Текст книги "Кожное лекарство (ЛП)"

Автор книги: Тим Каррэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Он верил, что нужно быть готовым ко всему.

И теперь Фримен утверждает, что Душитель начал убивать в Мексике и Техасе, прежде чем перебраться в Калифорнию.

Ни в одном из своих расследований Кейб не слышал об убийце до Сан-Франциско. Как же такое могло случиться?

Кейб достал сигарету и задумался.

И пока мысли крутились в голове, мужчина рассматривал распятую над зеркалом бара шкуру гремучей змеи.

Утром он собирался узнать у парочки законников, с которыми был знаком по Техасу, как обстоят дела на самом деле.

Воздух в салуне был грязным и прокуренным, как и сами посетители. Стены украшали натянутые шкура черного медведя, лисы и чернохвостого оленя. Между ними на стене висели головы лося, снежного барана и волка. А среди бутылок со спиртным была зажата голова аризонского ядозуба с открытой пастью.

За столом, окруженным людьми, соревновались в армрестлинге двое дюжих мужчин. Посетители так громко делали ставки, что за их криками было сложно расслышать ворчание, бормотание и кряхтение борцов.

В десяти метрах группа охотников развлекалась со шлюхой, обнимая её, целуя и перебрасывая друг другу. Она была абсолютно пьяна, и с каждым поворотом кто-то из охотников снимал с неё очередную деталь одежды. Выше пояса женщина уже оказалась голой, и худощавый охотник в беличьей шапке пытался ущипнуть её за подпрыгивающую грудь.

Пока Кейб наблюдал за этим – не слишком удивленный, но определённо развеселившийся – она, в конце концов, упала на груду оленьих шкур.

И мужчины ей занялись.

Но никто вокруг, казалось, этого даже не замечал.

Кейб знал, что после частого времяпрепровождения в таких местах перестаешь обращать внимание на подобные вещи.

– Знаешь что, техасец? – сказал он Фримену. – Мне на минутку показалось, что ты уважаешь этого Душителя. Считаешь его ловким и выдающимся сукиным сыном, играющим в Господа Бога. А на самом деле он больной ублюдок.

Фримен откинул полу плаща, и Кейбу стали видны оба его Ремингтона сорок четвертого калибра с рукоятью из слоновой кости. Кейб на секунду задумался, не для его ли устрашения это было сделано.

Фримен отхлебнул виски.

– Я не хотел, Кейб, чтобы у тебя сложилось такое впечатление. Я лишь имел в виду, что наш парень не похож на других.

– Чёрт, да он больной!

– Этому нет никаких доказательств.

– Никаких доказательств…

Кейб ощутил, как бурбон начал согревать его изнутри.

– Эй, техасец! Во имя Иисуса, Марии и всего народа сиу! Он душит женщин, насилует их и оставляет выпотрошенными, как свиней на ярмарке в Арканзасе. И ты по-прежнему не считаешь его психом?!

– Во-первых, Кейб, перестань называть меня «техасец», – спокойно, но немного раздражённо ответил Фримен. – И во-вторых, женщины, которых он убил, были шлюхами. Я не говорю, что то, что он сделал, правильно. Я лишь намекаю, что женщин подобного рода не приходится насиловать: они и сами с готовностью всё предложат. Любому мужчине, в любое время за определённую плату. У них нет ни капли уважения к своей женственности. Они лишь товар, не так ли?

Кейб прищурился.

– Они зарабатывают тем, что дал им Бог, вот и всё. А почему нет, собственно говоря? Я не вижу в этом ничего предосудительного, пока всё происходит по доброй воле. Чёрт, разве можно сидеть на мешке с золотом и не пользоваться им?!

Фримен скорчил обиженное лицо, и Кейб понял, что разговор зашёл не туда. Возможно, техасский рейнджер был верующим и носил Иисуса в сердце. Наверно, так оно и было.

Фримен кашлянул.

– Мы же говорим с тобой не о полезной части нашего общества, Кейб. Речь о шлюхах и проститутках. О мусоре. Разве нет?

– Не знаю, как ты, техасец, а я считаю этих дам очень полезными. И не только в том смысле, о котором ты сейчас подумал… Некоторые из них чертовски неплохие люди.

– Ну, конечно!

– Ты на них за что-то в обиде, техасец?

Фримен поставил свой стакан на стол и, наконец, посмотрел на Кейба темным, пронзительным взглядом.

– Я же сказал, чтобы ты меня так больше не называл.

Кейб, порядком опьяневший, отвесил преувеличенно вежливый поклон.

– Прошу меня простить… Техасец.

Кейб заметил по всколыхнувшейся в глазах Фримена тьме, что тот собирается резко ответить, но тут внимание мужчины отвлекла пара посетителей бара.

Первый был гладко выбрит, одет в серый льняной костюм и шляпу, и кривил рот в высокомерной ухмылке. Второй, напротив, заросший, в куртке из оленьей шкуры и ковбойском сомбреро.

И этот второй пристально наблюдал за Кейбом и Фрименом.

Он вытащил охотничий нож, отковырнул щепотку табака и заложил на десну. А затем сплюнул окрашенную коричневым слюну на пол. Он обвел всех взглядом, словно интересуясь, посмеет ли кто-то сделать ему замечание. Никто не захотел рисковать.

Кейб, как и все, наблюдал за мужчиной.

Он понятия не имел, кем был мужчина, но догадывался, что его компаньоном был сэр Том Йен, легендарный стрелок.

Йен пришёл в эти места в семидесятых годах вместе с каким-то британским герцогом в составе охотничьего отряда. Герцог и его люди уехали, а Йен остался. Он приобрёл репутацию отменного стрелка, и, в зависимости от рассказчика, застрелил на своём веку от десяти до двадцати человек. Это он победил ни кого иного как Джона Уэстли Хардина, после того как тот убил чернокожего солдата в Талсе.

Иногда служил наемником.

Насколько Кейб знал, за ним никто не охотился. Он был просто еще одним везучим стрелком, который ходил по грани закона, и который, возможно, время от времени её переступал.

Фримен повернулся к Кейбу.

– Ты знаешь, кто это, Кейб?

– Догадываюсь, это сэр Том Йен.

– Ты правильно догадываешься, – ответил Фримен. – А тот грубоватый тип рядом с ним – Вирджил Клей. Он помешанный маньяк.

Да, Кейб слышал о нём.

Он не был похож на сэра Тома, но недостаток мастерства и профессионализма мужчина с лихвой компенсировал чистой яростью.

Он был хладнокровным убийцей и никогда не стеснялся бить в спину.

Сэр Том приподнял свой стакан с ржаным виски и кивнул Кейбу с Фрименом.

– Ваше здоровье, джентльмены.

Они вежливо кивнули.

Клей залпом проглотил две порции виски, рыгнул и вытер рот. Поднялся со стула и неторопливо пошёл вперёд, ненавязчиво приоткрыв висящий на левом бедре кольт калибра.36. Проходя мимо Кейба, он сплюнул, и слюна оказалась всего в нескольких сантиметрах от ботинка Кейба.

– Слышал, вы тут говорили о шлюхах? – слегка невнятно, но настойчиво произнес он.

Кейб собирался ответить, но Фримен его опередил:

– Меня зовут Фримен, я из Техаса. А это мой друг Тайлер Кейб из Арканзаса. Он охотник за головами и сейчас выслеживает Душителя Города Грехов.

По подбородку Клея стекла струйка бурой слюны.

– Что ещё за Тужитель Города Грехов, мать его?

– Душитель, – поправил Кейб, сомневаясь, что вообще строило ввязываться в разговор.

– Я так и сказал. Ты что, хочешь сказать, что я сказал что-то не так?

Фримен шагнул вперёд и встал между ними.

– Душитель Города Грехов – это парень, который убивает и потрошит проституток.

Клей кивнул.

– Я слышал о нём, – рассмеялся он. – Да ведь это шлюхи… Кому какое до них дело?

Фримен ухмыльнулся.

Единомышленник.

– А вот мистер Кейб склонен с вами не согласиться. Он считает, что этого парня нужно поймать и вздернуть.

Клей оттолкнул Фримена в сторону.

– Вот как, мистер Грёбаный Охотник за Головами из Арканзаса? А если этот парень – я? Схватишь меня? Скорее сдохнешь! Может, мне нравится резать шлюх, а ты и слова вякнуть не посмеешь. Или рискнёшь? Хотел бы я на это взглянуть.

Кейб медленно окинул его взглядом с ног до головы.

– Сынок, – произнёс он. – Да я за месяц видел дерьма больше, чем ты – за всю жизнь.

– Я еще не встречал человека, который так мечтает сдохнуть, – ответил ему Клей.

– Наш мистер Кейб, – вмешался Фримен, – никогда не бросает дело на полпути.

Кейб облокотился о стойку бара.

Краем уха он отметил, как в баре кричат, спорят и травят байки другие посетители. Это был привычный монотонный шум. Неутихающий.

Как впитавшаяся в их одежду вонь.

Но всё это отошло на второй план. Кейб видел лишь Вирджила Клея, ищущего драки, и Генри Фримена, натравливающего его.

Потому что только это сейчас имело значение.

Фримену не нравился Кейб. Не нравилось, как он одевался, что говорил и как называл его «техасцем» несмотря на то, что Фримен приказал так не делать… И вот он изо всех сил пытался доставить ему неприятности. Вот таким он был ублюдком.

Глаза Клея напоминали стеклянные шарики. Они не мигали, не выражали эмоций… Просто смотрели.

– Значит, ты никогда не бросаешь дел, да? Это дело чести, грёбаный ты ублюдок? Так?!

Кейб поднялся.

– Да, ты услышал верно, болван. Вытри слюни с губ и вынь дерьмо из ушей.

Клей тяжело задышал.

– А у тебя есть хребет, Кейб. Признаю.

Он кивнул и, казалось, расслабился… Но лишь для видимости.

Запугивание не сработало с арканзасским охотником за головами, и он не задрожал от одного лишь упоминания о репутации Клея.

Действительно затруднительная ситуация.

Весь вопрос в том, как поставить Кейба в ситуацию, в которой Клей безоговорочно одержит победу?

Потому что, честно говоря, во всех предыдущих стычках счёт был явно не на стороне противников Клея.

Пуля в спину.

Выстрел из укрытия.

Клей наносил удар еще до того, как у его противника появлялся шанс задуматься о защите. Неожиданность – вот что работало Клею на руку. Он предпочитал именно такой способ.

Но даже в такой битве, один на один, он не чувствовал ни капли сомнения.

Что ж, начнём со словесных оскорблений.

– Что с твоим лицом, парень? – протянул он. – Собирался прокатиться на лошади, да не удержался и брякнулся о землю?

Послышались несмелые смешки.

Кейб улыбнулся.

– Да нет… Это твоя мамаша расцарапала мне лицо, пока я её трахал.

Клея перекосило, словно в задницу ему засунули раскаленный прут. Он сделал шаг вперёд, остановился, качнулся с пятки на носок и резко обернулся.

Сэр Том улыбнулся ему, и несколько мужчин быстренько убрались подальше от барной стойки.

Клей окинул взглядом Кейба и облизнул губы. Он понимал, что намечается драка, но не мог придумать, как её начать. Точнее, как начать её так, чтобы победить.

Рука Клея потянулась к револьверу.

– Если ты наставишь на меня оружие, – произнёс Кейб, – то завтра утром твою задницу уже будут хоронить в холодной земле. Подумай об этом, дятел.

– А я уже подумал, засранец, – огрызнулся Клей, и на губах у него запузырилась пена, как у бешеной собаки. – Я подумал и решил, что должен завалить твою гребаную задницу раз и навсегда!

Он был готов в любой момент выхватить оружие, осознавая, что не существует другого пути для спасения репутации. Если он сейчас не убьёт этого ублюдка, то с завтрашнего дня любой сопляк станет бросать ему вызов. Каждый день.

– Доставай револьвер, Кейб. Я готов начать. Дожидаемся только тебя.

Кейб усмехнулся.

– Ну, конечно. Ты и вправду надеешься, что я любезно отвернусь, чтобы ты смог всадить мне пулю в спину, как проделывал это с другими? Так? Боюсь, Клей, я не доставлю тебе такого удовольствия.

Его слова сводили Клея с ума. Он трясся, дрожал и шипел.

– Возможно, ты не в курсе, кто я, мать твою, такой. Наверно, в этом всё и дело, Кейб. Поэтому я дам тебе последний шанс встать сейчас на колени и умолять пощадить твою чёртову жизнь. А если нет… Чёрт, парень, когда я с тобой закончу, ты будешь сосать мой член и называть меня папочкой.

– И не надейся, Клей. Этого никогда не случится. Я не отступаю перед мужчинами, которые ссут сидя.

Оскорбление подобного рода не могло остаться без ответа, и Кейб это прекрасно понимал. Внутренний голос шептал ему, что он снова возвращается к своим старым привычкам: напиться и ввязаться в драку. Подсознательно Кейб понимал, что, скорей всего, совершает большую ошибку, но ему и плещущемуся в нём виски было плевать.

Клей стоял перед ним, и его заметно колотило.

Кто-то попросил их продолжить разборки на улице. Посетители быстро расступились в стороны.

Фримен выглядел самодовольным. Сэр Том ухмылялся.

Кейб почувствовал, как внутри у него всё сжимается в тугой комок. В мгновение ока он изменился и начал напоминать хищника, готового к прыжку.

Клей выругался:

– А, чёрт тебя дери…

Он повернулся к Кейбу спиной, прошел два-три метра, а затем резко развернулся, выхватив кольт калибра.36. Он выстрелил как раз в тот момент, когда Кейб плавным, отточенным движением взвёл курок своего револьвера.

Пуля прошла мимо Кейба, попав в бутылки на барной стойке.

Клей продолжал стрелять, и Кейб бросился в сторону, упал на пол и сделал один-единственный выстрел. Пуля пробила дыру в груди Клея, встретилась с ребром, поменяла свою траекторию и, прошив на своём пути внутренние органы, вышла под левой подмышкой. Клей издал странный клокочущий звук и упал на пол. Из его рта полилась кровь. Он дернулся в последний раз и замер. Кровь, пузырившаяся на его губах, была очень темной.

– Сдох, – произнёс кто-то. – Этот сукин сын сдох!

Чьи-то руки попытались поднять Кейба с пола, но он стряхнул их, недоумевая, как и каждый раз в подобные мгновения, каким же образом ему снова удалось выжить. Кто-то хлопал его по спине, кто-то восхищался метким выстрелом, а кто-то поражался, какими крепкими должны быть его яйца, чтобы связаться с самим Вирджилом Клеем.

Другие называли его убийцей и что-то шептали про отца Клея, упоминая его скверный характер.

Кейб понял, что еле стоит на ногах. С ним всегда было так.

Он всегда вступал в бой смело и уверенно, а когда всё заканчивалось, ощущал лишь слабость и шум в голове. Кейбу казалось, что из его ног вытащили все кости и набили мокрой соломой.

Сэр Том пнул тело Клея носком ботинка. Большой палец правой руки будто случайно опустился на поясной ремень рядом с револьвером.

«О, Боже, – подумал Кейб, – вот оно… Я и сэр Том… Надеюсь, меня похоронят под прекрасным деревом, которое укроет меня в тени своими ветвями…»

Сэр Том улыбнулся. Выражение лица его было спокойным и приятным.

– Прекрасный выстрел, мистер Кейб. Снимаю шляпу.

И похоже, он говорил это искренне.

Безумие.

Будто Клей не был ему другом. Будто он был бродячей собакой, которая бегала за ним. А бродячих собак иногда затаптывают лошади…

Жизнь продолжается.

Кейб собирался что-то ответить, но вдруг заметил, как через всю толпу к нему направляется Генри Уилкокс, заместитель шерифа Диркера. Все заговорили одномоментно, а Уилкокс слушал, прекрасно понимая, что Вирджил Клей – кусок мусора, и когда-нибудь это должно было случиться. Он сказал Кейбу, что всё пройдёт как самооборона, но есть такое понятие как «надлежащая правовая процедура». И пока коронер не даст свое заключение, Кейба должны содержать под стражей.

– Отдай мне своё оружие, – кивнул Уилкокс, – и пойдём.

Кейб сделал шаг назад… Но знал, что выбора у него нет. Поэтому он вздохнул и протянул револьвер заместителю шерифа.

– Верните только его потом, – попросил он. – Этот револьвер у меня ещё со времён войны, и я сам переделал патронник…

– Ты получишь его обратно, – пообещал Уилкокс. – Идём.

– В тюрьму?

Уилкокс кивнул.

Кейб пошёл за ним, но в дверях не выдержал:

– Скажи мне одну вещь… Диркер ещё хранит тот кнут?

– 14-

Итак, через две камеры от Орвилла дю Чена сидел взаперти Тайлер Кейб.

Ему выдали армейское одеяло, ведро для справления нужды, кувшин с водой и попросили по возможности не пачкать укрытый соломой пол.

Кейб сказал, что постарается.

Уилкокс заметил на прощание, что ему искренне жаль сажать Кейба за решётку, но шериф установил особые правила в отношении подобных случаев. Если человек застрелил кого-то или зарезал, его лишали свободы до тех пор, пока всё точно не выясняли. Никаких исключений.

Вот так Кейб стал заключенным.

Он не злился, прекрасно понимая, что сам виноват: не надо было заедаться с этим чертовым ублюдком Клеем. Ну, по крайней мере, он оказался за решеткой, а не в морге…

Это уже хорошо.

Его камера была достаточно большой для раскладушки и небольшого кусочка пола, по которому можно было пошагать. От другой камеры его отделяли лишь прутья решетки.

Он решил походить по камере, но голова гудела, как улей, от дешёвого виски и от всего пережитого.

Затем он сел, массируя виски.

Кейб вспомнил ферму в округе Йел у подножья горного хребта Уошито. Он не мог назвать это место «домом»; просто кусок земли с растущей кукурузой, бегающими за забором цыплятами и хрюкающими свиньями. Старик Кейба взял её в аренду у богатого ублюдка Коннелли из Литл-Рок, который владел практически всем и каждым в округе. Но отдавать приходилось чуть ли не больше половины урожая. Оплата аренды была настолько высока, что отец Кейба еле-еле сводил концы с концами даже если дела на ферме шли хорошо, а случалось это нечасто.

Тайлер потерял двух сестер при вспышке дифтерии.

У отца однажды случился сердечный приступ в поле.

А его мать перенесла инсульт и умерла, пока Тайлер сражался в войне между Штатами.

Земля и жадность Коннелли уничтожили его родню. Во время войны янки сожгли и разграбили всё имущество Коннелли. И это был единственный раз, когда Тайлер Кейб радовался за Север.

Но сейчас Кейб вспоминал о той ферме… Видел, как наяву, своего старика, сидящего на пне; грязного, измученного, всего в поту от попыток выжать хоть что-то из этой неплодородной земли.

– Тайлер, – говорил он, – ты мой единственный сын. Может, ты и не самый умный из всех, но черт меня подери, самый решительный! Уверен, ты со всем справишься. По крайней мере, я на это надеюсь. Но чтобы ты не делал… Не позволяй другому человеку командовать тобой.

И Тайлер Кейб никогда не позволял. И не позволит. Даже если у него не будет денег, у него останется чувство собственного достоинства.

Уилкокс позволил ему оставить табак, лист папиросной бумаги и спички, поэтому Кейб скрутил себе сигаретку и сел в углу.

«Чёрт, а старому Безумцу Джеку это пришлось бы по душе», – подумал он.

«За решеткой, да, Кейб? Убил человека? Похоже, ты так и остался вспыльчивым южанином, я прав? К этому всё и шло, мальчик мой. Не дал Господь ума пьяному задире».

Черт.

Сверху на Кейба капала вода. Всего пару капель в минуту, но к утру он явно промокнет насквозь. Промокнет и замёрзнет. А разве он этого не заслужил?

– Кровать не прикручена к полу, – произнёс голос из соседней камеры. – Сдвинь её к стене, а то к утру одеяло закореет.

Кейб зажёг спичку и поднёс её к прутьям решётки слева.

Там он увидел старого индейца, сидящего на кровати, скрестив ноги. На нём было шерстяное пончо, а из-под шляпы выглядывали длинные седые волосы. Его глаза казались чёрными точками на изможденном лице, испещрённого морщинами больше, чем неубранное покрывало на кровати.

– Просто совет, – заметил индеец. – Я неплохо умею давать советы, но вот сам следовать им ещё не научился.

Кейб усмехнулся, несмотря на давящую головную боль.

– Меня зовут Тайлер Кейб… А тебя?

В слабом свете камеры Кейб видел, что старик по-прежнему смотрит в одну точку, будто видит то, что недоступно обычному человеческому глазу.

– Ты хочешь знать моё индейское имя или вариант для белых?

– Индейское будет лучше.

Старик поправил шляпу.

– Нет, ты не сможешь его произнести, да и я, если честно, не могу его вспомнить. На языке белокожих оно означает «тот, кто ждёт». Что-то вроде того, если мне не изменяет память.

– И чего же ты ждёшь?

– Я точно не знаю. Наверно, я буду сидеть и ждать, пока оно само меня не найдет.

– Просто ждать? – удивился Кейб.

Индеец пожал плечами.

– Конечно. Я всегда чего-то жду. Когда я ещё был свободными индейцем, я ждал, когда правительство Штатов заберёт мои земли. Когда это произошло, мне оставалось только ждать в резервации свой ежедневный паёк из говядины, кукурузы и хлеба. Он был невелик, но я исправно его ждал. Теперь я жду здесь, в Уиспер-лейк. И если я слишком долго жду в одном месте… Обязательно найдётся белоглазый, который захочет меня вышвырнуть. Но такова жизнь индейца: если ждать достаточно долго, что-то непременно произойдёт.

Кейб не знал, что и думать. Казалось, старик одновременно и шутил, и был чертовски серьезен. Но Кейб знавал одного индейца чероки ещё в молодости и понимал, что они не похожи на белых и не вписываются в их рамки.

– И каково же твоё белое имя?

– Чарльз Седобровый, – ответил он. – Седобровый – это тоже немного индейское. Означает человека с седыми бровями.

– Правда? Никогда бы не подумал.

– Старайся каждый день узнавать что-то новое, Тайлер Кейб.

Кейб снова потер виски.

«Господи, до чего же жутко болит голова!»

Чем старше он становился, тем сильнее было похмелье. И разговоры с Седобровым нисколько не помогали. У Кейба создавалось впечатление, что его оскорбляют и поддерживают одновременно.

– Держи, – произнёс индеец. – Это поможет твоей голове.

Кейб протянул руку, и в ладонь ему лёг маленький кожаный мешочек. Пальцы индейца были шершавыми, как необработанная шкура.

– Что это?

– Магическая смесь индейцев, – ответил Седобровый. – Хотя некоторые белые называют это порошком от головной боли.

Кейб запил щепотку порошка водой, умылся. И передал мешочек обратно через решетку.

– Почему тебя арестовали, Тайлер Кейб?

Кейб хмыкнул.

– Потому что я дурак. Остановился в «Виноделе», чтобы выпить и отдохнуть. А следующее, что помню, это то, что я убил человека. Застрелил. Мне сказали, что его звали Вирджил Клей. Чёрт, ну хоть ещё на одного мудака в мире стало меньше.

– Вирджил Клей? – Седобровый прищёлкнул языком. – Плохи дела, плохи. И если индеец говорит, что дела плохи, значит, ты вот-вот вляпаешься в кучу дерьма.

– Точно?

– Ага.

Седобровый поведал Кейбу, что Клеи были злобным семейством с востока Западной Вирджинии. Что-то произошло с ними во время Гражданской войны, и у них осталось лишь два пути: покинуть свои любимые горы либо предстать перед судом. Насколько Седобровый помнил, это семейство промышляло убийствами и конокрадством, поэтому их преследовала большая часть населения округа. Так они оказались на территории Юты, привлеченные гористой местностью.

Сегодня их род потихоньку вымирал. Насколько знал Седобровый, поблизости жили лишь пару человек, и они очень не любили незнакомцев. Не один охотник и горняк убедились в этом на собственной шкуре.

Кейб спросил про Вирджила.

– Мудак, – ответил индеец. – Как ты и сказал. Кусок мусора в выгребной яме под названием Уиспер-лейк. Он считал себя самым метким стрелком после Дикого Билла[1]. Хотя назвать его «стрелком» язык не поворачивался. – Чёрт, – сплюнул индеец, – да назвать его человеком тоже язык не поворачивается!

Вирджил был любителем лёгкой наживы, членом сумасшедшего рода, который взращивал своих детей на насилии, ненависти и нетерпимости. Если нужно было подобрать к Вирждилу подходящий эпитет, «убийца» подходил как нельзя кстати. Или «проныра». Или «подлец».

Седобровый ещё раз подчеркнул, что Вирджил Клей был злобным и подлым убийцей с моралью и честью падальщика-аллигатора.

– Вот такой он человек. И знаешь что, Тайлер Кейб? Винить нужно не только его, но и его мать, которая дала жизнь такому отродью, и отца, который вырастил из него подобную мразь.

Кейб слушал, но, в конце концов, не выдержал. Он спросил Седобрового, не точил ли тот зуб на старину Вирджила Клея.

Старик вздохнул.

– Точил ли я зуб? – переспросил он. – Я индеец, Тайлер Кейб. Мы точим только ножи и томагавки, разве ты не знал?

Седобровый снова вздохнул.

– Однажды, около года назад, я и мой свояк Роберт Солнечная Птица – самый добрый, самый весёлый человек, которого я когда-либо встречал, да простит он меня за женитьбу на моей языкастой гадюке-сестрице! – шли по дороге из Фриско…

Они везли с собой повозку с брёвнами для пристроек в резервации. Они заплатили за них серьёзные деньги.

Мимо проезжали повозки с рудой, и никто не обращал внимания на двух индейцев, пока не появился одинокий всадник.

Вирджил Клей.

Вначале он показался вполне приятным: остановился около повозки Седобрового и спросил о погоде, утверждая, что только индейцы умеют точно предсказывать погоду. Солнечная Птица кивнул, соглашаясь с этим утверждением, поднял лицо к небу и пообещал, что всю следующую неделю сохранится сухая погода.

Клей поблагодарил индейцев и попросил спичку, чтобы поджечь сигару.

– Да, он казался тогда приятным человеком, – вздохнул Седобровый. – И только эти глаза… Крохотные, близко посаженные бусинки, в которых плескалось безумие…

Скорпион в человеческом обличии.

Клей поджёг сигару, затянулся, выхватил пистолет и застрелил Роберта. И прежде чем Седобровый успел стереть с лица брызги крови своего свояка, Клей сдёрнул его с повозки и бил рукоятью пистолета до тех пор, пока лицо индейца не отекло настолько, что он не мог открыть глаза.

– Так что ты прав, Тайлер Кейб… Наверно, мне стоит не забывать точить томагавк. Наверно, в глубине души я по-прежнему не даю ему затупиться.

Седобровый рассказал всё, что знал о Вирджиле Клее.

Ходили слухи, что он негласно властвовал над всеми индейскими территориями, продавал виски, убивал и грабил как краснокожих, так и белых везде – от Арканзаса до Канады.

Однажды его отдали под суд в Форт-Смит за что-то, связанное с кражей скота и подделкой клейм… Но оправдали и отпустили.

В Уиспер-лейк он крепко держался за сэра Тома Йена с тех пор, как последний появился в городе около месяца тому назад.

– Полагаю, остальное семейство не лучше? – хмыкнул Кейб.

– Хуже, – ответил Седобровый. – Намного хуже.

По словам индейца, единственным человеком, посмевшим перечить семье Клеев и оставшимся после этого в живых, был Джексон Диркер.

Шериф сразу же ясно дал понять Клеем: пока они соблюдают закон, он не вышвырнет их из города, но стоит кому-то из их вшивого семейства плюнуть на тротуар, и Диркер отправит отряд в их горное поселение и выжжет всё к чертям собачьим.

Да, осталось Клеев немного, но и один старик Элайджа Клей – отец Вирджила – стоил десятка. Он был вылитый сынок, но более крупный, более злой и более грубый. Возможно, он даже считал, что запекание младенцев на вертеле на лужайке перед домом – обычное времяпрепровождение для воскресного вечера.

– Всё настолько хреново, да?

– Да, тёмная сторона его велика, – кивнул старик. – И когда индейцы так говорят, это значит…

– Да, я знаю.

Кейб решил, что ничего хорошего в этом нет. Даже если он выберется из этой передряги, семейство Клеев в покое его не оставит.

Придётся постоянно оглядываться.

Наверно, Диркер найдёт это забавным: один безумный южанин охотится на другого.

– Но знаешь, Тайлер Кейб, я – индеец, и иногда мы переходим черту. У меня хорошее воображение, и я умею читать. Веришь? Мне нравится читать их повести и романы, и я верю всему, что там написано. Все эти рассказы о том, как краснокожие нападают на поезда, похищают женщин и детей… Это позор на весь наш род. Я уверен, что белые бы так никогда не поступили. Не убивали и не жгли селения. Хорошо, что белые пришли на эти территории и разобрались с нами, краснокожими дьявольскими язычниками. Я действительно благодарен им за это.

Кейб проигнорировал это замечание и закурил новую сигарету.

– Если завтра или послезавтра ты увидишь, что за мной едет это ублюдок Элайджа Клей, предупреди меня, – попросил он.

– Предупрежу… Если буду трезв.

Кейб спросил, за что индеец угодил за решётку.

Седобровый некоторое время молчал.

– Точно не скажу. Я был тогда пьян. Но полагаю, я что-то вытворил. Может, снял скальп с какого-то невинного, богобоязненного белого, а может, помочился на кого-то. Что-то вроде того. Меня часто ловили за подобными занятиями, и иногда – одновременно за тем и за другим.

Индеец запнулся. Наконец, он прищёлкнул языком и вздохнул.

– В общем, что бы я ни сделал, это должно быть чем-то плохим, ведь так? Никто же не бросает в камеру только за то, что ты индеец?

– Нет, белые так не сделали бы. Мы слишком уважаем ваш народ.

Старик хлопнул себя по колену.

– Ты прав. Но на минуту… я испугался, мальчик.

– Ты не похож на человека, которого можно легко испугать, старик.

Седобровый вздохнул и разразился тирадой о том, что он простой дикарь, а мир белых так сложен и так быстро меняется… И это его пугает.

Всё, чего индеец хотел от жизни, это небольшой вигвам и костёр, вокруг которого можно танцевать нагишом.

И бизонью шкуру.

И жевательный табак.

И женщину… или даже двух.

Несколько лошадей и стадо.

И свой участок земли у реки.

И нарядное платье, раз уж Кейб спросил…

– Ладно, я понял, – хмыкнул Тайлер.

– Да, похоже, я переборщил. Это всё из-за моего пристрастия к огненной воде. От неё мысли в голове путаются, и я не могу мыслить чётко.

Разговор перешел на то, что Кейб делал в Уиспер-лейк, и он рассказал старику всё, что мог.

Индеец согласился с мнением Диркера о том, что Душитель Города Грехов в конце концов нашёл своё пристанище.

Кейб пересказал все слухи, которые поведал ему в «Оазисе» бармен Карни: про линчевателей, про нападения животных и растущее напряжение.

– В окрестностях есть две мормонские деревни, Тайлер Кейб, – сказал Седобровый, теперь уже совершенно серьезно. – Одна из них – Искупление – некогда была шахтёрским городком. Мормоны установили там свои порядки. Многие здесь, в Уиспер-лейк, обвиняют жителей Искупления. Но они ошибаются. Искупление – обычный городок.

– А что насчёт Избавления?

– Это другое дело, – ответил индеец. – Я устал. Может быть, в другой раз я расскажу тебе об этом месте, но не сегодня. Если буду…

– Трезв?

– Ага.

– 15-

Кейбу удалось поспать два-три часа, прежде чем он проснулся от звона ключей, проворачивающихся в замке камеры.

Дверь распахнулась, и в проёме появилась высокая фигура.

Голова Кейба раскалывалась с похмелья, глаза слипались, во рту будто насыпали песка, и мужчина не был вообще уверен, проснулся он или нет.

Но он точно знал, что перед ним стоит Джексон Диркер.

– Мне жаль прерывать твой сладкий сон, Кейб, – произнёс шериф. – Бог свидетель, отдых тебе необходим. Но тебе придётся пойти со мной. Нам нужно поговорить.

Собравшись с силами, Кейб попытался принять вертикальное положение. Голова закружилась, а к горлу подступила тошнота.

– Чёрт, – простонал Кейб. – Чувствую себя куском дерьма.

В соседней камере индеец храпел громче, чем пила, вгрызающаяся в дерево.

Один знакомый рассказывал Кейбу, что индейцы тихие и за ночь даже ни разу не всхрапнут. Похоже, он не был знаком с Седобровым.

Кейб плеснул в лицо пару пригоршней воды, отхлебнул из кувшина и помочился в ведро. Пару капель упало на сапог.

Постанывая и морщась, он поплёлся за шерифом в кабинет.

Диркер подал ему чашку горячего кофе.

– Выпей, – кивнул он. – Ты мне нужен бодрым и свежим… Насколько это, конечно, возможно.

Кейб залпом опустошил чашку. На вкус кофе напоминал помои, но горячий напиток сделал своё дело – стало легче.

Диркер налил Кейбу вторую чашку и прислонился к стене. Вид у него был неважный. Наверно, спал он последний раз ещё до пришествия господнего.