Текст книги "Я буду тебе вместо папы. История одного обмана"

Автор книги: Тони Магуайр

Соавторы: Марианна Марш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава сорок шестая

Лежать в больнице в окружении счастливых родителей, которые заберут своих малышей домой, было невероятно тяжело. Когда мне пришлось пройти через это в первый раз, я была лишь одной из многих, а здесь я оказалась единственной незамужней матерью и уж точно единственной из всех женщин, кому еще не исполнилось двадцать лет. Поэтому мы с дочкой уехали к Бев, как только я оправилась. Я понимала, что нам придется расстаться, и знала, какой нестерпимой будет боль, когда отдам малышку чужим людям, но на этот раз я была гораздо лучше подготовлена эмоционально, к тому же рядом будет Бев, она поможет мне справиться с горем. Единственное, о чем я мечтала, – провести с дочкой хотя бы несколько недель, чтобы в памяти сохранились ее запах, голос и то, как она на меня смотрела.

Дочка была таким же спокойным, светлым ребенком, как и ее сестра. Редко плакала и довольно лепетала что-то, когда я купала ее и целовала в пузико. Она обхватывала крошечными пальчиками мой палец, улыбалась, а я снова шептала, как сильно люблю ее. Ведь именно любовь заставляла меня отдать ее чужим людям: я верила, что новые родители дадут ей гораздо больше, чем смогу я.

Настал страшный день, но на этот раз рядом не было социального работника, который мог бы меня успокоить; я сама вызвала такси и поехала в агентство по усыновлению.

Бев собиралась взять отгул на работе, чтобы поддержать меня, но я попросила ее не делать этого. Сердце разрывалось от боли, но я поступала так ради моей дочери, и должна была пройти через все сама.

Я купила для малышки красивое платье с рукавами-фонариками, кружевным воротником и оборочками. Мне снова хотелось, чтобы новая мама знала, как я люблю свою дочь. Мне ничего не было известно о приемных родителях, кроме того, что они могут обеспечить моей малышке светлое будущее, а они знали мой возраст и кое-что о моем прошлом. И наверное, понимали, почему я не могу оставить ребенка.

Зайдя в агентство, я крепко прижала дочку к себе, в последний раз вдохнула ее особенный сладкий запах, а потом передала сотруднице учреждения.

Я заметила, что забравшая малышку женщина красит ногти в ярко-красный цвет и с одного ногтя лак почти слез. Не знаю почему, но эта деталь неприятно царапнула меня. Мне было не по себе при мысли о том, что теперь она будет отвечать за моего ребенка, а руки уже тосковали по ставшему привычным за несколько недель теплому свертку.

Я отдала сотруднице одежду и игрушки, которые купила для дочки. Та неодобрительно посмотрела на пакет, сказала, что приемные родители и так купят девочке все новое, но вещи взяла.

– С вами свяжутся через несколько недель, – сказала она прощание. – Вам потребуется подписать еще несколько документов.

В следующее мгновение она уже шла с ребенком к машине, и вскоре я потеряла их из виду.

Вернувшись домой, я первым делом налила себе чаю, села за кухонный стол, поставила чашку перед собой и прижала руки к животу.

На этот раз я чувствовала не просто боль потери. Я буквально окаменела. Мне казалось, что часть меня – ту часть, где девять месяцев росли и развивались две мои малышки, – просто-напросто вырезали, оставив пустоту и холод.

Слезы подождут, уговаривала я себя, но ничто не могло их остановить.

Глава сорок седьмая

После расставания с дочерью я несколько недель была безутешна. Я не чувствовала голода, не хотела умываться, одеваться, не выходила на улицу – я просто лежала в кровати, плакала или смотрела в потолок. По утрам я искала глазами кроватку Кэти, которая раньше стояла рядом с моей, и натыкалась на пустоту. Дни напролет я напряженно вслушивалась в тишину, надеясь, что вот-вот зазвучит ее нежный лепет. Каждый раз, стоило хоть на секунду забыть, что малышки здесь уже нет, мне приходилось снова смиряться с мыслью, что для меня она навсегда потеряна. Свинцовая усталость разливалась по рукам и ногам, притупляла чувства до тех пор, пока все тело, переполненное горечью потери, не начинало ломить от тоски и боли.

Я никак не могла принять тот факт, что где-то там, быть может всего в паре километров от дома Бев, живут мои дочери, которых я никогда не увижу. Я отчаянно мечтала о том, чтобы они вернулись ко мне.

Я пыталась представить Соню; ей сейчас уже два года, она, наверное, потихоньку начинает говорить и называет мамой женщину, с которой я никогда в жизни не встречалась.

В те дни мне часто снилась незнакомая комната со стенами, выкрашенными в нежный персиковый цвет. Приглушенный свет льется через большое, выходящее в сад окно, тонкие кремовые шторы тихо покачиваются на ветру. У стены стоит маленькая белая кроватка, застеленная мягким шерстяным одеялом, рядом с ней – уютное кресло с обивкой пастельных тонов. В кресле сидит женщина и баюкает маленькую девочку – мою вторую дочь. Каждый раз я пытаюсь разглядеть лицо малышки, но вместо него вижу лишь размытое пятно.

Когда боль потери становилась совсем невыносимой, я находила убежище в своих фантазиях – там я жила в собственной квартире с двумя дочерьми.

Если бы, думала я, если бы я смогла найти хорошо оплачиваемую работу, то обязательно забрала бы Кэти назад. Ведь последние документы еще не подписаны! Так что официально ее пока не удочерили.

Как только Бев уходила, я принималась лихорадочно просматривать местные газеты в поисках работы, обводила объявления, которые казались мне самыми перспективными, и звонила по указанному номеру.

Раз за разом меня спрашивали, сколько мне лет и какой у меня опыт работы. Через некоторое время я привыкла к ответам вроде «нам нужен кто-нибудь постарше, поопытнее и желательно с образованием», но сдаваться не собиралась. Я продолжала звонить на каждую работу, где предлагали зарплату выше, чем на фабрике.

Страницы маленького блокнота, который дала мне Бев, были исписаны цифрами. Но сколько бы я ни считала, в результате всегда выходило одно: за вычетом платы за жилье и текущих расходов от моей предполагаемой зарплаты не оставалось почти ничего. Я с трудом могла бы купить еду, не говоря уже о том, чтобы содержать двух детей и обеспечивать им надлежащий уход.

Первые недели Бев не трогала меня, но однажды она подошла, села на кровать и протянула конверт с письмом. Мы обе знали, что оно из суда.

– Ты так и не подписала документы? – спросила она.

Я виновато кивнула.

– Марианна, ты должна ее отпустить, – вздохнула Бев. – Конечно, мне не понять, что ты чувствуешь, но ты ведь желаешь для своей дочери лучшей жизни?

– Да, – прошептала я так, что сама едва расслышала свой ответ. Но я и не хотела его слышать, точно так же, как не хотела признавать, что Бев права.

– Ну а теперь подпиши документы. Я знаю, о чем ты мечтаешь, Марианна, но этого не случится. Подумай о том, как себя чувствует та женщина, которая готова дать твоему ребенку все, что ты дать не можешь. Нечестно заставлять ее ждать или беспокоиться, что ты заберешь малышку назад. Ей тоже приходится нелегко.

В первый раз с того момента, как мы познакомились с Бев, я услышала металлические нотки в ее голосе.

Она говорила, что хватит уже витать в облаках, пора вернуться в реальность. Мне всего шестнадцать, у меня вся жизнь впереди. И для своего ребенка я сделала все, что могла.

– Марианна, – добавила она, – ты поступила очень смело. Большинство девушек, отдающих детей на усыновление, даже не хотят посмотреть на них после родов. Ты сделала так, как сочла нужным. Но таким образом ты привязалась к малышке, и теперь тебе гораздо сложнее с ней расстаться.

Конечно, Бев была права. В конце концов, она была взрослее и опытнее. Но она не знала, что всего два года назад мне уже пришлось через это пройти. И даже я не ожидала, что будет так тяжело.

– А теперь, – добавила Бев, – пришло время оставить это в прошлом. Я поговорила с женщиной из отдела кадров на фабрике, рассказала кое-что о тебе и о том, что ты пережила в последнее время. Можешь подойти к ней, как только будешь готова, и она постарается сделать так, чтобы ты вернулась на то же место, где работала раньше. Ну так что, когда ты с ней встретишься?

– Послезавтра, – поразмыслив, ответила я, и Бев поняла, что завтра я собираюсь пойти в муниципалитет и подписать наконец необходимые документы.

Голос подруги смягчился, она взяла меня за руку, чтобы хоть как-то поддержать.

– Марианна, хочешь, я пойду с тобой? На работе можно взять отгул.

И снова я ответила «нет». Подписать документы об отказе – последнее, чем я могла помочь своей дочери. Я хотела сделать это сама.

В то утро я встала рано, приняла душ и оделась с особой тщательностью. Достала новые чулки и костюм, который Бев сшила для меня до того, как я раздалась из-за беременности: пышную юбку и белую блузку. Сейчас, то есть почти год спустя, одежда почти болталась на мне, потому что я не просто вернулась в свою прежнюю форму, но еще и сильно похудела после родов.

Нет, это не поможет, думала я, затягивая пояс и пытаясь хоть как-то скрыть, что юбка мне велика. Только что вымытые волосы слегка кудрявятся, на лице – скромный макияж… что ж, я готова сделать последний шаг. В шестнадцать лет я уже усвоила, что правильный макияж и грамотно подобранная одежда помогают казаться тем, кем мы хотим быть, и произвести нужное впечатление.

До муниципалитета нужно было ехать на автобусе всего несколько минут – и они полностью выпали из моей памяти: я закрываю дверь – и вот я уже на месте. Забавно, я помню, как стучали каблуки по покрытому плиткой полу, и перед глазами до сих пор стоит лицо женщины, сидевшей в кабинете, куда, если верить письму, мне необходимо было явиться. Она спросила, зачем я пришла, и я объяснила, что мне надо подписать формы на усыновление.

– Ах да, есть такие, – равнодушно ответила она, когда я назвала свое имя.

Женщина выдвинула ящик шкафа для хранения документов и быстро отыскала нужные:

– Подпишите здесь. – Судя по ее тону, она отчаянно скучала.

Я взяла протянутую ручку и документы. И это все? Больше ничего не нужно? Обменяться парой слов с равнодушной сотрудницей муниципалитета и расписаться дешевой пластиковой ручкой в двух местах? Мне потребовалось тридцать секунд, чтобы отказаться от прав на ребенка…

– Спасибо, – кивнула женщина и вернула документы на место. Больше она не смотрела в мою сторону: я была хоть немного интересна ей до тех пор, пока держала в руках бумаги. Теперь они надежно спрятаны в ящике, так зачем тратить на меня время? Не говоря ни слова, я развернулась и ушла.

На следующий день я вернулась на фабрику и получила свою работу.

Глава сорок восьмая

Я снова взяла со стола письмо и осторожно провела пальцами по строчкам. Подумать только, пару дней назад моя вторая дочь, Кэти, точно так же держала этот листок в руках. Прочитав письмо несколько раз, я задумалась, стоит ли говорить ей все.

«Но ты заслуживаешь знать правду, – подумала я. – Ты имеешь право услышать о своей сестре, ведь если ты нашла меня, что помешает и ей сделать то же самое? И когда мы встретимся, я должна буду открыть вам все тайны».

В тот день я разговаривала с Кэти так, будто она сидела рядом со мной на диване.

«Кэти, я не смогу солгать, что твой отец – легкомысленный паренек, вскруживший мне голову и сбежавший в Лондон, – обращалась я в пространство. – Ты захочешь узнать его имя, где он работает, чтобы отыскать и его тоже. И сестре твоей я не смогу сказать, что не знаю, кто ее отец. Вы же мне просто не поверите! Но… неужели мне придется признаться, как все было на самом деле?»

Я снова вспомнила о том, как мне пришлось врать в тринадцать лет и какие последствия повлекла за собой моя ложь…

Глаза помимо воли обратились к фотографии в серебряной рамке, стоявшей на каминной полке. Мы с мужем – снимок сделан несколько месяцев назад в Озерном краю, куда мы поехали, чтобы отметить годовщину свадьбы.

Муж решил сделать мне сюрприз: организовал все втайне от меня, а потом, заговорщически улыбаясь, показал билеты на самолет и сообщил, что мы проведем четыре дня в первоклассном отеле. Во время поездки кто-то сфотографировал нас, и, вернувшись домой, я поставила снимок в рамку.

Я вышла замуж за человека ростом почти в два метра, так что на его фоне я всегда казалась еще более хрупкой и миниатюрной. На фотографии он обнимал меня за плечи, а я доверчиво смотрела на него снизу вверх и счастливо улыбалась.

Я вглядывалась в снимок, и постепенно на месте взрослой Марианны возникала девочка-подросток. Она беспомощно смотрела на меня – испуганная и по-своему милая. Именно эти два качества сделали меня желанной жертвой…

Не желая больше думать о неприятном, я переключилась на другое.

Мои мысли обратились к тому вечеру, когда я встретила Боба, своего будущего мужа, человека, рядом с которым я смогла наконец-то почувствовать себя в безопасности.

К тому времени как я вернулась на фабрику, к нам поступило множество девушек из Лондона. Если они и слышали что-то обо мне, то никак это не показывали. Их больше интересовало, какие наряды носят в этом месяце и где на танцах можно познакомиться с самыми красивыми парнями. Такие вот беззаботные девчонки и убедили меня сесть за их столик на ежегодном праздничном вечере, который фабрика устраивала для своих сотрудников.

– Давай, Марианна, – вмешалась Бев, когда заметила, что я собираюсь отказаться. – Пора тебе снова начинать общаться с людьми. А я сошью тебе новое платье. У меня есть кусок потрясающей ткани, если над ней поработать, ты легко вскружишь кому-нибудь голову!

Память живо нарисовала картинку: я стою на стуле и боюсь пошевелиться – вдруг в меня воткнется булавка; Бев кроит, а потом прострачивает на машинке светлую, очень приятную на ощупь ткань; она с головой ушла в работу, а у меня такое чувство, будто вернулись старые времена. Радио играет какую-то незатейливую мелодию, подруга умудряется подпевать, несмотря на то что губы у нее плотно сжаты – надо же как-то удержать пару-тройку булавок, которые могут пригодиться в любой момент. Я завороженно смотрю, как под ее ловкими руками отрез дешевого хлопка превращается в стильный наряд.

– Давно надо было сшить тебе что-нибудь новенькое! – восклицает Бев, с азартом подшивая платье с квадратным вырезом и длинной пышной юбкой.

Вечером за нами приехал маленький автобус. Половину мест уже занимали девушки, явно намеревавшиеся отлично провести вечерок и по этому поводу разодевшиеся по последней моде. Глядя на них, я поняла, что в долгу перед Бев: мое платье выглядело ничуть не хуже, так что я могла расслабиться и не переживать из-за того, как я одета. Я ощутила аромат духов и запах лака для волос (то тут, то там раздавалось слабое «пшш» – девчонки в последний раз поправляли прически). Все весело смеялись в предвкушении праздника, добродушно подшучивая друг над другом.

Как только автобус остановился, вся наша компания суетливо выбралась наружу и, сжимая сумочки в руках, направилась к отелю, где проводилось мероприятие.

Едва я прошла через широкие двойные двери, как официант в строгом костюме вручил мне бокал с ярким коктейлем; я с благодарностью приняла угощение, сделала глоток и почувствовала, что напряжение окончательно уходит.

Для вечера фабрика сняла большой зал; примерно половину зала занимали столы, с разнообразными блюдами, но в дальнем конце было достаточно места для танцев. На праздник пригласили музыкантов, которые играли что-то легкое и ненавязчивое, пока мы ужинали.

После того как официант поставил передо мной десерт, одна из новеньких наклонилась ко мне и сказала:

– Марианна, а ты знаешь, что наши имена включены в список претенденток на звание Принцесса фабрики?

Ничего не понимая, я обернулась к Бев, которая сидела за соседним столиком.

– На меня не смотри! – засмеялась она. – Это парни тебя записали, я тут ни при чем!

У меня в руках оказался еще один коктейль, и я осушила бокал одним глотком. Мне придется стоять на танцполе, в то время как окружающие будут пялиться на меня?! Сама мысль об этом вызывала желание вскочить и сломя голову бежать к выходу. Но я знала, что выбора у меня нет.

Одиннадцать девушек, чьи имена также значились в списке, уже выстроились на площадке; новенькая схватила меня за руку и потащила к ним.

– Расслабься, милая! – улыбнулась симпатичная блондинка. – Это весело!

Она прошлась перед зрителями, плавно покачивая бедрами, чем вызвала бурю аплодисментов. Затем настала моя очередь. Я обошла вокруг танцпола так быстро, как могла, надеясь, что щеки мои не стали совсем уж свекольного оттенка. Удивительно, но мне аплодировали, кажется, даже больше, чем моей предшественнице.

Тем не менее первое место заняла именно та симпатичная блондинка. А второе – я. Когда на меня вешали розовую ленточку, я почувствовала, что заливаюсь румянцем. Но было приятно, не скрою.

После конкурса музыканты заиграли что-то более энергичное, и парни стали приглашать меня танцевать. Несмотря на смущение, я не отказывала тем, с кем вместе работала.

Когда вечер уже подходил к концу, я заметила, что за столиком неподалеку от нас сидит компания достаточно взрослых мужчин, которые не танцевали, а только смотрели. Внезапно внутренний голос посоветовал мне: «Пригласи его!» Мне не надо было уточнять, кого именно: конечно, того, темноволосого, похожего на Саймона Темплара, актера, который играл в сериале «Святой»!

«Ни за что!» – попыталась увильнуть я, но внутренний голос не унимался. Моим телом словно завладела незнакомая мне отчаянная девушка, не боявшаяся рисковать. Я ничего не могла с ней поделать, и в следующий миг уже стояла перед столиком, улыбаясь темноволосому незнакомцу и приглашая его на танец.

– У тебя очень красивая улыбка, – сказал он.

Я заметила, как он что-то шепнул другу, и почувствовала, что снова заливаюсь румянцем. Потом я выяснила, что он сказал своему приятелю: «Понаблюдай за выражением ее лица, когда я поднимусь».

– Хорошо, пойдем танцевать! – в ту же минуту сказал он и встал со стула. Я поняла, что едва достаю макушкой до его груди. – Если ничего не получится, придется тебе становиться мне на ноги!

Запрокинув голову, я увидела, что он весело улыбается. Мы познакомились, я узнала, что его зовут Боб. Потом он поинтересовался, сколько мне лет.

– Семнадцать, – ответила я, а он признался, что старше меня на целых восемь лет.

В тот вечер Боб проводил меня, а на следующий день мы пошли гулять. Не помню куда именно, но точно знаю, что все это время мы говорили, говорили и говорили без остановки, и мне казалось, будто я знаю его всю жизнь.

Бев и Фил были дома, когда Боб заехал за мной. По их взглядам я поняла, что у него всего одна попытка, и если что-то пойдет не так… Помня о прошлом, они по-прежнему старались меня защитить.

– Надо сшить тебе еще несколько нарядов, нельзя же все время ходить на свидания в одном и том же, – улыбнувшись, сказала Бев, когда я вернулась домой в то воскресенье. – Ведь ты собираешься и дальше с ним встречаться?

Одного взгляда на мое сияющее от счастья лицо хватило, чтобы ответить на ее вопрос. Пока мы с Бев мыли посуду после обеда, подруга призналась, что им с Филом Боб показался очень милым. Но ни я, ни она не решились произнести вслух то, что нас действительно волновало.

Если мы с Бобом продолжим встречаться, то рано или поздно мне придется рассказать ему о Кэти – и подобная перспектива была единственным облачком, омрачавшим первые недели наших отношений. Что будет, когда он узнает о ребенке? Каждый раз при виде Боба моя решимость улетучивалась. Я была настолько счастлива рядом с ним, что боялась все испортить. Я знала, что нравлюсь ему, он обращался со мной, как с нежным цветком. Но что он скажет, когда я сообщу ему про Кэти? Как он поступит?

Невозможно было вечно откладывать этот разговор. Однажды, когда мы пошли с Бобом в паб, я залпом осушила бокал джин-тоника и, набравшись смелости, призналась, что мне нужно сказать ему кое-что очень важное. Не здесь, в машине.

Боб еще не успел допить свое пиво, но мои слова, судя по всему, заставили его забеспокоиться. Он встал, и мы вышли на улицу.

Я решила придерживаться той же истории, что изложила Бев, – о парне, который бросил меня и сбежал в Лондон.

– Я знаю, – просто ответил Боб, когда я выдавила из себя, что у меня был ребенок и я отдала его приемным родителям. – Я знал, когда пригласил тебя на свидание во второй раз. Парни с работы рассказали.

Оказывается, все это время Боб был уверен, что я во всем признаюсь, когда буду готова, и терпеливо ждал. Он взял меня за руку, и моя маленькая ладошка утонула в его большой.

Боб сказал, что у всех есть право на одну ошибку и что он знает меня достаточно хорошо, чтобы попросить стать его женой. Он пообещал заботиться обо мне, оберегать меня. Ему было известно о том, как поступили со мной мои родители, когда узнали, что я беременна, но теперь никто не посмеет причинить мне боль. А потом он сказал: это даже хорошо, что парень, от которого я забеременела, уехал в Лондон. Потому что, если бы он, Боб, мог до него добраться, ему бы не поздоровилось. Ведь я была несовершеннолетней! Несовершеннолетняя доверчивая девственница, которой бессовестно воспользовались, – вот что думал обо мне Боб.

И тем не менее предложение стать его женой прозвучало для меня неожиданно.

– Женой? – переспросила я, так как не до конца верила, что такое возможно.

– Марианна, наверное, я слегка тороплю события, но мне показалось, что я тебе немного нравлюсь! – смущенно улыбнулся Боб.

Заикаясь от волнения, я ответила «да». Да, он мне очень нравится. И да, я согласна стать его женой.

Он хотел, чтобы я познакомилась с его родителями. Боб был уверен, что я обязательно им понравлюсь.

А потом он сказал кое-что, что я предпочла бы не слышать: он хотел познакомиться с моими родителями.

Когда я шла домой в тот вечер, у меня было такое чувство, будто я лечу. Но стоило мне лечь в кровать и накрыться одеялом, я снова услышала слова Боба: «У всех есть право на одну ошибку».

Тогда я решила, что о второй ошибке он не узнает никогда.