Текст книги "Лабиринт розы"

Автор книги: Титания Харди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

Вот черт! Люси в отчаянии опустилась на дубовую скамью. Как она могла пропустить оба звонка? Ладно, пусть пока Алекс идет к Амалю и к себе в лабораторию – она позвонит после обеда. Люси взяла кружку с чаем и побрела обратно в каморку Уилла, попутно размышляя о загадочной Люси Локет.

* * *

– Ты какой-то не такой с виду…

Амаль протянул гостю чашку прекрасно сваренного кофе и пригласил его отведать фалафель из виноградных листьев. Алекс загадочно улыбнулся:

– Я и внутри не такой. В эти выходные я попал в неведомую область, хотя, по сути, ничего особенно загадочного там нет.

Он внимательно поглядел на наставника и спросил:

– Амаль, что вы думаете о клеточной памяти?

– О том, что клетки нашего организма хранят информацию о наших пристрастиях и личных особенностях? – Амаль растерянно заморгал, не ожидая подобного вопроса от любимого протеже. – Странный оборот приняли твои мысли, Александр. Это, случайно, не имеет отношения к вашему субботнему разговору с Джейн?

– Она вам уже рассказала?

– Джейн очень беспокоится, как это известие повлияет на тебя, и опасается, как бы ты не «заморочился на всю голову», по ее собственному выражению. Я же посоветовал ей не думать об этом, дескать, тебя это ничуть не расстроит. Неужели я ошибся?

– Нет-нет, меня это не слишком волнует, разве что я почувствовал, что Люси… стала мне теперь еще ближе. Но как она сама об этом догадалась – вот что меня волнует по-настоящему!

– Кортни просто отмахнулся бы, сказал бы: «Сущий бред!» Но не все же такие, как он. В принципе, есть немало теорий, которые помогут нам в этом вопросе. Вероятно, твой интерес вызван какими-то признаниями Люси?

– Она ощущает в себе изменения, которые отчасти можно приписать медикаментозному курсу: новые вкусовые привычки, яркие сны… Но два изменения более чем любопытны. Уилл был чрезвычайно музыкален, и Люси однажды призналась, что чувствует потребность снова сесть за фортепиано – после нескольких лет без практики. Она сообщила, что с момента операции у нее в голове постоянно крутятся разные фрагменты классической музыки. Тут могут быть задействованы и психологические факторы, но вкупе со всем прочим я счел это обстоятельство заслуживающим упоминания. К тому же Люси утверждает, что узнает приятелей брата. И бывает, что она высказывается о некоторых вещах в точности как он, причем совершенно неожиданно. Но самое странное, что после пересадки она практически стала левшой, что уж никак нельзя объяснить действием препаратов.

– А Уилл был левшой?

– И немного дислексиком в придачу. Во всяком случае, со стороны Люси было бы логично после операции оберегать левую сторону тела. Есть и другие наблюдения – я стараюсь мыслить объективно. Любая ее инстинктивная реакция, то есть не опирающаяся на воспоминание о факте или событии, чем-то сродни непроизвольному поведению Уилла.

Амаль кивнул:

– Не так давно я разговаривал на конференции в Голландии с одним выдающимся нейрокардиологом – его как раз интересовала проблема сообщения мозга с сердцем через нервную систему. Он предполагал, что эта связь динамична и похожа на двустороннее общение. По его мнению, вполне возможно, что эти органы обоюдно влияют на работу друг друга. Более того, он был согласен с идеей о приравнивании сердца к мозгу, поскольку оно снабжено цепочками нейронов, медиаторов, белков и поддерживающих клеток, что позволяет сердцу функционировать практически независимо от черепной коробки, возможно, даже «чувствовать» и «ощущать».

– Да, – с увлечением откликнулся Алекс, – обычно информация переводится в нейронные импульсы и различными путями передается от сердца к мозгу, достигая продолговатого мозга, находящегося в стволовой части. Эти импульсы затем помогают регулировать работу кровеносных сосудов и органов. Но если предположить, что они достигают более высоких отделов мозга, то, вероятно, они могут влиять на наши ощущения и на прочие познавательные процессы.

– Вот именно. Пересадка сердца возможна за счет того, что его нервная система функционирует независимо от мозга. В норме связь сердца и мозга осуществляется по нервным волокнам спинного мозга. Однако в случае, когда соединение на некоторое время утрачивается и не может сразу восстановиться, автономная нервная система сердца обеспечивает его жизнеспособность в новом организме. Если признать то, что сердце обладает собственным, второстепенным мозгом, то ему с большой долей вероятности присуща структура, обобщенно называемая памятью. – Амаль задумчиво взглянул на Алекса. – Мы пока не касаемся возможности того, что душа Люси тоже причастна к этому процессу, Алекс. До сих пор мы опирались на сугубо научную теоретическую основу, но не следует ли здесь учесть вероятность особой эмпатии между личностями Люси и твоего брата? У нее к тебе сильные чувства, а ты был привязан к Уиллу… Не повысилась ли у нее от этого восприимчивость к его сердечным движениям – на тонком уровне, словно бы ей стало под силу проникнуть в его сущность необъяснимым пока для нас образом?

– Как у однояйцовых близнецов?

– Примерно. Но здесь науки нет ни грамма, в отличие от споров о клеточной памяти, которую изучают на должном уровне эмпирическим путем. Однако вопрос интригующий, не правда ли? Сам я пока не спешу высказывать что-либо определенное и далек от всякой восторженности по этому поводу. Мы часто совершаем ошибку, связывая воедино в собственных целях два разнородных явления. Но не будем игнорировать дальнейшие исследования. Точку в этом споре в конечном итоге поставят такие пациенты-интеллектуалы, как наша Люси, – они готовы вникать в происходящие с ними изменения и не станут выдавать желаемое за действительное. Алекс, ты порасспрашивай коллег на следующей конференции – наверняка найдется немало врачей и ученых, имеющих наработки по данной теме. Но дело не только в этом. – Амаль не смог скрыть своей озабоченности. – Для вас обоих это стало проблемой?

– Не могу судить, пока не узнаю больше. У меня нет причин не доверять Люси по поводу ее ощущений. Напротив, я убежден, что она ничего не выдумывает, и некоторые из этих проявлений не могут оставить меня равнодушным. По вашему совету я подниму этот вопрос на будущих конференциях и рассчитываю обстоятельно поговорить со специалистами в этой области. Если окажется, что виной всему медикаменты, то последствия их приема носят весьма занимательный характер!

– Гм! Я не то имел в виду… Не возник ли у вас обоих психологический барьер, оттого что твой брат – донор Люси? Я бы пожертвовал в пользу Джейн прекрасный обед, только бы это было не так; но все же престранная штука получается… Часть Уилла осталась с Люси, и теперь она в некотором смысле твоя квазисестра. Плюс обстоятельства, при которых она получила именно его сердце: ведь одним-двумя днями раньше ей досталось бы другое. Люси была первой в списке, и мы уже готовили ее к операции, а ты сам знаешь, как я не люблю дергать пациентов без повода. Но орган оказался неважным – недостаточно пригодным для такой молодой женщины. И еще одно невероятное обстоятельство: совместимость тканей с сердцем Уилла теоретически давала безупречные результаты.

Настроение нарушил запищавший пейджер. Амаль спокойно просмотрел сообщение, всем своим видом показывая, что не торопится.

– И разумеется, Алекс, никто из нас не знал о родстве между вами, сам понимаешь…

– Выходит, это чудо, Амаль? – усмехнулся Алекс. – Ну да, это поразительно: самая пылкая его часть теперь совсем близко от меня. Но это же прекрасно! Меня это ничуть не ужасает; ты же знаешь, мы не можем позволить себе подобные сантименты… А вот Люси уже выказывает некоторые признаки его чувствительной натуры. Надеюсь все же, она не станет перенимать его убеждения! К счастью, она сама – вполне сложившаяся индивидуальность.

Теперь, вторя пейджеру Амаля, зазвонило в кармане у Алекса, и он поднялся, завершая беседу.

– И она гораздо симпатичнее Уилла – вот что существенно!

Алекс прочитал сообщение и с облегчением убедился, что его вызывают по рутинной надобности. У дверей его догнал смех Амаля:

– Я заметил!

Ничто не могло нарушить умиротворенного состояния Алекса: он выиграл обед для Джейн.

– Это насчет замены клапана. Алекс, ты мне сейчас нужен в операционной. Поможешь анестезиологу – у нас трудный случай. Иммунная реакция пошаливает.

Алекс показал ему свой пейджер, давая понять, что его уже вызвали. Они вместе поспешили по коридору в операционную, и Алекс совершенно забыл о времени, а когда взглянул на циферблат, был почти час пополудни. Интересно, насколько пунктуальны эти люди? Он поколебался между долгом, призывающим его быть в одном месте, и тревогой, зовущей в другое, затем взглянул поверх маски на Амаля.

– Вы справитесь без меня десять минут? У меня срочное дело – назначено ровно на час.

Амаль моргнул ему в знак согласия:

– Приходи, как освободишься.

Алекс бесшумно скрылся за створчатыми дверями. Часы в коридоре показывали без четверти час, но если верить наручным часам, которые Алекс извлек из кармана, у него в запасе была всего минута. Он быстро просунул голову за перегородку служебного поста Эммы:

– Мне звонили?

– Звонила Люси Кинг, Джейн Кук хочет поговорить насчет вчерашнего, а доктор Анвар просила передать огромное спасибо. А та ужасно миленькая студентка с длинными-предлинными ногами и в короткой-прекороткой юбке только что забрала свою письменную работу – сказала: «Слишком поздно».

Заметив, что с его губ готов слететь вопрос, она добавила:

– Больше никто. Джейн звонила трижды.

Позабавившись такому четкому докладу, Алекс ринулся к выходу. Доставая из кармана мобильник, он спросил на бегу:

– Когда звонила Люси?

– Сто лет назад.

Эмма бесстрастно посмотрела ему вдогонку: н-да, ему опять чертовски не хватает времени, но теперь, кажется, он решил наверстать все и сразу.

– Около двенадцати! – выкрикнула она, но Алекс уже ее не слышал.

В поисках укромного уголка он побежал в больничный садик, где группка медсестричек из кардиологии выкуривала послеобеденные сигаретки. Сигнал на телефоне сразу улучшился, и на дисплее проявились два пропущенных звонка и два сообщения. Алекс включил звук и на минуту остановился, глядя на электронный циферблат, пока на нем не набежало две минуты после часа. Наручные часы показывали пять минут второго. Он не сомневался, что время в телефоне поставлено точно по Гринвичу, поэтому, поколебавшись немного, решил прослушать речевую почту и заранее приготовил себя к переливчатому южному прононсу Ги.

Сообщения шли в обратном порядке, первое – более позднее: Саймон разглядел машину среди цифровых снимков… Алекс нетерпеливо удалил послание, даже не дослушав до конца, – с Саймоном он свяжется вечером. Следующим оказался коротенький милый привет от Люси, заставивший Алекса улыбнуться. Надо ей сразу же перезвонить. Непременно… Он снова поглядел на трубку: четыре минуты просрочено, если верить телефону, и семь – по наручным часам. Он еще постоял, размышляя, стоит ли прямо сейчас звонить Люси, но предпочел пока не занимать линию.

Прошло еще три минуты. Алекс все больше кипятился, злясь, что с ним играют, как с ребенком. Может, им наплевать на уговор? Тогда они и в два могут позвонить. Он уже посмотрел в сторону больницы, как вдруг телефон зазвонил. Глубоко вздохнув, Алекс ответил: «Да? Это Алекс Стаффорд…», но тут же сообразил, что пришло очередное речевое сообщение. Оно было отправлено в три минуты второго, и от угрожающей нотки в механическом голосе у Алекса все внутри сжалось: «Доктор Стаффорд, я позвонил в назначенное время. Напрасно вы испытываете мое терпение. Я сам найду вас. Если вы не достанете то, что я просил, я возьму то, что сочту нужным». И соединение прервалось.

Голос у адресанта был совершенно бесплотный. Алекс заново прослушал сообщение и проверил время отправления. Очевидно было, что они разминулись всего на минуту, самое большее – на две, и это привело его в отчаяние. Вероятно, ему позвонили, когда он разбирался с посланиями от Саймона и Люси. Большим пальцем Алекс пробежал по кнопкам, надеясь получить исходящий номер, но телефон его не зарегистрировал. Тогда он позвонил оператору с просьбой сообщить координаты последнего звонившего ему абонента, но результат и на этот раз оказался плачевным: номер был не установлен. Чувствуя, что теряет приобретенную годами медицинской практики выдержку, Алекс надиктовал на свой автоответчик новое сообщение – о том, что не всегда может принять звонок во время работы. На всякий случай он дал свой прямой служебный телефон. Может, хоть это их удовлетворит?

Он еще немного задержался, чтобы позвонить Кэлвину – у него наверняка есть их номер, – но на том конце никто не брал трубку. В замешательстве Алекс двинулся обратно в больницу с намерением оставить Эмме свой мобильник и попросить ее отыскать его сразу, как только ему позвонят на любой из двух телефонов, – а что они позвонят, он ни минуты не сомневался. Но затем у него в голове возникло более неприятное соображение, и Алекс перешел на бег.

– Срочно наберите мне номер отца! Если он в суде, пусть секретарь вызовет его любыми путями!

Эмма с изумлением проводила взглядом доктора Стаффорда, устремившегося в свой рабочий кабинет. Мобильник Люси по-прежнему стоял на автоответчике: вероятно, она еще не выходила из фотолаборатории. Преувеличенно спокойным голосом, способным ввести в заблуждение всех, кроме Амаля и Люси, Алекс надиктовал: «Когда получишь, сразу же позвони мне на работу. И никому не открывай дверь».

Затем он набрал домашний номер – может быть, она подойдет? Нет, никого… Он сник. Эмма, поймав его взгляд через стекло, покачала головой и подняла один палец, давая понять, что Генри в течение часа подойти не сможет. Алекс безмолвно встал, сдернул с вешалки пальто, потом застыл на мгновение, быстро обернулся, швырнул пальто на стул и стал лихорадочно просматривать адресный лист своего мобильника. Найдя нужный номер, он тут же вызвал его:

– Мелисса, слава богу!.. Это Алекс Стаффорд. Можете мне помочь?

* * *

Напечатав снимки с четырех пленок, Люси нашла свое второе «я» – девушку с виду немного младше ее самой, с пышной гривой кудрей, развевающейся по ветру на фоне моря. Да, одного взгляда было достаточно, чтобы уловить странное сходство между ними, отчего у Люси появилось ощущение, будто она смотрит на свой призрак. Очередная подружка Уилла? Ей показалось, что она уже видела это лицо в своих снах, но она тут же приписала это ощущение своей фантазии.

Впрочем, основное открытие ждало ее впереди, и Люси смогла оценить его важность, только придав снимку сильное увеличение. Сначала ей почудилось, что перед ней плитка с ключом от «дукати» – тем, который Уилл оставил в розарии. Так и оказалось, но вскоре она заметила, что ключ на фотографии совершенно иной. Рассмотрев его под лупой, Люси поняла, что запасной ключ Уилла занял место другого ключа, который хранился там раньше. Она увеличила снимок насколько это было возможно – так и есть! Прежний ключ, по-видимому, был копией ее версии – по крайней мере, форма и размер были те же, – но сделан из золота. Люси рассмотрела на нем инкрустацию и гравировку – рубин и некую эмблему. На головке ее собственного серебряного ключа с жемчужиной была изображена спираль, а здесь рисунок больше всего напоминал оленя – точно такого же, как на миниатюре, показанной ей однажды Алексом. Подумав о том портрете, Люси вспомнила слова Алекса о том, что в записках его брата тоже оказался набросок силуэта оленя.

Неожиданно в занавешенное окно громко постучали, и женский голос позвал ее по имени. Люси спешно навела порядок на рабочем месте и побежала по коридору к задней кухонной двери. Какая-то девушка подавала ей отчаянные знаки.

– Люси? Простите, ради бога, что беспокою. Я – Мелисса, живу тут, в деревне. Мне звонил Алекс, он очень просил вызвать вас из каморки. Вы не могли бы срочно ему позвонить?

Люси кивнула ей, приглашая войти, но Мелисса тут же ушла. Тогда она в смятении набрала по домашнему телефону служебный номер Алекса и попала прямо на него.

– У тебя все нормально?

– Просто прекрасно, – удивленно ответила Люси.

– Не хочу тебя пугать, но настоятельно прошу в окнах не мелькать и дверь никому не открывать. Когда папа получит мое сообщение, он немедленно приедет домой.

– Алекс, если бы я никому не открывала, Мелисса не смогла бы попросить меня позвонить тебе. Ты совсем как Саймон! Что случилось?

– Не знаю. Может, и ничего. Я поставил напоминание в телефоне, чтобы ненароком не пропустить их звонок. Потом меня срочно вызвали в операционную, но я вовремя спохватился – так мне казалось – и тем не менее прозевал звонок, пока слушал сообщения. Понимаю, я должен был выждать, но они и сами немного запоздали. Я им не доверяю. Уверен: следят они за мной, но вполне могут подозревать, что у тебя хранится оригинал ключа или еще что-нибудь интересное для них. К тому же от Кэлвина они могли узнать, что ты откопала документы здесь, у нашего дома. Люси, никуда не высовывайся, пока не увидишь папину машину, и пусть он лично посадит тебя в поезд. Я уже пытался дозвониться до Кэлвина и сейчас попробую еще раз, а тебе перезвоню через час – для собственного успокоения. Боже, Амаль там один в операционной! Пока!

Люси едва успела ответить, как Алекс отключился. Разговор с ним вывел ее из равновесия. Она взглянула на часы – почти полвторого. Люси заварила себе чаю, затем обошла разок вокруг дома. Кругом царила безмятежность, успокоительно пахло каминным дымком и цветами. Незачем было ее так тревожить… Люси стала убеждать себя, что Алекс опять перестраховывается. Подумав так, она снова заперлась в уединенном царстве Уилла и продолжила работу с того места, где бросила ее.

Она снова взглянула на разрисованную плитку. Выходит, Уилл поменял ключи – положил запасной ключ от «дукати» на место прежнего. Где же теперь этот прежний – у Роланда? Пока Люси перебирала готовые снимки в поисках интересных подробностей, время текло незаметно. Изготовив дубликаты к некоторым фотографиям, она заметила, что уже четыре часа, и, чувствуя собственную вину и тревогу за Алекса, тут же набрала его номер. «Люси Локет кошелек обронила…» – вертелось у нее в голове, пока в трубке раздавались длинные гудки: вызов был переадресован. «Китти Фишер нашла…» Кто такая эта Китти Фишер? [97]97
  Это стихотворение XVIII в. имеет под собой реальную историческую подоплеку. Китти Фишер – реальное историческое лицо, известная куртизанка. Когда герцог Камберлендский предложил ей за ночь 50 фунтов, она согласилась, хотя всегда брала с клиентов по 100 фунтов. Наутро она положила полученные 50 фунтов между двумя кусочками хлеба с маслом и съела их на глазах герцога. Этот случай перекликается с поступком Клеопатры, которая растворила жемчужину в вине и выпила раствор на глазах у Антония.


[Закрыть]

Голос Эммы показался ей взволнованным: «Здравствуйте, Люси. Он просил меня отыскать его, если вы позвоните, но десять минут назад ушел из больницы по срочному делу. Звоните на мобильный, но он вряд ли возьмет трубку. Его сынишка попал в какую-то неприятную историю».

* * *

Люси вышла из такси у дома Алекса и привстала на цыпочки. В комнате с незанавешенными шторами горел свет; над высоким подоконником первого этажа Люси разглядела макушку Алекса. Встав на ступеньки подвальной лестницы напротив его окна, она увидела, что он сидит на диване и дремлет, неудобно склонив голову на плечо. Люси уже хотела позвонить в дверь, но потом передумала его будить и достала из пальто одолженные у Генри ключи. Неслышно отперев главный вход и дверь в квартиру Алекса, она услышала тихие аккорды симфонии Моцарта и немного успокоилась. Пока Люси бесшумно пристраивала в прихожей сумку, кошка пришла потереться о ее ноги – только тогда Алекс заметил ее присутствие. Он улыбнулся через плечо – на его лице были ясно видны следы сильного утомления – и заговорил едва слышно, но без тревоги в голосе, что Люси сочла за добрый знак:

– Я надеялся, что ты приедешь…

– Я звонила, – так же тихо прошептала она, – но ты отключил мобильник, и я решила, что лучше тебя не беспокоить.

Она прошла в гостиную и застыла: на руках у Алекса пристроился спящий Макс, вытянув ноги на диван. Эта картина застала Люси врасплох, вызвав у нее смешанное чувство умиления и сопереживания. На лбу у мальчика на месте глубокой ранки были наложены швы, нос был поцарапан, но в остальном ребенок выглядел умиротворенным. Люси прошептала:

– Боже мой, Алекс!.. С ним что-то серьезное?

– Нет-нет, все хорошо. Я отвоевал его у Анны, чтобы понаблюдать за ним, но больше из чувства вины, чем из-за реальной опасности. Он, конечно, вымотан, но зрачки и пульс в норме, и сознания он ни разу не терял. Я перестраховываюсь на всякий случай.

Люси оперлась рукой о кофейный столик и тихо отвела белокурую прядь с виска Макса.

– Он – вылитый ты… – не повышая голоса, произнесла она. – Расскажи, что произошло? Почему ты себя винишь?

– Его намеренно толкнули во дворе школы, когда он бежал навстречу Анне. Она видела, что прямо за Максом несется какой-то широкоплечий мужчина, и даже не сразу поняла, сильно ли ушибся наш сын. Это не случайность, хотя Анна так не считает.

После предостережения, сделанного ей Алексом накануне, Люси сразу сообразила, что он имеет в виду, и, хотя не разделяла его мнение, постаралась спросить как можно спокойнее:

– Почему же ты сам так в этом уверен?

– Из-за пропущенного звонка, – твердо сказал Алекс. – Тот бугай… Ты тоже говорила про тяжеловеса. Слишком много совпадений. Я сразу отвез сына к Кортни, так что швов Анна не видела. По дороге Макс рассказал мне, что тот незнакомец нарочно сшиб его, но маме он об этом не стал говорить. Ты сама понимаешь, все дело в том звонке, и они в точности сделали то, что обещали. Эти типы прекрасно знают, где мое самое уязвимое место.

Люси поглядела на него сочувственно.

– Я даже не принимал Макса и Анну в расчет, – продолжал Алекс, словно говоря с самим собой. – Они никак не участвуют во всей этой истории, и взять у них нечего. С тех пор как началась заваруха с документами, я больше беспокоился о тебе. Но я не собираюсь повторять ту же ошибку и найду аргументы, чтобы убедить Анну увезти Макса на несколько дней к ее родителям в Йоркшир. Надо устранить его с их дороги, пока не найдется посылка Уилла. – Он брезгливо поморщился. – Но ведь надо же было до такого додуматься, Люси, – напасть на ребенка! Что бы там ни было – что бы они ни требовали, – если мы это отыщем, я тут же все им отдам. Оно не стоит того, – решительно заключил он, взглянув на спящего Макса.

Люси, безотчетно покусывая нижнюю губу, посмотрела на отца и сына. Пока она готовила в кухне салат, Алекс отнес Макса в кровать, а когда вернулся, они принялись обниматься, чтобы почувствовать взаимную поддержку.

– Папа дал тебе ключи Уилла?

Люси уловила в его голосе некую неясную нотку и неловко кивнула:

– Ты не против? Мне было так неудобно, но он очень настаивал…

– Я сам ему предложил. И у меня есть для тебя еще один…

Алекс вынул из кармана пальто конверт со сломанной печатью и вложил ей в руки, предоставив изучать его содержимое, а сам отправился выбирать новый CD-диск для прослушивания. Обернувшись к Люси, он увидел, что она в замешательстве рассматривает посылку.

– Когда это пришло?

– В субботу – точное время не скажу.

Люси тихо выдохнула, сложив губы трубочкой, и Алекс пояснил, подняв брови:

– Так они показывают нам, что могут достать нас когда угодно и где угодно. Ты напечатала что-нибудь пригодное для передачи этим типам?

Люси кивнула. Пока она сервировала стол, Алекс достал из холодильника бутылку и расставил бокалы. Она рассказала ему о снимке, где Уилл сфотографировал плитку с другим, золотым ключом, а затем решилась наконец задать Алексу очень волнующий ее вопрос.

– Значит, ты решил, что когда мы найдем ключ в пару к моему серебряному и оригиналы манускриптов – если найдем, конечно, – то мы просто все отдадим им и прекратим поиски? Откажемся от надежды самим получить ответ?

Алекс помолчал, понимая, куда клонит Люси: его мать пошла на значительные жертвы, создав благоприятные условия для хранения ключа и оставшейся части документов; несомненно и то, что многие поколения женщин в их семействе берегли это тайное сокровище до неких лучших времен. Но за него – или из-за него – погиб Уилл, а это в расчет не входило.

– Моя мама такого не ожидала. Уилл, Макс, угроза нашему с тобой счастью… Ты же знаешь, Люси, что я обо всем этом думаю. Я понимаю, сама история очень любопытна, иначе зачем им проявлять к ней столько внимания? Но никакие фамильные ценности, пусть даже это сокровища, в моих глазах не сравнятся по стоимости с дорогими мне людьми. Мы должны это отдать. Я в лепешку расшибусь, но завтра ни за что не пропущу их звонок и вручу напечатанные тобой снимки – счастье, что так мы можем выиграть время и разыскать остальное. Больше ничего поделать нельзя. Я хочу поскорее от них отвязаться.

– Алекс…

Собираясь ступить на зыбкую почву, Люси тщательно подбирала слова. Она понимала, насколько он не расположен к этому разговору, особенно после недавних событий, но у нее были свои доводы, которые невероятно много для нее значили.

– Наверное, понять такое нелегко… даже мне, уверяю тебя, неловко поднимать эту тему. Но если бы не гибель Уилла, меня бы не было в живых. И Уилл не стал бы тем, кем не был раньше. Если уж твоя мама так тщательно сохраняла это наследство, то, разумеется, не из-за каких-то глупых шарад в рукописях.

Алекс слушал ее доводы без раздражения, его трогала несвойственная ей страстность. Он и раньше знал, что Люси необыкновенно сильно все переживает, но часто подавляет эмоции и что она, подобно ему самому, привыкла тщательно скрывать проявления чувств от посторонних глаз. Люси же поняла, что взволновала Алекса своим обращением, и решила не оставлять ему времени на раздумья.

– К тому же, – добавила она, – Бруно поплатился свободой и даже жизнью за свои принципы. У Данте говорится об особом месте – о преддверии ада, предназначенном для людей, слишком слабых нравственно, из-за чего они не выступали открыто против несправедливости, скрывали собственное мнение и тем самым увиливали от жизненно важных решений. Эти неопределившиеся, колеблющиеся души были ему жалки, потому что за свою жизнь они не заслужили ни позора, ни похвалы.

– «Их свергло небо, не терпя пятна. И пропасть Ада их не принимает, иначе возгордилась бы вина»? [98]98
  Данте Алигьери.Божественная комедия, Ад, песнь III.


[Закрыть]– едва заметно улыбнулся Алекс.

Люси ответила на улыбку и кивнула:

– Среди твоих соратников нравственных трусов не водится. Люди твоего уровня скорее встанут и примут на себя удар – и ты не исключение. Так или иначе, разве нашего желания достаточно, чтобы дружки Кэлвина от нас отвязались? – Она взглянула на него, не ожидая ответа. – Как он оценил последнее происшествие?

Произнося это слово, Люси не сумела сдержать горечи.

– Он весь вечер где-то пропадает. Шан не знает, куда он подевался.

Немного поколебавшись, Люси предложила:

– Алекс, давай я завтра возьму твой мобильник и отвечу на их звонок – в любое время. Мне уже не нужно, чтобы возле меня постоянно дежурила неотложка. Поручи это дело мне. Я уже встречалась с ними. И я их не боюсь, правда.

– Правда?

Улыбка у него на этот раз не получилась: ее героически-непоколебимый Алекс сегодня вечером превратился в задетого за живое человека, ведь обидчики избрали целью его любимого сына. Видя перед собой лишь тень прежнего Алекса, Люси ответила как можно мягче, чтобы его успокоить:

– Хамов? Нисколько. Я выросла в обществе одной подобной личности – моей бабки. Наверное, из-за нее и мама сбежала. Эта могла напугать похуже любого «вознесенца».

Алекс попытался рассмеяться, и Люси улыбнулась:

– По-настоящему я боюсь только одного: поставить свое счастье в зависимость от другого человека, отдать себя на волю страсти…

Он запустил пальцы в ее волосы, пытаясь перенять хоть немного ее уверенности:

– До сих пор?

Люси задумчиво кивнула. Прошло всего трое суток с тех пор, как она в одиночку блуждала по шартрскому лабиринту, а Алекс оставался здесь с Максом, но после тех памятных выходных подавляемые ею всю жизнь эмоции прорвались наружу, вдруг изменив комфортный климат их взаимоотношений. Совсем недавно любой пустяк не казался ей таким значимым, но теперь неожиданным образом буквально все обрело для Люси некий смысл. На протяжении нескольких месяцев их взаимное притяжение не давало ей думать ни о чем другом, кроме Алекса, – теперь же ей приходилось бороться с закоренелой привычкой держать сильные чувства за семью замками. Угадав ее страхи, Алекс не позволил ей вернуться в свою скорлупу. Он потянулся к ней всем существом и поцеловал, разряжая тягостную атмосферу.

– Останься… – попросил он.

– Не могу, – глубоко вздохнула Люси и для пущей убедительности покачала головой. – Это неудобно. Ты должен ежечасно проверять самочувствие Макса.

Алекс не нашелся что возразить.

– Тогда завтра?

Он кивнул, но тут же вспомнил:

– У меня в шесть лекция. – Он все еще пытался усмирить желание. – После нее поужинаем?

На том и порешили. Люси пришлось сделать над собой значительное усилие, чтобы встать. Она указала на сверток на кухонном столе:

– Я напечатала две пачки дубликатов. Если будет настроение, взгляни на новые документы – там тоже хватает загадок, позапутанней, чем в лабиринте.

Понимая, что Алекс вот-вот готов отказаться от поисков, она печально улыбнулась. Прав ли он будет, бросив все на произвол судьбы? Хотя, конечно, ситуация уже стала опасной…

– Пока ты не ушла… – Алекс поймал Люси за руку и повел ее к столу в своем кабинете, окна которого выходили в садик за домом. – Посмотри, что сложил Макс из первой пачки документов перед тем, как я полетел во Францию искать тебя.

Люси не верила своим глазам: семилетний умник придал их головоломке новое видение – составил рисунок из узора на обороте страниц так, как до него никто не догадывался сделать. Теперь стало очевидно, что не хватает ровно половины изображения. На фоне чего-то похожего на лабиринт виднелась часть чьего-то лица.

– Похоже, если бы у нас были подлинники второго комплекта манускриптов, мы смогли бы отыскать верный путь, пройти все витки и попасть в самую середину.

Алекс показал ей на карандашную линию, которую проложил Макс в видимой части лабиринта.

– Да, верно говоришь: нам нужны подлинники. Уилл сфотографировал только одну сторону. Но какой же выдумщик этот Макс! – удивленно покачала головой Люси. – Умница! Весь в папу! – Заметно было, как она горда за них обоих. – А мне и в голову не приходило придавать значение рисункам на обороте. Смотри, лодка! Она не напоминает тебе…

Ей даже не пришлось заканчивать вопрос: Алекс тоже узнал барку из их путешествия на яхте. Люси легко провела пальцем по излучине реки на рисунке, служившей частью хитроумного узора.

– А вот тот, кто идет по лабиринту. Знаешь, Алекс, мне становится не по себе…

Он рассеянно кивнул; Люси поняла, что его мысли пришли в полный разброд – как ей показалось, от попытки собрать изображение воедино. Тогда она рискнула вернуться к прежней теме: