались кусками угля и полными ушатами воды, мы не могли разогнать ихъ. Мы стали посмѣшищемъ для всего города; и то ли еще было, когда, дня два спустя, мимо насъ тихо прошелъ пароходъ, и мы увидали перваго изъ пріѣзжавшихъ къ намъ капитановъ, который стоялъ на мостикѣ и насмѣшливо на насъ поглядывалъ, между тѣмъ какъ въ двухъ шагахъ отъ него, на носу, кривлялся этотъ чертенокъ-мальчишка, усиленно присѣдая и посылая намъ воздушные поцѣлуи. Шкиперъ чуть съ ума не сошелъ отъ стыда и досады!