Текст книги "Кожное лекарство (ЛП)"

Автор книги: Тим Каррэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Чёрт, эти воспоминания снова ускользали.

Как осколок льда на июльском солнце, они таяли и исчезали.

Иногда Орв начинал думать, что он безумен. Хотя, возможно, так оно и было. Но то, что его голова превратилась в пастбище для вшей, ещё не значит, что он бредит.

Нет, конечно, иногда он бредил и даже терял над собой контроль.

И когда это случалось, кто-то из помощников Диркера – Генри Уилкокс или Пит Слейд, или любой другой его заместитель – запирали Орва, как горошину в банке. И он не жаловался.

Тюрьма в округе Бивер?

Чёрт, да она была отелем по сравнению с лагерем военнопленных у янки в Кэмп-Дуглас!

И кормили здесь гораздо лучше.

Заключённых здесь не били и не использовали в качестве мишени для тренировок.

Не нужно было пить из выгребной ямы или смотреть за тем, как голодные парни бродят вокруг тебя, как живые дышащие скелеты, перепутавшие сторону могилы.

И становилось ещё печальней от того, что у державших их под стражей солдат еда была. У них была куча еды, но им нравилось смотреть, как их враги умирают от голода.

Голод.

Теперь было ясно, что в этом состоял целый план.

Один сержант из Алабамы в Кэмп-Дуглас просто сошёл с ума. Он был таким худым, что мог спрятаться за листом бумаги.

За всё время, что Орв находился в лагере, он слышал от сержанта лишь одну здравую мысль.

«Сынок, – говорил он, – посмотри на меня. Я в десяти сотнях километров от дома и в десяти сантиметрах от ада».

Орв никогда этого не забывал.

Большую часть времени сержант пытался выкопать жуков из грязи или прятал трупы крыс под стенами лачуг, чтобы потом перекусить, или говорил охранникам, что ему нужно поговорить с президентом Линкольном, а Эндрю Дэвис может поцеловать его белую алабамскую задницу за то, что оставил его гнить в этой дыре.

А если старина Энди Дэвис хочет трахнуть свою сестрицу Нелл, то пусть не тушуется, ведь она сама трахалась уже со всеми, вплоть до индейцев и диких свиней, и лживый политик впишется в эту компанию как нельзя лучше.

Орв попытался перестать думать о войне, но это оказалось непросто.

Иногда все, кого он видел, были янки. Мёртвые и живые.

Диркер был янки. Генри Уилкокс был янки. И Питер Слейд тоже…

Хотя нет, это не так.

Слейд был родом из Миссисипи. Но от него всё равно несло за милю янки.

Орв ненавидел исходивший от них запах северян. Как от того янки в «Оазисе». Этот сукин сын сказал, что был во Втором Арканзасском! Сказал, что был у Пи Ридж.

Ложь!

У этого сукина сына был револьвер Старр, светлые волосы до плеч и шрамы по всему лицу!

Наверно, какой-то канзасский ублюдок, убивающий мирный жителей. Да, лживый янки! Грёбаный лживый янки!

Да кем он себя возомнил?!

Орв приказал себе не думать о том, что произошло столько лет назад.

Нет, нет! Это не так!

Это было вчера. А может и сегодня.

Ну, конечно! И Диркер забрал его флотский кольт 1851 года – тот револьвер, что остался у Орва со времён «Кровавого Десятого», где он служил. Он подобрал его, когда прятался под телами… И где, чёрт возьми, были тогда Рой и Джесси?!

Мертвы. Оба мертвы.

Уже давным-давно.

Погибли на войне.

Орв обхватил голову руками и попытался заставить её работать, но голова не желала включаться. Да и как мог соображать мешок с бобами?

Стоп. Слушай.

Разум Орва начал немного проясняться.

Он слышал на холмах нечто. Нечто нехорошее. Нечто верхом на лошадях. Оно выглядело, как человек, но человеком не являлось.

Ох, это плохо. Плохо. Плохо!

Его род был родом из Теннеси близ Смоки-Маунтинс.

Народ матери практически весь обладал способностью к колдовству и предсказаниям, и иногда у Орва тоже случались видения. Иногда в его голове возникали картинки того, что скоро произойдёт… Только ему это никак не помогало, потому он очень скоро обо всём забывал.

Таким был материнский род.

И Дедушка Джереми Хилл был таким же.

Однажды фермеры из округа Хокинс обманули его при продаже скота, но сделали так, что комар носа не подточил бы, и Иеремия мог лишь ругаться и плеваться.

Хотя нет, не только… В гневе он проклял всех мужчин в том роду, и ночью с неба упали вороны и выклевали у его недругов глаза. И это было даже милосердием, ведь роду тех фермеров больше не пришлось смотреть на последствия колдовства Джереми Хилла.

Орв подошёл к крошечному зарешёченному окну.

Сырой ветер дунул в лицо, и Орву полегчало. Он смотрел на тёмные холмы, возвышающиеся над городом, и знал, что там притаилось зло.

Он видел в голове их лица и фигуры, но они были размытыми, а голоса – нечёткими.

Орва начало подташнивать, потому что он явственно ощутил запах смерти.

Смерти, окружающей город.

Точно так же, как ощущал её в Кэмп-Дуглас. Он слышал её ночами, рыщущую среди груд костей, лохмотьев и непогребённых трупов.

И теперь смерть пришла сюда. Орв видел её в своих мыслях; он знал, как и прежде, что смерть всегда голодна и ненасытна.

И понимая это, Орвилл дю Чен соскользнул вниз по стене и начал хныкать, молясь о скорейшем рассвете.

– 4-

Тайлер Кейб укрылся от грозы на постоялом дворе «Святой Джеймс».

Дождь капал с полей его шляпы.

Мужчина отряхнул грязь с ботинок и направился к горевшему в очаге огню, чтобы согреться.

Стройная женщина в синем платье с турнюром[1] протирала перила.

– Добрый вечер, – произнесла она.

– Мадам, – поклонился Кейб. – Мне нужна комната. На неделю. Может, дольше. Может, меньше.

Женщина подошла к столу и открыла книгу регистрации.

– Уверена, мы можем вас поселить, мистер…

– Кейб. Тайлер Кейб.

Он внимательно посмотрел на женщину и отметил, что она очень симпатичная. У неё были высокие скулы, чёрные, как смоль, волосы и глаза цвета тающего шоколада. И приятный голос. Мягкий, бархатный. С заметным южным акцентом, смягчённым воспитанием в высшем обществе.

Кейб решил, что она была из хорошей семьи.

– Ваш род занятий? – спросила женщина.

Кейб пристально взглянул на неё.

В большинстве гостиниц и постоялых дворов не задавали подобных вопросов. Но, судя по всему, Уиспер-лейк был неспокойным городом, так что нельзя было винить леди за уточнение.

– Я охотник за головами, мадам, – ответил Кейб, не гордясь, но и не стыдясь своего занятия. – Я охочусь за людьми ради выживания. Иногда на животных. Некоторых это беспокоит. А вас это беспокоит, мадам?

– Нисколько.

Она записала что-то в книгу.

– Просто давайте сразу расставим всё по местам, мистер Кейб. То, чем вы занимаетесь, касается только вас, пока вы не втягиваете в это мою гостиницу. Это приличное место для приличных людей. Хотите выпить, сыграть в карты или развлечься с проституткой – ваше дело, но занимайтесь этим за пределами этого здания. Я не потерплю подобного под своей крышей. Вам всё ясно, мистер Кейб?

Он отошёл от камина, потирая согревшиеся руки.

– Да, мадам. Всё ясно. Я здесь ради дела, а не ради кутежа.

– Отлично. Комната стоит пять долларов в день. Завтрак – в восемь утра, ужин – в пять вечера. Обед – ваше личное дело.

– Пять долларов… Дороговато, мадам, не находите?

Женщина кивнула.

– Согласна. Но это шахтёрский городок, мистер Кейб. У нас есть гостиницы, берущие по пятьдесят долларов за ночь. Но если вы предпочитаете что-то более экономичное, то могу предложить вам бараки для рабочих. Там вас ждёт соломенный тюфяк за два доллара, ещё тёплый от предыдущего постояльца. А у нас комнаты чистые и не кишат насекомыми. Да и кормят неплохо.

Кейб заплатил за два дня.

– Похоже, вам удалось меня уговорить.

Кейб схватил свои сумки и начал подниматься за ней по лестнице.

Его комната была небольшой, но уютной. Кровать, письменный стол, умывальник и маленький шкаф. Окна выглядывали на улицу, где сыпал мокрый снег.

Женщина зажгла масляную лампу.

– Значит, вы охотник за головами. Хм, никогда прежде не встречала охотников за головами. Вы выслеживаете людей и получаете награду. Что вы чувствуете, мистер Кейб? Ваше занятие позволяет чувствовать себя важным человеком?

– Нет, мадам. Скорее, обычным человеком. Но сытым.

Женщина улыбнулась.

– Дерзкий ответ на невежливый вопрос.

Кейб сел на кровать.

– Я бы хотел принять ванну, мадам, если вы сможете её организовать. Кстати… Я не расслышал ваше имя.

– Ах да! Как грубо с моей стороны… Меня зовут Дженис Диркер.

– 5-

Да, похоже, эта работка обещает быть весёлой.

Кейб опустился в горячую воду и начал думать о войне, о Джексоне Диркере, о его жене и о гостинице, владельцем которой он является. И чем больше он над этим размышлял, тем забавнее ему начинала казаться сложившаяся ситуация.

Рано или поздно всё возвращается на круги своя.

Прошлое Кейба было как призрак, которого он запер в ящике, стараясь забыть навсегда. Но вот сейчас оно вырвалось на свободу и вернулось к нему.

А Диркер? Джексон Диркер? Что Кейб на самом деле чувствует к нему?

Хороший вопрос.

Да, ему не нравился этот человек… Но Кейб не мог сказать, что ненавидел его. Время притупило его злость. Чувства были неопределёнными.

Если бы Диркер начал оскорблять Кейба или кичиться тем, что он совершил в войну, Кейбу было бы легче его ненавидеть. Но Диркер не был таким человеком. Конечно, Кейб по-прежнему считал его грязным сукиным сыном, но шериф не походил на того демона, который изводил Кейба в воспоминаниях все эти годы.

И от этого всё становилось лишь запутаннее.

«Ты здесь не для того, чтобы обижаться на прошлое, – напомнил себе Кейб. – Не забывай. Если попытаться устроить проблемы для Диркера, денег мне это не прибавит. Я приехал, чтобы отыскать Душителя и закопать этого ублюдка. Вот и всё. Если начать связываться с Диркером, ничем хорошим это не закончится. Он шериф округа. Он может сделать мою жизнь невыносимой. Но как же Сэмми, Пит, Малыш Вилли Гибсон? Как же быть с ними?»

Гибсон умер в тот день в лесу. Сэмми – позже в Кэмп-Дуглас. Пита обменяли вместе с Кейбом, но перебросили в другое подразделение. Неужели это оправдывало ненависть, сжигавшую Кейба последние двадцать лет? Библия проповедовала терпимость, но Кейб никогда не признавал всепрощение и не очень следовал Священному Писанию.

Но с другой стороны, несмотря на свой род деятельности, не был он и жестоким, полным ненависти человеком. Он всегда старался по возможности использовать ум, а не грубую силу, предпочитая обхитрить противника.

Но Джексон Диркер… Чёрт, этот человек знал, как раздразнить его!

Кейб пришёл в кабинет шерифа, собираясь держать себя в руках, но этот сукин сын вывел его из себя, даже ни разу не повысив голос.

Юг проиграл войну. Это факт.

Как и любой приверженец Конфедерации, Кейбу было больно от этого. Но он не собирался сидеть и ныть, что янки разрушили всё имущество его семьи, как и сотен других семей.

Родственники Кейба были бедными арендаторами из округа Йел в штате Арканзас, и у них не было никаких сбережений. Если бы янки сожгли их ферму, это значило бы, что у них вообще была ферма. Кейб не мог цепляться за это.

Иногда он задавался вопросом, а за что ему тогда цепляться?..

Пробежав пальцами по шрамам на лице, Кейб решил не связываться с Диркером. Ну его к чёрту! Он разберётся с этим позже, когда придёт время. Если придёт…

А сейчас пришло время разобраться с заданием и получить деньги.

– 6-

Иногда Калеб Каллистер думал о своей жизни и о кирпичиках, из которых она была возведена.

Но не очень часто.

После смерти Хайрама прошло уже почти семь месяцев. Калеб остался единственным владельцем «Похоронного бюро братьев Каллистеров», которое вскоре будет переименовано в «Похоронное бюро Каллистера».

Иногда Калеб скучал по своему брату. Но не очень часто.

Они давным-давно договорились: Калеб делает гробы, а Хайрам бальзамирует тела. Работа с трупами Калеба не заботила. После смерти Хайрама Калеб некоторое время пытался сам этим заниматься, но ему становилось нехорошо от прикосновения к ледяной плоти, поэтому он нанял бальзамировщика из Стоктона по имени Мосс.

Мосс был способным малым и мечтал о собственном бизнесе, что играло Калебу на руку. Не то, чтобы Калеб что-то рьяно скрывал, даже после смерти Хайрама, но последнее, что ему было нужно – это чтобы какой-то молокосос, только выпустившийся из училища, совал нос в его дела.

Калеб был игроком и бабником. Многие это знали, но мужчина всё же предпочитал это не афишировать. Ибо днём он был уважаемым владельцем похоронного бизнеса. А ему не нужно было, чтобы Мосс начал трепать языком о девчонках-подростках, которых Калеб приводил в бюро, или о том, что он делал с ними в жилых комнатах над покойницкой.

Некоторые истории лучше держать в тайне. Как, например, историю братьев Каллистеров.

Никто в городе не знал подробностей их жизни.

Как и все в этом местечке, они залетели сюда, как пожелтевшие листья, гонимые осенним ветром. Они приехали в город и открыли магазинчик мебели. А потом умер местный гробовщик, и Хайрам решил, что они должны заняться делом покойного, ведь большинство изготовителей мебели были и гробовщиками.

Так они и сделали. А городе с очень высоким уровнем смертности, таким как Уиспер-лейк, этот бизнес оказался весьма прибыльным. Чрезвычайно прибыльным.

В конце концов, после массового приезда новых жителей, Каллистеры отказались от производства мебели и сосредоточились на создании гробов и похоронном деле.

Вот и всё, что люди знали о Каллистерах, если не считать сплетни и пересуды.

Они не знали, что братья были родом из Логанспорта из западной Луизианы. Что их отец и дед владели мебельным бизнесом. Они не знали, что значит расти с физически сильным мужчиной, закалённым жизнью за бессчётное количество лет тяжелого ручного труда. Мужчиной, любившим выпить и поколотить домочадцев.

И Калеб, и Хайрам не раз испробовали на себе ярость его побоев.

А когда их старик застал Хайрама в сарае с другим мальчишкой, вытворявшими отвратительные вещи, он чуть не забил мальца до смерти. Только вмешательство Калеба спасло ему жизнь.

Иногда Калеб задавался вопросом: почему он вообще вмешался, ведь, как говорил старик: «Хайрам был отмечен дланью, но далеко не Господней».

Хайрам был странным малым: толстый книжный червь. Он не бегал по двору, не играл с другими детьми. Он собирал жуков и жаб, и любую дохлую тварь, на которую натыкался. Любил высушивать под солнцем мёртвых животных и наблюдать за этим.

Калеб был уверен, что он болен. Но Хайрам был его братом, родным человеком. Как он мог его не защитить?

Только чем старше они становились, тем своеобразнее становился Хайрам. И юный, недавно разменявший второй десяток Калеб лично заплатил тому мальчишке после того, что с ним сделал Хайрам.

И это было уже не в первый раз. Ибо Хайрам был извращенцем: ему нравились дети, особенно мальчики. И Калеб защищал его, хранил его секрет, хотя иногда он просыпался среди ночи в холодном поту, дрожа от воспоминаний того, чему стал свидетелем.

Но это была тайна. А Каллистеры умели хранить тайны. У старика тоже их было немало.

К пятнадцати годам Калеб уже был частым посетителем местного борделя, где он завязал дружбу с несколькими девчонками. Большая их часть была едва ли старше его самого. И девчонки по секрету рассказали ему, что его отец мог завалиться к ним пьяный, швырнуть деньги и потащить наверх в комнаты кого-то из девушек. А там он любил использовать на них свой ремень.

Это была его первая тайна.

Вторая заключалась в том, что случилось с их матерью. Старик считал, что братья не знают, но они знали. О, да, они знали! Они не верили, что она сбежала. Они знали, что старик пришел однажды вечером домой в пьяном угаре, воняя духами проституток из борделя, и их мать ему это высказала.

И старик жестоко избил её.

Он продолжал бить женщину даже тогда, когда она потеряла сознание, кроша её череп мощными кулаками, пока у их матери не случилось внутримозговое кровоизлияние, и она не умерла.

Братья знали, что старик сбросил её тело в заброшенный колодец… Где до сих пор лежат её кости. Да, мальчики знали это. Но держали в тайне.

Тайны, тайны…

Знали они и о том, что старик стал регулярно избивать Хайрама, потому что стыдился «этого странного маленького ублюдка». И, тем не менее, Хайрам остался жить дома даже после того, как оттуда съехал Калеб.

Беда должна была случиться, и она не заставила себя долго ждать.

Калеб вернулся домой после трёхдневной пьянки и обнаружил голого, окровавленного Хайрама, стоящего над трупом старика с топором в руках. Хайрам практически отрубил ему голову.

Так родилась ещё одна тайна.

Они засунули тело старика в мешок, утяжелили его камнями и забросили в глубины реки Сабин, где он мог провести вечность наедине с ему подобными – крокодилами, водяными щитомордниками[1] и остальными скользкими и мерзкими кошмарами, обитающими на тёмном дне.

Вскоре после этого, старика объявили мёртвым. Он ведь просто исчез, а в городе его всё равно все недолюбливали.

Братья продали всё имущество и бизнес и переехали на запад.

Жители Уиспер-лейк об этом ничего не знали. Как и не знали они о том, что делал Хайрам с телами молодых проституток, поступавшими в морг. О том, как Калеб однажды заявился в бюро среди ночи и застал брата, трахающего труп.

К тому времени Калебу уже до чёртиков надело прикрывать грёбаные отклонения Хайрама, даже несмотря на то, что тот был его братом. И когда Калеб нашёл брата мёртвым – и пусть коронер сказал, что это было самоубийство, они ведь оба прекрасно знали правду! – это было истинным благословением. Ведь рано или поздно Хайрама застали бы за неприличным занятием, и это разрушило бы всё, над чем трудился Калеб.

А с похоронами Хайрама были погребены и многие тайны.

Но существовали и другие тайны. Тайны, о которых Калеб не знал.

Например, о том вечере, когда голову Хайрама населили мрачные, злобные голоса, которые заставляли его видеть, слышать и чувствовать отвратительнейшие вещи.

О том, как Хайрам открыл гроб Джеймса Ли Кобба, и там оказался Кобб – проснувшийся, смотрящий на Хайрама единственным глазом, пылающим, как раскалённый уголёк в печи, и принявший, в конце концов, кровавую жертву.

О том, как Хайрам сошёл с ума, когда Кобб схватил его за горло. Как он пытался закричать, но не получалось. Как сердце, наконец, не выдержало. А ведь Хайрам знал, понимал, что ничто не может быть живым и выглядеть, как Кобб.

Калеб не знал об этом, но иногда догадывался, что правда была куда ужаснее разговоров.

Жители города не могли знать об этом. Да и не хотели, если честно.

Как и не знали они того, что Калеб Каллистер ненавидел мормонов и состоял в банде линчевателей, убивших не менее двенадцати членов общества. Они и не подозревали, каким всесильным чувствовал себя мужчина, надевая белый капюшон и приступая к делу.

Они не догадывались о том, как банда линчевателей наткнулась в лесу на двух девчонок-мормонок, собиравших ягоды. Как они насиловали девушек, пока те истекали кровью, а потом перерезали их тонкие белые шеи и закопали в неглубоких могилках в овраге, чтобы никто не отыскал их тела.

Как линчеватели хохотали, когда в пропаже девушек обвинили индейцев-изменников.

Никто не знал об этом.

Никто не знал, что линчеватели устраивали набеги, называя это движением «Освобождения», на поселения и деревушки мормонов, разбросанные по холмам и долинам. Потому что даже сами мормоны сторонились этих мест, а всё, что там происходило, было проделками дьявола.

И главное: никто и помыслить не мог, что исчезновение тела Джеймса Ли Кобба и превращение богобоязненного мормонского поселения в место мрачный безымянных обрядов – это не совпадение.

Эти тайны, как и тайны семейства Каллистеров, хранились в пустынных глубинах омерзительной души городка.

– 7-

Несмотря на то, что Тайлер Кейб согрелся после горячей ванны и расслабился, как свернувшийся калачиком на диване кот, ему пришлось натянуть куртку и серые шерстяные штаны и выйти на улицу.

Дождь прекратился, ветер утих, но на улице было так же холодно, а сапоги Кейба погрузились в дорожную грязь на добрых десять сантиметров.

В «Оазисе» по-прежнему работал Фрэнк Карни.

Уборщик сметал с пола окровавленные опилки. Кейб понял, что здесь произошла поножовщина. Никто не умер, но шороху навёл знатно. Несколько мужчин играли в покер, а остальные сгрудились около барной стойки и рассказывали друг другу байки о забастовке на прииске в Монтане.

Кейб заказал пиво и рассказал Карни, зачем он приехал в этот городок, и двое мужчин начали серьёзный разговор.

– Жаль слышать, что вы с шерифом не ладите. Но насколько я могу судить, он хороший человек, – произнёс Карни. – Нравится он тебе или нет, но ты должен признать, что у мужика стальные яйца. Чёрт, да я пошёл бы на любого с голыми кулаками! Но на вооружённого револьвером… На хрен надо! Я лучше прослыву трусом. А Диркер? Он схлестнётся с любым, кто, по его мнению, становится причиной проблем на его земле.

Кейб отхлебнул пива.

– Я не говорю, что он плохой человек, Фрэнк. Вовсе нет. Просто нас с ним объединяет неприятное прошлое. Между нами столько всего произошло…

Кейб не рассказал Фрэнку Карни всего. Только то, что нужно тому для понимания сложившейся ситуации. Понимания того, кем был Тайлер Кейб, и кем ему приходился Джексон Диркер. Кейб решил, что это важно. Ему ведь нужен был в городе товарищ, которому он смог бы доверять, и который был бы в курсе местных толков и сплетен.

Иногда крохотное признание располагает собеседника. Иногда необходимо открыть фланг, чтобы выиграть битву.

Карни опёрся ладонями о барную стойку и пристально посмотрел Кейбу в глаза.

– Слушай, Тайлер, ты мне кажешься хорошим парнем, поэтому я тебе кое-что расскажу. У Диркера в городе много друзей… И много врагов. Я говорю это тебе на случай, если ты решишь пооткровенничать с неправильным человеком. Мне нравится Диркер… Но я много дерьма повидал в этой жизни и понимаю, каково тебе сейчас. У меня тоже куча шишек и шрамов, но я их получил из-за своей дурной головы. А у тебя другой случай, так ведь?

Кейб сделал ещё глоток.

– Так.

Карни налил и себе пива из бочонка.

– Могу я сказать прямо, Тайлер?

– Конечно.

Карни одним глотком опрокинул в себя полкружки пива и вытер с жёстких усов пену.

– Война – грязное дело. Я не участвовал ни в одной из войн, но для понимания этой простой истины не надо бросать себя под пули. Вы с Диркером… Вы были тогда моложе лет на двадцать. С кучей желчи и дерьма в голове. Вы оба рвали задницы за дело, в которое свято верили. Но вы были ещё детьми, не имеющими ни здравого смысла, ни терпимости, которые приходят с опытом и возрастом. Помни об этом.

Кейб облизал губы.

– Молодые и безбашенные?

Карни рассмеялся.

– Точно! Горячие головы, опьянённые безумием, которому подвластна только молодость и которое ублюдки, начинающие войны, так любят использовать. Просто не забывай это, друг мой. Я думаю, что ни ты, ни он – больше не те, кем были раньше.

Часть Кейба была недовольна тем, что Карни говорит ему, что он должен чувствовать и думать… Но вашу ж мать! Разве не за этим он сюда пришёл?!

Карни дал ему пищу для размышлений. И Кейб понял, что Фрэнк не так уж и неправ.

Тайлер не ненавидел янки, как некоторые. Ну, может богатеев, дёргающих за ниточки, но точно не простых жителей или солдат. Они были лишь винтиками большого механизма. Чёрт, да на территории Дакоты он завязал дружбу с одним ветераном Союза, который потерял ногу в битве при Геттисберге. Ведь в итоге не важно, были вы раньше врагами или нет; только бывший ветеран войны может понять другого ветерана и то, через что они оба прошли.

– Я не забуду твои слова, – искренне ответил Кейб.

Карни подал несколько кружек пива и стаканов виски и вернулся к Кейбу. Он обрезал кончик сигары и поджёг её, помогая с этим Кейбу.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, понимая друг друга без слов.

– Расскажи мне о Уиспер-лейк.

– Это шахтёрский городок, Тайлер. И главенствует тут не одна компания, а несколько: «Аркадиан», «Саутвью» и «Хорн сильвер». Они владеют почти всем в Уиспер-лейк. Они постоянно пытаются купить один другого, переманить рабочих, дёргая за ниточки. Здесь живут шахтёры и старатели, и те, и другие – жёсткие ребята. Они приезжают и с востока, и из-за моря – отовсюду. Вдобавок к ним – обычный набор проституток, картёжников, стрелков, бандитов и мелких преступников. Владельцы бизнеса тоже увязли в этом дерьме. Уиспер-лейк – это один большой бурлящий котёл, в котором, как ты уже догадываешься, могут происходить и происходят самые отвратительные вещи.

– Похоже на любой шахтёрский городок, который я знаю.

– Ну, естественно. В мире куча таких мест, как Уиспер-лейк, Тайлер. Стоит им найти руду – и вокруг появляются лишь заговоры, махинации и смерти. Приезжаю люди, начинает накапливаться мусор, а мусор привлекает мух.

Кейб слушал и не слышал ничего нового. Но его не отпускало ощущение, что Карни пытается ему на что-то намекнуть.

Кейб допил пиво.

– И? – произнёс он.

– Что «и»?

Кейб долго и упорно изучал Карни, не мигая.

– Есть что-то ещё. И я хочу услышать это от тебя.

Карни затушил сигару и снова опёрся руками о барную стойку.

– Я же сказал тебе: это место похоже на котёл. И он скоро выкипит. Несчастья случаются одно за другим: в холмах пропадают шахтёры с рудников, а люди поговаривают, что это дело рук повстанцев-мормонов.

– Ты в это веришь?

Карни покачал головой.

– Нет, не верю. Чёрт, да территорию Юта в основном населяют мормоны! Только в таких шахтёрских городках, как наш, проживают язычники. Мормонам не нравятся эти, как они говорят, «оплоты греха», но я не верю, что из-за этого они могут убивать людей. Да, на их руках немало крови после резни в Маунтин-Медоуз[1], но в целом, это довольно мирный народ. Живущий обособленно, но всегда готовый помочь незнакомцу. Ты же понимаешь, как им не нравятся подобные города – города, где могут развратить их сыновей и дочерей.

Кейб понимал.

В этом отношении мормоны ничем не отличались от обычных христиан. Места, подобные Уиспер-лейк, расширяли свои границы, привлекая худших из худших.

– И ты не считаешь, что они каким-то образом причастны к исчезновениям?

– Нет, не считаю.

Карни закурил новую сигару.

– Но люди в окрестностях верят в это. Чёрт! Я слышал даже, что они создали банду линчевателей, которая планирует отомстить мормонам и напасть на их поселения.

– Похоже, у Диркера дел невпроворот.

– Ты даже не представляешь насколько, друг мой.

Голос Карни упал до шёпота.

– Видишь ли… Это были не просто исчезновения, а убийства. И я говорю не о стрельбе или поножовщине, потому что на такое здесь обращают внимание не больше, чем на шлюх и картёжников. Убийства, о которых я говорю… Господи, Тайлер, людей убили, как скот! Тела изуродованы и обезображены: головы и конечности оторваны, а животы вспороты. Ходили слухи, что трупы были обглоданы.

С кончика сигары Кейба упал на столешницу пепел.

– Обглоданы? Чёрт, это больше похоже на волков или диких кабанов. Я слышал разные байки про мормонов, но ни одной, где бы они ели трупы.

– Согласен. Но повторюсь: многие жители в это верят. Они сформировали отряды вооружённых линчевателей. Люди сходят с ума, и становится только хуже.

Это Кейб понимал.

Мормоны. Они отличались от всех и становились из-за этого прекрасной мишенью. Мишенью, на которой можно было выместить всё скопившееся недовольство. Ведь когда люди напуганы, они сбиваются в банды, а всем бандам нужен общий враг. И если они не могут его найти, то смогут его создать.

– Я веду к тому, – продолжил Карни, что твой Душитель Города Грехов не мог найти лучшего места, чтобы залечь на дно. Он вписался в этот бедлам как нельзя лучше.

В этом Кейб даже не сомневался.

– 8-

Позже в своей комнате Кейб начал размышлять.

Шахтёрский городок. Клубы, игорные дома, салуны и бордели. В подобном месте нет ничего, что нельзя было бы купить за деньги. Идущее в руки прямо из-под земли богатство привлекало и убийц, и воров, и негодяев всех мыслимых мастей.

Иммигранты из всех закутков страны съезжались сюда, привозя с собой всю грязь.

Добывающие компании готовы были платить мужчинам по три доллара в день за десяти– или двенадцатичасовую рабочую смену. Бурильщики, хамы и бандюги. Они готовы были разнести в клочья все горы и склоны, чтобы отыскать руду.

Шахты станут гудеть круглые сутки, а деревья вырубят для бараков, лачуг и офисов. Отходы от переработки по сточным трубам отравят всю растительность и воды в реках, ручьях и озёрах. Большая часть рыбы погибнет, а та, что останется, будет до жабр нашпигована токсинами. И сам город станет таким же грязным и отвратительным, как буровая установка.

Компания – а точнее, все три – будут владеть всем и всеми.

В магазинах станет продаваться всё: от говядины до библии и постельного белья. Владельцы станут расплачиваться с рабочими акциями компании, всё глубже загоняя их в долги.

Вокруг появятся лишь доктора, принадлежащие компании, жильё, принадлежащие компании, и конюшни, принадлежащие компании. А если всё предприятие провалится, то будет ещё и гроб, принадлежащий компании, закопанный в землю, принадлежащую компании.

Люди станут приходить сотнями, чтобы продать души гибельному Богу Компании.

Многие погибнут в шахтах – от обвалов, газа, взрывов или от опасного оборудования – но компаниям будет на это глубоко плевать, ведь к ним выстроилась очередь из десятков других добровольцев, готовых приступить к работе, как только с их дороги уберут очередной труп.

Вот он – Уиспер-лейк.

Огромный человеческий улей, в котором плоть и кровь дёшевы, как песок в пустыне, а богачи-владельцы и их советы директоров сидят в высоких кабинетах в белоснежных накрахмаленных рубашках. Они никогда не заботились о том, сколько крови было на их руках; её всегда можно смыть. А если зелёная река достаточно широка, то она всегда затмит собой кроваво-красную.

Уиспер-лейк.

Выгребная яма, где человечность можно было купить, как шкуру или шлюху. Добавить ко всему сочетание убийств проституток, мормонов, линчевателей, кучку сорвиголов – и вот вам неприятности, которые сами просятся навстречу.

Такова была голая правда Уиспер-лейк, и Кейб её знал.

Ободранный до костей, кровоточащий скелет городка, насквозь пропитанного коррупцией. Великолепное место для Душителя Города Грехов.

Кейб смотрел из окна своей комнаты на грязную улицу и ждал.

Возможно, Душителя.

Возможно, чего-то ещё.

Но чем бы это ни было, Кейб чувствовал его приближение. И оно не предвещало ничего хорошего.

– 9-

Проститутку звали Кэтрин Модин, но жители Уиспер-лейк знали её как Миззи Модин или Грязную Миззи. За спиной её также называли «Королевой коготков округа Бивер», и подтвердить это мог далеко не один шахтёр с расцарапанной спиной.

Но в лицо её называли только Миззи.

И в основном из-за того, что она была обладательницей мерзкого характера и револьвера «Смит и Вессон» калибра.38, которым не боялась пользоваться.