Текст книги "Новый придорожный аттракцион"

Автор книги: Том Роббинс

Белокурая голова Энди покачивалась из стороны в сторону, как будто была насажена на кончик длинного шеста. Его приятели сделали по доброму глотку пива из своих кружек. Вытерев рот, Фред произнес:

– Неужто шериф не может ничего поделать с ублюдками? Давайте-ка сходим и поговорим с помощником шерифа! Этот сброд болтается здесь вот уже три недели! За что мы, в конце концов, платим нашим блюстителям?!

– Я тут разговаривал с Диком, – отрыгнув, сообщил Бубба. – Эту свору недавно уже разок хорошенько тряхнули. Обыскали, как положено, и восьмерых забрали в кутузку. Остальные подлюки успели попрятать где-то свою наркоту и шприцы. Вы бы слышали, парни, что Дик рассказывал об ихних девках! Все до одной не носят трусов! А вообще-то их сейчас никак не тронуть. Пока на них не поступит от кого-нибудь жалоба. Эти педики где-то раздобыли бумагу, которая дает им право пожить в наших краях. А Кливеры – у них ранчо недалеко от этих – ни в жизнь жаловаться не станут. Либералы вонючие и безбожники! Их старший сынок Билли вроде сам к лохмачам этим подался.

– Может, смотаемся к Ричи да уговорим его жалобу подмахнуть? – предложил Фред. – От их музыки у него все молоко на ферме скиснет. Или взять да самим жалобу и настрочить, а?

– Вот теперь-то и до тебя доперло, сынок! – прошипел Бубба. – Вот теперь-то и ты разошелся, приятель! Давайте-ка мы втроем прихватим с собой Спада и Джо. А может, и Дик Уайлдингтоже пойдет, он сегодня свободен от дежурства. Черт возьми, да ведь Дик-то обязательно пойдет! Да еще как пойдет. Шесть человек – это сила! Топорища с собой прихватим, биты там бейсбольные, да и пойдем! Почистим родные просторы! Припугнем эту братию как следует! Они же мразь, мерзость господня, как мухи или крысы. Тем, кто пал до такого уровня, не место в такой стране, как наша! Поможем, ребятки, дяде Сэму, сотрем с лица земли это крысиное гнездо!

– Правильно, ребятки, правильно! – поддержал его Фред. – Я за морями далекими своей жизнью не для того рисковал, чтобы вернуться домой и такое увидеть! Не хочу, чтобы мои земляки жили по соседству со всякой швалью и изменниками, готовыми свою родину красным продать за пригоршню вонючих таблеток! Выгоним их из страны к чертям собачьим! Нет, не выгнать, лучше вздернуть их всех на первом же суку!

Энди кивал и бормотал что-то невнятное, думая о малолетке-сестренке. Затем троица допила пиво.

– Ну так чего же мы ждем?! – рявкнул Бубба.

– Вы ждете того, кто свернет вам шеи! – раздался откуда-то сзади чистый и ясный голос.

Трое ревнителей нравственных устоев обернулись и увидели незнакомца, сидевшего возле стойки бара спиной к ним. Только теперь он повернулся лицом и улыбался.

– Те леди и джентльмены, на которых вы собираетесь напасть, артисты – жонглеры, фокусники, акробаты-йоги, дрессировщики, чья главная задача – развлекать и радовать старых и малых. Они привносят в жизнь простых американцев краски и очарование Востока, особенно тех азиатских стран, чье население стало жертвой коммунистических агрессоров. Они не угрожают нашей свободе, потому что свои волшебные подвиги они совершают как раз во имя свободы.

Фред занес правую руку, Энди угрожающе оскалился. Оба попытались встать, но Бубба не дал им этого сделать. Он оказался куда наблюдательнее своих подвыпивших товарищей. Недаром он торговал запчастями, его же приятели были простыми трудягами на речных доках. Пока незнакомец произносил свою короткую речь, Бубба не спускал с него глаз и сумел неплохо разглядеть. Незнакомец был одет в джинсы и черную водолазку, и хотя волосы его были в достаточной степени длинны, он был гладко выбрит и выглядел вполне прилично. Но, что куда важнее, парень находился в прекрасной физической форме, что называется, крепко сложен и ладно сшит. Плечи широкие, бедра узкие, бицепсы бугристые, размером с баклажан, так и перекатываются под рукавами, что твои бильярдные шары. Посетитель сидел на табурете практически неподвижно, но даже незначительный поворот головы свидетельствовал о превосходной атлетической грации и сноровке. Он был на несколько лет старше собравшихся. На своем не столь долгом веку он явно успел побывать в хороших переделках, однако сумел-таки уберечь красивое лицо от шрамов.

«Этот шутник пройдет через Фреда или Энди, как жидкое дерьмо через кишки верзилы-шведа, – размышлял Бубба. – Даже для меня он не слабый противник».

– Ты здешний, парень? – спросил Бубба своим лучшим, не предвещающим ничего доброго баритоном а-ля Джон Уэйн.

– Нет, я работаю на лесопилке под Абердином, штат Вашингтон, – врастяжку объяснил незнакомец. – Я тут погостил несколько деньков в Сан-Франциско, а теперь вот должен отвести другу ручного бабуина; он тут сейчас неподалеку. Меня зовут Плаки Перселл.

В лобных долях Буббиного мозга активно зашевелились мысли. Сощурившись, он еще раз пристально посмотрел на незнакомца, пытаясь избавиться от малоприятных ассоциаций. Потрепанные края его мыслишек, похоже, просачивались каплями крови в пространство незнакомца, сливаясь с ним и тихо разжижаясь в бледную сукровицу. А потом до Буббы дошло или, вернее, свалилось на него, обрушилось, хлопнулось сверху, подобно тому, как фермер, загнав в ловушку свинью, бросается на нее.

– Перселл, – пробормотал Бубба. – Плаки Перселл. Скажи-ка, ты не тот ли Перселл, который когда-то играл… который украл?… Ага! Так это ты! Верно? – Губы Буббы растянулись в улыбке, обнажив крупные желтоватые зубы. Десны у него были ярко-красными.

– Видишь ли, – после некоторого колебания проговорил Перселл, – это было уже давно.

– Черт возьми! – Бубба теперь скулил, смеялся, подпрыгивал на стуле, как ребенок. – Эй, парни! Это же Плаки Перселл! Помните его? Лет десять назад? Эй, Перселл, садись к нам! Ставлю тебе пивка! Расскажешь нам эту твою историю, а? Давай выкладывай, как все тогда произошло! О боже святый, парни, вы только послушайте, сейчас он расскажет тако-о-ое!

– Джентльмены, я не любитель по-новой разогревать остывшие каштаны. Но я готов заключить с вами сделку. Так и быть, я расскажу вам о моей маленькой эскападе, если вы – исключительно в мирных целях – отправитесь вместе со мной туда, где устроили свой лагерь артисты цирка. Уверен, вам стоит познакомиться с ними и узнать их поближе. Тогда вы перестанете их бояться и ненавидеть.

У Фреда и Энди не было особой уверенности, что они врубились в происходящее. Еще меньше у них было уверенности в том, что происходящее им нравится. Тем не менее Бубба излучал прямо-таки нескрываемое удовольствие.

– Послушайте, братцы, – заговорщицки прошептал он, – я только что вспомнил, что Спада и Джо нам сейчас не найти, они в киношке, далеко отсюда, в «Легионе». Так что давайте-ка послушаем историю этого парня. Этот Перселл – мужик что надо!

После пары бокалов пива Перселл изложил новым знакомым виртуозно отрепетированную версию некоего события из своего прошлого. После чего новоиспеченный квартет покинул «Пеликан», и, прихватив для поднятия настроения пинту джина «Сигрэм-7» из «бардачка» Буббиного «мустанга», они всей командой погрузились на борт микроавтобуса марки «Фольксваген», принадлежавшего Плаки Перселлу. Было решено отправиться в стан циркачей.

Они проехали не более полумили и успели только раз пустить по кругу бутылку, когда Фред неожиданно завопил:

– Эй, кто это у тебя там, на заднем сиденье? Это что, ребенок твой?

Обернувшись, Бубба вперил взор в странную фигуру, притаившуюся на заднем сиденье.

– Ребенок! Какой, на хрен, ребенок! – завопил он. – Обезьяна, вот это кто! У Перселла там обезьяна, черт бы его подрал!

– Успокойтесь, джентльмены! И прошу вас, держитесь скромнее! – заговорил Перселл напыщенно-театральным тоном, почти как Джон Пол Зиллер. – Вам выпала честь пребывать в обществе Мон Кула, владыки бабуинов. Мон Кул восемь раз обогнул земной шар и дважды встречался с каждым жителем нашей планеты. Он гораздо более образован, чем мы с вами вместе взятые, и является единственным живым существом на Земле – среди животных и людей, – кому ведома рифма к английскому слову «апельсин»!

– Чушь! – заявил Бубба. – Это обычная безмозглая обезьяна. Иди-ка сюда, мартышка! Ишь какая забавница! Вы только посмотрите-ка на ее красную жопку! Иди, иди сюда, мартышка, дай-ка я… Ай-й-й-й!!! Так твою разтак! Эта скотина мне едва палец не откусила!

Бубба просунул руку между сиденьями, на которых восседали Энди и Перселл. С пальца действительно капала кровь.

– Ты только не дергайся, – посоветовал ему Перселл. – Сделаем тебе перевязку. У меня в «бардачке» есть запасная пара белых, совершенно чистых носков.

– А вот хрен тебе, – отозвался Бубба. – Поворачивай-ка прямо сейчас свою гребаную тачку обратно! Мы щас поедем к шерифу! Точно, гадом буду! Поворачивай! Эта драная обезьяна обязательно получит пулю! Вдруг у нее бешенство или еще черт знает какая зараза! Давай-давай, приятель, я не шучу! Поворачивай свой зверинец на колесах обратно, и поехали к шерифу! Может, ты тоже связан с этими ублюдками из бродячего цирка? Ты у меня за это поплатишься!..

Бубба был вне себя от ярости.

Перселл вырулил микроавтобус на узкую частную дорогу, как будто собираясь повернуть назад. Однако вместо этого заглушил мотор, выбрался наружу, открыл заднюю дверцу и за шиворот выволок Буббу из машины, после чего угостил его мощным апперкотом.

В ту же секунду на него набросились Энди и Фред. Один из них мгновенно ослепил Перселла ударом в висок, однако тот изящной комбинацией из приемов дзюдо, джиу-джитсу, карате, кун-фу и айкидо одного за другим отключил обоих. Но после этого сам ощутил головокружение. Он спустился в кювет и лег на спину. Затем вылил остатки джина из бутылки себе на голову. Хихикнул, глядя на луну. И погрузился в заслуженный сон – без сновидений, но сладкий как полевой клевер.

Таким образом, празднику, который устроили в Сакраменто артисты «Индо-Тибетского цирка» и музыканты «Оркестра цыганского блюза гигантской панды», никто не смог помешать. Однако для одного из празднующих веселый кутеж прошел, к сожалению, отнюдь не без последствий. Инспектор манежа был выведен из строя едва ли не летальным похмельем. Пока артисты собирали пожитки и цирковое снаряжение, готовясь к отъезду в Юджин, штат Орегон, где планировались три выступления, Почти Нормальный практически все утро извергал из себя остатки вчерашнего пиршества, время от времени исполняя нижней частью тела безумные трели и бодрые марши.

Известно, что в медицинском трактате некоего Марцелла, занимавшегося лечебной практикой в Бордо в четвертом веке нашей эры, упоминается забавный способ лечения похмельного синдрома. Оказывается, от этого мерзопакостного состояния можно избавиться при помощи неких белых камушков, что обнаруживаются в желудках у молоденьких ласточек. К счастью, именно такие камушки случайно обнаружились и в резном шкафчике Аманды из лимонного дерева, который предназначался для хранения всевозможных трав (все засушенные снадобья растительного происхождения, обнаруженные в нем, были конфискованы полицией Сакраменто). Так что Аманда отвела Почти Нормального на поросшее травой местечко на речном берегу, велела лечь спину и положила ему камешки на лоб и живот. Однако перед этим он проглотил три таблетки аспирина, которые, надо сказать, почти не отличались от чудодейственных камешков ни размеров, ни цветом.

По этому поводу Молния Дымовой Трубы якобы заметил: «Врачевание почти не меняется».

Около десяти часов утра – сентябрьское солнце только собралось пощекотать обнаженные спины рабочих сцены – в лагере, насвистывая песенку «Try a Little Tenderness», появился Плаки Перселл. В некоторых местах он был покрыт корочкой подсохшей крови и благоухал алкогольными парами.

– Нарвался тут на старых флотских корешей. Немного порезвились, помахали в шутку кулаками, – объяснил он Зиллеру.

Джон Пол и бабуин радостно поприветствовали друг друга.

– Аманда, – произнес Зиллер, – позволь представить тебе Плаки Перселл а – великого и непревзойденного орла преступного мира. А также Мон Кула, моего доброго друга и брата, прошедшего со мной огонь, воду и медные трубы.

После этих слов бабуин низко поклонился, и лучи солнца отразились от его ярко-красных ягодиц.

– Мы с Амандой вчера поженились по-дугубийски, получив благословение солнца. А это Тор, ему два с половиной года. Он любезно согласился называть меня своим папой.

Перселл пожал ручонку малыша, после чего в стиле Леонарда Бернстайна чмокнул Аманду в щечку и тут же, неуклюже шаркая, отошел в сторону, чтобы скрыть эрекцию, которую у него мгновенно вызвала слегка беременная невеста.

Зиллер объяснил Аманде, что в Калифорнии недавно был принят закон, согласно которому мотоциклисты и их пассажиры обязаны надевать шлемы. Полицейский, остановивший Джона Пола в парке Голден-Гейт, заявил, что Мон Кул, если он, как человек, едет на мотоцикле позади своего хозяина, должен также надеть шлем. Вполне естественно, что бабуин отказался подчиниться столь великому унижению. Хотя Джон Пол и понимал, что за городом полицейские на автостраде будут поразумнее своих коллег-горожан, он тем не менее не стал рисковать, так как не желал подвергнуться штрафу и/или аресту, что помешало бы его путешествию в Сакраменто. Поэтому-то он и попросил своего старого приятеля Плаки Перселла подвезти Мон Кула на микроавтобусе.

– Это ж надо, выдумали хреновину, так выдумали! – кипятилась заядлая байкерша Атомная Филлис, встревая в разговор. – Теперь человек уже больше и не хозяин собственной головы. Больше не волен ею сам распоряжаться! Мало им указывать нам, что должно быть у нас в голове, так теперь – и что нам на нее надевать! И бедному зверью никакого житья! Раскомандовались, что им на голове носить. Нет, я это серьезно. Разве закон о шлемах принимали ради пользы общественного здравоохранения, безопасности или благополучия? Черта лысого! Его придумали, чтобы защищать мотоциклиста от самого себя. Человек имеет полное право разбить собственную башку, если он того пожелает. Это ведь его голова. Ему и решать.

– Дело не в этом, киска, – сказал Перселл, оценивая девушку сальным взглядом профессионального мясника, мысленно расчленяя ее юную плоть на филей, огузок и прочие аппетитные части. – Предположим, что закон о шлемах неконституционен, как добрая четверть всех нынешних законов, но общественное здравоохранение, безопасность и благополучие не принимались во внимание никогда. Этим свиньям вообще наплевать, даже если все байкеры в нашей стране поразбивают себе тыквы. Да все наши «законно избранные власти» просто вздохнут от облегчения. Вы только на минутку задумайтесь. Каков главный мотив Человеческих поступков? Бабки, верно я говорю? Как и все прочее, это лишь вопрос экономики. Большинство аварий мотоциклистов происходит по вине автомобилистов. Водилы не в состоянии нормально следить за мотоциклистами и поэтому вечно в них врезаются. Если сбивают нашего брата байкера, кто за это платит? Из чьего кармана? Компании по страхованию автомобилей, чьего же еще. Чего ж тогда удивляться, что у страховых гангстеров мощное лобби. Когда они говорят «дерьмо», легавые угодливо переспрашивают: «Какого цвета?» Так что именно страховые компании протолкнули этот закон о шлемах, и все для того, чтобы урвать себе лишние бабки. Что бы ни произошло в наших гребаных Штатах, рано или поздно все сведется к его величеству доллару.

– Вы действительно убеждены в том, что наша культура сделалась настолько меркантильной? – поинтересовалась Аманда.

– Послушайте, милочка, вы как будто в другом мире живете, – изумился в ответ Перселл. – Где угодно, но только не в Штатах. Например, врачи и ученые-эксперты изложили в Конгрессе свидетельства того, что сигареты вызывают не только рак, но и кучу других заболеваний, и являются причиной десятков тысяч смертей в год. Ну и что? Старший сенатор из штата Кентукки встал и, трясясь от негодования, завопил: «Вы пытаетесь расшатать нашу национальную экономику!» А что сказал Генри Форд-второй, когда правительство потребовало установить в автомобилях устройства для безопасности пассажиров? «Американскому народу не нужно ничего такого, что может пошатнуть национальную экономику!» Но вся фишка в том, что Форд прав! Ежегодно в дорожных авариях гибнут пятьдесят тысяч человек, но не смейте посягать на экономику государства! Да из наших Штатов такая же демократическая страна, как из России – коммунистическая! Правительства и США, и России практически одинаковы! Единственное их различие только в степени.В обеих странах одинаковая базовая формаправления – экономический тоталитаризм! Иными словами, урегулирование всех вопросов, решение всех проблем определяется не тем, что делает людей счастливыми и здоровыми телесно и духовно, а экономикой. Долларом или рублем. Национальная экономика ьber alles,превыше всего. Пусть ничто не мешает экономическому росту, даже если этот рост кастрирует истину, отравляет красоту, превращает природу всего континента в кучу дерьма и оболванивает культуру. Эй, ребятки, смотрите не пролейте свою «кока-колу». Главное, чтобы бабки платили, причем каждый месяц!

– О, гадость какая! Выходит, американского орла стоит как следует ощипать, чтобы выросли новые перышки? – проворчала Атомная Филлис, с отвращением глядя на собственный мотоциклетный шлем.

– Видите ли, дорогая, этот закон о шлемах, может быть, не столь уж и плох, – произнес Перселл. – Я знаю одного чувака, он живет неподалеку от Лос-Анджелеса. Его как-то раз остановили за то, что он ехал на мотоцикле, прицепив шлем к колену. «Закон говорит, что нужно носить шлем, но он не говорит, где именноносить его», – объяснил он легавым. Так ему все-таки выписали штраф и заставили надеть шлем на голову. Проехал он пяток миль и слетел со своего мотоцикла. В результате – перелом коленной чашечки.

Тем временем возымели действие не то таблетки аспирина, не то птичьи камушки, и Почти Нормальный отправился помогать остальным артистам собирать пожитки. Перселл забрался в свой микроавтобус. Ему предстояло вернуться в Абердин. Он уже и так задержался на лишний день, а с бригадиром на лесопилке шутки плохи, это вам не цирковой инспектор манежа по имени Почти Нормальный Джимми. Однако перед отъездом Плаки пообещал артистам, что присоединится к ним, когда они приедут выступать в штат Вашингтон, и проведет у них в гостях уик-энд.

Увы, этому не суждено было сбыться, ибо не прошло и месяца, как Плаки Перселл невольно спровоцировал цепь событий, которые и стали причиной того, что Аманда и Джон Пол оказались в своем нынешнем, весьма малоприятном положении. В том самом, что, в свою очередь, породило угрозу жизням миллионов людей и которому суждено было стать причиной этого моего повествования.

Как свойственно многим молодоженам, Аманда и Джон Пол в первые дни совместной жизни обменялись маленькими интимными секретами. Чародей показал своей юной жене, как можно изменить реальность, натерев пятки ртутью или понюхав уран. Молодая жена, чьи татуировки в последнее время обозначились еще ярче и отчетливее обычного, показала чародею, как можно жевать в темной комнате пастилки от простуды и высекать зубами искры.

С мятными леденцами этот фокус не пройдет.

Л. Вестминстер «Плаки» Перселл – младший отпрыск старинного виргинского семейства, некогда аристократического клана, представители которого, окончательно обеднев, вместо того чтобы от безысходности погрузиться в фолкнеровскую апатию, предпочли не строить из себя голубую кровь и попросту смешались с нижним слоем среднего класса. В отличие от дочерей тех отчаявшихся виргинских семей, что вынуждены продавать чечевичную похлебку за сомнительную честь первородства, сестрички Плаки не стали предпринимать попыток посредством удачных браков вернуть себе место в кругу родовитых и богатых. Вместо этого они сделали своими избранниками парикмахера и инженера-строителя, которых, как предполагалось, искренне любили. Брат Плаки, вместо того чтобы, выбрав благородную стезю, бороться за сохранение жалких остатков семейной чести, занявшись медициной или юриспруденцией или пробившись в ряды Епископального клира, стал играть в профессиональной футбольной команде, а затем перешел в тренеры.

Вообще-то старший сын семейства Перселл, играя за футбольную сборную Дьюкско го университета, был трижды признан лучшим хавбеком страны. Плаки получил в том же учебном заведении спортивную стипендию. И все благодаря тому, что те, кто видел его в деле, когда он сражался за честь Кульпеперской средней школы, ничуть не сомневались, что из него выйдет игрок не менее сильный, чем его старший брат. То есть те, кто видел Плаки в серьезном деле на футбольном поле. Случись им увидеть его делишки на отдаленных дорогах округа Кульпепер, они бы предрекли его будущее с куда большей точностью.

После весьма заурядного старта на втором курсе в Дьюке к концу сезона Плаки добился весомых результатов. За последние три игры он забил десять голов, четыре из которых – с расстояния более пятидесяти ярдов. Спортивные журналисты с уверенностью предсказывали Плаки Перселлу в следующем сезоне целую россыпь почестей национального масштаба. Кто же из них мог предположить, что ровно за неделю до открытия сезона Плаки Перселл сбежит в Мексику с женой тренера его же команды?

Было решено, что Мон Кул будет путешествовать в «детском» грузовичке. И хотя он давно преодолел ту возрастную черту, за которой представители его племени становятся ужасно драчливы, – и несмотря на то что он был чакмой – представителем самой крупной разновидности бабуинов, – его посчитали подходящим товарищем для цирковой малышни.

– Мой друг был соучастником детских забав на пяти континентах, – заверил Джон Пол остальных родителей. – Он играл с наследниками сотен финансовых империй и десятков августейших семейств. Никаких проблем с ним не возникнет. Облаченная в парусиновый комбинезон, разукрашенный акварельными пейзажами и расшитый индонезийскими бабочками, Аманда оседлала «BMW» за спиной мужа. На Зиллере была лишь набедренная повязка и что-то кожаное. Почти Нормальный Джимми счел своим долгом предупредить ее, что тряска, вызываемая ездой на мотоцикле, может потревожить миниатюрного обитателя ее чрева, но, чтобы не расставаться с Зиллером, Аманда решила все-таки рискнуть.

День был истинным шедевром ранней осени. Залитый солнечным светом тихий каньон казался галереей из бронзы и яшмы. В безупречной голубизне небес неслышно выписывал свои спирали ястреб. Всех участников каравана охватило радостное предвкушение чуда. Вскоре Почти Нормальный протрубил в тибетский рог, отдавая сигнал трогаться в путь. Наконец-то! Цирк вновь отправляется в дорогу! Зиллер уже собрался завести свой «BMW», как вдруг к нему подбежала малышка Пэмми, дрессировщица коз и яков.

– Мистер Зиллер! – воскликнула она. – Я просто хотела сказать вам, что я тащусь от «Худу Мит Бакит». Это самая крутая музыка на свете! Улет! У всех моих друзей есть ваш альбом. Они купили его на черном рынке. Мама не позволила мне держать его дома. Сказала, что ничего омерзительнее она никогда не слышала. А мне нравится. Так здорово и забавно! А почему вы ушли из группы? То есть я хотела спросить, когда вы снова в нее вернетесь? Что заставило вас отправиться в Африку?

От инкрустированного опалами шлема Зиллера отразились солнечные лучи. Он выпрямился над мотоциклом, как будто собрался выгнуть его, словно оловянную ложку, усилием воли. Затем протянул Пэмми листок бумаги, явно вырванный из блокнота. «BMW» с ревом устремился во главу автомобильной кавалькады, оставив девушку читать следующие строки:

 
Написанное ореховым соком,
обернутое в зеленые листья
приглашение на бар-мицва Тарзана
влетело в мой ящик почтовый.
 
 
Оно шелестит органично
и верблюжьим
пахнет навозом,
но приглашает на пир.
 
 
Оно порождает мгновенно
видение черных джунглей,
шкур на плечах каннибалов
и звериного пряного пота. [3]3
  Перевод. Н. Эристави.


[Закрыть]
 

* * *

Серьезно обеспокоенный футбольный тренер вылетел в Мексику в поисках жены и ее героя-любовника. Пока спортивный мир приходил в себя от удара, вызванного недавним восхитительным скандалом, прелюбодеи лакомились плодами манго и нежно обнимались на улицах Гвадалахары. Именно там обманутый супруг и застукал их – посреди городской площади. Официальные лица еще на границе отобрали у него заряженный «кольт», однако он приобрел у местного мясника тесак, намереваясь, как только обнаружит презренных беглецов, пустить его в ход.

Жена тренера настолько ослабела от любви и неукротимой диареи, что не имела сил ни бежать, ни бороться.

– Я похожа на слойку с кремом, из которой выжали весь крем, – со вздохом призналась она и, готовая безропотно покориться судьбе, легла на скамейку.

– Тобой я займусь позже, – сообщил ей муж и бросился за Плаки Перселлом. Плаки, который не менее своей возлюбленной страдал от кишечного недуга, именуемого в народе местью Монтесумы, тем не менее проявил величайшую за историю всей своей спортивной карьеры сноровку спринтеpa. Тренер, хотя находился не в лучшей спортивной форме, все же не был еще насколько стар, чтобы едва таскать ноги, и добрых шестнадцать минут преследовал Плаки по узким улочкам Гвадалахары. Однако молодость победила. В конце концов тренер, задыхаясь, рухнул посреди дороги на четвереньки, а Перселл, толкнув на бегу разносчика охлажденных напитков и сделав непристойный жест, исчез из поля зрения.

В полночь, после того как Перселл, нервничая, выписался из отеля, он задержался еще на пару минут, чтобы выпить с портье рюмашку текилы. И заодно поведал мексиканцу о том, что с ним сегодня приключилось.

– Вам ужасно повезло, сеньор, – заметил портье.

– Нахальство – второе счастье, – ответил Плаки.

Как внимательный читатель уже наверняка мог заметить, Аманда в последние дни ходит какая-то рассеянная. Действительно, она так переволновалась за мужа – а заодно и за Тело, сопровождавшее Зиллера в полете, – что только сейчас заметила, какие усилия предпринимает автор, чтобы запечатлеть на бумаге происходящее. А ведь его пишущая машинка все утро подпрыгивала на столе, словно резиновый утенок, что подпрыгивает на поверхности воды в ванне. В ответ на ее запоздалое любопытство автор признался, что пытается облечь в письменную форму невероятные и судьбоносные события, в которые они, похоже, так безнадежно оказались втянуты. Правда, автор предпочел умолчать, что именно она – главное действующее лицо его повествования. Открыть это означало бы открыть масштаб его преклонения перед ней, что она наверняка сочла бы совершенно неуместным, особенно в свете присутствия Тела, которое хотя и неживое, но все-таки только оно является истинным героем настоящего повествования.

Благоговение, которое автор испытывает к Аманде, подобно коту в мешке, которого автор пока считает себя не в праве выпустить на волю. Многое еще неясно и неизвестно. И дело тут не в самом Теле, которое само по себе испугает кого угодно, но в соображениях личного характера. Что станется с Зиллером? Какое в данном случае его судьба имеет отношение к судьбе автора? Как можно спокойно ожидать собственной участи, если ты пойман, словно в западню, в придорожном зоопарке агентами недружественного правительства, пусть даже это правительство – твое родное.

В любом случае автор был вынужден признаться Аманде, что повествование находится лишь на предварительной стадии (иначе как он объяснил бы свое намеренное возвращение к клавишам пишущей машинки сегодня утром?). Она в ответ поинтересовалась, может ли повествование вызвать интерес у историков и им подобных персон.

– Да, – ответил автор, – подобная возможность не исключается, при условии, что при его публикации не возникнет никаких помех. – И, помолчав, добавил: – Но если их интересует история, то им придется принять ее на моих условиях. В этом вопросе мною движет чувство долга. На кого распространяется этот долг – уже совсем другой вопрос.

Затем автор поинтересовался у Аманды, не желает ли она вставить какой-либо комментарий здесь, в самом начале повествования. Нет, такой комментарий нарушил бы его целостность, нет, нет, никаких комментариев не нужно. В обрезанных джинсах, съехавших ниже пупка, и в цыганской рубахе, едва скрывавшей ее грудь, она была бледнее обычного, бледнее, чем автор когда-либо видел ее. Влажный, цвета слоновой кости блеск, словно шейка морского моллюска.

– Кстати, – сказала она, просветлев лицом, – ты не находишь ничего необычного в этом печенье? – И она протянула мне плетеную корзинку, в которой лежал ее завтрак.

– Да нет, самое обыкновенное печенье с кунжутом.

– Будь ты понаблюдательнее, – сказала Аманда, – ты бы заметил, что зернышки на них располагаются только с одной стороны.

– Верно. А почему на печенье с кунжутом зернышки только с одной стороны?

– На экваторе у них зернышки с обеих сторон, – ответила Аманда. – А вот в Южном полушарии все зернышки находятся с другойстороны.

Одарив автора воздушным поцелуем, Аманда скрылась в комнате для медитации, чтобы еще раз впасть в транс и попытаться определить местонахождение мужа.

– А как ты думаешь, как зернышки располагаются на полюсах? – обратилась она к автору через напитанный благовониями занавес. После этого автор больше не услышал ни звука. За исключением легкого дуновения воздуха. Ему показалось, что это пролетал мотылек.