Текст книги "Кожное лекарство (ЛП)"

Автор книги: Тим Каррэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Полагаю, – заметил доктор, – что эти головы не были срезаны или срублены. Они были оторваны прямо от тела.

Это Диркер уже выяснил.

На обломках шеи оставалось слишком много мышц и кожи, свисавших неопрятными лоскутами. И никаких гладких срезов. Кому-то – или чему-то – хватило сил, чтобы буквально сорвать голову с тела взрослого мужчины.

Диркер не любил делать фантастические выводы, но что еще ему оставалось думать? Доказательства говорили сами за себя.

Диркер тяжело вздохнул. Наверно, он никогда не сможет привыкнуть к подобным бойням…

Он окинул взглядом лачуги и обветшалые здания, которые некогда составляли зажиточный город Рассвет до того, как здесь иссякли золотые жилы.

Диркеру этот город напоминал погост… серые, лишенные окон строения очень походили на надгробия на каком-нибудь одиноком, продуваемом ветром кладбище. Горы, нависшие над ними, молча смотрели вниз, как скорбящие на похоронах.

Шахтер по имени Джим Томлинсон приехал из высокогорья, чтобы купить провизию в магазине, и обнаружил эту бойню. К тому времени, как мужчина добрался до Уиспер-лейк, он оказался настолько перевозбуждённым, что доктору Уэсту пришлось кольнуть ему морфий, чтобы добиться членораздельного рассказа.

А часом позже Диркер, Уэст и двое помощников шерифа – Генри Уилкокс и Питер Слейд – добрались до Рассвета.

Генри Уилкокс – человек, который видел за свою жизнь довольно крови и кишек – бросил один лишь взгляд на то, что было в магазине, и быстро выбежал на улицу, борясь с тошнотой.

Остальные трое были склонны сделать то же самое, но держались изо всех сил.

«Резня» – так называл это Томлинсон, и это на самом деле выглядело именно так. Бойня.

Пока невозможно было сказать, сколько человек оказалось убитыми. Трупы и их части валялись повсюду, как туши бизонов в лагере охотников. Бар был завален расчленёнными конечностями… ногами, руками, кистями, ступнями. Некоторые руки всё ещё сжимали пистолеты, а некоторые ноги были обуты в сапоги.

Кровь была повсюду; часть её высохла липкими лужами на полу, остальное разбрызгалось по стенам и потолку.

Столы перевернуты, стулья разбиты в щепки. Мешки с солью и мукой разорваны, и их содержимое рассыпалось по полу, как снежная крупа. Повсюду валялись покерные фишки и игральные карты.

Это была резня, простая и понятная.

В магазине продавалось всё – от кирки и лопаты до светильников и промывочных лотков. Одна из кирок была использована с толком – ею пригвоздили человека к стене, так что его ноги оказались в добрых пятнадцати сантиметрах от пола.

Диркер даже представить себе не мог, сколько требуется сил, чтобы проделать что-то подобное.

И если здесь, внизу, всё было кошмарно, то наверху…

Настоящая бойня.

Коридор, заполненный телами, конечностями и внутренностями, был, словно разукрашенный алым, детский рисунок.

Диркер постарался быстро свернуть осмотр – вид и запах всей этой пролитой крови и сырого человеческого мяса были просто невыносимы для любого человека – но того, что он увидел, было достаточно, чтобы преследовать его в кошмарах навечно.

Кто бы или что бы там ни работало, оно не торопилось. В отличие от первого этажа, где был настоящий разверзшийся ад, здесь дьяволы определённо никуда не спешили.

Пять тел были ритуально разорваны на части – конечности и головы отрезаны от туловища, – а затем вновь собраны и прибиты к стене гвоздями.

Диркер предположил, что это было проявлением больного, мрачного чувства юмора. Когда он впервые увидел это, ему показалось, что он смотрит на окровавленных манекенов, но очень быстро осознал, насколько ошибается.

Он не стал заглядывать в остальные комнаты на втором этаже. Без сомнения, они скрывали еще больше ужасов, но он просто не был к этому готов.

Спустившись на первый этаж, Диркер начал наблюдать, как доктор Уэст осматривает тела. Он зондировал проколы и порезы, замерял раны и ссадины.

А Диркер думал о других.

О шахтёрах, которые последние несколько месяцев начали пропадать в горах.

О мужчинах, которых растерзали животные… точнее, он думал, что это были животные.

Теперь он знал, что это не так.

Но если это были не дикие звери, то кто? Сумасшедшие с собаками?

Везде – в потолке, в стенах – светились дырки от пуль. Они пробили бочки с солёной свининой и вяленым мясом, разбили бутылки с ликером за стойкой бара. Выстрелы из дробовика проделали дыры в столешницах, и весь пол был усыпан дробинками, как мелкими камешками.

Доктор Уэст вздохнул и склонился над очевидным следом укуса на ягодицах женщины.

– Похоже, это сделал какой-то зверь, но расстояние между зубами… я не знаю. Всё, как и в предыдущие разы.

Он медленно поднялся, словно на него давила неимоверная тяжесть.

– Эти люди были убиты разными способами. Некоторые были расстреляны. Другие зарезаны ножом. У остальных были вырваны глотки или они были выпотрошены. Но, в конечном счете, все они частично съедены. Их убивали ради развлечения и еды. И в качестве бонуса, большинство из них были оскальпированы.

«А это что-то новенькое», – подумал Диркер. Другие тела, найденные ими за несколько предыдущих недель, не были скальпированы.

Диркер кашлянул.

– Значит, у нас есть стая животных, которые носят оружие и снимают скальпы с людей, как индейцы?

– Да, похоже на то.

Диркер облизал губы сухим, как наждачная бумага, языком.

– Скальпы, скальпы… лучше мы не будет афишировать эту информацию. Если люди узнают, то снова ополчаться на индейцев.

Доктор Уэст согласно кивнул.

– Лучше нам вообще ничего не афишировать.

Диркер вышел на улицу, чтобы избавиться от запаха бойни. Снаружи среди покосившихся ветхих строений дул и завывал ветер. В его сознании это был вопль призраков, требующих справедливости.

Он подумал обо всех наградах, которые пришлось выплатить охотникам за головами.

Он так надеялся, что в нападениях виноваты животные.

Пока охотники привели лишь трёх облезлых чёрных медведей, двух волков и одного барсука.

Это было бы смешно, если бы не было так чудовищно.

* * *

Генри Уилкокс стоял через дорогу, прислонившись к лачуге.

Дверь была открыта, и внутри лежало ещё одно тело. Этот человек получил выстрел в упор из дробовика.

Наверно, это была единственная «нормальная» смерть в Рассвете.

* * *

Уилкокс и Диркер старались не смотреть друг на друга.

Диркер брёл по грязной, заросшей дороге среди пустых зданий, пытаясь справиться с тошнотой.

Убийцы насадили несколько голов на стоящие вдоль дороги колья высотой по пояс, и теперь они словно обозначали путь. Как предусмотрительно с их стороны…

В одной из лачуг они нашли ещё три трупа. Их подвесили за ноги и выпотрошили.

Диркер попытался втянуть в себя свежий воздух, но все, что он чувствовал, – это запах разложения, гниения и смерти.

В самом конце дороги виднелось серое здание с заколоченными окнами. Диркер его ещё не проверял, хотя и прекрасно понимал, что это сделать необходимо.

Чтобы войти внутрь, ему пришлось выбить дверь.

И он сразу же почувствовал запах – сырой и прогорклый.

Сквозь зияющие дыры в стенах – там, где отвалились доски, – в помещение просачивался солнечный свет. В лучах солнца плясали пылинки. Когда-то это здание было чем-то вроде гостиницы, но мебель давно убрали и вынесли. Была разобрана и украдена даже лестница, ведущая на второй этаж. Вероятно, на дрова.

Там было грязно, сумрачно и мрачно, как в склепе.

На выцветших обоях виднелся кровавый отпечаток ладони, а в осевшую пыль был вдавлен единственный след от ботинка.

Диркер, глубоко вдохнув затхлый воздух, подошел к двери, которая была приоткрыта сантиметров на пять. Он слышал, как ветер свистит сквозь дыры в крыше, заставляя здание стонать, скрипеть и дрожать. Но были и другие звуки… жужжание насекомых. Мух, без сомнения.

Диркер схватился за дверь и рывком её распахнул.

Перед ним стоял человек.

Долю секунды он стоял неподвижно, а потом упал прямо вперед, как столб, и чуть не сбил Диркера с ног.

Диркер сдавленно вскрикнул, но человек был уже давно мёртв.

К горлу шерифа подбирался истерический смех, но он усилием воли загнал его обратно.

«Просто еще один труп, вот и всё. Внутренности вывалены наружу, лицо покрыто мухами».

В комнате позади него повсюду была засохшая кровь. Кровавые следы вели к окну, где были выбиты доски.

Даркер оставил труп и направился к двери.

Он услышал стук копыт по дороге. Он знал, что это Пит Слэйд едет обратно, но на мгновение – на одно мгновение! – он подумал, что, возможно, это был…

* * *

Снаружи Слэйд разговаривал с Уилкоксом. Диркер направился к ним.

– Ну что? – спросил он.

Слэйд только покачал головой, разглаживая усы.

– Я шёл по следам довольно далеко. Я насчитал семь лошадей, но никаких признаков других животных – собак или кого-то ещё. Примерно в трех милях отсюда всадники вошли в ручей. Я шёл вдоль него около мили… но не увидел ничего, что заставило бы меня думать, что они выбрались на берег.

Он вытащил из кармана кожаного жилета сигару и сунул её в рот, но не зажёг, а просто пожевал.

– Этот ручей извивается по горам на многие мили. Может быть, если бы у нас были собаки, мы могли бы взять след.

Диркер сглотнул.

– Всё в порядке. Я не хочу, чтобы ты шёл против этих… людей в одиночку. Наше время еще придёт, только не сейчас.

– Я думаю, эти парни… я думаю, они знают, что делают, – произнёс Слэйд. – Полагаю, их уже когда-то выслеживали, и теперь они подкованы.

Диркер велел ему и Уилкоксу закопать головы со столбов и все тела, которые они только смогут найти. А сам вернулся в центральный магазин.

Он даже не пытался вытащить тела наружу.

Когда доктор Уэст закончил, Диркер разлил вокруг дома керосин и поджёг здание.

Своего рода очищение огнём.

– 3-

Хотя Диркеру очень хотелось, чтобы по Уиспер-лейк распространилась лишь «отредактированная» версия событий, произошедших в Рассвете, его опередил шахтер, обнаруживший бойню.

К тому времени, как Диркер и остальные вернулись в город, история уже вылезла наружу.

И теперь все набросились на шерифа, как клещи-кровопийцы.

* * *

А тем временем в Похоронном бюро братье Каллистеров собрались четверо – сам Калеб Каллистер, Джеймс Хорнер, Филипп Каслов и Люк Уиндоус. Они расположились на втором этаже, в жилых комнатах, и тихо переговаривались.

Когда-то эти комнаты принадлежали Хайраму Каллистеру, но теперь они служили своего рода местом встреч Калеба и его друзей.

– Всё становится только хуже, – произнёс Калеб. – Настоящая бойня, и я думаю, мы все знаем, кто в этом виноват.

– Ты говорил, с них были сняты скальпы? – уточнил Каслов.

– Да.

У Хорнера от бешенства побелели глаза.

– Меня это не удивляет. Эти чертовы мормоны думают, что это их дом, что вся территория Юты принадлежит им! Они сделают всё, чтобы вытеснить настоящих христиан!

Уиндоус зажёг сигарету. Он был кузнецом, и руки у него были огромными и мозолистыми.

– Видишь? Они хотят, чтобы мы обвинили во всем индейцев. Вот чего они добиваются. Но мы не заглотим эту приманку. У нас есть свои люди и в Искуплении и, может быть, в Избавлении.

– Точно, – кивнул Каслов. – Вопрос лишь в том, какую змеиную яму мы изведём в первую очередь.»

– Искупление, – принял решение Калеб.

Он понимал, что если предложит напасть на Избавление, его никто не поддержит. Ни один человек в здравом уме не желал ехать в Избавление после всех слухов, что ходили об этом поселении.

Может, не все они и были правдивыми, но если бы подтвердился хоть один из десяти – это уже было бы слишком.

Даже сами мормоны сторонились этого места.

– Значит, сегодня вечером, – подытожил Калеб. – Сегодня вечером мы разграбим это языческое гнездо и сожжём его дотла.

Никто не возразил ни слова.

– 4-

Джек Гуд сидел на упаковочных коробках позади салуна «Красная крыша».

– Вот что я тебе скажу, Чарли Седобровый. Только между нами – на этом городе лежит проклятие. Да, сэр, прямо от костей в землице до крыш под небом; проклятый, вот что. Посмотри на меня, например. Просто взгляни на меня и скажи, что ты видишь.

Гуд помолчал, потягивая виски из бутылки, и вытер тыльной стороной ладони несколько капель с бороды.

– Ничего не скажешь? Справедливо. Конечно же. Ну что ж, я отвечу за тебя. Ты смотришь на человека, которому уже никогда не будет шестьдесят. Черт возьми, я думаю, что и шестидесяти пяти не увижу. Я – человек, который побывал и там, и здесь. Везде. Я воевал в армии, я оказывался в ловушке в горах. Я гонял почтовую карету по тропам и даже был гонщиком на пони-экспрессе, пока несколько шайеннских парней на территории Вайоминга не утыкали меня таким количеством стрел, что мою задницу можно было использовать вместо лейки для полива цветочных клумб. Я хочу сказать, мой рыжий брат, что я ни черта не боюсь. И никогда не боялся.

Чарльз Седобровый поднял бутылку и сделал глоток.

– А сейчас?

– А сейчас всё по-другому, разве нет?

Чарльз Седобровый молча кивнул. Он знал, что плохие вещи происходят и будут продолжать происходить. Все эти исчезновения и убийства в горах…

А последняя бойня? Чёрная магия, шаманство. Не иначе…

Сначала линчеватели мучают и пытают мормонов, а теперь ещё и эта проститутка, разрезанная от подбородка до паха.

Плохо. Очень плохо.

Даже дурак (или белый человек) должен был ощущать в эти дни дурную атмосферу в Уиспер-лейк и вокруг него. Эта аура была такой толстой, что ее можно было сжать в кулаке. Словно именно этот уголок округа Бивер был местом сборища всех пагубных сил.

Это заставляло людей задуматься. Даже индейца заставило…

– Если так пойдёт, – произнёс Седобровый, – то к нам скоро прибудет целая армия.

Гуд отсалютовал бутылкой.

– Да, тут ты, вероятно, прав, друг мой. Потому что я признаюсь перед Богом и демократами – и делаю это с радостью, – я чертовски боюсь этого места и того, что здесь происходит. Здесь есть зло, а старый добрый Уиспер-лейк просто прогнил до костей. И с каждым днём становится всё хуже. Этот город, друг мой, вытрахан, как трёхдолларовая шлюха.

Он вздохнул и поднял глаза к небу, словно ожидая, что его поразит длань господня.

– И знаешь, Чарли, что самое худшее?

Седобровый покачал головой.

– Я думаю, я сам во всём виноват, – признался Гуд. – Так или иначе, каким-то образом… Именно я навлёк ад на этот городок.

Чарльз забрал у него бутылку.

– О чём ты говоришь?

– Это долгая история, – вздохнул Гуд, – но я попытаюсь рассказать её тебе вкратце.

– Ну да, я же индеец. Мы вообще люди простые, ещё не всё поймём.

– Ну же, Чарли, не будь таким. Я не это имел в виду. Ты же знаешь: я с безмерным уважением отношусь к твоему народу.

Седобровый кивнул.

– Конечно. И у нас в племени тебя почитают кем-то вроде святого. Мы денно и нощно молимся о твоём заступничестве и руководстве.

– Серьёзно?! Чёрт… Ты снова надо мной издеваешься.

– Такое уж у меня чувство юмора, – усмехнулся Чарли. – Может, оттого что я индеец.

– Да, может причина и в этом. Так или иначе, около семи месяцев назад я получил работу. Меня нанял индеец-гошут из племени Долины Черепа. Он хотел, чтобы я перевез одно тело оттуда сюда, в Уиспер-лейк. Обещал мне сто долларов. И я согласился. Решил спуститься сюда, может быть, немного покопаться в горах. А тело, о котором мы говорили, принадлежало человеку по имени Джеймс Ли Кобб. Ты слышал о нём?

Седобровый погонял во рту глоток виски.

– По-моему, какой-то убийца. Преступник. Стрелок. Что-то вроде того.

Гуд хлопнул его по плечу.

– Это ещё мягко сказано. Мы говорим о хладнокровном убийце, Чарли. Кобб – выходец из Миссури, и след его был красным и кровавым. Воевал в Мексиканской войне. Грабил. Убивал. Насиловал. Попал в ловушку в горах Сьерры с несколькими бродягами, а потом сожрал их всех по очереди. Ну, ты понял. Старина Кобб… Он такой же мерзкий, как брюхо раздавленной гремучей змеи в колее от фургона.

– И зачем этот гошут заставил тебя привести тело сюда?

Гуд пожал плечами и покачал головой.

– Чёрт меня дери, если я знаю. Сказал что-то насчет того, что это последнее желание Кобба. У него был какой-то сводный брат, живущий в этих краях. Все, что я смог понять, это то, что Кобба разыскивали буквально за все, почти везде, так что в стране индейцев его явно не привечали.

– И ты привёз его тело сюда?

– Да, будь я проклят! Мы с этим молокососом Хайденом приволокли ящик прямиком из Долины Черепа через горы Сан-Франциско…

Гуд продолжал рассказывать ему, на что это было похоже. И по мере того, как он рассказывал, его глаза становились все шире, а лицо – бесцветнее.

Когда он рассказывал свою историю, уголки его губ нервно подёргивались, и он со страхом смотрел вдаль, как будто видел въезжающего верхом дьявола.

Когда Гуд закончил говорить, он дрожал всем телом и тяжело дышал.

– Думаешь, я брешу? – наконец сказал он. – Дерьмо тебе всякое впариваю? Может быть. Но клянусь, это правда. Это тело в

ящике… он не умер. По крайней мере, не так, как мы понимаем это – ты и я. Он ползал и царапался, и ногти выскакивали наружу… и, Боже, Чарли, я чуть не обмочился. Что бы там ни было в этом гробу, это было неправильным. Как будто его дух только что прокис, как паршивое молоко.

Седобровый слушал и сдерживал саркастические замечания, потому что знал Гуда. Гуд был таким же суеверным, как и большинство атеистов. Он любил потравить байки под бокальчик пива, но подобное…

Гуд с трудом оторвался от бутылки.

– Я никогда не рассказывал об этом ни одной живой душе, Чарли. И я говорю тебе это только потому, что доверяю тебе, и мы вместе прикончили несколько бутылок, и ты индеец. Ваш народ знает о таком дерьме. А белые? Черт, мы же не верим в потустороннее ни капельки!

– Если что-то не укладывается в наше мировоззрение, мы стараемся об этом не думать, чтобы спокойно спать по ночам. Но индейцы… да, вы не боитесь смотреть в лицо темным тварям; вы не боитесь признать, что есть черные, злые существа, которые могут свести человека с ума.

Седобровый оценил сказанное, хотя и не подал виду.

– Ты думаешь, Кобб больше не был человеком как таковым?

– Я уже и не знаю, что думать, – сказал он, – но то, что было в том гробу… ну, должен признать, что если бы оно вылезло наружу, меня бы здесь сейчас не было.

– Думаешь, именно Кобб разверз двери ада над нашим городом?

Гуд облизнул губы и задумался.

– Ну, я держу ухо востро и всё слышу. Мы привезли тело в морг Каллистеров. И в ту же ночь, говорят, Каллистера нашли мёртвым. И это не было самоубийством. Ходят слухи, что тело Кобба нигде не нашли, но другой Каллистер – Калеб – заткнул всем рот. И ещё… Думаю, не нужно тебе напоминать, что твориться в Избавлении. Даже сами мормоны не приближаются к этому месту и на километр.

– И ты думаешь, что Кобб отправился туда? Что он… в центре всего этого?

Гуд лишь пожал плечами.

– Таковы факты, насколько я их знаю. При первой же возможности, Чарли, я набью свой мешок и уеду из этого чёртового ада. Мысль о том, что однажды ночью в мою дверь постучится старина Джеймс Ли Кобб, не дает мне уснуть до самого рассвета.

Седобровый размышлял над его словами, пока они допивали бутылку.

Либо Гуд сошел с ума, либо в его словах что-то было.

Но даже если он был прав, в Уиспер-лейк не найдётся человека, который поехал бы в Избавление, чтобы проверить это.

– Эх, чёрт возьми, хватит исповедоваться, Чарли! Я когда-нибудь рассказывал тебе о том, как продал свою жену за доллар? Правда-правда. Она была резкой девчонкой с востока, умевшей обращаться с ножом и молотком. Однажды мы сидели в салуне в шахтерском городке на хребте Бигхорн, штат Вайоминг. И тот грязный сукин сын по имени Джонни Хоул говорит мне: «Сколько хочешь за жену, сынок?» Мы с Дорой к тому времени играли уже несколько часов. И вот я и ему говорю: «Один доллар». Он платит мне и тащит её прочь. Она возвращается через несколько минут: платье порвано, лицо в синяках; да она просто готова содрать с меня кожу и снять скальп! А на следующий день старина Джонни находит меня. Он ходит смешно, как будто ему в задницу шпору засунули. И знаешь что? Он хотел вернуть свой доллар…

Но Седобровый его уже не слушал.

Он думал об Избавлении и Джеймсе Ли Коббе. Интересно, он может с этим что-то сделать?

Затем он вспомнил об Орвилле дю Чене. О его «шестом чувстве». Возможно, Орв смог бы увидеть, есть ли там Кобб. А если есть?..

И тогда Седобровый подумал о Тайлере Кейбе.

– 5-

Тайлер Кейб долго думал и решил, что есть только один способ выследить Душителя Города Грехов: он должен подружиться со шлюхами в городе. Эти женщины станут мишенями для Душителя, и если он будет бродить по их заведениям – что ж, возможно, он застанет ублюдка.

В крайнем случае, Кейб мог рассказать всем, кто он такой и что делает, и это могло бы заставить Душителя нервничать. И тогда он либо сбежит… либо сделает что-то неосторожное.

И тогда Кейб будет поблизости, чтобы воспользоваться его ошибкой.

Хотя Уиспер-лейк был похож на любой другой шахтерский городок со своими грехами и пороками, его район красных фонарей был ограничен захудалой забегаловкой рядом с нефтеперерабатывающим заводом, повсеместно известным как Горизонтальный Холм. Зажатый между фабрикой и озером, но скрытый от остального Уиспер-лейк высоким, поросшим можжевельником утесом – Сосновым Холмом – этот ряд борделей, игровых домов, палаток и других увеселительных заведений был не менее оживленным, чем весь остальной город.

А по ночам – даже более.

Он был разрешён Джексоном Диркером по двум причинам. Во-первых, если он попытается его закрыть, то шахтёры и железнодорожники, без сомнения, набросятся на него и вздёрнут на суку, не пройдёт и часа.

А во-вторых… Каждое учреждение должно было иметь лицензию округа. А это означало, что лицензией занимался старший чиновник округа – окружной шериф.

Диркер согласовывал лицензии не только по борделям, но и по игорным залам и салунам. И прикарманивал десять процентов не только лицензионных сборов, но и самих налогов.

В общем, проститутки продолжали работать, в основном, только на Горизонтальном Холме и редко выбирались за его пределы, так что почтенным жителям Уиспер-лейк не приходилось смотреть на происходящее непотребство, а значит, бизнес мог спокойно развиваться дальше.

Тайлер Кейб вошел прямо в это змеиное логово и абсолютно ни чем не выбивался из общей толпы. Просто еще один старатель или бандит, или охотник со стояком в штанах и наличными в руках. Он обошёл весь район, пообщался с десятками мамок, их проститутками и разными «вольнонаёмными». Он дал понять всем, кто находился в пределах слышимости, кто он такой, и что он такое.

Его речь обычно звучала примерно так: «Добрый день, мэм, меня зовут Тайлер Кейб, и я здесь по делу.»

И за этим следовал обычный ответ: «По делу – это хорошо, мистер Тайлер Кейб; вы, несомненно, пришли по адресу».

После чего Кейб должен был быть немного более конкретным, в чём заключалось его «дело». Шлюхи слушали его рассказы о Душителе с большим интересом и считали Кейба кем-то вроде святого покровителя за то, что он хотел их защитить. Они кормили его, поили и предлагали бесплатное жилье.

Шанхайская Марни Лу – китайская мадам из купальни «Ориент» – пыталась нанять его именно для защиты своих девочек. Она сама была кем-то вроде легенды, поскольку носила при себе не менее шести ножей с короткими лезвиями и могла метать их с пугающей точностью. Кейб сказал ей, что будет держать это предложение в уме.

В общем, это был довольно интересный и приятный способ провести день и вечер.

Но присутствовали, конечно, и риски.

Далеко не одна проститутка хотела выразить свою признательность более интимным способом, и Кейб дважды за этот день оказывался в постели с благодарными дамами: одной – красивой высокой китаянкой, а другой – огненнорыжей мегерой из Алабамы. Но у каждой работы, конечно, есть свои сложности.

Он посетил бары, которые были не более чем деревянными лачугами, и игорные дома, где дорогие французские девушки управляли карточными столами и доставляли вас прямо в рай за несколько сотен зеленых. Здесь были дорогие заведения – например, как клуб «Красный август», – с коврами с глубоким ворсом, резными люстрами, зеркалами и позолоченными столами, импортными европейскими гобеленами и греческими скульптурами.

Мужчины могли оставить в таком месте тысячи, наслаждаясь экзотическими прелестями под витражными потолками, абсолютно уверенные, что в таком месте и грех будет утончённым и изысканным.

Были там и бордели среднего класса, вроде того, что находился в Сан-Франциско, где девушки были не менее привлекательны, но все они были обучены воровству и специализировались на обчищении карманов пьяных мужиков.

Ну, а если твои карманы были недостаточно полны для таких мест, то существовали дешёвые бордели вроде «Русского Кафе», где ты мог напиться и трахнуться за цену тарелки жратвы… если ты, конечно, не слишком озабочен чистоплотностью своей дамы.

Кейб посетил все и узнал кучу историй.

Он обнаружил, что в то время как большинство девушек были просто обычными разукрашенными дамами, многие шли на дополнительный приработок. Одна очень дорогая азиатская девушка по имени Певунья умела делать удивительные вещи с маслами и горячим свечным воском.

Абилин Сью, полногрудая свободноживущая уроженка Техаса, обычно использовала в своём представлении седло с двойной подпругой и хлыст для верховой езды. А Фанни-гадалка любила начинать свои сеансы с погружения в будущее. Правда, эти видения всегда заканчивались одинаково – она скакала на тебе верхом, словно на диком необъезженном жеребце.

Где-то посреди своего «исследования» Кейб встретил мамашу Аделаиду – владелицу Старого Театра Матушки Френч. На первом этаже там ставились спектакли и водевили с привезёнными из-за границы француженками – или девушками, которые смогли достоверно изобразить французский акцент, – а на верхних этажах во всю процветал основной бизнес. Заведение пахло изысканными французскими духами и предлагало парижское вино и блюда национальной французской кухни.

Мамаша Аделаида – стройная негритянка, весившая не больше сорока килограммов, – была одета в желтое шелковое платье с вышитыми на груди пурпурными розами.

– Милый мой, – сказала она Кейбу, когда он представился, – я, конечно, ценю то, что ты делаешь. Мои девочки становятся более чем пугливыми. И я не могу этого допустить. Ибо здесь мы предлагаем только одно – но тремя различными способами. Мы предлагаем любовь – любовь хорошую, любовь сильную и любовь восхитительную. Я думаю, что тебе нужна любовь сильная. А восхитительная – нет, это не про тебя, мой мальчик.

– А что значит «восхитительная»?

– Хи-хи, – прощебетала мамаша Аделаида. – Восхитительная любовь – это просто смерть в раю. Обычно в ней задействованы две или три девушки, горячее ароматическое масло и умелые руки.

Кейб заверил её, что такое точно не про него.

Мамаша Аделаида рассказала ему, что была рабыней на плантации Батон-Руж. Но когда она получила свободу – а этого она хотела больше всего на свете, – всё оказалось не так просто, как она думала.

– Видишь ли, мальчик мой… Да, на плантациях мы были рабами, которые подчинялись хозяину, но, по крайней мере, нас кормили и давали крышу над головой. Многие об этом забыли. А когда мы получили свободу… Чёрт, нам пришлось самим о себе заботиться. А это не так-то просто.

Мамаша рассказала ему, что очень быстро поняла одну вещь: есть только один способ, которым чёрная женщина может заработать деньги в мире белых мужчин. Поэтому она начала с малого – и год за годом строила своё дело.

– У меня был сын, мистер Кейб. Но когда он стал взрослым, он нашел свой путь в слове Божьем и не очень заботился о том, как его мама зарабатывает на жизнь. В последний раз, когда я слышал о нем, он отправился проповедовать на Индейскую территорию. Хи-хи! Ты себе это представляешь? Черный человек цитирует Евангелие белого человека кучке краснокожих язычников! Тебе не кажется, что в этом есть что-то смешное?

Это был долгий день, но к тому времени, когда Кейб покинул Горизонтальный Холм, он был не ближе к Душителю Города Грехов, чем раньше. И всё же он не отчаивался. Рано или поздно это произойдет.

В чайной он столкнулся с Генри Фрименом, техасским рейнджером, который утверждал, что «рассматривает предложения». Эта встреча заставила Кейба вспомнить, что он должен был связаться с главой рейнджеров в Техасе, чтобы узнать, был ли старик Генри тем, за кого себя выдаёт.

Потому что, честно говоря, у Кейба были сомнения.

– 6-

Всадники ворвались в Искупление, как демоны, вырвавшиеся из ада.

Линчеватели.

Они мчались по грязной улице на чёрных лошадях – семеро мужчин в длинных синих армейских шинелях и белых капюшонах с прорезями для глаз, надвинутых на головы. Они были вооружены винтовками, дробовиками и кольтами. Они неслись по улицам и переулкам с почти военной точностью.

В крохотный мормонский анклав под названием Искупление они несли лишь смерть. И вместе с ней захватили всю нетерпимость, все предрассудки, которые кипели в чёрных котлах их сердец неделями, месяцами и даже годами.

Они начали стрелять. Никакой спешки. Никакой суеты. По-военному чётко.

Мормоны знали, что линчеватели придут, но надеялись, что это произойдет не так скоро, ведь они были плохо подготовлены к отражению такой смелой атаки. Жители с мушкетами и винтовками выбежали на улицу, чтобы противостоять всадникам, и были убиты смертоносным дождем меткого огня.

Кричали женщины, плакали дети, гремели дробовики и рокотали револьверы. Свинец летел как град, осыпая двери и разбивая окна, убивая скот, который не был спрятан в стойло.

Один из городских старейшин вышел на крыльцо своего дома, трое его сыновей следовали за ним по пятам. К ним приблизился всадник и направил на старейшину оба ствола. Картечь пробила в его груди дыру размером с обеденную тарелку и забрызгала кровью его сыновей. Сыновья успели лишь громко закричать, когда выстрелы из винтовок сразили их, убив на месте.

Наперерез линчевателям выбежала старуха, размахивая молитвенником, но они сбили её с ног и затоптали копытами своих лошадей. Та же участь постигла трех маленьких детей, которые видели, как их мать и отец были убиты выстрелами из пистолета.

Жители поумнее оставались за запертыми дверями или открывали ответный огонь из амбразур, прорезанных в ставнях. Но они не были закаленными бойцами, и очень немногие из их снарядов достигали линчевателей. Хотя одна пуля – намеренно направленная или случайно срикошетившая – пробила горло линчевателя, и он вывалился из седла.

Но это даже не замедлило убийц.

Они чувствовали себя королями; они стреляли и бросали пылающие факелы в тюки сена и груды бревен, и очень часто – прямо в окна магазинов и домов. И посреди всего этого они продолжали скакать, убивать и подстреливать лошадей, крупный рогатый скот и овец в качестве развлечения.