Текст книги "Дверь в подвал (ЛП)"

Автор книги: Триша Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Люк склоняется к моему уху, тяжело дыша.

– Здесь ты девственна?

Я судорожно выдыхаю, мои глаза плотно закрываются от ощущения его пальца, прижатого к моему анусу.

– Да.

Он стонет и покусывает мочку моего уха, заставляя мои бедра изгибаться, ударяясь о него.

– Не будь таким нежным, – прошу я его. Хадсон использовал меня, чтобы удовлетворить какую-то извращенную потребность, и я думала, что это нормально. Что со мной обращаются так деликатно. Но это была всего лишь уловка. Я была прикрытием, чтобы защитить его. – Делай, что хочешь, и так жестко, как хочешь.

Мне нужно почувствовать, каково это быть взятой силой, подчиненной всеми способами, далекими от нормальных, когда мужчина не может совладать с собой. То, о чем пишется в любовных романах. Горячий и грязный секс, который заставляет тебя кричать.

Словно ему требовалось разрешение от меня. Вес его тела исчезает, и на меня обрушивается шквал ярких ощущений, заставляя задыхаться, когда он спускается вниз по моему телу, прокладывая себе путь губами и руками, стремясь к точке между бедрами. Он раздвигает мои ноги шире и тыльной стороной ладони прижимается к клитору, заставляя мои бедра оторваться от матраса.

Прижимая большой палец к комочку плоти, другим он толкается внутрь меня сзади, заставляя держать бедра приподнятыми от острых ощущений, пронзающих тело. Я поднимаю руки над головой, чтобы нащупать стену и найти опору, пока его рот смыкается на моей плоти, а пальцы продолжают работать, делая мое тело все податливее.

Давление внутри меня нарастает, я чувствую, что перегружена ощущениями, захлестнувшими меня, вероятно, в этом и был смысл. Слишком интенсивная стимуляция, и поэтому я не могу сосредоточиться на боли в области заднего прохода. Его язык скользит по клитору в пульсирующем ритме, распаляя меня изнутри. Я словно наэлектризованный комок нервов, пытающийся контролировать свое дыхание.

В моей груди разрастается страстное томление, и каждое прикосновение его языка отзывается в ощущении толкающихся в меня пальцев. Все мое тело сведено от напряжения в нарастающем удовольствии. Мою голову наполняют идиотские мысли. О том, насколько происходящее действо было неправильным и грязным. И я должна испытывать боль, а не находиться на краю гребаной кульминации.

Внезапно все прекращается, и мое тело безвольно падает на кровать. Люк приподнимается и протягивает руку за голову. Он стягивает с себя рубашку, обнажая твердую плоскость груди, сухожилия и мышцы, которые я только что ощущала над собой. Резкий изгиб его V-образной мышцы уходит вниз за пояс джинсов, и я похотливо прослеживаю за ней, пока он нависает надо мной, одновременно спуская молнию. Этот звук вызывает пульсирующую боль, а затем я ощущаю касание его гладкого члена, прижатого к моему центру, заставляющего мои внутренние мышцы болезненно сократиться.

– Я хочу тебя... и я хочу, чтобы ты сжимала мой член, когда кончишь, – его рот обрушивается на мои губы, лишая меня рассудка, и я обхватываю ногами его бедра, используя ступни, чтобы стянуть его джинсы вниз.

Он прерывает поцелуй только для того, чтобы задрать мою порванную футболку вверх и завязать ее на запястьях, удерживая мои руки в плену. Затем его тело накрывает мое, и твердая длина трется о мой клитор, скользя по набухшим губах, раскрывая их и толкаясь внутрь.

Я крепко зажмуриваюсь, чтобы не чувствовать, как он погружается внутрь до самого упора. Его глубокий стон грохочет у самого уха, и мое тело реагирует, принимая его целиком. С наших губ срываются горячие проклятия, когда он подается назад ровно настолько, чтобы снова погрузиться в меня. И он ведет себя не особо нежно со мной. Он крепче сжимает футболку, стягивая мои запястья вместе, пока его бедра ударяются о мои. Он обхватывает свободной рукой мое бедро и подпирает его коленом, подтягивая мою ногу вверх, чтобы он мог трахать меня так сильно и глубоко, как ему хочется.

Я умоляю его не останавливаться. Я не разбираю собственных слов, срывающихся с губ, которые сплетаются в страстный поток просьб и приказов каждый раз, когда он покидает мое тело, и крики удовольствия, оглушающие меня, когда он погружается в меня.

Его ни с чем несравнимые прикосновения очищают мои разум и тело от любых мыслей о прошлом – от каждого воспоминания о прикосновении Хадсона ко мне. Теперь я понимаю, что имел в виду Люк на месте сожжения. Огонь очищает. Я чувствую, будто меня опалило изнутри, и каждая запятнанная частичка меня, каждый поврежденный кусочек плоти сгорел дотла, позволяя на своем месте взойти чему-то новому.

Теряя контроль, он, наконец, отпускает мои руки, чтобы я могла дотронуться до него. Я нащупываю его затылок и прижимаю к себе, вернее, прижимаю себя к нему. Мы так тесно переплетены друг с другом, что двигаемся как единый организм. Я чувствую момент, когда он оказывается на грани, и его толчки становятся быстрее, а член становится еще более твердым, как и мои внутренние мышцы, плотно сжимающиеся вокруг него, и когда он входит в меня в последний раз, оставаясь глубоко внутри, его грубое рычание проносится сквозь меня, пока я разбиваюсь на тысячи осколков.

– Христ... – недоговаривает он, опаляя жарким дыханием мое плечо.

Я запускаю пальцы в его волосы, хватаюсь за них на мгновение и срываюсь в пропасть.

– Я хочу большего, – слышу я свой голос. Только один раз... и я уже наркоманка. Мне даже не стыдно признаться в этом. Быть желанной может войти в привычку для того, кто никогда по-настоящему этого не чувствовал. – Я хочу, чтобы ты коснулся каждого дюйма моего тела, – шепчу я.

Он приподнимается на локтях, его голубые радужки настолько прозрачные, что это поражает.

– Ты станешь моей погибелью.

Я перестаю дышать, но затем его рот ловит мои губы, и воздух взрывает мои легкие. Как и в тот момент, когда он делал мне искусственное дыхание, я чувствую себя очнувшейся. Живой.

Люк перекатывает меня на себя, и скачу на нем, пока не выдыхаюсь. Мы трахаемся у стен и у двери в подвал. Мои ногти скользят по бетону, когда он толкается в меня и прогоняет всех демонов, притаившихся в самых темных уголках моего сознания.

Глава 18
Кроличья нора.

Макенна

Я вслушиваюсь в медленное и ровное дыхание Люка, лежащего рядом со мной на кровати. Он спит крепко и глубоко. Я же лежу без сна уже по меньшей мере час. Просто уставившись на потолочные балки.

Я чувствую, что сама не своя. Вероятно, в моей жизни происходит много всего, с чем мне надо иметь дело, прямо смотреть проблемам в лицо и ощущать определенные эмоции. Но сейчас я в приятном оцепенении. Впервые, с тех пор как я потеряла Хадсона, я ничего не чувствую.

Но все это в компетенции психотерапевта. Об этом я подумаю позже. Как только, наконец-то, освобожусь, и у меня появится время все обдумать. Когда моя жизнь снова будет в безопасности, полная скучной рутины, типа просмотра телевизора. Именно тогда наступает момент самокопания. Попытки исправить то, что сломано, попытки понять, как стать нормальной.

Сейчас об этом даже не стоит думать, но это хорошая цель на будущее.

А пока я смотрю на потолок, прослеживая за линиями балок, тянущихся до самого стыка со стеной. Слушая дыхание Люка рядом с собой. Убедившись, что он пребывает в цикле быстрого сна, я опускаю сначала одну ногу с кровати, а затем другую.

Я проверяю, насколько могу устоять, когда сползаю с матраса. Я дрожу и чувствую боль, и когда направляясь к брошенным на пол джинсам Люка, особо болезненные ощущения пронзают область бедер. Это не такая уж плохая боль, она свидетельствует о том, что тебя хорошенько оттрахали.

Я продолжаю цепляться за эту мысль, отодвигая все прочие о Хадсоне на задворки сознания. Я поднимаю джинсы Люка, слыша звон ключей в кармане.

Беру ключи и нож, который все еще валяется у подножия кровати.

Я надеваю рубашку через голову и натягиваю трусики. А затем и джинсы поверх них, пока ищу…

Что?

Мой пиджак? Что мне нужно взять с собой?

Когда я смогла нащупать замочную скважину на двери подвала, пока Люк яростно толкался в мое тело, на мгновение меня охватил восторг – это было обжигающее чувство триумфа.

Теперь же я смотрю на дверь подвала.

Я могу уйти отсюда... и начать новую жизнь.

Я могу оставить Люка Истона. Как и Хадсона и этот подвал, и мою квартиру на чердаке, которую я так и не закончила обживать, и мою запятнанную карьеру... я могу оставить все это позади.

Я буквально смогла увернуться от смертельной пули.

Я могу уйти прямо сейчас и никогда не оглядываться назад. Потому что, если я не уберусь подальше от этого места и людей, которые хотят моей смерти, я просто лишусь своей жизни, и нечего будет планировать.

Я бросаю взгляд на доску, гадая, кто же именно пытается выяснить мое местонахождение. Кого Дженнифер Майер послала на мои поиски? И сколько времени им понадобится, чтобы меня найти?

Пока я медленно иду к двери, мои пальцы скользят вдоль стены. Кости и пепел, погребенные внутри, и тайны, скрытые в этом подвале. Теперь все это горит клеймом на мне. Куда бы я ни пошла, подвал всегда будет присутствовать в моей жизни. Закрывая глаза и видя сны. Всякий раз, когда погаснет свет. Или разразится шторм.

От истины невозможно убежать.

Я могла бы рассказать свою историю начальникам департаментов. Выдать все, что знаю о Люке, Хадсоне и Дженнифер Майер, властям. Но меня уже признали невменяемой. Мое досье содержит психологическую оценку, которая будет преследовать меня дольше, чем призраки, заключенные в этом подвале.

Сколько времени им понадобится, чтобы надеть на меня смирительную рубашку? Кто еще мог быть у Дженнифер Майер внутри системы? Возможно, я даже не успею переступить порог участка, как пуля, от которой я увернулась, попадет прямо в цель.

Я приподнимаюсь на цыпочки и ищу замочную скважину. Мои пальцы ощупывают бетон и прочно сваренную сталь, пока я не нахожу искусно скрытую защелку на двери. Металлическое крепление поддается, и я твердой рукой вставляю ключ в замок. Все не так сложно, стоит лишь понять, в чем заключается хитрость устройства.

Дверь открывается с тихим щелчком.

И я переступаю порог, оказываясь в помещении за пределом этой комнаты.

На мгновение я замираю, не решаясь двигаться дальше, и поэтому просто стою посреди комнаты. Доски выстраиваются в ряд из недавно залитого бетона. Останки Майера и Келлера были использованы, чтобы стать еще одной частью подвала Люка.

За частично возведенными стенами проглядывают лица скульптур, словно застывшие в момент самых изощренных и ужасающих пыток, дразня мой взгляд. Я изо всех сил стараюсь не бояться того, что может случиться со мной, если я не сбегу…

Но еще больше я боюсь встретиться лицом к лицу с Хадсоном.

Я уверена, что он здесь, среди скульптур, заключенный в образе вечных мук.

Я должна увидеть его прямо сейчас. Двигаясь по лабиринту из монументов – святилища смерти и мести, – я ищу лицо человека, которого когда-то любила, человека, который предал меня.

Изучая застывшие в муках лица, я понимаю, что было недостаточно того, что они мертвы, Люк должен был увековечить пытки, которые они перенесли. Чтобы он снова и снова мог переживать эти убийства, зная, что наказал тех, кто причинил боль его сестре.

Я оглядываюсь вокруг, убеждая себя, что это не мой мир. Какого черта я думала, что заслужила это, я... я уже выстрадала все, что должна была. Я посмотрела своему демону прямо в глаза, и теперь мне позволено уйти, стать свободной.

И я ухожу прямо сейчас.

Я делаю шаг к винтовой лестнице, и тут раздается глухой удар.

Глухой звук эхом разносится по подвалу, окутывая меня страхом, и внезапно я не могу пошевелиться. Я жду... и звук снова повторяется. Став громче.

Я резко оборачиваюсь, мой пульс бьется в бешенном ритме. Я не заставляю себя двигаться, мои ноги сами несут меня обратно к двери в подвал Я заглядываю внутрь: Люк все еще спит на койке.

Грохот рикошетом разносится по подземной камере, и мои глаза наполняются слезами. Я напугана и рассержена, но не могу контролировать нахлынувшие на меня эмоции, и просто качаю головой. Я ничего не хочу слышать. Это просто плод моего воображения. Как только я покину это темное место, я больше никогда не услышу этот стук.

Но это ложь.

Я знаю, что если не последую за этим звуком, если не встречусь лицом к лицу со страхом, он будет преследовать меня, как этот проклятый подвал, и я никогда по-настоящему не буду свободна.

А свобода – это знание правды.

Да. Это означает узнать правду... и захоронить ее в глубокой могиле, никогда не позволяя выйти на дневной свет.

Этот звук упорядочивается в ровной барабанящий стук, направляя меня призрачным ритмом к его источнику, пока я пробираюсь через лабиринт скульптур и выдувных стеклянных шаров. Когда я обхожу последнюю наполовину незаконченную стену, мое сердце перестает биться.

Дверь.

Но это не выход. А еще один спуск, ведущий в самые глубины извращенного разума Люка.

Эта дверь отличается от той гладкой бетонной плиты, что держала меня в плену несколько дней. Она имеет более сложный дизайн. На ней вырезаны кости и зубы. Искусно выполненный узор тянется по всей поверхности. Это прекрасное произведение искусства, которое предупреждает о том, что внутри.

Оно буквально кричит: «Не входи».

Я крепче сжимаю ключи.

Я слишком долго держу глаза закрытыми в ожидании, когда этот глухой звук повторится, и, раздавшись тяжелым грохотом, он отдается вибрацией в моей груди, заставляя меня сделать шаг вперед.

Я вставляю ключ в замочную скважину и нажимаю на ручку. Дверь со стоном открывается, и я задерживаю дыхание.

Зрелище, открывшиеся моим глазам, пронзает мою грудь ужасом.

Нет.

Я качаю головой. Нет, нет, нет. Отрицание простреливает мой разум, и я не знаю, произношу ли я это вслух или кричу в голос. Бешеный стук моего сердца заглушает весь остальной шум.

Хадсон привязан к стулу посреди белой комнаты. Его запястья обмотаны колючей проволокой. А ноги заключены в бетонном кубе. Прозрачные трубки тянутся к венам на его руках, то ли для того, чтобы не допустить обезвоживания, то ли питая его внутривенно, я не уверена. Он бледен, его едва можно узнать: выглядит истощенно и болезненно. Железнодорожный шип вбит в его плечо… другое же покрыто засохшей кровью. В голову мне приходит мысль о шипе, который Люк использовал, чтобы приковать меня к полу в первый день, и эта мысль отдается глухой болью в желудке, вызывая тошноту.

Мой мир снова переворачивается.

На горле Хадсона виднеется грубый шрам в том месте, где был нанесен длинный порез. Грубые беспорядочные швы представляют собой ужасающее зрелище. Словно передо мной чудовище Франкенштейна. Да, настоящее чудовище.

И его глаза, которые я никогда не забуду, смотрят прямо на меня. Он беспомощно открывает рот, но из него вырывается лишь еле слышный шепот.

– Он не может говорить.

Я даже не вздрагиваю при звуке голоса Люка. Ничто не может напугать сильнее, чем открывшееся передо мной зрелище.

– Но он любит стучать своим бетонным блоком, чтобы привлечь внимание, и прекрасно слышит. Ты действительно устроила ему шоу вчера, – говорит он, и я на мгновение закрываю глаза, чувствуя, как отвращение холодной тяжестью оседает в животе. – Я бы не возражал против выступления на бис.

Люк выхватывает ключи из моей руки, и я думаю о ноже, выглядывающем из заднего кармана.

– Он часто ворчит, – продолжает Люк. – И производит достаточно много шума, чтобы можно было понять, чего он хочет, но в остальном он абсолютно бесполезен.

Я сглатываю желчь, поднявшуюся к горлу.

– Ты сохранил ему жизнь.

– Я всегда держу их живыми некоторое время. Пока не сдадутся и не назовут имя. Назови мне имя, – он входит в комнату и останавливается прямо за мной. Я чувствую тепло его тела вдоль своей спины. – Хадсон, безусловно, самый упрямый из всех. Либо он больше боится того, что они сделают с ним, либо он действительно не знает, кто главный.

Из него вырывается судорожный вздох.

– Почему же ты его не убил? – я хочу отвернуться, но не могу... Хадсон задыхается от боли, не в силах произнести ни слова. Он уже наполовину мертв. – Когда ты получил ответ, почему просто не убил его?

Это эгоистичный вопрос.

После того как открылась правда о моем напарнике, мне стало легче осознавать, что он мертв. Что он уже заплатил свою цену, и я ничего не могу поделать с этим. Не нужно было принимать никакого решения или пытаться наказать его. Это было больше не мое дело, потому что его не стало. Ведь мне никогда не пришлось бы посмотреть Хадсону в глаза и спросить почему.

– Ты права, – доносится голос Люка. – Он мне больше не нужен. Ты дала мне ответ в первый же день своего пребывания здесь, Мак, – он выплевывает мое имя, и я не уверена, было ли это сделано с целью оскорбить меня или же Хадсона, используя имя, которым тот называл меня.

– Тогда зачем все это? – требую я.

– Посмотри на стены, – говорит он. – Посмотри вокруг себя. Вот, – он срывает закрепленный файл со стены. И я впервые замечаю белые листы, расклеенные по комнате. На них значатся имена. Боже, сколько еще? Сколько он планирует пытать и убивать?

Он протягивает мне папку. На обложке от руки выведено: "Детектив Ройс Хадсон". Я отрицательно качаю головой.

– Нет, – я не могу открыть этот файл. Это же настоящий ящик Пандоры. Если я увижу, что там внутри, меня засосет в ту же беспроглядную дыру, что и Люка.

– Я не хочу этого знать, – отказываю я, пытаясь обойти Люка. Мне нужно уйти. Я была так близка... почти сбежала, и мне просто нужно вернуться. Всего на пять минут назад. Ровно до того момента, когда я открыла дверь.

Люк преграждает мне путь, вырастая передо мной непреодолимой преградой. Он берет меня за руку и заставляет взять папку. Я поднимаю на него пристальный взгляд, безмолвно моля не заставлять меня делать этого.

– Я был соблазнен, – произносит он. Он сглатывает, его кадык с трудом двигается вниз. – На секунду я подумал о том, что если... что если бы ты была тем прекрасным ангелом со сломанным крылом, посланным, чтобы спасти меня?

– Это звучит безумно.

Он грустно улыбается.

– Я знаю. Я уже понял это. Ты – не ангел. Но ты все еще прекрасно справляешься с тем, чтобы заглушать мою боль, и это заставило меня задуматься, а что если... нас будет достаточно.

Я тянусь к нему, и он позволяет мне положить руку ему на грудь. Его сердце глухо стучит о грудную клетку под моей ладонью. Для меня этого достаточно – знать, что он жив внутри. Это возможно…

Я убираю руку.

Люк поднимает подбородок и смотрит на меня сверху вниз.

– После всей этой тьмы, Макенна, – продолжает он, – нам никогда не будет достаточно друг друга. И ты это прекрасно знаешь.

– Мы можем попробовать... когда все закончится, – но даже когда эти слова слетают с моих губ, я знаю, что это ложь. Я оглядываюсь, пробегая глазами по папкам. – Но это никогда не закончится, – мой голос дрожит от осознания этого.

– А почему это должно закончиться? – спрашивает Люк. – Ты думаешь, что Майер и ее империя – единственные монстры на свете? Их так много... иногда я не могу дышать, зная, что каждые несколько секунд пропадает чья-то дочь, сестра, подруга, и каким мучениям они подвергаются. Это настоящий ад, Макенна. Вот что творится у меня в голове. Чистый гребаный ад. Так что, нет, это никогда не закончится.

Я киваю, закрывая глаза от пламени в его сияющих голубых глазах. Он мой монстр, и я должна принять его. Размыкая веки, я вижу его настоящего, и я знаю, что вокруг нас слишком много непроходимых руин, чтобы когда-нибудь выбраться из этого подвала.

И в этот момент я чувствую прикосновение его руки. Он ласково скользит по моей щеке, приподнимает большим пальцем подбородок и смотрит на меня сверху вниз, с восхищением, мелькнувшим на мгновение, прежде чем скользнуть руками по моим плечам и заставить меня развернуться лицом к Хадсону.

Люк надевает на меня кулон, застегивая его на шее. Нежно целует меня, жестоко напоминая о том, как сильно я люблю его прикосновения, а затем ощущение его присутствия исчезает.

– Чем дольше я держал тебя в этом месте, – произносит он, и его голос удаляется от меня, – тем больше я понимал кое-что, – он достает нож из моего заднего кармана и вкладывает рукоятку в мою ладонь. – Он – не моя добыча.

Я оборачиваюсь, но слишком поздно. Люк уже за дверью. Наши глаза встречаются, и я вижу правду в этом ледяном голубом взгляде. Он достает из кармана монету и подбрасывает ее вверх.

– Не надо, Люк – прошу я, сжимая нож так крепко, что у меня болят костяшки пальцев.

– У тебя есть выбор, который ты должна сделать, – он подбрасывает монетку еще раз. – Орел – ты его убьешь. Решка – ты ждешь здесь, чтобы убить меня, – он смотрит на монету. – Черт. Я очень надеюсь, что монета ошибается.

Он с грохотом захлопывает дверь.

Я слышу, как засов с леденящим душу звоном встает на место.