Текст книги "Дар Юпитера"

Автор книги: Тимоти Зан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

Эпилог

– Эй, Манта! Постой, кому говорю?

Манта грузно развернулся, в окликнувшем его голосе звучали милые сердцу отголоски далекого детства. Это была Драсни, конечно; двигаясь не менее грузно, она догоняла его.

– Привет, Драсни, – сказал он. – Что-то случилось?

– Вообще-то нет. Правда, Пранло послал вниз сообщение от замыкающих. Мы снова начинаем растягиваться.

– Ну да.

Манта замедлил движение. В своем страстном стремлении вперед он иногда забывал, что не все имеют его выносливость и могут развивать такую же скорость.

Или, попросту говоря, не все имеют его вес. Даже среди Мудрых он считался одним из самых крупных.

– Я чувствую себя прекрасно, – заверила его Драсни. – Как будто вернулись старые добрые времена. Ты, я и Пранло. Мы снова удираем из стада на поиски грандиозного приключения. Три мушкета опять вместе.

– Вместе навсегда! – Манта обернулся, чтобы взглянуть на сотни заполнивших небо Мудрых у себя за спиной. – Хотя я не совсем понимаю, при чем тут стадо.

– Ох, ну, я называю стадом всех остальных джанска там, на Центральной Линии, – объяснила Драсни, взмахнув хвостом в направлении юга. – Тех, кто слишком удовлетворен своей жизнью здесь, чтобы отринуть ее и попробовать начать что-то новое. Это и есть стадо. А мы с друзьями удираем из него. – Она легко шлепнула Манту плавником. – И, если уж речь зашла о друзьях, ты уже выбрал женщину, которая будет твоей супругой, когда мы окажемся в новом мире и снова станем Производителями?

– Не глупи, – серьезным тоном сказал Манта. – Ты же знаешь, ты – единственная женщина, к которой я могу испытывать чувство любви.

– Конечно, – ответила она, тоже посерьезнев. – Знаю. Но ты должен думать о новом мире. Не можем же только мы с Пранло обеспечить его заселение. – Она хлестнула хвостом. – Кроме того, боюсь, многие женщины будут назойливо домогаться тебя, когда снова смогут резвиться и играть. Не хотелось бы мне, чтобы у них создалось впечатление, будто я стою между тобой и ними.

Манта улыбнулся.

– Вообще есть несколько, которые мне приглянулись. Хотя, по-моему, Белтренини воображает, будто имеет право стоять первой в этом списке.

– И что? Она права?

– Не знаю, – задумчиво сказал Манта. – После того как мы с ней столько времени проплавали вместе в северных регионах, я воспринимаю ее скорее как мать.

Драсни фыркнула.

– Ерунда. Поверь, как только она снова станет Производительницей, ты и думать забудешь об этом.

– Наверно, – пробормотал Манта. – Ты уверена, что вспомнишь – каково это, быть Производительницей?

– Эй! – с притворной досадой Драсни шлепнула его плавником. – На случай, если ты забыл, мне в точности столько же лет, сколько и тебе.

– Чепуха, – самодовольно возразил Манта. – Ты на целый день старше.

– А вот и нет. Самое большее на полдня.

Манта улыбнулся.

– Знаешь, мне кажется, что вы с Белтренини подружитесь. Хотя к чему это приведет, даже страшно подумать.

– Надеюсь, – сказала Драсни. – Она мне нравится. И, думаю, она будет тебе очень хорошей супругой.

– Ну да, она ведь из числа тех, кого ты назвала назойливыми.

– К ней это не относится, – твердо заявила Драсни. – И тут возникает один вопрос.

– Какой?

Она шлепнула хвостом.

– Могут быть четыре мушкета?

Манта улыбнулся.

– Естественно.

– Вот и отлично. Тогда я готова. Как эта фраза звучит? Туда, на Глубину… как дальше?

– Туда, на Глубину, эй-хо!

– Правильно. Туда, на Глубину Манты. Эй-хо!

Взмахнув плавниками, она устремилась вперед. Манта с улыбкой поплыл следом. Воспоминания прошлого нахлынули на него.

И все же, глядя на Драсни, он понимал, что наибольшие удовлетворенность и радость исходят из настоящего, не из прошлого.

Будущее и в самом деле обещало грандиозное приключение. Всем им.

Да, действительно. Глубина Манты, эй-хо!

– Магнитные колебания становятся сильнее, – официальным тоном доложила молодая женщина, глядя на показания приборов. – Наверно, мы уже близко, капитан.

– Подтверждаю прием, – с не меньшей серьезностью ответил человек в командирском кресле.

Он был старше женщины и, без сомнения, прошел прекрасное обучение. И все же, на взгляд Фарадея, он был еще слишком молод, чтобы возглавить первую экспедицию человечества к звездам.

Но, с другой стороны, с позиции Фарадея все, находящиеся на борту «Матвея Рейми», выглядели слишком молодо.

Почти все.

– Не правда ли, они быстро осваивают науку наводить лоск? – спросил сидящий рядом с ним человек; сервомеханизм его противоперегрузочного костюма зажужжал, когда он покачал головой. – Меня всегда волнует, не являются ли все эти хорошо отточенные формальности способом затушевать фундаментальную некомпетентность.

– Поосторожнее, арбитр Гессе, – предостерег его Фарадей. – Вы слишком молоды для подобных циничных высказываний.

Гессе фыркнул.

– Может, для вас я и впрямь слишком молод, – возразил он. – А для всех остальных на борту мы с вами два главных старых брюзги. И вы прекрасно понимаете это.

– Я вполне мог оказаться тут единственным главным старым брюзгой, – напомнил ему Фарадей. – Никто силком не тащил вас с нами. Оставались бы на Земле, со всей своей властью, славой и комфортом, и были бы счастливы.

– У вас очень извращенное представление о счастье, если вы воображаете, что оно сводится к тому, чтобы заседать в Совете Пятисот и обсуждать распределение ассигнований, – сухо ответил Гессе. – Кроме того, происходящее сейчас – это всего лишь завершающий акт проекта «Подкидыш». Как я мог остаться в стороне? Вы бы разве смогли?

– Чушь, – сказал Фарадей. – Я здесь исключительно по той причине, что Совет Пятисот испытывает дискомфорт, когда я рядом. Что могло быть лучше? Неугомонность и амбиции гонят человечество все дальше и дальше. Куда еще прикажете отправлять нарушителей спокойствия?

– Вы что, вправду считаете себя нарушителем спокойствия?

– Совершенно определенно я политически неудобная фигура, – ответил Фарадей. – Знаете, все эти старые герои, которые не желают уходить со сцены. – Он оглядел диспетчерскую. – К счастью, большинство относящихся к этой категории людей склонны к своего рода «авантюризму».

– Если у нас все получится, – пробормотал Гессе, – Совет Пятисот пошлет целую серию таких кораблей. До всех оппозиционеров дойдет очередь.

Фарадей кивнул. Да, если все получится. Однако никто на Земле не сможет уверенно сказать, получится у них или нет. Они увидят лишь, как «Рейми» и колонисты джанска во главе с Мантой исчезнут в Глубине. Они не узнают, добрался ли корабль до другого газового гиганта, к которому ведёт эта необычная Глубина. Не узнают они и того, хватило ли у «Рейми» мощности преодолеть гравитацию планеты и вырваться в другую, далекую Солнечную систему.

И конечно, они не узнают, окажется ли в этой системе планета, которая может стать новым домом для трех тысяч колонистов, теснящихся на борту «Рейми».

Но, с другой стороны, и им, летящим в неизвестность, не дано знать, чем все кончится. Каждый из них – просто искатель приключений, считал Фарадей. Игрок, готовый поставить на карту все.

Он рассеянно поглаживал кончиками пальцев свое миртовое кольцо. Если уж речь зашла о склонности к азартным играм…

– Знаете, Альбрехт, есть один вопрос, который у меня никогда не хватало мужества вам задать, – сказал он. – И сейчас я решаюсь сделать это просто на случай… ну, если у нас ничего не получится.

– Спрашивайте.

– Вы, безусловно, помните, как, желая устранить меня от вмешательства в свои планы касательно «Подкидыша», Лайдоф отослала вас ко мне подписать тот предательский документ, – сказал Фарадей.

– Конечно. Будто это было вчера. – Гессе улыбнулся. – Разве можно забыть выражение ее лица, когда она увидела вместо вашей подписи «Карп Чарли»?

– Да уж, – сказал Фарадей. – Значит, вопрос такой. Вы неотлучно сопровождали меня от моей комнаты до Зоны Контакта, и бумага была при вас. И все время, пока мы рубились из-за Манты и остальных джанска, она спокойно лежала у вас в кармане. – Он вопросительно вскинул брови. – Признайтесь как на духу. Неужели вам не пришло в голову потихоньку вытащить ее и взглянуть на мою подпись?

Гессе изобразил на лице выражение абсолютной невинности.

– Генерал Фарадей, вы меня удивляете, – с упреком сказал он. – В то время я находился полностью в подчинении у арбитра Лайдоф и по закону был вынужден поддерживать ее во всем. Если бы я знал, что под ней вот-вот зашатается земля, не кажется ли вам, что я вмешался бы и предостерег ее? – Он взмахнул рукой. – В смысле, пусть даже на волоске висели бы и ваше будущее, и судьба джанска, мои правовые обязательства были предельно ясны.

– Конечно, – пробормотал Фарадей. – Извините за вопрос.

– Ничего. Пойду-ка я в столовую, выпью чашку чая. Вопреки оптимизму лейтенанта Сейби, думаю, у нас еще есть время, прежде чем мы уйдем в Глубину. Не хотите присоединиться ко мне?

– Прямо сейчас нет, – ответил Фарадей. – Я, пожалуй, немного вздремну.

Послышалось далекое потрескивание швов.

– Будьте моим гостем. – Гессе бросил подозрительный взгляд на потолок. – Должен признаться, это выше моего понимания – как можно спать, зная, что за бортом.

– Это дело привычки, – сказал Фарадей. – Я ведь уже бывал здесь, знаете ли.

Сервомеханизм зажужжал, когда Гессе встал.

– Ладно. Увидимся позже. Приятных снов.

– Спасибо. А вам приятного чаепития.

Гессе вразвалку зашагал к двери и вышел. Фарадей перевел взгляд на дисплеи. Это было впечатляющее зрелище – сверкающая вереница сотен Мудрых джанска, плывущих впереди.

Он знал: у них все получится. Должно получиться. Столько охваченных страстным стремлением игроков не могут проиграть.

И под звуки негромкого попискивания приборов и приглушенного воя ветра снаружи он погрузился в сон.