Текст книги "Хороша была Танюша (СИ)"
Автор книги: Тина Ворожея
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Глава двадцать четвертая. На полном скаку под радугой.
Отправляясь в путь я была настроена очень оптимистически. Ну это же просто забава в некотором роде. Средство развеяться и уйти от тоски которая терзала меня, а заодно и спасти друга.
Всего лишь нужно преодолеть три горных перевала. Да с таким конным конвоем, с самыми лучшими проводниками во всем Северном крае, с большими запасами продуктов, фуража и с артефактами герцога Эндрианского это будет приятной прогулкой.
Мой оптимизм начал резко исчезать и меркнуть после преодоления первого перевала на котором нас застала жестокая, снежная буря. Она практически остановила движение нашего отряда на несколько дней.
Сбившиеся в кучу замерзшие лошади, люди с залепленными снегом лицами и одеждой. Жуткое завывание ветра по ночам. Снежная буря бушевала два дня, а мне показалось, что прошла вечность.
Больше всего мне было жалко лошадей, которые в отличие от людей вынуждены были находиться среди свистящих порывов сильного ветра. Мохнатые, коротконогие и выносливые они были приученные к длительным переходам и непогода была им привычна. Но все равно даже под теплыми попонами они тесно жались друг к другу стараясь укрыться от злобных порывов шквального ветра.
Буря отступила и стихла так же нежданно-негаданно как и началась. Еще недавно плохо было видно и на расстоянии вытянутой руки, а через час уже радовало глаза яркой синевой небо и мягко мерцал под солнцем снег. Он лежал белыми, редкими барханами на темных камнях поросших серым мхом.
На втором перевале нас ждала мрачная картина.
Многочисленные скелеты лошадей и людей тускло блестели желтоватыми костями под лучами равнодушного солнца. Оно золотило своими лучами стреляные гильзы, которые говорили о том, что предыдущему каравану не повезло и на него видимо напали разбойники.
Мы даже не стали останавливаться на привал хотя были очень уставшие, а ложбина неподалеку была очень удобной для ночлега. Превозмогая усталость поспешили как можно дальше уйти от зловещего места.
Дни пути иногда монотонно тянулись, а иногда пролетали мимо словно буйный табун лошадей.
Наконец то мы добрались до третьего перевала. На подходе к нему я уже по привычке начала беспокоиться и волноваться. Какой еще сюрприз может приподнести нам последний переход?
Но мои опасения оказались напрасными. Караван миновал его легко. Радостно перекликались воины из конного конвоя, возносили благодарные молитвы своим богам суровые проводники. Все были немного взбудораженны. Еще немного и они повернут обоз назад, в обратную дорогу. Туда где их ждут семьи и щедрое вознаграждение за пройденный путь. Дорога домой всегда короче и приятней.
Она возникла внезапно, загадочная гора Киргирана. Впереди каравана на фоне серого, угрюмого неба вдруг заслонила солнце каменная громада красного цвета. Тусклый свет словно замерзшего солнца не смог притушить это торжество красных, золотисто– красных, пурпурных и кирпичных оттенков.
Люди замерли перед ее величием и испуганно заговорили трусливо указывая на каменный монолит пальцами.
– Говорят она питается кровью! – раздался рядом со мной голос старшего проводника.
Он почтительно кланялся горе смиренно сложив руки в меховых рукавицах.
– Не думаю. Скорее всего в каменной породе этой горы содержится очень большое количество железа. Отсюда следует и ее красный цвет! – попыталась успокоить я мужчину. Лучше скажите сколько нам до нее добираться?
Черные, узкие глаза мрачно и неодобрительно блеснули на меня из густого, волчьего меха большого малахая.
– Нам осталось идти несколько часов, а вот говорить непочтительно о красной горе я вам не советую, госпожа! – он натянул поводья у своей мохнатой, черной лошади которая напоминала мне трудолюбивого муравья и гикая умчался вперед.
Я последовала за ним. Мерно покачиваясь на спине своей лошадки я вдруг задумалась о том, что с удовольствием бы повернула со всем караваном в обратный путь. Мне нестерпимо захотелось оказаться дома среди цветущих лип и бушующей весны. Я соскучилась по девочкам, по Матвею и по Климу, будь он неладен! Я скучала по своему огромному, уютному гнездышку которое устраивала себе в течении десяти лет и которое отдала на милость победительницы. Сейчас я воспринимала Лизаветту именно так. Наглая, молодая девица сумела меня обыграть! Призом в этой игре стал мой муж. Талантливая у меня сестрица оказалась. Мне игроку со стажем такие крупные выигрыши и не снились! Интересно как они там? Клим возможно и не заметил моего исчезновения. Ему осталась вполне похожая копия жены, к тому же имеющая ряд преимуществ передо мной. Она моложе меня и носит под сердцем его ребенка...
Я горько усмехнулась и закрыла глаза пытаясь сдержать непрошенные слезы. Слезы? Я что плачу? Вот это новость! Интересно, что они значат? Я так старею или наоборот молодею душой? Рассмеялась громко и шмыгнула носом.
Сильно натянула поводья поторапливая свою лошадку.
– Как же она мне надоела! – услышала вдруг грубый словно прокуренный голос кобылки. – Хорошо, что скоро с ней расстанусь!
Я удивилась, ведь за весь месяц пути совсем не слышала мыслей животных которые сопровождали нас, но возможно я и не прислушивалась к ним.
Сейчас постаралась проникнуть, уставившись взглядом в серую, жесткую гриву в мысли лошадки.
– А, вот и ошиблась! Я планирую тебя через радуги с собой забрать!
От неожиданности лошадь споткнулась, затем взбрыкнула стараясь меня сбросить.
Но это ей не удалось, я цепко держала поводья, а месяц трудного пути сделал из меня настоящего ковбоя. Наверное я теперь могла участвовать даже в родео.
Хотела уже прикрикнуть на норовистую лошадку, но громкие крики проводников заставили меня посмотреть вперед.
Над красной горой которая к вечеру стала темно-кирпичного цвета, яркими всполохами закружилось северное сияние. Словно гиганские разноцветные светлячки слетелись огромной стаей над одинокой горой. И теперь они танцевали над ней дикий и безумный танец. Ритм этого танца становился все быстрее и вот уже первая арка радуги появилась над красно-кирпичной громадой.
– Госпожа, госпожа! Скорее торопитесь! – закричал самый старый проводник, именно он был здесь три года назад с экспедицией герцога Эндрианского.
Он уже скакал ко мне во весь опор и протягивал заплечный мешок с запасами воды и пищи. Артефакты всегда были со мной, а вещи которые возможно могли понадобиться мне за радужным переходом были притороченны сбоку лошади в сумке.
До горы оставалось метров триста. Преодолеть их пешком у меня не было времени. И теперь шуточные угрозы в адрес наглой лошадки приобрели смысл.
Я крепко пришпорила лошадь и хлестнула ее по крупу ладонью.
– Ну вот теперь попробуй только опоздай! На колбасу не дрогнув отправлю! – мой голос звонким эхом улетел ввысь.
Лошадка протяжно заржала и понеслась в сторону горы. Мой лисий треух сорвало сильным, воздушным потоком и он остался где-то позади. Голове стало холодно от встречного ветра, а волосы норовили закрыть глаза.
А между тем танец цветных светлячков становился все быстрее и вот уже вторая радуга возникла над горой сверкая своими красками.
Гора дрожала и колыхалась словно тоже поймала сумасшедший ритм дикого танца. Под арками семицветных радуг образовался раскрывая огромную, красную пасть узкий проход.
Когда третья радуга встала над каменным исполином, светлячки вдруг исчезли и постепенно, мало-помалу стали меркнуть яркие краски двух первых радуг. Они бледнели и растекались словно акварель на бумаге.
И когда эта акварель стала совсем прозрачной, моя лошадь совершила подвиг. Коротконогое но сильное тело оттолкнулось от камней и в отчаянном прыжке успело пролететь под тающими, бледными радугами.
Глава двадцать пятая. Цвет радуги – желтый и синий.
Песок. Бескрайний и ослепляюще желтый. Он норовит залезть в складки одежды, скрипит на зубах. Я начинаю его ненавидеть так же сильно, как всего лишь два дня назад ненавидела белый снег.
Мы с моей лошадкой Мирой, попали из огня да в полымя. Ну, или в пекло. Теперь бредем по раскаленному песку, жмуримся от яркого солнца и от режущего глаза желтого цвета. Бодрости придает только одна мысль, если эту пустыню прошел Адам Петрович, то и я смогу. Все имеет начало и конец, буду надеяться, что конец этому желтому пеклу когда-то настанет.
Достаю фляжку и отпив глоток теплой жидкости, наливаю остатки воды в неглубокую миску. Кажется прежде чем кончится пустыня, у нас закончится вода. Вздыхаю и протягиваю миску с водой Мире.
Она фыркая трясет гривой и одним движением мясистых губ втягивает в себя жидкость. Шершавый язык облизывает миску.
– Мало! – недовольно бормочет моя лошадь.
– Хватит! – кратко возражаю ей я.
Наши диалоги очень короткие. Мы словно лениво перебрасываем мелкие мячики. У нас просто нет сил произносить лишние слова, они под влиянием жары и растущей тревоги скукожились и засохли.
Слизую языком соленый пот. Поднимаю глаза на линялое от жаркого солнца бледно-голубое небо. Там в этой белесой голубизне парит огромная, хищная птица. Наверное она надеется и ждет когда мы совсем обессиленные свалимся в этот проклятый желтый песок. Тогда она сможет знатно попировать. Я ловлю обрывки мыслей этого летающего хищника. Не хочется быть обедом или ужином для пернатого монстра. Может быть у меня получится с ним поговорить?
Напрягая все свои силы кричу в горячее марево бледно-голубого купола.
– Эй, там на наверху! Может спуститесь? Поговорить нужно! У меня есть сушеное мясо. Много! Возможен обмен на некоторые услуги! – мой голос кажется мне карканьем старой, больной вороны.
Жду ответа подняв голову, глаза заливает потом. Прислушиваюсь к себе, прислушиваюсь к тихому шуршанию песка. Крылатый хищник отвечать мне не спешит. А может быть он меня не понимает? Может я на незнакомом ему языке пытаюсь беседу завязать? Тяжело вздыхаю, завязываю потуже белую рубашку на голове, которая сейчас выполняет роль платка и поднимаю из песка упавшую уздечку.
– Пойдем! – тяну за собой Миру.
Она покорно идет за мной. Вдруг над нами раздается хлопанье могучих крыльев и огромный орел тормозит свой полет по горячему песку, словно самолет выпустивший шасси. Нас с Мирой обдает волной мелких, горячих песчинок.
– Слышащая? – клекочет бодрым тенором могучая птица.
Мира становится на дыбы, а плачу от радости. Слезы смешиваются с потом, я стираю их грязной ладошкой.
К вечеру, когда желтый песок окрашивается в оранжевый цвет мы с Мирой ведомые низко летящим над нами орлом, выходим к сияющим ярким ультрамарином городским воротам огромного города. Миллионы мелких плиток мозаики сияют всеми оттенками синего, ярко-голубого и бирюзового цвета. Прекрасное видение возникает перед нами подобно сказочному миражу. Глаза застилает пот и я не могу сразу понять, мне кажется или в самом деле из открытых ворот навстречу нам вырывается конный отряд. Породистые лошади сыто гарцуют, ослепительно белые одежды всадников полощутся на ветру подобно крыльям ангелов. Их предводитель что-то гортанно кричит остальным и через несколько минут уже протягивает руку что бы обнажить мою голову. Белая, хлопковая рубашка служившая мне в последнее время платком взмывет грязной, серой птицей вверх, а нечесаная, взлохмаченная коса скользит вниз на грудь. Мужчина довольно вскрикивает и что-то кричит приближающемуся отряду.
Я лихорадочно ищу переговорный амулет, перебирая на ощупь перстни на пальцах. Нащупав гладкий, круглый камень я сжимаю его и переворачиваю. Гортанная, быстрая речь всадников словно замедляется, тянется испорченной, старой пластинкой. Затем опять убыстряется и отдельные слова, а затем и фразы становятся мне понятными. Еще мгновение и я полностью понимаю их говор.
– Глаза цвета священных ворот, а волосы как речной песок в долине засохших рек! Господин был прав, светловолосый человек пришел через три года, но господин советник ждал мужчину, а это явно женщина! – он вскинул руки приветствуя меня, его жест повторили другие всадники.
Все остальные события закружились и замелькали словно в калейдоскопе. Меня с почестями сопроводили во дворец. Мою лошадку Миру, забрали обещая искупать ее, напоить и накормить. И поместить в самую прохладную конюшню. Повеселевшая Мира, кокетливо улыбалась обнажая крупные белые зубы, резво заигрывая с породистым, длинноногим жеребцом. Разлука со мной видимо не сильно ее огорчала. Она даже не попрощалась и с радостью устремилась вслед за мужчиной в широкой, белой рубахе. Она отправилась в конюшни. А я в купальню для начала.
Прохладная вода приятно остудила кожу. Я позволила двум девушкам очень смуглым и чернявым, вымыть с душистыми травами мои волосы. Они восхищенно цокали языками перебирая светло-золотистые пряди моей косы.
Я уставшая и разомлевшая от всеобщей приторной любезности и удушающего гостеприимства, но чистая, благоухающая сидела за низким столиком среди горы цветных подушек и подушечек. Когда мой голодный взгляд скользил в предвкушении по румяной корочке жареной курицы, по тугим ягодам винограда, по множеству тарелок с незвестными яствами, резная дверь открылась. Я с трудом оторвала взор от волшебного стола и подняла взгляд на вошедшего молодого мужчину.
Он был мне смутно знаком. Где-то я уже видела и этот крупный нос, узкие губы, и длинные, красивые пальцы холеных рук. Вслед за мужчиной вбежала собака. Длинное тело на коротких лапах, лоснящаяся шерстка цвета каштановой кожуры. Умные бусинки глаз сверкали щенячим задором.
Золотистая корочка жаренной курицы вмиг перестала меня интересовать. Чувство голода пропало. Я медленно поднялась с пушистого ковра. Пирамида из пестрых подушек дрогнула и рассыпалась.
– Адам Петрович? – прошептала я тихо.
Глава двадцать шестая. Где это я оказалось и что происходит?
Ворочалась я на своем огромном ложе под прозрачным, расшитым золотой нитью и жемчугом балдахином, долго. И постель была мягкая и простыни из точайшего шелка пахли лавандой и свежестью, а сна не было. Яркие картинки кадрами исторического фильма мелькали перед глазами и отмахнуться от назойливых видений я не могла. Вся моя интуиция вопила пожарной сиреной об опасности, а прошедшие события словно стремились притупить бдительность и расслабить.
После встречи с Адамом Петровичем, которого теперь и язык не поворачивался называть Петровичем, после наших бурных объятий и взволнованных восклицаний, мы отпрянули друг от друга и смутились. Я от того, что все же непривычно было лобызать незнакомо – знакомого молодого человека, а вот от чего смутился сам Адам, мне было не понятно. Надеюсь я не сильно изменилась, после нашей последней встречи?
Он дал мне время утолить голод. Сидел напротив ловко подвернув под себя длинные ноги в свободных и широких шароварах, которые сужались к лодыжкам. Их темно-красный цвет перекликался с таким же цветом мягких, кожаных туфлей, вышитых камнями, золотой нитью и одетых на босую ногу. Довольно широкие плечи ладно облегало что-то очень напоминающее долгополый пиджак с воротником стойкой. Тонкая, кремовая ткань которого была богато украшенна вышивкой. Шеренга мелких, перламутровых пуговиц тянулась до самых колен.
Я старалась незаметно рассмотреть знакомого незнакомца напротив, ради которого совершила такой трудный путь. Меня мучили сомнения. И по тому, что я видела перед собой , напрашивался вопрос, а нужна ли помощь Адаму Петровичу? Хотя выводы было делать рано. Богатая одежда и даже омоложение еще ни о чем не говорили. Он молчал и тоже украдкой рассматривал меня, лениво отщипывая наполненные солнечным светом розовато-желтые ягоды винограда с роскошной грозди.
Мастерство здешних поваров было выше всяких похвал. Мне, буквально голодавшей последние дни, было трудно остановиться, все новые и новые блюда просились на зубок. Но я мужественно остановила себя. Откинулась на подушки и удолетворенно выдохнула, с трудом удерживаясь от того, что бы погладить живот.
Мужчина напротив меня встрепенулся. Задумчивое выражение лица сменилось широкой и искренней улыбкой. Серые глаза смотрели ласково, с хорошо знакомым мне близоруким прищуром. Вот сейчас передо мной сидел мой наставник, помощник и учитель. Тот Адам Петрович, которого я помнила.
– Хорошо все таки готовят в вашем... э-э-эээ, – я запнулась пытаясь подобрать слова.
А ведь и правда, где это мы находимся и как называется город, страна и даже мир в котором я сейчас так славно поужинала?
Адам Петрович запинку мою понял правильно. Мне показалось, что он нервно дернулся. Улыбка все так же сияла на лице, но вот выражение глаз стало другим. Они словно заморозились, застыли. Заметив мой пристальный взгляд он поспешно опустил глаза. Длинные, красивые пальцы торопливо перебирали перламутр частых пуговиц на застежке. Но вот он справился с собою. Пуговицы были оставлены в покое, а взгляд снова лучился приветливость и теплотой.
– Танюша, я наверное должен был тебе рассказать хотя бы в общих чертах о месте где ты оказалась, но прости не успел. Мне не хотелось портить твой великолепный аппетит. Придется тебе вникать во все по ходу действия. Но ты всегда была девочкой умной, надеюсь, что сможешь оценить обстановку верно, – мужчина вновь опустил глаза. – Сейчас слуги принесут одежду и проведут в тронный зал, где мы с царицей будем тебя ждать.
Он поклонился и проворно поднялся с ковра. Встал во весь рост. Высокий, молодой и красивый. Хлопнул в ладоши и направился к выходу. В комнате запестрело от многочисленных девушек. Они были все как на подбор, очень смуглые, черноволосые и улыбчивые. Одетые в прозрачные одежды и совсем не стесняющиеся своей полуобнаженности. Меня закружили, завертели. Я даже слова вставить не могла. Замелькали шелка одежд, заблестели украшения, защебетали звонкие голоса. Все делалось вежливо, но настойчиво. Через час с небольшим я в непривычной для себя одежде, постоянно, почти поминутно одергивая слишком короткую голубую кофточку что-бы прикрыть обнаженный пупок, в сопровождении пышной свиты шла великолепной анфиладой комнат. Распущенные волосы позволяли прикрыть мой несколько откровенный наряд. Многочисленные, голубые бусины на головном уборе звенели при каждом повороте головы и почему-то их мелодичный звон вселял тревогу.
Комнаты, переходы казались бесконечными. Глаза устали от их изумительной красоты. Наконец свита застыла перед огромной, голубой дверью словно выточенной из сплошного куска сапфира. Грани вспыхивали голубыми и синими искрами, дробились отражаясь на золотых стенах и простирались синими пятнами дрожащего света под ноги. Необыкновенная дверь открылась и все согнулись в низком поклоне. Я смотрела прямо перед собой. Огромный зал с золотыми колоннами и всяческими архитектурными излишествами, простирался наверное метров на пятьдесят, а в самом его конце на слепящем глаза троне сидел ребенок лет десяти-двенадцати в ярко-красном убранстве. Рядом я разглядела высокого, светловолосого мужчину. Именно он сидел напротив меня пару часов назад. Адам склонился к ребенку и что-то шептал ему на ухо.
Глухо постукивают низкие каблучки бирюзовых туфелек, расшитых золотой нитью и белыми бусинами. Смутно отражается мой размытый силуэт в отполированных до зеркального блеска коллонах. Я иду не торопясь, плечи распрямленные, а грудь вперед. Тесно ей под короткой, голубой пародией на кофточку. Так же тесно, как и моему сердцу. Оно стучит где-то в районе горла, трепещет пойманной рыбкой. Такой же глупой, пойманой в сеть рыбой ощущаю я и себя. Но нельзя показать свой необъясимый, почти мистический страх, который почему-то меня не отпускает. Поэтому я улыбаюсь. Добросовестно скалю все зубы, растягиваю губы в голливудской улыбке. А сама глаз не спускаю с высокого, золотого помоста на котором стоит огромное, резное и опять же золотое кресло. Хозяйка дворца видимо влюблена в этот цвет и в этот материал. Она и сама одета в нечто золотое с красным и очень-очень откровенное. Я едва не спотыкаюсь, наблюдая как этот ребенок тянется к стоящему рядом светловолосому мужчине и что-то кокетливо ему говорит. Адам словно каменеет, но послушно склоняется и позволяет поправить ей свои волосы.
Я понимаю, что таким образом сидящая на троне девочка пытается показать мне свои близкие, вольные отношения со своим... Кем? Кем может быть здесь рассудительный, умный, благородный профессор? Лихорадочно ищу ответы, не забывая все так же широко улыбаться. Советником, воспитателем, учителем. Перечисляю мысленно все, что приходит на ум. Но тут же отвергаю. Слишком интимный жест коротеньких ручек, слишком долго и ласково поправляются светлые, густые пряди.
Когда до золотого помоста остается несколько шагов, облегченно выдыхаю. Карлица! Так кажется называется это отклонение. Голова и лицо взрослой, красивой женщины. Черные как смоль волосы, перевиты рубинами и жемчугом. Очень смуглая кожа. Довольно стройное но короткое тело с обнаженной талией, с выступающим пупком в котором сияет громадный алмаз. Груди большие, тяжелые и такие неуместные рядом с пухлыми, детскими ручками которые унизаны сверкающими браслетами. Короткие и кривые ножки выставлены напоказ под прозрачным, красным шелком. Она поднимает на меня глаза и я вздрагиваю.
Жгуче-черные, густо подведенные и недобрые. Что-то змеиное есть в ее взгляде. Так наверное смотрит удав пытаясь загипнотизировать свою жертву. Интуиция подсказывает мне опустить глаза, но с ней борется мое упрямство. Несколько секунд мы смотрим друг на друга, кажется, что наши взгляды осязаемы и звенят словно скрестившиеся клинки. Мое упрямство побеждает и глаз я не отвожу.
Хмурятся брови на смуглом и густо нарумяненом лице, раздуваются ноздри широкого и короткого носа, змеиное пробирается в улыбку пухлых, рубиновых губ.
– О, Солнцеликая царица Страны Золотых Песков! Позволь представить тебе мою соотечественницу и ученицу, Татьяну! – немного встревоженный и обеспокоенный голос Адама Петровича разрушил то напряжение которое колючим коконом окутывало нас.
Его голос помог мне расслабиться и мысленно усмехнуться. Надо же – солнцеликая! Меньше всего сидящая на золотом троне женщина напоминала это светило. Смуглая, черноволосая она скорее всего была похожа на сгоревшее полено. Однако, как же ловко научился льстить за три года правдивый и честный профессор!
Наверное я не смогла скрыть своих эмоций и женщина напротив меня сузила глаза и гордо выпрямилась.
– Ваша соотечественница такая же прилежная ученица как и я? – гортанно рассмеялась она.
Мужчина согнулся в поклоне еще ниже, я не видела выражение его лица. Но повисшая, вязкая тишина заставила прийти ему на помощь.
– Уважаемый профессор ошибается, я никогда не была его прилежной учиницей, только другом! Думаю, что мне невозможно затмить Вас, Солнцеликая! – соврала я легко и непринужденно. Надо же! Я тоже быстро учусь льстить. Воздух тут такой, что ли?
Самодовольная, горделивая улыбка преобразила лицо женщины. Оно действительно стало царственным.
– Здесь думаю только я! Вы Тать-яна, моя гостья. Зачем гостям утомлять себя мыслями? – медовый голос правительницы обволакивал, томно тянулся подобно сладкой ириске. – Все и так предопределено. Ваш приход в страну Золотых Песков наши пророки предсказали несколько столетий назад. Девушка с волосами цвета лунного золота, должна спасти наш мир от наступления песков. Правда мой советник Ад-дам, не верил им. Он ждал светловолосого мужчину. Я даже предложила ему пари, что через три года явится девушка. Вы проиграли! – она повернулась к Адаму Петровичу и облизнула яркие губы языком.
На миг мне почудилось, что розовый язычок раздвоился и задрожал словно змеиный. Я с трудом удержалась от того чтобы не тряхнуть головой, прогоняя видение. Пыталась анализировать ее слова, но у меня ничего не получалось. Какая миссия уготованна мне? Как цвет моих волос влияет на спасение от песков? Почему молчит и со всем соглашается профессор? Тревожные мысли так заняли мою голову, что я с трудом вникла в следующую фразу.
– Гостей мы любим и уважаем, они должны отдыхать и развлекаться. Я дарю вам Тать-яна, этих служанок, – царица небрежно кивнула в ту сторону зала, где пестрой стайкой почтительно замерли девушки. – Или же вам лучше подарить красивых, молодых воинов из моей охраны? – Она хитро улыбнулась.
– Нет, благодарю! – наверное слишком поспешно произнесла я.
Маленькая женщина чиркнула пронзительным, режущим взглядом по моему лицу и согласно кивнула головой.
– Ад-дам, сегодня у меня болит спина, думаю, что мне сможет помочь ваш искусный, целительный массаж, – она победно глянула на меня из-под длинных, черных ресниц и потянулась к застывшему мужчине. Он почтительно помог спуститься малорослой царице с высоких, золотых ступенек сверкающего трона. Через минуту они скрылись за пурпурными, густо вытканными золотыми павлинами и диковинными цветами, длинными занавесями за троном.
Я в замешательстве постояла, а затем круто развернулась и пошла в сторону выхода. Обратно я шагала гораздо быстрей, гладкие колонны расступались передо мной, словно деревья-великаны в лесу. Возле прозрачной, синей двери низко кланяясь, меня плотно окружили девушки. В их молчаливом сопровождении я была доставлена в свои покои.
И вот теперь, лежу на мягкой кровати и тщетно пытаюсь уснуть. Тысячи мыслей и яркие воспоминания сегодняшнего дня не дают мне отдатся прекрасному Морфею.
Скрипнула и приоткрылась высокая дверь, вздрогнув я посмотрела в ее сторону, ожидая увидеть силуэт вошедшего человека. Но в приоткрытую дверь никто не вошел, хотя я точно слышала чье-то дыхание.
– Здравствуй, Танюша! – голос Хлои, заставил меня подскочить.
Опустила глаза вниз и на пестром ковре увидела таксу.
– Хлоя! Нельзя же так пугать! – простонала я, схватившись за сердце.
– И это я слышу вместо приветствий и крепких объятий? – собака склонила длинноухую голову набок и посмотрела на меня укоризненно, с обидой. – Я между прочим Танюша, еле-ели нашла эти покои. У тебя сильно изменился запах! Ты часом не беременна ли?
– Ты даже не представляешь себе, как я рада тебя видеть Хлоя!
Я нагнулась и свесившись с высокой кровати взяла на руки горячее, мускулистое тельце.
– Что?! – тут же хрипло закричала, уронив собаку на прохладный шелк простыней.
– Эй, осторожней! Какая ты неловкая, Танюша! – заворчала на меня такса.
Я не обратила внимания на ее ворчание. То неясное, мутное, что мучило меня, сейчас было озвучено Хлоей.
– Повтори пожалуйста, что ты там сказала?
Собака шумно устраивалась на мягких подушках, подняла на меня узкую мордочку с блестящими бусинами черных, умных глаз.
– Ты неловкая, неуклюжая, роняешь меня словно...
– Нет! Нет! Ты, что-то там про беременность несла! – мой голос напряженно звенел.
Хлоя деловито умостилась посреди кровати и блаженно вздохнув положила голову на короткие лапки.
– Ты, что впервые это слышишь? – произнесла она лениво и прикрыла глаза.
Я робко погладила свой живот. Он был не такой уж и плоский. Это я заметила сегодня, когда меня мыли в купальне. Но в последнее время я не жаловалась на аппетит и подумала о том, что наверное пора мне прекращать жрать. Я проигнорировала и другие признаки, списав все на стресс и долгий, трудный путь. Дура! Какая же я глупая дура! Заперлась в чужой и наверное враждедный мир, в котором ждут от меня неведомо чего. Поставила под угрозу самое драгоценное, что могло случиться в моей жизни. Трудности прошедшего дня, отчаяние, страх перед будущим, сожаление, все смешалось во мне и я разрыдалась. Бурно, неудержимо, подвывая и размазывая слезы по щекам.
От слез становилось легче. Почему я раньше не позволяла себе плакать? Оказывается слезы словно дождь прошедший вовремя, могут смывать с души все ненужное. Я постепенно успокаивалась. Улыбнулась когда почувствовала на щеках шершавый язык Хлои.
– Все! Все! Не надо меня щекотать! – все еще шмыгая носом, я пыталась уклониться от сочувствий таксы.
– Танюша, ты не плачь! Твое прибытие предсказано, тут если хочешь то судьба распорядилась. И хозяину помощь твоя нужна. Мне тоже нужна и этому чертову миру она неоходима! – Хлоя заскулила жалобно, протяжно.
Я уже успокоилась, во мне проснулся здравый смысл. В моей ситуации слезами не поможешь, значит буду ориентироваться по обстановке и выживать.
– Хлоя, расскажи как вы во дворце очутились, как помолодели до неузнаваемости с Адамом Петровичем? Кто такая эта "солнцеликая" правительница и какую она власть имеет над профессором? Что там с предсказанием и спасением мира? – я вздохнула и приготовилась слушать.
