Текст книги "Американская разведка во время мировой войны"

Автор книги: Томас Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Таинственные люди

Другим орудием контрразведки, а иногда и разведки, была разведывательная полиция. Этот корпус разведывательной полиции несколько напоминал иностранный легион.

Охотники за шпионами представляли пеструю группу, когда посредством газетных объявлений, требовавших храбрых людей, говорящих по-немецки и по-французски, были завербованы первые 50 человек.

Желающие нашлись. Один из них совершенно самостоятельно остановил и ограбил поезд в России. Другой убил офицера и затем дезертировал. Третий несколько позже пытался убить американского офицера. Четвертый был бельгийцем из знатной семьи и впоследствии чрезвычайно успешно работал в качестве агента, выдавая себя в Париже и Лангре за богатого французского банкира. Очень немногие из них были знакомы с военной дисциплиной; они составляли весьма космополитическую группу: в ней были французы, итальянцы, испанцы, американские немцы, бывшие актеры, журналисты, коммивояжеры, люди, привыкшие работать на свой страх и риск. Неудивительно, что капитану Ройдену Вильямсону стоило немалых трудов сопровождать этих вольных молодцов при переезде через Атлантический океан. При этом он имел дело только с половиной тех, кто откликнулся на объявления. Остальные были использованы в Соединенных Штатах.

Высадка во Франции тоже была несколько странной. Полицейские разведчики (I. Р.) имели чин и жалованье сержанта и, что довольно удивительно для секретной части, прибыли в Сен-Назер, открыто нашив на свои кепи белые и зеленые канты. Однако военная полиция не позволила этим 50 сержантам долго носить форму, так явно отличавшую их от всех прочих частей американской экспедиционной армии. Немедленно по прибытии во Францию будущие ловцы шпионов исчезли и, замаскированные более удачно, принялись за работу без своих кантов и кепи. Как и можно было предположить заранее, некоторые из этих первых 50 человек не оправдали ожиданий. Но большинство оказалось на высоте задачи, и их организация росла вместе с ростом американской экспедиционной армии, из рядов которой вербовались новые люди. Эти люди тщательно отбирались, обучались и, в конце концов, получали звание сержантов корпуса разведывательной полиции. Вскоре их число достигло 405. Все они имели среднее, а иногда и университетское образование, говорили по-французски или по-немецки и даже на обоих этих языках.

Разведывательная полиция, или «сыщики» американского разведывательного отдела, много сделала для обнаружения немецких шпионов там, где это не удавалось «безмолвным наблюдателям», в частности среди гражданского населения Англии, Франции, Бельгии и позже Германии и Люксембурга. Эта нерегулярная часть проделала немало ловких маневров, хотя входившие в ее состав люди никогда не занимались раньше контрразведкой и чаще всего действовали по собственному разумению. Правда, им прочитали на эту тему несколько лекций, но, в общем, они поступали по собственной инициативе. Их работа была увлекательной, самостоятельной и возбуждающей. Один из этих людей рассказывает: «Я научился принимать не слишком озабоченный вид; напротив, я спокойно, с простодушным выражением лица оставался на месте, чтобы «они» являлись ко мне сами. Так я действовал главным образом в подозрительных ресторанах, где я работал в качестве лакея».

Полицейские разведчики научились относиться ко всему с достаточным подозрением: и понимали, что любого человека и любое явление стоит подвергнуть изучению и расследованию.

Полицейские разведчики разделялись на маленькие группы применительно к организации контрразведки в американской экспедиционной армии. Англия и Франция от портов до фронта были разделены на участки, соответствовавшие главным центрам американской активности. Ловлей шпионов на каждом участке руководили один или два офицера контрразведки, имевшие в своем распоряжении отряд, состоявший из агентов разведывательной полиции в количестве от 2 до 12 человек; эти агенты занимались розыском, разъезжали на мотоциклетах, иногда в форме, иногда в штатском, пользуясь маскировкой и тысячей предлогов. Часто они работали в одиночку, иногда совместно с организацией безмолвных наблюдателей, иногда даже вместе с военной полицией или отделом уголовного розыска американской экспедиционной армии, сотрудников которых многие смешивали с настоящей разведкой.

Вообще контрразведка действовала на двух точно разграниченных участках: на фронте и в непосредственно прилегающем к фронту районе; против ожиданий, на первом работы было гораздо меньше, чем на втором. Разведывательная полиция во фронтовой полосе подчинялась полковнику Л. А. Сиго. На фронте, особенно в позиционной войне, шпионы могут продержаться недолго. Их легко нащупать, пользуясь средствами, которые были сильно развиты во время мировой войны. В 1918 г. попытка союзников перебросить на немецкую сторону шпионов оказалась невыполнимой.

Однако первый американский участок фронта к северу от Туля против выступа Сен-Мийель был особенно благоприятен для шпионов. Германская граница проходила близко, и гражданское население было смешанным; значительное число жителей говорило на обоих языках. В этом районе было довольно легко перейти с одной линии фронта на другую, так как местность была лесистая и пересеченная, а фронт был спокойным. Доказательством служило довольно значительное число дезертиров из германской армии. Поэтому неудивительно, что пока первая американская дивизия (26-я) проходила боевое крещение, приключений со шпионами было немало. Нейтральную полосу пересекали темные фигуры, ночью вдруг зажигались таинственные огни, и немцы, казалось, были превосходно осведомлены о всех наших действиях. Конечно, это объясняли «шпионами». Вот тогда-то и начались приключения отца Джойса.

Джойс был ирландским священником, коренастым, веселым и краснолицым человеком, любившим забавные приключения и все удовольствия жизни. Прикомандированный в течение некоторого времени к разведывательному отделу в Шомоне, он присоединился к 7-му артиллерийскому полку 1-й дивизии на фронте у Туля. Новым местом его жительства была деревня Мандр, разрушенная снарядами и расположенная сразу же за линией фронта; жизнь в ней была весьма первобытна. Священник часто жаловался на однообразие полковой похлебки. Однажды его внимание было привлечено тревожными слухами. В Мандре была церковь, колокольня которой почти совсем уцелела и была прекрасно видна с немецких наблюдательных пунктов, расположенных в Монтсеке. Распространился слух, что ночью на колокольне зажигается свет. Охотника за шпионами сразу заинтересовал этот слух.

Ночью Джойс, вооруженный револьвером, спрятался на темной колокольне. Он долго ждал в холодном мраке; ночную тишину нарушал только полет и воркование голубей.

Наконец, после полуночи лестница заскрипела. Отец Джойс притаился с револьвером в руке. Люк открылся, показался какой-то человек. Его тотчас же ослепил свет фонаря.

– А, вот я тебя и поймал, грязный шпион. Руки вверх! – крикнул Джойс.

К своему величайшему изумлению, он узнал бледное лицо одного из солдат, который, дрожа, проговорил:

– Ради бога, отец мой, уберите свой револьвер, прежде чем он выстрелит. Вы же все время жаловались на похлебку, и я уже третью ночь ловлю голубей, чтобы сварить вам бульон.

Однако иногда на фронте находились настоящие немецкие шпионы, и выследить их было задачей разведывательной полиции. Поэтому группа сержантов разведывательной полиции была прикомандирована к каждой армии, чтобы неусыпно следить за всеми посторонними, за всеми, кто не мог объяснить своего присутствия в том или ином месте, независимо от того, какую форму он носил; чтобы не давать материала германской разведке и не позволять нашим солдатам говорить о том, что могло принести хоть какую-нибудь пользу противнику; чтобы подслушивать разговоры по телефону и следить за соблюдением правил хранения секретных документов и карт. Иногда эти сержанты занимались даже распространением ложных слухов, в правильности которых разведывательный отдел хотел убедить немцев.

Конечно, в объем работы разведки входили иногда методы, никак не согласующиеся с понятием секретной службы в собственном смысле. Ибо, как, мы уже говорили выше, существуют самые разнообразные способы добывать сведения, а именно: посредством наблюдения с наземных постов, с самолетов и аэростатов, посредством подслушивания сообщений по радио, посредством ночных набегов на траншеи противника и обхода нейтральной полосы. Главная цель состоит в том, чтобы добыть сведения любым способом, например, путем внезапного вторжения в каком-либо уязвимом пункте неприятельского фронта при условии быстрого возвращения с захваченными пленными или, за отсутствием последних, со снаряжением или личными вещами, найденными на убитых, бумагами, картами, словом, всем тем, что можно было найти в убежищах или в окопах.

Во всех частях на фронте имелись многочисленные офицеры и солдаты, искушенные в этой своеобразной секретной работе. Многие из них превратились в ловких разведчиков, проскальзывавших ночью и иногда даже днем в неприятельское расположение. В 1-й дивизии был один сержант, который похвалился тем, что у него редко проходил день без того, чтобы он не побывал в расположении немцев. Однажды, когда 1-я дивизия ждала наступления, он среди бела дня прошел нейтральную полосу и очутился на немецких линиях, где увидел хорошо упитанных немцев в новом обмундировании, тихо напевавших песню и для храбрости перед предстоявшим наступлением распивавших вкруговую бутылку водки. Для большей верности наш американец захватил одного немца, сидевшего в одиночестве в траверсе, и, угрожая револьвером, привел его, переходя от одной воронки к другой, на американскую линию. Несколькими минутами позже целый град снарядов заставил немцев отойти.

Перед большими наступлениями, такими, как при Сен-Мийеле и в районе Мааса в Аргоннах, у разведывательной полиции было много дела. Она производила чистку района, где были собраны сотни тысяч американских солдат, как, например, перед наступлением при Сен-Мийеле. Более или менее подозрительные люди, французы, не состоявшие на военной службе, и главным образом женщины, знавшие многих американцев, пересылались туда, где они не представляли никакой опасности. Такова была судьба знаменитой «девицы из Армантьера», которой пришлось выехать из этого района, так как она слишком много знала об английской армии. Когда в какой-либо пункт прибывали беженцы, то их принимала разведывательная полиция и с помощью французов производила тщательную проверку, стремясь обнаружить среди них, во-первых, скрытых немецких агентов и, во-вторых, французов и француженок, находившихся в хороших отношениях с немцами.

Подготовка одновременно к двум сражениям на широком фронте создала нашей контрразведке уйму работы, так как мы надеялись победить, используя эффект внезапности, и все приготовления должны были храниться в строгой тайне. Нам это удалось, и, насколько мы знаем, немцы не имели точных сведений ни об одном из двух готовившихся нами наступлений. Генерал фон Гальвиц признает, что наступление в районе Мааса в Аргоннах частично было для немцев неожиданностью. Этого удалось достигнуть только благодаря стараниям всех офицеров разведки и всех сержантов разведывательной полиции. Они создали в тылу армии непроницаемое кольцо, сквозь которое не мог прорваться ни один подозрительный человек.

Во время самого наступления сержанты разведывательной полиции помогали офицерам армейской и разведывательной службы обыскивать и допрашивать пленных.

На фронте единственным методом маскировки для немецкого агента была форма одной из союзных или американской армий. Они прибегали и к той и к другой, как на своем печальном опыте убедились американские солдаты из 2-й и 28-й дивизий. Когда 2-я дивизия заняла траншеи под Верденом, совсем близко к ней подбежала группа немцев в французской форме с криками: «Francais, Francаis» и бросила гранаты. Тем не менее, группа была отброшена.

Еще более плачевен был опыт солдат Пенсильванской гвардии. Немцы одержали на р. Вель победу отчасти потому, что переодетые в американскую форму немцы стали выкрикивать команду об отступлении, называя даже имя американского офицера, будто бы отдавшего такой приказ. С тех пор всем бойцам 28-й дивизии было приказано немедленно убивать всякого, кто отдаст команду об отступлении.

Шпионы среди нас

Такая судьба постигла одного немецкого агента, о котором рассказывают следующую интересную историю, хотя она и не имеет официального подтверждения.

Прежде чем оставить Аргоннский лес, немцы вырыли глубокое убежище, которое было искусно замаскировано и связано подземным телефоном с их новой тыловой позицией; они поместили: туда опытного агента в американской форме с достаточным запасом продовольствия.

Агент подождал, пока американцы прошли мимо его убежища, вышел из него и смешался с американцами. Он говорил по-английски и усвоил манеры американских солдат, а потому ему удавалось собирать сведения, которые он сообщал по телефону обоим товарищам. Это продолжалось несколько дней, пока он не был захвачен у входа в свое убежище и убит на месте.

Не существует ни одного официального донесения о казни шпионов в американской экспедиционной армии, но это отнюдь не означает, что никто из шпионов, работавших среди американцев, не был казнен. На фронте происходило мною вещей, не нашедших отражения в официальных архивах. Многие трагедии тайной войны до сих пор неизвестны. Имеется, например, фотография «немецких шпионов во французской форме», казненных якобы на участке 28-й американской дивизии. Кто их убил? Генерал-майор Чарльз М. Мур и начальник штаба этой дивизии полковник Вальтер С. Суиней говорят, что они никогда не слышали об этой казни. Человек, сделавший этот снимок, отказывается отвечать на вопросы. Но фотографический аппарат не мог солгать. Может быть, их казнили французы? Причина того, что наши записи не упоминают о казни немецких шпионов, заключается в том, что мы передавали шпионов в руки французов и бельгийцев, действовавших решительно. В последние дни войны 91-я дивизия с Тихоокеанского побережья достигла города Аденарда на Шельде. Ее разведывательные патрули, спускаясь по реке, были внезапно осыпаны градом снарядов, выпущенных из немецких пушек с другой стороны реки. Американцам пришлось укрыться: через несколько минут они увидели небольшую группу бельгийских граждан, 4 года, находившихся под германским владычеством, которая тащила и толкала какого-то человека, тоже в штатском.

– Шпион! Это шпион! – кричали они, – мы видели, как он сигналами сообщал немецким артиллеристам, где находятся американские позиции.

Человека привели к начальнику отряда безмолвных наблюдателей 91-й дивизии капитану А. А. Хопкинсу. Последний допросил его с помощью начальника бельгийской жандармерии, сопровождавшего дивизию. Место действия, свидетели, начальник – все было бельгийским; капитан Хопкинс передал подозрительного бельгийцам. Судьба его осталась нам неизвестна, хотя его фотография и находится в коллекции нашего военного министерства.

Бели он действительно занимался шпионажем, то против американцев, но если он был казнен, то союзниками. Так обстояло дело со всеми неприятельскими агентами, которых захватывала американская экспедиционная армия.

Этим объясняется то, что американские победы в тайной войне остались неведомыми. Официально американцы не казнили ни одного германского шпиона и очень немногих арестовали. Американская экспедиционная армия проводила в жизнь следующие принципы: «Пусть действуют французы, это их страна». Американцы могли арестовать подозрительного, если против него имелись достаточные улики, и даже заключить его в тюрьму, но в дальнейшем его делом занимались французы. Это упрощалось применением французского закона о шпионаже и позволяло американцам умыть руки в столь неприятном деле. Если, как теперь еще хвастают некоторые американцы, мы действительно «не казнили ни одного шпиона», то все остальное мы проделывали по всем правилам игры.

В тылу в службе снабжения было меньше таинственности и, вероятно, больше шпионов. У них было обширное поле деятельности – вся Франция, за исключением полосы длиною в 600 км, которая тянулась от Северного моря до Швейцарии и была настолько опасна для шпионов, что они не отваживались там оставаться, тем более что наиболее важные сведения можно было добыть не на фронте, а в тылу, в Париже, на военных заводах, в портах, где беспрерывно высаживались войска, в таких центрах, как Тур, бывший главным штабом нашей службы снабжения, или как американские штабы в Шомоне, Монрее, Прогоне.

Все штабы главнокомандующих, как союзных, так и германского, находились под наблюдением; Шомон не составлял исключения, хотя никогда там не был пойман ни один немецкий агент и никогда не было замечено исчезновения каких-нибудь важных документов. Все союзники, включая американцев, имели в ставке германского главнокомандующего в Спа своих шпионов, которые, насколько это было в их силах, сообщали им обо воем, что там происходило. Немцы, подозревавшие об этом, создали специальную охрану для кайзера, Гинденбурга и Людендорфа. Хотя маршал Фош всегда выбирал для своей ставки самые уединенные пункты, его постоянно охраняли; он это знал и над этим посмеивался. Он даже совершал поездки, стремясь избавиться от своих телохранителей.

Когда генерал Першинг прибыл во Францию, он решительно протестовал против необходимости личной охраны, но полковник Морено настоял на своем. Генерала Першинга охранял и следил за всеми его действиями бывший нью-йоркский журналист. Этот верный человек сопровождал американского главнокомандующего всюду, где он бывал, и, по крайней мере, в одном случае, помешал покушению против него. Каждый раз, когда генерал Першинг присутствовал на каких-нибудь публичных церемониях, его телохранитель проявлял особое рвение, не спуская глаз с лиц подозрительного вида, в частности, с мужчин, державших руки в карманах или закрывавшихся газетой, и с женщин, носивших муфты. Генерал не был вооружен, но его тень имела два револьвера.

Однажды в 1918 г., после инспектирования американских войск и американского сборного пункта в одном французском городе, генерал Першинг возвращался к своему специальному поезду и шел по тоннелю под железнодорожной линией; вдруг его бдительный страж, шедший, как всегда, впереди, заметил какую-то подозрительную женщину. Он схватил ее за запястья рук, спрятанных в муфту из темного меха. Из муфты выпал заряженный револьвер.

Генерал Першинг продолжал свой путь. Женщина была приведена в местный разведывательный отдел. К сожалению, конец этой истории окутан тайной. Кто она была такая? Почему у нее был револьвер? Кого она ждала в проходе? Во всяком случае, если бы не охранник из разведывательного отдела, она могла бы убить американского главнокомандующего.

В американском генеральном штабе имелся отряд, входивший в состав первой группы разведывательной полиции, которому были поручены чрезвычайно своеобразные задачи. Одной из них был осмотр содержимого корзин для бумаг, другой – наблюдение за уборщицами и всеми невоенными, посещавшими три больших казармы, превращенные в канцелярии, где хранились весьма важные секретные документы. Это постоянное наблюдение днем и ночью было иногда чрезвычайно увлекательно, особенно, когда, выслеживая кого-нибудь, чьи действия казались подозрительными, один полицейский разведчик обнаруживал другого.

Однажды один из них, бегло говоривший по-французски и очень плохо по-английски, пробираясь вдоль темного здания, попал в руки солдата морской пехоты – полного рвения новичка.

– Руки вверх! – крикнул солдат, угрожая штыком.

– Но ведь я полицейский разведчик, – пробовал объяснить на дурном английском языке задержанный.

– Полицейский разведчик? Я о них никогда не слышал. Ты немецкий шпион, вот и все. Следуй за мной на гауптвахту.

Приведенный под угрозой штыка на гауптвахту, полицейский разведчик, оставался там двое суток, пока солдаты морской пехоты сами не признали авторитета секретной службы; они позволили ему уйти, посоветовав вновь не попадаться.

Тайная охота контрразведки в тылу давала огромные результаты. Служба снабжения разведывательного отдела, находившаяся под начальством полковника Кабота Уорда и под общим руководством штаба главнокомандующего, рассмотрела 3 706 случаев шпионажа и предательства. Та же группа разоблачила 26 немецких агентов, с которыми поступили по-разному. Некоторым дали возможность продолжать свою работу, перехватывали их донесения и их фальсифицировали; другим сообщали ложные сведения; третьи оказались среди 79 интернированных, 102 уволенных со службы снабжения или 18 изгнанных из Франции. 12 человек американской экспедиционной армии было отправлено обратно в Соединенные Штаты.

Приведенные цифры, вероятно, отражают не более половины всего количества предателей, разоблаченных американской контрразведкой в Европе. Не проходило дня, чтобы не был обнаружен хотя бы один подозрительный. На одной лишь службе снабжения имелось 58 офицеров и 300 солдат, принадлежавших к разведывательной полиции; с помощью 54 вольнонаемных служащих и 14 чиновников они вели постоянное наблюдение за всей сетью снабжения.

Перед сражением у Сен-Мийеля и в районе Мааса в Аргоннах имелись многочисленные доказательства стараний германских агентов наводнить Тур; вследствие этого Тур и его окрестности были обысканы с особой тщательностью.

Там так же, как в Иссудуне и Роморантене – этих американских авиационных центрах во Франции, – усиленно искали немецких агентов. Контрразведка организовала особую охрану моторов Либерти, чтобы чертежи моторов не попали к немцам раньше, чем достигнут фронта самолеты, оснащенные этими моторами. Существовали и другие формы контрразведки. Однажды узнали, что некоторые сведения были получены противником с большой железнодорожной станции Ис-сюр-Тиль, сортировавшей составы с продовольствием и снарядами. Чтобы посмотреть, что там делается, туда отправился один офицер американской контрразведки.

Офицер сразу все понял. Любой немецкий агент, переодетый «поездным проводником», мог собрать важную информацию. Американцы с полной беспечностью надписывали на грузовых составах место назначения, номер полка и иногда даже название груза; все это полностью писалось на вагонах мелом на английском и французском языках.

Хороший немецкий агент мог ежедневно сообщать из Ис-сюр-Тиля боевое расписание американской армии. Более того, он мог предсказать момент, когда наши войска переменят позицию; ему только надо было следить за изменением места назначения составов со снабжением. После посещения офицера контрразведки пометки мелом стали делать шифром, который время от времени меняли.

Как агент мог посылать сведения из Ис-сюр-Тиля? Ответ на этот вопрос контрразведчик найдет во французских почтовых ящиках. Американской экспедиционной армии было запрещено пользоваться этими ящиками, но некоторые солдаты ими все-таки пользовались, стараясь ускользнуть от цензуры своих офицеров; между тем почтовые служащие в Ис-сюр-Тиле не обращали должного внимания на письма, и кто знает, сколько они пропускали писем, написанных шифрам или симпатическими чернилами.

Этому надо было как можно быстрее положить конец.

Другое средство осведомлять противника было обнаружено в казармах в Шомоне. Там на видном месте лежала книга, куда офицеры, посещавшие штаб главнокомандующего, записывали свои имена и номера своих полков. Как-то в течение одного дня было записано 45 полков, почти весь перечень полков американской экспедиционной армии; этот документ представил бы большую ценность для полковника Николаи, если бы какой-нибудь из немецких агентов его скопировал и послал его ему. Разведывательный отдел не стал дважды заглядывать в эту книгу. Она немедленно исчезла.

Во Франции не было более важного центра тайной войны, чем Париж. Этот город с его чиновниками, политиками, служащими военного и морского министерства или военных заводов, город, где тысячи офицеров и солдат всех родов войск и всех армий жаждали на некоторое время стряхнуть напряжение и тяготы фронта, беспечные, общительные, влюбчивые, – был для шпионов самым желанным местом. Во французской столице находилось, конечно, много немецких агентов. Из них удалось поймать почти всех неловких. Но большинство продолжало работать, неведомыми путями посылая в Германию сведения. Париж больше всех других городов внушал беспокойство американскому разведывательному отделу.

Это было одной из причин того, что командование американскими экспедиционными силами с большим трудом давало нашим молодым и наивным солдатам разрешения на поездки в Париж, и именно поэтому разведывательный отдел организовал наблюдение за теми, кто получал такие разрешения и находился в Париже. Их предостерегали, особенно офицеров, от случайных знакомств, главным образом с женщинами.

– Большинство этих женщин работает в союзной или германской разведке, – говорили наиболее разумные.

– Все это глупости, – отвечали беспечные и не понимали, почему их вдруг переводили в другую часть, отправляли домой или почему они не продвигались по службе.