Текст книги "Мир Темной звезды. Том 1"

Автор книги: Трой Деннинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 46 страниц)

– Возможно, мне следует тебя убить, да и дело с концом, – протянул Боаз. – Можно бросить тебя обратно к гаджу.

– Это, конечно, в вашей власти, – смело сказала Садира. – Но тогда вы лишите владыку Тихиана возможности допросить колдунью. Рано или поздно, он узнает о колдовстве на этой арене. Даже если стражники будут молчать, в чем я лично сомневаюсь, остаются гладиаторы. Их вы тоже убьете?

Наставник снова погрузился в раздумья.

Тем временем Нииве, наконец-то удалось сорвать с ноги проклятое щупальце. Крики сменились стонами.

Наступившая затем тишина, похоже, подстегнула Боаза.

– Я обдумаю твое предложение, – пробурчал он и приказал стражнику: – Заприте ее в карцер.

Садира содрогнулась. Карцер представлял собой старый заброшенный элеватор с десятками узких, выкопанных в земле шахт, куда когда-то засыпали зерно. Боаз очень любил сажать в них рабов. Садира могла только предполагать какие опасности грозили ей в карцере. Однако девушка знала точно: больше пяти дней там никто не выдерживал.

Стражник взял Садиру за руку и повел прочь. Уходя, девушка кинула последний взгляд на Рикуса. Два стражника, разорвав накидку мула, перевязывали его раны. После сражения с гаджем, прошло довольно много времени, однако, кровь вес еще текла. Но Садира была рада этому: раз кровь течет, значит, Рикус жив.

– Проследи, чтобы ей заткнули рот и как следует связали! – крикнул Боаз в спину уходящему с рабыней стражнику.

Садиру охватило отчаяние. Со связанными руками и с кляпом во рту она не сможет воспользоваться своим искусством, а значит, не сможет и спастись.

– Давай, давай, – подтолкнул ее копьем в спину стражник. – Дорога тебе известна.

Прямо перед ними стояло два десятка квадратных домиков из соломенно-желтых кирпичей крытых шкурами. Между строениями, едва передвигая ноги, бродили изможденные рабы. Они разносили воду и еду в камеры, где сидели гладиаторы Тихиана и, что более важно, в клетки, где содержались всякие редкие звери, пойманные для приближающихся Игр.

Дом окружала стена высотой почти в двадцать футов, усеянная на гребне осколками обсидиана – весьма внушительное зрелище. По углам над стеной поднимались сторожевые башни с плоскими крышами. В каждой находилось по двое стражников.

Они не носили доспехов, в доспехах, даже самых легких, на солнце долго не простоишь. Зато каждый из них был вооружен арбалетом, небольшим запасом стрел со стальными наконечниками и стальным кинжалом.

Садира знала, что стальное оружие служило скорее для устрашения. Металл на Ахасе ценился дороже воды, был реже, чем дождь. Из всех городов-государств Тир выделялся тем, что владел действующей шахтой по добыче железа. Всем остальным приходилось полагаться на услуги рыщущих по пустыне охотников за древними кладами. Они искали в засыпанных песками руинах мертвых городов позабытые всеми сокровищницы и оружейные кладовые.

То, что Тихиан доверил стоящим на башнях стражникам стальное оружие, наглядно свидетельствовало о невероятном богатстве Верховного Темплара. Даже в Тире, где железо не являлось такой редкостью, как в других городах, за стальной наконечник стрелы можно было купить крепкого раба, а стальной кинжал стоил дороже хорошего гладиатора.

– Давай, шевелись, – поторопил Садиру стражник. – Нечего глазеть по сторонам.

С трудом сдерживаясь, чтобы не начать заклинание, Садира спустилась по лестнице с окружавшей арену стены. Она знала: с десятком воинов ей не справиться. А раз так, то колдовать сейчас – смерти подобно. Оставалось тянуть время, выжидая удобный момент. А уж когда он настанет – поставить все на карту и бежать.

Они подошли к карцеру – невысокому зданию у внешней стены. Здесь стражник умело связал ей руки за спиной и засунул в рот кусок грязной тряпки, прикрутив так, чтобы Садира не смогла ее выплюнуть. Потом он передал беспомощную рабыню двум дежурившим в карцере воинам. Девушка спускалась по вытертым каменным ступеням, все сильнее чувствуя зловоние испражнений и человеческого пота. Садиру чуть не вырвало, а тут еще кляп во рту…

Посмеиваясь над ее мучениями, воины подхватили девушку под руки и потащили за собой. Алые солнечные лучи, проникая сквозь дырявую крышу, окрашивали все вокруг в кроваво-красные тона. И от этого старый элеватор казался еще страшнее и омерзительнее.

На полу девушка увидела тяжелые каменные плиты. Подведя Садиру к одной из них, стражники отодвинули плиту. Из открывшегося черного отверстия послышалось приглушенное шуршание, словно ветер гнал песок по каменной мостовой. Девушка задрожала в испуге. Шахта была черна, как обсидиан, но Садира все так же ясно видела, как если бы в ее руках горел факел. От своих предков эльфов она унаследовала способность видеть в кромешном мраке источники тепла.

По холодной голубизне кирпичных стенок шахты девушка поняла, что стоит над ямой около двух с половиной футов в поперечнике и почти десяти футов глубиной. В таком узком колодце можно было только стоять: о том, чтобы сесть, тем более лечь – и речи быть не могло.

Снизу доверху яму заполнила тонкая зеленая паутина. По ней сновали десятки, а может, и сотни розовых ящериц. Задевая стены, паутину, друг друга своей упругой чешуей, эти твари и издавали тот самый шорох, который так напугал Садиру. Каждая из этих ящериц была размером с палец. Короткие круглые туловища, острые, как наконечники стрел, головы, маленькие квадратные ушки и фасетчатые, как у мух, глаза – по правде говоря, Садира даже и не знала, как их следует называть: ящерицами или змеями.

Один из стражников подхватил девушку под мышки и подтащил к яме. Садира замычала и уперлась ногами в края колодца. Она прекрасно понимала, что сопротивление бесполезно, но ничего не могла с собой поделать.

Второй стражник деловито ударил ее по ногам, а первый разжал руки. И Садира полетела вниз, прорывая тонкую зеленую паутину. От сильного удара о дно, ее колени подогнулись, а плечи со всего размаху врезались в кирпичную стенку. Острая боль пронзила ступни и колени. Левая рука стала как деревянна. Нечто живое, склизкое, чешуйчатое заползало по голым ногам девушки. Холодное тельце скользнуло по плечам и между лопаток. Дрожа от отвращения, Садира, несмотря на боль в коленях, вскочила на ноги.

Подняв голову, она увидела, как посмеивающиеся стражники задвинули крышку колодца. Стало совсем темно.

Садира стояла не шевелясь. Она была совершенно одна, если, конечно, на считать отвратительных рептилий, беспрестанно шуршащих своими чешуйками, словно шепчущих друг другу какие-то ужасные, одним им ведомые секреты. Когтистые лапки трогали ее тело, шершавые язычки лизали кожу. Девушка не знала: то ли они приветствуют ее появление в замкнутом мирке черного колодца, то ли пробуют главное блюдо своей грядущей трапезы. Она утешала себя тем, что Боаз вряд ли потерпел бы присутствие в карцере существ, способных относительно быстро избавить раба от страданий. А значит, ящерицы особой опасности не представляли.

Садира не стала тратить время попусту, проклиная свою судьбу. Она не впала в истерику, не поддалось панике – ведь Боаз только этого и добивался. Родившись в рабстве, Садира давным-давно поняла, что, хоть ее хозяева угрозой и грубой силой могут подчинить себе ее тело, они не властны над ее духом, если только она сама им этого не позволит. До тех пор, пока она отказывается признавать их право владеть ею, она, по крайней мере, духовно свободна. Духовная свобода, конечно, не могла заменить телесной, но все же это лучше чем ничто. Остается хоть какая-то надежда…

Слишком многие опускали руки, теряя последние остатки гордости. Сколько их повидала Садира на своем веку! Ее собственная мать, золотоволосая женщина по имени Бараках, чистых человеческих кровей, умерла, извиняясь перед дочерью за свои «преступления», в результате которых Садира родилась рабыней. Однако полукровка вовсе не считала действия матери преступными.

Насколько Садира могла понять, в юности мать кормилась одним из немногих незаконных в Тире промыслов. По декрету короля Калака, под страхом смертной казни запрещалось продавать или покупать любые колдовские ингредиенты. Совершенно естественно, что на печально известном Рынке Эльфов незамедлительно началось бойкая подпольная торговля кожей хамелеона, слюдяной пылью, внутренностями гадюки и другими редкостями. Бараках зарабатывала себе на жизнь, выполняя роль связной между Союзом Масок и ненадежными эльфами-контрабандистами. Она имела несчастье влюбиться в знаменитого мошенника, эльфа, известного под именем Фаенаеон.

Вскоре после того, как была зачата Садира, темплары посетили маленький магазинчик, где жил и торговал Фаенаеон. Сам эльф сумел удрать и скрыться в пустыне, но беременную Бараках поймали и продали в рабство. Фаенаеон быстро позабыл о своей любовнице и ее еще не рожденном ребенке. Он даже не попытался помочь им бежать или выкупить из рабства. Несколько месяцев спустя в загоне для гладиаторов Тихиана родилась девочка, названная Садирой. Но умереть она собиралась свободной. И вовсе не в зловонном карцере.

Выждав несколько минут (пока стражники вернутся на свой пост у двери) Садира занялась своим спасением. Кляп не доставил особых хлопот. Несколько раз потерев подбородок о плечо, девушка стянула повязку и с удовольствием выплюнула грязную тряпку…

Потом она попыталась освободить руки. Будь они связаны спереди, перед грудью, она с легкостью перегрызла бы ремень зубами. Пусть не слишком быстрый способ, зато верный. Но руки были связаны за спиной. Значит, надо через них переступить…

Перебирая связанными руками, девушка попыталась осуществить этот довольно сложный маневр, но увы! В тесноту колодца ей было не развернуться. Да еще разболелось ушибленное плечо.

Поняв, что так она ничего не добьется, Садира принялась изо все сил работать руками. Со временем (а его, как думала девушка, у нее предостаточно) она рассчитывала растянуть стягивающие кисти кожаный ремень и высвободить руку.

Ее действия, похоже, привлекли внимание снующих повсюду ящериц. Не прошло и минуты, как отвратительные создания живым ковром облепили мерно двигающиеся руки девушки. Но полукровка не обращала на них никакого внимания.

Вдруг Садира почувствовала резкую боль в локте, по руке заструился теплый ручеек крови. Одна из ящериц укусила девушку. И тут множество шершавых язычков принялись слизывать желанные капли крови. Еще миг, и Садира ощутила новый укус, а за ним еще и еще. Кровь из ран текла куда обильнее, чем следовало бы, рептилии оживленно сновали вокруг, в воздухе звучала шипящая, шепчущая, шуршащая песня трущейся чешуи. Девушка с опаской подумала, что невольно разбудила аппетит этих странных ящериц.

Но Садира не сдавалась. Ей пришла в голову шальная мысль: а что, если воспользоваться помощью рептилий? Пусть перегрызут ремни. Все-таки они кожаные… Но, к сожалению, ее крохотным мучителям больше нравилось слизывать струящуюся по рукам кровь.

Вскоре запястья начали гореть, особенно там, где в них врезались тугие ремни. Еще немного, и кожа лопнула. Потекла кровь. Маленькие змееящерицы кучей навалились на этот новый источник вожделенной пищи. Некоторые даже ухитрились забраться в узкое пространство между связанными руками девушки. Не в силах сдержать отвращения Садира крепко сжала ладони, раздавив нескольких мерзких созданий. Холодная, отвратительная на ощупь жижа покрыла ее руки, и девушка очень этому обрадовалась. Руки стали скользкими… значит, освободиться будет легче. Садира продолжала двигать руками. Теперь она нарочно ловила змееящериц между ладонями. Вскоре ее руки от кончиков пальцев до локтей покрылись вонючей смесью из ее собственной крови и останков раздавленных тел рептилий. Снова и снова они пыталась избавиться от пут и наконец ей это удалось. Ее радостный возглас эхом отозвался в узком колодце, но Садира сомневалась, что его услышать снаружи. Отряхнув сослуживших ей добрую службу маленьких рептилий, девушка, как могла, вытерла ладони о накидку. Затем выбрала ящериц у себя из волос. Девушка даже не пыталась снимать их со своих ног – ящериц было слишком много, и к тому же там, где кровь не текла, они не кусались.

Садира приготовилась произнести первое заклинание. Первый шаг на пути к свободе… На сей раз колдунья направила ладонь не вниз, а вбок, на стену ведь она находилась под землей.

Почувствовав, ка волшебная энергия наполнила ее тело, девушка положила под язык маленький шарик туго скрученной зеленой паутины. А потом прошептала заклинание. Когда шарик растворился, Садира поняла, что волшебство сработало: теперь она сможет лазить по стенам с такой же легкостью, как и змееящерицы. Глубоко вдохнув, девушка подняла руки и коснулась ладонями кирпичей, подтянулась… Ее тело оторвалось от дна колодца, словно ничего не весило. На самом деле, так теперь и было.

Сопровождаемая недовольным шипением и шорохом чешуи разбегающихся во все стороны ящериц, колдунья быстро поднялась по стенке колодца до закрывающей выход каменной плиты. Хотя ее ноги все еще болели после падения, тело ее весило теперь так мало, что сейчас они совсем не беспокоили девушку. Она стояла, а может, висела, легко и непринужденно, словно находилась не на отвесной стене, а на ступенях широкой лестницы.

Сняв нескольких ящериц со своих ног, Садира, как смогла, стряхнула остальных. Затем она собрала энергию для следующего заклинания. Подготовившись, она принялась толкать тяжелую плиту. Садира вовсе не собиралась двигать ее. Нет, все, чего она добивалась – это привлечь внимание стражников и заставить их заглянуть в колодец.

Долго ждать не пришлось. Через несколько минут плита начала понемногу сдвигаться в сторону, и над головой девушки появилась светлая полоска. Спустившись на несколько футов, Садира выжидала. Для успеха ее плана требовалось, чтобы стражники совсем убрали плиту.

Первым в расширяющемся полумесяце отверстия показалось обсидиановое острие копья. Глаза Садиры заслезились от яркого света. Ярким, однако, он мог показаться лишь после кромешного мрака, в котором девушка провела последние часы. Но, несмотря на слезы и резь в глазах, Садира не отрывала взгляда от отверстия. Она ждала. И дождалась. На светлом фоне показался темный силуэт стражника. Не раздумывая, Садира подняла зажатых в кулак змееящериц и прошептала заклинание.

– В следующий раз, когда тебе захочется бросить в колодец порядочную девушку, подумай о возможных последствиях, – прошептала она и пустила колдовство в ход.

В тот же миг извивающиеся ящерицы в ее руке превратились в клубок щупалец, каждое длиной футов десять, не меньше. Они вырвались из руки Садиры, словно черные молнии. Стражник не успел оглянуться, как живые страшные ленты плотно обвили его голову. Он уронил копье и пронзительно закричал, но щупальца, обвившись вокруг горла воина, заставили его замолчать. Тщетно пытаясь высвободиться из смертоносных объятий, стражник повалился на пол.

Если бы ее наставник из Союза Масок, сварливый старик по имени Ктандео, увидел, что Садира применяет это заклинание, он бы, несомненно разгневался. Он строго-настрого запрещал ей пользоваться столь мощными чарами. Колдовство такого высокого уровня требовало огромной энергии, а значит, собрать ее следовало с максимально большей площади, иначе растения, через которые поступает жизненная сила для колдовства, увянут и умрут. А земля станет бесплодной. Ктандео полагал, что полукровка еще не научилась контролировать площадь, из которой черпалась колдовская сила. Садира считала иначе, и потому тайком переписала это и еще несколько заклинаний из книги своего учителя. Сейчас она могла только радоваться своей предусмотрительности.

По стене Садира подобралась к самому краю. И тут прямо над головой возникло лицо второго стражника. Времени на колдовство не оставалось, и потому Садира, крепко схватив своего тюремщика за воротник куртки, что есть силы дернула вниз.

– Иди-ка сюда, – сказала она. – Там на дне кое-что интересное… Ошеломленный стражник успел выхватить из-за пояса кинжал, но потеряв равновесие, головой вниз полетел в колодец. Короткий крик. Эхом отозвался меж кирпичных стен. Мгновение спустя снизу донесся глухой стук и треск ломающихся костей. Об этом тюремщике Садира могла больше не беспокоиться.

Выбравшись из колодца, девушка подняла брошенное первым стражником копье. Тот все еще безрезультатно боролся с обхватившими его лицо и горло тугими щупальцами. Хотя воин уже никак не мог помешать ее побегу, Садира приставила копье к его груди.

– Это за всех тех рабов, – она надавила на копье, – которые так и не выбрались из карцера.

Стражник повернул обвитое щупальцами лицо в сторону рабыни.

– Нет, – полузадушенно взмолился он. – Пожалуйста, не надо… – девушка едва могла разобрать его слова. – У… меня… дети…

– Как и у моей матери, – ответила Садира и всем весом навалилась на древко.

Стражник вскрикнул, когда копье пронзило сердце. Судорога волной пробежала по его телу, мгновение спустя он затих.

Вытащив из-за пояса мертвого стражника кинжал, Садира подтащила тело к колодцу. Она столкнула его вниз, даже не позаботившись вытащить из груди копье и освободить голову от щупалец. Закрыв отверстие колодца каменной плитой, девушка облегченно вздохнула – первая, самая трудная часть плана осталась позади. Теперь она могла заняться побегом.

Засунув кинжал за пояс, девушка сняла со своей накидки несколько нитей зеленой паутины и привычными движениями скрутила их в тугой комок. Вырвав у себя из века одну ресницу, она вдавила ее в получившийся зеленый шарик. Затем, протянув руку, призвала к себе волшебную энергию. Произнося заклинание, колдунья медленно катала шарик по ладони. С последним словом ладонь ее опустела. Шарик исчез. В следующий миг исчезла и сама ладонь. Как и все тело девушки, она стала невидимой.

Садира не стала тратить время попусту. Заклинание невидимости действовало, увы, не слишком долго. За это время ей надо забежать в свою каморку за книгой заклинаний и, заполучив драгоценный том, проскользнуть сквозь открытые ворота под самым носом стражников. К тому времени, когда чары развеются, девушка рассчитывала уже покинуть поместье владыки Тихиана.

Садире очень хотелось повидать Рикуса, узнать, как он, но она не могла рисковать. Вокруг Рикуса наверняка полным-полно стражников да лекарей. Ей не оставалось ничего другого, как положиться на природную крепость мула, шутя справлявшегося с самыми тяжелыми ранениями. Она могла только надеяться, что Рикус не умрет, и что она сумеет помочь ему через Союз Масок.

3. Старые Друзья

В одном из укромных уголков своего прокаленного солнцем поместья, на берегу оросительного бассейна с мутной водой, сидел Агис Астикла. На другой стороне бассейна дюжина рабов непрерывно вращала большой деревянный ворот. Со скрипом крутящееся колесо приводило с движение хитроумный водяной насос, поднимавший драгоценную влагу с глубины колодца на поверхность. Каждые пятьдесят оборотов пара рабов из тех, что отдыхали в тени раскинувшегося рядом шатра, сменяла двух своих работавших на солнце товарищей. Еще через пятьдесят оборотов заступала новая пара, и так – без конца.

Крутить ворот – слишком тяжелое занятие для двенадцати крепких рабов, но проникавшие сквозь дымку алые лучи полуденного солнца жгли, словно языки пламени. Эта часть дня считалась в Тире настоящим адом, когда люди теряли сознание от обыкновенной ходьбы, и даже незначительное усилие порой вызывало смерть. Однако, вода должна течь, а значит, и невольникам приходилось крутить ворот.

В отличии от рабов, Агиса никто не заставлял проводить большую часть дня под обжигающими лучами обезумевшего светила. Тем не менее, этот благородный господин и не думал прятаться в тень. Он сидел на голой земле, скрестив ноги. Его длинные черные волосы свободно развевались на ветру – редком госте в этих тихих местах. Карие глаза аристократа не отрываясь глядели в мутные воды оросительного бассейна, со стороны они казались пустыми и безжизненными. Лишь подрагивание ноздрей показывало, что жизнь еще не рассталось с этим крепко скроенным телом. Сильные жилистые руки лежали абсолютно неподвижно, мощные челюсти не шевелились, лицо оставалось спокойным и бесстрастным.

Как и все серьезные адепты Пути, Агис обнаружил, что тяжкие физические испытания (например, долгое сидение под палящими лучами солнца) очень способствует медитации. Лишь когда все его существо колеблется на грани невыносимой муки или невообразимого блаженства, его дух, ум и тело сливаются в одно целое. В такие мгновения Агис ощущал столь совершенное единение чистого разума и физической формы, что остановилось трудно понять, где кончается одно и начинается другое. Тогда он мог со всеобъемлющей полнотой осознать великую и извечную правду бытия: энергия и жизненная сила организма – ничто без сознания способного придать им форму и способ выражения, и без духа, наполняющего все это высшим смыслом.

Именно этот простой принцип и лежал в основе всех сил пси. Тот, кто это понимал, мог почерпнуть мистической энергии, наполнявшей вселенную, приобретя тем самым поистине сверхъестественные возможности.

К сожалению, Путь не легко расставался со своими секретами. Те, кто хотел по нему идти, дорого платили за свое могущество. Чаще всего понимание к адепту Пути приходило во время мучительных испытаний: например, в минуты полного истощения или огромного горя. И потому Агис каждый день по нескольку часов проводил в условиях, которые никто не мог бы назвать комфортными. В эти часы он постигал таинство единения духа, сознания и тела. Обычно он предавался медитации на берегу оросительного пруда.

В тот день его мысленный взор был устремлен на маленький оазис посреди пустыни – место, от которого его отделяло несколько сотен миль и более двадцати пяти лет. Тогда он был совсем еще молодым…

В отличие от оросительного пруда, воды раскинувшегося посреди оазиса прозрачного, как стекло, озерца блистали синевой. Вокруг сплошной стеной стояли причудливые чифон-деревья, усыпанные мелкими фиолетовыми плодами. У подножия деревьев качалась на суставчатых стеблях черная кнут-трава. Две золотые луны Ахаса, Рал и Гухай, висели над лесом, а на другой половине небосклона во всем своем великолепии поднималось над верхушками деревьев утреннее солнце.

Агис путешествовал налегке – и это несмотря на то, что ему предстояло преодолеть почти двести миль открытой всем ветрам и жгучим солнечным лучам пустыни. За спиной у него висел один-единственный мех с водой, в руке он держал деревянный посох, на поясе висел стальной меч с обмотанной кожаным ремням рукояткой. От погонщиков недавно прошедшего мимо каравана Агис узнал о том, что его старшая сестра, наследница имени Астиклов, была убита в древнем Тире.

«Пусть духи земли направляет твои стопы, любовь моя».

Эти слова принадлежали Дурвадале, друиду этого оазиса. Она не говорила, ибо поклялась никогда не нарушать музыки ветра. Когда ей хотелось что-то сказать, она исполняла сложный, плавный и по-своему невероятно мелодичный язык жестов. Тем, кто обладал четырьмя руками, как Дурвадала, язык этот давался легче; Агис справлялся, обходясь двумя. Ростом друида была футов семь, не меньше. Все ее тело покрывал прозрачный серовато-коричневый панцирь. На длинном, узком лице блестели черные фасетчатые глаза.

«Вы многому научили меня, госпожа, – ответил Агис, двигая руками в неуклюжей попытке повторить подобную ветру речь Дурвадалы. – Слова ваши навсегда останутся в моем сердце».

«Странное место для хранения слов», – заметила друид, – «Лучше храни их в своей голове. Может, там от них будет какой-нибудь прок.»

Агис с трудом удержался от смеха – чужеродный звук расстроил бы Дурвадалу.

«Я сохраню их и в сердце, и в голове», – пообещал он.

Несколько мгновений друид пристально рассматривала Агиса, а затем нежно коснулась усиком его лица.

«Иди с ветром, – сказала он, отступая в чащу леса. Ее панцирь тут же поменял цвет, став черным с золотыми пятнами – под стать окружающей кнут-траве, вьющейся вокруг блестящих стволов деревьев. – Лес тебя не забудет».

Дурвадала исчезла, и Агис прекратил медитацию. В центре его бытия, там, где сливались воедино дух, разум и тело, было тихо и пустынно. Понемногу к Агису возвращалось ощущение реальности, ощущение окружающего мира. Хотелось пить. Распухший язык едва ворочался в пересохшем рту. Голова кружилась. Он чувствовал себя слабым, как новорожденный птенчик. Ничего удивительного – обычное дело при солнечном ударе.

– Каро, – позвал Агис. – Принеси воды.

Он оглянулся, ожидая увидеть морщинистое лицо своего старого слуги. Но вместо гнома перед Агисом возник некто в черной рясе королевского темплара. Острые черты лица, длинные светлые волосы, собранные пучком на затылке. Глубокие морщины, прорезали привычно нахмуренный лоб, а толстые выпяченные губы кривились усмешкой, словно их хозяин был вечно на кого-то обижен.

– Ну, как дела на Пути, друг мой? – спросил темплар, протягивая Агису чашку воды.

Он растеряно заморгал и потряс головой, уверенный, что заблудился в разбуженных медитацией видениях. Но это не было галлюцинацией. Верховный темплар оставался вполне осязаемым. Агис поднялся с земли.

– Как ты меня здесь нашел? – спросил он.

Агис огляделся, ожидая увидеть пристыженных своей нерасторопностью стражников или хотя бы запыхавшегося Каро.

– Не вини своих рабов, – Тихиан улыбнулся, видя недоумение хозяина поместья. – Я нашел тебя без их помощи. Все-таки я Верховный Темплар…

Агис нахмурился. Никто, даже Тихиан, не должен был бы попасть на территорию поместья без предупреждения. Он еще поговорит об этом с Каро…

– И долго я заставил тебя ждать?

– Слишком долго, – Тихиан посмотрел на клонящееся к горизонту солнце.

– Ты, видимо, настоящий мастер Пути, если умеешь так сосредотачиваться.

– Нельзя покорить ум, – ответил Агис, принимая из рук темплара чашку, – не покорив сперва своего тела.

– Ну, об этом я слышал столько раз, что и не сосчитать, – закатил глаза к небу Тихиан. – Для меня искусство пси слишком трудно… Я тут взял на себя смелость одолжить у твоих слуг кое-что повкуснее воды, – добавил он, вытаскивая из-под рясы небольшую керамическую фляжку с вином. – Надеюсь, ты не возражаешь…

– Да ладно… – махнул рукой Агис.

Пристально разглядывая лицо гостя, он пытался понять, что привело того в Астикл. Они с Тихианом знали друг друга с детства, но Агис не привык принимать у себя Верховного Темплара без предупреждения, тем более во время медитации.

– Тебе не кажется, что для прогулок по окрестностям сейчас слишком жарко? – спросил он.

Сделав вид, будто не слышит вопроса, Тихиан глотнул вина из фляжки.

– Сегодня утром, – сказал темплар, причмокивая губами от удовольствия, – я стал свидетелем весьма впечатляющей демонстрации пси. Король обнаружил, что Союз Масок спрятал в его пирамиде несколько амулетов.

– Союз Масок? – переспросил Агис. – И что за амулеты? Колдовские?

– Да, – кивнул Тихиан, – колдовские. Судя по всему, они должны были замедлить строительство. Вообще-то я не видел их вблизи.

– Или видел, но не можешь мне об этом сказать, – кивнул Агис.

– Король Калак очень рассердился на Доржан, – продолжал Тихиан как ни в чем не бывало. – Из-за этих амулетов он сжег ее… – темплар засмеялся. – Изнутри.

– Путь следует использовать по-другому! – покачал головой Агис.

– Вот и скажи об этом Калаку! – рассмеялся Тихиан.

– Я всего лишь сенатор, – качая головой, ответил Агис. – Это твоя обязанность как Верховного Темплара.

– Ты прав, – Тихиан скривился, явно не оценив шутку своего старого приятеля. – Я теперь Верховный Темплар не только Королевских Игр, но и Королевского строительства.

Смущенный недовольством Тихиана, Агис нахмурился. Темплары служили королю и как жрецы, и как воины, и как администраторы. Они занимали все без исключения государственные должности в Тире: собирали налоги, ведали строительством, и командовали городской стражей. Они же заботились о том, чтобы население поклонялось Калаку, как божественному правителю, лишь милостью которого и существует Тир. В награду за верную службу король передавал темпларам часть своих колдовских способностей и платил им огромное жалование, не препятствуя при этом пополнять свой карман за счет взяток и даже открытого грабежа.

– Очень важные посты, – кивнул Агис. – Мне кажется, ты должен быть рад.

– Я бы радовался… – в глазах темплара сенатор увидел затаенный страж. – Я бы радовался, если бы не требовалось закончить пирамиду за три недели и отыскать спрятанные в ней амулеты.

– Имея в своем распоряжении королевскую силу, – небрежно сказал Агис, – это вряд ли окажется трудной задачей.

– Ты действительно полагаешь, что все так просто? – со злостью воскликнул Тихиан. – Произнес заклинание – и вот он, амулет?!

Агис даже и бровью не повел. Он слишком хорошо знал Тихиана и давным-давно понял, что взрывы эмоций темплара представляют опасность лишь для тех, кто его боится.

– А разве не так? Я полагал, что колдовством именно так и пользуются.

– Все куда хуже, чем ты думаешь, – покачал головой Тихиан. – Я уже пытался, но амулеты защищены пси экранами и контрзаклинаниями. Мои люди пытаются сейчас пробиться сквозь защиту, однако они не добьются успеха, а это не исключено, единственным способом найти амулеты будет разобрать пирамиду по кирпичику.

– Но ты же кажется говорил, что эти амулеты не так уж важны?…

Тихиан хотел ответить, но передумал.

Агис тоже молчал, размышляя о причине неожиданного визита Верховного Темплара. Будь это кто-нибудь другой, сенатор мог бы предположить, что гость забежал к нему на минутку поделиться последними новостями. Но Тихиан никогда и ни с кем не делился ни своими радостями, ни печалями. И если он решил что-то рассказать Агису, значит, у него имелась весьма веская причина.

– Если ты хочешь, чтобы я как-то помог тебе, – наконец сказал Агис, – то тебе придется рассказать мне о них поподробнее.

– Ты? – поднял брови Тихиан. – Что ты можешь сделать?

– А разве ты не за этим пришел? – спросил Агис. – Я полагал, ты хотел обсудить позицию Сената и попросить нас поддержать борьбу короля против Союза Масок.

– С чего ты решил, что короля волнует поддержка Сената? – расхохотался темплар.

Слова Тихиана задели сенатора за живое. Сенат Владык представлял собой ассамблею, которая теоретически имела право отменить любой указ короля. На практике его власть существовала лишь на бумаге. Смерть, безвременная и таинственная, была уделом тех сенаторов, которые хоть в чем-то противились королевской воле.

– Возможно, королю следовало бы позаботиться о поддержке Сената, – со своим старым приятелем Агис говорил откровеннее, чем с другими. – Он разоряет Тир налогами. Он тратит все средства на пирамиду, и даже не говорит, для чего она нужна.