Текст книги "Уилт незнамо где"

Автор книги: Том Шарп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава 31

– Это чертово дело совершенно выходит из-под контроля, – сказал главный констебль остонскому суперинтенданту. Ради того, чтобы поделиться с ним этой мыслью втайне от окружающих, констебль приехал в участок на маленьком автомобильчике своей жены. Исчезновение теневого министра социальных преобразований сильно осложняло и без того непростую ситуацию. Средства массовой информации откомандировали на осаду Лилайн-Лодж новые силы, и дом окружало целое войско журналистов. – Мне звонил министр внутренних дел, спрашивал, куда мог запропаститься Ротткомб, а теневой кабинет буквально в истерике из-за того, какое освещение получает дело. Сначала Бэтглби с поджогом и обвинениями в педофилии, потом эта фашистка с бультерьерами, а теперь еще и идиот Гарольд куда-то провалился. К нам направили людей не то из Скотланд Ярда, не то из МИ-5. Похоже, нам чего-то не договаривают. Подозреваю, это как-то связано с Америкой. Впрочем, бог даст, нас это не коснется. Да, и вот еще что. Когда будете ее брать, газетчиков и прочую шушеру надо удалить. И взять аккуратненько, ясно? Предложения есть? Суперинтендант лихорадочно зашевелил мозгами.

– Нужен отвлекающий маневр, – наконец изрек он. – Чтобы на время убрать журналистов от дома. Только это должно быть нечто сенсационное. Они ведь за Рутой-Шпицрутен не просто так охотятся. В новостях она будет смотреться просто супер.

Они несколько минут помолчали. Главный констебль размышлял, какой ущерб репутации графства может нанести история с теневым министром и его садисткой-женой.

Суперинтенданта больше занимал отвлекающий маневр.

– Кретина бы какого-нибудь с бомбой!.. А настоящая ИРА – вообще идеально. Журналюг бы как ветром сдуло…

Главный констебль покачал головой. Мало, что ли, одной стаи псов? На бомбу вторая набежит… Нет, будет еще хуже.

– Я не могу взять на себя такую ответственность. Да и где достать бомбу? Придумайте что-то попроще.

– Понятно. Как придумаю, доложу, – сказал суперинтендант. Главный констебль поднялся, намереваясь уходить.

– Главное, без лишних сенсаций, ясно?

Ясно, кивнул суперинтендант. Он сидел в своем кабинете, думал свою мрачную думу и всячески проклинал Ротткомбов. Через час к нему вошла девушка-сержант и поинтересовалась, не хочет ли он кофе. Девушка была стройная, светловолосая, с красивыми ногами. Когда она снова вошла в кабинет с бурдой, которая здесь называлась кофе, суперинтенданта посетила одна идея. Он прошел к двери и запер ее.

– Садитесь, Хелен, – пригласил он. – У меня есть для вас работа. Вы можете не соглашаться, но…

Выслушав предложение, сержант, хоть и неохотно, согласилась.

– А бультерьеры? Я не хочу, чтобы меня разорвали на кусочки. Вспомните, что они сотворили с теми репортерами!

– С собаками разберемся. Сбросим с вертолета мясо с наркотой – в два счета захрапят.

– Надеюсь, – сказала сержант.

– Действовать начнем вечером, когда эти ребята по очереди ходят в паб.

В Лилайн-Лодж Рут Ротткомб с минуты на минуту ожидала полицейского рейда. Ей несколько раз звонили, и после первого же звонка с просьбой прийти в участок для дачи дополнительных показаний, она перестала брать трубку. Точнее, брала только тогда, когда узнавала номер на определителе. И еще ее донимали из Центрального управления, требуя ответить, куда делся теневой министр социальных преобразований.

У Рут возникло искушение сказать, что министр, вероятно, отлеживается в какой-нибудь грязной дыре с мальчиком по вызову, но… Гарольд еще может быть полезен – если, конечно, удастся его найти. Правда, из-за проклятых журналистов выйти из дома практически невозможно. Рут поднялась наверх, к слуховому окну. И очень испугалась, увидев у старой каменной ограды двух полицейских в форме. Даже не пытаются прятаться. Значит, за ней следят… Но почему? Наверное, из-за того, что судебные эксперты нашли на полу гаража и увезли в пластиковых пакетиках. Это единственное объяснение. Видно, обнаружили в земле кровь того мужика. Не иначе. Рут изругала себя за то, что не отскоблила пол. Солнце клонилось к западу, а Рута-Шпицрутен все сидела в кабинете мужа и размышляла, что делать. Но не придумала ничего умнее, чем свалить всю вину на Гарольда. В конце концов, машинное масло с кровью было под его «ягуаром», а о том, что она переставила автомобиль, никто не догадается.

Тут она услышала, что к дому подъезжает машина. Не полицейская, как обычно, а «скорая помощь». Это еще с какой стати? И где, черт их дери, Уилфред и Чилли? Обычно, едва заслышав шуршание шин, они выбегают в холл. Собаки оказались на кухне, в своих корзинках. Они крепко спали. Рут потыкала их ногой, но глупые животные даже не пошевелились. Очень странно. Но Рут не успела придумать, как их разбудить – «скорая помощь», развернувшись, задом подъехала к парадному входу. Рут, решив, что это привезли Гарольда, отворила дверь – и две дюжие полицейские тетки, переодетые медсестрами, мигом затолкали ее в неотложку и, лицом вниз, бросили на носилки. Четверо констеблей зашли в дом и вынесли оттуда спящих бультерьеров вместе с корзинками. Собак уложили на пол возле хозяйки. Рут хотела повернуть голову, но ей не позволили.

– Где ключи от «вольво»? – спросил женский голос.

– Не знаю, – попыталась заорать Рут, но, поскольку ее лицо было вдавлено в парусину, крик получился глухой, сдавленный.

– Что она говорит?

Тетки на мгновение подняли ей голову, и она успела обозвать их суками, прежде чем ее снова прижали к носилкам.

– Ладно, сама найду, – сказала сержант по имени Хелен и взяла рацию. – Главное – вовремя откройте ворота, когда я буду выезжать. И репортеров уберите – поеду быстро.

Дверцы «скорой помощи» захлопнулись. Хелен вошла в дом. Неотложка, взвизгнув шинами, укатила. Через десять минут Хелен вышла с ключами от «вольво», в юбке и трикотажной двойке миссис Ротткомб. Машина с фантастической стремительностью проскочила в ворота и чуть не унесла с собой одного из репортеров, но тот, к счастью, успел отпрыгнуть. Хелен, не снижая скорости, прошла поворот и понеслась влево, к Остону.

– В какую больницу они поехали? – крикнул полицейским один из операторов, прятавшийся в живой изгороди.

– Да видать, в Блочестер. Всех экстренных туда направляют. Больше некуда. Направо по главной дороге, – ответил коп, вешая на ворота замок. Средства массовой информации попрыгали в машины и пустились в погоню. Примерно через милю патрульная машина остановила лидера гонки за неосторожное вождение. Те, кто ехал следом, еле успели затормозить. Еще на одну милю дальше неотложка замедлила ход, остановилась на обочине и стала дожидаться «вольво». Когда репортерский кортеж достиг развилки и повернул к Блочестеру, Рут Ротткомб уже успели переправить в «вольво». В остонском участке ее отвели прямиком в камеру, где вчера вечером сильно страдал с похмелья один алкаш. В воздухе до сих пор стоял запах блевотины. Рут бессильно опустилась на металлическую кровать, привинченную к полу, и, повесив голову между рук, уставилась в пол. Тем временем пустая «скорая помощь» на обычной скорости ехала к Блочестеру. Прошло три часа. Рут проводили к суперинтенданту. Она потребовала, чтобы ей ответили, почему с ней обращаются столь возмутительным образом, и пригрозила, что ее муж направит официальную жалобу министру внутренних дел.

– Ему будет довольно трудно это сделать, – сказали ей. – Желаете знать, почему?

Рут желала.

– Потому что он мертв. Мы обнаружили тело. И знаете, очень похоже, что его убили. – Суперинтендант помолчал, чтобы его слова дошли до сознания Рут. Потом, увидев, что дама близка к обмороку, продолжил: – Отведите арестованную в камеру. День у нее был трудный, так что допрос отложим до утра. – В его голосе не было ни капли сострадания.

Глава 32

Надежды Флинта свалить расследование на гостей из Лондона рухнули. Во-первых, они не из Скотланд-Ярда. А если вдруг и оттуда, значит, с кадрами в столице дело дрянь, и людей приходится набирать за рубежом – в Америке в том числе. Такова была первая мысль инспектора, когда визитеры (и позади – широко ухмыляющийся Ходж) вошли в его кабинет. Но он даже не успел додумать ее до конца. Американцы уселись, не дожидаясь приглашения, и пару секунд молча смотрели на Флинта. Увиденное им явно не понравилось.

– Инспектор Флинт? – спросил более крупный из двоих.

– Да, – кивнул Флинт. – А вы?..

Прежде чем ответить, заокеанские гости презрительно оглядели кабинет.

– Американское посольство. Под прикрытием, – сказали они хором и помахали удостоверениями – так быстро, что инспектор ничего не успел прочитать.

– Как мы понимаем, вы проводили допрос подозреваемого Уилта, – произнес второй американец, более сухощавый.

Флинта это раздражило – станет он отчитываться перед америкашками, которые и представиться как следует не удосужились! К тому же при Ходже. Ишь, сияет как медный таз.

– Понимайте как хотите, – хмуро буркнул инспектор и ожег Ходжа яростным взглядом. – Вот у него спросите. Он все знает.

– Суперинтендант уже все рассказал. Он нам очень помог.

У Флинта чуть не сорвалось с языка, что помощь Ходжа не стоит выеденного мушиного яйца, но он сдержался и промолчал. Раз этим наглым рожам так хочется повесить на Уилта обвинение в торговле наркотиками, раз они так слепо верят какому-то кретину, что готовы идти вслед за ним прямиком в болото – пожалуйста! Мешать не станем. Нам и без вас дел хватает. Например, надо выяснить, почему Уилта избили и бросили без порток в Новом районе.

Флинт встал и мимо американцев прошел к выходу.

– Уверен, суперинтендант может предоставить всю необходимую информацию, – сказал он, открывая дверь. – Он у нас эксперт по наркотикам.

Инспектор пошел в местную забегаловку и уселся пить чай у окна с видом на автостоянку. Скоро в поле зрения появились проклятые янки с Ходжем. Они сели в машину с тонированными стеклами, припаркованную рядом с его собственной. Флинт пересел за другой столик – чтобы наблюдать за ними, оставаясь незамеченным. Прошло пять минут. Машина не уезжала. Инспектор подождал еще десять. Без движения. Ясно: ждут. Хотят узнать, куда он отправится. Ну-ну, голубчики. Сидите-сидите. Хоть весь день. Инспектор встал из-за стола, спустился на первый этаж, вышел через главный вход к остановке и вскочил в автобус, идущий к больнице. Он сидел на заднем сиденье, и настроение у него было самое что ни на есть воинственное.

– Можно подумать, у нас здесь Ирак, – проворчал он себе под нос. Внушительная дама, сидевшая рядом, резонно возразила:

– Вовсе нет! – и осведомилась, хорошо ли он себя чувствует.

– Я вообще шизофреник, – ответил инспектор и зловеще посмотрел на попутчицу. Та выскочила на первой же остановке, и Флинту полегчало. Кое-что у Генри Уилта он все-таки перенял: его способность приводить людей в замешательство.

Он вышел у больницы – автобус развернулся и поехал обратно, – и стал обдумывать дальнейшую стратегию поведения. Прежде всего: куда направятся дебил Ходж и два надменных дяди Сэма? На Оукхерст-авеню, 45, куда ж еще. Спросят у Евы, либо, если той нет дома, у четверняшек, где Уилт. Им, натурально, ответят: «В больнице». Флинт вошел под навес пустой автобусной остановки, достал мобильник и набрал хорошо знакомый номер.

Подошла Ева.

Флинт закрыл микрофон носовым платком и высоким, женским, как ему представлялось, голосом спросил:

– Это миссис Уилт?

Ева подтвердила, что это она.

– Говорят из психиатрической клиники Метьюен. Очень жаль, но вашего мужа, мистера Генри Уилта, поместили к нам на обследование в отделение серьезных черепно-мозговых травм. Операция назначена на… – Закончить не удалось. Ева взвыла не своим голосом. Инспектор переждал и продолжил:

– В ближайшие три дня он, к сожалению, не сможет принимать посетителей. Мы сами будем извещать вас о состоянии его здоровья. И повторяю, никаких посетителей. Пожалуйста, проследите, чтобы вашего мужа не беспокоили. А главное, никакой полиции, никаких допросов. Ему нельзя нервничать, вы понимаете?

Излишний вопрос. Ева шумно всхлипывала в трубку, а на заднем плане слышались голоса четверняшек, спрашивающих, что случилось. Флинт выключил телефон и, улыбаясь, направился к больнице. Пусть теперь Ходж и штатовские нахалы попробуют сунуться на Оукхерст-авеню! Ева им такое устроит, что мало не покажется.

Тем временем Руте-Шпицрутен как раз устраивали нечто подобное. Теперь, когда изуродованное тело Гарольда было найдено в прибрежных волнах у скал Северного Корнуолла, недалеко от Морвенстоу, а судмедэксперт, доставленный на вертолете из Лондона, подтвердил первоначальное заключение местного врача, что покойный, прежде чем утонуть, получил удар по голове, полиция смотрела на его смерть совсем другими глазами.

Того же мнения придерживались и люди из спецотдела, присланные в помощь остонской полиции. Особенно сильно их занимал тот факт, что кровь человека по фамилии Уилт, найденного без сознания в Новом районе Ипфорда, совпадает с кровью в гараже Лилайн-Лодж и на джинсах, которые Рут бросила за Особняком. Но хуже всего для Рут было то, что при возвращении из Ипфорда номер ее «вольво» зафиксировала автоматическая камера на автостраде – стремясь попасть домой до рассвета, она неслась со скоростью почти 100 миль в час. Кроме того, на чердаке обнаружили рюкзак Уилта, что также свидетельствовало против нее. Рут впервые в жизни отчаянно пожалела, что Гарольд был членом теневого кабинета министров. Ведь из-за этого расследование причин его смерти становилось для полиции делом первостепенной важности. А когда высокопоставленные лица погибают при подозрительных, даже очень подозрительных обстоятельствах, при ведении дознания допустимо некоторое, скажем так, расширение полномочий. И, во избежание дальнейшего вмешательства прессы, Рут перевели из Остона в Россдейл.

Одновременно полицейские методично обыскали Лилайн-Лодж и забрали оттуда все трости и прочие увесистые предметы, которыми Гарольду Ротткомбу могли нанести удар по голове – чтобы потом, оглушенного, сбросить в реку Такова была версия следствия. По настоянию центрального комитета партии полиция отказывалась признать смерть теневого министра случайной.

– Утонул он в реке, это факт, – сказал старший инспектор уголовного розыска группе полицейских, брошенных на это дело. – Эксперты проверили воду в легких – она не морская. На этот счет у них нет никаких сомнений. Но точно назвать время смерти они не могут. От семи до десяти дней назад, может, чуть больше. Это первое, что нам известно. Второе: его «ягуар» стоит в гараже. Значит, сам доехать до побережья и броситься со скалы он не мог. Это без вопросов. Потом, на руле отпечатки его жены. Значит, она водила его машину или, как минимум, переставляла, так?

– Эксперты говорят, она последняя, кто пользовался машиной, – подтвердил остонский суперинтендант.

Далее – кровь Уилта на полу «вольво».

– Это объясняет, что она делала в Ипфорде. В общем, улик на нее хватает. А что самое важное, у этого Уилта на голове точно такая же рана, как и у ее мужа. Так что будем допрашивать день и ночь, пока не расколется. Ах да, вот еще что: мы немного покопались в ее прошлом – полный кошмар! Поддельное свидетельство о рождении, проституция, садомазохизм и все что хотите. Короче, та еще штучка.

– Она не просила связаться с ее адвокатом? – спросил другой детектив.

Главный инспектор уголовного розыска улыбнулся.

– Звонила адвокату мужа и – удивительное рядом! – не дозвонилась. Он в отпуске. Он мне сам так сказал. Я, дескать, во Франции. Что ж, мудро. Разумеется, она имеет право на бесплатного дебила, от которого больше вреда, чем пользы. Она это прекрасно понимает, поэтому отказалась.

В это время в комнате для допросов Рута-Шпицрутен отказывалась разговаривать со следователем.

Глава 33

Как и надеялся Флинт, визит Ходжа и американцев на Оукхерст-авеню прошел неудачно. Еву они застали в слезах.

– Понятия не имею, где он, – рыдала она. – Исчез и все тут. Мы вернулись из Америки, его нет, и где он – неизвестно. Ни записки, ничего. Кредитки в кухне на столе, чековая книжка тоже. Из банка он тоже денег не брал… Прямо не знаю, что и думать.

– Может, несчастный случай? Вы не звонили в больницы?

– А как же! Первым делом. Только без толку.

– Он когда-нибудь проявлял интерес к другим женщинам? – спросил один из американцев, критически оглядев Еву.

У той мгновенно высохли слезы. Чего-чего, а наглых янки она больше терпеть не намерена – особенно всяких копов, переодетых в штатское, в темных очках и машинах с тонированными стеклами.

– Нет, не проявлял, – отрезала Ева. – Он прекрасный муж, и нечего задавать идиотские вопросы. Катитесь лучше, пока целы.

Ева свирепо захлопнула дверь прямо перед носом у полицейских. Те вернулись к машине и увидели спущенное колесо. Четверняшки радостно следили за ними из окна своей комнаты – шину проткнула Джозефина.

Инспектор Флинт очень удивился, когда доктор Педж перехватил его в коридоре. Видок у психиатра был хуже некуда, и он, беспрестанно и беспомощно, тряс головой.

– Слава богу, вы пришли! – воскликнул врач, схватил Флинта за руку и затащил к себе в кабинет. Там он быстрым жестом показал – садитесь, а сам рухнул на свое место, за стол. Открыл ящик, отправил в рот несколько голубых таблеток.

– Что, трудно приходится с нашим другом Уилтом? – спросил Флинт.

Врач вытаращил глаза:

– Трудно? – выдохнул он. – Трудно? Да эта сволочь имела наглость вытащить меня из постели в четыре утра, и все ради потрясающего известия – оказывается, я веду свое происхождение от семейства Понгидов.

Он замолчал, налил в стакан воды и принял еще одну таблетку.

– Значит, вам пришлось ехать сюда ночью… – начал Флинт. Доктор Педж чуть не поперхнулся:

– Ехать? Какой там ехать! Спать приходится прямо здесь, на кушетке – на случай, если кто надумает вешаться посреди ночи. Такая вот нехватка кадров. А я, между прочим, дипломированный психиатр, специалист по сложным параноидальным расстройствам. А не какая-нибудь ночная сиделка.

Флинт хотел выразить сочувствие, но не успел.

– В довершение ко всему, мерзкая свинья взяла моду весь день спать, а потом всю ночь жать кнопку вызова и задавать всякие каверзные вопросы! Вы не представляете, что это за тварь!

Флинт сказал, что очень даже представляет.

– Он мастер молоть языком не по теме. Уж сколько раз я его допрашивал, а он всегда умудряется увести разговор в другую сторону.

Доктор Педж устало оперся о стол.

– Я ему никаких вопросов не задаю. Это он их мне задает. Представляете, в четыре часа утра вдруг спрашивает: известно ли вам, доктор, что вы на 99,4 % бабуин? Это, видите ли, подтверждено анализом ДНК. Именно это он имел в виду, когда говорил про Понгидов.

– Вообще-то, он перепутал. Не бабуин, а шимпанзе, – поправил Флинт, надеясь таким образом успокоить несчастного доктора.

Но ничего не вышло – тот вскинулся и дико посмотрел на инспектора.

– Шимпанзе? Вы что? Тоже ку-ку? Разве я похож на шимпанзе? Или на бабуина? Мне и анализа ДНК никогда не делали! А про Понгидов вовсе ерунда! Отец мой – Педж, а девичья фамилия матери – Фоссетт, причем с 1605 года! У нас для каждой ветви есть генеалогическое древо – и нигде ни одного Понгида!

Инспектор Флинт попробовал подойти к делу с другой стороны.

– Он это прочел в газете. Там недавно была статья про то, что Понгиды старше Гоминидов и Гомо сапиенс. Согласно последним изысканиям…

– В задницу последние изыскания! – взорвался психиатр. – Я спать хочу! Неужто нельзя забрать этого кретина в участок и подвергнуть допросу третьей степени?

– Нет, – твердо ответил Флинт. – Он болен и…

– Скажете это еще раз, я сам заболею! Рядом с ним лягу! Я его больше ни дня не вынесу! Между прочим, мы ему сделали все анализы и томографию – мозг в полном порядке!.. Если, конечно, у него там мозг, в его чертовой башке.

Флинт вздохнул, вышел в коридор, прошел в изолятор. Уилт сидел на кровати и улыбался сам себе – видимо, слышал, что кричал врач, и был этим доволен. Инспектор встал в ногах кровати и некоторое время молча смотрел на Уилта. Да, друг, думал Флинт, что бы ты ни вытворял, как бы ни доводил доктора, а все равно ты в норме, пусть даже и не совсем. Инспектор уже знал, какой тактики намерен придерживаться. Он долго разговаривал с суперинтендантом остонской полиции и выяснил, где пропадал Уилт. Что ж. Где двое, там можно и поблефовать.

– Вот что, Генри, – сказал инспектор, доставая наручники. – На этот раз вы зашли слишком далеко. Одно дело – пихать в яму резиновую куклу в одежде собственной жены и инсценировать убийство, когда вам отлично известно, что ваша мадам, живехонька-здоровехонька, сидит на краденой яхте с теми калифорнийцами. И совсем другое – поджог и вполне реальное убийство члена теневого кабинета министров. Короче, радоваться тут нечему.

Улыбка сползла с лица Уилта.

Флинт запер дверь и сел очень близко к кровати.

– Убийство? Теневого кабинета министров? – с искренним потрясением прошептал Уилт.

– Вы слышали, что я сказал. Убийство и поджог особняка в деревне под названием Мелдрэм-Слокум.

– Мелдрэм-Слокум? Не знаю такой.

– Как же тогда ваши джинсы оказались там на дороге за особняком? Какой-то мерзавец спалил дом, а ваши джинсы, Генри, прожжены и все в пепле. А вы говорите, что не знаете такой деревни? Не вешайте мне лапшу на уши.

– Но… Богом клянусь…

– Клянитесь чем хотите, но все улики против вас. Прежде всего, ваши джинсы. Они найдены на дороге позади сгоревшего дома и заляпаны грязью. При этом состав пятен соответствует составу почвы у дороги. Третье: доказано, что вы какое-то время находились в гараже дома убитого теневого министра. Анализ ДНК подтвердил идентичность крови – вашей и на полу гаража. Кроме того, в доме другого подозреваемого найден ваш рюкзак. Таковы факты. Неоспоримые факты. Ну а чтобы немножечко вас приободрить, скажу по секрету, что к делу подключился Скотланд-Ярд, и вряд ли вам удастся выкрутится так же легко, как раньше.

Флинт подождал, пока весь ужас сказанного дойдет до сознания Уилта. Тот изо всех сил напрягал мозги, стараясь хоть что-то припомнить, но перед глазами проносились лишь неясные, смутные картины.

– Думайте, Генри, думайте. Я не шучу. Все, что я сказал, святая правда.

Уилт поглядел на инспектора и понял, что он действительно предельно серьезен.

– Но я понятия не имею, что со мной произошло, и это тоже святая правда! Помню, что не хотел ехать в Америку к Евиной тете Джоан и ее мужу Уолли Иммельману. Сказал, что должен готовиться к занятиям в следующем семестре и принес из библиотеки книжки, каких Уолли в своем доме ни за что бы не потерпел. Ева, понятно, переполошилась, сказала, что их ни в коем случае нельзя брать с собой.

– Что за книжки?

– Про счастье у Кастро на Кубе, по теории революции, марксизму. Все то, чего он не переносит. Мне они и самому не очень, но его бы от подобной литературы точно кондрашка хватила. Были и еще книжки, только не помню, какие.

– И ваша миссис это проглотила?

– С крючком и наживкой, – закивал Уилт. – А что, вполне правдоподобно. До сих пор ведь есть психи, которые верят, что Ленин был святой, а Сталин в глубине души – очень добрый. Некоторых людей жизнь ничему не учит, правда?

Свое мнение по этому поводу Флинт решил оставить при себе.

– Хорошо, допустим. Но я должен знать, что вы делали после. И не пудрите мне мозги своей амнезией. Врачи говорят, что мозгу вас не поврежден. Во всяком случае, не больше, чем раньше.

– Я расскажу, но не все, потому что с какого-то времени и до момента, когда очнулся в больнице, ничего не помню. Последнее воспоминание: я, промокший до костей, иду по лесу, потом спотыкаюсь о корень или что-то подобное и падаю. А дальше – пустота. Все, больше ничем не могу помочь.

– Ладно, тогда вернемся немного назад. Как вы попали в лес? – спросил инспектор.

– В том-то и дело. Не знаю. Я же шел в поход.

– Откуда и куда?

– Не знаю. То есть, я нарочно не хотел ничего знать. Мне хотелось идти незнамо куда. Понимаете?

– Ни слова, – потряс головой Флинт. – Вы не хотели ничего знать. Хотели идти незнамо куда. Какой в этом смысл? По мне, так никакого. По мне, все это чушь свинячья. Выдумки. Вранье, проще говоря. Вы не могли не знать, куда идете.

Уилт вздохнул. Он знал инспектора достаточно давно, и ему было ясно: Флинту не дано понять человека, который не желает знать, куда идет. Все же он попробовал объясниться:

– Я хотел уйти куда подальше от Ипфорда с Техноколледжем, от необходимости ходить на работу, если, конечно, это можно назвать работой, забыть обо всякой ерунде и посмотреть на Англию непредвзятым взглядом.

Флинт честно пытался уразуметь, о чем толкует Уилт, но, как всегда, чувствовал себя полным идиотом.

– Так как же вы попали в Мелдрэм-Слокум? – спросил он, отчаянно надеясь внести в разговор хоть толику здравого смысла. – Вы ведь пришли откуда-то?

– Говорю вам: из леса. И вообще, я тогда так задолбался…

– А я не задолбался? Делаете из меня дурака! – рассвирепел Флинт и пошел к доктору Педжу. Громко постучал в дверь кабинета – и был незамедлительно послан на фиг.

– Мне надо знать, можно ли его выписывать? Он ведь не очень болен? Скажите только, да или нет.

– Послушайте! – завопил психиатр. – Болен-шмолен, плевать я хотел! Забирайте его хоть к черту, хоть к дьяволу! А то я скоро умру! Такой ответ вас устраивает?

– А как по-вашему, не следует ли перевести его в психиатрическую клинику?

– Самое подходящее место для уродской макаки! – истошно проорал доктор Педж.

– В таком случае, нужно, чтобы вы дали заключение.

В ответ раздался жалобный стон.

– Чего не могу, того не могу, – сказал психиатр, открывая дверь. Он был в одних трусах. – В медицинском смысле, он не сумасшедший. – Недолго подумав, доктор Педж решился: – Я вот что сделаю. Я его направлю на освидетельствование, а уж врачи в Метьюене пусть решают.

Он прошел к столу, заполнил бланк и протянул его инспектору.

– Так, по крайней мере, я от него избавлюсь.

Флинт вернулся к Уилту.

– Слышали, что сказал доктор? Вам больше не нужно здесь оставаться.

– А что это за освидетельствование?

– Меня не спрашивайте, я не психиатр, – открестился инспектор.

– А он, можно подумать, психиатр, – буркнул Уилт, однако встал и принялся озираться в поисках своей одежды. Ее не было. – В этом не поеду, – заявил Уилт, показывая на длинную ночную рубашку, которую ему выдали в гериатрическом отделении.

Флинт опять пошел к доктору Педжу, чье психологическое состояние за прошедшее время отнюдь не стабилизировалось.

– В чем поступил, в чем же еще! – рявкнул он из-за двери.

– Но его одежду забрали как вещественное доказательство.

– Тогда идите в морг, там обязательно найдется труп подходящего размера. А меня оставьте наконец в покое! Дайте поспать!

Инспектор зашагал по коридору. Спросил, где морг. Нашел, объяснил, зачем пришел. Его обозвали осквернителем трупов и велели убираться к дьяволу. Разъяренный Флинт вернулся и стащил халат у какого-то медбрата, пока тот был в туалете. Через десять минут Уилт, в коротком белом халате, из-под которого торчала ночная рубашка, ехал в машине Флинта в психиатрическую клинику и гневно твердил, что ему не требуется никакого «освидетельствования».

– Вам зададут несколько простых вопросов и отпустят, – успокаивал Флинт. – Все лучше, чем если просто так закроют.

– Закроют? Что это значит? – насторожился Уилт.

– Признают сумасшедшим и запрут в дурдом принудительно.

Уилт, мгновенно изменив свое мнение об освидетельствовании, замолчал.