Текст книги "Раиет (ЛП)"

Автор книги: Тилли Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 6

901

Я смотрел на Верховную Мону, которая лежала на земле. Ее трясло, и она разглядывала меня своими огромными голубыми глазами. Я сглотнул, встретившись с ней взглядом. Я видел, даже чувствовал запах страха, исходивший от ее идеального тела.

Подняв голову, я встал и направился к двери. Привлекая внимание охранника за решеткой, я спросил:

– Это что? Почему она здесь?

Охранник медленно повернулся и улыбнулся.

– Господин подарил тебе женщину, – охранник наклонился ближе; его улыбка только разжигала во мне злость, – наградил тебя за победы на ринге.

Охранник отступил прежде, чем я успел притянуть его к себе и свернуть ему шею.

– Верни ее обратно. Я не хочу ее.

Охранник покачал головой.

– Мне приказано оставить ее здесь с тобой. Независимо от того, что ты скажешь.

Он повернулся ко мне спиной и добавил:

– Господин думает, что тебе не помешает хорошенько потрахаться, – он пожал плечами. – Я разделяю его мнение. Это поможет тебе успокоиться.

Затем, оглянувшись через плечо, он проговорил:

– Я давно работаю в этом квартале, и ты отказывался от каждой моны, которую тебе предлагали. – Его взгляд задержался на моей промежности. – Твои яйца должно быть такие чертовски синие.

Не в силах остановить рвущуюся наружу ярость, я издал громкий рев и ударил руками по железным прутьям.

– УВЕДИ ЕЕ ОТСЮДА К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!

Охранник оглянулся на меня, а затем ушел, оставив меня наедине с моной. Я так и стоял у решетки. Металл все еще вибрировал от моего удара. Я пытался восстановить дыхание, делая длинные, глубокие вдохи. Но мои усилия были тщетны. Я чувствовал взгляд женщина за моей спиной, наблюдающий за мной. Ее ароматный запах проникал в мой нос. В моей камере всегда воняло влажной гнилью земли. Запах моны был лучше.

Лучше, но не желанен.

Заставив себя повернуться, я проигнорировал то место, где она сидела, и направился к своему матрасу. Все еще стоя спиной к ней, я медлил, но, в конце концов, заставил себя сесть на матрас. Мышцы на плечах и шее ныли от напряжения, от того, как сильно меня беспокоило присутствие женщины в моей камере.

Тяжело вздохнув, я опустил глаза на землю. Краем глаза я заметил, что мона все еще находилась на земле и дрожала. Я раздраженно стиснул зубы.

Она была слабой.

Интересно, какого черта Господин подарил ее мне? Он был одержим ею. Мы все видели это: то, как он следил за каждым ее движением, ежедневно проводя по нашим тренировочным ямам. Он прижимал ее к себе и улыбался ей так, словно не был садистским ублюдком, намеревающимся разрушить все наши жизни.

Я подозревал, что и она не знает ответа на мой вопрос. Она понятия не имела о том, что многие мужчины были наказаны или даже убиты за то, что просто смотрели в ее сторону.

Все, кроме меня.

Потом мой гнев вернулся. Сжав руки в кулак, я откинул голову назад и ударил ею о стену позади себя. Я слышал, как заскулив, мона метнулась в дальний угол. Когда я поднял глаза, она свернулась в маленький комочек, спрятав голову в ладони.

Я стал ее изучать. И то, что я увидел, откликнулось в моем члене. Сидя в этой позе, я мог увидеть то, как была одета мона. Красная ткань была прозрачной. И я мог видеть ее обнаженное тело: идеальная грудь, каждый сантиметр ее кожи был открыт для меня.

Это еще больше меня разозлило.

Ее темные волосы были зачесаны набок и спадали на плечи. Затем мои глаза обнаружили металлический браслет на ее запястье. Вся кровь отхлынула от моего лица.

Я видел подобный на Убийце. Иглы в таких приспособлениях автоматически впрыскивали наркотик типа А, чтобы держать их под контролем Господина. Хотя, я думаю, что ее браслет не был наполнен наркотиком типа А.

Скорее всего там наркотик типа В. Который означает, что ей понадобится…

Мои руки задрожали от гнева. Затем сквозь эту ярость я почувствовал, как ухнул мой желудок. За все мои годы я ни разу не был с женщиной. С юных лет я наблюдал, как женщины влияют на мужчин. Видел, как мужчины привязываются к своим монеби. Я видел, как женщин использовали против мужчин. И что самое худшее, видел, как их убивали или передавали другому, чтобы заставлять мужчин подчиняться охранникам. Но больше всего Господин любил дарить одну мону сразу двум мужчинам, а потом наблюдать как они в яме рвут друг друга на части, борясь за обладание ею.

Но Господин никогда не награждал победителя женщиной. Вместо этого он использовал ее, как приманку, чтобы заставить выполнять его приказы. Пока он не устанет от своих больных игр, и в итоге избавится от них обоих.

Пешки. Все мы были пешками в его империи. Он был истинным королем.

Затем я замер, заметив, что она поймала мой взгляд на себе. Ни одна женщина никогда не привлекала моего внимания. Но с Верховной Моной Господина все было по-другому. Все изменилось в ту секунду, когда я впервые увидел ее в тренировочной яме. Она отличалась от всех предыдущих его женщин. Она шла по-другому. Была застенчивой и робкой.

Она была прекрасной.

Такой чертовски красивой, что сбила с пути.

Я подумал о бое с китайским воином и понял. Вспомнил момент, когда Господин привлек мое внимание, и на долю секунды я потерял контроль над собой и обратил внимание на его женщину. Я смотрел на нее, пока она в страхе сидела на полу у его ног. Я был в бешенстве.

Я облажался.

Он знал. Он знал, что я обратил на нее внимание. Он говорил мне, что найдет мое слабое место. И спустя столько лет он наконец-то его нашел. Я, как лунатик, попал прямо в его ловушку.

Когда я снова посмотрел на мону, все еще сгорбившуюся в углу, дрожащую от страха, то почувствовал, как часть моей собственной холодности согрелась. Я почувствовал, как в моем мертвом сердце образовалась трещина. Она была такой крошечной по сравнению со мной. Она была напуганной.

И она была прекрасной. Было очевидно, почему Господин не мог отвести от нее глаз.

Поймав себя на этой мысли, я отогнал эти чувства и лег обратно на матрас. Уставился в темный потолок, прислушиваясь к прерывистому дыханию моны.

Я закрыл глаза и заставил себя не обращать внимание на ее присутствие. Если я буду ее игнорировать, если не стану к ней прикасаться, то Господин заберет ее обратно, и я буду в безопасности. Я просто должен сопротивляться ее обаянию, и тогда все это закончится.

Я не стану слабым.

Даже для такой красивой женщины, как она.

***

Шипение – это первое, что я услышал. Странный звук, за которым последовал пронзительный крик. Я заморгал в темной комнате, сбитый с толку. Затем мой член дернулся, когда я услышал, как задыхающийся женский стон прорезал тишину камеры.

Мое тело замерло, а потом я вспомнил про женщину в углу. Еще один стон заполнил тишину, и мое сердце начало биться быстрее, вспоминая вчерашний день. Как охранник привел в мою камеру Верховную Мону. Мону, у который на запястье был браслет.

Долгий, полный нужды стон пронзил воздух, и я стиснул зубы, когда мой возбужденный член начал пульсировать. Повернувшись на бок, я сосредоточил внимание на углу и увидел, что распростертая фигура моны начала двигаться. Затаив дыхание, я наблюдал, как ее ноги стали подрагивать. Ее глаза все еще были закрыты; она явно еще спала. Но когда я напряг свое зрение, то заметил, небольшие движения браслета на ее запястье. Что-то давило на ее кожу.

Наркотики наполняли ее вены.

Я сжал в кулаке простыню, когда с ее губ сорвался еще более громкий, отчаянный стон. На этот раз спина моны выгнулась, и даже при таком тусклом свете я увидел, как напряглись ее соски, едва коснувшись прозрачной ткани.

Моя челюсть болела от напряжения, член стоял по стойке смирно и упирался в штаны. Но я не двигался. И не стану этого делать. Я не подчинюсь плану Господина.

Я не мог. Не мог отдать ему последнюю часть своей воли.

Движение в коридоре привлекло мое внимание, и охранник крикнул:

– Тебе лучше ее трахнуть, 901-ый. Единственный способ остановить ее мучения – это войти в нее.

Я зарычал низко и угрожающе, и охранник отошел назад, оставив нас наедине. Когда снова посмотрел в ее сторону, то обнаружил, что ее глаза были открыты. Ее зрачки расширены, и она смотрела прямо на меня. Ее широко открытые глаза, свинцовые от похоти и желания, обжигали мои, затем она вскрикнула. Ее руки двигались, чтобы обхватить полные сиськи.

Я не мог сдержать стон, вырвавшийся из моего горла при виде девушки, извивающейся на полу. Но я взял себя в руки. Это пройдет. Ее потребность пройдет. Я бы сопротивлялся.

Но прошли минуты, а ее похоть становилась все сильнее. Мона все больше и больше корчилась, лежа на полу. Ее крики усилились. Они стали такими болезненными и громкими, что я вскочил с матраса и ударил кулаками по металлическим прутьям.

– Убери ее к чертовой матери! – взревел я охраннику, который, как я знал, был поблизости.

Я больше не мог этого выносить.

Но никто не пришел. Затем я снова услышал шипение, и каждый мускул в моем теле напрягся, когда дыхание моны остановилось, а затем она закричала так громко, что я вздрогнул от боли в ее криках.

Отойдя назад, я врезался плечом в металлические решетки, слыша, как они скрипят от моей силы. На этот раз охранник повернулся с высоко поднятым пистолетом.

– Назад, – приказал он.

Я оскалил зубы.

– Уведи ее отсюда, – повторил я и схватился за прутья решетки.

Я сжимал их так сильно, что пальцы болели, а вены на мышцах вздувались от напряжения.

– Уведи ее отсюда, – пригрозил я.

Охранник направил на меня пистолет, затем опустил его, наклонился вперед и приказал:

– К черту ее. Я не могу больше выносить ее стенания. Господин отдал ее тебе, так трахни ее и заткни эту суку!

Охранник ушел, и я закричал:

– Вернись! – но я слышал звук закрывающейся двери и понял, что он оставил нас одних.

Мона снова закричала, и я закрыл глаза, прижавшись лбом к прутьям. Холодный металл остужал мою горячую кожу, но мой член все еще был твердым и испытывал меня на прочность.

Когда она снова закричала, я сдержал рык.

– Тебе нужно ей помочь, – раздался глубокий голос с другого конца коридора.

Открыв глаза, я посмотрел на камеру 667-ого и заметил его, стоящего у решетки. Когда наши взгляды встретились, он сказал:

– Она нуждается в твоем освобождении. Будет только хуже, если ты этого не сделаешь.

– Я не стану, – прорычал я, злость пронизывала каждое слово. – Я не стану играть по правилам Господина.

– Она не контролирует это, – повторил он.

Я смотрел на него. 667-ой был широкоплечим, с темно-русыми волосами до плеч. Его голубые глаза не отрывались от моих, и он добавил:

– Ей больно, – он покачал головой, когда я не пошевелился. – Помнишь наркотики, которые нам давали в детстве? Помнишь, как они заставляли нас страдать и кричать от боли? – он указал на мою камеру. – Именно это она сейчас и чувствует.

Не сводя с меня глаз, он продолжил:

– Моя мона чувствует это каждую ночь, поэтому я забочусь о ней. Я не позволяю ей чувствовать эту боль.

– Я не буду ничего делать, – огрызнулся я, в то время как она закричала.

Я рискнул обернуться и увидел, как она прижимает руку к своей киске. От этого зрелища боль в моем члене взмыла вверх. Но это было неправильно. Я не хотел ее, она не хотела меня. Не стану трахать ее из-за того, что ее накачали наркотой.

Я повернулся назад к камере 667-ого, когда он спросил:

– Она вспотела?

Я нахмурился, услышав его вопрос. Мне было все равно, что там с ней происходит, но как бы ни старался абстрагироваться от ее криков, я не мог. Не мог разглядеть ее со своего места, где стоял, поэтому повернулся и подошел ближе. Когда приблизился, ее расширенные глаза уставились на меня, и я увидел ее раскрасневшееся лицо. Оно было мокрым от пота. У нее был жар, кожа покраснела.

– Так что? – спросил 667-ой.

Я грубо ответил:

– Да.

Затем снова схватился за прутья камеры и закрыл глаза. Я пытался вдохнуть сухой спертый воздух коридора, но соблазнительный запах моны заполнял мои легкие и нос.

Я мысленно выругался.

– Слушай меня, – потребовал 667-ой.

Я повиновался его строгому приказу. Мои губы скривились, но ему было все равно.

– Ты должен трахнуть ее, – сказал он спокойно. – Если она вспотела, значит, наркотик слишком сильный, чтобы ее организм мог справиться с ним самостоятельно.

Он помолчал. Затем, убедившись, что донес до меня свою точку зрения, добавил:

– Некоторые моны умирали, если их отказывались трахать.

Мой живот будто вспороли, но скрывая свою реакцию, я ответил:

– Значит, она умрет.

Лицо 667-ого вытянулось в недоумении. Он ударил рукой по решетке и прошипел:

– Если бы я смог выбраться отсюда, то сделал бы это сам, – его лицо вспыхнуло от гнева. – А затем я бы убил тебя.

Он ткнул пальцем сквозь прутья решетки и выпалил:

– Эта женщина такая же пленница, как и мы, – он плюнул на пол коридора. – Ты может быть и чемпион, но ты нам не брат. Я надеюсь, что Господин убьет тебя медленно и мучительно.

С этими словами он отошел от двери своей камеры, а я в отчаянии закрыл глаза, когда крики моны стали такими быстрыми, что она едва успевала делать вдох между ними. Не в силах больше стоять здесь, я повернулся и начал расхаживать перед ней. Мои руки были сжаты в кулаки.

Я позволил себе взглянуть на женщину, извивающуюся на полу, и на пот, капающий с ее лба. Ее кожа была бледной, а руки дрожали. Затем мое сердце почти остановилось, когда она начала биться в конвульсиях, болезненный крик почти оглушил меня.

Я услышал разочарованные крики из коридора и понял, что мой отказ трахнуть ее бесит не только 667-ого. Другие самцы поблизости тоже начали реагировать на ее крики.

Я остановился, как вкопанный, борясь с тем, что делать, когда женщина внезапно замолчала. Мой взгляд метнулся к ней. Она смотрела на меня, тяжело дыша. Затем протянула свою руку в мою сторону и прошептала:

– Помоги мне… пожалуйста.

Ее мягкий голос был слабым и хриплым. Я зажмурился от отчаяния в ее голосе. Моя решимость ослабла, когда я увидел ее прекрасное лицо, смотрящее на меня с такой надеждой.

Через секунду я понял, что план Господина сработал. Каким бы холодным ублюдком я себя ни считал, я не мог видеть ее такой страдающей и слабой.

Я не стану причиной ее смерти.

Медленно, размеренными шагами я приблизился к тому месту, где она лежала. Я в отчаянии прикусил язык, когда тишину нарушил шипящий звук и в ее вены было введено еще больше наркотика.

Новый крик сорвался с ее полных губ, такой мучительный, что я тут же упал рядом. Мое огромное тело возвышалось над ней. Я понятия не имел, что делать дальше. Но не раздумывая долго, мона потянулась к моей руке и положила ее прямо себе между ног.

Она снова застонала, но на этот раз в ее крике был намек на облегчение, когда мои пальцы встретились с ее влажностью. Я сглотнул от ощущения ее тепла.

Позволив ей направлять мою руку, она начала толкать мои пальцы вперед и назад вдоль своих губ, ее бедра вздрагивали, когда они касались определенного места. Я стиснул зубы, увидев, как ее глаза закрывались от моего прикосновения.

Моя кровь стала горячей, а член пульсировал в штанах. Женщина стонала, и, повинуясь инстинкту, я погрузил пальцы в ее киску, чувствуя, как сжимаются ее стенки.

152-ая закричала и схватила меня за запястье, направляя движение моих пальцев все быстрее и быстрее, от чего мое дыхание стало рваным. Свободной рукой я сунул руку в штаны и вытащил член. Мой кулак пробежал вверх и вниз по его твердой длине.

Я тихо зарычал от одновременного ощущения влажного жара женщины и моей руки на члене. Я старался держать себя в руках, но, когда она выгнула спину и широко раздвинула ноги, весь мой драгоценный контроль разлетелся на куски.

Вытащив из нее свои пальцы, я отпустил свой член и переместился выше – туда, где она лежала. Я застонал от того, как прекрасно она выглядела подо мной. Когда она снова выгнулась, я потянулся к ткани ее платья и, положив руки на вырез, использовал всю свою силу, чтобы разорвать его пополам. Когда обнаженная кожа моны появилась в поле моего зрения, ожидая моего члена, я двинулся вперед, пока моя грудь не встретилась с ее сиськами, кожа к коже, жар к жару.

Мое дыхание стало прерывистым. Я тихо застонал, когда ее ноги обвились вокруг моей талии и попытались направить меня к ее центру. Наклонившись, я спустил штаны, затем положил руки по обе стороны от ее головы. Глаза моны встретились с моими, и на мгновение я застыл от того, насколько ошеломляющей она была вблизи.

Когда крик слетел с ее губ, я отодвинулся и уперся своим членом в ее вход. Мои руки дрожали, когда я прижал к нему кончик. Я закрыл глаза и замер. Я никогда раньше не был с женщиной, никогда не чувствовал, каково это – пролить свое семя в нее.

Я понятия не имел, как трахаться.

Когда ногти моны заскребли по коже моей спины, что-то внутри меня сломалось, и я рванул вперед, обволакивая свой член ее жаром, ревя, пока новое ощущение овладевало мной. Мои губы приоткрылись, и я начал дышать короткими, резкими вдохами. Мои глаза закатились, когда она сжала мою толщину. Мышцы на моей шее напряглись от этого ощущения… а потом она начала двигаться. Мона, ища моего освобождения, качала бедрами, вырывая рычание из моего горла.

– Черт, – вырвалось у меня, когда мои бедра начали двигаться в ответ.

Мона заскулила подо мной. Ее руки скользнули вверх по моей спине, чтобы схватить меня за шею. Мои глаза резко открылись, когда она притянула меня ближе, ее глаза поймали меня в ловушку своим пристальным взглядом. Мое сердце подпрыгнуло, когда она увидела, как я беру ее. Ее крики потеряли свою боль и превратились в стоны удовольствия. Мой член дернулся в ней, мягкая кожа моны вспыхнула от ощущения.

Мои толчки набирали скорость, когда покалывание распространилось вдоль моих бедер и давление нарастало в нижней части позвоночника. С каждым движением ее бедер я входил в нее все сильнее и сильнее, ее теплое, сладкое дыхание струилось по моему лицу.

Ее руки сжались вокруг моей шеи. Глаза остекленели, и я почувствовал, как ее киска сжимается вокруг моего члена. Я зарычал, не в силах оторвать от нее глаз. Когда ее рот открылся, а голова откинулась назад, она закричала от облегчения. Видя ее такой красивой, такой необузданной, и с напряженностью ее сердцевины, давление в моем позвоночнике сломалось, и я излился внутрь нее, оглушительный рев вырвался из моего горла.

Мои бедра двигались быстро, потом медленно, пока я давал ей то, в чем она нуждалась больше всего. Мои руки сжались в кулаки по обе стороны от ее головы, затем глаза моны открылись. И я наблюдал за ней в следующем спокойствии.

Когда ее взгляд встретился с моим, ее зрачки стали меньше, а дыхание выровнялось. Внезапно мои бедра замерли, и воздух между нами сгустился. Потому что на меня смотрела мона без наркотиков.

Это была освобожденная рабыня.

Затаив дыхание, я ждал проявление ее страха. Вместо этого в уголке ее глаза появилась слеза, и она просто прошептала:

– Спасибо.

Мое сердце забилось в груди от нежности ее голоса. Я не знал, что делать дальше, но она переместила свою дрожащую руку на мою щеку и прошептала:

– Это не конец, – ее глаза смущенно опустились, а щеки вспыхнули. – Нужно больше… – она помолчала. – Эффект продлится недолго.

Мое горло пересохло от печали в ее голосе. Но еще больше меня поразило ощущение ее руки на моей щеке. В моей груди что-то надломилось. Было странно, потому что быть с ней не было похоже ни на что, что я когда-либо мог себе представить. Но ее теплая ладонь на моем лице была чем-то совершенно другим.

На короткий миг она вернула жизнь в мое холодное сердце.

На долю секунды я почувствовал себя живым.

И за эту короткую секунду я возродился.

Я сглотнул, все еще чувствуя между нами неловкость, не зная, что делать дальше. Но затем ноги моны дернулись, и ее руки потянулись, хватая меня за плечи. Мне было интересно, что происходит. Вглядевшись в ее лицо, я заметил, что ее зрачки стали расширяться. Я понял, что наркотик снова просачивался в ее вены.

Мой уже вялый член снова начал твердеть, когда ее бедра стали вращаться подо мной. Я наклонил голову от слишком хорошего ощущения и двинулся вперед. Довольный крик моны заставил мой пульс бешено биться.

Я думал о своих отказах когда-либо брать себе женщину, о том, как сопротивлялся этому всем своим существом.

Погружаясь в ее горячие глубины, я называл себя глупцом.

Прошли часы, а наркотик моны все еще действовал на нее. Я был обессилен; коктейль, который мне вводили каждое утро, поддерживал мои силы. Заставлял мой член реагировать на ее нуждающиеся стоны, позволял мне кончать в нее каждый раз, когда она нуждалась во мне…

И, наконец, ее зрачки уменьшились в размерах и остались такими. С наших скользких тел капал пот. Мона заснула от изнеможения, спасая меня от неловкости того, что последовало бы дальше.

Мои руки дрожали по обе стороны от ее головы, пока я смотрел на ее бледные щеки. Каждый раз, когда начинал трахать ее вновь, я замечал, как кровь отступала от ее кожи. Я чувствовал, как ее конечности слабеют от усталости, но наркотик не давал ей остановиться. Это продолжалось и продолжалось, что заставляло меня двигаться в ней все быстрее, пока энергия не покинула нас. До тех пор, пока мы не истощились. Пока она не потеряла сознание.

Она была юной. Лежала здесь, с некогда искаженным лицом, а теперь расслабленным. У меня появилась возможность изучить ее. По-настоящему. Убедившись, что за моей спиной не было охранника, наблюдающего за мной, я медленно поднял руку и поднес пальцы к ее лицу. Нахмурился, оценив размер своей ладони по сравнению с ее лицом. Моя рука была покрыта шрамами от множества боев. Ее же кожа была идеальной. Ее черты лица были прекрасны. Мои руки не должны находиться рядом с ее красивым личиком.

Но я все равно опустил кончики пальцев, проведя ими по прохладной коже ее лба. Мона на секунду замерла, как и моя рука. Я не двигался, когда хриплый вздох сорвался с ее губ, и она снова заснула. Я ждал, нависая над ней целую минуту, прежде чем провести кончиками пальцев вокруг ее глаз, мои губы дрогнули, когда я коснулся ее длинных черных ресниц, целующих щеки. Я повел пальцем вниз по ее маленькому носу к пухлым губам.

По неизвестной мне причине, я не мог отвести взгляд от этих губ. В детстве Господин заставлял нас смотреть бои в ямах, которые станут нашим будущим, но вместо того, чтобы смотреть сражения, я был сосредоточен на людях в толпе. Я изучал каждого из них: и мужчин, и женщин. Мне было интересно, откуда они прибыли. И почему они приходят сюда.

Мои брови сошлись на переносице, когда я вспомнил, как мужчина, сидящий рядом с Господином, наклонился и прижался губами к женщине рядом с ним. Я облизал свои губы, когда задумался – каково это: прижаться своими губами к губам этой моны.

Не раздумывая, я наклонил свою голову к ней, вытянув свои губы. На своем лице я почувствовал теплое дыхание моны. Я резко отстранился назад, пульс грохотал у меня на шее.

Расплавленный гнев пронесся по моим венам. Я вышел из киски моны и, шатаясь, поднялся на ноги, которые дрожали от чрезмерного напряжения. Я поднял руки вверх и провел ими по волосам. Рычание сорвалось с моих напряженных губ.

«Что я собирался сделать? – задавался я вопросом. – Зачем я пытался коснуться ее губ?»

Мне нужно было успокоиться, и я принялся расхаживать вперед-назад. Мои зубы скрежетали от разочарования, мышцы шеи напряглись до боли, руки сжались в кулаки.

Господин пытался запутать мой разум. Я знал это. Этот больной ублюдок знал это. Он понимал, что сделает со мной ее заключение в этой камере. Он знал, что я сделаю, если она будет нуждаться в моей сперме, выгибаясь и стоная на земле. Он знал, что лекарства от агрессии, которые мне давали, гарантировали, что мой член отреагирует.

Я обслужил ее.

Я успокоил ее огонь своим семенем.

Но я не хотел ничего другого. Я не мог позволить себе беспокоиться о том, как она выглядела, когда пришла. Не мог позволить себе думать о том, как грустно она говорила, когда ее зрачки уменьшились до нормального размера и как она поблагодарила меня за то, что я временно освободил ее от боли.

И я не мог позволить, чтобы меня волновали ее губы. Не мог позволить себе волноваться о ней вообще. Она должна быть просто моной, моной Господина. Я не должен позволить ей уничтожить меня.

Не оглядываясь, я лег на матрас и повернулся спиной к ее спящему телу. Я закрыл глаза, прогоняя все мысли из головы. Моя ярость закипала, когда я пытался сосредоточиться на том, чтобы не чувствовать запах моны на своей коже. Но это продолжалось недолго; измученный сон взял меня в свои объятия и быстро потянул за собой.

Когда открыл глаза, у моей двери стоял охранник. Я тут же сел, мои глаза сузились от победного блеска в его взгляде.

– Вставай, – скомандовал он, увидев, что я наблюдаю за ним.

Я поднялся на ноги, не обращая внимания на боль в руках и ногах. Когда охранник открыл дверь, я подавил желание обернуться и посмотреть на лежащую на земле мону.

Я потерпел неудачу. Господин выиграл этот раунд. Но я был воином до мозга костей. Он не победит в последней битве. Я смог трахнуть ее без чувств. Я заставлю себя ничего не чувствовать.

Годами я оттачивал свое мастерство. Этот вызов не отличался от других.

Я шел по коридору до медицинской комнаты, присоединившись к очереди из ожидающих там мужчин. Кто-то встал у меня за спиной, и я услышал:

– Ты все правильно сделал.

Я развернулся и встретился взглядом с 667-ым. 140-ой стоял прямо за его спиной, смотря мимо меня, в пустоту.

– Ты спас ее, – добавил 667-ой.

Мои губы обнажили зубы в раздражении от его похвалы.

– Я трахнул ее, чтобы она заткнулась к чертовой матери, – огрызнулся я и заметил, как на его мертвенно-бледном лице промелькнула тень осуждения.

– Ладно, – отреагировал 140-ой своим низким и грубым голосом. – Пусть так и будет. Трахнул и забыл. Тебе же лучше.

Все время, пока говорил, он смотрел прямо перед собой, не встречаясь со мной глазами. Может я ошибаюсь. Возможно, то, что Господин убил его мону, не убьет его. Может это закалит его, сделает более опасным.

Очередь двигалась быстро. Подошел и мой черед. Пожилая женщина – чири – вколола мне дозу в руку. После этого я направился к тренировочным ямам. Мой тренер ждал меня, как и мои Кинжалы. Я взял их в руки, чувствуя себя целым, ощущая металл своими ладонями.

Благодаря инъекции я чувствовал прилив сил. Мой тренер изо всех сил пытался не пропустить мои удары по своему щиту. Я не останавливался, нанося удар за ударом, пока не раздался свисток – знак того, что Господин хочет что-то нам сказать.

Как и было приказано, мы все направились к центральной яме. Над нами возвышался подиум. Мне пришлось сдержать рык, увидев Господина, который поднимался наверх.

Он был одет во все черное, волосы зачесаны назад, его жесткий взгляд следил за его главными мужчинами. Я заметил, как он глубоко вздохнул, прежде чем хлопнул в ладоши и сказал:

– У меня для вас объявление. Через четыре недели наши жизни изменятся.

Вокруг меня мужчины не стояли на месте из-за наркотика, которым нас накачали. Мы не могли стоять спокойно и слушать. Мы были бойцами. Это все, что мы знали.

– Через четыре недели, – повторил он, – в Кровавой Яме состоится первый чемпионат по смертельным боям.

Ко мне подошли мужчины и встали по обе стороны от меня. Боковым зрением я заметил, что это были 667-ой и 140-ой.

Чемпионы ямы встали в линию.

Это движение привлекло внимание Господина, и он посмотрел на своих нынешних чемпионов, стоящих рядом. Медленная ухмылка растянулась на его губах, и он сказал:

– У нас есть Чемпионы Кровавой Ямы, – он указал в нашу сторону, затем опустил руку, – но я владею многими ГУЛАгами по всему миру, и в каждом из них есть свои чемпионы.

Он сделал паузу, затем добавил:

– Через четыре недели тех чемпионов доставят сюда, на мою арену. По три чемпиона от каждого предприятия, среди которых будут и несколько личных бойцов моих приспешников.

Его взгляд скользнул по мужчинам, внимательно слушающим Господина.

– Этот турнир отсеет слабых и неопытных воинов. Этот турнир проверит вас всеми возможными способами, каких ранее вы не испытывали.

Его взгляд встретился с моим, и он подчеркнул:

– Те из вас, кому предоставят возможность сражаться, – а это будут лишь избранные из моих лучших бойцов, – будут представлять эту яму.

Он сделал глубокий вдох и объявил:

– Из всех чемпионов мира по смертельным боям останется только один. Абсолютный чемпион. И этот чемпион… – он сделал эффектную паузу, – получит свою свободу.

Среди мужчин, окружавших меня, раздавался ропот, их глаза блестели в возбуждении от возможной предстоящей свободы. Но я стоял, не двигаясь. Не сводил глаз с Господина. Я наблюдал, как он впитывает реакцию мужчин. Но моих эмоций он не получит. Я знаком с его играми. Я не позволяю себе верить, что это может быть правдой.

Господин играл нашим разумом, давал нам ложные обещания раз за разом. Это было тем, что доставляет ему удовольствие.

Это не могло быть реальным.

Наблюдая за реакцией других самцов, я понял, что был единственным, кто сомневался в правдивости его слов.

Господин поднял руки, и охранники окружили нас, выставляя электрические щупы, чтобы успокоить. Бойцы притихли, и Господин сделал шаг вперед.

– В ближайшие четыре недели мы проведем отборочные бои для тех, кто будет соревноваться. – Он сосредоточил свое внимание на нас троих, на троих его чемпионах. – А мои чемпионы, которые уже обеспечили себе место в турнире, будут участвовать в показательных боях, чтобы убедить моих приспешников.

Господин замолчал, упиваясь эйфорией мужчин, находящихся под ним. Затем быстро развернулся и покинул трибуну. Раздался свисток, и все мы вернулись по своим ямам, продолжая тренировку. Оттачивая свое мастерство, я слышал, как другие бойцы сильнее пыхтят от напряжения. Я слушал, как громко звенит металл от шипов. Слышал, как тренеры приказывают прилагать больше усилий. Я чувствовал жажду мужчин.

Жажду свободы.

Мой тренер блокировал и отбивал мои удары, но внезапно остановился, когда на входе в мою яму появилась фигура. Я знал, кто это, еще до того, как поднял глаза. Лишь один мужчина здесь вызывал такое уважение. Или послушание. В Кровавой Яме границы между этими понятиями были размыты.

– 901-ый, – позвал меня Господин.

Мои плечи напряглись. Но, успокоив свое внутреннее пламя, я повернулся и встретился с его взглядом. Господин спрыгнул ко мне в яму и стал приближаться. Он остановился только тогда, когда оказался настолько близко, насколько мог, не прикасаясь ко мне. Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся. Склонив голову набок, он сказал:

– Скажи мне, 901-ый. Как тебе прошлая ночь с моей Верховной Моной?

В моих глазах отразилась ярость, но я промолчал. Господин пожал плечами.