Текст книги "Змеиное гнездо"

Автор книги: Томас Гиффорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

– Что за хрень? – шепнула Эллен, слизывая с нижней губы майонез.

Ларкспур хмурил брови. Мак проворчал:

– Богом клянусь, пора кому-нибудь разобраться с этим мудаком!

Он, расплескав, схватил свой бокал и одним глотком выхлебал половину. Ларкспур бормотал:

– Что у него теперь на уме?

Ландесман, приглаживая тугие кудряшки у себя на макушке, моргал, как сонная лягушка, и покачивал головой.

На экране снова показался Ласалл с тем же озабоченным лицом, а потом камера отступила, показав висящую за его спиной крупную фотографию поместья Дрю на Биг-Рам.

– Вы помните, что в этом доме вечером пятницы скончался Дрю Саммерхэйз. Возможно, вы слышали сообщения, что власти уже официально заявили; мистер Саммерхэйз пал жертвой грязной игры. – Экран заполнило лицо Дрю, медленно переплавившееся в лицо Хэйза Тарлоу. – И к этому времени вам уже известно, что мелкий частный детектив по имени Хэйз Тарлоу был убит в Айове, в городке под названием Сентс-Рест на берегу Миссисипи. Возможно, вы знаете, что мистер Тарлоу выполнял задания Национального демократического комитета, а также администрации Боннера в Белом доме… И в завершение картины стало известно, что мистер Тарлоу недавно был нанят известной юридической конторой «Баскомб, Лафкин и Саммерхэйз»… Да, тот самый Дрю Саммерхэйз. Итак, становится очевидной связь между двумя убитыми… Оба были тесно связаны с НДК, с Белым домом и с конторой Баскомба. Мы говорили с людьми, признавшими, что Саммерхэйз и Тарлоу были знакомы, что Саммерхэйз вполне мог прибегнуть к услугам Тарлоу для своей фирмы… – Ласалл выждал, пока растает фотография Сентс-Реста, сменившая лицо Тарлоу, и на ее месте не возникнут смутные очертания мужского лица, которое компьютер быстро приводил в фокус.

– А теперь частный источник, который должен остаться анонимным ради его собственной безопасности, сообщил репортеру «Крайнего срока», что… – Ласалл оглянулся на проявляющееся у него за спиной лицо… – этот человек… адвокат Бенджамин Дрискилл, один из старших партнеров юридической конторы Баскомба… – Он бросил взгляд на экран позади себя, где застыла фотография Дрискилла, и Дрискилл вдруг ощутил подступающую рвоту. Ландесман подавился куском сэндвича. Вытирая рот, он уставился на Дрискилла широко открытыми глазами, в которых сна как не бывало, зато ясно читалось обвинение. – …доверенный советник президента Боннера и его старый товарищ по футбольной команде во времена «Нотр-Дам»… что этот человек встречался с Саммерхэйзом на острове Биг-Рам в вечер его смерти!

Камера вернулась к лицу Ласалла.

– Мы беседовали со свидетелем, видевшим мистера Дрискилла на пароме к Шелтер-Айленд в ту штормовую ночь, видевшим, как тот входил в ворота поместья. Позвольте предупредить: наш свидетель откровенно поясняет, что не видел, как мистер Дрискилл убивал мистера Саммерхэйза. И мы не утверждаем наверняка, что мистер Дрискилл – убийца! Но нам хотелось бы знать, что делал мистер Дрискилл ночью на Биг-Рам, в поместье Дрю Саммерхэйза. Нам хотелось бы знать, почему мистер Дрискилл не выступил с таким важным, необходимым заявлением! Мы требуем, чтобы мистер Дрискилл дал объяснение, требуем от лица американского народа… Общественность вправе знать подоплеку этого убийства.

Изображение Дрискилла зависло на экране и, медленно разрастаясь, заполнило его целиком. Под ним, как на портрете разыскиваемого злодея, было напечатано имя.

Он услышал короткое ругательство, произнесенное его собственным голосом, но сейчас не ощущал своего присутствия в комнате. Ласалл отправил его лицо в киберпространство, в краткое путешествие на Луну.

За спиной Бена раздался голос Ландесмана:

– Черт возьми, Бен, я же говорил, что ты ступаешь на тонкий лед! Господи, где была твоя голова?

– Олли, предупреждаю в первый и последний раз. Хватит болтать, не то твое возвращение в Вашингтон начнется полетом из этого окна. Я не шучу! Второго предупреждения не будет.

Ларкспур со всей внушительностью своей власти произнес:

– Джентльмены, мне это совершенно не нравится. И заткнитесь немедленно оба.

Эллен Торн подняла задумчивый взгляд. Она уже оценивала ситуацию.

– Слушай, что говорит Бен, Олли. Когда человек убил первую жертву, со второй ему много легче.

Она широко ухмыльнулась, но Олли продолжал в упор разглядывать Бена, дожевывая сэндвич с куриной грудкой. Он не боялся Дрискилла. Не испугался бы, даже вылетая наружу с осколками стекла. Зато он вполне мог уже прикидывать, сколько сумеет сорвать в возмещение ущерба, если переживет падение.

Эллен встала рядом с Дрискиллом, жестом защиты положив руку ему на плечо. Она всегда первой бросалась на помощь.

– Ни на минуту не поверю в этого чертова свидетеля, – заговорил Мак. – Он его никогда не предъявит, потому что такого не существует. Кто-то дал ему наводку… Поверьте, леди и джентльмены, один шанс на миллион сам собой не выпадает. Утечка информации.

Дрискилл задумался, кто просветил Эллен и Мака, не присутствовавших при том разговоре с президентом. Впрочем, Вашингтон есть Вашингтон. Люди узнают обо всем. Как будто тайные шепотки укоренялись и давали всходы в атмосфере Белого дома и, расцветая, открывались для всеобщего обозрения. В этом было что-то пугающее.

– Но от кого? – продолжал Ларкспур, наклоняясь вперед и с усилием натягивая на лицо маску светской непринужденности. – Круг слишком узок. Только мы и… – Он вопросительно взглянул на Бена.

– Генеральный прокурор.

– А Элизабет?

– Нет, Ларки. Она была на Западе. Я с ней не виделся.

– А по телефону?

– Точно, нет. Ни слова.

Ларкспур пожал плечами.

– Может, все-таки нашелся свидетель.

– Даже не думайте, – повторил Мак. – Вы уж мне поверьте.

– Тогда это должен быть кто-то из лагеря Хэзлитта, – заметил Дрискилл. – Тайный агент в Белом доме? Кто-то из нас? Смешно!

Ларкспур старался держаться как ни в чем не бывало, но Бен никогда не видел его таким бледным. На миг Дрискилл испугался, что у него сердечный приступ. Утерев лицо белой льняной салфеткой, Ларкспур проговорил:

– Утечка… Мы должны установить имя… или выяснить, как это произошло. И решить, что с этим делать. Давайте минуту подумаем, не надо скороспелых решений.

– У меня единственный выход, – сказал Дрискилл. – Переупрямить. Все отрицать. Не мог же их проклятый свидетель фотографировать в такую ночь? Пусть докажут. Утверждать, что кого-то подвело слишком пылкое воображение. Ничего другого не остается.

– Беда в том, – возразила Эллен, – что люди уже слышали. Когда пасту выдавили из тюбика, обратно ее уже не засунешь. Все выглядит так, будто президент замешан в убийстве – и тех, кто в это поверил, уже не переубедить. Дело сделано.

Ларкспур пришел в себя. Он вытянул длинные ноги, удобно устроил их на краю кофейного столика и спрятал подбородок на груди.

– Генеральный прокурор… Она знала, что ты там был, Бен. Надо бы спросить ее, не сочла ли она нужным с кем-нибудь поделиться.

Эллен сказала:

– Ладно, спросим у Терезы, но пока что постарайтесь все вспомнить – не делился ли кто-то этими сведениями с кем-то еще? Или обсуждал так, что кто-то мог услышать? Кто угодно. – Она подождала. – Про себя я уверена. Кажется, я ни с кем, кроме Мака, не говорила. Ты, Ларки?

Ларкспур покачал головой:

– После той встречи в Белом доме – нет. Не могу представить, чтобы проболтался кто-то из нас. Олли?

– Разумеется, нет. Это ведь я предвидел…

– Мы знаем, что ты предвидел, Олли, – перебил Дрискилл, – но объяснять мне, какая я задница, сейчас мало что даст. Кто-то проболтался – и подозревавмых не так уж много. Конечно, мы исключаем одного человека…

– Ты о ком? – вскинулся Мак.

– Мы исключили президента… Не рассказал ли он Линде? Или кому-то из администрации? Не мог ли он сам допустить утечку? – Он словно слышал голос Терезы Роуэн: «Не подставляй спину, Бен». Не мог ли Боннер так сорвать злость? Или втайне что-то задумать? «Никому не доверяй».

– Ну, – тихо проговорил Ларкспур, – сейчас нам этого не выяснить, как бы остроумна ни была твоя теория, Бен. Однако мы должны единогласно принять план действий для Бена. Например, приходится предположить, что копы слышали заявление Ласалла – если эта информация исходит не от них. Вероятно, они захотят с тобой побеседовать, Бен…

Эллен перебила:

– Полиция – ничто в сравнении с тем, как за тебя возьмется пресса, Бен. Тебе не миновать пресс-конференции…

– Я не собираюсь устраивать пресс-конференцию. Единственное, что я могу им сказать: я отрицаю все. Сказать что-то другое – значит напрашиваться, чтоб меня распяли на кресте средств массовой информации.

Ландесман опустил веки. Можно было поверить, что он засыпает.

– А не ты ли представлял президенту Хэйза Тарлоу, Бен?

– Сегодня твой день, Олли. Да, я. Я представил его вниманию НДК и президента. Как давнего и надежного сотрудника Дрю Саммерхэйза. Да, я в этом мерзком деле – главный преступник. Виновен, Олли, виновен как сам грех!

– Послушай, Бенджамин, пойми же…

– Господи боже, неужто вам кажется, будто я чуточку сержусь? Не пойму, что это на меня нашло – слишком обидчив, как видно. Просто дело в том, что ты – дерьмо высшей лиги, Олли. Ты взываешь ко всему худшему во мне… Что тут сказать?

– Переупрямить – это верно. Бен совершенно прав, – заговорил Ларкспур. – Вспомним времена Никсона. Это понятно – это всегда хорошая мысль. Если бы он сжег проклятые записи и упрямо отрицал все, он мог бы и удержаться. Мог бы сохранить президентский пост.

Ландесман, вздернув брови, смотрел на него.

– Нам что, взять за образец Никсона? Не напомнить ли вам один из редких случаев, когда Боб Долл был прав? Помните, как он прозвал Картера, Форда и Никсона? Не-слышу-зла, Не-вижу-зла и Зло.

– Его глубоко растрогали похороны РН, – безразлично заметил Ларкспур. – Как и меня, кстати. РН был порядочной свиньей, но по-своему – на удивление отважным человеком. Выстоять перед ребятами с Богемиан-Гроув – а он продержался, знаете ли. Сворачивая войну во Вьетнаме, он подставился под выстрелы наемных убийц – честно говоря, я рискнул бы побиться об заклад, что его пристрелят. Если бы им позволить заправлять по-своему, война стала бы неотъемлемой чертой нашей жизни. Конечно, в этом есть свои преимущества… Словом, держись твердо, Бен. Тебя там не было. Мистера Ласалла подвел кто-то, несомненно получивший за свой обман очень хорошие деньги, – надо полагать, мы никогда не узнаем, кто это был. – Он вздохнул. – Малость беспокойно, уж очень точные сведения у этого таинственного незнакомца, но без фотографий он ничего не сможет доказать.

– Ты предлагаешь нам лгать? – спросил Ландесман. – Прессе? Народу? Не верю своим ушам! – Трудно было сказать, шутит ли он, или в самом деле оскорблен.

Ларкспур тихо улыбнулся:

– Лгать во имя доброго дела… это политика. На том стоит республика. Не слыхал?

– Отличная мысль, – поддержал Мак.

Глава 11

Дрискилл вернулся в свой номер в «Ритце» в четверть десятого, а в 9:17 зазвонил телефон. Звонила Элизабет. Она только что посмотрела программу Ласалла.

– Это ведь неправда, Бен? Он такой врун!

Бен глубоко вздохнул.

– Боюсь, что правда. Но совсем не то, на что он намекал. Я хотел дождаться, пока мы встретимся. В ту ночь мне позвонил Ларки, он беспокоился за Дрю… Сказал, тот в последнее время не в себе. Я решил, что мне надо съездить на остров и составить ему компанию на выходные. Надвигался сильный шторм. Казалось разумной мыслью. Так я и сделал, только опоздал. Он был мертв.

– Господи, Бен… И тогда ты поехал в Вашингтон?

– Наутро. Ночью с острова было не выбраться. Слушай, я тебе все расскажу при встрече. А теперь, возвращаясь к прошлому разговору, – я хочу, чтобы ты как можно скорее увиделась со своей Рэйчел Паттон. Вы с ней контактировали?

– Не просто контактировали. Она сейчас со мной.

– Я еду в Вашингтон…

– Нет-нет, послушай меня, Бен, послушай хорошенько. В Белом доме есть «тайный канал»…

– Что? Бога ради, о чем ты говоришь?

– Это мне сказала Рэйчел Паттон.

– Элизабет, я что-то не понимаю…

– Рэйчел Паттон использовали для установления частного канала с участием Дрю, Хэйза Тарлоу и кого-то еще – кого-то из Белого дома.

– Какой еще канал? Что по нему шло?

Он перебирал в уме времена Рейгана, Никсона. Тогда тайные каналы действовали постоянно.

– Не знаю, Бен. Она мне не сказала.

– Хорошо, хорошо. Слушай, я вылетаю в Вашингтон ближайшим рейсом. Мне нужно немедленно поговорить с этой женщиной. Не откладывая.

– Она боялась оставаться в Вашингтоне. Она страшно напугана. И меня она чертовски убедила. Бен… мы сейчас в Миддлбери.

– В Вермонте? Вы в Вермонте?

– Мне надо было сюда, чтобы освещать ход президентской кампании. Он прибывает в Шугар-Буш. Оставить ее я не могла. Она в ужасе. Бен, слушай, есть осложнения… Теперь она и тебя боится.

– Шутишь?

– Нет, не шучу. Мы вместе смотрели шоу Ласалла, и теперь она боится, что ты как-то замешан в убийствах, – нет, ничего не говори, сама знаю, что это бред, но она живет в мире страха…

– Ласалл – ублюдок!

– Рэйчел просто на части разрывается. Мне она доверяет, но не знает, можно ли верить тебе.

– Тебе придется убедить ее, сердце мое. Я должен с ней поговорить.

– Сделаю, что смогу.

Он выждал, пока улягутся на место части картины. Еще кое-что не давало ему покоя.

– А если она расскажет тебе все, что знает, ты мне не скажешь, что должна об этом написать? Или начать журналистское расследование. Или еще какую чертовщину? Как положено профессиональному репортеру? Тайный канал в Белом доме – каков сюжет! И тогда уж Чарли точно останется без работы.

– Насчет кредо репортера можешь не волноваться, милый, – оно требует от меня знать, о чем пишу, а мы пока ничего не знаем. Я только думаю: как по-твоему, Чарли не мог в этом участвовать? Или этот тайный канал служил для того, чтобы действовать в обход президента?

– Ответ у нее, не у нас.

– Бен, она даже не намекнула, в чем там дело. Я не знаю, много ли она знает. – В голосе Элизабет звенела безнадежность. – Единственное, в чем я уверена, – что она неподдельно боится. Я пытаюсь ее успокоить, дать понять, что Тарлоу не мог направить ее к ненадежному человеку.

– Мы даже не знаем, правда ли это. Нам известно только то, что она тебе сказала. Она сослалась на Тарлоу… Что ж, может, она и настоящая. А может, и нет. Не забывай, это политика.

– Увидишь ее – сам поймешь, Бен.

– Ладно, обороняй крепость. Я выезжаю. Сейчас же.

– Давай поторопись. Уже девять тридцать, милый. Гостиница «Миддлбери». Проходи прямо к нам. – Она назвала номер комнаты.

Через полчаса пилот реактивного «Лиара» ждал его на взлетной полосе Лексингтона. В десять минут одиннадцатого он был в воздухе.

Вестибюль гостиницы «Миддлбери» сильно напоминал сумасшедший дом: полно репортеров, обслуги, того люда, без которого невозможно представить президента публике. Предпочтительный допуск для некоторых каналов телевидения. Обозреватели из крупных журналов. Президентская свита. Нечто вроде вечеринки, собранной интервью Коппела и последующим шоу Ласалла, выставившим Дрискилла преступником. Хватило, чтобы атмосфера вечера накалилась докрасна.

Дрискилл, глядя на все это из коридора, чувствовал себя пожилым человеком, которого занесло на развеселую студенческую вечеринку. Он поднялся наверх через черный ход, в обход толпы. Постучал в дверь и услышал голос Элизабет:

– Кто там?

– Дон Маттингли из «Янкиз»! – Это был их старый пароль.

Она открыла дверь.

Бен не готов был к наплыву чувств, охвативших его при виде Элизабет, ее широкой улыбки, блестящих каштановых волос и спокойного взгляда. Сердце подпрыгнуло в груди, как у мальчишки, и он протянул к ней руки, крепко прижал к себе, забыв обо всех сложностях ее карьеры, помня только о том, что их связывало, о тепле ее любви и страсти. Он чувствовал, как она прижимается к нему, чувствовал плечом ее дыхание. Он вдыхал запах ее волос, ее запах, и целовал, пока она не отстранилась, задохнувшись, и не сказала:

– А это Рэйчел Паттон. Рэйчел, это мой муж, чтобы ты чего не подумала. Бен, Рэйчел. – Она взяла Рэйчел за руку и притянула поближе. – Постарайся мне поверить, Рэйчел. Он не причинит тебе вреда.

Лицо Рэйчел выражало нескрываемое удивление. Она укоризненно покосилась на Элизабет.

– Надо было мне сказать, что он приезжает.

– Дело слишком важное, чтобы тратить время на обиды, – сказал Дрискилл. – И она, и я отлично знаем, что я не из «плохих парней», – а вам еще предстоит доказать, что ваши сведения чего-то стоят. Что они настоящие, понимаете?

– Не изображайте тут крутого, – отозвалась она, твердо встретив его взгляд. – Я же первая к вам пришла. – Ее маленькие кулачки были крепко стиснуты.

Дрискилл заглянул в ее блестящие темные глаза и почувствовал, как губы медленно раздвигаются в улыбке.

– Мисс Паттон, если вам кажется, что я слишком резок… Ну, это не единственный мой недостаток. Вы видели вечернюю программу Ласалла – теперь меня ищут все репортеры Америки, не говоря уж о копах, расследующих смерть Дрю Саммерхэйза. Я сижу на горячей плите, вы сидите на горячей плите, а некоторые уже убиты. Вы боитесь. Пусть так, но попробуйте не бояться меня. Я только хочу по возможности помочь президенту. Он и ваш кандидат, не так ли, мисс Рэйчел?

Она кивнула.

– Нам же не хочется провалить его на выборах, верно? Нельзя ведь допустить Боба Хэзлитта в Белый дом… правда?

– Нет, я бы не хотела.

– Тогда я должен услышать ваш рассказ. Вот так просто. – Он протянул руку.

Рэйчел Паттон ее пожала. Она нерешительно улыбнулась, но в темных глазах стояла настороженная подозрительность. Она была маленькая и крепкая, из породы ладно сложенных девушек, черные блестящие волосы гладко причесаны, ни единой выбившейся пряди. Она тихонько проговорила:

– Мистер Дрискилл, миссис Дрискилл – Элизабет – так мне помогла, просто сказать не могу, и… я должна вам довериться, да? И должна верить тому, что сказал мне мистер Тарлоу – что если с ним что-нибудь случится, мне следует обратиться к вам.

– Вот и хорошо. Рэйчел. Хэйз знал, к кому вас направить. А теперь давайте к делу. – Бен стянул пиджак и бросил его на спинку дивана. – Боже мой, похоже, нам предстоит долгое жаркое лето, – пробормотал он, и Элизабет с улыбкой кивнула. Он уселся в кресло. – Итак… Из Вашингтона вас кто-нибудь проследил?

– Молю бога, что нет, – ответила девушка, – но мне кажется… может быть, да. – Она взволнованно всплеснула руками.

Элизабет пристраивала два ведерка со льдом и поднос с легкими напитками на столике между двумя диванами, перед камином. Скинув льняной пиджак табачного цвета, она положила его рядом с пиджаком Бена и указала на кофейный столик:

– Диет-кока.

– Не жена, а мечта, – восхитился Дрискилл. – И два ведерка льда! Я еще не видал такой жары – в Бостоне просто кошмар. – Он опрокинул банку на кубики льда. – Рэйчел? Элизабет? – Он налил им коки.

– Ну ладно, Рэйчел. Пора начинать. Кто там за вами следил?

– Он меняется… все время выглядит по-разному… я его узнавала, только когда удавалось какое-то время за ним понаблюдать. Не знаю, как он это делает, но он всегда разный. То пожилой, то как студент из Джорджтауна.

– Ладно – тогда начнем с начала. Я немножко послушаю, а потом решим, к чему перейти дальше, хорошо?

Элизабет наклонилась к нему с дальнего конца дивана. Взяла его за руку и будто машинально пожала. Он ответил на пожатие и на миг подивился, почему ее рабочий график так выбивает его из колеи. Но ответ был ясен: он попросту скучал без нее, куда бы она ни уезжала. Элизабет была его самой большой жизненной удачей. В каком-то смысле она его цивилизовала, вытянула из него ярость – и продолжала вытягивать.

Рэйчел Паттон заговорила неохотно, запинаясь, будто готова была при малейшей угрозе с его стороны вскочить и броситься вон из комнаты.

– Все не могу вбить в свою тупую голову, что я уже здесь, говорю с вами обоими. Так много ужасов случилось, пока я к вам добралась… рядом с вами я чувствую себя ребенком… но это серьезно, клянусь, нет ничего серьезнее этого. Вы просто должны мне поверить.

Она боялась. Она была очень осторожна. Она не знала, к чему придет, но готова была рисковать. Не совсем готова – это звучало в ее голосе и в запинках.

– Слушайте… Хэйз велел мне позвонить вам, если с ним что-то случится. Если он «уйдет на запад», как он говорил. Он сказал, вас можно найти в конторе Баскомба в Нью-Йорке. Но когда я узнала о его смерти, не смогла вас найти, в конторе вас не было, и в конце концов я узнала от подружки, которая работает в НДК, вашингтонский номер миссис Дрискилл. Я с ней связалась и решилась кое-что рассказать, проверить, не сочтет ли она меня чокнутой, – ничего другого не оставалось. – Девушка оглянулась на Элизабет. – А она не посчитала меня за сумасшедшую, поэтому я здесь. – Она ломала пальцы, ярко-красные ногти на руках были неровно обгрызены – единственное отклонение от идеала. На ней была блуза-матроска, отглаженные твидовые брючки с двойной складкой и кармашком для часов. Светло-серый клубный пиджачок с флотскими пуговицами висел на спинке стула. Она выглядела девушкой из состоятельной семьи.

– Я работала в юстиции. Но это к юстиции не имеет никакого отношения. Совсем другое. Он вам не намекал?

– Я ни о чем представления не имею, мисс Паттон. Пытаюсь выяснить, чем он занимался, – единственное средство узнать, кто его убил. Как я понимаю, властям о вашей связи с Хэйзом неизвестно?

– Никто не знает.

– Вам придется мне помочь, Рэйчел.

– Был тайный канал, – прошептала она. Приходилось напрягать слух, чтобы расслышать, но Бен опасался попросить ее говорить громче, чтобы не спугнуть. – Я так боюсь, что моя квартира прослушивается… и этот номер. Я в очень уязвимом положении, мистер Дрискилл… защититься почти невозможно, если они знают, где ты находишься, а в помещении нет электронной защиты от прослушивания. Я это узнала, когда работала в министерстве юстиции, вы мне поверьте. – Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоить сердцебиение.

– Продолжайте. Тайный канал…

Позади глазных яблок у него бился пульс. В Вашингтоне не было слов страшнее, чем «тайный канал». Все началось с Киссинджера, его тайный канал в обход Рейгана во время противостояния с Ираном… и тайный канал неизбежно обозначал для кого-то катастрофу.

– Между кабинетом президента и конторой мистера Саммерхэйза и… кем-то еще.

– Между президентом и Дрю Саммерхэйзом?

– Пожалуйста, слушайте меня внимательно. Этого я не говорила.

– Ладно, – терпеливо кивнул Бен. – Как вы оказались замешаны?

– Я расследовала дела Саррабьяна и ассоциации и обнаружила нечто, касающееся компании LVCO, завязанное на НДК, и обратилась к своему начальнику в министерстве. Он связал меня с мистером Саммерхэйзом. Дрю позвонил мне как почетный председатель НДК, и мы хорошо поняли друг друга, и в конце концов он предложил мне работать на него. – Она вздохнула, вспоминая.

– Вам, секретарше?

– Я адвокат! – Она выпрямилась на стуле, подобрав под себя ноги. – Адвокат, а не секретарь!

– Извините, – сказал Бен. – Вы так молодо выглядите.

– Ну, – она коротко улыбнулась, – я так низко стою на тотемном столбе, что и вправду часто выполняла секретарскую работу. А временами – обязанности среднего юридического персонала. Мистеру Саммерхэйзу нравилось, что я так молодо выгляжу. Он сказал, никто и не заподозрит, что я связана с такими вещами, как тайный канал… а еще он понял, что я честолюбива. Он знал, что мне нравится быть в деле. А теперь они его убили.

– Почему вы так сказали? Они?..

– Послушайте, мистер Дрискилл – взгляните правде в лицо, – они его убили.

– Кто убил?

– Не знаю. И, как перед Богом, надеюсь, они не думают, что я знаю. Меня бы они убили, не задумываясь. Меня никто и не хватится, Рэйчел Паттон не попадет на первые страницы газет.

– Когда вы втянулись в это?

– Примерно шесть недель назад.

– Этот тайный канал… Саммерхэйз, кто-то в Белом доме и… кто был четвертым? Как он действовал?

– Кто был четвертым, не знаю. И не знаю, кто в Белом доме. Я знала только про мистера Саммерхэйза и Тарлоу. Я всего лишь предавала информацию, которая поступала ко мне через министерство юстиции и НДК. Приходили бумаги с особой отметкой. Ее замечала только я. Никто не завидовал, что я получаю что-то из Белого дома. Таких ребятишек, как я, в юстиции полно. И всем временами приходит что-то из Белого дома, какие-нибудь пустяки. Я получала почту и должна была пересылать ее мистеру Саммерхэйзу. – Она снова тяжело перевела дыхание, словно приближаясь к концу марафонской дистанции. – Да. Я переправляла ее мистеру Саммерхэйзу или мистеру Тарлоу. Или между ними. Никто и внимания не обращал. В некотором смысле все проделывалось в открытую. Не внушая подозрений. Будь почта направлена кому-то из них, на нее бы обратили внимание.

– По факсу ничего не приходило?

– Нет. Я выполняла указания мистера Саммерхэйза, пользовалась абонированными почтовыми ящиками в Вашингтоне и в Нью-Йорке. И одним в Джорджтауне.

– И вы представления не имеете о мужчине…

– Или женщине, – вставила Элизабет.

– …работавшем в Белом доме? Ничего о нем не знаете?

– Мистер Тарлоу иногда называл четвертого «хозяином зеркал». Но что это значит – не знаю. Зато мистер Саммерхэйз часто повторял мне, как это важно для Белого дома. Жизненно важно, говорил он… жизненно важно.

– А как сюда вписывается Тарлоу?

– Он посылал почту, а иногда мистер Саммерхэйз передавал мне что-нибудь для пересылки мистеру Тарлоу. Я знала, что они сотрудничают. Мы с мистером Тарлоу иногда встречались выпить кофе и поговорить. Какие-то клочки и обрывки я подхватывала. Иногда разговор длился всего пару минут. Он говорил про хозяина зеркал. Мне он ничего не объяснял. Я была просто курьером, почтальоном для тайного канала. Иногда мне приходилось вскрывать пакеты и разбирать содержимое для рассылки – они мне доверяли. Но я не пыталась ничего читать. Многое, наверно, было зашифровано. Я ничего не могла разобрать в том немногом, что невольно прочитывала. Очень надежный способ. С «защитой от дурака», если подумать.

– Ну, – пробормотал Дрискилл, – Саммерхэйз и Тарлоу мертвы. В этой части защита не сработала, Рэйчел.

У нее в глазах блеснули слезы. Голос чуть сорвался:

– Я знаю, знаю.

– Так вы совершенно уверены, что президент ничего не знал об этом тайном канале? – Это был первый из главных вопросов. Здесь нельзя было оставлять сомнений. – Подумайте хорошенько, Рэйчел.

– Не думаю… Нет-нет, по-моему, не знал. Но это был кто-то из окружения президента, из тех, кто вхож к нему, кто мог сообщать о нем мистеру Саммерхэйзу и хозяину зеркал. – Она на минуту задумалась, кусая ноготь. – То есть, если подумать, президент мог знать, но я ни разу не улавливала намеков на то, что он участвует в происходящем. Нет, у меня постоянно было ощущение, что речь идет о президенте. Это был какой-то заговор, что же еще? Потом, две недели назад, да, кажется, две недели, произошло нечто странное. Хэйз Тарлоу мне кое-что сказал. Одна из тех оговорок, которые, как присмотришься, оказываются вовсе не оговорками. Будто хотел мне что-то дать понять. Он сказал: этот тайный канал – просто надувательство… а когда я спросила, что это значит, сказал: «Понимаешь, фокус, ловкость рук, просто трюк, но мы их обыграем, девочка, поверь старику Хэйзу». И больше ничего, и я не поняла, на что он намекал. Он выпил пару мартини – передавал мне конверт в баре в Джорджтауне и как бы думал вслух…

– И все, никаких подробностей? Это надувательство… мы их обыграем? А кого, не сказал? Не президента?

– Честное слово, не представляю.

– Понятно… К тому времени вы перевелись в НДК?

– Да, но им не важно было, где я работаю. Почтовым ящиком была я, а не мое место. Пока я оставалась просто рабочей пчелкой, кем-то, о ком никто не слыхал и не думал, они мне доверяли. Так все и вышло – мистер Саммерхэйз мне первый доверился.

– А теперь половина тайного канала мертва…

– Не совсем так, – вмешалась Элизабет. – Я хочу сказать, был человек – мужчина или женщина – в Белом доме, хозяин зеркал, мистер Саммерхэйз, мистер Тарлоу – и Рэйчел. Это те, кого мы знаем. И мертвы двое из пятерых.

Голос Рэйчел прерывался:

– С тайным каналом… покончено.

– Ты должна знать, о чем шла речь.

– Но я же не знаю! Я как раз и боюсь что кто-то подумает, будто я знала! И я не знаю, что делать.

Внезапный стук в дверь раскатился по комнате, как автоматная очередь. Рэйчел Паттон съежилась, лицо исказилось от страха. Элизабет вскочила на ноги, успокаивая остальных:

– Это наш багаж. Когда мы приехали, они там внизу были ужасно заняты.

Она открыла дверь, и за ней оказался посыльный, улыбающийся и услужливый, с двумя сумками. Он поставил их у двери, принял чаевые и предложил обращаться к Джеку, если им что-нибудь понадобится. Дрискилл пристально его оглядел. Рэйчел следила за каждым его движением полными ужаса глазами. Элизабет, закрыв дверь, прислонилась к ней.

Бен, присмотревшись к Рэйчел, заметил:

– Вид у вас нехороший…

– Слушайте, вы меня считаете легковесом, маленькой глупышкой, впутавшейся в серьезное дело, – как девочка из фильма Хичкока. Но вы не понимаете – я боюсь, что меня все-таки проследили досюда. Боюсь, что он только и ждет, пока я выйду из номера, из отеля, – он мог постучать в дверь, мы бы открыли, и все бы погибли! Для того, кто мог убить Дрю Саммерхэйза, мы все – мелкая рыбешка, даже вы, мистер Дрискилл.

– Вы боитесь, что он вас выследил? Или думаете, что выследил? Дьявольская разница. Не вижу, как он мог сюда добраться, откуда ему знать, куда вы собираетесь?

– Он сумел найти Дрю Саммерхэйза, найти Хэйза Тарлоу… а они были далеко друг от друга. Подумайте об этом. Он вполне может оказаться здесь. Слушайте, мистер Дрискилл, я же не ребенок, который боится темноты и оборотней. Я знаю, что дома за мной следили, и думаю, что он уже здесь или появится к утру. Этот человек следит за мной не первый день… а людей убили, людей, с которыми я работала… а потом, после выходных, он снова объявился…. Вы мне поверьте, у него такое лицо…

– О чем вы? Давайте-ка помедленней.

– Бен, – мягко остановила его Элизабет, – дай ей время. Не ори на нее.

– Я и не ору, черт побери!

– Господи, я не знаю, – сказала Рэйчел. – У него лицо каждый раз меняется.

– Тогда откуда вы знаете, что он тот же самый? Как это лицо может все время меняться?

– А вот меняется – что я могу сказать? Только не глаза, глаза как раз не всегда изменяются. Забавные у него глаза. Раз посмотришь – они голубые или такие светло-серые, очень странно, как голубые глаза у собаки, а в следующий раз, когда я заметила, что он следит, глаза были темно-карие. В первый раз, в большом баре «Уилларда», он был в костюме… потом в Джорджтауне, в заведении «Подземелье сэра Немо» – он выглядел вроде как один из вечных студентов, какие все время болтаются вокруг «Дамбартон-оукс»… но это был тот же человек. Не спрашивайте, как я узнала, знаю, и все, в нем есть нечто гипнотическое, будто он шарит у тебя в мозгах с другого конца комнаты.