Текст книги "Три грации"

Автор книги: Тони Молхо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Дамы остановились поодаль, боясь помешать творческому процессу, но чуткий, как истинный хищник, Бен нутром ощутил присутствие посторонних и тут же настороженно оглянулся по сторонам. Он увидел у края изгороди знакомые женские фигуры, тут же пружинисто поднялся и подошел поздороваться.

– Как вы нас нашли? – Он радушно протянул сухую цепкую руку сначала Рахели – как старшей, потом Джуди, и чуть задержал ее руку в своей, что, конечно же, не укрылось от зоркого взгляда пожилой дамы.

Пуританка, тут же проснувшаяся в бывшей ведьме, тоже почувствовала это и вся внутренне подобралась, готовая к любой неожиданности – с таким надо держать ухо востро! С другой стороны, как приятно его крепкое пожатие, теплое, уверенное прикосновение… Подумать только – опять встретились! Не зря она молилась неизвестно о чем всю ночь, не зря видела сны один другого радужнее!.. Преображенная, она не отдернула привычно свою ладонь, и парень, неожиданно для себя осознав это, с надеждой заглянул в карие миндалевидные глаза – не почудилось ли это? Вчера его выгнали, а сегодня?.. Неужели?..

– Мы приехали покататься на лошадях! – гордясь собственной смелостью, объявила Рахель и оглянулась на съемочную группу – все ли слышали?

– Я сейчас приведу вам самого крутого скакуна! – посерьезнев, кивнул Бен и сделал вид, что собирается идти к конюшне.

Бравирующая пожилая дама тут же поджала хвост:

– Э… вы, пожалуй, покатайтесь, а я посмотрю, поучусь у вас…

Бен ласково потрепал ее по плечу, помог уютно устроиться на шелковистых золотых кубах рядом со съемочной группой и с деланым равнодушием – только бы не спугнуть! – повернулся к Джуди:

– Я приведу двух лошадей – вам и мне. О'кей?

– О'кей… – замялась горожанка, – но я так редко… я не умею…

– Я вас научу, – вглядываясь в карие глаза, проговорил любитель экстрима. – Главное – держаться поближе ко мне!

– Я слышала, что в верховой езде главное – не бояться! – с вызовом парировала строптивая ученица, и опытный учитель согласно кивнул:

– Именно это я и имел в виду: не бояться держаться поближе ко мне! – И, не дав ей ответить, исчез за углом конюшни.

Они ехали шагом, рядом, в полупрозрачной тени эвкалиптовой рощи, окружающей ферму. Они первый раз были одни, тет-а-тет, и ощущение неловкости, естественное при уединенной встрече мужчины и женщины, тянущихся друг к другу, сковывало их. Ехали молча, потому что каждого жгли вопросы, которые каждый боялся задать. А еще страшнее – получить не тот ответ.

Наконец решительный Бен не выдержал и взглянул на каскад блестящих кудрей, такой густой, что закрывал чуть склонившееся к шее лошади лицо. По окостеневшей спине, намертво вцепившимся в поводья рукам и сосредоточенному на холке лошади взгляду он понял, что девушку вряд ли можно назвать лихой амазонкой, и сейчас лучше всего – подождать и дать ей свыкнуться с конем. Это была правильная стратегия, но любопытство огнем сжигало его и путало все разумные планы. Жизненно важный вопрос, есть ли у нее кто-то, колол язык и мутил разум настолько, что Бен, при всей его хваленой выдержке, не мог терпеть. С другой стороны, умелый охотник знал, что только терпение является залогом победы. Поэтому он взял себя в руки и ловко придал голосу равнодушно-вежливый тон:

– Это Рахель привезла вас сюда?

Склоненная к шее лошади кудрявая голова поднялась, шелковый водопад открыл разрумянившееся от чистого воздуха личико, и Бен – в который раз! – подивился ее свежей, девственной красоте. Господи! Никакой косметики, завивки и обесцвеченных волос, никакой подтянутой груди и выщипанных бровей, исправленного носа, жеманного поведения и искусственных улыбок! Но главное колдовство – ее смущение! Как, скажите на милость, врач, и не провинциальная, а нью-йоркская прожженная доктор может быть такой по-детски стеснительной, открытой, наивной, верящей в добро и справедливость? Девственной в самом лучшем смысле этого святого слова? Как?

Сильные девичьи руки, дрогнув от напряжения, еще крепче натянули поводья, а спина превратилась в доску для глажки, но она обрадовалась предлогу начать беседу и хоть немного отвлечься от пугающего и непонятного механизма, называемого лошадью:

– Нет! С Рахелью, как и с Ясмин, я познакомилась только здесь, в домике… – И она тут же, радуясь возможности говорить на нейтральные темы, вывалила на голову спутника всю информацию о поездке к брату, о неожиданном симпозиуме и о новых подругах, с которыми так хорошо проводить время. Видя, как охотно девушка отвечает даже на незаданные вопросы, осторожный наездник осмелел и позволил себе неделикатные вопросы:

– Если так, то я понимаю, что вы не замужем?

– Я?.. – Она на секунду сконфузилась, но порыв откровенности еще не прошел. – Нет! Не замужем. И не только не замужем, но у меня даже нет «друга», «бойфренда». – Разве можно порядочной девушке разговаривать с незнакомым мужчиной на подобные темы? – возмутился в голове мамин голос, но шальная амазонка выключила его, как радио.

Светлые брови недоуменно дрогнули и поползли кверху, но совершенно естественного вопроса «Почему?» не последовало, и Джуди, оценив деликатность своего спутника, сама продолжила щепетильную тему:

– Я знаю, как это странно в наше время, – чуть пригибаясь к луке седла, чтобы лучше видеть лицо Бена, и совершенно забыв о своем страхе перед лошадью, усмехнулась молодая женщина. – Но, видите ли, я воспитана по старинке. Настоящее пуританское воспитание, как это ни странно звучит в наше современное время. И совершенно искренне считаю, что любовь связана с ответственностью за любимого, а следовательно, неотделима от брака. То есть – сначала свадьба, а потом – дети, а не наоборот, как это практикуется в моем окружении. Многие мои знакомые поженились только потому, что завели ребенка… Я же уверена, что сначала нужно построить семью, а это делается не в одночасье и не на фуфу, а в рамках брака перед Господом. Если люди любят друг друга, так наберитесь смелости взять на себя обязательство быть друг с другом «и в радости и в печали, пока смерть не разлучит нас!». Как вы считаете? – Она робко, но настойчиво заглянула в лицо своего спутника, ожидая встретить в лучшем случае снисходительную улыбку, но увидела решительно сжатый рот и абсолютно серьезный взгляд.

– Совершенно верно, полностью с вами согласен! – горячо откликнулся Бен.

Не в силах противостоять непонятной тяге, он вел лошадь почти вплотную к околдовывающей его загадочной девушке. Кто же она все-таки – девственница или вакханка? Нечто среднее, вмещающее в себя часть и того и другого, то, что мудрые древние греки обозначали понятием «Грация» – не входило в круг его школьного американского образования.

Джуди расслабилась окончательно. Настолько, что поудобнее устроилась в седле и даже позволила себе почесать нос, оторвав одну руку от поводьев.

– К сожалению, вы – первый, кто разделяет эту мою точку зрения. – Облегчение было такое, словно камень свалился с души. – Все мои приятели по колледжу и университету, да и коллеги по больнице тоже, считают, что главное – попробовать девушку в постели, а там уж видно будет. А я – консервативна и стеснительна. – Смущенно-виноватая улыбка была так очаровательна, что Бен готов был дать голову на отсечение, что плутовка просто заманивает его. Но даже если это так, это было чертовски приятно! – Это глупо – да? – быть стеснительной?

– Нет. Совсем нет! Вы просто очаровательны!

– Вы тоже такой… консервативный?.. – Лукавая колдунья опустила загоревшийся было взор и опять вцепилась в поводья обеими руками. – Вы отдыхаете один, потому что не хотите брать на себя никаких обязательств?

– Нет. Отнюдь.

– У вас кто-то есть? – Быстрый короткий взгляд из-под опустившихся ресниц.

Бен чуть не рассмеялся – этим взглядом она выдала себя с головой! Ага! А он-то еще сомневался, нравится ли он ей? Ого! Еще как! Плутовка действительно заманивает в шелковые сети, но, кажется, совершенно бессознательно. Ух, какая игривая ведьмочка сидит в этой американской девственнице! Ах, какой лакомый кусочек! Но – осторожно, только бы не спугнуть ее, только бы она продолжала оставаться самой собой – пикантной и робкой в то же время!.. Она спросила, свободен ли я? Вот так вопрос – попал в самое яблочко! Свободен ли я от моей Индиры? Нет, видимо, до сих пор не свободен, если до сих пор у меня никого нет. Ай да доктор, умеет задавать вопросы… Но есть ли у меня кто-то?

Бен открыто посмотрел в смущенно потупленные глазки и просто ответил:

– Нет.

– Нет?.. – Еще один быстрый, как стрела, взгляд – но уже открытый, радостный. И глаза заблистали радостным, шальным огоньком. Глупенькая! Надо рассказать ей все…

– Нет!.. Никого нет. Семь лет назад я по собственной глупости потерял жену и ребенка, и с тех пор… Словом, я знаю, что такое ответственность… – Бен отвернулся, всматриваясь в далекие горы через переплетение эвкалиптовых ветвей, и охнувшая, насторожившаяся Джуди увидела только белобрысый коротко стриженный затылок. Мягкий голос дрогнул, напряженно зазвенел, но продолжил: – Мы жили в Индии, высоко в горах, в Гималаях, я много работал там, снимая фильм про тибетских монахов, живущих в Дарамсале. Моя жена, индианка, должна была родить, и она, не желая отрывать меня от работы, не захотела спуститься в город. Она говорила: «Карма! Судьба!» Она подразумевала – если судьба будет благосклонна, значит, она благополучно родит и в горах, а если нет – никакие городские врачи не помогут. Вот так. – Бен повернулся, и Джуди увидела скорбные складки, искривившие лицо, и глаза – пронзительные, колючие и влажные, словно полурастаявшие льдинки. – Я, дурак, не настаивал… Короче… Ребенок застрял поперек живота, и мы ничего не смогли сделать, и местная повитуха тоже… С тех пор я один. И с тех пор я не езжу в Индию.

– О, я так сожалею!.. Вам не надо корить себя, вы были тогда так молоды и неопытны… – Расстроившаяся Джуди порывисто нагнулась к нему, чтобы погладить напрягшуюся руку, и, не удержав равновесия, вдруг стремительно заскользила вниз, с крутого гнедого бока, под лоснящийся живот, под стремительно взбрыкнувшие острые копыта. Каким-то неосознанным движением она еще успела выдернуть правую ногу из правого стремени, но левая щиколотка застряла в другом стремени как в капкане. Боль, острая до такой степени, что слезы сами брызнули из глаз, пронзила все тело, и, ничего не соображающая от боли Джуди изо всех сил вцепилась руками в спасительные железные клешни, чудом выхватившие ее прямо из-под бьющих безжалостных копыт перепугавшейся лошади. Из последних сил цепляясь за чужие крепкие руки, девушка не дала себе упасть на землю и уже даже каким-то образом умудрилась подтянуться обратно в седло, когда лошадь, повинуясь зычному окрику, наконец-то остановилась.

Ее тошнило и выворачивало наизнанку, голова кружилась, тело раздирала острая боль, левой лодыжки, казалось, не было вовсе. Ничего не понимая от ужаса и острой боли, она дала чьим-то крепким рукам снять себя с лошадиного крупа, уложить на теплую, покрытую сухими листьями землю и подложить под голову скатанную в валик куртку. Те же умелые руки ловко и осторожно сняли с левой, несуществующей ноги кроссовку, и сразу же жгучая боль ушла из тела и сосредоточилась в ступне – вывернутой, искореженной, опухающей на глазах. Головокружение и тошнота отступили. Слезы сами бежали из глаз – от боли, унижения и собственной идиотской беспомощности. Через пару минут, восстановив прерывающееся дыхание, поверженная доктор смогла опереться на руки и сесть, глубоко вздохнуть и, хлюпая красным бесформенным носом, посмотреть на неузнаваемую ногу. Господи, за что?!

Тут же голубые глаза, показавшиеся глубокими и черными под насупившимися бровями, оказались совсем близко, и решительный голос негромко и твердо произнес:

– Не волнуйтесь, все обошлось. Это просто вывих. Я попытаюсь вправить его.

И, бестрепетно просунув сильные руки под спину и круглую попку, Бен поудобнее прислонил девушку к белесому стволу могучего эвкалипта.

Вывих! Голеностопа! Какой ужас!.. Чувствуя себя беспомощной идиоткой, она, кряхтя, потянулась к вздувшейся, потерявшей форму лодыжке, чтобы ощупать и рассмотреть искалеченный сустав, но наткнулась на широкие плечи, заслонившие белый свет:

– Не надо! Лежите спокойно. Я уже осмотрел сустав. Не бойтесь, все будет хорошо. – Удлиненное сухое лицо с яркими блестящими глазами вдруг оказалось совсем рядом, так, что Джуди машинально отстранилась и уперлась головой в широкий ствол – отодвигаться дальше было некуда. Как же быть?

Он придвинулся еще ближе, обжигая ее жаром своего дыхания, одурманивая колдовским блеском глаз, очаровывая восхитительной близостью жадного, жаждущего рта. Глаза девушки сами собой закрылись, обмякшее тело прильнуло к крепкому жилистому торсу и даже не пошевелилось, когда цепкие, ищущие руки пробежали по ее телу куда-то вниз, к ногам. Алчный рот вцепился в мягкие, сладкие губы, сильное тело навалилось на полную, налившуюся грудь, сминая последнее сопротивление, и ее руки сами собой обвились вокруг мускулистой шеи и крепких, неожиданно напрягшихся плеч. Блаженный, самозабвенный поцелуй, длящийся вечность, поцелуй, от которого свет померк в глазах, поцелуй, мощный как взрыв, потрясший ее до глубины души, поцелуй, растворивший все ее существо…

Счастье переполняло ее, каждая клеточка ее тела была наполнена радостью бытия, душа пела, голова легко кружилась, как от шампанского, когда прошла вечность… и удав отпустил ее. Отпустил, отстранился, сияющим взором вгляделся в лучащиеся медовые глаза… и не выдержал – еще раз легко поцеловал в трепещущие, жаждущие губы. Они приоткрылись, как лепестки утреннего цветка, и он, не владея собой, еще раз прильнул к шелковистым, пухлым, влажным подушечкам. Ах, какое блаженство!.. Только бы оно не кончалось!..

…Неожиданно железные клешни сжали ее как куклу и посадили прямо, как на школьной парте.

– Ну? – Строгие глаза учителя испытующе, как на экзамене, заглянули в лицо. – Как? Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно! – Джуди радостно засмеялась, откидывая со лба каштановый водопад кудрей, с удовольствием обеими руками гладя надежные плечи.

Он рассмеялся и опять придвинулся к ней:

– Я тоже! Значит, надо повторить операцию!

– Какую операцию? – Она игриво потянулась к нему губами, но спаситель озорно щелкнул по все еще красному носу-пуговке:

– Пошевели-ка ногой! Все? Прошло? Сможешь ступать?

Изумленная доктор вспомнила о вывихнутой щиколотке и, не веря сама себе, пошевелила ступней – та была в полном порядке, только чуть отекла и слегка ныла.

Бен счастливо рассмеялся:

– Не может быть лучшей анестезии, чем поцелуй! – И, видя, что девушка все еще не может прийти в себя от изумления, пояснил: – Я вправил тебе вывих. Так, чтобы ты не заметила, потому что это больно. Все. Ты здорова. Я же сказал – не бойся!

Потрясенная доктор во все глаза глядела на своего спасителя:

– Как ты умудрился?.. Это же очень сложно – вправлять голеностоп! – И внезапно разъярилась: – Так ты поцеловал меня только из-за вывиха! Ах ты!.. – Поглаживание перешло в бурю коротких крепких ударов, забарабанивших по стойким плечам.

Счастливый Бен расхохотался во все горло:

– Так я и знал! – Он схватил девушку за плечи, не давая вырваться, не давая отстраниться: – Нет, глупенькая! Я люблю тебя! Я по уши влюблен в тебя вот уже три дня, и никакая сила не заставит меня отпустить тебя! – И тут же, не давая ей вздохнуть, вцепился в красные, еще припухшие от первого поцелуя губы, и влюбленные рухнули на колкие сухие листья эвкалипта – как в пуховую постель…

…Ах, сладость поцелуев в пустом осеннем лесу!.. Длинные серебристые ветви возносятся ввысь как трубы органа, и ветер неумолчно шумит в твердых, длинных, чуть изогнутых как пальцы листьях, и они осыпают тебя свадебным флердоранжем… Кони, перебирая длинными мускулистыми ногами, позванивают уздечками и косят влажными карими глазами, смущенно подсматривая за разгоряченными, не помнящими себя от счастья игривыми хозяевами. И никого вокруг – и никого не нужно, и весь мир забыт – только ты и я, и только огромное, счастливое будущее, необъятное, как вселенная, и прекрасное, как любовь!..

…Они вернулись на ферму, сидя на одной лошади.

– Я не позволю тебе ехать одной, – категорически заявил потерявший голову Бен, сажая млеющую от поцелуев девушку перед собой и крепко прижимая к себе. – Хватит одного падения!

– Падения в твои объятия? – Расшалившаяся ведьмочка защекотала его подбородок копной распушившихся волос, и он с наслаждением зарылся носом в шелковый водопад. – Тебе хватит?

– Погоди, дай только добраться до дома! – рокотал в маленькое ушко грозный наездник, прижимая к себе Джуди и чувствуя, как все холодеет внутри от близости этого крепкого, ладного, упругого тела. Такого желанного, такого необъяснимо дорогого…

О, сегодня будет сказочная ночь! Не только у красавчика Итамара! Уж он-то постарается разогреть эту вакханку так, что сам козлоногий Пан лопнет от зависти вместе со своим Дионисием! Ах, какая она соблазнительная, какая знойная, шальная, страстная – он вкусил уже это блаженство, целуясь и кувыркаясь с ней по траве в роще! А если не в роще, а в удобной широкой кровати? Или под струящимся душем? Или на возбуждающем ворсистом ковре… Ух, какая будет ночь!..

Таким образом, пламенно прижавшись друг к другу, но внешне совершенно спокойные, они выехали на выбитую лошадиными копытами площадку фермы, чтобы спешиться, и тут же стали свидетелями необычной сцены. Шарообразный фотограф Н*, распушив длинный седой хвост и расшаркиваясь в лучших традициях кавалеров двора Его Величества Короля-Солнца, самозабвенно целовал ухоженные ручки Рахели, а весело смеющаяся дама не только не отнимала их, но и наклонялась к широкополой шляпе и что-то радостно ворковала в ответ.

– Ого! – негромко воскликнул Бен, от изумления еще сильнее прижав к себе мягкое податливое тельце. – Кажется, мы не вовремя.

Джуди пискнула:

– Ты раздавишь меня! – Но не сделала никакой попытки освободиться – видимо, исключительно потому, что целиком была занята созерцанием куртуазного общения пожилой пары.

Бен первым спрыгнул с лошади и, вытянув руки, словно маленького ребенка снял Джуди с головокружительной высоты конского крупа. Обеспокоенно посмотрел, как она пробует стать на травмированную ногу, и облегченно вздохнул – криво, косо, хромая, но самостоятельно ступать она могла. Он тут же подтащил к невезучей наезднице большой куб прессованной соломы – сесть, и второй – подложить под больную ногу, и повернулся к резвящейся пожилой паре:

– Здравствуйте! Как приятно вернуться!

Тучный Н* подскочил от зычного голоса, как воздушный шар:

– Господи, Бен! Ты уже здесь?.. Если бы ты знал, что сейчас произошло! Я до сих пор в шоке!

– Не преувеличивайте, – смеялась зардевшаяся Рахель, – ничего не случилось!

– О, дорогая моя, – Н* нежно пожал тонкую лапку, – вы просто моя спасительница! И не отпирайтесь!.. Скромничает! – пояснил он заинтригованной Джуди.

– Да что случилось?

– Ничего особенного… – Решительная Рахель потихоньку освободила руку от восторженных пожатий. – Просто мошенник, владелец фермы, попытался обжулить нашего дорогого H*, а я это заметила и помешала. Ничего особенного.

– Да, я иногда бываю несколько рассеянным, – признался работник искусства, – особенно когда чем-либо увлечен. Вот как сегодня – это было великолепно! – Он вновь загорелся, обвел группу просветленным взором, выискал в нагромождении соломенных кубов переплетенные руки и ноги своих обнимающихся моделей и возбужденно засмеялся: – Давно у меня не получалось столь удачной и выразительной композиции! Ребята просто великолепны!.. И это опять-таки ваша находка, дорогая! Ай да глаз! – Он опять поклонился зоркой секретарше. – Что бы я без вас делал?

Рахель вежливо улыбнулась в ответ, а фотограф вдруг забеспокоился:

– Действительно, что я буду без вас делать?.. Нет, так дело не пойдет!.. Без вас я ничего не смогу сделать! – Он посерьезнел, задумался, потом твердо взял даму под локоток. – Нам нужно кое-что обсудить, госпожа Дан! Наедине! – Свирепый взгляд на Бена.

Тот ехидно посмотрел на решительного друга:

– Что ж, если вы закончили съемочный день, то мы можем разойтись по домам, не так ли? Я подвезу вас, – обратился он к травмированной спутнице.

Джуди моментально вспыхнула – он не спрашивал разрешения, он просто констатировал факт, как будто у нее нет собственного мнения, как будто она – его собственность! Вот нахал! Вот до чего доводят поцелуи в лесу! Дай палец – откусит руку!

Но, с другой стороны!.. Лихая амазонка взглянула на сильную, подтянутую фигуру, вспомнила сладость жадных, умопомрачительных поцелуев и четко, как при постановке диагноза, поняла, что хочет его. Хочет всем своим существом, всем своим девичьим телом, всей истосковавшейся по глубокому чувству душой. Поняла – и струсила. Как всегда, черт возьми, но что же ей с собой, дурой, делать?! И… кроме того, надо поставить его на место! И себя заодно!

– Э… Но я не могу оставить «пежо» брата на этой разбойничьей ферме! – залепетала она, презирая себя за трусость и за безотчетное стремление делать все вопреки. Даже вопреки самой себе. – Я могу сама вести машину – ведь там автоматическая коробка передач, и левая нога мне не нужна.

Бен продолжал сверлить ее огненным взглядом, и перезрелая девственница испугалась еще больше:

– И… я хочу немного отдохнуть дома… Одна… Нога болит, надо ее перебинтовать… – Она поспешно отвела глаза от высокой, напрягшейся как струна фигуры и, прихрамывая, сделала два шага к спасительной машине. – Я поеду домой, а вы отвезете всех в гостиницу, так?

– Так, – скрипнул зубами Бен и отошел.

Даже со спины было видно, как он зол.

Трусиха! Пуританка паршивая! Девственница! А еще играет в вакханку!.. А он-то мечтал о сказочной ночи, кретин! Ну и черт с ней!

– Эй, ребята! Голливуд! Хватит целоваться! Съемки кончились, поехали!

Джуди поставила любимый «пежо» под древней разлапистой пихтой, прихрамывая, проковыляла к дверям домика и остановилась на пороге, оглянувшись по сторонам. Господи! Только четыре дня прошло, как она впервые заглушила разгоряченный мотор на этом же самом месте, под этой же старой, осыпающейся длинными желтыми иголками пихтой в надежде выспаться и отдохнуть от людей – и сколько всего приключилось за эти короткие четыре дня!

Уф!

Она коротко вздохнула и ушла к себе в комнатку – вытянуться, наложить эластичный бинт на ноющую лодыжку и хоть чуть-чуть полежать – кто его знает, что случится дальше? Господи! Живешь ведь как на вулкане!.. Интересно, как она расскажет обо всем Майклу? И маме? Нет, маме не надо…

Но ничего – ровно ничего! – не произошло до самого вечера. Джуди немного подремала под теплым пледом на мягкой удобной кровати, потом понежилась в джакузи – одна-одинешенька наконец-то! – и немного поплавала в хрустальной воде маленького бассейна – тоже одна! Нога совсем прошла и даже не ныла, и душа после пережитого потрясения тоже почти успокоилась. Американка вытянулась на упругом матрасике бассейнового шезлонга и почувствовала себя кинозвездой, расслабившейся на собственном уютном атолле в Тихом океане, или арабским шейхом, вкушающим тихие радости жизни в скромном семизвездочном дворце в Дюбае. И то и другое было неплохо. Потом она закуталась в мягкий махровый купальный халат, как Афродита в морскую пену, насухо, как велела мама, высушила волосы и уселась пить чай на деревянную террасу перед домом. В гордом одиночестве. Вот так. Ей никто не нужен!

Смеркалось. Солнце уже закатилось за лесистый горный кряж, обрамляющий долину справа, и он выглядел черным и уродливым. По сравнению с ним яркое голубое небо, по-прежнему освещенное золотыми лучами, казалось ясным и безмятежным, будто два дня подряд не было тяжелых пенящихся туч, пронизывающего ветра и холодного хлещущего дождя.

Напившись чаю с хрустящими золотыми баранками, Джуди переоделась в спортивный костюм и предприняла поход, запланированный еще на первый день пребывания в незнакомой местности. А именно – обозрение этой самой местности с целью познания и, при необходимости, покорения ее. Собственно, такой поход она уже один раз совершила – с умницей-Беном, перед той памятной ночью, но тогда ее больше интересовала не окружающая среда, а незаурядный спутник, и потому красоты природы прошли незамеченными. Теперь надо восполнить упущенное.

Направо за деревянной верандой располагалась стоянка для машин, занятая уже знакомым микроавтобусом для инвалидов – немое свидетельство незримого присутствия хозяев. Дальше, вплотную к ней, обнесенный высоким сетчатым забором, простирался так же хорошо памятный курятник – пустой, так как куры уже забрались под навес, и оттуда слышалось их заботливое квохтанье и неразборчивое ворчание петуха. Джуди опасливо обошла сетку стороной – черт знает, что взбредет в голову этому бандиту-петуху на ночь глядя. Дальше по курсу располагался небольшой садик – высокие кусты жасмина, истекающие тяжелым приторным запахом, небольшие клумбочки каких-то белых душистых цветов, желтые головки ноготков и еще каких-то высоких стреловидных растений – доктор никогда не была сильна в ботанике. Между стреловидными растениями стоял деревянный стол и такие же скамьи вокруг – место для пикников на природе. Джуди присела на светлую полированную скамью, провела по ее сосновой глади рукой. Совсем как в мамином садике в крохотном провинциальном городишке одноэтажной Америки.

Ностальгические воспоминания прервал отдаленный неясный шум, похожий на грохот небольшого водопада, сформировавшийся в приближающийся стрекот мотора. Странно! Кого сюда может занести? Бен ездит иначе! Может, мимо? Но нет – стрекотанье громче, грубее, это мотоцикл, без всякого сомнения! Джуди пригнулась в своем жасминовом убежище, одновременно по-кошачьи вытягивая шею. Через мгновение на площадке перед домом вздыбился, затормозив, чудовищных размеров черный лакированный мотоцикл. Настоящий нью-йоркский «харлей-девидсон»! Собственной персоной! Господи, он-то как сюда попал?!

Затаив дыхание, Джуди вытянула шею, высматривая из кустов неожиданных посетителей. Их было двое, головы были закрыты громадными, как скафандры, блестящими шлемами, отчего оба напоминали инопланетян. Первый инопланетянин, большой и грузный, как бочка, и вполне соответствующий по размерам своему чудовищному коню, проворно спешился и галантно подал руку инопланетянину поменьше – щуплому и хилому по сравнению с блестящей темно-синей пластиковой головой. Джуди смотрела во все глаза, изредка пощипывая себя за мочку уха – не спит ли? Толстый бочкообразный повернулся к ней мощной спиной, на ней обнаружился торчащий из-под серебристо-черного шлема пушистый конский хвост. Час от часу не легче!.. Но, позвольте, что-то такое она, кажется, где-то видела!

Резким движением толстяк сорвал с себя блестящий шлем – как будто голову оторвал! – и Джуди тихо ахнула, потому что под пластиковым шлемом обнаружился другой, такой же блестящий и гладкий, только кожаный, загорелый, и к нему был привешен этот пушистый хвост! Господи, это же лысина! Лысина, а остатки волос собраны в пучок! Вот это да! На голову тут же была водружена широкополая ковбойская шляпа, и Джуди едва не пискнула в своих кустах – знаменитый фотограф Н* предстал перед ней!

Щупленький спутник его, тоже выпростав голову из инопланетного скафандра, оказался Рахелью – щеки ее разрумянились от сдавливающих внутренних подушек шлема, а голубые глаза сияли от счастья – и Джуди вдруг увидела ее двадцатилетней, бесшабашной девчонкой, летящей верхом на лакированном мотоцикле, как на метле. Так, счастливая и юная, она носилась в черном лакированном «форде» этого ловеласа Ави, так и сейчас, на склоне лет… Господи, неужели мы вообще не меняемся?

Н* согнул руку бубликом и ловко подал даме с полупоклоном, как полагается, причем широкие полы ковбойской шляпы закрыли глаза наподобие мушкетерской. Просторная грубая клетчатая рубаха, наброшенная на потертую футболку, развевалась при ходьбе как мушкетерский плащ, и Джуди чуть было не прыснула со смеху в своем убежище – ну вылитый Портос, с объемистым брюхом, локонами до плеч и обольстительной улыбкой на круглой кошачьей морде. Правда, Рахель совсем была не похожа на госпожу Кокнар, но что мы, собственно, знаем о госпоже прокурорше? Может, это была такая же деловая хваткая дама, как нынешние бизнес-леди, цепко держащая в своих ухоженных французскими притираниями ручках прокурорскую контору, а заодно – и лихих мушкетеров, то есть личных телохранителей. Вполне современно, не правда ли?

Итак, романтическая пара, обмениваясь обольстительными взорами и улыбаясь сладкими улыбками, под ручку прошествовала в дом. Обескураженная Джуди осталась в своем убежище переживать подсмотренное.

Ого! – вертелось в голове. И что же это мы имеем?.. Жизнь продолжается!..

Потом ярко, по-праздничному зажегся свет в окне пожилой леди, и через минуту с треском захлопнулась плотная штора. Так. Намек понят.

Тридцатилетняя старая дева с чувством оскорбленного достоинства выбралась из приторных жасминных кустов и продолжила одинокий обход территории. Чужие приключения и забавы ее не интересуют. Точка.

Совсем стемнело, и на всем участке зажглись низкие декоративные фонарики. Гуще запахли ночные цветы. Заплясали вокруг фонариков белые ночные бабочки. Где-то далеко ухнула сова – протяжно, со вздохом. С гор потянуло холодным ночным ветерком, и наша путешественница зябко поежилась – пора и домой. К теплым ночным туфлям, мягкому пледу, золотому кругу от абажура настольной лампы, к тому, о чем только можно мечтать во время сумасшедших дежурств в бессонной больнице, на жестком пластиковом стуле, под стосвечовыми безжалостными лампами приемного покоя. И тут – о чудо! – все это есть! Так чего же ты торчишь во дворе, дурочка?..

Она решительно задернула оконную занавеску, переоделась в уютнейшую байковую пижаму с розовыми кувыркающимися овечками, умылась чистейшей водой, которая на нашем прославленном Севере течет в дома прямо из родника, и с удовольствием забралась под пуховое, вкусно хрустящее одеяло. С удовольствием и с книжкой – «Все об идеальном мужчине», заботливо подаренной ей любящим братцем Майклом перед отъездом. Предусмотрительный братец! Глянцевая обложка, глянцевая приторная рожа этого самого идеального, глянцевая плотоядная улыбка и глянцевые розы, машины и обручальные кольца – идеальное чтиво перед совместной поездкой на курорт, где, видимо, Майкл планировал познакомить сестру с кем-нибудь достойным.