Текст книги "Лунный череп (ЛП)"

Автор книги: Тим Каррэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Он слышал, как кричит человек, раненый выстрелом или лезвием ножа, или даже оскальпированный.

Но этот крик был не похож ни на что другое.

Это был леденящий кровь вопль, от которого вдоль позвоночника бежал холод.

И который вызывал чувство отвращения.

Крик повторился. На этот раз слабее.

Он доносился со стороны лавки кузнеца.

Несколько человек уже бежали в том направлении с вытянутыми из-за пояса пистолетами.

Лаутерс понёсся вперёд, как молодой, распихивая локтями и мужчин, и женщин.

Сейчас не время для любезностей.

Когда он обогнул лавку и вбежал в узкую улочку позади здания, люди уже брезгливо отворачивались и отходили в сторону.

Райкерс, кузнец, держал в руке фонарь, и то, что он высвечивал, было ужасно.

Лаутерс знал, что это был Дьюи Мейхью.

Он каким-то образом понимал это в глубине души.

Мейхью лежал на утрамбованном снегу, и во всех направлениях от него была разлита и разбрызгана кровь.

Он подгибал ноги к животу, пытаясь руками запихнуть внутренности обратно через рваную рану на животе.

Плоть Мейхью была рассечена, по меньшей мере, в полудюжине мест, и из каждой раны текла кровь.

Левая сторона его лица была содрана до мышц.

Ноги были сломаны и вывернуты под странными углами, а кости торчали через дыры в штанах.

Шея с левой стороны тоже была разорвана, и там отсутствовал огромный кусок плоти.

Кровь шла из носа, ушей, рта... Слишком много мест, чтобы все сосчитать.

Но он пока не был мёртв.

И даже пытался говорить.

Лаутерс упал на колени рядом с ним, стараясь расслышать то, что говорил Мейхью.

Кровь булькала в его горле, губы дрожали, а единственный оставшийся глаз незряче уставился перед собой.

– Что? – тихо произнёс Лаутерс. – Скажи мне.

Мейхью пытался выговорить.

Лаутерс поднёс ухо к разорванным, окровавленным губам мужчины.

– Эти глаза..., – бормотал Мейхью. – Эти красные глаза...

Его тело задёргалось и затихло.

– Проклятье, – пробормотал Лаутерс, поднимаясь на ноги. – Этот человек мёртв. Так что расходитесь. Все. Сейчас же.

Зеваки медленно покинули место происшествия, оставив там только Лаутерса и Райкерса.

Лаутерс подошел к мужчине, который, несмотря на своё мощное телосложение, дрожал как осиновый лист, а с обычно багрового лица отлила вся кровь.

– Ты его нашёл? – спросил шериф.

– Ага, – медленно ответил Райкерс. – Я... Я услышал крик... Зажёг фонарь и вышел на улицу... Господи, о Господи...

Лаутерс повернул его спиной к телу.

– Что ты видел?

– Что-то... Что-то бежало... Не знаю...

– Чёрт, парень, соберись и подумай, – скомандовал Лаутерс. – Это важно.

Райкерс тяжело сглотнул.

– Всё произошло так быстро... Я не уверен...

– В чём? Расскажи мне! – тряхнул он кузнеца за плечи.

Райкерс вырвался из хватки, лицо страдальчески исказилось.

– Фигура... тень... гигантская. Господи, да я не знаю! Что-то очень быстро бросилось по переулку.

– Как оно выглядело?

Глаза Райкерса остекленели.

– Как дьявол.

-10-

Тело привезли на фермерской повозке в похоронное бюро Вайноны.

Вайнона была, как всегда, мертвенно бледна, но, несмотря на поздний час, была рада новому клиенту.

«У меня всегда найдётся место для еще одного», – любила она повторять.

– Что-то мы стали часто видеться, шериф, – произнесла она. – Не думала, что так будет, пока...

– Заткнись, Вайнона, – огрызнулся Лаутерс.

– Ах, да... – произнесла владелица похоронного бюро, стягивая с останков Дьюи Мейхью брезент. – Жизнь продолжается. К сожалению.

Чёрный юмор уже вошёл у неё в привычку. Вайнона улыбнулась собственной шутке и провела быстрый осмотр.

– И во что же ты вляпался? – спросила она, глядя на безжизненной лицо. – Не переживай, я приведу тебя в порядок.

– Меня от тебя в дрожь бросает, Вайнона.

Женщина вскинула брови.

– То, что они мертвы, не значит, что они перестали быть людьми, шериф. Уверена, что они по-своему наслаждаются моей болтовнёй. Люди обращались с ними, как с кусками мяса, а я отношусь к ним, как к людям. Я отношусь к ним с тем же достоинством, что и к живым. А вам бы этого не хотелось?

– Просто покончи со всем и побыстрее, чёртова упырица.

На этот раз Вайнона осмотрела труп тщательнее. Проверила каждую рану и каждую ссадину. И пожала плечами.

– Я не могу сказать вам ничего нового, шериф, чего бы вы ещё не знали.

– То есть?

– Этот мужчина умер от большой кровопотери. Похоже, на него напало какое-то животное.

Кто-то вошёл в комнату, и Вайнона перевела взгляд.

Уголки её губ слегка дёрнулись в улыбке.

– Преподобный Клауссен, – произнесла она, ожидая неприятностей и предвкушая их.

– Во плоти, – ответил Клауссен.

Лаутерс потёр глаза и взглянул на преподобного с отвращением.

– Добрый вечер, преподобный.

– Ну какой же он добрый, шериф! – воскликнул Клауссен, сжимая в руках распятие и молитвенник. – Это вечер убийств и хаоса. Люди не могут выйти на улицы этим вечером, опасаясь за собственные жизни и...

– Как скажете, преподобный.

Вайнона по-прежнему улыбалась, наслаждаясь этой перепалкой.

Она аккуратно срезала с тела остатки одежды.

Клауссен прижал молитвенник к сердцу.

– Отче наш! – произнёс он. – Зло среди нас. Свирепое дьявольское чудовище. Дай нам наказ! Мы молим тебя об избавлении от...

– Закройте на хрен свой рот, – сорвался Лаутерс.

Клауссен взглянул на шерифа так, словно тот его ударил.

– Да вы, сэр, еретик!

– Нет, я просто смертельно устал и не хочу сейчас слушать всю эту чушь про господа.

– Да как вы смеете?!

Вайнона перестала разрезать ткань.

– Вайнона, ты знаешь, где меня найти, если буду нужен, – произнёс Лаутерс, поднимаясь со стула. – Лучше я уберусь отсюда, пока моими стараниями наш дорогой преподобный отец не стал ещё одним вашим клиентом.

– Вы будете в тюрьме? – уточнила Вайнона.

– Скорее уж, в ближайшей таверне, – вклинился Клауссен.

Лаутерс стиснул зубы.

– Заткни свою грёбаную пасть.

– Ваши слова, сэр, снова не достигнут моих ушей. Господь защитит меня от жестокого и недалёкого человека.

Но шериф уже скрылся за дверью.

Уж каким-каким, а недалёким Лаутерс не был.

-11-

Взошла луна.

Жирный жёлтый круг, освещавший Волчью Бухту тусклым, мрачным светом, отражавшимся от снега, льда и промёрзшей земли.

Вайнона Спенс смотрела на город из окон своей квартиры, расположенной над похоронным бюро.

Она размышляла над тем, что рассказал ей Джо Лонгтри.

Неужели такое возможно?

Чудовище с человеческим разумом?

Невероятно.

Вайнона отвернулась от окна.

На подоконнике горели расставленные свечи.

Они горели неестественным оранжевым светом и отбрасывали на стены тени.

Когда Вайнона двигалась, тени танцевали, кружились и крались за ней.

У неё была припасена бутылочка виски. Хорошего виски, ввезённого из Ирландии и купленного в Батон-Руж.

Даже этикетка была на гаэльском языке.

Не дешёвое пойло, отдающее забродившей ослиной мочой, которое обычно подавали в Волчьей Бухте.

Такие помои подходили только фермерам и шахтёрам, которые хотели лишь напиться, подраться и потрахаться, но не удовлетворяли искушенных гурманов.

Любовь к хорошему виски, как и похоронное дело, Вайнона получила в наследство от отца.

Мёртвые её не пугали: они были старыми друзьями и приятелями по детским играм.

Она росла рядом с их серыми лицами и пустыми, незрячими глазами.

Вайнона провела много-много часов с отцом, пока он шил и клеил тела, приводя их в приличный вид, над которым можно поплакать на похоронах. А в городке вроде Волчьей Бухты всегда было множество трупов.

Поножовщина. Перестрелки. Драки. Периодические повешения.

А ещё здесь были шахты и постоянные ссоры между фермерами-конкурентами.

И это даже если не учитывать смерть от естественных причин.

Да, в конце концов, все дороги ведут в морг.

Те, кто отвергал Вайнону при жизни, попадали к ней после смерти.

Это радовало Вайнону.

Когда она была молода, впервые влюбилась и почувствовала влечение к противоположному полу, парни сторонились её.

Она никогда не была, так сказать, физически привлекательной, и скорее напоминала скелет, чем соблазнительную девушку.

Вайнона от природы была худой и костлявой.

Её кожа была холодной на ощупь.

И она была дочерью гробовщика.

Конечно, парни не уставали ей об этом напоминать. Как и девушки.

Да если бы Вайнона была прокажённой, у неё и то было бы больше друзей!

Она не общалась с парнями и девушками, а незадолго до её десятого дня рождения умерла мать Вайноны. Девочка помнила, как отец скрупулёзно готовил её маму для погребения. Вайнона всё глубже и глубже уходила в себя, и к шестнадцати годам она почти превратилась в отшельницу, проводящую любую свободную минуту с отцом, помогая ему с работой.

Мертвецы стали ей друзьями.

Она придумывала тайные взаимоотношения с каждым из них, давала им имена.

Вайнона пела им песни, играла с ними в игры, рассказывала истории и делилась секретами.

И ей всегда было грустно, когда приходилось с ними прощаться.

И в тёмных уголках её мозга укоренилось дурное семя: возможно, однажды она сможет обрести особого друга.

Друга, который останется с ней.

Друга, которого не придётся отдавать сырой земле и пирующим червям.

И у Вайноны была ещё одна общая с отцом черта: она грабила мёртвых.

Называйте это осквернением, если хотите, но для Вайноны это было всего лишь способом пополнить свой доход.

Часы, ювелирные изделия, серебряные пуговицы. Она сбывала их ювелиру в Неваде, который не задавал лишних вопросов.

Золотые зубы уходили на переплавку для колец и цепочек для ожерелий.

Кто-то может назвать Вайнону омерзительной, но она не была расточительной.

Она то и дело получала выгоду от своих клиентов.

Обычно к тому времени, как тела попадали к ней на стол, они уже были обворованы.

Но если нет... Вайнона ликовала. Дополнительный доход.

Даже хорошая пара сапог или неповрежденная шляпа могли принести хорошие деньги.

А почему такие сокровища должны гнить в земле?

Вайнона налила в стакан виски и начала медленно задувать свечи, пока единственным освещением в комнате не стало жёлтое пламя камина и безжизненный свет луны, падающий сквозь стекло.

Она отперла дверь в спальню и села на кровать, на бархатное лиловое покрывало, откинув голову на груду пуховых подушек.

Рядом с ней на кровати кто-то неподвижно лежал.

Вайнона вздохнула.

– Ох, Мэрион, что это был за день! Захватывающий и необычный, – произнесла она, делая глоток виски. – Ещё больше убийств. Ещё больше работы. И очень интересный человек. Джозеф Лонгтри, заместитель федерального маршала. Обворожительный мужчина. Что? Ой, не надо себя так вести, он для меня абсолютно ничего не значит...

-12-

Помощник Боус смотрел, как в комнату входит шериф, и был рад видеть, что его начальник на этот раз трезв.

– Ещё один? – спросил он.

Лаутерс уселся за стол.

– Дьюи Мейхью.

Боус поставил перед шерифом чашку кофе.

– Полагаю, нет смысла спрашивать о подробностях. Я и так их уже все знаю.

Лаутерс кивнул.

– Такие же трёхпалые отпечатки на снегу со шпорой на пятке. Проклятье!

– Может, стоит попытаться их отследить?

Лаутерс не ответил.

Он уставился перед собой, и губы его беззвучно шевелились.

Он отхлебнул сразу треть чашки кофе и открыл нижний ящик стола.

Достал оттуда початую бутылку ржаного виски, вытащил зубами пробку и плеснул в чашку с кофе.

– Что нового за сегодня? – спросил он, проглотив напиток и поморщившись.

– Почти ничего. Только шахтёр по имени Эзра Хоулсем под арестом.

– Хоулсем?

Боус почесал подбородок и усмехнулся.

– Ага. Проиграл пять сотен у Руби в баре и не захотел платить, вот и полез на ножом.

Лаутерс поднял голову.

– Перестрелка была?

– Нет, я его отговорил.

Да, надо отдать ему должное: в этом Боус был хорош.

Лаутерс ещё ни разу не пожалел, что назначил его своим помощником.

У него был врождённый дар – успокаивать горячую кровь и разъярённых зверей тщательно подобранными словами.

Он мог с одинаковой легкостью переубедить и вооружённого бандита, и безумного краснокожего.

Лаутерс подумал, что он мог бы и монашку заставить раздеться.

– Расскажете о случившемся? – спросил Боус.

Шериф кивнул.

– Когда я подбежал, Мейхью был ещё жив.

– И что он сказал? – пристально глянул на начальника Боус.

Лаутерс рассказал ему. Рассказал, что видел кузнец Райкерс.

– Он бормотал, что существо выглядело, как дьявол, – Лаутерс отхлебнул прямо из бутылки. – Чёртов дьявол. Что это может значить?

Боус пожал плечами.

– Думаете, в этом что-то есть?

Лаутерс дёрнул плечом.

– А хрен его знает! Завтра прикажу Джонсону напечатать пару плакатов с надписью «Разыскивается». Это привлечёт профессиональных охотников. Не повредит.

– А оно не стало нападать на Райкерса?

– Даже не пыталось. Он вышел с фонарём и спугнул зверя. Повезло, что остался в живых.

Боус вздохнул.

– Лонгтри считает, – осторожно начал он, – что убийства связаны. Что чудовище охотится за определёнными людьми.

Лаутерс сделал ещё глоток.

– Ты в это веришь?

– Я больше не знаю, во что верить.

– Да Лонгтри свою собственную задницу не узнает, сынок!

– И всё же... Он, похоже, умён.

Лаутерс промолчал.

А что ему было говорить? Он и сам знал, что Лонгтри не дурак.

Знал не хуже любого другого, но никогда не смог бы признать этого. Не смог бы себя заставить.

Вмешательство федералов всегда было больным местом Лаутерса.

И вот снова приходит этот чёртов маршал, и вдобавок ко всему – с проклятыми индейскими корнями.

Хитрый, умный сукин сын.

Лаутерсу не нравилось, что такой человек начинает тут всё разнюхивать.

В слишком многих шкафах в этом городе были скелеты, и последнее, что Лаутерсу было нужно, это чтобы какой-то полуиндеец с грохотом вывалил их наружу.

К тому же, как это будет, мать вашу, выглядеть: отчаянный, коварный индейский ублюдок с лёгкостью разберётся с грёбаными убийствами, пока Лаутерс будет бегать по деревне и чесать жирный зад?

Не хорошо, вот как.

Но убийства...

Господи. Эти тела...

Лаутерс помимо своего желания подумал, что был бы не удивлён, если Райкерс оказался бы прав, и в Волчью Бухту пришёл сам сатана.

И следы...

Лаутерс снова сделал глоток из бутылки.

Виски потёк по подбородку.

Но шериф даже не потянулся, чтобы вытереть кожу.

Он просто смотрел перед собой широко распахнутыми, налитыми кровью глазами.

И губы нервно дрожали.

– Всё в порядке, шериф?

– Да, – ответил Лаутерс, заглядывая в янтарные глубины бутылки. – Но я до смерти напуган.

-13-

Было уже около двух, когда Лонгтри услышал, как приближается лошадь.

Он заснул около часа назад и моментально проснулся от постороннего звука.

Годы охоты за людьми, которые, в свою очередь, охотились за ним, сделали его сон чутким.

Он просыпался практически от любого звука. Иногда даже зашумевшего в ветвях ветра было достаточно.

Лонгтри вылез из-под одеяла. Конь фыркнул.

Всадник остановился на краю леса, окружавшего маленький овраг.

– Подойди, – крикнул Лонгтри, подняв пистолеты.

Всадник медленно спустился в низину, его конь мягко и ритмично ступал по снегу.

Лонгтри бросил несколько брёвен в затухающий костёр, и всё вокруг осветило рыжее пламя.

Всадник был индейцем, без сомнений.

Длинный плащ из кожи буйвола, затянутый под подбородком и седло из недублёной кожи.

Только вот это был не «всадник». Всадница. Смеющаяся Луна из лагеря Черноногих.

На ней были варежки из кожи буйвола, а за плечом висела старая винтовка.

Женщина привязала коня и присела к огню.

– Наверно, ты последний человек, которого я ожидал здесь увидеть, – произнёс Лонгтри, пряча пистолеты, садясь рядом с ней у костра и доставая сигарету.

– Ты пришёл задать вопросы, – начала Смеющаяся Луна. – Теперь я пришла за тем же.

Лонгтри кивнул.

– Справедливо. Кто тебя послал? Бешеный Хвост?

Она пристально посмотрела на него огромными карими глазами, в которых отражались языки пламени. Казалось, огонь горит где-то внутри неё.

– Я же сказала: теперь мой черёд задавать вопросы, – резко произнесла она, но затем чуть смягчилась: – Я пришла по своей воле.

– Ты хорошо говоришь на английском, – заметил Лонгтри, не уточняя, где она его выучила.

– Меня учили белые.

Лонгтри кивнул.

– Меня тоже.

– Почему ты здесь? – спросила женщина. – Почему к этому расследованию привлекли правительственные службы?

– Здесь убивают людей. Меня прислали, чтобы я узнал почему.

Он вкратце рассказал ей о проблемах, которые могут вызвать произошедшие убийства: о шахтах, территориях резерваций и ненависти между белыми и краснокожими.

– И ты считаешь, что способен со всем этим справиться?

– Нет, но я могу попытаться.

Блики костра отбрасывали тени на его лице.

– Кто-то должен этим заняться. Всё вышло из-под контроля. Если так и будет продолжаться, люди станут уезжать из Волчьей Бухты. Возможно, это хорошо для твоих людей, Луна, но не для белых.

Она никак не отреагировала на эти слова.

– И ты не уедешь, пока не закончишь дело?

Лонгтри покачал головой.

– Не могу.

– Даже если остаться – значит, встретить свою смерть?

Он пожал плечами.

– Я рискну. За это мне и платят.

– Ты очень упрям. И очень глуп.

Она спустила с плеч накидку из кожи буйвола и позволила ей упасть на землю.

От костра шло тепло. Лонгтри тоже сидел в одной рубашке.

Он сидел, курил и смотрел на Смеющуюся Луну.

Она что-то знала. И он хотел разузнать, что именно.

– Стада буйволов редеют, – произнесла женщина. – Скоро мои люди начнут голодать, как и все остальные равнинные племена. Мы – вымирающая раса.

Он печально смотрела на землю перед собой, переживая не за себя – за весь свой народ.

– Из всех унижений, которым подвергли нас белые, это самое страшное. Они отнимают у нас способность прокормить и одеть себя. Мы станем племенем попрошаек, пытающихся накормить своих детей. Да, мы не любим белых, но простили бы им это, если бы это было случайностью. Но это не случайность.

Она не сводила хмурого и гордого взгляда с костра.

– Армия нацелена на истребление буйволов, и когда все животные падут, мы тоже умрём.

– Думаю, армия хочет остановить Сиу и Шайеннов, – заметил Лонгтри. – Тогда закончатся войны с индейцами.

– А мы здесь причём? – воскликнула Луна. – Почему мы должны погибнуть вместе с ними?

Лонгтри вздохнул.

– Если бы у меня был ответ...

– Твой народ – Абсарока, Кроу – воевали на стороне плоскоголовых против нас...

– А ещё мы воевали против племени Дакота.

– Вы воевали против нас, – повторила женщина.

Лонгтри стряхнул пепел сигареты.

– А разве у Кроу был выбор? После набега Черноногих, которые без всякой жалости вырезали всё племя? С Черноногими нельзя примириться, Луна. Они не мирное племя.

Смеющаяся Луна оставила его слова без внимания.

– Кроу воевали на стороне белых и против нас, и против других племён. И куда это их привело? О них забыли, их отшвырнули, когда они перестали быть полезными для белых. И сейчас Кроу осталась лишь небольшая горстка, Джозеф Лонгтри. Теперь это голодающая, побеждённая раса, вымирающая от болезней белых.

– Я знаю, что произошло, – ответил Лонгтри. – Я всё знаю.

– Белые коварны.

– Не все.

– Твоя мать была Кроу. Как ты можешь так говорить?

– А мой отец был белым. И ни то, ни другое не имеет ничего общего с тем, почему я здесь, – терпеливо пояснил Лонгтри. – Я пришёл не для того, чтобы командовать индейцами. Я здесь для того, чтобы остановить убийства или, по крайней мере, выяснить, почему они происходят.

– Для тебя это на столько важно?

– Да, – отрезал мужчина. – А теперь я буду задавать вопросы, а ты – на них отвечать. Расскажи мне о Братстве Черепа.

Смеющаяся Луна пожала плечами.

– Это братство мужчин. У нас их много, как и у большинства племён. Есть Братства Медведя, Бобра... Говорят, что Бобры – самые мощные духовно, а из Волков и Медведей выходят лучшие охотники и воины. Но самым древним и самым тайным обществом является Братство Черепа. И оно же – самое опасное.

– Почему?

– Потому что..., – она поджала губы, всем своим видом показывая, что это тайна, – потому что они обладают силой вызывать Безликого.

– И что это за Безликий?

– Сверхъестественная сущность. Ничего более. Согласно нашим верованиям, Безликий исправляет то, что пошло неправильно.

Лонгтри посмотрел на Луну, понимая, что она знает больше, чем рассказывает, но женщина старалась избегать его взгляда.

– Расскажи мне об этом.

Она продолжала некоторое время смотреть на огонь.

– Говорят, – начала она, наконец, – что члены Братства Черепа могут изменять форму и переносить себя в иную сущность.

Она замолчала, давая Лонгтри время осознать сказанное.

– Это довольно распространенное среди моего народа убеждение. Братство Медведя, например, считает, что они могут принимать форму своего духовного наставника – Великого Медведя, а Братство Волка верит, что способно превращаться в волков.

– Ты в это веришь?

– Я верю во многое.

– Но в это ты веришь? У белых есть особое слово для обозначения людей, способных менять облик. Знаешь, какое?

– Оборотни, – тихо ответила Смеющаяся Луна.

Лонгтри кивнул.

– Если верить легендам.

Женщина никак не отреагировала на упоминание оборотней.

– Говорят, что древние были в союзе со многими существами, часть из которых уже не ходит по этой земле. Они стали далеким воспоминанием. Люди охотились с ними, пытались походить на них. Меняли кожу, под которой находились шкуры волков или медведей. Всего этого они добились с помощью Кровавого Шаманства, о котором говорил мой отец.

Лонгтри швырнул сигарету в огонь.

– Ладно, с Братствами Волков и Медведей мы разобрались. Я не насмехаюсь над их верованиями. Но что насчёт Братства Черепа? Во что превращаются они под действием Кровавого Шаманства?

– С помощью Кровавого Шаманства член Братства может стать Безликим.

– Что ещё?

Женщина снова замолчала, а потом повернулась к Лонгтри и пристально посмотрела ему в глаза, заставив мужчину вздрогнуть.

Свет и тени плясали на её лице.

– Говорят, мой дед был оборотнем. Он часто охотился в облике животного. И такими были его отец и отец его отца.

– А Бешеный Хвост?

– Да, он тоже.

Лонгтри облизал губы.

– Ты хочешь сказать, что твой отец убивает этих людей в облике животного? Какого-то первобытного чудовища? Безликого Старика?

Смеющаяся Луна разозлилась.

– Нет! Ты хотел узнать о Братстве Черепа, вот я тебе и рассказываю.

Но так ли это? Может, она просто хочет его запутать?

«Нет, – решил Лонгтри. – Она лишь рассказывает легенды племени, ничего больше».

Люди не превращаются в животных.

Не существует оборотней-волков.

Не существует оборотней-медведей.

Не существует Безликого Старика.

Если он станет верить в такую чушь, значит, пора сдавать значок и увольняться.

Безумие.

– Год назад, – продолжила Луна, – в Волчьей Бухте была убита местная белая девушка. Её звали Карпентер. Она была изнасилована, а затем зарезана. Красного Лося, моего брата, арестовали по обвинению в этом преступлении.

– А он это делал?

– Нет, он бы никогда так не поступил, – уверенно произнесла женщина. – У него была честь. Его нашли склонившимся над телом, и естественно, белые решили: раз он индеец, значит, он виновен.

Её губы сжались в тонкую линию.

– Его арестовали и посадили за решётку. А двое суток спустя, ночью, туда ворвались линчеватели и повесили его, – она выдавила сухой смешок. – По крайней мере, такую историю рассказал всем шериф Лаутерс.

– И ты считаешь, что он солгал?

– Да. Не знаю, зачем, но уверена, что он кого-то покрывает.

Слова Смеющейся Луны укоренили в Лонгтри росток сомнения.

– В последние годы местные фермеры часто сталкивались с угоном скота. Красный Лось говорил мне, что знает, кто входил в банду похитителей.

– Значит, его арестовали и линчевали, чтобы заткнуть ему рот? – уточнил Лонгтри.

– Думаю, да. Но есть ещё кое-что. После того, как моего брата повесили, начали ходить слухи, в основном среди белых, что Красный Лось не убивал ту девушку. Говорили, что он наткнулся на умирающую, и она в последние минуты жизни рассказала ему, кто на неё напал.

– Кто-то из банды?

– Это было бы логично, не так ли? Красный Лось знал, кто похититель скота, и знал, кто напал на девушку.

Лонгтри вздохнул.

– Это просто догадки.

– Догадки? Я виделась с братом в тюрьме за день до того, как его линчевали. Он сказал мне, что знает, кто убийца, и в зале суда собирается разоблачить не только нападавшего, но и всю банду.

– Но он не сказал тебе, кто это?

Луна качнула головой.

– Он сказал, что мне слишком опасно это знать.

Лонгтри задумался: в рассказанном был некоторый смысл.

Если Красный Лось действительно знал похитителей и убийцу, тогда определённые личности имели все основания посадить его в тюрьму, а потом и убить до того, как он предстанет перед судом.

Но Лаутерс? Какова его роль в этом?

Логика подсказывала Лонгтри, что он входил в банду, но убийцей был некто другой.

Лаутерс не хотел, чтобы убийца появился в суде, потому что в шаге от виселицы он мог всех сдать.

И тут появляется Красный Лось, которого застали согнувшимся над телом. Идеальная замена.

После этого всё встало на свои места.

Банда понимала, что Красный Лось знает о них.

В этом был смысл... И это бы всё объясняло... Но было ли это правдой?

Лонгтри скрутил новую сигарету и прикурил от уголька.

– Кто застал твоего брата склонившимся над трупом? -

спросил он.

– Шериф Лаутерс.

Лонгтри поморщился.

Чёрт. Теперь всё слишком очевидно. Или нет?

Не стоит делать поспешных выводов. Надо разобраться во всём медленно и вдумчиво.

Проверить всё тихо, насколько это возможно.

Если Лаутерс замешан во всём и выяснит, что Лонгтри вынюхивает... Станет опасно.

И всё же... Ничего из рассказанного не объясняло череду убийств.

– Я займусь этим, – пообещал маршал. – Но моей первоочередной задачей всё равно останутся убийства.

– Возможно, если ты разберёшься с одним преступлением, ты раскроешь и остальные.

Лонгтри посмотрел на женщину.

Смеющаяся Луна знала гораздо больше, чем говорила, но была очень упряма.

Она не расскажет больше, чем сама решит.

Такую женщину, как Луну, нельзя принудить к ответу.

Он должен был завоевать ее доверие, и единственный способ это сделать – это расследовать смерть её брата и причины его убийства.

Шаг за шагом.

– Временами мне кажется, – заметил Лонгтри, – что ты пытаешься сказать мне, что эти убийства совершены из-за мести.

Женщина пожала плечами.

– Это ты должен выяснить сам.

Лонгтри решил не давить. Он и так подозревал, что между убитыми существует связь, и вот она: скорей всего, все они – угонщики скота. Те же, кто линчевал Красного Лося, и один из них был убийцей девушки.

«Тише, – предостерёг он себя. – Будь осторожен. Она может лгать».

Он пока не принял решение. Он всё изучит и уже потом сделает выводы.

Он понял, что всё это время смотрел ей в глаза. А она – ему.

Он наклонился вперёд, и она обхватила его лицо руками, страстно целуя.

Вдруг она отстранилась и сбросила платье. Лонгтри последовал её примеру.

На её гибком теле плясали оранжевые отблески костра. Лонгтри целовал её грудь, живот: всё, до чего мог дотянуться.

Она обвивала его ногами и отвечала с не меньшей страстью.

Но даже когда он входил в неё мощными толчками и, не отрываясь, смотрел в дикие, голодные глаза, он видел перед собой лицо Лаутерса.

Но недолго.

Чуть позже они лежали у костра, завернувшись в одеяло Лонгтри.

Ночь была холодной, но они вспотели и были переполнены тем приятным теплом, которое приходит только после секса.

Они долго молчали. В словах не было нужды.

Ветер был прохладным, но стена сосен вокруг оврага, где они лежали, не давала ветру разбушеваться.

Над головой мерцали звёзды.

Приподнявшись на локте, Смеющаяся Луна спросила:

– Тебя воспитали в миссионерской школе?

– Частично, – Лонгтри рассказал её о набеге Сиу, разрушении его деревни и убийстве семьи. – Можно сказать, что меня воспитали в равной степени и Кроу, и белые.

– Белые всегда пытаются всё классифицировать, ты заметил?

– Да.

– Всё должно быть помечено, организовано и разделено на определённые категории. Странно.

Лонгтри захохотал.

– Им кажется, что так жизнь становится проще.

– Мой отец, Герберт Бешеный Хвост, очень мудрый человек, – продолжила Луна. – Когда я была маленький, он дружил со многими белыми. Когда они построили в Вирджинии миссионерскую школу, он отправил меня туда, чтобы я изучила образ жизни белых. Там я выучила их язык и познакомилась с их богом. Отец говорил, что белые обладают знаниями сильного шаманства.

– Он был прав, – признал Лонгтри. – Я тоже постиг это на собственном опыте.

– Как и мой народ. Бешеный Хвост хотел, чтобы я узнала про их уклад жизни и поняла, что, несмотря на то, что они способны на сильное шаманство, они злоупотребляют им. И я это поняла. Он хотел, чтобы я осознала, что бог белых и его учения мудры, но белые не следуют им. Это я тоже поняла. Белые люди расточительны, Джозеф Лонгтри. Они разрушают то, чего не могут понять, и смеются над тем, во что не могут вникнуть. У них есть бог, но белые оскверняют его, не следуя его учениям.

Лонгтри не мог с этим спорить.

Религия белых, в отличие от религии индейцев, была по существу вопросом выгоды.

К ней обращались только, когда это не мешало другим стремлениям и потребностям.

– Белые люди разделяют природное и сверхъестественное, в отличие от моего или твоего народа. У нас нет слов, которые бы их разделяли. Они едины, – заметила Смеющаяся Луна. В её глазах отражались всполохи. – Если бы белые верили в это, то смогли бы принять нас. А мы – их.

– Наверно, ты права, – кивнул Лонгтри. – Всё, что мы тут видим, это последствия столкновения двух культур.

– Ответь мне на вопрос, – попросила Луна, проводя длинными тонкими пальцами по щеке Лонгтри. – Раз ты наполовину белый, веришь ли ты в сверхъестественное? Или доверяешь лишь тому, что можешь потрогать, увидеть и коснуться?

Это был непростой вопрос.

И единственный способ ответить на него – рассказать ей о Дьябло.

– Это произошло в Оклахоме, на границе с Нью-Мексико. Много лет назад. В то время я был охотником за головами. Один человек заплатил мне, чтобы я привёз ему тело...

-14-

Джозеф Лонгтри проехал почти триста двадцать километров, чтобы забрать тело, и всю дорогу дул дьявольский пронизывающий ветер.

Он пришёл с севера, проносясь по сухой выжженной земле.

Когда Лонгтри, наконец, добрался до Дьябло, он понял, что что-то не так.

Перед ним лежал обычный для пограничных территорий заброшенный городок с лежащими на улице скелетами. Покинутые, заколоченные досками дома были разрушены ветрами и палящим солнцем.

На улице никого не было, и Лонгтри это не понравилось. Ещё год – и это место станет новым городом-призраком, пылью в пустыни, без людей и надежды.

Как только Лонгтри получит то, зачем явился, он сразу свалит отсюда.

– Вот дерьмо, – выругался он себе под нос и направил повозку вниз по черной, пустынной улице.

И без того громкий топот копыт по утрамбованной глине отдавался эхом от заброшенных зданий.

Через дорогу гонялись друг за другом два перекати-поля.