Текст книги "Кожное лекарство (ЛП)"

Автор книги: Тим Каррэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Почему вы не пригласите охотников из других городов?

– Время, мистер Кейб, время. Наше дело должно быть улажено немедленно.

Кейб задумался. Решил, что ему не нравится этот манипулирующий сукин сын, от которого за версту несло залами заседаний и привилегиями.

– Извините, но у меня есть и другие дела, – он затушил сигарету и встал. – А теперь прошу меня извинить…

– Мы заплатим вам пятьдесят тысяч долларов, мистер Кейб.

Кейб почувствовал легкое головокружение. Он снова опустился на диванчик и кашлянул.

– Первое, что необходимо знать в таких делах, это факты. Итак, расскажите мне всё, что вам известно…

– 11-

Подобно стервятникам, собравшимся вокруг свежей добычи, линчеватели – теперь уже без капюшонов – собрались вокруг тела Джеймса Хорнера.

Он лежал на плите в морге – семьдесят килограммов мертвечины. Его глаза остекленели, но были широко раскрыты и пристально смотрели перед собой.

Один из линчевателей – начальник шахты Маккратчен – попытался опустить ему веки, но те упорно поднимались. Мужчина перекрестился.

– Мне это не нравится, – пробормотал он. – Совсем не нравится.

Остальные засмеялись.

– Ничего сверхъестественного в этом нет, – объяснил Калеб Каллистер. Он взял коричневую стеклянную бутылку с жидкостью, нанёс её на край век и плотно прижал. А через пару секунд, когда отпустил, они больше не открывались.

Хорнер был весь в засохшей крови. Она пропитала его синее пальто и забрызгала лицо. Сбоку в шее зияла огромная чернеющая дыра.

– Должно быть, пуля вырвала ему большую часть шеи, – сказал Люк Уиндоус.

– А вместе с ней – и сонную артерию, – добавил Каллистер.

Он натянул на тело простыню, ибо мёртвое лицо заставляло остальных чувствовать себя неловко.

Без Хорнера их оставалось уже шестеро – Каллистер, Уиндоус, Каслоу, Маккратчен, Чиверс и Реттинг. Они преследовали мормонов уже больше трех месяцев.

В основном они охотились на небольшие группы, отошедшие далеко от деревни. Сегодняшняя вылазка на Искупление была первым подобным выступлением. Но теперь, после смерти Хорнера, она явно не будет последней.

– Мы с Хорнером выросли вместе, – произнёс Уиндоус. – Мы выросли вместе…

– Он храбро бился за правое дело и погиб, – кивнул Каллистер, хотя в голосе его не звучало никаких эмоций. Но что ещё он мог сказать?

Маккратчен чувствовал себя не в своей тарелке с тех пор, как они привезли тело Хорнера в город.

– Может, это какое-то предзнаменование? – сказал он.

Каслов покачал головой.

– С каких пор пристреленный человек считается предзнаменованием?

– Я просто подумал…

– Хватит, – одёрнул их Реттинг. – Дурацкий трёп.

Но Чиверс не был так уверен.

– Может быть, этим делом мы оскорбили Бога, и теперь он нас наказывает?

– Пасть закрой, – рявкнул Уиндоус.

Каллистер знал, что должен взять дело под контроль, иначе эта драка станет концом их маленького общества.

– Так, – сказал он, вставая между Уиндоусом и Чиверсом. – Хватит пререкаться. Мы все здесь – часть одного целого, мы братья. Мы все дали клятву, не так ли? Я считаю, что смерть Хорнера не имела ничего общего ни с Богом, ни со святыми, ни с самим дьяволом. Это был несчастный случай. Мы ехали туда, стреляя и поджигая всё на своём пути. Вокруг нас летало столько свинца, что нам повезло, что никто больше не получил пулю. Может быть, мормоны и попали в Хорнера… а может быть, это сделал кто-то из нас. Рикошет. Это возможно. Всё возможно.

Все замолчали и на несколько секунд задумались.

– Так что хватит нести чушь, – сказал им Каллистер. – Эти ублюдки заплатят за произошедшее, просто не сегодня.

– А что с Хорнером? – поинтересовался Уиндоус.

Каллистер вздохнул.

– Мы должны избавиться от тела.

– Подожди-ка минутку, – сердито начал Уиндоус. – Он был моим другом. Я вырос вместе с ним, я…

– Мы должны избавиться от тела, – перебил его Каллистер. – Попомните мои слова: мормоны придут к Диркеру с криками, как только рассветёт. Если они видели, как его застрелили, то расскажут об этом шерифу. А если Диркер увидит рану Хорнера, то этот хитрый сукин сын сложит два и два. Он знает, кто друзья Хорнера, и поймёт, на кого повесить всех собак.

После этого наступила тишина.

Полнейшая.

Всё, что можно было услышать, – это ветер за окном и тиканье каминных часов в комнате.

Каллистер велел Уиндоусу и остальным унести тело в горы и закопать в неглубокой могиле, где его никогда не найдут.

– Мы отомстим за Хорнера, – пообещал Каллистер. – Может быть, завтра вечером, может быть, послезавтра, но он, безусловно, будет отмщён. В следующий раз, когда мы поедем в Искупление, у нас будет не только оружие и керосин.

– А что ещё? – вскинул брови Каслов.

– Я думал о динамите для шахт, – усмехнулся Каллистер.

Остальные ухмыльнулись в ответ.

– 12-

Утро следующего дня выдалось прохладным и пасмурным, легкий дождь моросил над горами Сан-Франциско, городками и шахтерскими поселками, которые росли вокруг них, как сорняки.

В Искуплении группа мужчин, одетых во всё чёрное, находилась в большом амбаре. Они стояли и смотрели на тела, лежавшие поверх тюков сена. Это были тела мужчин, женщин и детей, убитых линчевателями. Их было около двух десятков.

Хотя эти люди следовали учению Бригама Янга[1] и пути праведности, положенному пророком Джозефом Смитом[1], они не были похожи на других мормонов.

Эти люди были вооружены кольтами и дробовиками, винтовками и армейскими карабинами. В религии, которая поддерживала путь агнца, эти люди были волками, охотниками и хищниками.

Они называли себя «Даниты», хотя язычники знали их под именем «Ангелы Разрушения». Это было тайное общество, являвшееся частью Церкви Святых последних дней.

Еще до начала резни в Маунтин-Медоуз, когда мормонские ополченцы и индейцы под предводительством датчан вырезали не менее 150 выходцев из Калифорнии, они активно сводили счеты и исправляли несправедливости по отношению к мормонскому населению территории Юта.

И всё это – по приказу Бригама Янга, хотя он и отрицал это раз за разом.

И теперь они были в Искуплении.

Деревенский старейшина расхаживал перед телами, не скрывая слез.

– Только через Священное Писание мы можем узнать о плане Божьем, о красоте ума Божьего и воли его, – говорил он. – Ведь все мы – дети Божьи, не так ли? Мужчины, женщины и дети? И разве нам не обещано спасение за труды наши, за беды и муки земные?

В ответ ему хором прозвучало «аминь».

– Да, братья и сестры, Господь Всемогущий повелел нам идти среди народов и распространять слово его. Он уполномочил нас крестить язычников в Церкви своец. И это – о да! – это наша задача! Нет, это наше божественное право! И все же, есть те, кто навлекает на нас нечестивые деяния! Мерзкие поступки, совершенные мерзкими умами и мерзкими сердцами! Они отвергают Слово и учение Господа Бога Саваофа! Они отказываются не только от спасения, но и от пути избавления и от вечной жизни! Они плюют в лицо его сыну Иисусу Христу! И что еще хуже – гораздо хуже, братья мои! – они убьют нас и выжгут всех с тех самых земель, которые обещал нам Пророк Джозеф Смит! А когда они развращают наших детей, разве мы не сердимся? Когда они проливают кровь нашего рода, разве мы не приходим в ярость? И когда они убивают наших братьев, разве мы не движемся к мести?

Крики «аминь» теперь звучали громче и громче. Старейшина открыто занимался плагиатом как Книги Мормона, так и произведений Уильяма Шекспира, но никто, казалось, этого не замечал.

Старейшина был известен своими пламенными проповедями, и никто не был разочарован этим утром, глядя на обгоревшие и изрешеченные пулями трупы перед собой.

– Господь сказал нам любить Его, любить всех его детей… но как быть с теми, кто не любит нас? Кто не избрал путь спасения и мира? Что же тогда, спросите вы? А я вам отвечу, братья! Ибо как сказал Господь: мне отмщение, и им отмщение! Наше кровное право – отомстить за убийство нашего рода! И так и будет, братья мои…

Даниты слушали – не улыбаясь, но и не хмурясь. Они знали, что им дано задание, и они выполнят его даже ценой собственных жизней.

Аминь.

– 13-

Чарльз Седобровый проследил за Орвиллом дю Ченом до хижины на берегу озера. Она стояла на небольшом холме, окруженном деревьями, которые давно уже засохли из-за грязи, льющейся с близлежащих нефтеперерабатывающих заводов.

В воздухе резко пахло химикатами и промышленными отходами. Вода плескалась чёрной пеной. Орв сидел на камне, глядя на туманную воду, и что-то бормотал.

Седобровый приблизился к нему сзади, нарочно создавая как можно больше шума, чтобы Орв точно понял, что к нему идут гости.

– Они рассказали мне об этом, да, рассказали, – пробормотал Орв. – Сказали, что придёт индеец и захочет кое-что узнать. У него будут ко мне вопросы, сказали они, и это… конечно, они всегда правы, не так ли? Ну, разве не так? – Орв потёр виски. – Иногда… иногда я говорю глупости из-за своей головы; она болит, жутко болит, и я слышу эти болтающие без умолку голоса…

Седобровый кивнул. Наверно, это было непросто.

– Не против, если я присяду рядом?

Орв почесал подбородок.

– Ты ведь индеец, да? Я ничего не имею против индейцев, просто спрашиваю… В прежние времена я знавал множество индейцев. Чероки. Да, чероки… Садись сюда, садись, Чарли. Видишь, я помню, как тебя зовут.

Седобровый принёс с собой бутылку виски. Он сделал глоток и передал её Орву.

– Очень по-соседски с твоей стороны, Чарли. Да, – Орв тоже сделал глоток и вернул бутылку индейцу. – Я стараюсь… я стараюсь не терять голову, но это не всегда получается. Я начинаю говорить одно и то же, одно и то же. Но ты… ты же меня понимаешь, да? Некоторые не понимают, но ты-то понимаешь…

– Да, думаю, я понимаю.

Орв заскрежетал зубами.

– Избавление… город, который построил Дьявол. О, подумай об этом, Чарли! Те, кто не любят свет, кто предпочитает темные места! Те, кто живут в подвалах и на чердаках, те, кто не выходит днем! Те, кто любит мясо и кровь людей! С Кожным Лекарством… о, да, вытатуированным на их плоти!

– Кто они?

Но Орв не ответил. Какое-то время он просто молчал, приходя в себя.

– Ты… ты помнишь Джонни Холликса? – поинтересовался Орв. – Он… он был индейским агентом на родине, устроил этим чероки настоящий переполох. Конечно, кое-кто из моей родни тоже… Как, к примеру, кузен Стуки – да он никогда и никому не был нужен. Но я помню Джонни Холликса – он ловил речных котов вместе с дедушкой Джереми на южном берегу реки Сак. Иногда я ходил с ними, и иногда этот шаман из племени чероки… ты помнишь его имя, Чарли?

Седобровый сделал глоток виски.

– Боюсь, моя память уже не та.

Орв начал хлопать себя ладонями по ногам, качая головой.

– Да, да, да, я помню! Не нужно кричать! Чарли! Скажи им, чтобы они не кричали!

Седобровый подошел к Орву сзади, чувствуя сильную жалость к этому человеку. Он положил руки ему на плечи, помассировал напряжённые мышцы, как когда-то делала его мать. Постепенно Орв перестал дрожать.

– У тебя хорошие руки, – сказал Орв. Его голова наклонилась вперед, и подбородок коснулся груди. – Да, я слышу, слышу. Этого шамана из племени чероки, Чарли, звали Лёгкое Пёрышко или что-то в этом роде, но все звали его Король Пейнт. Король Пейнт. Они с дедушкой Джереми любили корни и травы, любили шаманство. Жена Короля Пейнта – та хорошенькая молодуха с длиннющими ногами, сиськами и большими глазами – она связалась с Джонни Холликсом. Однажды старина Джонни просто исчез, а эта скво… Хи-хи-хи! Это самое ужасное, самое ужасное!

Седобровый понимал, что пришёл сюда узнать вполне определённые вещи. Но с другой стороны, он знал, что нельзя перебивать Орва. Пусть он поговорит, и, в конце концов, всё равно перейдёт к сути.

В общем, Орв рассказал ему о скво Короля Пейнта и об ужасном наказании, постигшем её за то, что она регулярно спала с Джонни Холликсом.

Они взяли труп сдохшей в канаве лошади, подвесили его в двух метрах над землёй на толстых канатах, а внутрь, под шкуру, живьём зашили скво, оставив снаружи только её голову. Туша была полна мух, муравьев и жуков. А через несколько дней в ней завелись ещё и личинки. Туша стала вся мягкая, гнилая и червивая. Орв сказал, что через неделю труп был так заполнен копошащимися личинками, что издалека казалось, будто он движется и танцует.

И скво, конечно же, зашитая в эту гниль с миллионами ползающих по ней червей, сошла с ума. Она смеялась и кудахтала, кричала и плевалась, а потом откусила себе язык и разорвала губы в клочья.

Вороны и стервятники ковырялись в ее лице, а внутри этой шкуры… ну, вряд ли кто-то хочет задумываться, каково это – лежать в копошащихся могильных червях.

– Ужасно, Чарли, это было ужасно, – сказал Орв, дрожа всем телом. – И прошло две недели – целых две недели! – прежде чем эта лошадь сгнила и упала на землю. А скво? Мертвая, с выколотыми птицами глазами и содранной с лица кожей… Ох, не думаю, что ты захочешь говорить об остальном, не так ли? Нет, не захочешь, не захочешь!

Седобровый вынужден был признать, что слышал и раньше о некоторых откровенно непристойных наказаниях за супружескую измену, но этот, несомненно, занял первое место.

Орв замолчал, попеременно хихикая и похныкивая, шепча что-то своим братьям Рою и Джесси, которые, очевидно, были мертвы.

– Орв? – произнёс, наконец, Седобровый. – Расскажи мне про Избавление.

Орв вскрикнул и начал креститься.

– Я не могу! Я не могу! Это он, этот дьявол Джеймс Ли Кобб! Он… он… он родился из тьмы, да, я знаю это. Что-то ползающее и скользящее из темных мест, где у людей нет тел, – о, это был его отец! А его мать… Господи, помоги ей! Помоги ей! И Кобб, Чарли, хи-хи-хи, Кобб поднялся в эти горы и нашел того, другого, который ждал его все эти годы! Того, кто ждал в пещерах Макабро… о, не спрашивай меня больше, не спрашивай! Потому что это было в Коббе, а потом Кобб спустился с гор… и он съел их, съел тех людей… а потом он услышал рассказ о Духе Луны…

После этого Орв впал в истерику. Он плакал и кричал. Седобровому пришлось поить его виски до тех пор, пока боль не ушла, а потом он завёл его в хижину, чтобы тот мог отдохнуть.

Он не был уверен, в чем тут дело, но больше не было сомнений, что Джеймс Ли Кобб был катализатором происходящего ада. Если верить Орву, тогда в горах что-то зловещее овладело Коббом – что-то, что коснулось его ещё при рождении.

И это что-то привело его к Духу Луны, который был очень могущественным шаманом Змеев.

Все начинало сходиться, и Седобровому не нравилось, куда это ведёт.

– 14-

На следующее утро Дженис Диркер рассказала Тайлеру Кейбу о великане, который приходил за ним прошлой ночью. Говоря это, она буквально побелела от страха, но Кейб-то знал, что она – не трепетная фиалка.

– Элайджа Клей, – только и смог сказать Кейб, качая головой. Его завтрак из пирога и жареной картошки внезапно забылся. – Господи Иисусе, этот сукин сын действительно охотится за мной. Будь я проклят.

Дженис выглядела более чем обеспокоенной.

– Кто он, мистер Кейб?

И Кейб рассказал ей всё о том, как застрелил Вирджила Клея, и как Чарльз Седобровый поведал ему, каким монстром и зверем был отец Вирджила – Элайджа… наполовину медведь-гризли, наполовину огр, отнимающий жизни, раздражительный несносный ублюдок.

Её тёмные, чудесные глаза всё время смотрели на него, и в них было настоящее беспокойство, настоящий страх.

И Кейб подумал: «Будь я проклят, эта леди действительно беспокоится обо мне».

– Мне это совсем не нравится, мистер Кейб, – сказала она глубоким и чувственным голосом, от которого внутренности охотника за головами потекли, как сладкая патока. – Я прекрасно понимаю, что это не моё дело, но думаю, что вам лучше на время спрятаться. Пусть мой муж разбирается с этой свиньей. Он знает, что нужно делать.

Кейб поймал себя на том, что улыбается, как маленький мальчик.

Улыбается, заметьте.

За ним охотится самый подлый ублюдок, какого только можно вообразить, желающий сделать кисет из его половых органов, а он ухмыляется, как маленький мальчик с мятной конфеткой. И всё из-за Дженис Диркер.

Хотя он был не намного красивее обычного дикого кабана (и он первым признавал этот факт), за последние годы Кейб привык к женскому вниманию. Его желали и его хотели.

Но никому прежде не было дела до того, жив он или умер… а теперь за него волновались. Он сразу же почувствовал кучу эмоций: смятение, замешательство и даже страх.

Но ему это нравилось. Да, чёрт возьми, нравилось!

– Мэм, вы очень добры ко мне. Вы слишком заботитесь о таком измученном бродяге, как я, и я не могу выразить, как ценю это, – сказал Кейб Дженис, чувствуя, как его голос охрип от волнения. – Но, право же, я могу сам позаботиться о своих делах. Я всегда сам справлялся, и так будет и впредь. А Джексону – то есть, шерифу, – думаю, ему и без меня проблем хватает.

Дженис тяжело дышала. Как и Кейб.

Что все это значило? Похоть? Страсть? Да, конечно, все это было очевидно, но было и ещё кое-что. Что-то более глубокое. Что-то, что он чувствовал; что горело глубоко внутри него, как раскалённые угли на голубом льду. Для этого существовало подходящее слово, но он не осмеливался даже подумать о нём.

– Прошу вас, мистер Кейб. Без сомнения, вы – мужчина, способный самостоятельно позаботиться о себе, но…

– Но?

Она отвела глаза. Кейб протянул руку и накрыл ее ладонь своей. Через него словно пропустили удар тока. Дженис тоже вздрогнула.

Она покраснела и попыталась отдёрнуть руку, но у неё не получилось. Под грубой, мозолистой ладонью Кейба её ладонь казалась нежной, как лепесток, и хрупкой.

Дженис провела языком по губам.

– Я не… Господи, что же я делаю?

– Скажи это, – приказал он.

Она вздохнула.

– Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

– Если таково твоё желание, то я позабочусь, чтобы со мной ничего не произошло.

Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, а потом Дженис отстранилась и выбежала из столовой. А Кейб остался сидеть, ощущая себя человеком, расплющенным огромным грузом.

И прошло немало времени, прежде чем он смог подняться на ноги.

– 15-

– Вижу, ты всё ещё жив, – поздоровался с Кейбом Чарльз Седобровый. – А я собирался купить на твои похороны красивый белый костюм. Наверно, я поторопил события.

Кейб вытащил сигарету.

– Если и поторопил, то ненамного.

После разговора с Дженис Диркер он, наконец, нашёл в себе силы собраться с духом, спрятать свои эмоции и выйти на улицу. И начал проверять Уиспер-лейк салун за салуном.

Но не ради выпивки, а из-за Элайджи Клея. И в конце пути, возле железнодорожного депо Юнион Пасифик, он заметил Чарльза Седобрового, который сидел на брёвнах и болтал с другим индейцем, который стругал палки.

Седобровый сидел, изучая небо, которое было свинцовым и неспокойным. Холодный ветер трепал его длинные белые волосы, заправленные под шляпу. Один глаз был прищурен, другой – широко открыт и пристально смотрел перед собой.

– Слушай, Тайлер Кейб, – внезапно произнёс индеец. – Как ты думаешь, если я надену белый костюм и начну шататься по складам, люди могут принять меня за богатея-банкира с востока?

– Сомневаюсь.

– Потому что я индеец?

Кейб пожал плечами.

– Это может их насторожить.

– Черт побери, иногда быть индейцем – сущий ад. Может быть, я всё-таки куплю костюм. Как я слышал, Элайджа Клей появился в городе. Говорят, он тебя ищет, – Седобровый только покачал головой. – Значит, я все-таки смогу извлечь из костюма хоть какую-то пользу.

Кейб только усмехнулся. Он раздавил сигарету в грязи и снял шляпу. Не поднимая глаз, он начал возиться с лентой над полями шляпы.

– Ты уже успел меня убить и похоронить, да?

Седобровый кивнул.

– Мы с кучкой моих красных братьев делаем ставки. Я поставил на то, что ты умрёшь до завтрашнего утра. А, может быть, я просто пессимист. Обо мне все так говорят. Поди разберись.

Кейб снова надел шляпу.

– Думаю, вскоре ты потеряешь некоторую сумму.

– Возможно. – Седобровый повернулся к своему индейскому другу. – Эй, Рэймонд! Как думаешь, сможешь помочь моему приятелю? – он снова повернулся к Кейбу. – Я зову его Рэймонд, потому что его на самом деле зовут Гордец Рэймонд.

– Серьёзно?

Гордец Рэймонд выпрямился – это был крупный мужчина, одетый в шерстяные брюки, подтяжки и рубашку лесоруба.

– Это и есть арканзасский охотник за головами?

– Да. Зовут Тайлер Кейб.

Гордец кивнул и почесал подбородок.

– Да, думаю, что смогу ему помочь. У меня на заднем дворе лежат остатки древесины.

– Пойдёт. И никакая витиеватая табличка с надписями ему не нужна. Просто ящик.

– Ладно, только задаток вперёд.

– Договоримся.

Кейб никак не мог вникнуть в происходящее.

– О чём, чёрт возьми, вы вообще говорите?

Седобровый похлопал его по плечу.

– Не лезь пока в наш разговор, – прошептал он. – Я пытаюсь заключить для тебя выгодную сделку.

– Какую сделку?

– На гроб. Тебе скоро понадобится.

Кейб почувствовал, как у него отвисла челюсть.

– Похоже, вы двое совсем в меня не верите, да?

– Ничего личного, правда, Рэймонд? Просто мы знаем Элайджу Клея – вот и всё.

Кейб вздохнул и пошел прочь, решив осмотреть склад. Где-то этот ублюдок прятался, и будь то ад или чистилище – Кейб планировал вытащить этого сукина сына наружу.

Потому что, честно говоря, впервые за долгое время он почувствовал, что у него есть чертовски хорошая причина продолжать жить.

– Эй, Тайлер Кейб, – окликнул его Седобровый. – Притормози, мне нужно с тобой поговорить.

Но Кейб даже не замедлил шаг.

– Если ты хочешь рассказать, что уже присмотрел для моей могилы миленький кусок земли, то мне не интересно.

Седобровый догнал его и положил руку ему на плечо, чтобы остановить.

– Нет, ничего подобного. Просто остановись, – он тяжело дышал. – Дело не в том, что я стар; просто не хочу выпендриваться и обгонять тебя.

– Ты и не сможешь. Сил не хватит.

Седобровый улыбнулся.

– Тебе не понравилась моя безобидная шутка?

– Не очень.

– Всё дело в моём индейском чувстве юмора, оно многим кажется довольно странным. Белые люди, по-моему, никогда не понимают его. – Он последовал за Кейбом к скамейке у телеграфа. – Оно есть у всех нас, у всех индейцев. Возьмем, к примеру, Кастера из «Большого рога». Если бы он просто дождался кульминации, все обернулось бы по-другому.

– Ты сумасшедший, вот что.

Седобровый протянул ему бутылку.

– Держи, успокоит твои нервы.

– Мои нервы в порядке. К тому же, сейчас раннее утро.

– Вы белые… Я никогда вас не пойму, мальчик мой. Вы привозите в эту страну виски, подсаживаете на него мой народ, а потом делаете вид, что вам это противно.

Кейб усмехнулся.

– У нас тоже есть чувство юмора.

Седобровый сделал ещё один глоток.

– Раз уж ты знаешь, что Клей в городе, я не стану тебя об этом предупреждать. Но я слышал, что шахтёры наняли тебя, чтобы разобраться со всеми этими убийствами. Это правда?

– Слухи быстро распространяются, не так ли? – поморщился Кейб. – Да, это правда.

– Хорошо. Потому что тебе понадобится моя помощь. Я многое знаю об этих убийствах. Если ты хочешь остановить их, то тебе придется остановить Джеймса Ли Кобба.

– А это ещё кто такой, во имя всего святого?

– А ты не знаешь? – вскинул брови Седобровый. – Ну, садись, потому что история эта долгая. И прежде чем ты спросишь – да, это имеет отношение к гробам, могилам и всему прочему. Просто немного не такое, как ты думаешь…

– 16-

День становился все холоднее, когда Кейб и Седобровый выехали в Избавление. Они двинулись по грунтовой дороге вверх от Уиспер-лейк, мимо шахты «Саутвью» и свернули на дорогу, где она раздваивалась у полуразрушенного дуба.

Кейб внимательно осмотрел дерево.

Оно было высоким, потрескавшимся и черным, похожим на огромного паука-птицееда, вылезающего из канавы вдоль дороги. Кейб не понимал, в чём дело, но это дерево сильно его беспокоило. Он не был склонен верить в предзнаменования и приметы… но каким-то образом это дерево было предупреждающим его знаком.

Мужчина поймал себя на том, что изучает пейзаж, расстилающийся перед ним – обнаженная алая скала, вырывающаяся из тяжелого папоротника и кустарника, заросли солончака и конского кустарника, сменяющиеся травянистым лугом и густыми зарослями осины. Ручьи обрамляли поникшие кизиловые деревья и безлистные ивы.

Он вбирал в себя все это, мысленно отмечая бесплодные скалы и густые леса, как будто никогда больше их не увидит. Но когда ехал на своем гладком мускулистом чалом по узкой извилистой дороге, устланной осенними листьями и сосновыми иголками, то понимал, что всё дело в рассказанных ему сплетнях. Суеверной чуши, которой не было места в работе Кейба.

Вся эта история с Джеймсом Ли Коббом. Его жизнь и кулинарные привычки. Потом эта история о том, что его отправили в Уиспер-лейк в гробу… только вот он, возможно, и не был мертв. Если, конечно, не сомневаться в том факте, что младший Каллистер был убит (потому что никто на самом деле не верил в теорию самоубийства), а тело исчезло.

Но дело было не только в этом. Потому что Гуд – старый бродяга, который, по словам Седобрового, и привёз в Уиспер-лейк гроб, был твердо убежден, что то, что находилось в том ящике, человеком не было. Добавьте это к тому факту, что вскоре после этого дела в Избавлении пошли плохо, жители продали душу дьяволу (как утверждали местные), и даже самые здравомыслящие люди начали задаваться вопросами.

Едущий рядом на своём мерине Седобровый поинтересовался:

– Я когда-нибудь рассказывал тебе, Тайлер Кейб, про двух дураков, отправившихся в город дьявола?

– Не-а. И что случилось?

– Их убили. Так, по крайней мере, я слышал.

Кейб облизнул губы, почувствовав неприятный холодок в душе.

– Ты боишься, Чарльз? Боишься того, что мы можем найти?

– Черт возьми, нет, – сказал Седобровый. – Я индеец, мы не знаем страха. – Он с минуту ехал молча, направляя коня. – И все же… я подумал, что, возможно, есть что-то, что я должен сделать прямо сейчас; может быть, я должен где-то быть. Я сказал вдове Лукас, что зайду и починю её сарай. Он протекает. Может быть, именно это мне и стоило сейчас сделать.

– Когда ты должен был его починить?

– Ещё два года назад, – признался Седобровый. – Но вот в такие моменты, как сейчас, я задумываюсь, не стоит ли мне туда наведаться? Как думаешь?

– Нет. Если только тебе не нужна моя помощь.

– Собирался справиться сам.

Они поднялись выше, где воздух был свежим и холодным – таким холодным, что казалось, он вот-вот затрещит. Несколько снежинок танцевали в воздухе. По листве и суглинку слышался стук лошадиных копыт, позвякивание снаряжения и скрип седел. И больше ничего.

Осиновые леса уступили место можжевельнику и сосняку; дорога поднималась и извивалась. Выше были склоны, покрытые дугласовыми пихтами и елями; древние щетинистые сосны усеивали изрезанные вершины чуть ниже линии снега.

Кейб проехал через множество гор. Он провел бессчетное количество дней и ночей, рыская по их пустошам… но никогда еще их абсолютная тишина не поражала его так, как здесь.

Ветви деревьев соприкасались, ветер свистел в высоких вершинах, но в остальном все было тихо. Странно молчаливый лес. Мертвая тишина. Какая-то тяжелая, задумчивая тишина, знакомая по могильникам и склепам.

И Кейбу она совершенно не нравилась.

– Должно быть, вон за тем поворотом, – сказал Седобровый придушенно, словно что-то застряло у него в горле.

Кейб почувствовал, что весь напрягся. Здесь не было никакой реальной, осязаемой угрозы. Никаких поджидающих их людей с оружием. Тем не менее, его мышцы были напряжены, а сердце билось быстро и громко. Что-то поползло у него по спине, и ему безумно хотелось схватить в каждую руку по пистолету.

Дорога втиснулась между высокими берегами, где ветер раскачивал стволы мертвых сосен, и тогда они увидели Избавление. Но, как понял Кейб, сейчас это место не столько видели, сколько чувствовали. И он тоже не стал исключением.

Если раньше что-то ползло вверх по его позвоночнику, то теперь оно неслось с немыслимой скоростью. Воздух был гораздо холоднее, словно порыв ветра из ледника. Что-то внутри Кейба дрогнуло и завязалось в тугой узел. Его яйца затвердели, а грудь словно сдавили железными обручами.

– Ад и погибель, – пробормотал Седобровый.

Перед ними в небольшой лощине раскинулась деревня; с одной стороны ее окружал лес, а с другой – холмы и поля. Высокие камни, покосившиеся и серые, похожие на монументы, поднимались на этих плоскогорьях. Все деревья были голы и мертвы. Ничто не двигалось, ничто не шевелилось. Только ветер выл и свистел, и по его тембру Кейб был уверен, что в Избавлении нет ничего живого.

Городок немедленно вызвал у него неприятное ощущение клаустрофобии. Здания и дома были слишком тесно прижаты друг к другу, возвышаясь над улицами и нависая друг над другом. Везде, где был открытый двор или стоянка, жались друг к другу ряды лачуг и бревенчатых строений с покатыми крышами.

Дороги были невероятно узкими и тесными. Нигде не было видно ни единой вертикальной линии – всё представляло собой безумное нагромождение покосившихся стен, покатых крыш, наклонных дверных проемов и теснящихся лачуг.

Даже улицы и переулки были зигзагообразными и беспорядочными. Большинство городов были построены таким образом, чтобы собрать в себе солнечный свет и пространство, но Избавление было построено, чтобы подчеркнуть тень и подавление. Если уж на то пошло, то это было больше похоже на какие-то гниющие трущобы на востоке.

На въезде в деревню висела деревянная табличка.

ИЗБАВЛЕНИЕ – гласили выцветшие печатные буквы.

Кто-то вырезал два простых креста по обе стороны от названия. Они выделялись, как знаки колдовства на письменах. Кейб почувствовал, как у него сдавило горло, он с трудом втянул воздух в легкие.

Пока они ехали вниз, в зловещее сердце деревни, казалось, что все это место разлагается, гниет, как туша какого-то проклятого животного. В стенах зияли огромные дыры, а крыши проваливались внутрь.

Окна разбиты, ставни хлопали на ветру. Все вокруг было выветрено до однородного серого цвета, как кладбищенский мрамор. Огромные, жуткие тени выползали из искореженных дверных проемов и обрушившихся лестничных колодцев, ложась на грязные улицы черными лужами.

Кейб и Седобровый привязали своих лошадей к коновязи и замерли, чувствуя, как аура Избавления наполняет их, словно сочащийся яд.

Сорняки росли прямо на улицах и прорастали из дощатых тротуаров, которые были искривлены и покрыты инеем, а некоторые – совсем сгнили.

Кейб осторожно вытянул из седельной сумки винтовку, резко втянул морозный воздух и произнёс:

– Ну что, Чарльз? Как ты смотришь на то, чтобы осмотреться здесь?

Седобровый стоял рядом с лошадью; его длинные седые волосы развевались на ветру. В руках у него была винтовка.

– Если ты считаешь это правильным, белый человек…

Кейб вовсе так не считал. Одного ощущения этого места было достаточно, чтобы заставить человека вскочить на лошадь и скакать до тех пор, пока поселение не останется позади. Воздух был гнетущим, почти физически тяжелым, как будто это был не воздух, а что-то скользкое и влажное.