Текст книги "Каракалпак - Намэ"

Автор книги: Тулепберген Каипбергенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

10

У каждого народа свой алфавит, а еще своя азбука жизни – национальная педагогика. Мало того, я убежден, что и в каждой семье своя азбука жизни, своя семейная педагогика. И в нашем семействе был свой способ воспитания детей. Ныне, что называется «поздним умом», я начинаю его осознавать. Способ этот, на мой взгляд, состоял в том, что нас, детей, ненавязчиво наставляли при помощи различных легенд, преданий, сказок, притч, мудрых советов, рассказов, которые дедушка с бабушкой и отец с матерью порой черпали из жизни, а порой и просто придумывали нам в поучение.

Помимо этого была у нас в доме еще и своеобразная игра. Называлась она «Улетел от нас воробей».

Семейная игра. После ужина, перед сном, когда свет уже погашен и все в постелях, кто-то произносит:

– Улетел от нас воробей.

– Какой воробей? – спрашивает другой.

– А такой воробей, что у него сорок глаз и сорок ушей.

– Куда улетел?

– В другой дом.

– В какой дом?

– Узнаешь потом, – отвечает ведущий.

– Сколько там сыновей, сколько там дочерей? Ведущий говорит, ну, например: «Три сына, четыре дочери. Еще в том доме две коровы и девять овец…»

Наша задача угадать дом, который он имеет в виду. Но сделать это не просто. Таких семейств – три сына, четыре дочери – в ауле с десяток найдется. Нужны дополнительные сведения. Однако зачинщику нужно быть осторожным и не выдавать явных примет, потому что если он добавит, скажем, что хозяйка дома работает продавщицей в магазине, так ведь это каждому ясно, что речь о доме Караматдина, а если один из сыновей прихрамывает на левую ногу, тогда конечно же «воробей» прилетел к дому Есемурата. Но и скрывать существенные приметы ведущий не вправе. Иначе это все равно рано или поздно выяснится, и его признают проигравшим.

Чтобы вечером подольше вести игру, мы днем повнимательнее присматриваемся к своим соседям-аульчанам, стремясь приметить что-нибудь такое, что другим в нашей семье еще неведомо. Ну, допустим, у Каллибека отелилась корова. Или у Есемурата начали чинить крышу сарая. Конечно же не специально бегали подглядывать и разузнавать, а просто глаз уже был так наметан и память так устроена, что все новое в ауле моментально схватывалось и усваивалось. Кроме того, в игре можно было называть и бывших аульчан, откочевавших в другие аулы, и дальних родственников, проживавших в отдалении, но таких, к которым часто ездили в гости, а потому все участники игры могли знать их быт и уклад.

Игра эта была чрезвычайно полезна, ненавязчиво она понуждала нас, детей, вживаться в судьбы соседей. К тому же мы понимали, что такие же или схожие игры есть и в других домах, а значит, и к нам приглядываются, значит, и мы живем не за дувалом, а на виду у всего аула.

Тот сорокаглазый и сорокаухий воробей давным-давно улетел и под чьей стрехой ныне гнездится, теперь уже и не угадаешь. Я пробовал затеять эту игру со своими детьми, но ничего не вышло. Они смотрят телевизор, знают обо всем на свете, а о том, как живут, что думают, чем озабочены и обрадованы даже ближайшие соседи, об этом – нет – и не ведают и, похоже, ведать не хотят. С одной стороны, это вроде бы и хорошо, что сегодня уже не принято соваться в чужую жизнь, встревать в чужие личные дела. Были годы, когда такими встреваниями не одну судьбу поломали. Но, признаюсь, мне все чаще кажется, что теперь жители одного аула или одного большого многоэтажного дома напоминают людей, сидящих в общей комнате спиной друг к другу. Как-то это не по-людски.

Два назидания моей бабушки. Однажды по пыльной дороге ехал один мудрый человек. Ехал он, сидя на своем осле, и ел хлеб свой. Вдруг случайно на землю упала крошка хлеба. Отломилась от лепешки и упала. Мудрый человек слез с осла и начал искать крошку. Но пыль толстая, разве найдешь? Ищет он день и не находит. Ищет второй и третий день. Ищет неделю. Тогда он замечает это место, едет в ближайший аул, продает там своего осла и на вырученные деньги ставит высокий дувал вокруг того места, куда упала крошка хлеба. Это чтобы хлеб не затоптали ногами…

Крошка хлеба – тоже хлеб. Не забывайте. Человек тот сделал дело богоугодное. А топтать хлеб – великий грех.

Так заканчивала свой рассказ бабушка.

И впрямь, на дороге к Шортапбаю мы, дети, видели старый дувал. Старый-престарый, полуразругаившийся, обросший бурьяном. По рассказам бабушки выходило, что это и есть тот самый забор, которым мудрый человек огородил упавшую хлебную крошку.

Вспоминаю, что в детстве порой мне снился этот человек: едет он на осле и жует лепешку.

И еще. Давным-давно у одного бая был толстый и капризный сын. Однажды он пошел по нужде в отхожее место и прихватил с собой лепешку, которую ел как раз. Справил он нужду и на подтирку не нашел ничего лучшего, чем остаток лепешки. А напоследок запихнул опоганенный хлеб в щель забора, которым ограждено отхожее место.

Через день портится погода. Буря. Град. Гибнут посевы. Начинается великий голод. Люди пухнут и мрут. Тот капризный байский сын тоже голодает и от голода пухнет. Все время о еде думает. И вдруг вспоминает, что в щель забора засунул кусок хлеба. Идет он в отхожее место и находит ту щель. И хлеб тот видит. Но достать не может. Пальцы распухли, в щель не пролазят. Тогда он решил языком дотянуться. Сунул язык, а там змея. Она его прямо в язык и укусила. От укуса тот поганец подох, и сразу погода наладилась, голод отступил. Покарал бог нечестивца и снял кару с людей.

…Помню, рассказы эти на нас производили чрезвычайно сильное впечатление. Когда мы с братьями и сестрами ели хлеб, то под рот всегда подставляли ладошку, чтобы, не приведи господи, ни единая крошка не упала. С дастархана все крошки тоже сгребали в кучку, кучку в горсть – и в рот. Если случайно замечали хоть корку на земле, то всегда поднимали.

Среди моих сверстников немало людей, которые обзавелись достатком сверх меры. Но нет среди них тех, кто бы глумился над хлебом. И даже если у человека холодильник ломится от продуктов, а карманы топорщатся от денег, он все равно, увидев на земле кусок хлеба, не поленится нагнуться и не побрезгает взять его в руки, чтобы вынести на то место, где хлеб можно скормить птицам.

Рассказ коше-бия. Некогда в нашем ауле проживал настоящий душегуб всего живого, хоть и был он не уголовным элементом, а элементарным подонком. Имя его Кардос, но все прозывали его Кривым, но не из-за дефекта глаза, а из-за кривизны души, если только наличие души в нем вообще имелось. Он истязал все животное поголовье своего хозяйства, вплоть до кошки включительно. Животные издавали истошные вопли, которые очень огорчали соседствующих с Кардосом жителей аула, и граждане вознамерились гнать Кривого в три шеи с соответствующим лишением права проживания. Но предварительно решили этот вопрос согласовать со старейшинами. А старейшины сказали:

– Давайте в последний раз попробуем перевоспитать его проявлением чуткости и доверия.

Тогда аульчане постановили: в знак оказания доверия отправить Кривого Кардоса на базар с общим товаром. Поскольку такие поручения доверялись лишь наиболее зарекомендовавшим и проявившим себя товарищам, то аульчане рассудили, что это, возможно, поспособствует тому, чтобы поднять у Кардоса престиж его собственного авторитета в собственных же глазах.

Итак, Кардос Кривой с пятью другими попутчиками отправился в Хиву на базар. По пути следования им встретилась вереница муравьев, пересекавших дорогу в поперечном направлении. Все благополучно переступили через эту вереницу и направились дальше. Лишь один Кривой Кардос закричал:

– Как смеют эти твари пересекать мой путь?! Закричав так, он со злобным остервенением начал

топтать подошвами своих ног бедных муравьев.

Люди его вразумляли и отговаривали при помощи наставительных указаний и даже настоятельных рекомендаций, но он не внял голосу их рассудка и продолжал свое непристойное поведение. Тогда люди оставили его одного, а сами продолжили следование по направлению к базару.

Когда в конце дня, направляясь с базара в аул, они достигли того места, где оставили Кривого Кардоса, то увидели его мертвый труп, по которому ползали муравьи…

И этот рассказ я запомнил навсегда. В детстве мы старались не причинять вреда даже букашкам, козявкам и червячкам. И вообще сострадание ко всякой живности в нас, в детях и внуках, родители и бабушка с дедушкой воспитывали сознательно и целенаправленно.

По обычаям каракалпаков, резать скот могут только мужчины. Но у нас в семье мужчин, способных на это, никогда не находилось. Если же возникала нужда хотя бы курицу обезглавить, то мы разбегались кто куда, а мать с курицей отправлялась к соседям.

Честно говоря, мне даже неловко, ведь я не вегетарианец, я очень люблю есть мясо, но ни разу в жизни не только не зарезал ни одного барана или быка, но даже когда курицу режут, видеть и слышать этого не могу. Жалко и жутко!

Притча, рассказанная моей матерью. Уодного человека была большая семья. А своего поля у него не было, потому что лачуга его стояла в густых зарослях тростника. Человек нанялся батрачить к одному баю в соседний аул. На деньги, которые платил ему бай, он и кормил всю свою большую семью. Но бай был жадным, а работа у него была тяжелой, и потому человек хоть и выбивался из сил, но еле-еле сводил концы с концами.

И вот однажды дошли до него слухи, что где-то далеко есть гора. И будто бы вся она состоит из золота. К той горе со всего света стекаются люди, и каждый может там добыть золота столько, сколько захочет. Тогда и этот человек решил попытать счастья. Собрался и ушел из дома.

В семье, оставшейся без отца, все тяготы легли на его двенадцатилетнего сына. Мальчик сначала очень опечалился, но делать нечего, надо было как-то жить, и он принялся за работу.

Он с братьями и сестрами стал ломать сухой тростник и продавать его в соседние аулы. Скопив немного денег, они купили осла и острые серпы. Теперь рубили тростник братья, а сестры плели циновки, и старший сын мог уже продавать и вязанки тростника, и циновки не только в ближних, но и в дальних аулах и даже в городе.

Скопили еще немного денег и купили соху, потому что за это время, вырубая тростник, они расчистили большое поле. Поле они засеяли пшеницей. Осенью собрали хороший урожай, такой хороший, что им должно было хватить хлеба на всю зиму и три мешка еще можно было продать. Старший сын взвалил мешки с пшеницей на осла и отправился в город.

А тем временем их отец, проскитавшись три года в поисках богатств, так и не найдя золотой горы, возвращался к себе домой с пустыми руками. Приходить домой ни с чем ему было стыдно. И вот он решил зайти на базар и, может быть, продать халат или шапку, чтобы купить жене и детям хоть какие-нибудь гостинцы. Идет он по базару и вдруг видит, что стоит его сын, рядом с ним осел, нагруженный мешками пшеницы, и сын его эту пшеницу продает. Отец удивился. Потом испугался. Подбежал к сыну, схватил его за руку и спрашивает:

Откуда это, сынок, уж не ворованное ли? Если ты это украл, то позор ляжет и на твою и на мою голову. Отвечай же скорее.

Сын рассказал все отцу и успокоил его.

– Эх, сынок, – вздохнул отец, – Я-то шел домой, чтоб объяснить тебе, что нет золота за горами, а ты объяснил мне, что оно под ногами.

Они вернулись домой, стали вместе усердно трудиться и зажили счастливо и в достатке.

У трудолюбивого и пыль превратится в золото, у ленивого и золото обратится в пыль.

Наставление, которое время от времени повторял мой дедушка. Жил на свете некий купец, который по своим торговым делам часто наведывался в город Чимбай. В Чимбае он познакомился с одним муллой. Они сдружились и поклялись на хлебе в бескорыстной преданности друг другу.

Однажды купец привез в Чимбай арбу всякого товара в расчете продать его на базаре, на вырученные деньги закупить другой товар, чтобы выгодно продать его в другом месте. Но вот незадача: торг шел плохо в тот день. Весь привезенный товар купец продать не смог, а товар приобретенный ему класть некуда, ведь места на арбе не оставалось. Долго он ломал голову, как ему быть, но тут на выручку пришел его друг мулла.

– Друг мой, – сказал мулла. – Тебе не стоит тревожиться и печалиться. Весь непроданный товар ты можешь подарить мне в знак нашей дружбы.

– Друг мой, – отвечает ему купец, – я ведь человек торговый, поэтому ничего дарить не могу даже друзьям. В лучшем случае могу обменять одно на другое. Что ты мне предложишь взамен?

Что ж, – отвечает мулла, – я лицо духовного звания и потому ничего вещественного предложить тебе не могу. Но если тебя случайно настигнет смерть, то умирай спокойно и знай, что я бесплатно прочту заупокойную молитву, как и повелевает мне долг дружбы.

Купец согласился и весь нераспроданный товар оставил мулле.

Однако эта сделка долго не давала купцу покоя, все ему казалось, что остался он в убытке и внакладе. И вот, чтобы возместить убытки, решил он съездить с товаром в город Герат.

А в те времена вокруг Герата промышляло множество разбойников, которые дочиста грабили проезжавших торговцев, а если те сопротивлялись, то и безжалостно убивали их. Поездка в Герат была очень опасной, но зато сулила большой барыш, ведь в Герате все товары ценились вдесятеро дороже, чем в иных городах.

И вот намерился купец ехать, но никак не мог найти себе попутчика. Одни отказываются сразу, другие соглашаются, но заламывают такую цену, что никакой выручки не хватит, чтобы расплатиться с ними. И тут купец вспоминает о своем друге мулле. Едет к нему в Чимбай и говорит:

– Друг мой, ты должен отправиться со мной в Герат, потому что в одиночку мне ехать туда нельзя.

– Друг мой, – возражает мулла. – Я ведь не охранник, а священник. Чем же смогу быть полезным тебе в таком опасном путешествии?

– Как чем? – изумился купец. – Если по пути меня убьют, ты и прочтешь надо мной обещанную заупокойную молитву.

Что делать мулле? Пришлось ему поехать…

Из дедушкиных нравоучений:

«Если дружба держится на корысти, то это как халат, сшитый гнилыми нитками».

«Если ты не будешь прощать ошибки друга, а он не станет прощать твои, то оба вы останетесь один на один со своими ошибками».

«Если друзья больше пекутся каждый о себе, то того и жди, что меж ними щель образуется. Потом и оглянуться не успеешь, как в той щели заведется змея вражды».

11

Зачастую мне казалось, что родительские назидания и нравоучения – это одно, а реальная жизнь – нечто совсем иное.

Помнится, в молодости, по достижении совершеннолетия, когда обзавелся уже кое-каким личным жизненным опытом и хоть мало-мальски, да поднабрался ума-разума, я страшно боялся потерять своих тогдашних друзей. Мне казалось, что друзья развиваются быстрее меня, и если так пойдет, то скоро я им стану попросту неинтересен. Мне казалось, что я упустил уйму времени и продолжаю бездарно тратить его. Поэтому я бросился наверстывать упущенное, задавал себе всяческие задания, устанавливал обязательные дневные нормы и постоянно не успевал их выполнять, отчего злился на себя и мучился. А в итоге это не сблизило меня с друзьями, а лишь отдалило от них, ведь я был постоянно занят, а им хотелось встреч, общения, совместных разговоров.

Помню, в студенческие годы один хороший дружок предложил сходить вместе в кино. А я отказался, сославшись на то, что обязан дочитать книгу, которую начал читать вчера вечером. Он махнул рукой и пошел один. На следующий день, дочитав книгу, я сам наведался к нему, хотел поговорить о чем-то, но он отвернулся и буркнул:

Тебе нужен не человек, а книги. Вот иди и читай.

Я в ответ что-то сказанул сгоряча. Так мы и разошлись. А жаль…

Для жизни необходимы: во-первых – воздух, во-вторых – вода, в-третьих – пища. Но какой толк во всем этом, да и в самой жизни, если живешь без друзей?

Жизнь продолжается потому, что рождает себе подобную жизнь. Так и дружба жизненна лишь тогда, когда дружеская преданность одного человека рождает ответную преданность другого.

Чувство дружбы – одно из самых естественных чувств. Ведь человек рождается с подсознательным желанием с первых же минут жизни установить связь с окружающим его миром. И неудивительно, что со временем это желание превращается в стремление установить прочную связь с людьми, то есть сдружиться с ними.

Истинный друг не только делит с тобой поровну все радости, горести и тревоги, но он еще способен заметить яд, проникший к тебе в душу, и высосать эту отраву, как высасывают яд из раны после укуса змеи.

Предание, которое рассказывал мой дедушка.

Однажды Айдос-баба захворал. Разболелась нога. Он лежал в своей юрте и скрежетал зубами от нестерпимой боли. Айдос-баба никогда никому не жаловался, но его зубовный скрежет разносился по степи, и потому скоро все узнали о недуге великого бия. Узнал о нем и один из верных друзей Айдоса, он решил навестить бия и осведомиться, не надо ли чем-нибудь помочь больному.

Друг приехал, увидел, как страдает, как мучается Айдос-баба, и понял, что не знает средства, способного исцелить недуг.

Очень огорчился этот человек, очень опечалился и; вернувшись к себе домой, спросил себя:

– Какое же право я имею называться его другом, если несчастный Айдос не может шевельнуть ногой, а я преспокойно разгуливаю на своих двоих?

Тут он выхватил нож и с размаху всадил его по рукоять в собственную ногу.

Через какое-то время Айдос-баба выздоровел, боль ушла из его тела. А у друга, напротив, рана нагноилась, нога покраснела, потом посинела, потом стала черной, и ее пришлось отрезать.

Весть о поступке друга, о его самопожертвовании в честь Айдоса доходит до великого бия.

– Айдос-баба, – говорят люди, – теперь ты должен навестить своего друга. Он так страдает.

– Да, – подхватывает Айдос, – навестить друга и отрезать себе ногу в его честь! Нет, я отрекусь от него. Мне нужен такой друг, который сможет исцелить меня, а не такой, который может искалечить себя.

Так Айдос-баба и не навестил калеку.

* * *

Слепая дружба вредна для обоих. Лучше, конечно, пораньше расстаться с человеком, который не может стать опорой своему другу, потому что когда спустя годы вдруг поймешь, что дружил с трусом или негодяем, то клянешь уже не столько его, сколько свое доверчивое ротозейство. Ведь этот мир не гостиница, и мы не постояльцы в нем с временной пропиской и друг другу не случайные встречные. Нет. Этот мир – наш дом. И мы не только проживаем в нем, мы – его опора. Он на нас держится и всею тяжестью на нас давит. Вынести такую тяжесть в одиночку невмоготу никому. Единственная возможность выстоять – это быть всегда с людьми.

Из нравоучений дедушки:

«Это ж ясно как божий день: чем белее одежка, тем быстрее она пачкается. Так и дружба: чем чище, тем заметнее на ней всякая грязца. Это известно: одежда лучше новая, а дружба лучше старая, старая, но не грязная».

«В народе говорят: «Расчетливый друг не ошибется». Это в том случае, когда у друга простой расчет, что твоя забота о нем важней своих забот».

«В дружбе личная корысть – это как вечерняя тень. Чем она длиннее, тем ближе к закату».

Из нравоучений моей матери:

«Если друзья каждый смотрит в свою сторону, то они как волы, что тянут соху: один – туда, другой – сюда».

«Дружба – это ноша, что несут вдвоем. Если один споткнется, вся тяжесть ляжет на другого».

«На недоверии дружбу не замесишь. Если друзья начали следить друг за другом, то это уже враги».

«Сперва будь предан своим родителям. Потом – своему народу. Тогда научишься ценить и преданность друзей».

Предание, рассказанное моей бабушкой. Жил на свете мальчик слепой от рождения. Однажды он пожаловался Аллаху:

– Боже, почему все люди зрячи, а я слеп? И бог ему ответил:

– Потому что твой родители скареды, завистники и лжецы.

Я не хочу, чтобы ты был таким же.

Ты не сможешь жадничать, ибо не отличаешь золото от простого камня.

Ты не сможешь завидовать, ибо не видишь.

Ты не сможешь лгать, ибо никто не поверит тебе, если скажешь, что видел то-то и то-то собственными глазами, и не сможешь, как все вруны, клясться: «Пусть лопнут мои глаза, если я вру».

Услышав такой ответ, мальчик покорился своей судьбе и стал жить дальше.

Однажды на дороге он споткнулся обо что-то и сильно ударился, разбив себе лицо. Но не разозлился. Он был добр и терпелив. Он решил выкопать то, обо что споткнулся, и выбросить это с дороги, чтобы другие не падали. Он раскопал эту вещь и вынул ее из земли. А в это самое время по дороге шел путник. Мальчик спрашивает у него:

– Что это такое? Путник удивленно говорит:

– Ой-бой, парень! Да ведь это ж золото! Тогда мальчик ему предлагает:

– Вы так обрадовались, увидев эту вещь. Возьмите ее себе.

Путник удивился еще больше:

– Ой-бой! Ой-бой! Разве ты не знаешь, что такое золото? Разве не знаешь ты, как дорого оно ценится?

– Я слышал о золоте, – говорит мальчик, – но ведь оно не мое. Я не могу его взять.

Путник оказался честным и тоже не пожелал брать золото. Тогда мальчик пошел прямо к судье и отдал найденный слиток. Наутро тот мальчик проснулся зрячим.

Рассказ коше-бия. Однажды я оказался в качестве свидетеля нижеследующего происшествия. Когда производились работы по рытью канала Абат Жармыс, в нашем ауле у одного дехканина родился сын, которого отец в честь данного гидросооружения решил назвать Абат Жармыс.[24]Note24
  А б а т – изобилие; ж а р м ы с – канал; полоумный.


[Закрыть] Однако парень рос лживым клеветником и не оправдал доверия, возложенного на него славным именем канала, а потому все по истечении скорого времени стали звать его просто Жармыс – полоумный, исключив за ненадобностью первую часть имени – Абат.

Как-то иду я по направлению к своему аулу и воочию наблюдаю, как Жармыс ведет бурую корову по направлению из соседнего аула. Я тогда не мог даже допустить предположения, что корова уведена путем кражи. Однако на следующие сутки на территории нашего аула появляется один житель аула соседнего с устным заявлением, что у него украли корову, соответствующую мною виденной. Я, конечно, тут же информировал этого человека, что самолично наблюдал, как ее вел Жармыс. Хозяин коровы направляется к Жармысу и задает ему наводящий вопрос:

– Где корова?

А тот, значит, уклоняется от ответа и заявляет:

– Знать не знаю, и пусть лопнут мои глаза, если я ее видел.

Хозяин коровы, не обращая внимания на это заявление Жармыса, направляется к хлеву и извлекает из него свою бурую корову.

За совершение такого правонарушения Жармыс подлежал немедленной сдаче в милицию. Но он посредством слез и рыданий добился прощения. Однако пользы из этого не извлек.

Дело в том, что в течение следующей же ночи в состоянии сна он не то чтобы напрочь лишился зрения, но глаза его сильно покривились в две противоположные стороны.

В результате чего он немедленно получил в народе соответствующее наименование – Жармыс кыйсык, это значит «полоумный кривой»…

В детстве нам так полюбился этот рассказ, что у меня и моих младших братьев и сестер даже привычка появилась особая: если кто разок соврет, тут же бежит к братьям и просит поглядеть, не скривились ли его глаза?

Предание, рассказанное моей матерью. В давние-предавние времена иранский шах завоевал одну страну и велел увести в рабство всех мальчиков и юношей и даже новорожденных младенцев мужского пола. Шах был злой и жестокий. Его сердце не тронули ни слезы матерей, ни крики детей. И бедных ребят, словно ягнят, погнали на юг. А несчастные матери угнанных детей бежали за ними с рыданиями. Но их отгоняли воины шаха. И тогда матери угнанных детей взошли на песчаный холм и глядели вослед своим детям, пока те не скрылись из виду. А злой и неумолимый шах даже головы не повернул, чтобы взглянуть на плачущих матерей.

Прошло семь лет. Шах обо всем забыл. Он собрался завоевывать новую страну, которая лежала за пределами страны, им же покоренной. Потому путь шаха пролегал мимо того холма, где стояли несчастные матери.

Увидел он множество женщин, неподвижно стоящих на вершине лицом к югу, и спрашивает их:

– Что вы тут делаете? Для чего собрались? Они ему отвечают:

– Мы ожидаем детей своих.

– Куда же скрылись ваши дети? – спрашивает шах.

– Они уведены иранским шахом, – отвечают женщины. – Уведены и отданы в рабство.

– Когда это было? – спрашивает он.

– Семь лет тому назад, – отвечают матери.

– И семь лет вы ждете? – удивился он.

– Да, – отвечают они. – И нет среди нас ни одной матери, что хоть на минуту отвела бы взор свой от той стороны, куда увели ее ребенка. Нет ни одной матери, которая бы за это время хоть раз ушла с холма, чтобы поесть или попить.

Шах не может поверить этому. Он слезает с коня и поднимается на холм. Заметив у подножия холма кладбище со множеством могил, он спрашивает:

– Кто тут погребен? Ему отвечают:

– Тут покоятся матери, чьи сердца разорвались от переполнившего их горя.

Шах вдруг понял всю глубину страдания матерей, и как только понял это, так в ту же секунду у него подкосились йоги и он упал. Тут поднялся сильный ветер и снес шаха к подножию холма. Он упал в могилу и отдал богу душу…

Нравоучение дедушки: «Иногда говорят: «Проклятие отца – стрела в сердце, проклятие матери – стрела, прошедшая мимо». Не верь этому, Тулек. Это не народная поговорка. Это какой-то выродок и недоумок выдумал. На самом-то деле нет проклятия страшнее материнского. Если мать проклянет, считай, что проклят родной землей».