Текст книги "Ложь"

Автор книги: Тимоти Финдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Потом я уловила кое-что еще, на сей раз слева: брошенный камень упал и покатился по листьям.

Сделать вид, будто ничего не было, я не могла. Незачем выставлять себя полной дурой. Честный нарушитель бросился бы наутек, но я решила быть не нарушителем, а местной жительницей.

Остановилась, глянула вверх по склону, козырьком приставила руку к глазам и громко осведомилась:

– Что за слепой болван бросается камнями?

Ответа не последовало.

Однако в зарослях явно возникло движение. Кто-то сделал один, два, три, четыре шага сквозь кусты.

– На днях один из ваших стрелял в моего друга, – сказала я, ловко сдобрив правду вымыслом. – Не мешает побеседовать с вашим начальством.

Молчание.

– Я просто ходила к морю. И только. Знаю, делать этого не стоило, но, черт побери, я здесь в гостях и имею право!

Подействовало.

Мужчина и женщина – оба с оружием, с такими забавными маленькими штуковинами, похожими на металлические вешалки, – вышли из укрытия.

– Вы из какого коттеджа? – спросила женщина.

– Из «Рамсгейта».

– Идемте со мной. Я вас провожу, – сказала она.

Ну вот. Теперь моя персона, а может, и жизнь в руках Мерси. Я молила Бога и святую Терезу, чтобы она не отреклась от меня.

...

139. Когда мы подошли к подъездной дорожке «Рамсгейта», каменные бараны, охраняющие ворота, были влажными от росы, а поскольку Ларсоновский Мыс густо зарос деревьями, то, простояв многие годы в тени, оба живописно покрылись мхом. Вообще они выглядели вполне дружелюбно – один лежал, второй смотрел куда-то вбок, через плечо. Ни тот, ни другой словно и не пытались отпугнуть потенциального нарушителя. Отец Мерси, человек хитроумный, поставил их тут с тонким намеком: Входящие, оставьте осторожность.И недруги его в большинстве так и поступали.

Сами железные ворота, украшенные двумя «М», были открыты, в конце длинной узкой дорожки виднелся манхаймовский коттедж – серое каменное здание, серые шершавые стены, окна со свинцовыми переплетами, несколько фронтонов, несколько дымовых труб, одна из которых дымилась в чистом и прохладном утреннем воздухе. Запах горящих кедровых поленьев чувствовался и здесь, но был мягким, приятным.

Мои конвоиры – небрежно помахивая оружием, которое по-прежнему сжимали в крепких, мускулистых руках, – не говорили ни слова, будто иностранцы. Точь-в-точь как вчера вечером в «Пайн-пойнт-инне». Мы шли так, будто наша задача – просто дойти до цели. Я не чувствовала себя арестанткой, хотя, конечно, знала, что нахожусь под арестом и останусь под арестом, пока мы все трое не предстанем перед Мерседес.

В душе я молила Бога, чтобы в этот ранний час Мерси была уже на ногах и будить ее не пришлось. Когда человек, толком не проснувшись, сталкивается с хлопотной ситуацией, он может и вспылить. А мне это ни к чему.

Дойдя до конца окаймленной деревьями дорожки, мы очутились в небольшом дворике, способном одновременно вместить максимум два-три автомобиля. По одну сторону располагались гаражи, наглухо закрытые. Машин не видно. Прислуги тоже. Обнадеживал меня только дым, курившийся из трубы.

Агентесса (язык не поворачивается называть эту мужеподобную особу с пушкой – девушкойили женщиной)шагнула к двери и дернула цепочку звонка.

Наступила напряженная, гнетущая тишина. Пожалуйста, молила я, будь дома!

Второй агент (мужчина), стоя у меня за спиной, кашлянул. Я обернулась и заметила, как он кивнул на деревья. Но там никого не было. Во всяком случае, я никого не увидела.

В передней послышались шаги, дверь открылась, и мы увидели горничную-филиппинку в форменном платье, темные, выразительные ее глаза тотчас внушали доверие. Одна загвоздка – меня эти глаза никогда раньше не видали. И имени ее я не знала. Знала только, что как «здешняя гостья» должна с нею поздороваться.

– У вас дело? – спросила она по-английски, с очаровательным акцентом. Потом обратилась ко мне: – Buenos días, señorita [41]41
  Здравствуйте, барышня ( исп.).


[Закрыть].

Я стояла с открытым ртом, но, к счастью, не забыла, что открытый рот легко (по крайней мере теоретически) превратить в широкую улыбку.

– Имельда!.. – Голос Мерси донесся из темноты в дальнем конце передней. – Я слышала звонок.

Имельда посторонилась.

Мы вошли.

В озерце солнечного света – первые лучи только-только успели проникнуть в окна – появилась Мерседес, посмотрела на меня словно бы с облегчением. На ней был халат от Валентино, разумеется серый.

– Опаздываешь, – сказала она. – Я села завтракать без тебя, и к тому времени, когда ты наконец усядешься за стол, яичница совсем остынет.

– Извини. Застряла, по милости береговых птиц.

Имельда закрыла дверь и направилась на кухню.

Я поставила фотокофр и сумку на стул. Горло у меня перехватило, во рту пересохло, сердце громко стучало.

За моей спиной – я решительно отвернулась от агентов – Мерседес произнесла:

– Я, конечно, все понимаю, но должна сказать, что впредь едва ли стану терпеть подобное.

Я быстро глянула в зеркало, думая, что она обращается ко мне, но нет. Эти слова были адресованы моим конвоирам.

– Если вы будете продолжать в таком духе… если подобный инцидент повторится еще раз,предупреждаю, я сообщу мистеру Молтби. Будьте добры запомнить, мы с мистером Молтби не шапочные знакомые. Он очень хорошо меня знает, так что извольте покинуть мой дом.

– Да, мэм.

Агенты направились к двери. Я повернулась, провожая их взглядом. Должна признать, манера их поведения не изменилась ни на йоту. Они не смущались, не раскаивались. Все с той же безукоризненной, псевдоармейской выправкой проследовали на улицу, без единого слова оправдания.

Когда дверь закрылась, я посмотрела на Мерседес.

– Идем со мной, – сказала она. – Я соврала. Яичница в жаровне, горяченькая.

140. Объяснение оказалось простым – я услышала его, когда мы завтракали в комнате, залитой утренним солнцем.

Мерси увидела меня в окно спальни, уже собираясь спуститься вниз.

– Слава Богу, я вовремя посмотрела в окно. Случись это минутой раньше, так бы тебя и не заметила. А эту парочку я сразу узнала, последние два дня от них спасу нет в моей части леса. Никто – даже Доналд – не соблаговолил известить меня, что их там разместили, и когда я первый раз на них наткнулась, они чуть меня не пристрелили. Ты небось тоже чудом уцелела. – В заключение она улыбнулась, но говорила вполне серьезно и чистую правду.

Я рассказала, что произошло.

– Верно. Они проверяют каждого, кто ступит на этот холм. Их там много… – Мерси жестом показала через плечо, в сад, который примыкал к лесу. – Мы фактически в осаде.

– Ради Бога, что все это значит? – спросила я.

И рассказала ей, что в одного из моих друзей вчера вечером стреляли на пайн-пойнтской парковке. Но пока умолчала о том, что случилось со мной на верхних этажах «Пайн-пойнта». Хотела сперва услышать объяснения Мерседес и потому ждала.

Мерседес, однако, молчала; обеспокоенная тем, что собиралась сказать, она искала подходящую формулировку.

Прежде чем заговорить, она доела яичницу и отодвинула тарелку. Протянула руку, взяла пачку «Собрания». Едва она открыла ее, как я сразу почуяла запах – Париж, Вена, Венеция… чем более экзотические сигареты, тем меньше я против них возражаю.

– Ладно, – наконец сказала Мерседес, – слушай и не перебивай.

– Можно сперва задать тебе один вопрос?

– Один вопрос? Да.

– Твой приятель Молтби ухаживает за тобой? Или, может быть, ты сама строишь ему куры?

Мерседес издала короткий смешок.

– Думаешь, я переметнулась?

– Да, была такая мысль.

Она серьезно посмотрела на меня. Потом сказала:

– Иногда необходимо кое-что сделать. Понимаешь?

Я кивнула – пожалуй, можно догадаться, что она имеет в виду: поддержку в каком-то деле, какой-нибудь финансовый фонд, которому грозит опасность.

– В общем, когда мне необходимо что-то сделать, я высматриваю человека, которому, вероятно, необходимая… – Она опять улыбнулась, на сей раз широко, я бы даже сказала, плотоядно; глаза блеснули. – И сейчас, Ванесса, мне повезло вдвойне: я нашла человека, который не только нуждается в Мерседес Манхайм, но еще и желаетее! – Тут она впрямь расхохоталась – громко и с искренним наслаждением. Протянула ко мне открытую ладонь. – Вот он у меня где, милая моя. Да-да!

141. Мы налили себе свежесваренного кофе. Мерседес говорила. Я не перебивала. Это был вовсе не рассказ, а отчет – ясный и точный, тем более что голос ее звучал ровно, на одной ноте. Речь шла о том, что происходило в эти выходные на Ларсоновском Мысу.

Как раз когда у нас, на пляже «Аврора-сэндс», начались в пятницу тревожные события, другие события – в ту же пятницу – начали донимать обитателей Ларсоновского Мыса. Вся разница в том, что кое для кого на Мысу эти события были вполне ожиданными. По крайней мере отчасти.

Тремя месяцами раньше – в начале апреля – в Вашингтоне было получено приглашение. Прислали его Дэниел и Люси Грин, чья летняя резиденция – один из наиболее импозантных (хотя и выдержанных скорее в традиционном стиле) коттеджей на Ларсоновском Мысу. А адресатами были президент Уорнер и его супруга. Нелли Уорнер и Люси Грин в свое время вместе учились в колледже Смита. Дэниелу Грину, именитому филадельфийскому банкиру, как я уже говорила, по слухам, прочат министерский пост. Визит к давним друзьям должен был носить сугубо приватный характер и не подлежал афишированию.

Однако в замкнутом обществе секрет недолго остается секретом, поэтому, чтобы не обидеть летних соседей и не стать мишенью нападок со стороны общеизвестных на Мысу видных приверженцев республиканской партии, испросили разрешения и получили «добро» на следующее: небольшой закрытый, неброский прием; предпочтительно коктейль; предпочтительно на воздухе; предпочтительно к кониу президентского визита; предпочтительно исключая присутствие одного-двух строптивых республиканцев, с которыми президент не хотел бы встречаться, и решительно исключая Мерседес Манхайм.

(Перебивать и просить объяснений по поводу последнего условия не было никакой нужды. Мерседес и Люси Грин многие годы находились в состоянии войны – не только здесь, на Мысу, но и в Филадельфии, в Нью-Йорке, в Вашингтоне. Боюсь, до некоторой степени по вине Мерси. Чувствуя, что надо бы поднабрать очков против особенно раздражающего и несносного противника, она с легкостью и без зазрения совести козыряет своим именем – и всеми вытекающими отсюда аристократическими преимуществами. Как однажды кто-то сказал по поводу другой светской междоусобицы, имевшей место в Англии: «Пожалуй, Эмералд несколько теряет чувство меры, посылая свои линейные корабли против весельных лодок бедняжки Сибил!» Мерседес использовала свои линкоры против весельных лодок Люси Грин – и Люси Грин ей этого не прощала.

С другой стороны, весельные лодки тоже бывают разные. Люси Грин – самая настоящая колониальная снобка. Ее нью-брансуикская манерность, конечно, забавна, чего не скажешь о ее филадельфийских амбициях. Представить себе невозможно, на что готова пойти Люси ради карьеры Дэниела Грина. Я вовсе не имею в виду лукавые игры типа «ты вари свой супчик, а я сварю свой», в какие играет Мерседес Манхайм. Тут речь идет о коварных заговорах в духе Борджа. Тотальная война – в том числе в салоне, за банкетным столом и на коктейле.)

Люсин список предпочтительныхлиц, с улыбкой продолжала Мерседес, занимал почти целую страницу. Когда некий корыстный друг показал Мерси похищенную копию оного, ей пришлось изобразить затяжной приступ кашля, чтобы не расхохотаться. Тем не менее всех предпочтительныхпроверили, и список из семидесяти пяти кандидатур был одобрен, с учетом того, что человек пятнадцать – двадцать по необходимости откажутся от приглашения.

Из постояльцев «Аврора-сэндс» в изначальный список входили такие персоны, как канадский посол в Вашингтоне, американский посол в Оттаве, британский консул в Бостоне, некая дама – экс-генерал-губернатор Канады – и ее муж, Арабелла Барри и Колдер Маддокс. Правда, Колдеру поставили условие: он должен непременно явиться в сопровождении своей «очаровательной отвергнутой жены». Так-так, многие кусочки мозаики легли на место, насколько я понимаю. Это объясняло, почему миссис Маддокс вызвали из Бостона и почему за ней послали Кайла. Но с точки зрения Мерси это был самый настоящий скандал.

– От одной мысли, что Маддоксу надлежало предстать перед Уорнерами в сопровождении жены, а не любовницы, меня бросает в истерику! И ты знаешь почему. Люси Грин не желала допустить, чтобы Лили Портер – пресловутая любовница Маддокса! – дефилировала перед Нелли Уорнер. Представь себе, Ванесса, – перед Нелли Уорнер! Ты можешь в это поверить?

Да, могу.

Мерседес затушила сигарету в хрустальной пепельничке и продолжила рассказ.

Вся гриновская шайка-лейка явно полагала, что подготовка идет как по маслу, когда, по выражению Мерседес, разразилась сущая свистопляска.Канадцы en masse [42]42
  Здесь:все, как один ( фр.).


[Закрыть]не приняли приглашение (в ее устах речь словно бы шла о национальном референдуме), чем несказанно оскорбили Люси Грин, – она и сама как-никак канадка! – и она вычеркнула из списка американского посла в Оттаве, словно несговорчивость канадцев (каким-то образом) полностью на его совести. В моих подсказках Мерседес не нуждалась, она и так знала, что отсутствие энтузиазма у канадцев связано с нашим президентом и конгрессом. Я наслышана об этом от Мег, а Мерси все известно от ее друга Джона Кеннета Гэлбрейта [43]43
  Джон Кеннет Гэлбрейт (1908–2006) – американский экономист, дипломат, автор теории «нового индустриального общества».


[Закрыть]. Но Люси Грин понадобилось изрядное количество мужниных подсказок, прежде чем она признала, что все дело в оттавских политиках левого толка, которым не по нраву политика нашего президента…В результате американский посол в Оттаве был восстановлен в списке потенциальных гостей, однако уступки Люси Грин родному краю на том и кончились.

– До вчерашнего вечера, – сказала Мерседес, – когда, не могу не признать, случилось кое-что необычное. Секретарь Дона Молтби позвонил Гринам по телефону и попросил послать приглашение некоему постояльцу «Аврора-сэндс». Невиллу Форестеду.

– Найджелу, – поправила я, от изумления едва не потеряв дар речи. Теперь я поняла, почему Люси Грин заявилась в «АС» вместе с доктором Чилкоттом. И почему она сидела в обществе Арабеллы Барри. Все это имело касательство к приглашению Найджела.

– Вот как, – заметила Мерси. – Выходит, ты его знаешь.

– Да.

Я объяснила.

Мерседес рассмеялась.

Я сказала, что вообще-то все не так уж и смешно.

– По-моему, он большой хитрован. И при том даже опасный.

– Да? – Мерси тщетно попыталась прищурить глаза. Последняя подтяжка начисто лишила их способности выражать эмоции. – В каком смысле опасный?

– Могу объяснить. Но, с другой стороны, это необязательно. Я жду, когда ты перейдешь к Колдеру Маддоксу.

– Да? – повторила Мерси, будто иных вопросительных слов в ее лексиконе попросту нет. – Интересно.

– Может быть. Посмотрим.

Прежде чем продолжить рассказ, Мерседес ненадолго задумалась. Налила себе еще кофе, закурила новую сигарету. Я наблюдала за нею, твердо решив, что ни слова не пророню, пока не выясню, что ей известно.

Наконец она сказала:

– Что ты имеешь в виду, говоря «я жду, когда ты перейдешь к Колдеру Маддоксу»?

В душе я растерялась. Но постаралась скрыть растерянность. Мерседес вроде как говорит, что не знает о кончине Колдера. На поверку же все оказалось не так. Не вполне так.

142. Теперь – задним числом – мне кажется, Мерси знала, что Колдер умер, однако из ее слов это никак не следовало. Подозреваю, что она отвечала уклончиво, так как не знала точно, сколько известно мне, а потому мы обе играли в кошки-мышки, причем каждая была уверена, что кошка именно она сама.

– Ты сказала, что Колдер Маддокс значился в изначальном списке, – наконец проговорила я.

– Верно. Но, как затем выяснилось, он тяжело заболел.

Я мигнула, ожидая продолжения, и даже кивнула, легонько, сама почти не заметила.

Мерси смотрела в сторону, постукивая пальцами по ручке своей кофейной чашки. Рукав валентиновского халата елозил по остаткам яичницы, но она словно бы не замечала. Халат был прямо-таки военного покроя – серый с синими отворотами, цвета совершенно под стать утру. Вот так, наверно, она представляла себе графиню Манхайм – за завтраком в Вене, сто лет назад. Может статься, пластическая хирургия переносит своих пациентов много дальше в прошлое, чем они рассчитывают.

Мы обе молчали. Тема Колдера Маддокса, похоже, исчерпана. Она не знала того, что известно мне; я не знала того, что известно ей.

Я сунула руку в карман за пилюлями, не за дигиталисом, за другими. Встала, подошла к сервировочному столу, налила себе еще стакан апельсинового сока.

Мерседес критически наблюдала за мной. Она не одобряет пилюли – некоторое время назад объявила в моем присутствии, что, по ее мнению, они отнюдь не решают людских проблем.Повернувшись и увидев ее лицо, я приветственно приподняла стакан с соком и сказала:

– У тебя свои принципы, Мерси, у меня – свои. – И проглотила пилюлю.

Мерси рассмеялась.

Я вернулась за стол.

– А теперь давай к делу. Что тут происходит?

– Я же сказала. Президент.

– Мерси, «Пайн-пойнт-инн» сейчас точь-в-точь как Белый дом. – Я пошла ва-банк – И ты прекрасно это знаешь. Потому что ходишь туда на свидания, устраивать свои делишки! Кроме твоего приятеля Доналда Молтби и моего «дружка» Томаса Бриггса, там находятся Брайан Скелтон и Айра Розберг. – Я подняла руку и, отгибая пальцы, перечислила их посты в правительстве. – ЦРУ, Министерство внутренних дел, здравоохранение, оборона. Неподалеку отсюда, Мерси, меньше чем в пяти сотнях ярдов, второй Белый дом?

– Ты забыла госсекретаря, – сказала Мерседес без всякого выражения.

Я воззрилась на нее.

– Госсекретаря? Так что же происходит? Мы с кем-то воюем?

Мерседес медленно стряхнула пепел с кончика сигареты.

– Ну что ж. Очень хороший вопрос. И интересный.

Она замолчала.

Я ждала. Встала, оперлась на спинку стула.

Она подняла сигарету и посмотрела на нее – черная, с золотым мундштуком, на котором виднелись следы губной помады.

– Вчера вечером я провела два часа в обществе Доналда Молтби. К сожалению, все два часа ушли на то, что нужно ему от меня, а не мне от него. Своюкарту я еще разыграю. Но пока что мне страшно, не меньше чем тебе. Я тоже в неведении и тоже встревожена. Кругом эти типы с оружием. Ненормальная ситуация! Ненормальная! В общем-то, никто на свете знать не знает, что президент здесь. Но даже если б все террористы, какие только есть на свете, выследили его местонахождение, реакция была бы совершенно иная. Никто бы не стал привозить сюда госсекретаря, министра обороны, шефа ЦРУ, а потом заполонять гостиницу, наши сады и лес вооруженными агентами – просто прислали бы вертолет и вывезли президента отсюда. – Мерси взглянула на меня. – Как по-твоему?

– Да, ты права, – сказала я и снова села на стул.

– Тогда чем же они занимаются? Что здесь происходит?

– Не знаю.

Она наконец затушила сигарету и, глядя, как последний тонкий дымок вьется из-под пальцев, заговорила ровным, монотонным голосом, как вначале.

– Тут прошел слух, именно слух, не более того. Похоже, все шло своим чередом, по плану, – до пятницы. А президент и Нелли прибыли сюда именно в пятницу. И тогда… в «Аврора-сэндс» что-то случилось. – Она посмотрела на меня.

Я и бровью не повела.

– Да?

– Ну вот. Внезапно тут вдвое ужесточили все меры безопасности. – Мерси попыталась улыбнуться. – Мы решили, что из-за айсберга! Шутили, знаешь ли: Русский айсберг! Замаскированная Куба! – Она испытующе посмотрела на меня.

Я и тут не уступила, только поинтересовалась:

– Какой слух у вас прошел? Что тут говорят насчет происшествия в «Аврора-сэндс»?

Крохотная пауза.

– Говорят, что с Колдером Маддоксом случилось нечто ужасное.

– Да? – Я ждала продолжения.

– Что с ним случилось нечто ужасное и… даже что он умер.

Мы обе пристально смотрели друг на друга.

Я молчала, и тогда Мерседес сказала:

– В тот вечер из Бостона прибыл министр здравоохранения.

– Вот как?

– А на следующий день… я точно не знаю, очень рано утром в субботу начали съезжаться остальные – министр внутренних дел, министр обороны. А потом у меня зазвонил телефон, и на линии был Доналд Молтби.

– Ты не упомянула госсекретаря.

– Он прибыл сегодня утром.

Я встала, подошла к окну.

В саду, за куртинами роз и лилий, словно пришельцы из кошмарного сна, стояли два президентских охранника. Чуть не написала – беспечно. Но беспечностью тут не пахло. Это была наглость. Они стояли, нагло поглаживая свое оружие и глядя на дом и на меня в окне – как на вражескую твердыню.

Твердыня, может, и не то слово. Но «вражеская» уж точно.

...

143. – Ты наверняка что-то знаешь, Ванесса, иначе бы не пришла сюда.

– Да, это правда. – Я отвернулась от окна и не стала говорить ей об охранниках. – Этот слух насчет Колдера Маддокса. Я слыхала то же самое. – И, не давая Мерси открыть рот, добавила: – Но кое-что мне известно совершенно точно, не по слухам.

– Да? – осторожно сказала она.

– Я знаю, где Лили Портер.

Мерседес восприняла мои слова не вполне так, как я рассчитывала. Она воскликнула:

– Мы все это знаем!

На сей раз «да?» сказала я.

– Она в «Аврора-сэндс».

Я посмотрела на нее в упор. Нет, сейчас она определенно не лжет.

Мне полегчало. Значит, что бы Мерседес ни знала о смерти Колдера Маддокса, она понятия не имела о странных происшествиях с Лили.

И я рассказала ей. Рассказала подробно, как Лили исчезла, рассказала, что она в «Пайн-пойнт-инне» и что кто-то зарегистрировал ее как миссис Франклин.

Мерседес вдруг встала и вышла в холл. Я проводила ее до двери.

Она сняла телефонную трубку, заглянула в справочник, набрала номер, сказала:

– Миссис Франклин, пожалуйста. – И через секунду: – Ничего страшного. Я перезвоню попозже. – Она положила трубку.

– Ну?

– Не отвечает. Так они сказали.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда тебя соединяют с гостиничным номером, всегда слышно, как там звонит телефон.

– Конечно.

– Я не слышала ничего. А когда оператор снова был на линии, у меня однозначно сложилось впечатление, что это не тот, с кем я говорила вначале. Ты права. Там зарегистрирована некая миссис Франклин – и раз ты говоришь, что это Лили, я тебе верю. – Так и есть. Я ее видела.

Я была в Лилином номере, это правда, но ее там не было. А стало быть, сказав, что видела ее, я солгала. Но теперь что ни скажи – всё ложь?

...

144. На машине до Гринов не доедешь, туда наверняка пропускают только правительственные лимузины участников президентского приема, что живут в «Пайн-пойнт-инне». Мы пошли пешком.

Идти было недалеко, и в других обстоятельствах мы бы очень мило прогулялись. Дорога сосновой стружкой вьется по Ларсоновскому анклаву. Одна из самых красивых, какие я знаю. Она все время петляет под сводом сосен, кленов и каштанов, исполинских, очень старых, а вымощена щебенкой и всегда едва уловимо пахнет гудроном и сосновыми шишками – для меня это очень приятная смесь запахов, насыщенная летним зноем и детством.

Просторные лужайки, раскинувшиеся под деревьями и за ними, открывают вид на роскошные дома, в большинстве построенные в золотые времена между 1880-м и 1912-м. Именно тогда Америка впервые осознала собственную материально-созидательную мощь и тратила баснословные капиталы на воплощение желаний своего высшего общества. Мне это общество хорошо знакомо. Я сама принадлежу к нему, и, насколько знаю от родных, в ту пору это общество осуществляло мечты, почерпнутые из богатой сокровищницы чистой фантазии. Люди, грезившие полетами, начинали летать, другие же, мечтавшие о самодвижущихся повозках, садились в автомобили. Именно тогда обладатели несметных состояний строили дома совершенно немыслимых размеров, попутно разукрашивая их архитектуру – малость вот этого и побольше вон того! – и увешивая внутренние стены разномастной европейской живописью. Здесь, на Мысу такие дома – коттеджи – возведены большей частью во времена президентов Мак-Кинли, Рузвельта и Тафта, крепких мужчин с широкими, довольными улыбками. Выстроены коттеджи в основном из дерева и камня, и о том, что находятся они в штате Мэн, как нельзя более красноречиво свидетельствует неповторимая, прелестная блекло-серебристая патина, оставленная соленым воздухом и морскими ветрами.

Любопытно – хотя, быть может, только для меня, – что в эпоху, когда строились здешние дома, Америка страстно увлекалась японскими мотивами в искусстве и в декоре. Я до сих пор замечаю отголоски этого увлечения в обоях на стенах коттеджей и в каменистых, строгих садах, чьи рабатки с ирисами, пионами и лилиями словно мановением волшебной палочки перенесены сюда прямиком с острова Хонсю.

145. Гриновский коттедж, построенный в 1930-е годы, отнюдь не вызывает у меня восторга. Гуляя по этой дороге и проходя мимо его калитки, я за много лет ни разу – даже случайно – не встречала ни Дэниела Грина, ни Люси. Когда-то, очень давно, мы с Люси были знакомы, но, судя по всему, она совершенно об этом запамятовала. Сегодня ее дом определенно являл собою центр вселенной, и подъездная дорога кишела множеством автомобилей, от лимузинов до некоторого количества «фордов» и «шевроле», явно предназначенных лишь затем, чтобы маскировать дом со стороны дороги.

Сложности такая маскировка не составляла, потому что дом расположен вблизи от края холма, но смотрит на море, а не на бухту. Иными словами, с дороги видны только крыши и верхний этаж, а нынче – вообще одни крыши.

Мы приближались к нему от «Рамсгейта». Втроем. Я, Мерси и Имельда. Присутствие Имельды было частью нашего заговора, то бишь плана по спасению Лили Портер – если мы сумеем ее найти – из «Пайн-пойнт-инна». Ради такого случая Имельда облачилась в свой «наряд для причастия», как она его называла: сшитый на заказ белый полотняный костюм, отделанный шоколадно-коричневым кантиком. Под жакет она надела простую блузку с открытым воротом, повторяющую цвет отделки, но в более мягком, молочношоколадном варианте. На голове у нее была белая соломенная шляпа с вуалью, закрывающей лоб и глаза, а на плече висела большая сумка, тоже белая. Кроме того, Мерседес настояла, чтобы Имельда несла открытый зонтик от солнца и натянула белые перчатки.

Мы без приключений добрались до подъездной дороги, где среди настоящих гостей расхаживали замаскированные под гостей спецагенты, причем все гости должны были предъявить приглашение, только после этого им разрешалось пройти дальше, к дому.

Наша проблема заключалась в отсутствии приглашения.

146. Помочь нам могли две вещи: во-первых, чистая случайность, во-вторых, обдуманный риск.

Обдуманный риск основывался на бейджике, который Мерси уже использовала в «Пайн-пойнт-инне». Раз он провел ее к Доналду Молтби, то мы рассчитывали, что он послужит пропуском и к президенту Уорнеру. Ведь Молтби как-никак утвердил этот бейджик, а кое-кто из агентов на лужайке (если не все) наверняка его люди. Так что придется рискнуть.

Лично мне нужно считаться с тем, что я столкнусь с многими знакомыми, и особенно удручала меня грядущая встреча с Арабеллой Барри, впрочем, как и перспектива водить компанию с Таддеусом Чилкоттом, который наверняка будет там, или с этим ужасным Невиллом-Найджелом-Форестером-Форестедом. Как ни забавлял меня неуклонный прирост его имен, сей факт не поможет мне выдержать минуту, когда он собственной персоной вынырнет прямо передо мной, щелкнет каблуками и отвесит поклон. К сожалению, подобострастность Найджеловой манеры поведения навсегда изменила мое представление о том, как ведут себя за рубежом канадские правительственные чиновники. Судя по всему, эпоха Майкла Риша с его достойной и скромной гордостью за то, кого и что он представляет, канула в прошлое. Неудивительно, что остальные канадцы из «Аврора-сэндс» en masseотклонили приглашение. Видимо, предположили, что на приеме будет Найджел.

С другой стороны, мы покамест не вошли. Добрались только до края лужайки.

Именно здесь произошла случайная встреча, которая – если мы удачно ею воспользуемся – обеспечит нам доступ в «святилище».

Возвышаясь над головами толпы гостей и своих коллег-агентов, на лужайке стоял вчерашний негр. Я стиснула плечо Мерси и сказала:

– Лучше всего нам подойти вон к тому человеку. – И я объяснила, что произошло в ходе обмена любезностями между Петрой и Питером Муром и как этот негр спас ситуацию. – Если он не потерял чувство юмора, то не сможет нас выставить.

Мы подхватили Имельду (от нее требовалось только одно – чтобы ее видели в нашем обществе), а Мерси прицепила бейджик на свой костюм от Рибрионы и привела в боевую готовность все свои улыбки и всю свою живость и хватку. Вдобавок она извлекла из крокодиловой сумки что-то стянутое резинкой – три пригласительные карточки – и вручила нам по одной.

– Случайно завалялись, от приема, который я в прошлом сезоне давала в честь греческого премьер-министра, – пояснила она. – Только, ради Бога, не показывайте текст, просто ненавязчиво держите на виду.

Мы так и сделали и направились к негру.

– Он твой, – сказала Мерседес sotto voce [44]44
  Вполголоса (ит.).


[Закрыть]когда мы были уже в двух шагах от него.

Меня сию же минуту охватила паника, и совершенно напрасно. Негр тотчас заметил мое приближение.

– Здравствуйте! Ваши друзья благополучно добрались до дому?

– Да. Спасибо вам большое. Собственно, я и подошла, чтобы поблагодарить вас. Бедный мистер Мур – тот, что лежал на полу, – изрядно намучился. Ваша помощь вправду пришлась как нельзя более кстати.

Имельда под зонтиком отвернулась, словно озирая других гостей. Липовое приглашение служило ей весьма изящным веером. Свое «приглашение» я – чистой стороной кверху – прижимала к сумочке.

Тут я пропустила Мерседес вперед и сказала ей:

– Вот это, Мерседес, тот самый человек, который вчера спас вечер. – Повернувшись к нему, я извинилась, что не могу представить его, не зная имени.

– Каррен, мэм.

– Мерседес, это – мистер Каррен. Мистер Каррен – мисс Манхайм.

Мерседес подала ему руку, подставив солнцу левый бок Пластиковый футляр бейджика ярко блеснул.

– Как поживаете, мистер Каррен? Мисс Ван-Хорн рассказала мне, как ловко и быстро вы уладили ситуацию, чреватую большими затруднениями.

– Стоит ли говорить о таких пустяках, мэм.

А в следующую секунду наша проблема успешно разрешилась.

Агенту Каррену, очевидно, было незачем читать бейджик, он и без того знал, кто перед ним.

– Мистер Молтби еще не приехал, мисс Манхайм, – сказал он. – Но вы увидите массу ваших знакомых. Надеюсь, прием доставит вам удовольствие. И вам тоже, мисс Ван-Хорн.

– Благодарю, мистер Каррен, – ответила я. – Рада была вас повидать.

Агент Каррен отвернулся к другим гостям, а мы – все три – отошли на безопасное расстояние и негромко крикнули «ура!» в честь победы.

– Вот, девочки, это называется умело использовать обстоятельства, – сказала Мерседес, забирая у нас приглашения. – Дело сделано! – Она спрятала их в сумочку и щелкнула замком.