Текст книги "Дар Юпитера"

Автор книги: Тимоти Зан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

– Да, знаю, – сказал Фарадей. – И допускаю возможность определенной пристрастности в его оценках. Я вообще не собираюсь принимать в расчет чувства мистера Гессе, меня интересует только то, что относится к проекту «Подкидыш».

– С точки зрения вашего экспертного психиатрического мнения, конечно, – пробормотал Миллиган себе под нос.

– Я буду счастлив предоставить доктору Спренклу возможность поговорить с ним позже, если он пожелает. – Фарадей взглянул на Спренкла, вопросительно воздев бровь.

– Если это покажется полезным или необходимым, – ответил Спренкл. – Что именно он сказал?

– Позвольте начать с Земли, – ответил Фарадей. – Похоже, в Совете Пятисот имеет место переворот.

В конце концов ему удалось завладеть их вниманием. Даже Миллиган, до этого мрачно глядевший в пол, прищурился и перевел взгляд на Фарадея.

– Переворот? – недоверчиво повторила Макколлам. – Но…

– Когда? – спросил Миллиган. – В новостях не было ни слова.

– Это случилось около двух недель назад, перед тем как Гессе и Лайдоф вылетели сюда, – ответил Фарадей. – И никаких публичных заявлений сделано не было. Все прошло очень спокойно, очень мирно. Цивилизованно… почти. Внешне Совет как был, так и есть, просто теперь командует парадом совсем другая группировка.

– Это не из-за недавних возмущений на Марсе? – все еще недоверчиво спросила Макколлам. – В смысле, это могло бы… – Она замолчала, махнув рукой.

– Неужто они такие сверхчувствительные? – спросил Миллиган.

– Ты с ума сошел, – мрачно изрек Бич.

– Возмущения на Марсе могли послужить спусковым крючком, – ответил Фарадей. – Но складывается впечатление, будто это назревало уже давно.

– Я слышал сегодня утром, что против протестующих двинули морских пехотинцев, – сказал Миллиган. – Видать, политический курс изменился всерьез.

– Я тоже слышал об этом, – проворчал Бич. – Большинство комментаторов говорят, что уже начались аресты.

– Эв, у тебя ведь семья на Марсе, да? – спросила Макколлам.

Бич кивнул.

– Мать и два брата.

– Наверно, им приходится нелегко, – заметил Миллиган.

Бич пожал плечами подчеркнуто небрежно.

– Не труднее, чем любому в Солнечной системе. Всем урезают бюджет.

– Да, но на Земле, по крайней мере, не приходится вырабатывать воздух и воду, – напомнил ему Миллиган. – Во внешних поселениях стоит урезать фонды, и ситуация быстро становится критической.

– Если хотите знать мое мнение, все это безумие, – заявила Макколлам. – Места еще полным-полно, хоть на Земле, хоть где.

– Они просто зациклились на освоении новых территорий, – сказал Спренкл. – А чтобы не было недовольных, урезают все, кроме того, без чего не выживешь.

– Популярная психология в своем лучшем варианте. – Миллиган с вызовом посмотрел на Спренкла.

Однако психолог просто пожал плечами.

– Не собираюсь с тобой спорить.

– Значит, люди пришли к выводу, что единственный способ привлечь внимание Земли, это взбунтоваться, – пробормотала Макколлам.

– Что-то вроде этого, – согласился с ней Бич. – Вкалывают как черти, а бунт придерживают до тех пор, пока потребуется громко заявить о себе. Однако Совет Пятисот существует достаточно долго, чтобы научиться разрешать подобные кризисы и не дать вытянуть из себя дополнительных денег.

– По крайней мере, так было до тех пор, пока эта новая шайка не захватила власть, – сказал Миллиган. – Складывается впечатление, будто они не хотят никакого шума.

– Беда в том, что все эти аресты только усиливают недовольство, – заметил Спренкл.

– Почему у меня такое чувство, будто все это имеет непосредственное отношение к «Подкидышу»? – спросила Макколлам, глядя на Фарадея.

– Совершенно верно, – ответил он. – По-видимому, новые лидеры осознали, что оседлали тигра и что единственное долговременное решение проблемы состоит в том, чтобы бросить ему новый кусок мяса.

– В виде завоевания новых миров, – сказал Спренкл.

– Как вы уже говорили, они зациклились на освоении новых территорий, – кивнул ему Фарадей. – Отсюда они сделали простой вывод – проект «Подкидыш» движется слишком медленно. – Он оглядел крошечное помещение. – По-видимому, судью Лайдоф прислали сюда, чтобы ускорить процесс.

– И как, интересно, она собирается делать это? – с оттенком презрения спросил Бич. – Организует обследование каждой точки четырех квадрильонов кубических километров атмосферы?

– Мистеру Гессе неизвестен новый план, – ответил Фарадей. – Но вряд ли он включает в себя нечто столь прямолинейное и невообразимое. – Он на мгновение заколебался. – И судя по тому, что я слышал о судье Лайдоф, он также вряд ли включает в себя обращение с вежливой просьбой к лидерам джанска.

Остальные четверо обменялись взглядами.

– А как Рейми впишется в этот новый подход? – настороженно спросила Макколлам.

Фарадей хмуро посмотрел на нее, чувствуя, что за этим внешне невинным вопросом что-то кроется.

– Не знаю, – ответил он. – Почему вы спросили?

Последовал новый обмен взглядами.

– Вообще-то мы не хотели вам рассказывать, – сказал Бич. – Но после того как вы ушли, на Рейми и этих Советников, с которыми он сейчас водит компанию, напали вуука.

У Фарадея сжалось сердце.

– Что случилось? С ним все в порядке?

– О, прекрасно, – торопливо заверил его Бич. – Ему, правда, откусили кончик хвоста, но все уже зажило. Соль в том, что эта Лайдоф не позволила мне предупредить его об их приближении.

У Фарадея отвисла челюсть.

– Почему, черт побери?

Бич беспомощно вскинул руки.

– По ее словам, ей было любопытно посмотреть, как он выстоит против четырех хищников. Она никогда не видела собственными глазами, как джанска ухитряются…

– Постойте, – прервал его Фарадей; его эмоциональная реакция колебалась от ошеломленного недоверия к дикой ярости. – Там были четыре вуука?

– Четыре, это точно, четыре, – подтвердил Миллиган. – Все примерно размера Рейми.

– Четыре взрослых вуука, – повторил Фарадей, как бы проверяя, не ослышался ли он. В этот момент ошеломленное недоверие явно возобладало. – Он сумел удрать от четырех взрослых вуука?

– О, он сумел сделать нечто гораздо большее, – ответил Миллиган. – Он не просто удрал от них; он вывел двоих из строя, прямо на лету. После чего двое оставшихся отступили и скрылись.

– Первого он ударил под дых, – добавила Макколлам. – Можно сказать, вышиб из него дух. Мне всегда было интересно, насколько внимательно он слушал во время наших бесед на темы физиологии. Выходит, внимательно.

– А может, он, пока странствовал, усвоил несколько новых трюков, – сказал Бич.

– Если да, то мы это упустили, – заметила Макколлам.

– Как и остальные джанска, – сказал Миллиган. – Белтренини и ее товарищи аж рты пораскрывали, когда он объяснил им, что к чему. Он их ошеломил. Они чуть не на собственных плечах понесли его туда, где растет еда.

– В самом деле… – В голову Фарадея пришла внезапная мысль, он перевел взгляд на Спренкла. – Вы думаете?..

Спренкл пожал плечами.

– Пока рано говорить. Но выглядит многообещающе.

– Да…

Одна из самых главных проблем Рейми, по словам Спренкла, состояла в том, что за прошедшие пять лет он так и не сумел стать частью сообщества джанска. Не сумел до «облома» с Драсни и, уж конечно, не сумел после. Может, это и был тот социальный прорыв, которого они так давно ждали?

Если да, то Фарадей готов был поспорить на свою пенсию, что значимость этого события полностью ускользнула от понимания Лайдоф. Может, она знала наизусть все факты и числа, фигурирующие в проекте «Подкидыш», но скрывающаяся под поверхностью более тонкая материя была ей неведома.

– Что по этому поводу сказала Лайдоф? – спросил он. – Была под впечатлением?

– Ровно настолько, насколько это возможно с людьми ее типа, – угрюмо ответил Бич. – Просто изрекла: «Интересно». И заставила пообещать, что мы не расскажем никому.

– Включая меня?

– В особенности вас, – ответил Спренкл. – Сказала, что раз вы ушли до конца дежурства, значит, вас все это не слишком интересует, и вы не заслуживаете того, чтобы знать, что произошло в ваше отсутствие.

– Хм-м-м… – Фарадей потер подбородок.

Оскорбительно, но на многое открывает глаза. Значит, интерес к проблеме выживания Рейми не был для Лайдоф высшим приоритетом. По сравнению с увлекательным зрелищем по крайней мере.

Но в то же время она не хотела, чтобы Фарадей узнал об этом. Означало ли это, что Рейми были готовы пустить в расход, но Фарадей все еще пользовался некоторым влиянием на то, что тут происходит?

Или она просто опасалась, что он поднимет шум и это дойдет до ушей Совета Пятисот? Отправлять морских пехотинцев еще и на «Юпитер-Главный» – это, в конце концов, был бы уже перебор.

– И что она собирается делать дальше? – спросила Макколлам.

Фарадей покачал головой.

– Не знаю, – чистосердечно признался он. – Меня и самого очень занимает этот вопрос. К несчастью, ответ на него, по-видимому, известен только ей самой.

– Имеет ли это какое-то отношение к тому, что ее группа из семи инженеров делает на платформе Семь? – спросил Миллиган.

Фарадей удивленно посмотрел на него.

– Что за группа?

– Они под покровом тайны собирают там очень мощный зонд, – сказал Миллиган. – Ходит слух, что они просто вышвырнули оттуда весь персонал станции и захватили платформу.

– Вы шутите, – сказал Фарадей. Он не слышал даже намека на что-либо подобное. – Где вы это слышали?

– Где, как вы думаете? – ответил Миллиган, самодовольно, но в то же время слегка обиженно глядя на Макколлам. – Этот покер – не просто перераспределение капиталов, знаете ли. Кто-то должен держать ухо востро насчет того, что творится вокруг.

– Считайте, что мы принимаем ваш упрек, – сухо ответил Фарадей. – Что еще вы слышали?

Миллиган состроил гримасу.

– Учтите, это строго секретно. Квалифицированные парни из обслуги очень не хотят вылететь со станции, только поэтому мне и стало кое-что известно.

– Такое случается на всех космических станциях, – проворчал Бич. – Появившись в Зоне Контакта, мы тоже, наверно, заняли чье-то место.

– Да, именно так люди Лайдоф завладели платформой, – сказал Миллиган. – А один очень своевольный и упрямый парень сумел всунуть в это дело нос.

– Она, что ли, наняла этих людей? – спросил Спренкл.

– Почему бы и нет? – Фарадей нахмурился. Новый, очень мощный зонд. Что Лайдоф будет делать с новым, очень мощным зондом?

– Может, она и впрямь собирается обыскивать всю планету? – спросил Бич. – Я вообще-то в шутку это сказал.

– Никогда не шути насчет политиков, – посоветовал ему Миллиган. – Чем эксцентричнее шутка, тем вероятнее, что так оно и будет.

– Все равно у меня в голове не укладывается, что они способны додуматься до такого, – сказал Фарадей. – Полигон для отработки технологии наружного сканирования… С другой стороны, может, кто-то сделал научное открытие, о котором они помалкивают.

– Наверно, наш первый шаг состоит в том, чтобы разузнать побольше об этом зонде, – задумчиво произнесла Макколлам. – Кто-нибудь, кроме Тома, имеет связь с этой группой?

– Эй, я вовсе не имею никаких связей с ними, – возразил Миллиган. – Просто знаком с некоторыми из инженеров, а они знают не больше нашего.

– Тогда надо познакомиться с людьми Лайдоф, – сказал Фарадей. – Попытаться установить контакт, подружиться с ними… в этом роде. Они наверняка чувствуют себя как бы в некоторой изоляции, в стороне от всех остальных. Кому-нибудь известен их график?

– Один из них сказал, что Лайдоф зарезервировала платформу на следующие два месяца, – сообщил Миллиган. – Учитывая, что там работают восемь человек, этого времени как раз хватит на монтаж и опробование глубоко атмосферного зонда.

– Значит, у нас есть два месяца, – сказал Фарадей. – Прекрасно. Давайте проверим, насколько мы можем быть обаятельны. Начнем с того, чтобы выманить кого-нибудь из них за пределы платформы Семь. В некотором роде светский визит. Светский визит любого рода. – Он перевел взгляд на Миллигана. – Включая игру в покер.

– Мне это нравится, – вкрадчиво заметил Миллиган. – С другой стороны, языки развязываются у тех, кто выигрывает. Не желаете субсидировать меня, хотя бы отчасти?

– В разумных пределах, – ответил Фарадей. – Вообще-то я готов пойти даже дальше. Обещаю заплатить наличными первому, кто уговорит одного из них выйти наружу.

Спренкл вскинул руку.

– Полковник, а как насчет команд «Бета» и «Гамма»? Их вы тоже собираетесь подключить к этому делу?

Фарадей заколебался.

– Прямо сейчас – нет, – ответил он. – Не могу похвастаться, что я знаю их так же хорошо, как вас четверых. И мне совершенно точно известно, что среди них есть такие, кто готов слепо повиноваться властям. Им может прийтись не по душе наше… начинание.

– Я знаю, кого вы имеете в виду. – Бич состроил гримасу. – Вы правы, лучше не выносить это за пределы нашей команды.

– По крайней мере сейчас, – сказал Фарадей. – Хорошо. Кому-нибудь есть что-то добавить к сказанному? – Никто не проронил ни слова. – Тогда все. Спасибо, что пришли.

Шурша одеждой и бормоча слова прощания, они поднялись и покинули комнату. Все, за исключением Спренкла.

– У вас есть вопрос? – спросил Фарадей, когда за остальными закрылась дверь.

– Скорее комментарий, – ответил Спренкл. Он сидел на краю постели Фарадея в расслабленной, почти ленивой позе. Старый психиатрический трюк, без сомнения. – Просто хотел удостовериться, осознаете ли вы, какая опасность вам угрожает во всей этой истории.

– У меня к вам встречный вопрос, – сказал Фарадей. – Как по-вашему, насколько на всех них можно положиться?

– В смысле?

– В смысле, если нажим станет слишком силен, останутся ли они со мной? – без обиняков спросил Фарадей. – Или будут думать только о себе?

– Я бы сказал, что это отчасти зависит от вас, – ответил Спренкл. – Но, думаю, сегодня ночью вы сделали правильный первый шаг.

– Что вы имеете в виду?

– То, что вы влили в них новые силы, – сказал Спренкл. – Вы видели, какими они были, входя сюда. Последние два года эта работа стала чертовски муторной. Практически все, что можно узнать о сообществе джанска, нам известно, и, по правде говоря, наблюдать за Рейми стало невыносимо скучно.

– Поэтому они вечно цепляются друг к другу?

– Это типичная отдушина, – ответил Спренкл. – Но я уверен, вы заметили – уходя отсюда, они снова стали единой командой. Вы дали нам нечто новое, над чем стоит подумать и поработать вместе. – Он вскинул голову. – Хватит ли этого, чтобы остаться с вами, я не знаю. У вас есть имя и репутация, и даже Совет Пятисот хорошенько подумает, прежде чем покуситься на вас. У остальных такой «брони» нет.

– Мое имя и моя репутация будут защищать и остальных, – заметил Фарадей.

– Это правда, пока ваша «броня» действовала. Но что будет дальше? Легко рассуждать уверенно и значительно во время личной встречи, но гораздо сложнее реализовать слова в поступки. В особенности если вы оказываетесь лицом к лицу с возможностью потерять все свое будущее.

– Думаете, Лайдоф получила такие властные полномочия?

Спренкл фыркнул.

– Уверен, ей достаточно пятиминутного телефонного разговора, чтобы раздавить любого из нас.

– Даже если мы действуем в рамках закона, а она нет?

Спренкл прищурился.

– Что-то не улавливаю.

– Вспомните текст официального распоряжения об учреждении проекта «Подкидыш». В пункте четыре особо подчеркивается, что наш прямой долг – защищать жизнь Рейми постольку, поскольку это совместимо с задачей нахождения звездолета джанска и получения доступа к нему.

– Лайдоф не подвергала жизнь Рейми риску, – заметил Спренкл.

– Да? А я полагаю иначе, – возразил Фарадей. – Она не дала возможность предупредить его об атаке вуука. Подвергать опасности через бездействие – все равно что делать это любым другим способом, черт меня побери.

Спренкл скривил губы.

– Может, параграф четыре уже аннулирован.

– Не в письменной форме, – сказал Фарадей. – И пока этого не произошло, я имею право исходить из того, что он остается в силе.

– Даже если арбитр Совета Пятисот утверждает обратное?

– В распоряжении об учреждении проекта не упоминается ни о каких устных приказах, – ответил Фарадей.

Спренкл покачал головой.

– Технически, может, вы и правы. Но если дело дойдет до того самого нажима, о котором вы упомянули, то, должен признаться, что в поединке «вы против Лайдоф» я поставлю на нее. Прошу прощения.

– Никаких извинений не требуется, – сухо сказал Фарадей. – По совести говоря, я поступил бы точно так же. – Он перевел взгляд на стоящий на письменном столе снимок Юпитера. – Однако именно я уговорил Рейми принять участие в проекте и не могу бросить его только потому, что Совет Пятисот считает, что можно обойтись без него или что с ним слишком много хлопот.

– Нет. Наверно, нет.

Последовала пауза.

– Вы сказали, что отчасти это зависит от меня – останется ли команда со мной, – сказал Фарадей. – А от чего еще это зависит?

Спренкл еле заметно улыбнулся.

– По иронии судьбы, возможно, от самого Рейми.

– Рейми?

– Да, – ответил Спренкл. – Вы же понимаете, у него проблемы не только с джанска. Они у него были и с нами. Взгляните в лицо фактам, полковник: Рейми не очень-то милый юноша.

Фарадей состроил гримасу.

– Типичный эгоцентричный двадцатидвухлетний человек, столкнувшийся с тем, что грандиозные планы на будущее внезапно рухнули прямо у него на глазах. Чего вы ожидали?

– Я ожидал, что по прошествии некоторого времени он станет менее ожесточенным, – возразил Спренкл. – Еще я ожидал чуть больше благодарности за то, что мы и джанска дали ему некое подобие реальной жизни. Короче, я ожидал того, что называется зрелостью.

– Понимаю. К несчастью, отказ Драсни лишь укрепил его позицию «пожалейте меня».

– К несчастью, – согласился Спренкл. – И еще у него есть скверная тенденция перекладывать вину за все на других, вместо того чтобы принять хотя бы часть ее на себя.

– Что в итоге вы хотите сказать? – спросил Фарадей. – Что чем менее «милым» будет Рейми к тому моменту, когда начнется настоящий нажим, тем больше вероятность того, что команда не захочет подставлять свои шеи ради него?

– И вы склонны винить их за это?

– Нет, вообще-то, – уступил Фарадей. – Меня волнует только, что у нас мало времени – всего два месяца. Есть ли шанс, что к этому времени он… исправится?

– Мое мнение, что есть. – Спренкл встал. – Когда он был Подростком, дружба с Драсни и Пранло отвлекла его внимание от собственной персоны и жалости к себе; по крайней мере отчасти. Если сегодняшний инцидент с вуука окажет на него аналогичное воздействие, он может стать лучше и как джанска, и как человек.

– Да, – пробормотал Фарадей. – На это можно надеяться.

– Тем не менее я желаю вам удачи, полковник, – добавил Спренкл. – И меня восхищает то, что вы не отступаетесь.

– Спасибо. Я заметил, вы не предлагаете мне безоговорочной поддержки.

Спренкл натянуто улыбнулся.

– Как я уже сказал, легко быть храбрым, пока опасность маячит где-то вдали. Хочется верить, что я поведу себя достойно, когда время придет… Но предпочитаю не давать никаких обещаний, потому что на самом деле не знаю, смогу ли устоять.

– Понимаю, – сказал Фарадей. – Если нельзя обещать преданности, то, по крайней мере, веди себя честно.

Спренкл в ироническом поклоне склонил голову.

– Мягко стелете, полковник, и искусно манипулируете. Вам бы следовало стать психологом. – Он сделал шаг к двери, но остановился. – Еще один вопрос, если позволите. Я тщательно изучил все материалы по Рейми – его семью, школу, психологический, социальный портрет и все такое. И ничто не привлекло моего взгляда, чем бы я стал руководствоваться, если бы мне поручили подобрать кандидата на его роль. Могу я спросить: что вы и Совет Пятисот нашли в нем особенного?

Фарадей вздохнул.

– Ничего мы не нашли. Точно такое же предложение было сделано сорока семи паралитикам по всей Солнечной системе. Рейми оказался единственным, кто согласился.

– О-о… – немного ошарашено протянул Спренкл. – Понимаю. Ну… Доброй ночи, полковник.

– Доброй ночи.

Спренкл ушел. Некоторое время Фарадей тупо смотрел на дверь, пытаясь собраться с мыслями. Потом подошел к письменному столу и включил компьютер. Если Лайдоф прибыла на станцию с группой людей, это должно быть отмечено в бортовом журнале.

В конце концов, чтобы подружиться с человеком, нужно, по крайней мере, знать, как его зовут.

Глава 14

– Вот эти коричневые называются раншей. – Белтренини взмахнула хвостом в направлении группы плывущих мимо растений. – Серебристо-голубые – джептрис. Попробуй-ка их вместе. Рейми послушно откусил по горстке каждого.

– Ух ты! – У него защипало во рту и глазах. Кажется, что-то похожее он ел в прошлой жизни. Итальянское, может быть? Или мексиканское? – Сила!

– Правда ведь? – Белтренини явно была довольна собой. – Поодиночке они так себе – джептрис лишь чуть-чуть пряный, а раншей – безвкусный. Но вместе… Стоит поискать, верно?

– Да уж, – сказал Рейми. – Ах, эти радости быть Производителем.

– О чем это ты? – Нистреали вклинилась между ними. – О каких таких радостях быть Производителем ты говоришь? Мне показалось, что тебя не заинтересовало предложение встретиться с моими подругами.

– Я имею в виду всего лишь комбинацию джептриса и раншея.

Рейми тут же пожалел, что у него вырвались эти слова. Вот уже пять недель Нистреали плавала вокруг него, снова и снова предлагая познакомить со своими приятельницами с Третьего Уровня.

И все эти пять недель он увертывался и уклонялся, словно Юноша от особо настырного вуука. Он не сомневался, что приятельницы Нистреали – симпатичные молодые Производительницы, но воспоминания о Драсни все еще были свежи. Он пока не созрел для того, чтобы попытаться вытеснить их из своего сердца. Неизвестно, случится ли это когда-нибудь.

– Как это понять? – спросила Нистреали, явно удивленная. – Какая связь между едой и тем, чтобы быть Производителем?

– Я всего лишь имел в виду, что если ты достаточно велик, это имеет свои преимущества. Можно, к примеру, опуститься на Уровень Четыре, – ответил Рейми, давая себе слово не бросать непродуманных фраз, когда поблизости Нистреали. Всякий раз ничего хорошего из этого не получалось. – Я таких не пробовал, когда был Юношей.

– При чем тут возраст и размеры? – еще более удивленно спросила Нистреали. – Джептрис и раншей растут на всем пути от Уровня Один до Уровня Четыре.

Рейми развернулся и непонимающе уставился на нее.

– Что? Ты шутишь?

– Нистреали никогда не шутит насчет еды, Раймило, – сухо сказала Белтренини. – И насчет молодых Производительниц тоже.

– Постойте. Вы хотите сказать, что эти растения встречаются на Уровне Один? – спросил Рейми. – Тогда почему я никогда прежде их не видел?

– Может, на Центральной Линии они называются по-другому, – высказала предположение Нистреали. – Да и выглядят они здесь чуть-чуть иначе.

– В каком смысле иначе?

– Ну, они немного меньше, это первое, – объяснила Нистреали. – В конце концов, там воздух не такой плотный.

– И раншей там светлее оттенком, – добавила Белтренини. Внезапно что-то странное послышалось в ее тоне. – Хотя джептрис почти такой же, как здесь.

Рейми забил хвостом.

– Нет. Я не встречал ничего даже отдаленно похожего.

Белтренини глубоко вздохнула.

– Значит, это правда. Надвигается Время Прощания.

– Это еще не факт. – В голосе Нистреали отчетливо послышался страх. – Нельзя же делать вывод, основываясь на словах одного-единственного Производителя с Центральной Линии?

– Но ему и о бролка ничего не известно, – мрачно сказала Белтренини. – Он никогда не видел их прежде.

– Облака в небе, надеюсь, что нет, – пробормотала Нистреали, внезапно, казалось, утратив всякий интерес к плывущей мимо еде. – Надеюсь, что нет.

– Что еще за Время Прощания? – спросил Рейми, почувствовав, как холодок пробежал по спине. Внезапное мрачное настроение его приятельниц оказалось заразительно. – Я и о нем тоже никогда ничего не слышал.

– Ты много о чем не слышал, правда? – рассеянно сказала Белтренини. – Спал, что ли, когда у вас в стаде собирались в кружок и рассказывали истории?

– Ничего я не спал, – настаивал Рейми. – Слушал, как и все остальные дети. И, поверь мне, никто даже не упоминал ни о каком Времени Прощания. Не понимаю, что это значит.

– Прощание, расставание, разлука, – объяснила Белтренини. – Время, когда наш мир начинает изменяться, и те, кто достаточно мудр и достоин этого, отправляются на поиски нового дома.

Рейми почувствовал, что дыхание у него перехватило. Звездолет джанска! Фарадей и Гессе высказывали эту идею, он помнил, незадолго до того, как Драсни разбила ему сердце.

Но потом последовали долгие, одинокие дни, и он решил, что люди либо заблуждались, либо просто принимали желаемое за действительное. Джанска никак, ну никак не могли построить что-нибудь механическое или электрическое. Здесь, в этих условиях. Нет, это невозможно.

Но если Белтренини права, они сумели сделать это. Непонятно как, но сумели.

Если, конечно, Время Прощания не было всего лишь мифом. Еще одним вариантом того, как желаемое принимается за действительное.

– Я никогда не слышал об этом, – настороженно сказал он. – Как все происходит?

Нистреали шлепнула хвостом.

– Ну, мы же никогда не видели этого сами.

– И не знаем никого, кто помнит об этом, – добавила Белтренини. – Мудрые пришли сюда задолго до того, как мы появились на свет.

– Но ведь они пришли откуда-то, верно? – настаивал Рейми. – В смысле, откуда-то еще, а не просто с другой части планеты.

– Из-за облаков, – ответила Нистреали. – По крайней мере так рассказывают. Ты точно ничего не слышал об этом?

– Точно. Но как это произошло? И куда они уходят?

– Они уходят в места, похожие на это, – ответила Белтренини.

– Да, но тут-то они откуда уходят? – нетерпеливо спросил Рейми. – В смысле, куда им надо пойти, чтобы уйти в места, похожие на это?

Белтренини недоуменно посмотрела на него.

– Странно ты выражаешься, однако, – сказала она. – Так у вас на Центральной Линии говорят?

– Нет, просто так говорит Раймило, – со вздохом пробормотал Рейми.

Ясное дело, эти расспросы бессмысленны. Они либо не хотят говорить, где находится звездолет, либо в самом деле не знают этого. Второе более вероятно.

Однако теперь он понимал: то, что казалось плодом всего лишь пылкого воображения Фарадея, существует на самом деле. Джанска были пришельцами, прибывшими сюда откуда-то из другого мира.

Пять недель назад, оказавшись лицом к лицу с четырьмя широко распахнутыми глотками вуука, он почувствовал, как внутри зашевелилась человеческая душа, которую считал похороненной навсегда. И теперь, услышав эти новые откровения, он ощутил, что она шевелится еще сильнее. Звездолет. Мечта человека с тех давних пор, как он поднял взгляд к усыпанному звездами небу.

И этот звездолет здесь. Здесь.

Нистреали что-то сказала.

– Прости, – очнулся Рейми. – Что ты говоришь?

– Спрашиваю, не хочешь ли вместе со мной спуститься на Уровень Пять и поискать там фимис, – ответила она. – Он хорошо прочищает рот после смеси раншея и джептриса.

– И ты можешь в такое время думать о подобных вещах? – удивился Рейми.

– В какое такое время? – спросила Нистреали.

– Нистреали всегда может думать о еде, – заметила Белтренини.

– Вы сказали – приближается Время Прощания, – пояснил Рейми. – Может, нужно начать как-то готовиться к нему?

Советницы рассмеялись.

– Ох, Раймило, уморил! – воскликнула Нистреали, снова возвращаясь к своему обычному настроению. – Ну ты и торопыга!

– Я просто сказала, что приближается Время Прощания, – напомнила ему Белтренини. – Я не говорила, что оно наступит вот-вот. И, уж конечно, не при нашей жизни.

– А-а-а… – Рейми почувствовал себя совершеннейшим тупицей.

– Хотя не исключено, что ты до него доживешь, – добавила Белтренини. – Не сомневаюсь, в один прекрасный день ты станешь одним из Мудрых и тогда получишь ответы на все свои вопросы.

Рейми состроил гримасу.

– Если доживу.

– Производитель, способный разогнать четырех вуука? – фыркнула Нистреали. – Лично у меня нет никаких сомнений. И, как бы то ни было, если ты в самом деле настроен готовиться к Времени Прощания, тебе нужно вместе со мной опуститься поглубже и поискать там фимис.

– Спасибо. – Рейми сделал глубокий вдох. – Но, думаю, мне пора вернуться на Центральную Линию. По крайней мере на время.

– Хочешь уладить проблему с Драсни? – живо отозвалась Белтренини.

– Я… Ну, хочу, по крайней мере, попробовать, – увильнул от прямого ответа Рейми.

– Я рада, – сказала Белтренини. – Знаешь, где она?

– Предполагаю, что с тем стадом, в котором мы выросли, – ответил Рейми и задумался. На разных широтах ветры дуют с разной скоростью, и возвращение к стаду будет сопряжено с определенными трудностями. – Надеюсь, я смогу найти его.

– Найдешь, конечно. – Белтренини подплыла поближе и нежно погладила его плавником. – Мне приятно, когда ты рядом, Раймило. Если, поговорив с Драсни, ты не захочешь там оставаться, помни, что здесь, с нами, ты всегда найдешь дом.

– Спасибо, – сказал Рейми.

При мысли о расставании горло у него перехватило. Ему так быстро и так неожиданно стало здесь хорошо и спокойно, совсем новое ощущение.

В особенности с учетом того, что он в чужом для себя мире.

– Тогда тебе лучше отправиться в путь, – по-деловому сказала Белтренини. – Плыви, повидайся с ней.

– Непременно, – пообещал Рейми. – До свидания. До свидания, Нистреали.

– Будь осторожен, Раймило, – напряженным от волнения голосом ответила та. – Разгоняй всех вуука, которых встретишь, ладно?

– Каждый раз, когда представится случай, – с улыбкой ответил Рейми.

Прощальный взмах хвостом, и вот уже он развернулся и уплыл. Назад в зону экватора, в центр цивилизации джанска.

Потому что на самом деле он меньше всего был настроен заниматься восстановлением взаимоотношений с Драсни, даже если это в принципе было возможно. Ему требовалось срочно вступить в контакт с Фарадеем и другими людьми, а именно на Центральной Линии они прежде всегда вели с ним переговоры.

Надо полагать, только там они и могли это делать. Ему припомнилось, что были какие-то разговоры о трансляционных зондах, но ничего подобного ему не попадалось. Да, с тех пор как он порвал с Драсни и сбежал на север, люди молчали.

Однако сейчас, прожив на Юпитере пять лет, он в конце концов получил свидетельство того, что у джанска есть звездолет. Или, по крайней мере, веское основание верить в это.

Хотелось бы Рейми увидеть лицо Фарадея, когда он ему об этом сообщит. Однако никуда не денешься – придется довольствоваться лишь тем, что способен выразить голос.

– Он по-прежнему плывет на юг, – сообщил Миллиган. – Такое впечатление, что решил вернуться.

– Очень хорошо, – заявила Лайдоф.

Выражение лица, голос – все у нее было подчеркнуто спокойно, с намеком даже на наигранное безразличие.

Но в глазах появился блеск, от которого по спине Фарадея пробежал холодок. После стольких лет тайных надежд, горячих споров и безумных теорий у них в конце концов появилось доказательство, пусть даже пока на уровне фольклора, реального существования звездолета джанска.