Текст книги "Хороша была Танюша (СИ)"
Автор книги: Тина Ворожея
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Глава двадцать первая. Посиделки – рассуждалки.
Мягкий свет смазывает, приглушает позолоченную роскошь, великолепие окружающей обстановки. Мы сидим с герцогиней Златой Эндрианской за круглым чайным столиком. Сияет снежной белизной крахмальная скатерть, заварочный чайник в цетре стола бросает блики от своей золотой росписи крупными пионами на тарелочки со сладостями и выпечкой, на хрусталь тяжелой вазы с конфетами. Пахнет ромашкой, ванилью и свежим шоколадом.
Обычно откровенные разговоры ведутся за рюмкой чая, вернее за рюмкой совсем не этого напитка. Я сейчас была бы безмерно рада этой столь необходимой моей измученной и разбитой душе рюмке. Но интересное положение собеседницы не позволяло прием алкоголя. И мне приходилось за компанию с ней, морщась от отвращения прихлебывать чай с жирными сливками. Выбирая между ромашковым чаем который пила Злата и элитным, черным чаем я выбрала последний. Но не учла, что вечером его оказывается полагается пить с молоком или сливками.
Хозяйка огромного замка была одета очень просто. Она куталась в тонкую шаль густого, вишневого цвета, которая выгодно подчеркивала алебастровую белизну ее кожи, черные, ведьминские очи, темные и завивающиеся тугими колечками на висках волосы. Я мимо воли любовалась ее лицом и наслажалась атмосферой уюта и откровенной, дружеской беседой.
Вдруг меня пронзает внезапная и забавная мысль и я тихонько хихикаю.
Хозяйка настороженно смотрит на меня своими агатовыми глазищами и вопросительно поднимает соболиную бровь.
– Знаете Злата Львовна...
Меня мягко перебивают.
– Знаешь и просто Злата! Мы же договаривались! Ты Танюша, уже почти неделю у нас живешь, мы с тобой столько всего переговорили, столько секретов друг о друге узнали, что воспринимаю тебя младшей сестрой! – она улыбается мне и осторожно прихлебывает ромашковый чай из белой, фарфоровой чашки.
– Хорошо, хорошо! – поднимаю я руки сдаваясь. – Знаешь Злата, мне сейчас смешно вдруг стало. Вот сидим сейчас, чай пьем. Ты, бывшая жена Клима Сокола. Я, все еще его жена, которая сильно в этом сомневается в последнюю неделю... Мы с тобой так не похожи. У нас с тобой разный тип внешности. Ты, счастливая, многодетная мать. Я, пустоцвет вечный. Но есть у нас нечто общее, которое не вычеркнуть и не забыть. Мы любили... – на этом слове я спотыкаюсь, так как не уверенна, что лично для меня чувства к Климу уже в прошлом. Но сглатываю комок в горле и продолжаю.
– Мы любили одного и того же человека!
Злата задумчиво шуршит яркой оберткой конфеты, откусывает маленький кусочек и слизывает с пухлой, нижней губы шоколадную крошку.
– Нет Танюша! Я любила молоденького, сельского парнишку которого знала с детства. Синеглазого, худого и длинного. Искреннего и немного наивного. Ты же повстречала и полюбила совсем другого Клима Сокола. Заматеревшего, избалованного женским вниманием, славой и богатством. Честно признаться, я совсем не знаю теперешнего Клима Сокола, это наверное совсем уже другой человек...
Я тоже тянусь к вазе с конфетами и захватываю сразу горсть. В последнее время меня неудержимо тянет на сладкое, видимо так я пытаюсь подсластить свое разочарование и боль.
– Нет Злата, это ты не права! Вот вроде бы сельский паренек и маститый авиатор люди разные, а поступки совершают одинаковые! Лишний раз убеждаюсь, что сущность человека на все времена одна! – я бросаю в рот сразу две конфеты и вдруг опять замираю от мысли о том, что мне ли рассуждать о целостности человеческой личности. Я более десяти лет живу в этом мире и являюсь ярким примером раздвоения! Молодая, красивая оболочка и старая душа... Возможно Клим иногда это остро чувствовал. Вспомнились его иногда изумленные взгляды. Вспомнились упреки в моей периодической холодности, в том, что всегда ставила дело и свои заводы выше чем семейное гнездышко и постель. А ведь иногда он мне так и говорорил: " Танюша, ты иногда мне старушку напоминаешь." Я хмыкнула, успокаивая себя тем, что сочетание молодого тела и старой души наверное гораздо лучше, чем сочетание старой, морщинистой оболочки и пылкой наивности. Этот вариант намного безнадежней. Я фыркаю пытаясь удержать смех.
– Танюша? – голос Златы звучит встревоженно и я выныриваю из своих мыслей.
– Злата, как ты думаешь он меня сейчас ищет? – я с трудом размыкаю сладкие от конфет губы и спешу глотнуть горячего чая.
Женщина сидящая напротив меня кутается в вишневый шелк шали и нежно гладит выступающий под ней круглый живот.
– Ищет, еще как ищет! Но не найдет, ведь ты порталом ушла. Вчера с Лилей по переговорной птичке общалась. Клим Сокол с ума сошел от тревоги и страха за тебя. Ему сейчас не сладко. Жена пропала, от репортеров спасения нет. Еще и полиция подключилась. Хорошо, что ты письма и распоряжения оставила. Не то Клима Сокола собирались объявить виновным в исчезновении жены и арестовать! – Злата улыбнулась.
Я хотела спросить ее про Лизу, но вовремя опомнилась. Навряд ли Лилия Львовна о моей сестрице что-либо знает. Даже если Лизаветта и спит сейчас в нашей с Климом спальне, то все делается тайно. Вон какая шумиха вокруг нашего семейства поднялась.
Дверь безшумно отворилась и комнату наполнил приятный баритон герцога Эндрианского.
– Дорогая, уже поздно, может быть вам с дочкой пора отдыхать? А нам с Татьяной, надо обсудить последние штрихи по организации и отправке спасательной экспедиции.
Злата невзирая на внушительный живот поднимается со стула легко и даже изящно. Она с любовью смотрит на своего мужа и улыбается ему мягко, нежно. Я даже немного завидую. Женщина словно светится изнутри, ее лицом не возможно не любоваться, а ведь она дохаживает последние дни своей беременности.
– Ты прав, нам с ней, – она кивает на задрапированный шелком вишневых складок живот. – Действительно уже пора отдыхать.
Проходя мимо герцога Злата касается кончиками пальцев его плеча.
– Только не долго! – ворчит она нахмурив черные, красиво изогнутые брови.
Лицо мужчины светлеет от улыбки, неожиданные и милые ямочки делают его по мальчишески озорным и юным. Взгляд прозрачных, наглых глаз следит за женой, а тонкие губы глупо улыбаются и вдруг вытягиваются трубочкой целуя воздух.
Мне становится неловко, все же глупая улыбка, воздушный поцелуй и герцог – вещи не совсем совместимые. Я деликатно отворачиваюсь. Рука опять тянется к вазе с конфетами. Но развернуть обертку очередного шоколадного шедевра я не успеваю.
Дверь закрывается с мягким стуком за герцогиней Эндрианской и улыбка тухнет на лице мужчины. Он становится по деловому сосредоточенным и даже жестким. Присаживается за круглый столик и доливает чай в чашку Златы. Выпивает его залпом и морщится.
– Ох, не люблю я этот ромашковый!
Затем поднимает на меня прозрачные глаза. Теперь их взгляд блестит стальным блеском, они больше похожи на острые кинжалы.
– Татьяна, вам придется возглавить экспедицию. К сожалению я не смогу покинуть Злату в такой сложный период, я просто потом не прощу себе если что-то пойдет не так. Но время буквально наступает нам на пятки! – он с досадой хлопнул ладонью по белоснежной скатерти, заставляя покачнуться фарфоровые чашки и мелодично звякнуть серебряные ложечки.
Я сидела не шелохнувшись и сосредоточенно жевала ванильный кекс.
– Татьяна, я долго думал и считаю, что вы можете блестяще справиться и с организацией экспедиции по месту и с поиском Адама Петровича. Он пропал три года назад. Мы искали затерянную, легендарную страну Караруму с источником молодости и силы. Она по древнему преданию находится на расстоянии трех горных перевалов от столицы ланголии и открывается один раз в три года, озаряя путь аркой из трех радуг. Когда мы достигли цели, то в положенное время над горной вершиной Канчирана встали три огромные радуги, а сама гора сдвинулась с места и образовался узкий проход. Лошадь Адама Петровича от испуга понесла прямо в этот проход, следом успела проскочить верная, старая Хлоя. И все! Гора стала на место, радуги потухли, Адам Петрович исчез! Пошло три года, я не знаю жив ли Адам Петрович, я не представляю, что там вообще за этими тремя радугами! Но через месяц они опять появятся над вершиной Канчинара и можно будет пройти через проход. Но! Выйти от туда можно будет только через три года! Ведь надо будет найти Адама Петровича, я не думаю, что он сидит и ждет нас под горой с той стороны.
Герцог Эндрианский замолчал, машинально пригубил уже давно остывший чай в чашке и тут же его шумно выплюнул в накрахмаленную салфетку.
– Татьяна, я пойму вас если вы откажетесь. Эта экспедиция действительно опасна и непредсказуема...
Я доедала уже третий ванильный кекс и обдумывала то, что сейчас услышала от герцога. Три года срок конечно не малый, но с другой стороны Адам Петрович возможно нуждается в помощи. Я всю жизнь жила по принципу загребущей крысы. Копошилась, суетилась, пыталась заработать все деньги мира. А их оказывается нельзя все заработать! Да и особого счастья они мне не принесли. Я ведь прекрасно знаю, что за деньги не купишь блаженство и рай, деньги не смогли помочь мне испытать счастье материнства, не купили любовь. Так чем я собственно рискую? Три года, а сколько приключений они обещают!
Я аккуратно вытерла руки салфеткой и неторопливо сложила ее ровными, тугими квадратами. Краем глаза наблюдала за мужчиной сидящим напротив. Герцог явно нервничал. В случае моего отказа Эдрианский наверное все же возглавит экспедицию сам. Тогда он не возьмет на руки новорожденную дочь, Злата три года не увидит своего мужа, три года он будет вдали от семьи.
Вздохнула и отложила изрядно помятую сафетку в сторуну.
– Я согласна! Три года это не так уже и много... А сколько перспектив и возможностей открывается! Страна легендарная, богатая. Наверняка там есть, что умыкнуть! – я хлопнула в ладоши и поднялась из-за стола шумно отодвинув стул.
Глава двадцать вторая. Путешествовать картинами скоро войдет в привычку.
– Татьяна, но послушайте! Без натурального меха не выжить в тех условиях, в которых вы окажетесь. Там снег почти круглый год валит. Бури и вьюги явление частое. А мороз такой крепкий, что в вашем шерстяном пальтишке, вы просто замерзнете! Конечно у вас будут артефакты которые значительно облегчат все тяготы месячного пути. Но одежда из меха очень важна! И не из простого меха, а из того который признан самым теплым! – голос гецога Эндрианского монотонно, с надзидательными нотками уже часа два вливался мне в уши.
Я насупившись сидела за столом и мрачно грызла яблоко, стараясь делать это как можно изящней. Но предательский, коварный хруст иногда сбивал четкую логику моего собеседника и наставника по совместительству. Он слегка морщился и вздрагивал каждый раз когда мои зубы вонзались в сладко-кислую плоть очередного румяного фрукта.
За два часа беседы герцог уже начал повторяться. Я устало кивала головой соглашаясь с фактами. Да, я порталом через картину висящую в кабинете Эндрианского попадаю в дом губернатора Северного края. С собой у меня будет письмо герцога к губернатору с просьбой о различном содействии в организации экспедиции к горе Карчирана. Деньги в виде золотых монет, которые так любят и уважают жители далекого севера, разложены в мешочки по сто монет в каждом. Артефакты которые должны значительно облегчить путешествие уже упакованы. Пользоваться ими я умею. Герцог потратил не мало сил, пока я перестала малодушно вздрагивать при внезапно появляющемся огне из тяжелого булыжника. Теперь я могла и костер развести и бурю утихомирить и даже палатку из воздуха дастать.
Вот зачем мне натуральные меха если путешествие обещает быть довольно комфортным? Во мне жарко спорили Танюша с даром Слышащей и Татьяна Адамовна с богатым жизненным опытом, который упорно убеждал в том, что натуральный мех в северной экпедиции, ой как пригодиться может!
В конечном результате Танюша морщась от собственного предательства сдалась. Скрепя сердце и с зубовным скрежетом я согласилась на шубу из морского котика, на лисьий треух и сапоги из шкуры северного оленя.
Наконец-то наступила дата отправления. Если мы еще протянем время в дискуссиях, то будет поздно. Три радуги где-то там среди белого безмолвия у подножия древней горы вспыхнут и погаснут без меня.
С утра мы расцеловались с герцогиней Эндрианской. Я поблагодарила за такой радушный прием, почти сестринское гостеприимство. Конечно пожелала Злате здоровья и благополучных родов.
Теперь я стояла в огромном кабинете герцога перед довольно маленькой картинкой изображающей синие горы и мрачное селение среди камней. Мне было жарко в шубе, пот тоненькой струйкой щекотал спину.
– Вы уверенны, что все это, – я кивнула себе за плечо где в объемном рюкзаке уместились золото, артефакты и подарки губернатору. – Все это добро сможет протиснуться в такую маленькую картиночку?
Эндрианский нервничал. Он выглядел отстраненным и равнодушным, но я чувствовала исходящие от него волны неуверенности и сомнения.
– Все просчитано, Татьяна. Груз у вас конечно большой, но портал пройти сможете.
Я вздохнула и достала из кармана невзрачный, тяжелый перстень с потертой бирюзой. Вдохнула еще раз и шагнула поближе к картине.
– Постойте! – встрепенулся герцог.
Он приблизился ко мне и неловко поцеловал словно клюнул сухими губами мой мокрый от испарины лоб.
– Татьяна, вы же помните, что через три года я с отрядом буду ждать вас и Адама Петровича у подножия горы?
Я кивнула, говорить не хотелось. Неуверенность герцога словно перетекла в меня. " Наверное через поцелуй можно передавать страх, а не только микробы" – подумалось мне и эта мысль внезапно очень меня развесилила. Захотелось поддеть холодного эстета Кристалла Эндрианского.
– Да не волнуйтесь вы так! Дрожите словно овечий хвост! – я подмигнула слегка озадаченному герцогу и шагнув еще один раз, почти уперлась носом в холст картины который пах старым маслом и пылью.
Так, что там дальше? Повернула холодный металл перстня на пальце и провалилась в зеленое марево.
На этот раз зелененькая жижа держала меня намного дольше. Я уже начала волноваться, но раздался чавкающий звук который я восприняла как самую лучшую музыку и меня выплюнуло на что-то мягкое.
Открыла глаза и увидела перед собой не трещины на старом холсте, а высокий ворс и пестрый, замысловатый узор ковра.
Подняться сразу у меня не получилось.Рюкзак буквально придавил меня к мягкому и уютному ковру, а тяжесть шубы, толстых штанин и высоких сапог лишали меня свободы движений.
Наконец то мне удалось подняться на четвереньки, а затем с трудом выпрямиться.
Оглянулась назад. На стене в небольшой нише обшитой кожей с золотым тиснением висела картина. Точная копия той, что я видела несколько минут назад в кабинете герцога Эндрианского. Синие горы, каменные домики которые прилепились словно ласточкины гнезда над обрывом.
Пол был покрыт толстым, пестрым ковром. Метрах в трех от стены стоял стол. Лампа с уютным зеленым абажуром освещала спящего мужчину в красном, нелепом мундире. Он положил бритую голову на внушительные, литые кулаки и мирно похрапывал.
В помещении было жарко. Сняла свой лисий треух и коса золотистой змеей скользнула на серый мех шубы. Стало легче.
Я усмехнулась. Губернатор организовал пост по приему гостей из картинки с горным пейзажем. Ковер мягкий постелил, что бы падать было удобно. Часового посадил, что бы момент не прозевать. Не хватает только духового оркестра с медными тарелками. Да и встречающие спят. Непорядок!
– Подъем! – скомандовала я красному мундиру.
Упитанный, почти квадратный мужчина сладко потянулся, а потом быстро вскочил сметая со стола на ковер красную фуражку с лакированным козырьком.
Узкие, черные глазки на плоском смуглом блине круглого лица смотрели на меня с испугом. Затем короткий кнопочный нос сморщился, а пухлые губы растянулись в глупой улыбке.
– Зенщин? – пророкотал он неожиданно густым и гулким басом.
– Зенщин, зенщин, – согласилась с ним я.
Глава двадцать третья. Мне не понять их нравы. Но приструнить можно.
Уже почти полночь, а губернатор все пытается отыграться в карты. Он злится, ругается себе под нос на мяукающем языке, который по звучанию напоминает мне китайский. Впрочем сам дворец губернатора, его внутреннее убранство, обычаи и одежда живущих в нем людей словно настоящий, древний Китай, куда меня занесло волей герцога Эндрианского. Все эти бесшумно скользящие слово призраки служанки, ослепляющая глаза позолота интерьера и не менее ослепляющая одежда из парчи и шелка начинали меня злить. Хозяин намеренно тормозил отправку экспедиции, такие подозрения закрались мне в мысли на второй день пребывания в этом огромном доме больше похожем на золотую клетку с пестрыми попугаями.
Уже нанята охрана, найдены проводники и укомплектован обоз. Мне было очень сложно договариваться с хитрыми словно лисы жителями Северного края. В глаза улыбались и восхищенно цокали языками, а стоило отвернуться или не проконтролировать, пытались всучить порченые продукты или же больных лошадей. Отношение ко мне изменилось только после того, как я разозлившись схватила широкорожего купца за жиденькую бороденку. Его влажные губы сластолюбца вмиг побледнели, а золотые, круглые очки которые нелепо смотрелись на круглом лице съехали на одно ухо и чудом держались тонкой дужкой за мясистую мочку.
– Убью гада! Последние волосы в бороде повыдергиваю! Ты как смеешь обманывать меня, представительницу царского двора?! – шипела я рассерженной змеей и тыкала ему под нос грамоту с царской печатью. Не знаю где достал ее Эндрианский, но документ был настоящий. Его украшала личная печать царя-батюшки Бориса и длинная, узнаваемая везде подпись самодержца.
Хоть и говорила я тихо, но о моей выходке, а главное о волшебном документе уже через час знали все купцы, наемники и проводники. Да, что там, об этом знали даже мальчишки на базаре. Они теперь не смеялись мне в след показывая языки и кривляясь. Жещины здесь были бесправны и то, что я действовала самостоятельно и была одета в мужскую одежду вызывало раздражение взрослого населения и насмешливое кривляние детей. Но мне на их презрительное отношение было совсем наплевать, лишь бы скорее двинуться в путь. В голове словно тикали невидимые часы, заставляя торопиться. Где-то там в месяце пути от сюда могут засиять три радуги подряд открывая арочный путь в неведомую страну. Туда где возможно ждет помощи потерявший всякую надежду Адам Петрович, а я могу и не успеть на это представление. Вряд ли можно будет потом попросить у высших сил повторить это магическое явление на бис.
Губернатор оказался человеком азартным, но совсем не умеющим играть в карты. Хотя мнил себя великим и везучим. Конечно отчего ему не быть фартовым, если все только и делали, что поддавались. Ведь легче проиграть за карточным столом пару сотен золотых монет, чем впасть в немилость и опалу мстительному и злобному человеку. А именно таким был губернатор Северного края, господин Ли Бон.
Мне было любопытно наблюдать за ним в процессе игры. Хотя и не было у меня такого сообщника как мышка Шуша, но я все еще не потеряла навыки за годы своей замужней жизни. Не забыла как держать нужную карту в рукаве или просчитывать зараннее ходы. Мой противник относился к женскому уму слишком снисходительно, за что сразу же и поплатился.
Вот теперь я с удовольствием поглядывала на внушительную горку желтеньких, блестящих монет и на мужской перстень с изумрудами, который окрашивал мой выигрыш зелеными всполохами света.
Мужчина напротив явно злился. И я решила его пожалеть. Все таки живу в его доме в достатке и роскоши, пользуясь его добротой, хоть эта доброта и была принудительной. Перстень явно был дорог хозяину и он горел желанием его отыграть.
– Вот, вот! Я знал, что удача вернется ко мне! – кричал господин Ли Бон любовно разглядывая на пальце-сосиске вернувшийся на место перстень.
Зевнула прикрывая рот рукой и устало улыбнулась.
– Завтра я покину ваш дом и удача в картах опять прочно прилипнет к вам. Мое золото прошу передать герцогу Эндрианскому, впрочем нет не надо. Я с утра пожертвую его в приют для сирот. У вас же есть приют?
В узких, черных глазах промелькнула досада. Губернатор скривился в кислой, трудно дающейся улыбке, словно лимон с трудом выжал.
– Конечно приют имеется, я сам позабочусь...
– Нет! Благодарю вас! Завтра с раннего утра отнесу деньги, зачем вам беспокоиться! А сейчас наверное пора спать. Доброй вам ночи! – поклонилась хозяину и собрав золото со стола в подол черной, расшитой золотом рубашки покинула жарко натопленную комнату.
