Текст книги "Бенефис и другие юмористические рассказы"

Автор книги: У. У. Джейкобс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

НАШЛА КОСА НА КАМЕНЬ

– Он ге-рой, вот он что такое, сэр – сказал повар, выливая за борт котел грязной воды.

– Что такое? – спросил шкипер.

– Ге-рой, – отвечал повар, выговаривая слова очень медленно и внятно. – Ге-рой в настоящей жизни; малый, которого – говорю за всю нашу нижнюю палубу – все мы гордимся иметь с собой на шхуне!

– А я и не знал, что он хорошо плавает, – сказал шкипер, смотря с любопытством на неуклюжего, средних лет человека, который сидел около люка, уныло поглядывая вниз, на воду.

– И вовсе он не хорошо плавает, – возразил повар, – и оттого то он еще более ге-рой, по-моему.

– А он разделся? – спросил помощник.

– Ничуть, – отвечал восхищенный повар, – даже штанов не снял, даже шляпы, которая так и потонула.

– Ты врешь, повар, – проговорил герой, на минуту поднимая на них глаза.

– Как, разве ты снял штаны, Джордж? – с беспокойством осведомился повар.

– Я швырнул шляпу на мостовую, – проворчал Джордж, не глядя на них.

– Ну, во всяком случае, ты бросился через насыпь за этой бедной девушкой, как настоящий англичанин, не так ли? – сказал повар.

Ответа не последовало.

– Не так ли? – повторил он умильно.

– Что же, ты хотел, чтоб я бросился как немец, что ли, или еще как? – свирепо спросил Джордж.

– Ведь это все его скромность, – сказал повар, обращаясь к своим собеседникам с видом хозяина, показывающего редкий экземпляр какого-нибудь замечательного животного. – Он терпеть не может, чтоб мы об этом говорили. Он чуть не утонул! Еще бы немного, и конец, но к счастью подошел спасательный катер, запустил багром как раз в самое дно его штанов и вытащил его. Встань-ка, да покажи им твои штаны, Джордж!

– Ну, если я встану, так тебе не поздоровится, малый! – проговорил Джордж прерывающимся от ярости голосом.

– Что я говорю, не скромен ли он? – сказал повар. – Просто на душе становится хорошо, как его послушаешь! И он был точно такой же, когда его вытащили на берег, и толпа собралась вокруг него, и начали ему пожимать руки и похлопывать по плечу.

– Что же, не понравилось ему это? – осведомился помощник.

– Ну, может быть, они и правда хватили немного через край, – согласился повар. – Один старик, который не мог подойти довольно близко, даже погладил его по голове своей палкой, но все же это делалось от души, в похвалу и в честь ему.

– Я горжусь тобой, Джордж, – сказал шкипер сердечно.

– И мы все также, – подтвердил помощник.

Джордж что-то пробурчал.

– Я выхлопочу ему медаль, – сказал шкипер. – А были там свидетели, повар?

– Сколько угодно, – отвечал тот. – И я всем сказал его имя и адрес: – Шхуна "Джон-Генрих", из Лаймгауза, – говорю, – это так сказать его квартира, а Джордж Купер его имя.

– Ты наболтал чортову пропасть лишнего, вислоухий дурак, – проговорил герой.

– Ну, вот опять его скромность, – сказал повар, многозначительно улыбаясь. – Он просто так и набит скромностью, этот Джордж! Посмотрели бы вы на него, когда какой-то там господин снял с него фортеграфию!

– Снял что? – спросил шкипер, сильно заинтересованный.

– Его фортеграфию, – повторил повар. – Какой-то молодой человек, который снимал виды для газеты. Он снял Джорджа как он был, мокрого, прямо из воды, и потом снял, когда ему уже вытерли лицо, и еще снял, когда он сидел на земле и ругался с каким-то человеком, который спросил у него, очень ли он промок.

– И ты сказал ему, где я живу и что делаю? – прервал Джордж, оборачиваясь к нему и потрясая кулаком. – Ведь сказал?

– Сказал, – просто отвечал повар, – и когда-нибудь ты сам скажешь мне за это спасибо, Джордж.

Тот издал какой-то рев и, вскочив на ноги, бросился без оглядки вниз, на бак, отвесив по пути такой удар в бок встречному матросу, который приятельски потрепал его по плечу, что едва не перешиб ему ребра. Оставшиеся на палубе переглянулись.

– Ну, не знаю, – сказал помощник, пожимая плечами, – но думается мне, что если-б я спас жизнь кому-нибудь из своих ближних, то ничего бы не имел против того, чтоб со мной об этом говорили!

– Вы так думаете? – сказал шкипер, слегка выпрямляясь. – А если когда-нибудь это действительно с вами случится, то пожалуй будете другого мнения.

– Не вижу, почему бы вам знать об этом больше моего, – отрезал помощник.

Шкипер слегка откашлялся.

– В моей жизни были одна или две вещицы, которых я не слишком-то стыжусь, – проговорил он скромно.

– Ну, этим еще хвалиться нечего, – сказал помощник, нарочно делая вид, что не понимает его.

– Я хочу сказать, – резко проговорил шкипер, – что были одна или две вещи, которыми всякий другой стал бы гордиться. Но я горжусь тем, что ни единая живая душа о них не знает!

– Вполне этому верю, – согласился помощник и отошел с вызывающей улыбкой.

Шкипер хотел следовать за ним, чтобы попенять на совершенно излишнюю двусмысленность его замечаний, когда внимание его было привлечено каким-то шумом и возней на баке. Оказалось, что по любезному приглашению повара, помощник шкипера и один из матросов с брига "Прилежный", стоявшего на якоре борт о борт с их шхуной, явились к ним и сошли вниз посмотреть на Джорджа. Но прием, оказанный им там, сильно подорвал репутацию гостеприимства шхуны "Джон-Генрих", и они выбрались поспешно опять на палубу, заявляя во всеуслышание, что не желают более видеть его никогда, во всю свою жизнь, и продолжали громко выкрикивать обидные замечания все время, пока перебирались обратно на борт своего корабля.

Шкипер медленно подошел к лестнице и заглянул вниз, на бак.

– Джордж, – закричал он.

– Сэр? – угрюмо отозвался герой.

– Приди ко мне в каюту, – сказал капитан, отходя. – Я хочу с тобой поговорить.

Джордж встал и, проговорив сначала несколько страшных ругательств по адресу повара, который выдержал их с благородной твердостью, вышел на палубу и последовал за шкипером в каюту.

По приглашению своего начальника, он грузно и неловко опустился на скамью, но лицо его прояснилось и даже расплылось в улыбку, когда шкипер поставил на стол бутылку и два стакана.

– За твое здоровье, Джордж, – сказал шкипер, подвигая к нему полный стакан и поднеся другой ко рту.

– Ваше уважаемое, сэр, – отвечал Джорж, медленно и с наслаждением прополаскивая себе рот ромом, прежде чем проглотить его. Затем он тяжело вздохнул и, поставив пустой стакан на стол, опустил свою большую, косматую голову на грудь.

– Спасение жизни ближних, кажется, не слишком-то тебе по нутру, Джордж, – сказал шкипер. – Я люблю скромность, но ты, по моему, уж пересаливаешь.

– Это не скромность, сэр, – возразил Джордж. – Это проклятая эта фотография! Как подумаю о ней, так всего и обдаст жаром.

– На твоем месте я не стал бы так принимать это к сердцу, Джордж, – сказал шкипер с участием. – Мало ли кто не хорош собой; не в наружности дело.

– Да и я не говорю о наружности, – сказал Джордж очень недовольным тоном. – Моя наружность для меня хороша; каков есть, таков и есть. Но все-таки, именно благодаря наружности, так сказать, я теперь попался, как нельзя хуже!

– Еще стаканчик рому, Джордж? – сказал шкипер, любопытство которого было сильно возбуждено. – Я не желаю узнавать твоей тайны, ни мало не желаю. Но при моем положении, я как капитан, если с кем-нибудь из моего экипажа случается беда, считаю своим долгом протянуть ему руку помощи, если могу.

– На свете лучше бы жилось, если бы было на нем побольше таких людей, как вы, – проговорил Джордж, приходя в умиление по мере того, как вдыхал в себя аромат соблазнительного напитка. – Но если эта газета, с этими картинами, попадет в руки одной личности, я пропал!

– Ни коим образом, если только я могу помешать этому, Джордж, – твердо произнес шкипер. – Что ты хочешь сказать этим словом "пропал?"

Матрос опять опустил свой стакан на стол и, нагнувшись вперед, изобразил губами какое-то слово; потом медленно откинулся назад, следя за произведенным им эффектом.

– Что такое? – спросил шкипер.

Тот опять проделал ту же историю, но шкипер мог только разобрать, что он выговаривает какое-то длинное слово; значение же его опять осталось для него непонятным.

– Можешь говорить немного погромче, – проворчал он.

– Двоеженство! – торжественно выговорил Джордж, переводя дыхание.

– Как, ты? – воскликнул шкипер. Тот кивнул головой.

– И если только моей первой попадется эта газета, и она увидит мою рожу и прочтет мое имя, я готов! Вот и будет мне награда за спасение жизни. Семь лет!

– Удивляюсь тебе, Джордж, – сказал шкипер строго. – И еще жена-то у тебя такая славная!

– Я и не говорю ничего против № 2-го, – проворчал Джордж, – а вот № 1-й никуда не годился! Я ее бросил восемь лет тому назад. Она была дрянь последняя. Я сначала проехался в Австралию только для того, чтобы забыть ее, и больше уж не видал ее. Что же мне будет, если она увидит все это, про меня, в газете?

– А что она, мстительная, так сказать, женщина? – осведомился шкипер, – то-есть злая, сердитая?

– Злая! – подтвердил супруг двух жен. – Если б эта женщина могла запрятать меня в тюрьму, она на голове бы заходила от радости!

– Ну, если дойдет дело до худшего, я сделаю для тебя все, что могу, – сказал шкипер. – Тебе лучше никому не говорить об этом ни слова.

– Уж я-то понятно не скажу, – с жаром проговорил Джорж, вставая. – И конечно, вы…

– Можешь на меня положиться, – сказал шкипер с самым важным видом.

Несколько раз в течение этого вечера он раздумывал о тайне, доверенной ему матросом, и, не зная в точности как относится закон к двоеженству, обратился к содействию командира "Прилежного", сидя с ним, в его каюте, за мирной партией в пикет. Благодаря многократным явкам в суде по разным делам о столкновениях судов и об испорченных грузах, господин этот приобрел солидное знание законов, установившее за ним репутацию признанного авторитета по всей реке, от Лондонского Моста до Нора.

Вопрос, которым интересовался хозяин шхуны "Джон-Генрих", был из деликатных, и с похвальным желанием сохранить тайну героя, он завел речь очень издалека. Он начал с грабежа, потом перешел на покушение на убийство, и наконец-то коснулся двоеженства, по поводу нашумевшего незадолго перед тем процесса.

– Какого рода двоеженство? – осведомился командир брига.

– Ну, обыкновенно, две жены, – отвечал капитан Томсет.

– Да, да, – возразил тот, – но я имел в виду, нет ли в вашем деле каких-нибудь смягчающих вину обстоятельств, так, чтобы можно было просить у суда снисхождения?

– В моем деле! – проговорил Томсет, выпучив глаза. – Да это вовсе не мое дело.

– Ну, конечно нет, – сказал капитан Стубс.

– Что вы хотите сказать этим "конечно нет"? – с негодованием спросил хозяин шхуны.

– Ваша сдача, – сказал Стубс, подвигая к нему карты.

– Вы не ответили на мой вопрос, – настаивал капитан Томсет, глядя на него враждебно.

– Бывают вопросы, – медленно проговорил капитан Стубс, – которые лучше оставлять без ответа. Если когда-нибудь вы познакомитесь с судами, приятель, так близко, как познакомился с ними я, то узнаете, что первый принцип английского законодательства тот, что никто не обязан сам себя выдавать.

– Так вы намерены сказать, что думаете, будто я о себе говорю? – закричал капитан Томсет.

– Ничего я не намерен сказать, – сказал капитан Стубс, кладя обе свои большие, жилистые руки на стол, – но когда человек приходит ко мне в каюту и начинает обхаживать вокруг да около, а потом спрашивает у меня мое мнение о двоеженстве, не могу я не подумать кое-чего. Мы живем в свободной стране и думать никакой закон не запрещает. Ну, полно, капитан, сознайтесь во всем откровенно, и я сделаю для вас все, что могу.

– Вы – форменный идиот! – яростно проговорил капитан Томсет.

Капитап Стубс кротко покачал головой и улыбнулся с видом бесконечного терпения.

– Может быть, – сказал он скромно, – может быть! но все же есть одна вещь, на которую я способен, а именно, я могу читать в душе у каждого человека.

– И у меня, вероятно, тоже прочли в душе? – иронически осведомился капитан Томсет.

– И очень легко, приятель, – отвечал тот, все еще сохраняя, хотя и с видимым усилием, свое судейское спокойствие и достоинство. – Видал я таких и прежде. Помню в особенности одного; он теперь отсиживает свои четырнадцать лет, бедняга! Но вы не бойтесь, капитан: ваша тайна у мена совершенно сохранна.

Капитан Томсет вскочил и забегал взад вперед по каюте, но капитан Стубс оставался совершенно хладнокровен. По его словам, он видал таких и прежде. Они представляли собой интересный материал для любителя изучать человеческую природу, и он смотрел на своего посетителя с видом участливого любопытства. Наконец, капитан Томсет не выдержал: он уселся опять на место и, чтобы спасти свое доброе имя, пожертвовал репутацией Джорджа.

– Я так и знал, что это – или вы сами, или кто-нибудь такой, в ком ваше доброе сердце заставляет вас принимать участие, – сказал сконфуженный Стубс, принимаясь снова за прерванную игру. – Вы не можете совладать с своим лицом, капитан. Пока вы думали об опасности, которой подвергается этот бедный малый, оно так и содрогалось у вас от волнения. Оно ввело меня в заблуждение, сознаюсь, но ведь не часто приходится встречаться с таким чувствительным сердцем, как ваше.

Капитан Томсет, с загоревшимися дружеским чувством глазами, ухватил своего приятеля за руку, и пока шли партия за партией, выслушал от него полный курс законов о двоеженстве, переданный чрезвычайно умело и подробно, и иллюстрированный примерами и анекдотами, рассчитанными на то, чтоб устрашить самого смелого человека и заставить его задуматься, прежде чем вступать в брак.

– Но предположим, что эта женщина явится на шхуну за бедным Джоржем, – сказал капитан Томсет, – что нам тогда делать?

– Первое дело – выиграть время, – сказал капитань Стубс. – Проведите ее как-нибудь.

– То-есть куда? Прочь со шхуны, вы хотите сказать? – спросил тот.

– Нет, нет, – возразил юрист. – Обманите ее, сделайте вид, что он болен, не может никого видеть. Да вот, честное слово, нашел!

– Пусть его ложится на койку и притворится мертвым, – продолжал он голосом, дрожащим от восторга перед собственной изобретательностью. – У вас на баке довольно темно, не зажигайте только огня и скажите ему, чтоб лежал смирно.

Глаза капитана Томсета выразили на этот раз несколько сомнительное восхищение перед хитростью приятеля.

– А не будет ли это слишком внезапно? – попробовал он возразить.

Капитан Стубс взглянул на него с видом невыразимого лукавства и медленно прищурил один глаз.

– Он простудился, когда бросился в воду, – отчеканил он.

– Ну, вы мастер своего дела, – от души проговорил Томсет, – всегда скажу, что мастер! Смотрите же, чтобы все это оставалось совершенно между нами.

Он посмотрел на часы и, пожав руку знаменитому юристу, вернулся на свой корабль. Капитан Стубс, оставшись один, докурил свою трубку и удалился на покой; а помощник его, который во все время консультации лежал на соседней койке, тщетно стараясь заснуть, почесал у себя в затылке, и начал сам придумывать некую маленькую хитрость. Засыпая, он имел о ней еще не совсем ясное представление, но когда проснулся на следующее утро, она так и блеснула у него в мозгу во всей полноте своей созревшей красоты.

Он вышел на палубу улыбаясь и, облокотясь на борт, долго, пристально созерцал Джорджа, который сидел на носу шхуны и мрачно прислушивался к тому, что читал вслух повар, державший в руках листок газеты.

– Что-нибудь интересное, повар? – спросил помощник.

– Насчет Джорджа, сэр, – отвечал повар, приостанавливая свое чтение. – Вот тут и картинки про него.

Он подошел к борту и протянул газету помощнику, весело улыбнувшись, когда этот последний издал восклицание радостного удивления, будто бы вызванное сходством изображений. – Удивительно, – сказал он, нарочно погромче. – Просто удивительно! Я никогда в жизни не видывал такого поразительного сходства. Ты прославишься, Джордж; все лондонские газеты перепечатают твой портрет. А вот здесь и имя выставлено: "Джордж Купер, матрос на шхуне "Джон-Генрих", из Лаймгауза".

Он протянул газету обратно повару и отвернулся, посмеиваясь, между тем как Джордж, не будучи в силах сдерживаться более, поднялся ругаясь на ноги и отправился вниз, на бак, чтобы там высиживать свое бешенство в молчании. Немного погодя, помощник капитана Стубса, после очень веселого и очень конфиденциального разговора с своим экипажем, принарядился, закурил трубку и отправился на берег.

Следующие час или два Джордж то скрывался на баке, то снова появлялся на палубе, откуда бросал тревожные, полные смущения взгляды на хлопотливую толпу, покрывавшую набережную. Капитан Томсет передал ему, под видом собственных своих соображений, как было решено ему поступить в случае опасности, и хотя матрос выслушал его с некоторым недоверием, однако сейчас же отправился вниз и прибрал свою постель.

– Почти невероятно, чтобы ей попалась на глаза именно эта газета, – сказал шкипер успокоительным тоном.

– Люди всегда уж видят то, что им как раз не следует видеть, – проворчал Джордж. – Увидит кто-нибудь такой, кто знает нас обоих, и непременно ей покажет.

– Вон там какая-то дама садится в лодку, – проговорил шкипер, взглянув на набережную. – Не она же, в самом деле!

С этими словами он обернулся к матросу, но еще не успел договорить, как Джордж уже был внизу и поспешно раздевался, чтобы приступить к исполнению своей роли.

– Если кто-нибудь меня спросит, – сказал он повару, следившему с большим удивлением за его лихорадочными движениями, – отвечай, что я умер.

– Ты… что? – спросил повар.

– Умер, – повторил Джорж. – Умер! Скончался сегодня в десять часов утра. Понимаешь ты, болван?

– Не могу сказать, чтобы понимал, – возразил повар несколько обиженно.

– Скажи всем, что я умер, – повторил Джордж поспешно. – Ну, повар, голубчик, уложи меня как следует. Я тебе отплачу тем же в один прекрасный день.

Вместо того, чтобы повиноваться, перепуганный повар бросился на палубу, с целью заявить капитану, что Джордж сошел с ума, но, застав его как раз посреди поспешного объяснения с остальным экипажем, остановился и начал жадно прислушиваться. Между тем лодка плыла действительно прямо к шхуне, управляемая пожилым гребцом в одном жилете поверх рубашки, и единственным пассажиром в ней была дама очень солидных размеров, которая рассматривала покрывавшие реку суда сквозь густую, черную вуаль.

Через минуту лодка поравнялась со шхуной, и лодочник, встав на ноги, закинул причал на борт. Шкипер, глядя на приезжую, внутренне содрогнулся и от души пожелал, чтоб Джордж оказался хорошим актером.

– Мне нужно видеть мистера Купера, – сказала дама, взобравшись на палубу с помощью лодочника.

– Я очень сожалею, но вам нельзя видеть его, сударыня, – вежливо сказал шкипер.

– А, в самом деле? – произнесла дама, слегка возвышая голос. – Ступайте-ка, да скажите ему, что его законная, венчанная жена, которую он бросил, – здесь, на корабле!

– Это ни к чему не поведет, сударыня, – сказал шкипер, глубоко чувствовавший весь драматизм положения. – Боюсь, что он не послушает вас.

– Ну, я полагаю, что мне удастся убедить его, – сказала дама, поджимая губы. – Где он?

– Там, наверху, – отвечал шкипер, снимая шляпу.

– Вы меня не думайте провести вашим враньем, – сказала дама, предварительно окинув пытливым взглядом обе мачты.

– Он умер! – торжественно произнес шкипер.

Гостья всплеснула руками и пошатнулась. Ближе всех к ней стоял повар, и он обхватил ее обеими руками за талию и прижал к себе. Сердобольный помощник побежал вниз за водкой, между тем как она повалилась навзничь на палубу, увлекая за собой и протестующего повара.

– Бедная женщина! – сказал шкипер.

– Не держи ее так крепко, повар, – сказал один из людей. – Совсем не за чем так ее стискивать.

– Похлопай ее по ладоням, – посоветовал другой.

– Сам похлопай, – сердито буркнул повар, потому что, взглянув вверх, увидал вдруг весь экипаж "Прилежного", который, прильнув к борту своего брига, следил за происходившим не только с любопытством, но и с видимым наслаждением.

– Не оставляйте меня, – проговорила вдова, проглотив водку и поднимаясь на ноги.

– Стой подле нее, повар, – строго приказал шкипер.

– Стою, стою, сэр, – отвечал повар.

Они отправились вниз целой процессией, капитан и помощник впереди, затем повар со своей прекрасной ношей, заглушавшей рыдания платком, и наконец весь остальной экипаж.

– Отчего же он умер? – спросила она шепотом, прерываемым рыданиями.

– Простудился в воде, – прошептал шкипер в ответ.

– Я не вижу его, – прошептала она, – здесь так темно. Нет ли у кого спичек? А, да вот они.

И прежде чем кто-либо мог вступиться и помешать ей, она взяла коробку спичек, зажгла одну и нагнулась над неподвижным Джорджем, молча рассматривая его плотно закрытые глаза и открытый рот.

– Вы подожжете постель, – тихонько сказал помощник, видя, что спичка выпала у нее из рук.

– Это уже не повредит ему, – прошептала вдова со слезами.

Но помощник, отлично видевший, что тело слегка поежилось, был другого мнения.

– Ничто уже ему не повредит, – продолжала вдова, всхлипывая и зажигая другую спичку. – О, если б только он мог встать и поговорить со мной!

В первую минуту помощник, знавший характер Джорджа, был убежден, что он так и сделает, когда увидал вторую тлеющую спичку, упавшую ему за воротник, на голую шею.

– Не смотрите больше, – тревожно сказал шкипер. – Вы ему этим не поможете.

Посетительница передала ему спички и в продолжение нескольких минут рыдала молча.

– Мы сделали для него все, что могли, сказал наконец шкипер. – А вам бы теперь лучше вернуться домой и прилечь немного отдохнуть.

– Вы очень добры, право, – прошептала она, отворачиваясь. – Я пришлю за ним сегодня вечером.

Все вздрогнули, в особенности мертвец.

– То есть, как? – проговорил шкипер, заикаясь.

– Он был для меня дурным мужем, – продолжала она все тем же рыдающим шепотом, – но все же я хочу похоронить его честно и благородно.

– Лучше предоставьте это нам, – сказал шкипер. – Мы, пожалуй, могли бы сделать это дешевле.

– Нет, я пришлю сегодня вечером, – решительно произнесла вдова. – А что, это его платье?

– Последнее, которое пришлось ему надевать, – с пафосом произнес шкипер, указывая на кучу сложенной одежды. – А вот и сундук его, все так, как он оставил, бедный малый.

Неутешная вдова нагнулась и, приподняв крышку, со слезами покачала головой, рассматривая содержимое сундука. Потом она связала все платье в узел, который засунула себе под мышку, взяла, не переставая рыдать, часы, ножик и несколько мелких денег из сундука, между тем как люди молча жестами спрашивали у покойника, смотревшего на нее через край своей койки, что им делать.

– Вероятно, ему должны сколько-нибудь денег? – осведомилась она, оборачиваясь к шкиперу.

– О, безделицу, несколько шиллингов, – проговорил тот неуверенно.

– Я возьму их, – проговорила она, протягивая руку.

Капитан опустил руку в карман и, в свою очередь, вопросительно взглянул на усопшего; но глаза Джорджа были снова плотно сомкнуты для всего земного, и после минутного колебания, шкипер медленно отсчитал деньги ей на руку.

Она опустила монеты в карман и, окинув неподвижную фигуру на койке еще одним прощальным взглядом, повернулась, чтобы уходить. Процессия снова направилась на палубу, но уже не в прежнем порядке. Повар заботливо держался в арьергарде.

– Если найдутся у него еще какие-нибудь вещи… – сказала она, останавливаясь около борта, чтобы покрепче перехватить под руку узел с платьем.

– Вы их получите, – сказал капитан, который уже составлял в уме план, как устроить похороны Джорджа до ее возвращения.

Очень утешенная, по-видимому, этим обещанием, она дала себя спустить в лодку, которая ждала ее у борта. Возбуждение экипажа брига, следившего за всеми ее движениями с живейшим интересом, перешло пределы всякого приличия, когда они увидели, что она плывет к берегу с целым узлом на коленях.

– Можешь теперь выйти, – сказал шкипер, заметив лицо Джорджа у отверстия люка.

– Уехала она? – тревожно спросил матрос.

Капитан кивнул головой, и дикий вопль восторга вырвался у экипажа брига, когда Джордж вышел на палубу в своем чересчур легком костюме и, прячась за спинами товарищей, осторожно заглянул за борт.

– Где же она? – спросил он.

Шкипер указал ему на лодку.

– Эта? – вскричал Джордж, вздрагивая. – Эта? Да это вовсе не моя жена!

– Не твоя жена? – проговорил шкипер, вытаращив глаза. – Так чья же?

– Какого же чорта я знаю! – закричал Джордж, в своем волнении совершенно забывая всякую дисциплину. – Говорят вам, что это не жена моя!

– Может быть это такая, про которую ты забыл? – подсказал ему шкипер потихоньку.

Джордж взглянул на него и поперхнулся.

– Никогда даже не видал ее прежде! – простонал он. – Разрази меня на этом месте, если я лгу! Зовите ее назад! Остановите ее!

Помощник бросился на корму и начал подтягивать шлюпку, но Джордж вдруг схватил его за руку.

– Нет, – сказал он с горечью, – пусть ее! Она, кажется, знает слишком много для меня. Кто-то такой поговорил с ней!

Та же мысль тревожила и шкипера, и он пытливо озирался вокруг себя, ища объяснения на чьем-нибудь лице. Ему показалось, что он нашел его, когда встретился глазами с помощником капитана брига, и он остановился в нерешительности; между тем лодка достигла пристани; женщина, выпрыгнув на берег, помахала торжественно своим узлом по направлению к шхуне и исчезла.