Текст книги "Спрячу вас! (СИ)"

Автор книги: Тина Солнечная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Понимаю, – прошептала я. – Макс не переживёт, если я стану темной. Ему нужен мой свет!

Неш сжал челюсти и отвёл взгляд, но пальцы его на моём лице дрожали.

– Да, – сказал он глухо. – Для него это будет хуже любого яда.

Я опустилась на скамью, спрятала лицо в ладонях. Голова гудела. – Я не знаю, что делать… – выдохнула.

Неш опустился рядом, его холодная рука легла на моё запястье. – Знаю я, – сказал он твёрдо. – Нужно найти противоядие. Сегодня. Иначе завтра может быть поздно.

Я вскинула глаза.

– Ты хочешь снова сунуться в управление?

– Не хочу, – мрачно усмехнулся он. – Но выбора нет.

– Нет, – я качнула головой, чувствуя, как отчаянно закручивает внутри. – Ты останешься. Сначала я пойду со стражем. Если ничего не найду, тогда рискнешь.

Он прищурился. – Думаешь, я оставлю тебя одну?

– Думаю, что ты соберёшь вещи, – упрямо сказала я, не позволяя себе дрогнуть. – С противоядием или без него – пора уходить.

Некромант замер. В его глазах мелькнуло что-то тёмное, неуловимое. Он явно хотел возразить, но я положила ладонь ему на губы. – Неш. Если я смогу помочь – я помогу. Но мы больше не можем тянуть. Они найдут способ, артефакт заработает, и тогда вы не уйдёте отсюда никогда.

Он снял мою руку, сжал её слишком крепко, словно боялся отпустить. – Ты понимаешь, что говоришь? Если мы уйдём – пути назад не будет.

– Я давно это понимаю, – прошептала я. – Просто теперь я говорю это вслух.

Он закрыл глаза и кивнул. – Хорошо. Моя смелая девочка.

До самого вечера тревога не отпускала. Я металась по дому, то и дело заглядывая к Максу. Дракон лежал на кровати, тяжело дышал, и от того, что мой свет больше не мог поддержать его как раньше, сердце сжималось в кулак. Я пыталась убедить себя, что всё будет хорошо, что Неш найдёт способ… но страх всё равно грыз меня изнутри.

Когда за окном потемнело и в дверь постучали, я вздрогнула так, будто меня поймали на краже. – Спокойно, – шепнула себе. Провела ладонями по лицу, пригладила волосы и пошла открывать.

На пороге стоял он – мой страж. В парадной форме, будто на праздник, с неизменной прямой осанкой и мягкой улыбкой. В руках – ещё один букет, на этот раз из ярко-алым цветов. – Добрый вечер, служительница, – произнёс он так, будто мы и правда были парой, которая встречается каждый день. – Ты выглядишь прекрасно.

– Спасибо, – кивнула я, стараясь держать голос ровным. Цветы тут же забрала, лишь бы скрыть дрожь пальцев. – Я поставлю их в вазу и вернусь.

– Конечно, – легко согласился он и сделал шаг назад, чтобы пропустить меня внутрь.

Я быстро прошла в гостиную, поставила букет в первую попавшуюся вазу, бросила взгляд в сторону лестницы. Неш и Макс, как мы и договорились, не показывались. Слава свету. Вдохнула глубже, выдохнула и снова вышла.

Он протянул руку, и я вложила свою, стараясь, чтобы её не трясло. Тёплая, сильная ладонь тут же обхватила мои пальцы. – Я рад, что ты согласилась, – сказал он, и в его голосе звучала искренняя радость. – Я знаю, у тебя много дел, но… мне приятно, что ты находишь время чтобы познакомиться со мной и своей будущей семьей.

Я улыбнулась, чуть натянуто, но он, кажется, этого не заметил. – Конечно.

И мы пошли. Его шаг был уверенным, спокойным, а я рядом будто училась дышать заново, стараясь не выдать ни тревоги за Макса, ни страха.

Мы шли бок о бок по вымощенной булыжником улице. Вечер был тихим, фонари зажигались один за другим, мягко разгоняя тьму. Я старалась идти ровно, не вырывать руку, хотя внутри всё клокотало.

– Какой сегодня вечер, правда? – произнёс страж, глядя в сторону огней. – Спокойный, ясный. Как будто сам свет благословляет нашу прогулку.

– Наверное, – ответила я, натянуто улыбнувшись.

Он наклонился ближе, понизив голос: – Ты такая… тихая сегодня. Устала?

– Был долгий день, – коротко сказала я. Это была правда, но не вся.

– Ты слишком много отдаёшь другим, служительница, – мягко сказал он, чуть сжимая мою ладонь. – В этом и есть твоя красота, но… я бы хотел, чтобы у тебя было время и для себя.

Я кивнула, не находя слов. Если бы он знал, на что на самом деле ушли мои силы…

Мы свернули на более просторную улицу. Дома здесь были богаче, окна сияли теплом. Он смотрел прямо перед собой, но говорил так, словно обращался только ко мне: – Когда мы будем у моих родителей… Не волнуйся. Они добрые люди. И отец… да, он строгий, но он всегда уважает служительниц. Он будет рад видеть тебя в нашей семье.

Я сглотнула. – Ты так уверен, что всё решено?

– Конечно, – он улыбнулся уверенно. – Прошение – это формальность. В глазах всех я уже сделал выбор. Осталось лишь твоё согласие, но я верю, что ты его дашь.

– А если нет? – вырвалось у меня прежде, чем я успела прикусить язык.

Он посмотрел на меня с удивлением, но не отпустил руки. – Ты шутишь, да? У нас всё складывается слишком правильно, чтобы ответ был “нет”.

Я отвела взгляд. Сказать что-то ещё не смогла.

– Скоро сама увидишь, – продолжил он, словно ставя точку. – Ты поймёшь, что бояться нечего.

И мы снова шли молча. Он держал мою руку крепко, как будто боялся, что я исчезну. А я ощущала каждое мгновение, как будто иду не к его родителям… а к своей судьбе.

Дом родителей стража стоял на возвышении – строгий двухэтажный особняк из светлого камня, с узкими высокими окнами и коваными фонарями у входа. Во дворе – аккуратные кусты, у порога – две каменные хищные птицы. Красиво, богато… и холодно.

Дверь открыл седой слуга в тёмной ливрее. Он окинул меня быстрым взглядом – вежливым, но оценивающим – и отступил в сторону: – Господин ждёт.

Внутри пахло полированным деревом, ладаном и железом. На стенах – карты, штандарты, на резных подставках – шлемы и перчатки стражи. В холле нас уже встречал он – отец моего стража. Высокий, сухой, в идеально сидящем мундире. Серые глаза, морщины у рта – не от улыбок.

– Отец, – бодро произнёс страж. – Это служительница света.

Начальник управления кивнул. Руки протягивать не стал – я поклонилась по правилам. Взгляд его скользнул по мне так тщательно, будто это допрос. – Служительница, – сказал он официально. – Проходите.

В гостиной – строгая мебель, стеклянные шкафы с книгами и закрытым на замки шкафчиком-буфетом. На стене – семейный герб: меч и ключ. У окна стояла мать – статная женщина в стальном шёлке, с гладко убранными волосами и тонкими, сдержанными губами. В её взгляде было меньше льда, чем у мужа, но теплом его тоже не назовёшь.

– Добро пожаловать, – произнесла она без улыбки. – Чай?

– Благодарю, – тихо ответила я.

Мы сели. Чай подали быстро, движение слуг были бесшумны. Я держала чашку двумя руками, чтобы скрыть дрожь пальцев. Отец сидел прямо, почти не притрагиваясь к пиале, и разглядывал меня так, будто в мысли мои заглядывал.

– Нам сообщили, – начал он, – что вчера в мастерской случился… казус. Испытание нового артефакта дало неверный отклик. На вас.

Меня будто толкнуло в грудь, но я удержала взгляд. – Да. Мастера сказали, что перенастроят. Я немного волновалась, но все хорошо. Непривычное ощущение, быть признанной темной.

– Перенастроят, – сухо подтвердил он. – Два дня, не больше. Мы не любим, когда приборы лгут.

Мать впервые вмешалась, голос её был мягче, но слова – жёстче: – Времена опасные. Женщине вашего положения… не стоит лишний раз появляться там, где испытывают боевые реликвии.

– Я была с вашим сыном, – ответила я ровно. – И сочла своим долгом разделить то, что важно для него.

Краешек её губ чуть дрогнул – не то от одобрения, не то от усмешки. – Преданность – похвально. Но благоразумие – тоже добродетель.

Отец отставил чашку. – Перейдём к сути. Брак со служительницей – решение, требующее взвешивания. Ваша служба – обет, а у моего сына – служба иная. В браке придётся выбирать приоритеты. Вы готовы оставить ночные обходы и приёмы в особо опасные дни? Город сейчас на замке.

– Я… служу людям, – сказала я осторожно. – Но понимаю требования безопасности.

– Надеюсь, – коротко кивнул он. – И ещё. В доме начальника управления действуют охранные плетения. Они… чувствительны. Для вашей безопасности я бы попросил вас носить вот это, – он достал из кармана небольшой круглый жетон, словно медную монету, с тонкими рунами по краю. – Он синхронизирует вашу ауру с домовой сетью, и вас не “зацепит” случайный сигнал.

Жетон легкий, прохладный. Когда он коснулся моей ладони, внутри что-то тонко звякнуло – как нерв. Я вспомнила уроки Неша, вдохнула и опустила «крышку» на свою тьму. Металл едва заметно дрогнул в пальцах – и стих.

Отец следил за мной не мигая. Мать чуть наклонила голову. Прошло сердце два удара, три. Я удержала дыхание, сосредотачиваясь на ровности. Наконец, начальник стражи кивнул: – Подходит.

Глава 38

Страж выдохнул – только теперь я поняла, что и он всё это время был напряжённым.

– Завтра, – продолжил отец уже деловым тоном, – нам хотелось бы принять вас снова. В меньшем кругу. Обсудим формальности. И, – он бросил взгляд на сына, – без посещений мастерских. Это не место для женщин.

– Конечно, – поспешно сказал страж, радуясь любой «нормальности» разговора. – Мы придём.

– Отец, если вы не против, я бы хотел показать служительнице свою детскую.

– Конечно. Уверен, это будет занимательная экскурсия, – ответил стражу отец.

Мы поднялись по лестнице, и он толкнул дверь, пропуская меня вперёд.

Я ожидала увидеть что-то вроде детской – книги, игрушки, простую мебель. Но комната встретила меня иначе. Сразу чувствовался порядок, строгость и почти военная выправка. Никаких ярких красок, никаких наивных безделушек – только чёткие линии и строгие тона.

У стены стояла широкая кровать с аккуратно заправленным покрывалом цвета тёмного индиго. Справа – письменный стол, на нём идеально выровненные чернильницы и стопка книг в кожаных переплётах. Рядом – стойка для оружия: тренировочный меч и пара деревянных клинков. На стенах – не картины, а карты и схемы укреплений, старые, но явно часто рассматриваемые.

Возле окна – высокий шкаф, в котором виднелись не игрушки, а вычищенные до блеска доспехи и пара форменной одежды меньшего размера. Они были явно сшиты для юноши, но уже говорили о его предназначении.

Я прошлась взглядом по комнате и невольно подумала, что даже в юности он, наверное, жил не как ребёнок, а как будущий воин. Всё здесь кричало о дисциплине, о наследии семьи и ожиданиях отца.

– Это… твоя детская? – спросила я тихо.

Он усмехнулся, закрывая за нами дверь. – Детская. Хотя, как видишь, её трудно так назвать. Отец всегда считал, что мне ни к чему игрушки, когда есть настоящие мечи и настоящая служба.

Я провела пальцами по полке, где стояли несколько фигурок из дерева. И только они выглядели чуть мягче на фоне всей этой строгости. – Всё-таки игрушки были, – заметила я.

Он шагнул ближе, почти неловко улыбнулся. – Это я сам вырезал. Вечерами, когда никто не видел.

Его глаза загорелись каким-то светом, которого я раньше не замечала. На мгновение он выглядел моложе и проще, чем всегда. Но всё равно – это была не «детская комната», а скорее первый шаг в его будущую службу, в его броню.

– Здесь я проводил почти всё своё время, – продолжил он. – Учёба, тренировки, дисциплина. Мать иногда приносила книги полегче, истории… но отец быстро их находил и изымал.

Я посмотрела на него внимательнее, и впервые за всё время мне стало его по-настоящему жаль.

Он достал из внутреннего кармана аккуратно сложенный лист, развернул его и с гордостью протянул мне.

– Сюрприз, – сказал он так буднично, будто речь шла о цветах или сладостях. – Приказ подписан. Ты станешь моей женой.

Я уставилась на бумагу, в которой уже всё было решено. – А как же… спросить меня? – прошептала я, чувствуя, как пересохло горло.

Он усмехнулся, чуть склонив голову. – Ты уже здесь. Это и есть согласие.

С этими словами он шагнул ближе, наклоняясь к моему лицу. Его губы почти коснулись моих, но я резко отстранилась, сделав шаг назад.

– Не надо.

Он нахмурился, но голос оставался мягким, почти увещевательным: – Служительница, тебе стоит привыкнуть. Тебе надо вести себя получше с мужем.

Слово «мужем» прозвучало так, будто он уже считал меня своей собственностью. От этого внутри всё сжалось.

Он шагнул ближе, и мне некуда было отступать – за спиной стена. Его рука скользнула к моей щеке, и я вздрогнула.

– Мы уже почти семья, – его голос был низким и уверенным. – Нам нужно завершить союз. Так чего оттягивать. Я ухаживаю за тобой уже довольно долго. Я понимаю, что служительница должна быть скромной и чистой и мне это нравится. Но вся твоя чистота отныне принадлежит мне и я хочу испить ее там, где я вырос.

Он наклонился ко мне, его дыхание обжигало кожу. Я уткнулась в стену ладонями, словно могла в неё провалиться, лишь бы избежать этого взгляда.

– Нет, – выдохнула я, но голос прозвучал слишком тихо.

– Служительница, – он усмехнулся, прижимая меня к стене. – Ты же не хочешь начинать брак с отказа? Это неправильно.

Сердце колотилось, я чувствовала, как силы покидают меня. Но в последний момент нашла в себе остатки воли и произнесла, заставляя голос звучать твёрже:

– Не смей. Если ты сделаешь это сейчас… – я запнулась, но продолжила, – ты потеряешь меня навсегда.

Его пальцы остановились, всё ещё крепко держали, но не двигались. В его глазах мелькнула тень сомнения.

– Ты моя жена, – процедил он сквозь зубы.

– Нет. Пока мы не венчаны перед светом, я – служительница, и ты это знаешь, – сказала я и впервые за вечер посмотрела ему прямо в глаза. – Хочешь сломать меня? Сделай. Но тогда я никогда не стану твоей по-настоящему.

Он резко выдохнул, отпустил мои руки и отступил. В его взгляде читался гнев, смешанный с желанием и раздражением.

– Ты хитрая, – тихо сказал он. – Ладно. Пусть будет так. Сегодня мы просто порадуемся тому, что теперь ты моя. Но недолго ты сможешь отказываться. Мы обвенчаемся через пару дней и я получу то, что мое по праву.

Я сглотнула и, едва держась на ногах, кивнула, стараясь не показать, как сильно дрожат пальцы.

Я почти выбежала из его комнаты, чувствуя, как дыхание сбилось. Щёки пылали, руки дрожали, но я заставила себя выровнять осанку, пригладить волосы и спуститься вниз. Внизу, в гостиной, всё выглядело так, будто ничего не произошло: мать и отец сидели за столом, спокойно разговаривали о каких-то делах, свечи догорали в канделябрах, а воздух был пропитан дорогими специями.

Я изобразила улыбку. – Спасибо за ужин, он был очень вкусным.

– Рад слышать, – сказал отец стража, изучающе посмотрев на меня. Его глаза были холодными, тяжёлыми, будто он насквозь видел моё волнение. – Если хочешь, я покажу тебе кое-что интересное. У меня в кабинете есть коллекция редкостей.

Сердце пропустило удар. Коллекция? Кабинет? Может, это и есть шанс?

– О, ни одной из женщин такое не может быть интересно, – начала было мать стража, но я ее совершенно некультурно прервала.

– С удовольствием, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Он поднялся и кивнул. – Пойдём.

Мы шли по коридору, шаги отдавались гулким эхом, и я пыталась не выдать дрожь в коленях. Дверь кабинета была массивной, дубовой, с железными накладками. Отец стража открыл её ключом и пропустил меня вперёд.

Внутри воздух был другим – тяжёлым, насыщенным ароматом старой бумаги, воска и металла. Высокие шкафы с книгами, застеклённые витрины, в которых поблёскивали артефакты. На стенах – карты, оружие, гербы.

– Здесь то, чем гордится наша семья, – сказал он и закрыл за нами дверь.

Я почувствовала, как в животе сжалось. Мне придётся быть предельно осторожной.

Кабинет оказался огромным, почти вдвое больше моей собственной залы для приёмов. Потолок уходил высоко вверх, своды оплетали балки, стены были завешаны картами и трофеями. На одной – старинный меч, будто бы всё ещё дышащий огнём. На другой – застывший в янтаре кусок когтя, явно принадлежавший чудовищу.

По полкам в строгом порядке стояли книги – старые, в коже, с металлическими застёжками. Некоторые тома были заперты в клетки с решётками, словно сами по себе представляли опасность. Витрины блестели камнями и амулетами. Где-то лежал кубок из чёрного стекла, рядом – кулон в форме глаза, который, казалось, следил за каждым движением.

Отец стража говорил неторопливо, с гордостью указывая на артефакты:

– Этот кинжал достался мне от деда. Им пронзали сердце перебежчика, чтобы проверить его истинность. – А этот амулет приносит удачу, но только если его носит страж. У простых людей он вызывает лихорадку. – Здесь собрание редких карт. Видишь? Эта помечена знаками тьмы – в те годы они ещё пользовались древними символами.

Я кивала, стараясь слушать внимательно, но на самом деле сердце колотилось от другой мысли: здесь, среди всего этого, может быть то, что нам нужно.

Я задержала взгляд на небольшой шкатулке, украшенной серебряной вязью. Она была явно новее, чем остальные вещи, и стояла чуть в стороне, как будто её недавно поставили сюда.

– А это что? – спросила я, показывая на неё.

Он посмотрел коротко, почти равнодушно. – Просто образцы из лаборатории. Ты ведь знаешь, что мы недавно работали над артефактом поиска. Там ещё кое-какие бумаги. Мелочи.

Я едва удержалась, чтобы не спросить больше.

Бумаги? Рецепт? Может, и яд…

– Очень любопытно, – сказала я, делая вид, что интересуюсь лишь из вежливости.

Он чуть улыбнулся, но взгляд оставался холодным. – Рад, что тебе нравится. Когда станешь нашей семьёй, это будет и твоей гордостью.

От этих слов внутри всё сжалось, но я снова кивнула.

В этот момент в коридоре послышался голос его сына: – Отец!

Отец нахмурился, прислушался и вздохнул. – Похоже, меня зовут. Побудь здесь пару минут, осмотрись.

Он положил ладонь мне на плечо. – Только ничего не трогай, служительница. Эти вещи куда опаснее, чем кажутся.

С этими словами он развернулся и вышел, плотно прикрыв дверь.

Я осталась одна в кабинете.

Я дождалась, пока шаги хозяина кабинета стихнут за дверью. Тишина навалилась неожиданно тяжело – будто стены и все эти артефакты смотрели на меня.

Сделав глубокий вдох, я подошла к шкатулке. Серебряные узоры на её крышке переливались в свете свечей, словно шевелились. Крышка поддалась сразу, без замков.

Внутри было не то, чего я ожидала: связка листов, аккуратно сложенных и перевязанных тонкой бечёвкой; пара маленьких флаконов с густой жидкостью – один прозрачный, другой мутно-зелёный; несколько сухих трав, потемневших, будто высохших века назад.

Я замерла. Что из этого может быть нужно Нешу? Что может спасти Макса?

Сомнений времени не оставалось. Я схватила оба флакона – стекло было холодное и липкое, один флакон едва не выскользнул из пальцев. Запихнула их в глубокий карман платья. Потом сунула туда же травы, сжав так сильно, что крошки осыпались на ладонь.

С бумагами пришлось повозиться. Там было несколько страниц с символами, которые я не смогла прочесть: чёрные круги, странные формулы, пометки на краю. Среди них – аккуратный рисунок какой-то печати, рядом слово «устойчивость». Сердце забилось сильнее. Я не знала, противоядие это или яд, но выглядело… важно.

Я быстро сунула бумаги в другой карман, стараясь не смять.

Задержала взгляд на самой шкатулке. Она была тяжелее, чем выглядела. На её дне – тонкая выемка. Я провела пальцами и нащупала маленький металлический жетон с выгравированным символом солнца и луны, переплетённых вместе. Символ казался знакомым, но вспомнить где я его видела – не смогла. Я тоже спрятала его.

Сердце билось так, что в ушах гул стоял.

Я торопливо захлопнула шкатулку и поставила её точно так, как она стояла прежде. Даже проверила – не оставила ли следов на пыли полки.

Только бы не заметили. Только бы никто не вошёл сейчас…

Я вытерла вспотевшие ладони о юбку, отошла от полки и повернулась к дверям, будто всё это время просто осматривала книги и трофеи.

Я едва успела отойти от полки и повернуться лицом к книжным рядам, как дверь распахнулась. На пороге появился отец стража.

– Надеюсь, я не слишком задержался? – его голос был спокоен, но взгляд – внимательный. Словно прожигал насквозь.

Я заставила себя улыбнуться и повернулась к нему, стараясь скрыть, как бешено колотится сердце.

– Нет-нет, я как раз любовалась вашей библиотекой, – кивнула я на ряды книг, делая вид, что действительно рассматривала корешки.

Он шагнул внутрь, медленно, с достоинством, и прикрыл за собой дверь.

– Здесь много редкого, – сказал он, проходя мимо меня. Его глаза скользнули по столу, по полкам, задержались на шкатулке. В груди у меня похолодело. – В этой комнате я храню всё самое ценное.

Я крепче сжала пальцы в складках юбки.

– Должно быть, очень ответственно – оберегать такие знания, – тихо сказала я, надеясь, что голос не дрожит.

Он слегка улыбнулся, но улыбка была холодная. – Ответственность – то, без чего невозможно быть стражем. Думаю, вы это понимаете, служительница.

– Конечно, – я поклонила голову, как полагалось.

Он прошёл вдоль стеллажей, рукой проводя по переплётам. – Сын сделал правильный выбор. Вы – образец света, и рядом с вами его жизнь будет правильной. Устойчивой. Без… излишеств.

Я почти задохнулась. Мне пришлось опустить глаза, чтобы он не заметил искры протеста.

– Я постараюсь оправдать ваше доверие, – произнесла я тихо, а внутри всё кричало, что никакая я ему не невеста.

Отец стража приблизился ещё, остановился почти рядом. – Хорошо, что вы понимаете. Семья стража – это не просто союз двух людей. Это союз с нашим делом. С нашей силой. Надеюсь, вы не подведёте.

Я кивнула, стараясь выглядеть скромной и послушной.

Он ещё раз обвёл взглядом кабинет. На секунду мне показалось, что он заметил, что шкатулка стоит чуть иначе, чем прежде. Но он лишь протянул руку к двери.

– Пойдёмте. Сын ждёт.

Я почти выдохнула с облегчением, но всё равно спина покрылась холодным потом. Я последовала за ним, чувствуя, как в карманах платья неприятно оттягивает флаконы и шуршат спрятанные бумаги.

Только бы не заметил. Только бы не заметил…

Глава 39

Когда мы вернулись в гостиную, меня уже ждал страж. Он поднялся с кресла, улыбнулся родителям и протянул мне руку.

– Устала? – спросил он так, будто мы с ним давно женаты и он имеет право на заботливый тон.

– Немного, – ответила я, опуская глаза.

– Тогда пора проводить тебя домой, – сказал он. И, не спрашивая, переплёл пальцы с моими.

Я поклонилась его родителям, поблагодарила за ужин, и мы вышли. Дверь за нами закрылась, и сразу стало легче дышать. Но легче ненадолго.

По дороге он молчал какое-то время, шагал уверенно, а потом вдруг заговорил:

– Ты сегодня была слишком сдержанной. Даже холодной. Я не доволен, – его голос был низкий и жёсткий. – Но это ничего. Мы ещё поработаем над твоим поведением. Теперь, когда ты моя, у нас впереди вся жизнь.

Я едва сдержалась, чтобы не вырвать руку. Сердце болезненно стучало в груди, в голове вертелось одно: не моя жизнь…

– Ты еще не знаешь, что мне нравится, – продолжил он уже мягче, словно поглаживая словами. – Но это временно. Скоро ты привыкнешь.

Я ничего не ответила. Просто кивнула, потому что любое слово застряло бы комом в горле. Он все время менял манеру общения. То на ты, то на вы. Это сбивало с толку не меньше, чем то, как он преобразился с тех пор, как мы оказались в его детской.

Вот уже показался мой дом. У порога он остановился, не отпуская мою руку. Его глаза блеснули каким-то собственническим огнём.

– Спокойной ночи, – сказал он, и прежде чем я успела повернуть голову, резко наклонился.

Я отвела лицо в сторону, но он крепко сжал мою ладонь и подбородок другой рукой, развернул и всё же поцеловал – жёстко, властно, так, словно ставил на мне свою печать.

Внутри всё сжалось от отвращения и страха, но я не сопротивлялась. Я знала: любое движение будет воспринято как вызов.

Он отстранился только тогда, когда сам захотел, и улыбнулся. – Вот так лучше. До завтра, моя невеста. И лучше подумай о том, чтобы быть более благосклонной. Я не хочу получать тебя силой каждый раз.

Я с трудом вырвала руку и, не оглядываясь, открыла дверь. Захлопнула её за собой, прислонилась к дереву и глубоко вдохнула.

Теперь, когда ты моя. Эти слова зазвенели в голове, как приговор.

Я закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и впервые за весь вечер позволила себе тихо выдохнуть. Руки дрожали. Щёки горели от чужого поцелуя, словно от ожога.

Теперь, когда ты моя… – снова и снова отдавалось в голове.

Я тихо вошла в гостиную, но не успела и шага сделать, как Неш встал с кресла. Он был как натянтая струна: глаза холодные, губы сжатые, и в них жёгся такой звериный свет, что я даже вздрогнула. Макс всё ещё спал на диване, бледный и уставший, будто весь мир на его плечи опал.

– Что случилось? – его голос был коротким, как удар кинжала. – Я чувствую, насколько ты расстроена.

Я попыталась выдавить из себя спокойный рассказ, но слова тряслись: – Он… он показал приказ. Подписан запрос о том, чтобы я стала его женой. Сказал, что я – его жена уже. И когда я спросила, как же так, а спросить меня? – он ответил: «ты уже здесь, значит согласна». И попытался… – я не смогла договорить, горло сжало слёзной болью.

Неш не дал мне закончить. Он шагнул к двери, как будто готов был рвануться обратно в дом стража, но сдержался, стиснув кулаки так, что костяшки побелели. – Он взял тебя силой?

– Нет. Но… Свет, я еле уговорила его этого не делать… Неш, мне так стыдно!

– Тебе нечего стыдиться. Ты ни в чем не виновата. ЧТо он сделал? Он поцеловал тебя? – спокойно спросил он, но в его спокойствии уже слышалась сталь.

Я кивнула, воздух вырвался из груди от очередного всхлипа. – Он настаивал на консуммации брака. – Я слышала, как дрожит мой голос, но смогла сказать всё до конца. – Он сказал, что имеет право…

Тишина в комнате стала такой тяжёлой, что слышался только храп Макса. Неш сделал шаг вперёд, и в нём вдруг проснулся зверь. Он подошёл ко мне, схватил за плечи так, что пальцы врезались в ткань, и глаза его горели уже не холодом, а яростью.

– Ты слышишь, малышка? – прошипел он. – Никому не позволю так с тобой обращаться. Он поплатиться за то, что прикоснулся к моей жене.

Я увидела, как в лице у него меняются тени: от ярости до хищной сосредоточенности. Он не бросился мстить прямо сейчас – вместо этого в нём проснулся холодный расчёт.Я смотрела на него – на ту бурю, что таилась за рассудком. Было страшно и странно утешительно одновременно: этот человек, который так презирал свет, в этот момент был моей защитой. Он прижался лбом к моему плечу, и рука его, дрожа, обвила меня; но в пальцах всё ещё жгла сила. – Я рядом, – прошептал он. – Никто больше не посмеет так с тобой обращаться. Я прослежу, чтобы он пожалел о своих словах.

Я вздрогнула и почувствовала, как слёзы снова собираются. Неш сжал меня крепче, и в этом жесте было больше обещания, чем слов. Я не успела ничего сказать, как Неш вдруг снова оказался рядом. Его ладони легли на мои щёки, горячие и твёрдые, и он накрыл мои губы поцелуем – жадным, без остатка. Я вскрикнула от неожиданности, но он не отстранился.

В его поцелуях было что-то дикое, властное. Словно он вырывал из меня каждую тень чужого прикосновения, смывал, сжигал, гнал прочь. Я пыталась протестовать – но едва ли это был протест. Он не дал мне вымолвить ни слова, перехватывал дыхание снова и снова, пока я не перестала бороться.

– Ты моя, – шепнул он, опуская поцелуи на мою шею. – Никто не имеет права касаться тебя. Никто.

Его губы жгли кожу под подбородком, скользили по ключице, будто оставляя метку поверх метки. Я задрожала, прижимаясь к нему, а внутри было странное смешение – страх и утешение, горечь и сладость.

– Я сотру всё, – голос его был низким, глухим, и каждый раз, когда он целовал моё плечо или ладонь, мне казалось, что он действительно стирает. – Сотру его поцелуй, его взгляд, его мерзкие слова. Ты не его.

Его губы спускались всё ниже – на запястья, на пальцы, которыми я оттолкнула стража. Он целовал каждую косточку, пока дыхание моё не сбивалось окончательно.

Я обняла его за шею, сама не понимая, ищу ли защиты или отдаюсь его ярости. А он только прижал меня крепче, снова врезался в губы и пил меня до дна.

– Моя жена, – выдохнул он, и в глазах его полыхало обещание, которое он мне дал. Не знаю, что ждало стража, но он этого заслуживал.

Глава 40

Я отдышалась и, всё ещё прижимаясь к нему, рассказала всё коротко о том, как я попала в кабинет начальника стражи и что именно вынесла.

– Я взяла из кабинета шкатулку. Там были флаконы, травы, какие-то бумаги… Всё перемешано, я не успела разобрать. Я засунула это в карманы, пока его отец уходил.

Неш откинул волосы со лба, глаза его стали холодными; кажется, он только сейчас вспомнил, зачем я вообще ходила в тот дом.

– Показывай, Сора.

Я встряхнула платье и выдавила из карманов то, что спрятала: два флакона – один прозрачный, другой мутно-зелёный, связка смятых листов с каракулями и печатью, пучок потемневших трав и маленький жетон с переплетёнными солнцем и луной. Всё смешалось в моих ладонях и лежало, как на ладони, горячее и чужое. Я положила находки на низкий стол, и они тихо звякнули в полумраке.

Неш сомкнул пальцы вокруг бумаги, развернул листы, проглядел формулы и руны. Лицо его менялось по мере чтения: сначала недоумение, потом напряжение, затем решимость. Макс, проснувшись от суетного шороха, приподнял голову и с трудом сел на кровать – бледный, но внимательный. Его взгляд мгновенно застыл на флаконах.

– Это не простые пробирки, – процедил он, голос сиплый. – Прозрачный – стабилизатор, этот зелёный – концентрат. Травы… смесь для фиксации. Печать – связующее. Это может быть либо противоядие, либо… усилитель. Здесь нужна проверка.

Я мотнула головой, губы дрожали: – Всё перемешано. Я не знаю, что где. Если это не то – мы рискуем убить его ещё быстрее.

В комнате повисла мгновенная ледяная тишина, затем Неш принял решение коротким приказом, без вопросов: – Берём всё и уходим. Сейчас. Некогда выяснять, что подходит, а что нет. Нам нужно унести и разбирать уже в безопасном месте.

Макс покачал головой, но встал, опираясь на руку. Его лицо было бледно-решительным. – Я всегда рад вернуться домой, – прозвучало тихо. – Особенно теперь, когда у меня есть жена.

Неш кинул на меня быстрый взгляд, в котором не было ни тени сомнения: – Уходим из города сегодня же. К вечеру будем в хижине на перевале – там разберёмся. Ждать нельзя.

Сердце застучало так, что в висках пульсировало. Я собирала мысли и вещи на ходу: одежду, сумку, скрытые в карманах крошки и запах полыни. Макс перекрыл старую повязку на боку, тяжело встал и, основательно так шатаясь, пошел в сторону стола – помогал снимать крышки, проверять колбы. Неш ровно и быстро сворачивал листы, прятал самые острые символы в жирный холщовый мешочек, перетягивал его шнуром и швырял всё в сумку, что стояла у ног.