Текст книги "Искусство острова Пасхи"

Автор книги: Тур Хейердал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 42 страниц)

26. Морские животные широко представлены и в камне и в дереве; помимо черепах и китов часто изображались рыбы и рыбьи головы (угри, парусник, рыба-луна, летучие рыбы), а также омары, крабы, различные моллюски, осьминоги, хитон (фото 125–129, 176, 177, 248–255). Черепаха очень важна в пасхальском искусстве, ее вырезывали и в дереве и в камне. Иногда она изображена гравировкой, иногда в круглой скульптуре (фото 52 d, 131, 174, 246 с).

27. Спаривающиеся фигуры достаточно обычны, однако представлены только среди моаи маэа или камней мана из тайников. Иногда это черепахи, иногда угри (фото 247а, 252Ь, с), но некоторые композиции объединяют животных разных видов, причем один из партнеров изображен чудовищем (фото 220, 221, 247 b). Среди приобретенных скульптур такого рода одна антропоморфная (фото 222).

28. Чудовища изображались очень часто как в камне, так и в дереве. Иногда это намеренно гротескные антропоморфные изображения (например, фото 104, 190), иногда вырезан некий гибрид человека и зверя (например, фото 110, 173, 237).

29. Двуглавые фигурки – один из наиболее повторяемых мотивов в пасхальском искусстве. Их много в письменности ронго-ронго, есть они также в деревянной и каменной резьбе. Речь идет как о людях, так и о животных. Иногда лица смотрят вперед, иногда в разные стороны, иногда фигурки двуликие, наподобие Януса. Как вариант назовем двойные фигурки, соединяющиеся в поясе, или двуликую голову, выполненную отдельно (фото 97—103, 164 а, 165, 213, 214 а, b, 270 а, 273с – i).

30. Растения, видимо, не представлены в пасхальской деревянной резьбе, если не считать тахонгу на фото 51 изображением кокосового ороха в отличие от прочих подвесных украшений этого рода. Неясно, изображают ли сосуды с затычками на фото 52 с, d глиняные кувшины или бутылочную тыкву. Возможно, мотивом для отдельных каменных скульптур послужили пищевые растения. Некоторые каменные изделия из пещерных тайников истолкованы владельцами как имитация проросшего батата (например, фото 272 с), и не исключено, что своеобразные скульптуры на фото 166 и 167 изображают какой-то бугристый тропический плод, которому приданы антропоморфные черты. Мысль украшать изделия искусства цветами или листьями не приходила в голову пасхальцам.

31. Инвентарь разного рода из дерева и камня широко распространен на острове Пасхи, но скульптурные изображения этих вещей для магических или ритуальных целей выполнялись только в камне; исключение составляют деревянные подвески в виде сосудов, показанные на фото 52 с, d. Можно возразить, что маленькие ритуальные весла на фото 57 а– с – модели длинных утилитарных весел на фото 57 d, но ведь и эти изделия представляют собой плясовые атрибуты. А вот скульптуры из тайников воплощают в хрупкой лаве такой инвентарь, как палицы, весла, глиняные кувшины, чаши, миски, деревянные украшения вроде тахонги и реи-миро, копейные наконечники матаа, камышовые лодки и так далее (фото 270–289). Назначение этих лавовых скульптур неясно, но поскольку материал слишком хрупкий и пористый, чтобы они могли применяться утилитарно, вещи эти, скорее всего, играли магическую или мнемоническую роль.

32. Каменные кружки и вазы, прототипы которых явно были керамическими, относятся к самым интересным находкам среди скульптур из пасхальских тайников. Образцы показаны на фото 276 и 277. 33. Плитки с рельефами чрезвычайно распространены на Пасхе; материал – камень. Часто изображены птицечеловеки, люди, различные животные, но также знаки ронго-ронго и артефакты (например, фото 162, 163, 179–181, 209–211, 242, 250, 264–270).

34. Маски прежде употреблялись на острове Пасхи, как это видно из местных преданий (Metraux, 1940, р. 139–140). Аутентичные образцы не сохранились, но в ноябре 1934 года один пасхалец нарисовал для членов Франко-Бельгийской экспедиции мотивы таких масок; рисунок этот был впоследствии преподнесен доктором Лавашери Музею «Кон-Тики» вместе с его собственными пасхальскими зарисовками. Упомянутые мотивы воспроизведены здесь на рис. 18; бумажная маска наподобие тех, которые, по словам островитян, надевал исполнитель танцев птицечеловека, видна на фото 184 f. Возможно, такие маски, подобно исторически известным фигурам паина и куклам на фото 16–23, делались из тапы поскольку подходящей древесины на острове, во всяком случае, в Позднем периоде, не было. В пользу этого предположения говорит информация, полученная Метро (там же): «маски называются ману уру, так же называют змеев и фигуры из тапы». Убедительным свидетельством того, что в прошлом на острове Пасхи пользовались масками, служит статуэтка на фото 40–41: отчетливо видно человека в длинноклювой птичьей маске. Возможно, некоторые каменные личины на фото 190, 191 и 194 тоже изображают маски, так как они совсем плоские, а некоторые даже слегка вогнутые сзади.

35. Камышовые лодки, как показано выше (рис. 21–23, 26, 27), часто изображались в пасхальском искусстве. Они известны по петроглифам и по наскальной живописи, немало их и среди скульптур из тайников (фото 278–289). Епископ Жоссан, пользуясь сведениями, которые получили от пасхальцев первые миссионеры, записал, что нагрудные украшения реи-миро изображали большие серповидные суда, доставившие на остров предков местного населения (фото 44–47). Эти данные подтверждаются каменными скульптурами из пещер, вроде показанных на фото 270 и 278, которые служат соединительным звеном для реалистичных изображений камышовой лодки (например, фото 280–287) и реи-миро. На различных лавовых моделях древних судов особый интерес представляют такие детали, как небольшие паруса на мачтах, вставленных в палубные пазы, антропоморфные головы в одном или обоих концах судна, окаймляющий палубу толстый канат.

36. Сложные фигуры выполнялись и в дереве и в камне; среди стандартных скульптур не представлены. Некоторые, наиболее интересные деревянные образцы показаны на фото 120–124; композиции в камне, которых намного больше, можно видеть на фото 212–227, включая упомянутые выше спаривающиеся фигуры. Некоторые композиции настолько примечательны, что на них следует остановиться особо, хотя большинство из них известно только в одном экземпляре.

37. Композиция лодка-зверь (фото 288–289) уникальна, явно иллюстрирует предание, которое не дошло до наших дней.

38. Женщина с ношей – мотив, повторяющийся неоднократно, но каждый раз в другом виде. На фото 224–225 женщина несет на спине рыбу, на фото 218 – рептилию величиной с материковую игуану, на фото 212 b (рис. 48) – ребенка. Как и большинство других, мотив этот представлен только в камне; в деревянной композиции на фото 120 карлик мужского пола вырезан вниз головой на шее женщины (сзади) – эту фигурку не назовешь женщиной с ношей.

39. Сочетания разнородных животных представлены только в камне, хотя композиция человек-животное встречается и в дереве (фото 122, 124). Примеры странных сочетаний приведены на фото 244 и 299 с. О спаривающихся фигурах сказано выше.

40. Рука с режущим инструментом в виде матаа с короткой рукояткой найдена в двух случаях. Один образец иллюстрирован на фото 203 а. Кроме того, матаа иногда встречаются в виде символического орнамента на фигурах из дерева и тапы. Пример можно видеть на фото 21.

41. Символ «кисточка» обычен для скульптур, представляющих мифический гибрид птицы и человека (например, фото 38 и 41) или птицы и зверя (например, фото 42, 43, 143). За исключением каменного птицечеловека на фото 262 с, который, видимо, имитирует тангата ману из дерева, символ этот встречается только на деревянных поделках.

42. Всадник на черепахе или на птице – своеобразный мотив, повторенный неоднократно (фото 292, 293). Хотя в наиболее реалистичных приобретенных образцах сразу видно, что животное – черепаха (фото 292), во многих случаях животное, скорее, напоминает птицу. Возможно, есть такие прототипы, поскольку свежий экземпляр птицы с человеческой головой на спине находился в мнимом тайнике Педро Атана; ни одна из скульптур в этой пещере не была нами приобретена. А в 1954 году, за год до того, как на Пасху прибыла наша Норвежская экспедиция, в коллекцию Музея Юберзее в Бремене поступило современное деревянное изделие, показанное на фото 147 g. Человек в плаще из перьев, вырезанный низким рельефом на спине черепахи (фото 291), вероятно, вариант того же мотива.

43. Птицечеловек в маске известен по единственному деревянному образцу с Пасхи; от стандартного тангата ману его отличает главным образом то, что маска, изображающая длинноклювую птицу, приподнята и под ней видно лицо человека (фото 40–41). Эта интересная скульптура позволяет предположить, что и другие деревянные тангата ману представляют человека, выряженного птицей.

44. Сопряженные лица и фигуры с секретом – один из самых примечательных мотивов пасхальского искусства. Сопряженные лица вырезаны только в камне. Тут и тройные головы – вероятно, эволюция головы Януса, как это вытекает из сравнения фото 215 с и 164 а, и камни с тремя личинами, когда одна борода сливается с другой на противоположной стороне (фото 215 b). В наиболее совершенном варианте (фото 215 а; рис. 29) три лица вырезаны друг над другом так, что борода и усы верхнего лица образуют нос и брови среднего, а его борода и усы в свою очередь образуют нос и брови нижнего. Под фигурами с

секретом мы подразумеваем скульптуры, мотив которых меняется в зависимости от угла зрения. Упомянутая выше композиция из трех переходящих одна в другую личин в известном смысле тоже представляет собой фигуру с секретом, ведь мотив меняется в зависимости от того, куда направлен взгляд смотрящего.

Особенно примечательны те фигурки птицечеловеков, у которых, если смотреть сбоку, голова длинноклювой птицы, если же посмотреть под другим углом, особенно сверху, увидишь голову бородатого человека. Мотив этот характерен для деревянной скульптуры, но известна, во всяком случае, одна версия в камне (фото 38–39, 113, 114 с, d, 138–139, 262 с, 263). Аналогичные, но труднее опознаваемые образцы представлены на фото 134 а, 136 b, 137.

Подводя итог, отметим, что наиболее поразительная черта нестандартной пасхальской скульптуры – разнообразие, которому, кажется, нет предела. Лишь немногие мотивы воспринимаются как часть художественной традиции, если не по деталям и исполнению, то, во всяком случае, по идее.

Возможные импульсы

Значение нестандартных образцов искусства на Пасхе никогда не оценивалось в должной мере. Между тем изучение всех скульптур, приобретенных на острове прежде и теперь, показывает, что хотя большие могильные статуи изваяны по одному образцу, для местного искусства характерно не однообразие, а разнообразие.

При таком обилии стилей и мотивов, казалось бы, трудно выявить внеостровные импульсы. И все же, выделив в порядке рабочей гипотезы сорок четыре элемента, попробуем сопоставить их с тем, что найдено на географически сопредельных территориях, подразумевая запад Южной Америки и лежащую несколько дальше Мексику, а также Восточную Полинезию и другие острова вплоть до Меланезии. Такой широкий охват преднамерен, хотя понятно, что идеи из Месоамерики вряд ли могли достичь Пасхи, минуя перуанское приморье, и тем более не могли они против господствующих ветров и течений попасть на этот уединенный клочок земли с Гаваев, Новой Зеландии или из далекой Меланезии, если не послужили мостиком Маркизские острова или частая цепочка атоллов Туамоту. На Американской стороне область, которая в этой и прежних публикациях чаще всего называется как возможный источник пасхальской культуры, – это область влияния Тиауанакской культуры от района Титикаки до тихоокеанского побережья древнего Перу. На Островной стороне районом, откуда пришли жители Пасхи, принято считать Маркизские острова. Вот почему область тиауанакского влияния в древнем Перу и Маркизы в Восточной Полинезии, естественно, заслуживают особого внимания, а спорадические параллели с более удаленными районами Америки и Океании следует расценивать в меру их географической удаленности. Конечно, некоторые важные для этих «тыловых» районов элементы прежде могли присутствовать и в сыгравших роль мостиков промежуточных областях, а затем исчезнуть. Вот почему наш обзор охватывает область, которая не ограничивается подозреваемыми районами Перу и Маркизскими островами.

Черты, специфичные, как будет видно по детальным описаниям и иллюстрациям, только для Пасхи, здесь не рассматриваются. Опущены также черты, общие и для американского материка и для островов Полинезии. Зато учтены все известные автору особенности, указывающие на возможность импульса с одной из двух сторон. Оценивая изделия, подчас принадлежащие совсем не родственным народам, мы делали упор на основные идеи, а не на явные стилевые различия. Насколько возможно, сравниваются скульптуры из одного материала, но опять-таки с упором на идею. Поскольку остров Пасхи богат лавой и очень беден глиной, его жители не могли, скажем, изготовлять фигурные керамические сосуды, как их соседи на засушливом побережье Перу, которые в свою очередь почти не располагали пригодным для обработки камнем.

Для удобства при рассмотрении сорока четырех пунктов будем называть область высоких культур от Мексики до древнего Перу, включая районы тиауанакского влияния, «Американской стороной», а обширную область западнее Пасхи, от Гавайских островов на севере до Новой Зеландии на юге, – «Островной стороной».

1. Индивидуальные фигурки, в отличие от стилизованных, очень мало распространены в районе, окружающем Пасху. Зато они обычны на Американской стороне. Здесь, как и на Пасхе, их вырезывали и в дереве и в камне; изготовляли также в керамике от Мексики до Перу, поскольку на этом пути везде есть превосходная глина. В горной части Перу, включая Тиауанако, где сколько угодно отличного камня, для изготовления фигурок применялись все три материала. Зато в засушливом приморье, от границ нынешнего Эквадора и включая часть нынешнего Чили, где пригодного для обработки камня было мало или вовсе не было, преобладают керамические статуэтки и фигурные сосуды. Речь идет об участках тихоокеанского побережья, которые были заняты горными инками, но еще до того находились под религиозным и художественным влиянием высокогорной культуры Тиауанако. Как и на острове Пасхи, в искусстве древнего Перу, при том, что постоянно повторялась плоская фигурка Матери-земли и разнообразие статуй сменилось в Позднем, или Классическом периоде Тиауанако застывшими стилизованными формами, во все периоды преобладали индивидуальные фигурки из любого наличного материала. На Островной стороне стилизованные фигурки из камня и дерева тоже представлены, однако не всюду. Как говорит Эмори (1928, с. 118): «Следует отметить, что в Центральной Полинезии и Микронезии каменные антропоморфные изображения неизвестны, а в Меланезии их было очень мало». Индивидуальных фигурок в древней Полинезии явно не было. Во всей этой области художники стремились быть верными традиционным для данной островной группы стилям и мотивам. Линтон (1923, с. 344–346,441) указывает: «Каменных статуи, похоже, вовсе нет на Самоа и Тонга, однако маленькие фигурки обнаружены почти повсюду в окраинной Полинезии. Многочисленны они только на Маркизских островах.

Изображения рыб найдены исследователями на Гавайских островах, Маркизах и островах Общества; правда, об их назначении и смысле на Гавайских островах мало известно. Небольшие антропоморфные фигурки встречаются на Гавайских островах [7]7
  К этому сообщению Линтона можно добавить, что каменные статуи и, по данным Эмори, фигурки нельзя считать элементом исконной гавайской культуры. Исключением Эмори называет каменные статуэтки, обнаруженные при раскопках на необитаемом уединенном островке Некер и напоминающие, как он считает, тиауанакскую скульптуру. В этой же связи он пишет (1028, с. 111–112): «Известно лишь немного подлинно гавайских каменных фигур, да и то речь идет о весьма грубых изделиях, несхожих между собой. Туловище оформлено приблизительно, конечности едва, а то и вовсе не намечены. Руки, когда они показаны, лежат на животе. Пол не обозначен… их явно изготовляли очень редко».


[Закрыть]и островах Общества [8]8
  Каменные статуэтки островов Общества, особенно Таити и Моореа. – грубые, примитивные торсы, лишенные разнообразия и художественных достоинств (Heyerdahl, 1965, рl. 56 j, к).


[Закрыть], но здесь они редки. Хорошо известны маленькие боги кумара Новой Зеландии; они как будто достаточно распространены [9]9
  Хотя в искусстве маори широко распространены изображении человеческих фигур yа столбах домов и шпилях, отдельно выполненные деревянные фигурки в Новой Зеландии большая редкость, как показано в исследовании Т. Т. Бэроу (1959, с. 111–120). Бэроу отмечает, что всем этим изделиям присущи шесть специфических черт: а) сходные размеры – 39–48 см; б) прямостоячее положение, руки на животе; в) стесанные внизу ступни, чтобы фигурка стояла; г) отверстия на голове для укрепления человеческих волос; д) отсутствие декоративных элементов на поверхности, за исключением татуировки на лице и широких спиралей на ягодицах; е) все фигурки мужского пола. Ни одна из этих черт не характерна для пасхальского искусства. Он подводит итог (там же, с. 117): «Наиболее примечательная черта этих изображении – постоянство, верность традиционному образцу».


[Закрыть]. Фигурки разных районов, похоже, в каждом случае отвечают местной традиции, и между ними мало общего». Далее он говорит: «Вероятно, маркизцы в древности изготовляли мелкие деревянные скульптуры, хотя немногие известные нам экземпляры, похоже, вырезаны уже после прихода европейцев». Затем Линтон показывает, что на Маркизских островах было лишь два типа антропоморфных каменных фигурок – одинарные и двойные, причем двойные представляли собой просто-напросто две соединенных спиной одинарных. Все одинарные фигурки были одного стандартного вида, вариации настолько незначительны, что всякие попытки выделить какие-либо отличительные признаки произвольны. В отдаленной Меланезии резьба по дереву обличает куда более богатое воображение, но антропоморфные каменные фигурки очень редки, а портретных и вовсе нет.

Если искать внешние импульсы индивидуальных, нестилизованных фигурок, преобладающих среди пасхальской мобильной скульптуры, наиболее вероятным источником представляется Американская сторона, особепно Перу, а не Островная сторона, включая Маркизы.

2. Голова, как уже говорилось, непропорционально велика у большинства скульптур как Американской стороны, включая Тиауанако, так и Островной стороны, включая Маркизы. У резных статуэток Перу пропорция может быть более реалистичной; это относится и к острову Пасхи, где не только у портретных, но и у некоторых нестандартных фигурок размеры головы менее преувеличены. На Островной стороне известно около полудюжины деревянных статуй с Мангаревы, необычных тем, что у них реалистичные пропорции ног и головы, зато глаза и коротенькие руки производят странное, абстрактное впечатление (Dodd, 1967, р. 260–261). Если в искусстве Перу и Пасхи можно видеть чрезвычайно реалистичные изображения человеческой головы (например, фото 312 i – m, 36), то в искусстве Островной стороны такие решения редки, а на Маркизах их и вовсе нет.

Наличие как реалистичных, так и стилизованных голов в искусстве острова Пасхи указывает на большее сродство с Перу, чем с каким-либо районом Островной стороны.

3. Глазам на острове Пасхи придается то же значение, что в скульптуре обеих сторон. В каменной резьбе как Тиауанако, так и Маркизов глаза громадные. Но на Маркизах они всегда огромные и занимают большую часть лица, независимо от размеров всей скульптуры. А на Пасхе и в Перу глаз нередко изображен реалистично как но форме, так и по величине (например, фото 89, 313 i – m, 317 о); на Островной стороне это редкость, на Маркизах исключено. Для исполнения глаз вывод тот же, что для головы в целом.

4. Инкрустация глаз раковиной и обсидиановым зрачком весьма обычна для Мексики, где ее можно видеть как на крупных каменных статуях, так и на фигурках из дерева и камня. Серия великолепных образцов, включающая статуи в рост человека, каменные головы и фигурки из обоих материалов, хранится в Национальном музее Мехико. Обычны инкрустированные раковинами глаза и в древнем Перу, особенно в деревянной резьбе и на масках мумий (фото 317 е, f, n), вплоть до самых ранних периодов культуры побережья. Реалистичная деревянная голова с миндалевидными глазами, инкрустированными раковиной и обсидиановым зрачком, найдена в Пачакамаке на центральном побережье Перу и относится к раннему периоду культуры Тиауанако Приморская (Ubbelohdе-Doering, 1952, р. 30, 96). На Островной стороне инкрустированные глаза обычны в деревянной резьбе Гавайских островов и Новой Зеландии, а также Меланезии. В искусстве маори инкрустация из раковин иногда встречается также на нефритовых нагрудных украшениях хеи тики, а вообще на каменных изображениях в Полинезии и Меланезии нет инкрустированных глаз. На Маркизских островах такое оформление глаз, будь то на деревянных или на каменных фигурах, вовсе не известно.

Поскольку в Полинезии на каменных изделиях, исключая маорийские хеи тики, инкрустированные глаза не встречены, а обнаружены они только на деревянных изображениях островов, весьма удаленных от Пасхи, интродукция через морс из Перу представляется более вероятной, чем с Островной стороны, минуя Маркизские острова, с которых, как полагают, вышли обосновавшиеся на Пасхе полинезийцы.

5. Брови в виде разветвляющихся от носа дуг– специфическая особенность многих каменных статуэток Американской стороны от Месоамерики до древнего Перу. Такие брови считаются характерной чертой каменных голов Тиауанако (образцы на фото 302 н 309). Еще одна особенность тиауанакских голов, отличающая их от изделий других областей Америки: брови огибают глаз так, что придают верхней скуле сходство с подглазным мешком. Эта черта весьма обычна на острове Пасхи. Рисунок лица, определяемый носом, который вверху разветвляется, переходя в дуги бровей, иногда встречается в Меланезии; в Полинезии эта особенность присуща только маркизскому искусству. Но хотя огромный маркизский глаз обычно окаймлен валиком, он не образует подглазного мешка и не соединяется с бровью.

Итак, хотя своеобразные пучеглазые лица Маркизов напоминают каменные скульптуры Тиауанако и острова Пасхи, между двумя последними районами сходства больше.

6. Нос изображался художниками культур Американской стороны не менее разнообразно, чем на острове Пасхи. В перуанском искусстве, будь то в Тиауанако или на побережье, острый, тонкий орлиный нос представлен так же часто, как вырезанный в низком рельефе плоский нос с широкими крыльями. На некоторых островах Полинезии, например на Гавайях и в Новой Зеландии, видим разные формы, и в новозеландском искусстве тонкие орлиные носы не редкость. Но на Маркизских островах, предполагаемом источнике достигших Пасхи полинезийских импульсов, нос всегда, без исключения, изображен таким плоским, что он едва выделен рельефом, причем ширина крыльев равна длине носа. Итак, разнообразие форм носа в пасхальском искусстве отнюдь не говорит о влиянии с Маркизских островов.

7. Носовые украшения известны и на Американской и на Островной стороне. На Американской стороне они были особенно распространены на тихоокеанском побережье Перу, где часто находят золотые носовые украшения в виде вьющихся усов. В перуанской живописи часто видим антропоморфные и кошачьи личины с такими усами от ноздрей (Heyerdahl, 1952, р. 311–314). Чтобы найти носовые украшения в искусстве Островной стороны, мы должны обратиться к далекой Папуа-Меланезии, где встречаются носовые украшения в виде вьющихся усов (Guiart, 1963, pl. 19). На Маркизских островах носовые украшения не употребляли, и хотя местные художники изображали крылья носа очень широкими, крылья оставались крыльями, не принимая вид изогнутого рога. Конечно, этот элемент в пасхальском искусстве редок и не играет важной роли; тем не менее ближайшие параллели находим на побережье ближайшего материка.

8. Бороды играют неожиданно большую роль в древнем искусстве Американской стороны, если вспомнить, что исторически известные жители этих областей были безбородыми, как и исконное население Юго-Восточной Азии, включая Индонезию. Тем не менее на Американской стороне (от Мексики до Тиауанако) легендарные переносчики культуры, включая главного культурного героя, описывались и изображались бородачами (Heyerdahl, 1952, р. 229–304, фото XVII–XXV). Центральное изваяние Кон-Тики Виракочи на углубленном в землю дворике святилища в Тиауанако выполнено с бородой; найденная испанцами большая статуя Кон-Тики Виракочи с длинной бородой и мантией настолько отличалась от местных индейцев, что испанцы приняли ее за изображение св. Варфоломея (Garcilasso de la Vega, 1609, p. 70–71). Лепные кувшины и расписные сосуды, изображающие человека с козлиной бородкой, обычны для южного побережья Перу; в искусстве культуры Ранняя Мочика на севере перуанского побережья часто встречается фигурный сосуд, представляющий верховное божество с длинной бородой (фото 312 а – g; рис. 49). На Островной стороне ранние европейские путешественники застали бородатых людей на многих островах, особенно на Пасхе. Это само по себе примечательно, учитывая, что во времена европейских открытий ни среди индонезийцев, ни среди южноамериканских индейцев не было бородачей. Тем не менее в полинезийском искусстве, за исключением все того же острова Пасхи, бороды не изображены. На Маркизах человеческие изображения безбородые, у них подбородок почти отсутствует, большой рот занимает все пространство ниже носа.

Важная роль козлиной бородки в каменной и деревянной скульптуре Пасхи и огромные струящиеся бороды на многих портретных изображениях предков – черта, перекликающаяся с одной из черт искусства Перу.

9. Уши в искусстве Американской стороны изображены по-разному. Растянутые мочки, часто с огромными круглыми затычками, чрезвычайно распространены в древнем искусстве Американской стороны– от Мексики до Перу. Бандельер (1910, с. 304–305) записал, что в преданиях местных индейцев белые бородатые строители Тиауанако называются Рингрим – ухо, потому что они растягивали себе мочки, прокалывали отверстия и расширяли их тяжелыми затычками, как это потом делали правящие инки. Испанцы называли королевских инков орехоне, «длинноухие», так как они переняли древний обычай растягивать уши. Широкие ушные затычки видим на всех антропоморфных сосудах перуанского побережья, изображающих бородачей (фото 312, рис. 49). на некоторых перуанских фигурках растянутые уши показаны без затычек, в виде петель, свисающих почти до плеч (Kosok, 1965, р. 196, fig. 4), как и на острове Пасхи. В некоторых частях Меланезии обычаи растягивать уши был известен, но в Полинезии, кроме острова Пасхи, его не знали, и в полинезийском искусстве не представлены растянутые ушные мочки.

Поскольку сами пасхальцы утверждают, что растяжение ушей – специфический обычай, привезенный теми из их предков, которые пришли оттуда, где восходит солнце, и поскольку такие уши – стандартная деталь монументов Среднего периода, а также некоторых портретных фигурок Позднего периода, интродукция этой черты с ближайшего материка на востоке представляется вполне вероятной.

Своеобразное оформление ушей в виде двойной завитушки и соединение их рельефной полосой с глазами – детали, иногда встречающиеся в пасхальском искусстве, – можно наблюдать как в искусстве Тиауанако, так и в маркизской скульптуре. Поэтому они не служат однозначным указателем. То же можно сказать про оформление уха в виде спирали, соединенной рельефной полосой с глазом или бровью (фото 83а), поскольку и эту деталь видим не только в Перу (фото 317], рис. 50), но и на Маркизских островах (Dodd, 1967, р. 266).

Причудливая идея вырезывать ухо в виде лягушки или ящерицы (фото 216–217) известна и по древнеперуанскому искусству (Wassermann-San Blas, 1938, pis. 310–315); на островах Полинезии параллелен нет.

10. Рот изображается различно и на Американской стороне, и в пасхальском искусстве. Так, в тиауанакоидном искусстве древнего Перу распространены все варианты, представленные на Пасхе, – от рельефной полосы с прочерченной в ней горизонтальной бороздой и одной только поперечной борозды до круглого рта (Heyerdahl, 1965, pis. 51–54) и рта с весьма реалистичными оттопыренными тонкими губами (Ubbelohde-Doering, 1952, pis. 109–113). Своеобразный рот моаи кавакава, у которого губы сжаты плотнее посередине, чем в уголках, видим и в Мексике, но особенно хорошо известен он по древнему Перу (например, фото 309 b), где является типичной чертой искусства горной культуры Чавин и многократно встречается на берегу Тихого океана. Так, в иконографии Раннего Чиму или Мочика (Wassermann-San Bias, 1938, pis. 308–314), хотя лица людей и богов всегда показаны в профиль, губы впереди обычно почти сомкнуты, а в уголках широко раздвинуты. Эту черту можно увидеть и на фигурных сосудах той же древней приморской культуры, представляющих божество с козлиной бородкой (Heyerdahl, 1952, pl. XXIII-5). На ритуальных жезлах из погребений Мочика и Приморской Тиауанако голова солнечного божества часто изображена с таким ртом, причем большие глаза инкрустированы обсидиановым зрачком в кольце из раковины (Kelemen, 1956, vol. 2, pl. 196 с; Pomar, 1949, pl. между p. 80–81). На Островной стороне рот в разных районах изображался по-разному. Стилизованная форма, когда губы посередине сомкнуты плотнее, чем в уголках, характерна, но не обязательна для маорийского искусства. Обычна она и для гавайского искусства. Зато на Маркизах рот всегда вырезан стандартно, в виде огромного овала, занимающего всю часть лица ниже носа и окаймленного широкими плоскими губами, которые раздвинуты так. что посередине остается место для валика, изображающего, по мнению Линтона (1923, с. 455), язык.

Таким образом, хотя рот с сомкнутыми посередине губами известен в Новой Зеландии и на Гавайских островах, на Маркизах его не находили. Однако ни на Гавайских островах, ни в Новой Зеландии не видим такого разнообразия в изображении рта, какое объединяет искусство Пасхи и древнего Перу.

В отличие от Перу Маркизские острова никак нельзя считать возможным источником различных способов изображения рта на Пасхе.

Редкие для Пасхи случаи, когда уголки рта подняты и загибаются вверх наподобие усов, можно наблюдать как в искусстве перуанского приморья (Wassermann-San Bias, 1938, pl. 288, 394), так и в Меланезии (Tischner, 1955, pl. 20).

11. Сердцеобразная голова встречается на Американской стороне и в Мексике, и в Перу. В Перу она широко представлена в модифицированной, близкой к треугольнику форме и на текстиле, и среди петроглифов; встречается также истинная сердцеобразная форма, как показано на фото 314 f и на рисунках 51–52. На Островной стороне сердцеобразной и модифицированной треугольной формы нет; исключение составляют вырезанные на коре деревьев фигуры мориори на островах Чатем (Skinner, 1923, р. 67; Skinner and Baucke, 1928, p. 345). Географическое распространение сердцеобразной головы делает более вероятной интродукцию из перуанского приморья, чем с уединенных островов Чатем.

12. Шея как придаток отдельно выполненной головы – распространенная черта на Американской стороне, где она особенно хорошо известна по каменной скульптуре Чавин и Тиауанако. Примеры из названных районов как с вертикальной, сужающейся книзу шеей, чтобы ее можно воткнуть в землю, так и с горизонтальной шеей, чтобы скульптуру можно было вмонтировать в стену, показаны на фото 308,309 i – к. На Островной стороне отдельно выполненные головы известны только в Маркизском архипелаге, но у них нет шеи, ее нет даже у местных статуй.

Таким образом, у этой черты параллели есть только на Американской стороне.

13. Шнуры для подвески деревянных фигурок хорошо известны на Американской стороне; немало образцов найдено в доинкских погребениях на тихоокеанском берегу Перу (например, фото 316). На Островной стороне шнуры для подвески фигурок не обнаружены вплоть до Индонезии нигде, если не считать служившие нагрудным украшением нефритовые хеи тики Новой Зеландии. У некоторых маркизских каменных фигурок, или тики, есть сквозное отверстие в районе первого шейного позвонка, но шнуры не найдены. Поскольку идея подвешивания деревянных фигурок на Островной стороне не представлена, более вероятно влияние из Перу, где такой обычай был широко распространен.